Увы, русские литературоведческие исследования все время ищут в авторах "социальную тему". Что очень удобно, поскольку у большинства русских классиков она есть и стоит на первом месте. Но только не у Набокова, простите. Набоков как раз тот уникальный русский автор, который социальную тему в гробу видел, и всю жизнь только об этом и говорил, только никто его не слушал. Давечал слушала лекции Долинина про Набокова на "Арзамасе" — а там опять все это унылое, что "Приглашение на казнь" — это про борьбу художника с тоталитаризмом. Да не с тоталитаризмом, а с пошлостью, с той самой пошлостью, которая норовит любое произведение искусства низвести и упростить до банальной социальной идеи, такой, чтобы самый тупой школьник мог написать про нее внятное сочинение. В общем, была Долининым скорее разочарована — для исследования Набокова ну очень все это поверхностно.

А Джонсон крутой, и он совершенно не ждет, что читателю будет как-то особо легко, и не стремится читателю упростить жизнь. Напротив, эту книгу не стоит начинать читать, если вы не помните уверенно *все* романы ВВН или не владеете английским языком. Потому что Джонсон как раз разбирает не "смысл" каждого отдельного романа, а художественные приемы, проходящие через все или многие тексты — разбирает мастерски, в деталях, с большими экскурсами в разные стороны, с многочисленными цитатами. Собственно, каждому такому макро-приему посвящена отдельная глава: одна про шахматы, вторая — про анаграммы (помните из "Лолиты": "Адам не пил интересно пил ли Ной" — у ВВН их множество в каждой книге), про концепцию двух противопоставленных миров (и это не "хороший и плохой" миры, как кажется Долинину, иначе ему придется объяснять нам, какой из миров "хороший", Терра или Антитерра), про гностицизм. Не весь Набоков легко укладывается в эти рамки, конечно, но при таком разборе подмечаешь многие вещи, которые делают его прозу столь нереально крутой. Например, звукопись в "Приглашении на казнь", все эти намеренные подчеркивания в тексте противопоставления "там" и "тут" на чисто фонетическом уровне.

Для меня наиболее интересными были главы, в которых разбирались "Бледное пламя" (на мой взгляд, самая технически крутая вещь у ВВН, настолько сложная и многослойная, что держитесь) и "Смотри на арлекинов" — самый веселый и "игровой" роман ВВН, в котором автор как бы заглядывает в глаза читателю и говорит: читал меня? хорошо читал? если плохо читал, ничего не поймешь, даже не начинай, "Эсмеральда и ее парандрус" совсем ничего тебе не скажут.

Работа Джонсона вызывает тем большее уважение, что он явно отнесся к Набокову именно так, как Набоков хотел бы, чтобы к нему относились. Будем честны: ВВН не массовый писатель и явно никогда не хотел им быть. Для этого он плетет слишком сложные и мелкие сети. Но каждый подобный автор в глубине души, я думаю, надеется и рассчитывают, что найдется какая-то немногочисленная категория читателей и исследователей, которые будут расшифровывать все его метафоры, раскроют прелести его русского и английского языка, найдут незримые связи между мелочами в разных романах и вообще будут вдохновенно рыться в нем, как кладоискатели, находя все новые сокровища, спрятанные вполне сознательно. И если пресловутый "социальный смысл", каждый может придумать себе сам, а кто не может, за того это сделает учительница по литературе — то вот такую глубокую профессиональную работу самостоятельно не проделать, она требует огромного исследования, очень внимательной работы с текстами, историей и обстоятельствами написания.

Очень рекомендую тем, кто любит и хорошо знает Набокова.

Этот сборник не такой одиозный, как лекции по русской литературе — может, потому, что Набоков не покушается ни на каких школьных классиков, и никому из рассматриваемых авторов не отказывает в законном месте в первых рядах национальной и мировой литературы. Тем не менее, взгляды Набокова интересны, пусть в части иностранной классики и не слишком отличаются от общепринятых в плане оценок.

