Драматическая история человеческой храбрости и мощи на фоне последствий удивительной истории, захватывающее описание одиссеи представителей разрушенной цивилизации человечества, полет горстки мужчин и женщин на комете через Солнечную систему. Они летят на холодном стремительном куске льда с шаткой надеждой на отдаленное, непостижимое будущее...

Изола проводит дни на звездолете на краю массивной черной дыры Тенембро, изучая революционную теорию о том, что случается при столкновении двух сингулярностей, микрочастиц на большой скорости. Изола полагает, что это шлюзы к другим вселенным, скрытым позади всесокрушительных сил, с собственными законами и иной физикой. Но у Изолы есть и иное предназначение, кроме изучения множества вселенных...

Чжуан-цзы увидел сон, будто он стал порхающим мотыльком, а за кустами сидит Калугин и боится милиционера. Во втором сне Чжуан-цзы вновь стал мотыльком, и вновь за кустами сидел Калугин и боялся милиционера. Прошло время, и характер снов стал кардинально меняться.

Зимним рассветом город стерся. Городской шум исчез, и у горожан под подошвами остался лишь снежный хруп. Отчего же исчез город, если версии внешней агрессии, погодных аномалий и массового помешательства оказались ложными гипотезами?

Для похищения подслеповатой бабы Шуры много ума не надо, достаточно найти медвежонка.

Один человек решил изменить свою жизнь и начал с того, что стал выдавливать из себя раба.

В пожилом возрасте годы летят подобно молнии.

Несмотря на то, что первые стихи были далеки от совершенства, они приносили огромную радость автору.

Перед вами сборник рассказов Мастера, который стоит особняком, отдельным островом в океане фантастики. Но этот чудесный остров дарит нам все — и загадки иных миров, и тайны человеческой психики, и грани человеческих взаимоотношений. И пусть этот сборник объединяет рассказы, изданные ранее, это не лишает нас удовольствия перечитать маленькие шедевры Рэя.

Ни одно из всех созданий этого мира, кроме человеческих душ, не видело звёзд, не поднимало взоры в небо, чтобы всматриваться в их пламя.

Он умудрился на чердаке построить свою Машину Времени, Транспортное Устройство из проводков нервного сплетения, отвечающего за восприятие и интуицию. Добавил к этому внутреннюю поверхность продолговатого мозга и область коры позади зрительного нерва, установил перцептор отличий между прошлым и будущим. Машина экстраполировала последовательность человеческих взлетов и падений и на этой основе сама устанавливала себе пункт назначения.

Санта-Барбара. Девятнадцатилетний красавец Саймон Гросс с пачкой рукописей под мышкой, молодой гений. А потом была Корея, Испания, Марокко. И растраченный попусту за сорок лет талант. Он затащил старика Гросса на чердак и включил Машину Времени. И вот опять Санта-Барбара. Они встретились, старый и молодой Саймон Гросс.

Джонни Куайр на войне резвился, как молодой барашек, прыгал через пулеметную очередь, будто через живую изгородь у себя дома, в Айове. Шарахался в сторону и уворачивался, плясал под металлическое пение летящих пуль, словно это были порхающие в воздухе диковинно-яркие колибри. Кенгуру в солдатской форме, да и только. Град пуль, шрапнели и минометных снарядов был для него что свист ветра. Немцы с криками разбегались от Джонни. Пули пролетали у него под мочками ушей, между коленями, сквозь растопыренные пальцы. Для Джонни это всё — игра, а не война. Вся штука в том, чтобы первым крикнуть: «Ба-бах, ты убит!». Тогда другой должен падать. Но… однажды Джонни серьезно зацепило.

В туман, который смешивается с дождем и летит в продуваемое ветром безмолвие, нет‑нет да скрипнет калитка — пришла банши. Это дух в обличье старухи, что выходит на дорогу, когда кому‑то суждено через час умереть. Банши может быть и прекрасной девушкой, которую ты обманул когда-то, и разбил ей сердце... Она стояла, прислонившись к дереву, в длинном облачении лунного цвета; ее тяжелая, доходившая до бедер шерстяная шаль волновалась, трепетала, махала крылом ветру.

