сабж

Очень странный текст. Он мог бы быть отличным и весьма страшным, если бы в нем было чуть меньше всего навалено. А так осталось ощущение какой-то бессмысленной чехарды, которая сильно сбивает эффект самый впечатляющих моментов. Старобинец отлично пишет, но это тот случай, когда автору надо бить себя по рукам и не давать разворачивать все новые и новые сюжетные линии и применять новые эффекты, пока старые еще не "отработаны". "Убежище" грешит изобилием, и это тот случай, когда оно не к лицу. Смешались в кучу дети-инвалиды, Навь русских сказок, эсхатологические разводы, злобный президент России, развязывающий войну, которым управляет чужой разум, внезапные превращения героев в кого-то другого, тоскливый и тревожный быт современной России и совсем уж неуместные аллюзии на Иисуса Христа. Мне кажется, желая сделать оригинально и совсем уж ни на что не похоже, автор сильно перестарался. Мне самой больше по душе чистые жанры и простые сюжеты в плане линейности движения и планов повествования, а здесь непонятно, чего ждать и за какой сюжетный уступ хвататься — та информация, которая еще главу назад представляла некую твердую почву, на которую можно было бы взгромоздить собственную читательскую оценку, в следующей главе уже поворачивается совсем другим боком и теряет актуальность — и так раз за разом.

Местами очень интересно. Местами очень страшно. Местами очень неприятно. К примеру, все начало, подрастянутое по сравнению с остальным спешащим безумным сюжетом — неприятная женщина Маша, которой все же поневоле сочувствуешь, ведь она героиня, и ее мытарства в Париже. От ее части текста остается общее ощущение раздражения — именно то, что испытывает героиня (и практически ничего кроме этого). Старобинец вообще мастерски описывает проявление этого чувства у героев, так что буквально сам начинаешь его ощущать — раздражения и еще отвращения. Момент с посещением (еще на уровне "реалистичного" плана) Машей детей-инвалидов в детском доме живо напоминает вовсе не Мариам Петросян, а скорее Гальего по ощущениям: жутко, беспросветно и очень стыдно от того ощущения отвращения, которое от персонажа передается читателю. Зачем это, думала я, не нужны никакие книжки, чтобы все это представить, зачем этот чистый exploitaiton? Если Петросян создала мир реалистичный и чудесный, то Старобинец создала мир реалистичный и гадкий.

А еще я всю дорогу думала, что женщина Маша все произошедшее с ней плохое не то чтобы заслужила, но в общем... да, заслужила. Потому что ей не приходит в голову посмотреть на себя в зеркало и задуматься, почему же она ни к кому не испытывает ничего, кроме этого раздражения — ни любви, ни даже симпатии. Это такой моралистический момент, конечно: женщина сдала больного ребенка в детдом, потому что "ну кто возьмет замуж женщину с ребенком-инвалидом" — но очень хочется сказать: ну что, *без* него — устроила счастливо свою жизнь? Нифига не устроила, конечно (и поделом).

Но дальше, где-то с середины, текст переходит в такую область, где все моральные и прочие читательские оценки теряют актуальность — я просто не знаю, что об этом думать. Больной мальчик оказывается вполне здоровым, но запертым в мире Нави, с бабой Ягой, Кощеем и Змей-Горынычем, натурально. "Нечисть" ведет холодную войну с какой-то злой колдуньей (а поле битвы, как всегда, сердца людей), орудием которой и должен стать этот мальчик, но в итоге все оказывается совсем не так.

Увольте, прием "все оказывается совсем не так", по-моему, можно использовать только один раз в тексте, ну максимум два, а если эксплуатировать его постоянно, он теряет свою новизну и прелесть, а читатель устает от путаницы и перестает следить.

В процессе, пожалуй, было интересно, хотя некоторое давление на традиционные болевые точки (дети-инвалиды и тд) кажется мне дурновкусием, но еще что-то подобное прочитать мне бы не хотелось.

сабж

Удивительно хорошие и необычные вещи, не то чтобы прямо страшные, но такие, жутковатые. Причем жуть очень необычная, совершенно не шаблонная и не картонная, во всех рассказах сборника — разная. Хотя технически прием, по сути, один: герой в крайне неприятной бытовой — даже не ситуации, а скорее положении. Толстая девочка, которую дразнят в классе и не понимают родители. Неудачливый актер, играющий Дед Мороза, который тащится черт-те куда на вызов. Раздраженный давкой пассажир в метро. Изумительная будничность и изумительная достоверность. Много такой бессильной будничной злобы, я как раздражительный человек, склонный беситься по мелочам, прекрасно это понимаю и отлично могу примерить на себя. Даже не то чтобы злоба, а именно раздражение — господствующая эмоция в текстах. Очень понятно, и потому не неприятное, но даже вызывающее сочувствие к герою. Плохо ему, бедному, и тебе б на его месте было так же плохо.

И только ближе к концу каждой истории удивительным образом выясняется, что те самые совершенно бытовые причины для раздражения — на самом деле большое и страшное зло, мистическое такое, непонятное и этим еще более жуткое. Потому что оно нигде не показывает своего лица, а выступает под масками привычных людей и явлений.

Только "Домосед" выбивается в этом плане из общей канвы. Чистого зла там нет, а вот тоскливого раздражения — навалом. И переворачивающей все концовки тоже нет — по моим ощущениям, конец текста скорее признак усталости. Попытка есть, конечно, но будучи донесенной через третьи руки и много лет спустя самого события, она изрядно поблекла. И все эти совковые семейные перипетии с браками по залету, скандалами, интеллигенцией, изменами, доносами, сменой поколений, кого куда разбросала война, бытом, бытом, — такое чувство, будто читаешь Улицкую, ей-богу, я этого не хотела сейчас и не была готова к этому размазыванию давно мертвых отношений и смакованию уже никому не нужных подробностей.

Зато сама повесть "Резкое похолодание" изумительна просто. Этот тот случай, когда лучше не спойлерить, хотя иначе трудно объяснить, чем же она изумительна. Все начинается так просто: толстая неловкая девочка, которую злые родители заставляют заниматься "зимними видами спорта". Узнаю себя просто, до сих пор все, что связано с зимним спортом, ненавижу, между прочим, и будь моя воля, вообще зимой бы на улицу не выходила. Девочка верит в то, что в соседней горе обитает некая волшебница, которая ей помогает — что вполне логично, я вот верила, что в ванной за стиральной машинкой отрывается таинственный ход в другой мир, например.

Еще интересный момент, кстати: герои, который не в состоянии полностью оценить происходящие с ними странные вещи, осмыслить их целиком — по разным причинам. В состоянии это сделать в том объеме информации, который дается, только читатель. А героев поэтому даже жалко.

Если не считать первой чересчур затянутой истории, от остальных просто не оторваться. Очень интересно написано, как-то цепляет за живое, складывается даже обманчивое впечатление, что все написано по личному болезненному опыту — очень уж похоже на правду. И при этом совершенно не представить, что там в конце. Отличный слог, из манеры раздражает разве что повторение слов — я понимаю, что это такой стилистический прием, но слишком уж его много. Но все остальное, до мелких деталей, выше всяких похвал.