Сборник открывает лекция по "Мэнсфилд-парку" Остин, который я не читала, да и вообще я Остин почти не читала. Так что следить за сюжетом и оценивать могу только по пересказу Набокова, и на мой вкус, он тут многовато пересказывает и недостаточно анализирует в общем — уж не знаю, дело ли в его пристрастии к этому тексту или в том, что там нечего анализировать. Увы, как мне кажется скучной Остин и подобные, так и лекция эта скучна.

"Холодный дом" Диккенса не лучше. На этих двух английских классиков у меня стабильная аллергия, и концепт наслаждения стилем и слогом Диккенса, этим бальзаковским многословием, помноженным на островное морализаторство, мне совсем непонятен. Скорее от Набокова можно было бы ожидать, что он заклеймит эти бесконечные многоярусные конструкции, нагромождение персонажей и сомнительной художественности подробностей. Но нет, что странно, Набоков все это хвалит, и я не могу взять в толк, как ему может это так нравиться в Диккенсе и так не нравиться в Достоевском.

А вот лекция по "Госпоже Бовари" Флобера — однозначно лучшая из всего сборника и на мой вкус вообще блистательная. И дело не в том, что я так люблю этот роман (хотя он тоже блистательный), а в том, что Набоков наконец не пересказывает сюжет ленивым студентам, а именно дает анализ и общего плана, и деталей, подмечая много такого, на что я не обратила внимания при чтении романа. Это и интересно, и полезно, и очень точно суммирует все и про Эмму, и про ее окружение.

"Несмотря на экзотические мечтания, она — провинциальная буржуа до мозга костей, верная банальным идеям или нарушаюшая банальные условности тем или иным банальным способам, из которых адюльтер — банальнейший способ над банальностью возвыситься". Это прекрасно высказано и применительн к Эмме, и применительно ко всем остальным "банально пытающимся возвыситься над банальностью" девицам во все времена. Критерии банальности меняются, соотношение "невысокого прыжка" остается.

Лекция про Стивенсоновскую "Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда" мне во многом открыла глаза на эту вещь, которую я всегда искренне считала довольно банальной и проходной. Набоков обращает интересное внимание на пропущенные мной детали, например, других героев-статистов и на то, что настоящий человек во всей истории только один — сам Джекил/Хайд, а остальные — столь же эфемерные, как тюремщики Цинцинната, и он сам себе тюрьма и дверь из нее.

Лекция по Прусту тоже неожиданно оказалась открытием — точнее, не сама лекция, а взгляд на Пруста. Или может, я просто доросла. Когда я изрядно лет назад читала первые романы этой эпопеи, меня очень взволновала история любви Свана, а вот остальной концепт ностальгии по прошдему детству показался каким-то совершенно надуманным, высосанным из пальца и чрезмерно сопливым. Может, потому что не всякое детство вызывает ностальгию. Набокова с героем Пруста тут понятно что роднит: живые и ясные воспоминания о богатом, благополучном и счастливом детстве в любимой стране. Но с другой стороны, если взять чуть попозже и чуть иначе, то в любой юности найдется такое, о чем будешь до конца жизни с нежной тоской вспоминать, просто нужно прождать определенное количество лет. Кажется, теперь начало работать. Надо дочитать Пруста и посмотреть.

Очень интересно про "Превращение" Кафки: тоже на поверхности странный рассказ-пугалка, но по сути — то же самое, что "Приглашение на казнь", только без счастливого конца. "У Гоголя и Кафки абсурдный герой обитает в абсурдном мире, но трогательно и трагически бьется, пытаясь выбраться из него в мир человеческих существ, — и умирает в отчаянии". Кажется, только чтобы залечить эту гоголевскую боль, написано Набоковым все вплоть до слов "Цинциннат пошел среди пыли и падших вещей, и трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему". И вообще, я никогда не воспринимала "Превращение" кроме как жутковатого курьеза, но почитав анализ ВВН, вынуждена согласиться, что совершенно очевидный его смысл и проблематика — ясная и очень болезненная, и лежит на поверхности, и странно, что об этом не думала раньше. Имею в виду отношения Грегора и его семьи и кто их них на самом деле вредное насекомое.

