облако тэгов
Одиннадцать дней назад в продажу поступил новый роман Стивена Кинга "11/22/63".
И как это нередко бывает в романах Мастера среди многообразия действующих лиц довольно часто встречается одно, которому уделяется особое внимание.
Речь идет о городе... нет, о городке. Маленьком уютном городке, населенном простыми (наивными) людьми.
Именно поэтому всякий раз нам становится "не по себе" когда мы читаем о страданиях этих жителей вызванных пришедшим извне злом.
За свою долгую писательскую карьеру (да продлиться она тысячу лет! 
) Кинг создал огромное количество запоминающихся городских образов: Дерри ("Оно"), Касл-Рок ("Необходимые вещи"), Хэвен ("Томиноккеры"), Литтл-Толл ("Буря столетия", "Долорес Клейборн") и некоторые другие.
Исключением не стал и новый роман Короля, местом действия которого стал Лисбон Фоллз (Lisbon Falls), небольшой городок расположенный на юге штата Мэн.
И хотя пока можно только догадываться насколько значительная роль отведена ему в повествовании, кое-что о нем (реальном) уже известно.
Вообще-то, если говорить честно, то Лисбон Фоллз представляет собой скорее некое поселение занимающее часть территории относящейся к городу Лисбон (Lisbon), в округе Андроскоггин.
По данной территории протекают три реки: Сабаттус (The Sabattus River), Литтл (Little River) и Андроскоггин (Androscoggin River).
Сабаттус, начиная свое движение из одноименного пруда "Sabattus Pond" несет свои воды на юг по направлению к Лисбон Фоллз, впадая в Андроскоггин к северо-западу от города.
Далее в районе залива Мерримитинг (Merrymeeting Bay) Андроскоггин впадает в реку Кеннебек (The Kennebec River), на которой кстати сказать находится город Огаста, административный центр штата.
После чего вся эта вода в конечном счете попадает в Атлантический океан.
Река Литтл огибает Лисбон Фоллз с запада.
Жившие на берегах вышеперечисленных водоемов индейцы племени Абенаки называли речные пороги (falls — (англ.) водопады, пороги) словечком "anmecangin" означавшим "много рыбы".
Что вполне естественно, если предположить что среди камней в воде могла застревать рыба, которую было легко поймать.
После колонизации поселившаяся неподалеку община формально принадлежала к городку Боудойн (Bowdoin) округа Кеннебек (Kennebec County), расположившегося севернее Андроскоггина.
Но поскольку местным жителям было трудно совершать поездки для участия в городских собраниях 22-го июня 1799-го года Верховный суд штата Массачусетс (General Court of Massachusetts) законодательно разделил два поселения на непосредственно Боудойн и Thompsonborough (если раздельно, то "Thompson borough" — "район Томпсона").
Однако жители остались недовольны столь длинным именем и в 1802-м году город был переименован в Лисбон, в честь Лиссабона, столицы Португалии.
В 1808-м году Лисбон присоединил к себе территорию бывшей "Плантации на реке Литтл" (Little River Plantation), известную сегодня под именем Лисбон Фоллз.
Плодородная и легко возделываемая земля Лисбон/Лисбон Фоллз привела к бурному развитию сельского хозяйства, а близость к быстрым рекам способствовала появлению большого количества водяных мельниц, приводивших в движение ткацкие станки на текстильных фабриках.
Одна из таких мельниц-фабрик под названием "Варумбо" ("The Worumbo Mill") в период с 1864-го по 1987-й год была крупнейшим производителем шерстяной ткани в округе.
Также город знаменит своим фестивалем "Moxie Days" проводимым в честь "Moxie", одного из первых продаваемых в США газированных напитков (!).
Холодную бутылочку этого "эликсира" вы всегда сможете найти в угловом магазинчике Френка Аничетти (Frank Anicetti's Corner Store), который все называют "The Moxie Store" (Магазин "Мокси"), хотя его официальное название — "The Kennebec Fruit Company".
Кроме того, Лисбон Фоллз является домом для писателя Джона Томаса Гульда (John Thomas Gould), автора таких книг как "Farmer Takes a Wife", "The Fastest Hound Dog in the State of Maine" and "Tales From Raphsody Home, What They Don't Tell You About Senior Living".