Джеймс Мэлоун въехал в город, паля из пистолетов в синее небо. Затем поскакал в салун, где потребовал бутылку виски. Распугав посетителей, Мэлоун узрел парикмахерскую напротив салуна. Для верности передернув затворы, он вошел в парикмахерскую и плюхнулся с двумя пистолетами в черное кожаное кресло без очереди. Парикмахер набросил на Джеймса Мэлоуна свежую простыню. Под ней торчали пистолеты, как пара белых островерхих шатров. Мэлоун припугнул парикмахера, мол, порежешь — убью, всажу в тебя пулю. Брадобрей молча кивнул. А затем устроил бритьё по высшему разряду.

Кто не спрятался, я не виноват! Он ощущал, как она летней ночью через весь город возвращается домой, где она ступила на мостовую и перешла улицу, стуча каблучками под июньскими вязами. В пустынном ночном безлюдье он вжился в ее облик. В руках сумочка. Длинные волосы Лавинии щекочут шею. На губах слой помады. Не двигаясь с места, он шел домой в полночной тьме. Она была хрупким, смутно белым мотыльком; он приколол ее к створкам двери острой иглой ужаса. Вокруг этого экземпляра можно было ходить, сколько вздумается, и разглядывать, разглядывать. Пятеро милых девушек за последние два года. Тебе страшно?

– Беги, – приказал он.

Сестры Джулиет и Анна долго сидели в гостиной. Анна прислонилась лбом к оконной раме и предположила, что под их городом еще один город, мертвый город под ногами, в водостоке. Ведь он пронизывает весь город, его туннели — под каждой улицей, и по ним можно ходить, даже не наклоняя головы. Водосток ветвится повсюду и выходит прямо в море. Быть может, кто-то уже живёт в водостоке?

Пассажир был бледен, словно его ждала близкая смерть от какого то тяжкого недуга. И вскоре он лежал с закрытыми глазами, и только подергивание головы в такт движению поезда создавало видимость жизни. Минерва Холлидей, медсестра, решилась пощупать его запястья: в них пульсировала ледяная вода. Старая сестра милосердия поняла, что его недуг называется «люди».

Он всмотрелся в газетный некролог Тимоти Салливана, компьютерного гения, умершего в 77 лет от рака. Теперь все враги Уолтера Гриппа были мертвы! А у него не осталось причин, чтобы жить. Со смертью Тимоти Салливана у него потух в душе сокровенный огонь. Он горел благодаря врагу Салливану, и заставлял Уолтера идти вперед. Но если у Уолтера кончились старые враги, почему бы не появиться новым?

Мартину Смиту было десять лет, он болел и не вставал с постели. Его связным, его гонцом на волю стал пес. Пес везде успевал побывать. Он был частью его самого, той ловкой и быстрой его частью, которую он посылал познать внешний мир. Пес вместо него бегал по улицам городка и его окрестностям, к реке, озеру или ручью, в дровяной сарай или на чердак. И неизменно возвращался с подарками — запахами подсолнечника, гаревой дорожки школьного двора или же молочая с лугов. Пес рассказывал, а прикованный к постели мальчик слушал и вспоминал, какой бывала осень, когда он сам ее встречал. Иногда пёс старался привести Мартину необычных друзей...

Чарльзу было тринадцать. Ужас охватил его на третий день болезни. Стала меняться его правая рука, стала какой-то другой, чужой. В четыре пополудни стала меняться его левая рука. Она пульсировала и изменялась клетка за клеткой. Ногти на пальцах сначала посинели, потом стали красными. Рука менялась примерно с час и, когда процесс закончился, выглядела самой обыкновенной. И вдруг белые руки мальчика поползли по его груди к горлу.