И наконец, заключительная лекция об "Улиссе" Джойса тоже отличная — прямо видно, как Набокова прет от Джойса, еще бы не. Едва ли в мировой литературе есть еще такие случаи сходства не по стилю, а по духу, по отношению к писательству и тексту — притом, что и у Набокова, и у Джойса оно весьма специфическое. Набоков детально комментирует отдельные главы, и признаюсь честно, с его пояснениями мне многое стало понятно в плане деталей, чего я не уловила раньше. Я не фанат Джойса, он для меня слишком вычурный без той внезапной, редкой, но острой и болезненной человеческой составляющей, которая нет-нет, да менькнет среди набоковских арабесок (за что его больше всего не люблю). Но вслед за Набоковым не могу не признать, что это высокий класс, и копаться в тексте Джойса интереснее, чем в любом другом.

Набоковские лекции разношерстные и довольно личные: сразу видно, кто у него в любимцах, а кто — напротив. Хотя они тем и хороши: Набоков не скрывает инструментария, с которым подходит к каждому автору, и не пытается заявить свои оценки в качестве абсолютной истины. У него очень четко оформленные взгляды и вкусы и даже если бы, положим, мы ничего не знали о Гоголе или Достоевском, ориентируясь на заявленные вкусы и оценку автора можно было бы прикинуть на себя — понравится или нет (только с Толстым этот инструментарий дает какой-то совершенно загадочный промах). Симпатично по крайней мере то, что Набоков не повторяет школьных прописных истин и стандартизированных оценок (хотя не уверена, что в его время и в Америке они существовали как класс).

Гоголь — самая интересная часть из всех лекций. Набоков готовил книгу о Гоголе, и потому неудивительно, что и глубина анализа, и качество собственно текста разительно отличаются от всех остальных лекций, которые писались для себя, не для публикации, и, естественно, гораздо проще по языку и стилю, чем все остальное, что выходило из под пера Набокова. Я лично узнала о Гоголе вообще и "Мертвых душах" в частности много нового, и взгляд Набокова в этом плане интересен, особенно разбор деталей, анализ отдельных пассажей в части именно стилистической. Тут и понятно, какая у ВВН система оценок: стиль и эстетика на первом плане, а этим Гоголь даст фору любому нашему автору. "Гоголь был странным созданием, но гений всегда странен: только здоровая посредственность кажется благородному читателю мудрым старым другом, любезно обогашающем его, читателя, представления о жизни".

Интересна также и история создания "Мертвых душ", а точнее — судьба пресловутого второго тома и рассуждения ВВН о том, как же он создавался и почему в итоге был сожжен.

Совершенно отличный разбор "Шинели", которую я смутно помню скорее по ноосфере, чем со школы, но которую будто увидела тут впервые во всей ее прелести.

Определенно, часть про Гоголя — наиболее достойная данного издания, наиболее ценная с точки зрения информации и анализа, вне зависимости от отношения ко вкусам Набокова.

Тургенев — изрядно поскучней. По сути, оценки ВВН сводятся к тому, что у Тургенева прекрасные описания природы, а все остальное нудновато и слабовато. "Он не великий писатель, хотя и очень милый". Я не стану с этим спорить. Часть про "Отцов и детей", в которой ВВН просто пересказывает сюжет романа с небольшими комментариями — возможно, была полезна для американской публике, но мало чем поможет русскому человеку, который проходил этот роман в школе целый семестр и хоть одно сочинение про него, да написал.

Достоевский — конечно, самая одиозная из лекций, просто потому, что ВВН не только не признает за ФМ право называться великим писателем, но и вообще ругает его напропалую. Хотя к чести ВВН, в самом начале лекций он открыто рассказывает свою систему оценки: "В своих лекциях я обычно смотрю на литературу под единственным интересным мне углом, то есть как на явление мирового искусства и проявление личного таланта. С этой точки зрения Достоевский писатель не великий, а довольно посредственный".

Увы, дело не в отсутствии таланта у ФМ и не в том, что называется "социальной темой", что Набоков не ценит. Но у Достоевского есть то, чего сам Набоков отродясь не писал и, наверное, даже не видит, а именно этический конфликт между персонажами. Это не "социалка", это область психологии и отношений. "Своих героев Достоевский характеризует с помощью ситуаций, этических конфликтов, психологических и душевных дрязг". Это верно, но как вообще иначе характеризовать героя?))

Вспомним Набокова, где у него подобные конфликты? Нет их. Максимум — герой оказывается в этическо неоднозначной ситуации, но это даже не осмысливается ни им, ни автором. И уж тем более в такой неоднозначной ситуации он не взаимодействует непосредственно с другими людьми по факту конфликта, он всегда сам по себе, внутри себя, отгорожен от других. Какую драму изобразил бы ФМ из истории Цинцинната и его Марфушенки! А у Набокова ничего подобоного быть не может, потому что все другие люди в романе вообще оказываются в итоге ненастоящими, какой уж тут конфликт. Он этого и не ценит. "Возвращение Чорба" — "одиночный" конфликт, хлопок одной ладонью, история заканчивается тем, что герой от конфликта просто улизнул.

А вот оценивать ФМ с точки зрения эстетики и наслаждения стилем бессмысленно, потому оценка Набокова и близка к нулю в его системе координат. Думаю, Набокову было изрядно неловко писать про великие романы Достоевского, все равно что дальтонику рассуждать о живописи.

Толстой — самая длинная, занудная и удивительная часть. Не объясняя толком, почему, Набоков удивительным образом крайне высоко оценивает Толстого, в том числе признавая в качестве его заслуг то, что он так отчаянно ругал у других, у того же Достоевского. Почему-то стиль Толстого его не смущает ничуть. Социальный компонент его не смущает. Он видит какую-то "великую правду" там, где я вижу отчаянную скуку. Лекция по "Анне Карениной" очень большая и очень детальная, Набоков анализирует все, включая сны Стивы Облонского, красный мешочек Анны, еще бог весть какие мелочи. Я не люблю Толстого и через это продралась с тоской.

Уж не знаю, может, в любви к Толстому в Набокове проявляется старостветский барин, русский аристократ, и эта фамильная ностальгия по утраченному красивому веку, балам и социальному неравенству.

К лекции о "Карениной" прилагаются еще и детальные комментарии, рассчитанные, впрочем, именно на иностранного читателя в большей мере.

Чехов заслужил удивительное порицание-похвалу от ВВН. По сути, весь его взгляд сводится к формуле "серенько, но очень мило". Чеховский юмор в представлении Набокова — это юмор беспомощного и нелепого интеллигента, существа неприспособленного к жизни, не способного сделать зло или постоять за себя, но, повторюсь, очень милого. Вероятно, часть творчества Чехова и укладывается в это определение, но на мой взгляд, Набоков принимает на веру то, что на деле было очень изящной, но довольно злой издевкой, и юмор Чехова куда как часто отдает жесткой иронией. Вероятно, это тоже издержки "заграничного" взгляда.

Горький при всем своим ужасном стиле мог бы получить от Набокова куда больше, но чему-то ВВН отзывается о нем в целом вполне уважительно (не отрицая, конечно, что стиль ужасен, да и все остальное тоже). Он довольно детально пересказывает биографию Горького, и это наиболее интересная часть из всей лекции. Когда же заходит речь о творчество — тут довольно аккуратные упреки сменяются какими-то невообразимыми штампами. "В своей суровой прозе он подчеркнуто обнажал горькую правду современной русской жизни" (!!!) Увольте, я отказываюсь верить, что эту мерзотно пошлую и слащавую фразу из школьных учебников написал Набоков. Впрочем, он быстро съезжает на театр Станиславского, и никакого разбора творчества Горького вообще особо не дает.

Давно собиралась перечитать все рассказы ВВК кучей, а то от большинства у меня остались какие-то совсем обрывочные воспоминания более чем 20-летней давности. Я очень люблю Набокова, но тут даже сама удивилась, насколько хороши его рассказы и насколько они отличаются и от простеньких стихов, и от вычурных романов, в которых не всегда читатель может точно показать пальцем, что вот сейчас происходит. Придется даже признать, при всей любви к романам, что именно в малой форме Набоков с моей точки зрения безупречен и достигает гармонии стиля и сюжета (в романах все переваливается в стиль, конечно). Причем практически везде, и сюжет практически везде настолько необычен, строен и вообще хорош. И все это — с непривычным таки для Набокова человеческим измерением, психологизмом не показушным, без специального концентрирования на нем, но настолько отчетливым и важным для целого, что он перекрывает собой все стилистические упражнения. Это очень удивительно, но правда. Чего стоит мое любимое "Облако, озеро, башня" с ужасной, просто ужасной человеческой трагедией, которую не завуалировать никакими художественными приемами, никаким кажущимся фантастическим в своей жестокости поворотом сюжета. В этом весь Набоков как автор короткой прозы: слегка усыпив внимание читателя привычным плетением фраз и неторопливым развитием истории с многочисленными художественными, мало относящимися к делу подробностями, он подкладывает бомбу там, где ее, в общем, не ждешь. Как в "Весне в Фиальте", как в "Картофельном эльфе".

Впрочем, есть и прекрасные рассказы вполне "классического" толка, без финального пуанта жути, даже скорее комические. "Венецианка", по-моему, вообще образец идеального рассказа с т.зр. гармонии всех частей и аспектов. Также и "Удар крыла" — совсем другой, странный, жутковатый, но как-то ровно жутковатый, и при этом все равно необычайно интересный.

Что удивительно — в сборнике, который в принципе охватывает все рассказы Набокова, нет ни одного слабого, и при этом более ранние рассказы в целом ничуть не хуже более поздних (хотя сборник "Весна в Фиальте", конечно, вне конкуренции). А еще — очень жаль, что "Solus Rex" остался недописанным, судя по двум главам, это был бы страшно интересный роман.

Я читала "Камеру-обскуру", правда, очень давно, но в общих чертах все равно помню и совершенно не понимаю, чем эти две версии принципиально различаются. Может быть, Набоков и переработал какие-то детали, но весь основной ход сюжетной линии, фигуры основных персонажей и т.д. — те же самые. Получается, сюжет во всех его поворотах был мне известен заранее, поэтому не скажу, что читать было особо интересно.

С другой стороны, Набоков, конечно, прекрасный стилист и чтение его доставляет удовольствие как процесс, не сюжетом, а самим слогом.

Кстати, перечитывание того же романа лет десять спустя заставило задуматься по поводу его переоценки. Раньше мне казалось, что вот, два злодея обманули бедняжку Альбинуса, и он тут жертва. Но сейчас я начинаю верить, что Альбинус-то как раз получил по заслугам, и даже меньше, чем по заслугам. А Марго с ее любовником пусть и не слишком чистоплотные люди, но, в общем-то, не они причина его несчастий, а исключительно он сам. Потому что он единственный человек во всей этой ситуации, кто ни на секунду не задумывался головой вообще. Такой золотой мальчик, привыкший получать все, что захочет, за деньги, которые он не зарабатывал. Легко ему смотреть свысока на неумение Марго вести себя в обществе, когда она — из трущоб, а он — из высшего света. Это как провинциалы пробиваются в люди в большом городе, обходя "местных", потому что не расслабляются и не ждут, что все сложится за них само. Такая суровая житейская правда. Заработай Альбинус бы сам свое состояние — ни черта он не дал бы себя развести молоденькой потаскушке.