В своем труде, "Как писать книги" (On Writing, 2000), Кинг делиться своими впечатлениями о совместной работе с Гульдом в "The Lisbon Enterprise", еженедельной газете которую тот издавал:
"...Я сказал Гульду, что мало чего знаю о спорте. Гульд ответил:
– Спорт – это игры, в которых люди разбираются, даже когда смотрят их в барах в пьяном виде. Научишься, если постараешься.
Он дал мне толстый рулон желтой бумаги, на которой печатают заметки (кажется, он до сих пор у меня где-то лежит), и пообещал мне зарплату – по полцента за слово. Впервые в жизни мне обещали платить за написанное.
Первые две заметки, которые я представил, были насчет баскетбольного матча, в котором игрок Лисбонской школы побил школьный рекорд заброшенных мячей. Первая была простым отчетом о матче.
Вторая – заметкой на полях о рекордном выступлении Роберта Рэнсома. Я принес их Гульду на следующий день после игры, так что он их получил в пятницу, когда выходила газета. Он прочел отчет, сделал две поправочки и насадил его на сшиватель. Потом начал править вторую большой черной ручкой.
В оставшиеся два года в школе я прослушал приличный курс английской литературы, потом приличный курс композиции, литературы и поэтики в колледже, но Джон Гульд научил меня большему, чем все они, и всего за десять минут. Мне жаль, что у меня не сохранилась та заметка – она заслуживает, чтобы ее вставить в рамку со всеми ее редакторскими правками, – но я отлично помню, как она выглядела. Вот она:
Вчера вечером в спортзале Лисбонской Старшей Школы как участники соревнований, так и болельщики были поражены спортивным представлением, не имеющим прецедентов в истории школы. Боб Рэнсом набрал тридцать семь очков (да-да, вы не ослышались!). Он это сделал с быстротой, грацией и некоторой даже вежливостью, заработав только два фола в стремлении к рекорду, который был недостижим для игроков Лисбона с 1953 года…
На словах "со времен Корейской войны" Гульд остановился и посмотрел на меня.
– Когда был установлен предыдущий рекорд? – спросил он.
К счастью, я захватил с собой свои заметки.
– В пятьдесят третьем, – ответил я.
Гульд хмыкнул и вернулся к работе. Когда он закончил черкать заметку, как тут нарисовано, он посмотрел на меня и что-то у меня на лице увидел. Думаю, он принял это за ужас. Это не был ужас, это было откровение. Почему, думалось мне, учителя английского этому не учат? Это было прозрачно, как разборная модель человека на столе у Старого Дохла в кабинете биологии.
– Понимаешь, я только убрал неудачные куски, – сказал Гульд. – А так вообще неплохо.
– Я знаю, – ответил я на оба предложения. В том смысле, что я знаю: Действительно неплохо – по крайней мере пригодно, – и действительно он убрал только неудачные куски. – Я больше этого не сделаю.
Он засмеялся.
– Если так, то тебе никогда не придется зарабатывать на жизнь. А вот это ты можешь делать. Мне надо объяснять правку?
– Нет, – ответил я.
– Когда пишешь вещь, ты рассказываешь ее сам себе, – сказал он. – Когда переписываешь, главная твоя работа – убрать все, что к вещи не относится.
Гульд сказал еще кое-что, что было мне интересно в тот день моих первых двух заметок: пиши при закрытой двери, переписывай при открытой. Твое писание начинается для самого себя, говоря другими словами, но потом оно выходит в мир. Когда ты поймешь, в чем состоит вещь и сделаешь ее как надо – по крайней мере как можешь, – она принадлежит всем, кто захочет ее читать. Или критиковать. Если тебе очень повезет (это уже моя мысль, но думаю, Джон Гульд под ней бы подписался), первых будет больше, чем вторых."
("Как писать книги", глава 20).[/p]Кинг закончил "Высшую (старшую) школу Лисбон Фоллз" (Lisbon Falls High School; классы с 9-го по 12-й) в 1966-м году.
А сразу после поездки выпускного класса в Вашингтон он получил работу на прядильно-ткацкой фабрике "Варумбо":
"Мне на эту работу не хотелось – она была тяжелой и скучной, а сама фабрика была говенным сараем, нависающим над грязной Адроскоггин-ривер, как работный дом из романов Диккенса, – но деньги были нужны. Мать кое-как зарабатывала домоправительницей в заведении для умственно неполноценных в Нью-Глочестере, но она была решительно настроена увидеть меня в колледже, как моего брата Дэвида (Университет штата Мэн, выпуск 1966 года, с отличием). В ее представлении образование даже само по себе было почти десятым делом. Дерхем, Лисбон-Фоллз и Университет штата Мэн в городе Ороно были частью маленького мирка, где люди были соседями и совали нос в дела соседей на вечеринках в городишках Стиксвилля. В большом мире мальчики, которые не поступали в колледж, отправлялись за океан воевать на необъявленной войне мистера Джонсона, и многие возвращались оттуда в цинковых ящиках. Маме нравилась Линдонова "Война против нищеты" ("Вот это война, которую я поддерживаю", – говорила она иногда), но не война в Юго-Восточной Азии. Однажды я ей сказал, что мне неплохо бы пойти добровольцем – наверняка от этого родится книга.
– Стивен, не будь идиотом, – ответила она. – С твоими глазами тебя первого подстрелят. Мертвым ты ничего не напишешь.
Она говорила всерьез – она уже составила мнение и настроила сердце. А потому я подал заявления в университеты, подал прошение о ссуде и пошел работать на ткацкую фабрику. На тех пяти-шести долларах в неделю, которые мне удавалось заработать отчетами о турнирах по боулингу для "Энтерпрайза", я бы далеко не ушел.
В последние недели моей учебы в Лисбонской школе мой день выглядел так: подъем в семь, в школу в семь тридцать, последний звонок в два, взлет на третий этаж "Варумбо" в 14.58, потом восемь часов упихивания ткани по мешкам, выход в 23.02, дома примерно в четверть двенадцатого, тарелка хлопьев, плюх в кровать, встать утром, все сначала. Иногда я работал по две смены, спал в своем "форд-галакси" шестьдесят шестого года (старая машина Дэйва) примерно час перед школой, потом на пятой и шестой перемене спал в школе.
Наступили летние каникулы, и стало легче. Во-первых, меня перевели в красильню на первом этаже, где было градусов на пятнадцать прохладнее. Моя работа состояла в окраске образцов сукна в сиреневый или темно-синий цвет. Приятно думать, что до сих пор у кого-нибудь в Новой Англии в шкафу висит пиджак, покрашенный вашим покорным слугой. Не лучшее, было лето в моей жизни, но мне удалось не попасть в шестерни и не сшить себе пальцы на тяжелой швейной машине, на которой прострачивали некрашеные ткани.
На праздник Четвертого июля фабрика закрылась на неделю. Работавшие на "Варумбо" более пяти лет получили на этот срок оплаченный отпуск. Тем, кто еще пяти лет не проработал, была предложена работа в команде, которой предстояло вычистить фабрику сверху донизу, включая подвал, который уже лет сорок никто не трогал. Я бы, наверное, согласился, но все места оказались заняты раньше, чем десятник добрался до школьников, которые все равно в сентябре слиняют. Когда на следующей неделе я вернулся на работу, один из ребят в красильне мне сказал, что я много чего упустил – классно было. "Крысы там в подвале здоровенные, как кошки, – сказал он. – Да что там, есть и размером с собаку".
Крысы размером с собаку! Bay!
В последний семестр моего обучения в колледже как-то мне случилось в свободный вечер припомнить этот рассказ о крысах в подвале фабрики – размером с кошку, да черт побери, даже с собаку, – и я начал писать рассказ под названием "Ночная смена". Это было просто чтобы скоротать весенний вечер, но через два месяца журнал "Холостяк" купил рассказ за двести долларов. До того я успел продать два рассказа на общую сумму шестьдесят пять долларов. Тут было в три раза больше и за один присест. У меня в буквальном смысле захватило дух. Я разбогател."
("Как писать книги", глава 21).[/p]Как мы видим довольно большая часть юности Стивена прошла в Лисбон Фоллз, городе который сыграл немалую роль в становлении его как писателя.
Поэтому тот факт что в своем новом романе Кинг решил наконец-таки отдать ему должное, не вызывает удивления.
Что ж, пожалуй на этом я закончу свой рассказ и пожелаю вам и себе скорейшего выхода "11/22/63" на русском языке! 
P.S. В подготовке статьи были использованы материалы сайтов: lisbonme.org, lisbonmainehistory.org и en.wikipedia.org. 
P.P.S. Несколько любопытных фотографий:
