Есть рядовые тексты. Проходные. Не примечательные.

Верные поклонники автора прочтут их в обязательной программе. Остальных может обмануть реклама (от большой компании по телевизору, до удачной обложки).

Но когда переворачиваешь последнюю страницу, и пытаешься понять, чем запомнится тебе эта книга — понимаешь, что ничем.

Детектив. Место действия — Меркурий. Это привносит ряд элементов в интригу.

В остальном — вполне рядовая «фантастика ближнего прицела» (пусть и в США написанная). Без оригинальных идей и допущений. Без сложных героев. Без социальных конструкций. Все фантастические образы планет, которые пытается показать автор — уже во много раз лучше показаны в кино.

Скажу даже больше — книга написана до компьютерной революции, до революции в роботостроении.

Сам я прочитал тект еще в 1992-м году, в «Клубе любителей фантастики». Когда тебе четырнадцать лет и ты заглатываешь по три книги в неделю, мало различая хорошие и умеренные тексты — это еще одно развлечение. Но потом книга просто стоит на полке никак себя не проявляя.

Много лет.

Так что если вы не интересуетесь целенаправленно творчеством Азимова, если не набираете материал по американской фантастике той эпохи — в книге мало интересного.

Для своего времени — великолепная вещь. Читал в «Дне свершений» (тираж 0,5 миллиона — сегодня бы такие). Сейчас впечатления от неё чуть поблекли, но персонажей и обстановку помню очень хорошо.

- отлично проработан мир. Начиная от особенностей освещения (красный час это рассвет, а фиолетовый — закат. Без Солнца и Луны), и заканчивая особенностями истории, социального устройства и религии в Сфере;

- великолепно передана атмосфера постепенного технического упадка и медленного сползания в дикость. Постядерка до Сталкера;

- главный герой — отлично выверен образ, в него легко вживаешься. При этом у главного героя есть судьба, биография, в ней отражается прошлое Сферы;

- сюжет с нарастанием интриги и отчанием внутрисферических властей — превосходно. Начиная от попытки зачистить всех людей в районе потенциально высадки, и завершая финальным разговором с экзархом.

Автор обошел молчанием внесферические дела. Намекнул на прогресс и гуманизм.

Да, в конце 80-х у повести было вполне прозрачное политическое содержание. Которое легко читалось. Но хорошая вещь может пережить обстоятельства и смотреться совсем неплохо через четверть века. Эта — смотрится.

Повести тогда очень не хватило экранизации, и сейчас — она отлично смотрелась бы на экранах. Сюжет получше многих стандартных боевиков, декорации можно подбирать умеренные, с любого предприятия, которое успело зарасти молодым лесом, задний план обеспечивают относительно недорогие спецэффекты. Финал — не чернушный.

Так что — жду :)

Утопия в плохом смысле слова.

Невозможная в силу жутких внутренних противоречий, ляпов и ходульности.

Автор взял литературу по научной революции (Бэкон, Ньютон), что-то там почитал по техническому прогрессу (полевые кухни, ракеты. микроскоп), перехватил учебник по истории (даты) — и вперед, за орденами.

Глупость несусветная получается.

- персонажи быстро становятся чтецами инструкций. Главный герой изрекает что делать надобно, союзники повторают четко, оппоненты мямлят (и за это их больно бьют). Сопротивления своим гениальным задумках главный герой практически не встречает;

- реальный военно-политический и экономический расклад той эпохи — не заметен. Что герою делать-то надо? Ну, самозванца грохнуть, Романовых зачистить, и все, вперед к светлому будущему. Видны пожелания автора, который безбожно подыгрывает своему любимому персонажу, отчего внутренние и внешние враги валятся наподобие гнилых сараев. Описание побед — конспективно. Реальных сложностей, которые возгникают при управлении громадным государством — практически не видно.

- с точки зрения техники — традиционный триумф попаданца. То есть попаданец вспоминает какие-то обрывки из сведений своей эпохи, которые оказываются бесценными в прошлом, а внедряются с полтычка. Позволяют обрести государству невиданное техническое преимущество.

- разумеется, величие государства распухает до неприличных размеров. Все исторические противники посрамлены, инородцы массово стремятся перейти в православие и «стать русскими», прогресс несется вперед семимильными шагами, разве только с паровыми машинами главный герой решает погодить.

Автор не придумал оригинальных исторических вывертов, не показал эпоху, не смог представить персонажей. Основные «темы+локации» — война, завод, рынок, семья — все ходульно, все нечетко. Автор играл на бабалайке державности и фальшиво пел «Славься» — с такими «подпевалами» государству никаких врагов не нужно.

Да, в тексте есть «теория элиты», которая смотрится еще большей утопией, чем все остальное.

Итого: крайне слабый текст, который играет исключительно за счет лести «национальному сознанию» читателя. Все равно как фильм-карате, где любимый актер пальцем протыкает кирпичи и гнет рельсы.

Лучше уж перечитать незаконченный роман «Последний князь удела» Димыча.

Я не знаю, был ли знаком автор до написания текста с работами Мамфорда и концепцией «мегамашины».

Или с работами Гелбрейта и понятием «техноструктура».

Концепции, аналогичные «голему» высказывались куда как раньше. Но это эссе ценно примером независимого рассуждения на тему саморганизующихся и самоосознающих бюрократических структур. Когда на примере деятельсности советского государства (а других примеров в конце 80-х перед глазами особо не мелькало), автор выстраивает довольно целостную идею, подтверждает её примерами и делает прогноз.

Разумеется, годы написания — и романтика Перестройки — оставили свою печать. С големмом хотели бороться и уничтожать.

Десять лет спустя стало ясно, что без голема общество не живет — просто «своего дракона» надо контролировать и учить.

Личность основателя религии – любой – интереснейшее и противоречивое явление. Для верующих это канонический образ, который невозможно трактовать вольным образом. Для сомневающихся, для атеистов и просто иноверцев – это объект критики, а порой и грубоватых насмешек.

Как пройти между Сциллой и Харибдой?

Ответ нашли еще в древности – написать апокриф, свою версию событий. Не важно – был там автор, видел ли своими глазами все перипетии, или выдумал их через много лет, услышав пересказ истории от случайного проповедника. Главное – верят или не верят ему люди. Находят ли строчки отзыв в читательских душах. Это нашедшие свое место в школьных программах, вызубренные в детстве тексты могут казаться странными или даже скучными. Новая версия не должна оставлять людей равнодушными.

Потому первое, непременное условие для апокрифа – он должен быть страстным. Это не просто детектив, где можно отстраненно следить за поисками убийцы. Не описание полузабытой прошедшей войны, в которой люди давно стали пешками на доске. Не любовный роман и не плутовская история. Апокриф должен зажигать сердца.

Обижать, вдохновлять, сердить, обнадеживать – что угодно. Только не оставлять равнодушным и не развлекать.

Второе условие – новый взгляд. Простая конспирология тут не поможет. Кто читал «Евангелие от Афрания» Еськова, тот понимает, что заданные вопросы — интересны, но вот данные ответы – разве что занимательны. Нужен не просто «иной взгляд» на вещи. Нужна перемена масок. На чем держится оригинальность того апокрифа, с которым очень многие познакомились в «Мастере и Маргарите»? Новый, совершенно неожиданный Пилат. Не хитроватый чиновник, не туповатый солдафон. Напротив, трагическая фигура человека, в котором надежда борется с долгом.

Третье условие – реалистичность фона. Приемы маньеристов, да и многих голландцев, которые наряжали евангельских персонажей в платья XVI-го века, а рядом ставили легионеров в привычных римских «панцирях» – сейчас не проходит. Есть удачные варианты постановки Ричарда III-го в декорациях «после первой мировой войны», да и Гамлета можно хорошо сыграть в свитере. Но фон должен быть целостным, фон не должен выглядеть дешевыми декорациями или сваленными в кучу обрывками разных эпох. Чудо не возникает в абсурде.

Лазарчук выполнил все три условия.

Взяв за основу всем известное словосочетание «царь иудейский», он рассмотрел непривычный срез той смуты, которая охватывала Иудею в первые десятилетия нашей эры. Климат ухудшался, пустыня наступала. Население нищало и голодало. Из такого бедствия рождался вялотекущий политический кризис, который регулярно выплескивался в бунтах.

И в самозванцах.

Фраза о нескольких десятках религиозных лидеров, которых казнили в те годы, произносилась неоднократно. Но ведь была и политическая борьба по «светской» линии.

Иешуа предстает одним из множества претендентов на наследие царя Ирода. Это внук царя, подкинутый парфянским шпионом в семью состоятельного плотника. Попытки взять власть были и до Иешуа, и будут после. Но вот его действия – отличаются от авантюр, от бунтов и тонких политических комбинаций. Он пытается взять власть… Как? Добром? Этого не скажешь. Законом? Все слишком сомнительно. Милосердием? Не только им.

При том персонажи евангельских историй складываются из мозаики совсем других людей. Читателю приходится реконструировать образ апостолов, Христа, иудейских священников.

Дебора – родная дочь Иосифа и Марии – менее всего может быть объективной. Для неё Ирод – величайший из царей иудейских, чье имя втаптывают в грязь. Все головоломные интриги, невиданные злодейства и черные измены, приведшие Иешуа в простую семью – безусловно правдивы. Она в них верит. А еще вокруг смута, гражданская война и террор. Как можно быть объективной, когда толпа на рынке по слову бродячего проповедника избивает твоих родных? Если убивают твоих детей? Если сама земля отказывается рожать хлеб. Потому вера Деборы – эта вера террористки, которая считает, что дело её правое, пусть даже и проигранное. Эта чистая ненависть.

Перипетии судьбы идут на фоне множества деталей и черточек, случаев и событий, которые уж никак нельзя назвать вымышленными. Тут и биография Ирода, и гражданские войны в Риме, и цены на зерно, и способы постройки кораблей, и обычаи эллинов, и архитектура храмов, и дороги, и амулеты, и шерсть, и торговля сделанными из неё одеялами, и суммы взяток.

Итого: роман сильный, уровня лучших вещей Лазарчука.

Такие задают планку.

Есть довольно известная японская поговорка о Фудзияме, которую привел в своей книге Овчинников: «Кто не поднялся на Фудзияму, тот дурак, кто сделал это дважды — дважды дурак».

Это я к тому, что есть книги, которые хочется немедленно прочесть еще раз. Потому что второе дно, оно совсем рядом, а за ним третье. «Заводная» требует перерыва. Потому как «второе дно» не так уж явно просматривается (если оно вообще есть). Весь роман — будто на ладони.

Автор пытается вообразить мир, каким он будет через несколько десятилетий. Энергетическая катастрофа (нефть все, уголь почти все, уран тоже). США как мировой гегемон исчезает, и вот умеренное по своим возможностям государство Юго-Восточной Азии становится важнейшей костяшкой домино в мировой политике.

Автор решил показать причудливую смесь развивающих и деградирующих технологий. Генетическая инженерия на коне. Компьютерные технологии и робототехника — в загоне (есть отдельные вычислительные центры, но интернет йок).

Что хорошо:

- характеры персонажей. Начиная от «белого человека в колонии» и завершая юной помощницей дряхлеющего китайца — все живые, все понятные, все узнаваемые. отдельная удача — самоощущение синтетического человека, бунтующей сексуальной игрушки;

- фантастическое допущение по генетике — очень интересно и показательно;

- начало детективной и политической интриги, развертывание сюжета.

Что плохо:

- автор иногда пережимает с характеристиками персонажей. Да, тот же китаец несчастен и потерял семью. Но не надо повторять его переживания сто один раз. Это создает для персонажей легкий эффект «комиксовости»;

- идея с пружинами. Я дико извиняюсь, но это фигня. Даже если предположить, что такие пружины возможны — автор наплевал на элементарный энергетический баланс. Если у вас весь город на пружинах — что их заводит/сжимает? Одними мегадонтами не обойдешься. Я скорее поверю в «альтернативное топливо» из сахарного тростника, в бесконечные попытки наладить электрическую сеть и поднять мощность генераторов ГЭС (у вас же есть реки, хотя бы малые ГЭС напрашиваются). Автор слишком хотел стимпанка;

- развязка политической интриги с восстанием практически разгромленных «белых кителей» — это фантастика.

Финальный образ — в распадающемся мире, а затопленном городе, старик-генетик предрекает рождение нового человечества и, возможно, обеспечит его. Ради этого образа стоит прочесть книгу.

Серьезная вещь.

Аристотелевская физика взята за основу мира. Она дополнена, расширена — чтобы люди-кратитосы могли навязывать свою морфу громадным областям, почти целым континентам. Они — на вершине иерархии смертных. А чем ниже, тем слабее морфа, тем сложнее удержать ей материю, короткий срок жизни и уродство — идут рука об руку.

Герой — аристократ с непреклонной волей (разумеется, это поляк ;) ), которого подталкивают к борьбе не на жизнь а на смерть с пришельцами. Это странные существа, просто потому, что они не принимают никакой формы из известных на земле. Борьба с ними — все равно, что с призраками, хотя уже целые области Африки населены какоморфами.

Две характеристики мира, которые запомнились мне больше других:

- цивилизации сосредоточены вокруг кратитосов. То, что за пределами морфированных ими областей — мало кого интересует, если не с охотничьими и не с научными целями;

- очень плотно «населен» воздух, и вообще — пространство жизни там трехмерно. Есть и дирижабли, и летающий город, и ангелы, которые ходят по летающему городу в специальных доспехах, потому как их природное место еще выше. И даже на Луне присутствует довольно обширная колония — изгнанная кратитос смогла переделать под себя часть территории и вывела специальную породу людей себе в помощь.

Роман хорош.

Главный герой воспринимается как живой человек, его личная трагедия раскрывается в полную силу.

Многочисленные персонажи второго плана, герои случайных эпизодов — все они показаны фактурно, рельефно.

Интрига развивается динамично, её повороты неожиданны.

Но. Есть одна проблема.

«Морфа» — как термин — присутствует с громадным перебором. «Морфа» — 85 раз как отдельное слово, а «морф» в самых различных сочетаниях — 456. Но сочетание эти ограничены. «Какоморфы», «морфирование», «морфинг», «хилеморфное равновесие» — едва ли не все.

Что же в реальности — пусть и нашей, а не аристотелевской?

Слово, которое образует базовое понятие, имеет какое-то количество модификаций, а потом его буквально скрывает чешуя из частных понятий.

Еда — хлеб, борщ, закуска, лакомство, осетрина, икра, дичь...

Оружие — нож, пистолет, патрон, боеприпасы, пушка, ракетница, алебарда...

Вот этих то понятий остро не хватает в тексте. Автор, отдавая дань античности, имхо, чересчур увлекся именно тогдашними терминами. Вот и получилось, «Одно матерное слово автомеханика Петрова, в зависимости от интонации. может обозначать до 50 предметов и приспособлений».

Вот зачем люди пьют плохой, не очищенный самогон?

Смотрят на неряшливую мазню, где еще можно узнать контуры предметов, но глаз быстро устает и накапливается отвращение? Едят всякую гадость (при условии, что могут и хорошо поесть)? Наверное, это странное желание временно отключить мозги. Чтобы без мечтаний, без расслабленного состояния, практически без кайфа. Ударился головой о стенку — и порядок.

Подборка повестей/рассказов — как раз проходит по этому профилю. Сюрреализм с навязчивой телесностью, с удушливыми метафорами, с бесконечным нагнетанием безнадеги, которая не столько страшная, сколько отвратительная. Трэш, как он есть.

Все плохо, а становится еще хуже.

Первое произведение сборника — «Ризома» — это часть биографии и серьезное приключение некоего человека из будущего. Но в процессе приключения идет переход от киберпанка к угрюмым полуфэнтезийным декорациям: вот идут рассуждения, что работникам фирмы прививают религиозную веру в начальство, вот герой знакомится со жрецом дикарского племени, который носит свои вырезанные глаза в стеклянной баночке на шее (племя живет на космической станции), а вот он побеждает клон директора фирмы, который задумал создать новое божество. Автору нельзя отказать в живости воображения, но это живость воображения человека, который путешествует по собственному кишечнику. Концовка, как говаривал доктор Хауз, довольно мрачная.

В рассказе «Пищевая цепочка» читателям показывают биографию песни, представляя её живым существом. И снова — начальные декорации предстают чем-то киберпанковским, но чем дальше, тем больше в тексте торжествует механизированная телесность, какие-то все более пещерные ассоциации. Роботы как дикари, восстания, поражения, смерти...

Рассказ «Атмосфера. Другое место» — чистая постапокалиптика. Жизнь последнего мальчишки на Земле, покоренной пришельцами, паразитирующими на различных формах разумной жизни и сводящими разумные существа на уровень животных. Страдания, кости, кровь, мясо. Живые тележки, извергающие одурманивающую кровь, грузовые гусеницы и много чего еще. Как итог — Земля тонет в жидкости дерева. Пришельцы убираются. Мальчишка, скорее всего, погибает в развалинах музея, когда смотрит на последнюю панораму из старых времен.

Сравнительно живая повесть «Никотин», но и там — чернушно-неопределенная концовка.

«Племя воздушных шаров» — воспитанники интерната встречаются со сказкой, с волшебством. Для них это завершается, фактически, попыткой самоубийства.

В текстах довольно мало диалогов, автор предпочитает рассказывать. Герои прорисованы скупо и характеры их ощущаются слабо в том смысле, что совершенно неясно, каковы будут их дальнейшие поступки или хотя бы реакция на новую информацию. Сложных, детективных интриг сравнительно мало — автор дает и дает новые вводные, нагромождая декорации в своих постановках. Герои постоянно ищут некие сверхъестественные силы, пытаются вдохнуть трансцендентности — это плохо для них кончается. Целей в реальном мире у них либо нет, либо они заведомо недостижимы.

Имена героев — большей частью короткие слова, безо всякого смысла (многие должны помнить этот эффект при чтении иностранной фантастики еще во времена оны — героя называют «Хнут», а могут и «Пелисор», а могут и «Чуказ» — только вот почему, фиг его знает. Ни приблизительного набора имен, ни значения имени, ни исторических аналогий).

При желании тексты можно уподобить «Пересечению Эйнштейна» С. Дилэни — если только представить себе «Пересечение», порубленное на пять частей, которые поменяли местами. Читал я и другие произведения в том же духе, но редко складывалось у меня от них хорошее впечатление. Пожалуй, единственный текст, что я могу вспомнить навскидку, в котором скользит такая же безнадега, но который есть целостный роман и обнадеживающим финалом — «Подземный гром» (о жизни Рима во времена Нерона).

Так что осторожнее с текстами, предупреждаю.

Для меня это одна из базовых книг в научной фантастике.

Автор смог предельно четко показать эффект «футуршока» и соотношение периферии человеческой цивилизации с научным центром. До этого романа (и после тоже) создавалось очень много текстов про затерянных колонистов, к которым прилетают товарищи с восстановившихся материнских планет, и удивляются, до чего ж дошли эти колонисты. Мутировать могли, или пацифистами стать, или про государство забыть.

А в нормально поставленном мысленном эксперимент вышло, что центр цивилизации эволюционирует так быстро, что периферия почти не успевает за этим темпом. Цивилизация как машина, и обороты в двигателе зашкаливают. Сотни тысяч изобретений каждый день, миллион новых механизмов, больше открытий, больше, больше, больше...

И война тоже машина. Люди на ней постепенно утрачивают человечность. Через тысячу военных действий (не чередования мир/война, а непрерывной войны) мы видим практически полное подчинение индивида государству. В вопросах любви, службы, вдохновения, тайны. Какие-то секреты людям позволяют иметь, но лишь для лучшей работы.

Еще не расцвел «трансгуманизм», не родился киберпанк и образ человеческого сознания в компьютере не стал «вышибать» с поля боя классическую космооперу. Даже «Звездные войны» еще в будущем. Но романтику межзведных сражений книга убивает напрочь.

Даже если любовь главных героев все-таки прошла весь этот ад...

Тема: сейчас мы расскажем вам, как обычный советский паренек превратился в викинга. Сурового такого, конкретного, с топором.

Исполнение: топорное. Честно говоря, такие вещи и создают «сериям» дурную славу.

Что хорошо:

- некоторые батальные сцены;

- описание дома главного героя в самом начале произведения — есть атмосфера, есть загадка, есть человек.

- темп повествования — слишком долго скучать не приходится.

Что плохо:

- герой «картонный» — автор гонит его по миру, не особенно утруждая себя обоснованиями очередных переездов. Странник герой, и все тут. Шило у него в одном месте.

- мистическая девушка в Литве — в сюжете смотрится абсолютным костылем или же «богом из машины»;

- разговор героя с главным злодеем — это нечто из советской фантастики 70-80-х, причем не лучшего качества. Дескать, вот мы покажем вам акулу капитализма. А чего у неё хвост пришит? Не обращайте внимания — это акула капитализма.

- момент овладение фигуркой шелкопряда в Афганистане — нечто. Герой «избранный», которому по условию игры все в руки падает? Вроде нет. Герой прикладывает серьезные усилия, чтобы получить фигурку? Тоже нет. Он знает, что есть такая фигурка, за которой охотятся, потом у него предчувствие, и он сразу её получает. Это все равно, как я пойду в лотерейный киоск с твердым намерением выиграть миллион — и выиграю;

- врастание в норвежское общество игрушечных викингов — переполнено штампами из «фильмов про каратэ».

- инструкции от «доброго» покровителя, который выносит девушку из червоточины — совсем как в наполеоновской конституции с ограничениям власти: «пишите так, чтобы было коротко и неясно».

Итого: бодрый боевик, явно написанный в расчете на аудиторию из разнообразных реконструкторов. Но сюжетные несоответствия идут с таким перебором, что текст не воспринимается как сколько-нибудь цельный.

Редко читаешь вещь, фантастику на историческом материале XIX-го века, так филигранно заточенную под экранизацию в стиле фильма-ужасов. Обычно город нужен, на худой конец замок (пороскошней или хотя бы побольше), а тут заснеженные пространства, лошади, возки и меньше ста человек массовки.

Автор оторвал от сердца сценарий?

Или в расчете на работу какой-то студии решил «анонсировать» будущий фильм?

Не знаю. Но по содержанию книга — почти пьеса. Дальше спойлер, предупредил

Выдох...

Что хорошо:

- это не самый плохой мистический детектив. На твердую четверку по пятибалльной шкале;

- явно годно для экранизации, и будет вполне себе фильм, автор выписывает эпизоды, расстановку персонажей «в кадре». Если делать, то будет «дешево и сердито»;

- исторический пласт проработан, автор явно в своей тарелке. Разнообразные фразы в стиле «всех не перестреляешь» и обстоятельства, при которых эти фразы произносятся, придают некоторую политическую оживленность;

- герои присутствуют, они вполне живые и узнаваемые.

Что плохо:

- автор порой перебирает с «русским языком второй половины XIX-го века». Вычурность имеет место быть с превышением;

- какой-то свежей, оригинальной идеи, интересного фантдопущения — автор не выдал. Собственно, когда понимаешь, что это за история — финал угадывается с середины;

- мамонтов, слонопотамов и прочих крупных животин, чтобы с хоботом — отмечено не было. Все-таки аккуратнее надо быть с названиями.

Итого. Вещь сама по себе — разве что убить время в электричке. Стандартный уровень Бушкова — крепенький и кругленький, сбитый и приглаженный, а спросят тебя через час о подробностях — и не вспомнишь. Экранизация может быть вполне пристойной и оживить произведение. Тогда я с удовольствием посмотрю фильм.

Известны многие фантасты, в текстах которых совмещается художественное мастерство и более чем достойный уровень философского базиса. А. Азимов, С. Лем, У. Эко, В. Виндж – их тексты одной ногой стоят на фантастике, на искусстве вымысла, а другой – на доскональном знании научных проблем. Это может быть физика, семиотика, кибернетика, футурология. Но всегда фантастическое допущение имеет железобетонный фундамент из детально разработанных гипотез и тщательно прописанной картины мира. Не суть важно точные или гуманитарные дисциплины использует в качестве основания автор. К истине ведет много путей.

Можно сказать, что в Н. Стивенсоне ждет своего часа выдающийся философ науки.

«Анафем» (М.: АСТ, 2012) — соответствует стандарту, заданному лучшими работами Станислава Лема. Во-первых, уровень использования философии. Основное фантастическое допущение – перемена мест в отношениях религии и науки, которая базируется на идеях платонизма. Мир планеты Арб обеспечивает связь мышления и бытия чуть более прочную, чем на привычной Земле. Автор выращивает из этого допущения историю науки Арба. Во-вторых – уровень разработки языка романа. Десятки существительных и глаголов, значения которых поясняются в эпиграфах и вставках. Часть их – простое искажение привычных терминов, часть – явные жаргонизмы, но в тексте они вполне органично вплетены в речь персонажей. В-третьих – искусно сработанные социологические конструкты. Хотя вера в сверхъестественное, высшее начало окончательно не покидает людей, но ученые живут в «матиках», фактически, монастырях – и наука воспринимается общества едва ли не как мистическое занятие. Если игроки в бисер, описанные еще Германом Гессе, могли лишь трансформировать полученные настоящими учеными данные, и плести паутину реминисценций, то монахи-«инаки» совершают открытия, поддерживают уровень образования, развивают систему «матиков». Подобная картина, думается, отвечает мечтам довольно большого процента исследователей – о существовании чистой, предельно отстраненной от коммерческого или политического содержания, науки. Отрешенность от суеты дополняется реалистичным описанием жизни небольшой, замкнутой, да еще и разделенной внутри себя общины. Система научных монастырей–«матиков» не взялась из пустоты, при чтении не покидает ощущение исторической подоплеки рассуждений каждого отдельного персонажа и событий в целом. Мы видим сочетание фантастических технологий с рукописными книгами, предписанную монашескую бедность и растущие материальные возможности «матика». Есть осознание великих достижений науки прошлого и скромных подвижек в настоящем.

Основное достижение книги – непрерывный эффект «узнавания», когда предметы и концепции из другого мира вдруг обретают привычное значение. Перед нами «альтернативка» во всем своём блеске, и не военно-политическая, а научная. Читатели начинают путь познания созданного автором мира, «смотря из-за плеча» молодого фраа Эразмаса. Поначалу – это внутренний мир «матика», с его эпических размеров часовым механизмом, определяющим жизнь общины, с десятками ограничений и самыми неожиданными возможностями, которые дают обыденные на первый взгляд вещи. Потом – осторожное прикосновение к окружающему миру, встреча с сестрой, оживающие воспоминания детства. А потом возникновение Тайны, большого секрета, который переворачивает жизнь не только уединенного «матика», но и всей Земли. Чтобы раскрыть эту тайну, фраа Эразмасу приходится перетряхнуть все собственные знания, а читателям – будто взобраться по древу истории. Через платонизм и астрономию времен чуть не первых телескопов к теориям контакта и астроинженерии, от общих рассуждений о множественности миров – к идеям зависимости мышления от квантовых эффектов и математических основах вселенной.

Замечательно показан эффект, когда от чисто академических рассуждений, буквально от доказательства теорем, идет переход к решительным действиям, к титаническим усилиям и подвигам. И каждый аргумент, приведенный в споре, тянет за собой целый эшелон последствий. Фраа Эразмасу выпадает странная судьба: почти все время он был на периферии событий, и лишь в финале оказался на острие. Он научился не просто думать и выдвигать гипотезы, но соизмерять свои слова с последствиями. И когда в миг кульминации другой инак, который свободно перемещался между параллельными мирами, ухитряется буквально поменять прошлое, Эразмас понимает, когда надо молчать, а когда начинать рассуждения. На фоне закономерного чуда никакой хэппи-энд не покажется мелодрамой.

Но, увы, есть в книге существенные недостатки.

Искушение не заниматься наукой, а «играть в бисер» — всегда преследует сообщество ученых. И если нет связи науки с практикой, если самые разные заказчики не «приставляют штык к спине» разработчика, то появляется громадный соблазн заниматься собственными выдумками, а не исследованиями. Его первые симптомы — проверять и перепроверять информацию в поисках абсолютной истины, отказ работать с гипотезами. Множество «матиков» стали бы просто общинами, в которых повторялись бы старые истины, но никаких новых разработок не велось – и даже самыми строгими ограничениями в роскоши, самыми частыми рейдами инквизиции тут помочь было бы невозможно. Затем последовали бы рассуждения о поливариантности истины, о том, что каждый исследователь, в сущности, суверенен в своих догадках. Все разработки свелись бы к «самоделию». Как реакция на застой развития науки в «матиках» — неизбежно появление светской науки. Если инженеры уже работают с компьютеризированными станками, то раз в год (или раз в десять лет) обращаться в «матик» за академической консультацией – проросту разорительно. Да, автор подробно описал набор мер против распространения фундаментальных знаний и сумму доводов, которые делают науку опасной в глазах светских властей. Но если капиталисту дать триста процентов прибыли, а политику гарантировать сохранение у власти – нет такого преступления, на которое бы они не пошли.

Когда же возникла угроза из космоса – орбитальные челноки и баллистические ракеты были собраны буквально за несколько месяцев. Даже если все чертежи имелись в наличии, даже при свободном парке программируемых станков – можно с чистой совестью назвать такие быстрые темпы ввода техники явной фантастикой. Слишком сложно. Как врач, прежде чем достичь мастерства, заполняет кладбище пациентами, так же инженер, прежде чем выдать с конвейера работающие изделия, должен забраковать какое-то их количество.

Объем теста и его внутренняя самодостаточность – далеко не всякий читатель осилит девятьсот страниц, разберется в паутине намеков и совпадений. Тот же С. Лем для удержания читательского внимания мог насытить тексты юмором, превратить их в буффонаду. «Сказки роботов» как двухслойный пирог: языковые фокусы вкупе с едкой сатирой на одном уровне, а философия науки на другом. Разумеется, используется множество других приемов. Можно пугать читателя — но в «Анафеме» практически нет саспенса. Можно подпитывать его интерес детективной интригой — загадки присутствуют в изобилии, однако повествование развивается неспешно, и первую половину книги секреты и несоответствия интересны разве что ученым. Можно дать описание катаклизмов, масштабных потрясений, эпических битв – но Эразмас львиную долю времени реконструировал действия других персонажей, пытался понять, что они предпримут, а когда все-таки попал в самый центр событий, то все равно текст большей частью состоит из его рассуждений.

Проблема касается не одного Н. Стивенсона. Множество раз выдвигались претензии к творчеству А. Азимова, мол, и герои там картонные, и детективные линии порой с противоречиями. Частенько можно услышать жалобы на чрезмерную витиеватость работ У. Эко.

Вывод один: комфортное чтение «Анафема» требует солидного и специфического багажа знаний. Но вы таковым еще не обладаете, и лишь собственное любопытство вкупе с терпением подтолкнут вас прочесть книгу – можете считать, что термин «самообразование» точно соответствует затраченному вами времени.

Венец великого делания

«Система мира» (М.: АСТ, 2011) — третья книга и достойное окончание «Барочного цикла».

Финал эпопеи это завершение работы громадного часового механизма, который автор запускает с первых строк пролога. Механизма любовно сконструированного, со множеством тщательно продуманных шестеренок, трудолюбиво смастеренных подшипников и маховиков. При том, что в росте, в становлении текста параллельно идут два процесса: сюжет развивается своим ходом, и одновременно полотно повествования обретает своё завершение, собственную целостность. Чтобы потом – во второй и третий раз – читатель мог пройтись взглядом по страницам книги, и его мысль стала бы как свет, проходящий сквозь калейдоскоп. Он захотел бы увидеть неизменные портреты старых героев, но непременно разглядит в них новые черты.

А в финале всякой эпопеи есть своя сложность: как остановить интригу, но не уничтожить эпоху? Самый простой, казалось бы, ответ – истребить всех персонажей, фактически, описать их смерть, в более или менее счастливых декорациях. Но тогда финал истории обернется подлинным кладбищем, каковым стали последние главы «Властелина колец», и эпоха умрет вместе с героями. Можно дать образы следующего поколения героев, которые мало чем отличаются от своих отцов и матерей, от учителей и старших боевых товарищей – только перед читателями уже будет сериал, таких поколений автор может накрутить столько, сколько хватит терпения у издателей.

Нужно ухитриться продлить мир дальше героев, показать, что каждый значимый персонаж – очередное звено в бесконечной цепочке развития. Герой достигает своих целей, уступает самое интересное место на карусели жизни, но «шоу должно продолжаться». Вот автор «Системы мира» и выдает каждому персонажу свою толстую брошюру с окончанием роли – и в каждой свой обман, своя горькая улыбка судьбы, потому как будущее всегда иное, чем мы его представляем.

Работу Стивенсону изрядно облегчает то, что все читатели приблизительно знают, как пойдет развитие Европы и, в широком смысле, Запада. Но кружево сюжетных линий не становится проще, а герои лишь выигрывают в достоверности своих судеб.

Луиза, неистовая в своих интригах, борется с рабством, однако ей не суждено узнать, что самый пик торговли людьми еще впереди, человек пока слишком ходовой товар, а машина, которая должна его заменить, еще настолько слаба, что выгодное вложение капитала заглушает укоры совести. Аболиционизм – тот истинный ребенок, которого Луиза произведет на свет памфлетами и жалостливыми историями о рабах.

Самый знаменитый вагабонд Европы – выходит на пенсию. Из всех центральных персонажей, он человек, крепче остальных привязанный к собственному времени. Его интриги живут и умирают вместе с людьми, которые помнят о них. Настоящая авантюра – это искусство момента, она мимолетна и не нуждается в протоколах. И когда силы начинают оставлять Джека Шафто, любовь в нём сменяется усталостью, ему хочется травить байки, а не рисковать жизнью на каждом углу. Зато его сыновья начинают находить себе собственные, тоже не самые безопасные, приключения.

Ньютон и Лейбниц так и не решили вопросов о сущности материи, о вмешательстве высших сил в траекторию светил и об истинной философии. Разногласия остались. Да и не могли решить – даже королевская воля тут бессильна. Как страстны были они, с какой яростью и одновременно терпением шли к свету познания. Каждому из них казалось, что он знает истину, но, как часто бывает, они уподобились слепым, ощупывавшим слона. И всякий, кто прочитает переписку Лейбница с Кларком (а очный спор, мастерски «реконструированный» автором, основывается именно на этой переписке), поймет, как фундаментальность рассуждений совмещалась с хитроумием аргументов и желанием одержать верх в споре.

Замечательна рамка личного бытия, начало и конец жизненного пути Даниеля Уотерхауза. Его отец, религиозный фанатик, послал младшего сына учиться, чтобы он мог приветствовать ангелов Судного дня на всех языках древнего мира. Ведь многие ожидали конца света в 1666-м году. А полстолетия спустя, дряхлеющий старик смотрит на работающую в шахте паровую машину Ньюкомена, к внедрению которой он косвенно причастен. Даниель всю жизнь был на вторых ролях, ассистировал гениям и вежливо спорил с корифеями. Научная революция состоялась, впереди – промышленная. Индустриальная эпоха начинает своё шествие и её увидят уже другие, более молодые, глаза. Даниелю выпадает несколько лет бенефиса: лишь он сможет разобраться в отношениях ученых и политиков, французских шпионов и скупщиков краденого.

Вот каковы главнейшие персонажи.

А как с последними тактами механизма эпопеи, с шарнирами и подпятниками? Мы видим становление Британии как первой в мире капиталистической империи. При показном всемогуществе монарха уже сформировалась «двухтактная» система власти – тори и виги будут оспаривать друг у друга политическое господство, но ни тирании государя, ни диктатуры парламента уже не предвидится. В этой машине власти шестеренка под именем Даниель Уотрехауз, которую до того держали в далекой американской кладовке, вдруг приобретает экстраординарное значение. И смешанные чувства возникают, когда в тексте раскрывается образ старого уже человека, который вынужден, как почти за сорок лет до того, переживать опасности, но и пожинать удовольствия, которые дают ему новые должности.

Наука стала «indastria». Теперь создание новой Академии, убеждение очередного монарха в необходимости просвещения – уже не подвиг и одновременно счастливая улыбка судьбы. Это тяжелая, порой неблагодарная, но вполне посильная работа с понятными перспективами. Ученый теперь не одиночка, которому приходится искать единомышленников среди толпы желающих поглазеть на вскрытие собаки или заспиртованного двухголового младенца. Ощущение даже не дома, и не общего рабочего места, а сложившегося коллектива исследователей, труд которых превыше политических разногласий – одна из удач романа.

Однако же обещание грядущего процветания невозможно без обмана в настоящем – еще одна примета будущего, которое окажется наполнено кредитно-промышленными афёрами. Проект вычислителя, который «впарили» царю Петру невозможен без двигателя, а паровой двигатель еще слишком громоздок и капризен. Сто лет спустя Бэббидж попробует снова, через двести лет – получится у Тьюринга. Почти получилось у Даниеля Уотерхауза, и, кажется, что автор одергивает себя, усилием воли заставляет сюжет не уйти в «альтернативку».

Наконец, как алмаз в стальной короне нового века – сверкает тайна Соломонова золота, тайна воскрешения людей. Не по силам её раскрыть науке того уровня. Енох Роот, единственный бессмертный в этой истории, он константа, которая оттеняет все перемены десятилетий. Он замыкает цикл – от мимолетных интриг и полуслучайных дуэлей, к неспешным трансформациям государств и научных институтов, а от них к вечности, к неизменным свойствам бытия.

Единственный серьезный недостаток, который присущ роману, и который бросится в глаза читателям – несколько пренебрежительное отношение к реалиям российской истории. Пётр I ещё не стал императором, до победы в Северной войне несколько лет – а титулуют его именно так. В описаниях царской свиты слишком уж подчеркиваются «нравы восточной деспотии». Можно подумать, что Стивенсон слишком сросся со своими персонажами, и высокомерие джентльменов, для которых «дикари начинаются от Кале», перешло из реплик в авторский текст. Впрочем, если хорошо покопаться, то и в описаниях Алжира под османским владычеством, и в очерках Латинской Америки, данных в предыдущей книге цикла, можно найти свои недостатки.

Здесь «Систему мира» можно сравнить с «Закатом Европы» — великолепное знание истории своей части цивилизации позволяет автору полагаться на собственный вкус в составлении интриг и выдумывании персонажей. Там – вдохновение не подводит. Потому «Система мира» это завершение процесса рождения – классического капитализма, классической науки и становления человека, который должен жить в декорациях новой эпохи. Если интересно – читайте. Книга стоит дюжины иных монографий.

Первая и вторая часть книги прочтены с форума авторского сайта. В черновых вариантах, естественно, и автором еще будут правиться.

Но, имхо, стилистика текста и мелкие косяки тут не самое важное.

Куда более интересна история о том, как автор с головой ушел во внутренний мир своих произведений. И за ним все труднее уходить читателям.

Собственно, у автора есть почти все, о чем может мечтать типичный фантаст-альтернативщик последних лет:

- книги издаются;

- есть группа поддержки;

- есть площадка для дискуссий: на своем сайте хороший форум и там народ полне серьезно обсуждает проблемы и перспективы Киевской Руси времен Мстислава Великого;

- есть любимая тема — управленческие решения — и эта тема совпадает с линией романов.

Осталось только выдавать на гора все новые и новые отрывки из бесконечного приключения попаданца Михаила. А жизнь герою обещана длинная, карьера замечательная, и как много автор еще успеет поведать читателям...

Только вот становится все скучнее и скучнее.

«Любимый конёк» — это вообще животное коварное. Везет хозяина с удовольствием, но с пути сбивается и куда именно доставить может — сам черт не в курсе.

Автор решил не перескакивать во времени, не продолжать повествование с перерывом хотя бы в два-три года. Все те же герои и практически те же обстоятельства перешли в шестую книгу — перед нами становление командира. Но если в старом котле бурлит старая похлебка, а огонь всё жарче — вода выкипит. У автора начинается «эскалация режиссуры» — конфликты, которые должны были исчерпаться, поутихнуть, нисколько не прекращаются. Погорынье, утомленное и предыдущими междусобными стычками, внутренними раздорами, теперь в ударном темпе должно стать опорой герой в разборках более выского уровня. Автор прекрано понимает, что такие фокусы «в мгновенье ока» не получатся, оставляет зародыши будущих осложнений, но главный герой идет вперед, к вершинам, и все у него получается, и голобальное везение ему сопутствует. Это у деда главного героя местные дружины лесовиков из-под начала разбежались, а у внука — все отлично. Уже князей начал двигать, как фигурки на шахматной доске.

Возникает учтойчивое ощущение, что многократно побитыми шахматными фигурами автор играет сам с собой бесконечную партию. Играт сам с собой, но непременно выигрывает :)

По форме изложение, увы, тоже не все гладко. Текст устойчиво принял трехчленную форму: рассуждение, лирика, батальная сцена, рассуждение, лирика, батальная сцена. А бывает, что лирика, лирика, батальная сцена, рассуждение. Причем рассуждение — историко-управленческое, лирика — воздыхательная с вставками цитат из классических произведений, а батальные сцены — продуманые импровизации (именно так!) с понятным исходом или хаотические разборки, где главный герой аккуратно идет по лезвию бритвы (порезы умеренные).

Разумеется, многие читатели цикла «Отрок» могут с негодованием указать — вот, в четвертой книге не только воздыхания были, а в пятой боевые действия как тяжело проходили, да и здесь на одну продуманную победу вон какая тяжелая сеча пришлась... Да, я понимаю, вместо «калинка-малинка», поют «малинка-калинка». Но общей проблемы текста это не решает.

А проблема проста: селение Ратное и большая часть местности под названием Погорынье — главным героем приведены к единому знаменателю. Вутренние конфликты там исчерпались. Но устойчивой основой для игры по более высоким ставками — эта местность быть не может. Угольки еще не остыли. Мобилизационный резерв поистощился. Взятый же автором темп, которым он гонит главного героя по карьерной лестнице — требует под рукой боярыча все новых и новых ресурсов, новых дружин. Вот Михаил и лезет вперед, практически с неприкрытыми тылами, но при том неизменно побеждает. А побеждает потому, что автор пересказал очередную порцию нетленных управлеческих мудростей.

/Многие опять-таки заметят, что по историческим условиям там — как раз междоусобная война. Герою приходится идти вперед, чтобы не смяли. Но почему «приходится»? С очень большой вероятностью истомленный внутренними проблемами удел «закуклился» бы. От набега отбились — и хватит на том. Опытных воинов бы послали в княжескую дружину, в общую молотилку, а всем миром соваться — извините, сил нет./

Вывод прост. Либо автор даст роздых могучей поступи главного героя, позволит неторопливо реализоваться хотя бы части от тех рацпредложений, которые высказывались в первых книгах, либо Михаил вполне может через пять-шесть лет («х» книг) сменить Мстислава Великого на княжеском столе...

К сожалению Дж. Роулинг ограничилась объяснением лишь этических, морально-нравственных причин войны магов. Герои ёё романов повзрослели, но серьезной политики в их мыслях не появилось, а лишь отвращение к ней. Экономика осталась на уровне домашнего хозяйства, но никак не сложных банковских комбинаций кризисных лет. Война сохранила часть своей романтики – герои столкнулись с предательством, с двойными агентами, с перебежчиками, но сами не предавали. Книги не повзрослели.

Разумеется, это романы-воспитание, а не романы-образование. Разумеется, Дж. Роулинг имела перед глазами образец – английскую систему образования – и многие, прой неясные читателю детали, можно легко понять, сравнив Хогвартс с реальными прототипами.

Однако последняя книга оставляет без ответа несколько важнейших вопросов:

- каковы предпосылки войны, причем войны очень жестокой, которая вспыхнула дважды меньше чем за двадцать лет? При том, что маги живут сравнительно сыто, свободно перемещаются по миру, общаются и т.п. А тут за малоадекватными лидерами идут в сражение и бьются насмерть.

- отчего при использовании отдельных технический устройств маги так мало используют именно оружейную магию в сочетании с техникой? Где «заколдованный пулемет»?

- отчего нет усовершенствования магии? Волдеморт рассматривается и как крупный модернизатор, по мелочам выдумывают и мастерят многие. Но усовершенствования орудий убийства, характерного для войн, практически нет?

- не разъяснены отношения магии и технологии.

Последуем же примеру Л. Мештерхази, С. Переслегина, К. Еськова – попытаемся представить «как все на самом деле» в сказочном мире, раскрыть причинно-следственные основания войны.

На первый взгляд удивительна позиция сторонников Волдеморта с их манией чистоты крови. При том, что и сам Волдеморт, и Снейп – два самых талантливых мага в «темном» лагере – полукровки, и скрыть этот факт нет никакой возможности. Дело даже не в перемене их социального статуса, как если бы они провозгласили себя истинными магами, а в полном отрицании, непризнании очевидного родства с людьми. Террористическая организация «Пожирателей смерти» буквально за несколько месяцев врастает до главенствующей силы в мире магов, идет бешеная погоня за титулами, за происхождением, причем на фоне не меньшей жестокости по отношению к тем, кто не успел получить документ «о чистоте крови». Малфои, которые и так были родовитыми магами, стали карикатурой на аристократов.

Очень похожий феномен описан в работе С. Лема «Народоубийство»: «Нацизм был в политике выскочкой, нуворишем, жаждущим все новых подтверждений права на титулы, до которых дорвался; поскольку же никто не заботится о приличиях больше, чем нувориш, пока он на виду, именно так и вел себя неожиданно преуспевший нацизм» [2, С. 454]. У «Пожирателей…» мы видим террор, без пяти минут расовую теорию, стремление создать нацию господ.

Кто им противостоит?

Весьма разношерстная и откровенно странная компания, многие в которой составляют редчайшее исключение (Хагрид), другие откровенные чудаки, инвалиды, травмированные судьбой представители почтенных фамилий (Дамблдор) или просто хотят отомстить «пожирателям…». Что характерно для них всех – достаточно высокий уровень мастерства, будь то в магии, в краже или в работе с животными. Прямой выгоды от своей деятельности они не получают. Наземникус Флэтчер – лишь исключение, которое подтверждает правило. Это группа идеалистов (в смысле прекраснодушных порывов), которая под ударами противников перековывается в серьезную силу.

Однако описание групп еще не раскрывает противоречий, которые толкали их к борьбе.

Сообщество магов находится в «постиндустриальной» стадии развития. Вся инфраструктура это Министерство, больница св. Мунго, Хогвартс и т.п. – общественные учреждения. Но ни заводов, ни фабрик, ни больших мастерских, ни плантаций по выращиванию, допустим, корней мандрагоры, ни ферм для единорогов, ни рыбных хозяйств – мы там не наблюдаем. При этом маги обладают чрезвычайно большими возможностями по трансформации предметов, изменению пространства, созданию новых живых существ и т.п. Иные магические народы не сформулировали собственной стратегии развития (или им этого не дали): представители каждой из нечеловеческих рас могут находиться по разные стороны фронта в войне магов. То есть мы не видим острых экономических или межрасовых предпосылок для конфликта. Предпосылки необходимо искать в более длительных процессах.

Для начала попытаемся установить численность магов Британии. Если Хогвартс единственная школа, если каждый год туда приходя хорошо если сто человек (а судя по количество учителей – тринадцать на всех учащихся – еще меньше), то получаем около ста рождений в год.

При этом маги живут дольше людей, но сроки жизни не различаются в разы или на порядки – сто лет для мага (возьмем опять-таки для простоты) это уже глубокая старость, и совсем не многие до неё доживают.

Если каждый год рождается сто волшебников, и каждый из них живет сто лет, то общая численность магов – десять тысяч. Даже меньше десяти тысяч: дети и учащиеся, фактически, выведены из серьезных конфликтов. Глубокие старики редко сохраняют активность и ведут замкнутый образ жизни. И, что важно, есть большие потери – как после первой, так и после второй войны.

Это уже объясняет множество проблем в магии. Сразу понятно, что выдающиеся таланты в такой ограниченной группе сравнительно редки. Как поэты в древности: когда в народе живёт хороший поэт, а когда лишь плохонький рифмоплет имеется – и так целое поколение, а то и дольше.

Кроме того, не смотря на рабский труд домовиков, и многие заклинания, облегчающие работу, помогающие хранить информацию – понятно, что воспроизвести лучшие достижения прошлого поколения порой не удается. Просто нет настолько хороших специалистов в соответствующей узкой области магии. Нет растущего класса специалистов, характерного для индустриальной эпохи человечества. Условно говоря, волшебник изобретает (создает) что-то новое, оригинальное и при этом сложное, требующее постоянного поддержания. Если это ноу-хау интересно всем или почти всем, найдет достаточно количество людей, которые поддержат систему каминов или подземный комплекс министерство магии или будут контролировать заклинания учащихся, да и много чего еще. Но если такой потребности нет – учеников у этого выдающегося мастера попросту не будет. Когда нужда в его изобретении возникнет, а она может быть очень острой, придется годы спустя после его смерти заново изобретать или же решать загадки, которые он оставил потомкам. Или же пользовать созданными им магическими предметами не как технологическими изделиями, но как артефактами.

Получается постоянное столкновение с неизвестными, забытыми заклинаниями. Такая проблема описана как в науке, так и в магии. С. Лем в «Сумме технологий» выражал сомнение, что возможности коммуникации позволят ученым бесконечно накапливать информацию. У А.Бушкова в «Свароге» — описано государство ларов – могущественных магов, живших по шесть сотен лет. Но поскольку этих ларов так же несколько тысяч, а магия в мире практикуется едва ли не миллионы лет, то снова и снова всплывают неизвестные заклинания, неясные могущественные артефакты и т.п. Континент под летучими замками ларов, парящими на высоте нескольких километров, несколько раз осваивался, потом цивилизация отступала, потом он снова осваивался – и на момент развития событий романа это известно/неизвестная местность, т.к. непонятно, что именно всплывет из ближайшего болота, и каким заклинанием ответит деревенская колдунья.

В этой коллизии есть ответ (далеко не полный), на вопрос ограниченного использования военной человеческой техники в оружейном деле: маги попросту опасались сочетать малопонятную им технологию с немногочисленными надежными приемами колдовства. Неизвестно, как поведет себя заколдованный пулемёт, а заклинаниями пользуются все. Разумеется, немедленно возникает вопрос – почему не были созданы магические компьютеры? Но ответ на него приводит нас к проблеме «техномагии»: если заклинание целиком анализируется, раскладывается на составляющие и отчуждается от субъекта, то перед нами уже формула. И не важно, что ею описывается накопление маны или диаметр волшебной палочки. Но настолько аналитически познанный мир – уже не магический, он становится равнодушен к человеку. Магия становится просто пассами и вербальными командами.

Малочисленность магов порождает специфическую проблему отношений с государством: оно есть, но его не уважают. Структура присутствует: кто-то чеканит деньги, борется с неизбежными фальшивками, содержит тюрьмы, контактирует с премьер-министром – но эта структура не может противопоставить себя обществу магов. «Чиновников» слишком мало, чтобы силой заставить остальных магов делать хоть что-нибудь, если на это нет хотя бы молчаливого согласия (если не брать в расчет период, когда Волдеморт де-факто управлял министерством). Отсюда такая нервная реакция на полудетские забавы с «Армией Дамблдора»: даже полусотня магов, пусть и недоучек, представляют опасность для министерства – под рукой может не оказаться сил, чтобы «привести к порядку» эту компанию. При этом львиная доля магов – вполне могут прожить у себя в домах, особенно никуда не выходя: наличие домовика уже делает имение «самодостаточным». Маг может себе позволить годами не общаться с окружающими, и не испытывать недостатка в пище одежде, и т.п. То есть министерство, деньги, тюрьма – они есть, но подлинного чувства государства еще нет. Держава это опасная игра, которая не стала единственно возможной реальностью.

Малочисленность магов порождает еще одну проблему, понятную очень многим, живущим в бывших республиках СССР: есть отдельная, магическая культура, но эта культура не может охватить всю техносферу и весь быт. Газеты – заимствование у маглов, для колорита там «живые» фотографии, но своя газета лишь одна. Везет детей в Хогвартс вполне привычный людям поезд, который отправляется с обычного вокзала, лишь с магически замаскированной платформы. Полная самобытность недостижима. В нашей реальности националисты, как правило, перегибают палку, пытаясь выпятить различия народов и заявить, что лучше о другой культуре ничего не знать. Но маги очень хорошо ощущают своё отличие от людей, и меру этого отличия – подавляющему большинству ничего объяснять не надо. Естественно, в их культуре присутствует некое отторжение. Технофил Уизли считается чудаком. Но это отторжение не артикулировано у всех, не выражается в явном презрении или отрицании. Нет даже попыток обособиться от маглов в языковом отношении – хотя последнее смотрелось бы чрезвычайно логично, не только с точки зрения националистов, которые ратуют за подобные разделения, но с точки зрения лингвистики различных замкнутых сообществ. Возникновение собственного жаргона почти неизбежно, даже у геймеров быстро вырабатывается собственный набор новых существительных, глаголов и т.п. А тут маги говорят на понятном посторонним детям языке. Почему? Вероятно потому, что рано или поздно у людей придется заимствовать очередную выдумку, и это тоже хорошо понимают. Мы не видим в жилищах магов видеомагнитофонов или компьютерных игрушек, нет даже телевидения – заимствование происходит медленно, но неотвратимо.

Однако вернемся к основной линии рассуждений. На фоне свободы и относительного благополучия общества магов – Хогвартс кажется не просто воплощением дисциплины, но и постоянства. Когда он перестраивался в последний раз? Расширялся? Сколько этажей добавилось в башнях факультетов? Нет сведений о расширениях, зато призраки ходят там же, где и всегда, картины висят десятилетиями, лестница в спальне для девочек создана очень давно.

Вывод прост – английская земля может родить лишь определенное количество магов. Верхний предел не точная цифра, но явно существует и в расчете на него построен Хогвартс.

Исходя из архитектуры Хогвартса можно было бы предположить, что число магов даже уменьшается: замок откровенно велик для такого количества учащихся. Заброшенных комнат и коридоров практически нет – все-таки сотня домовиков поддерживает здание – однако кентавру Флоренцу легко смогли выделить комнату на первом этаже, чтобы он не взбирался по лестницам. Но тут можно учесть, что замок – архитектурное заимствование у людей, как и поезд заимствование в транспорте, как и книга (книга с корешком, а не свиток, книга печатная и т.п.) заимствование в способах хранении информации. А любой замок, как укрепленное место, должен взять под защиту жителей окрестностей. Как поезду, идущему в Хогвартс, по большому счету, были не нужны колеса и рельсы, так и зданию школы, не особенно требуются каменные стены, высокие башни и длинные коридоры. В спальнях же всё равно будет жить приблизительно одинаковое число учеников .

При длинном сроке жизни, превосходной медицине – маги должны были давным-давно столкнуться с проблемой демографического барьера. И, вероятно, они смогли справиться с ней с помощью малодетных семей (Уизли – явное исключение) и т.п.

Но за последние два-три столетия население Британии выросло неимоверно. Десятки миллионов людей существуют на островах — при том, что лишь сотня детей может каждый год поступить в Хогвартс.

И тут мы обнаруживаем основную проблему. Если есть такое количество новорожденных, то задатками магов обладают очень многие, и лишь некоторым везет их «актуализировать». Как если бы в стране была единственная консерватория, а детей с музыкальным слухом и голосом становилось бы всё больше. В итоге – дети заслуженных скрипачей и барабанщиков уже не проходили бы конкурс при отборе в консерваторию. И не социальный конкурс, где можно сунуть взятку, а конкурс природы. «Ты прекрасна, спору нет, только есть тебе милее, и прекрасней и белее» — беспощадность зеркала известна каждой стареющей женщине, а если это не женщина, если это сообщество магов?

В Хогвартсе мы видим негров и индусов. Их родители, конечно, могли приехать в Британию, однако, зачем это массово делать индийским и африканским магам?

Это значит, что существовала тенденция, развивающаяся и несомненная, по которой в семьях магов рождалось все меньше одаренных детей, а все больше – в семьях обычных людей, без различия рас и национальностей.

То есть случаи, аналогичные случаям Гермионы, в последние десятилетия должны были учащаться. Изменения не могут быть обвальными — есть неизбежная инерция, и наследование магических способностей – однако, об этом феномене должны были знать практически все взрослые маги.

Это колоссальная проблема!

Она грозит минимум тремя последствиями:

- прерывание древнейших магических родов;

- утратой части кровнородственной магии, всех тех заклинаний и артефактов, которые сработают лишь в руках родных детей;

- утратой собственной, отдельной культуры магов. Кому рассказывать сказки о дарах смерти?

Давняя практика сработала в данном случае как паллиативное решение: с десяти лет все маги жестко изымались из семей и попадали в Хогвартс. Совы промашек почти не давали (об этом не сообщается). Но это именно паллиатив. Его логичное продолжение – изымать магов с рождения – не было осуществлено. Вероятно, волшебники были уверены, что выбор должен делаться относительно свободно, и если в их рядах будет слишком много «янычаров», то это породит неправильное отношения к людям: либо слишком большое отвращение, либо, напротив, преклонение.

Требовалось полноценное, всестороннее решение проблемы.

И тут можно сформулировать два пути её устранения. Каждый требует своей программы, обладает сильными и слабыми сторонами, у каждого найдутся сторонники.

Что собирался делать Волдеморт, понять проще. Объединить всех магов под своей властью, вбить в их сообщество самые фашистские идеи – после чего уменьшить население Британии. Очень значительно, может быть и в разы. Вполне мальтузианский подход. Вот почему не вербовали явных сторонников среди людей, не делали смертников для борьбы с другими магами – при всем отвращении к людям, их ведь можно было использовать не только с помощью управляющих заклинаний. Наврать обычным людям с три короба маги могли легко. Нет, с самого начала проводилась линия на уничтожение.

Но на этом кровавом фоне для Волдеморта обретал ценность каждый выживший волшебник, вот отчего он готов был – не прощая ничего и убивая по каждому поводу – тем не менее, принять очень и очень многих.

В итоге получилось бы, что все те полукровки, которые объявили себя истинными аристократами, они резко увеличили бы шансы на рождение магов в своих семьях. Возникла бы новая аристократия – и не временная, не на одно поколение. А старая аристократия (Малфои) гарантировала бы продолжение своих родов. Вот за это шли, за это дрались и готовы были терпеть далеко не ангельский нрав лидера.

Сложнее понять, чего хотел Дамблдор. И что хотели те, кто шел за ним – ведь аристократические роды должны были фактически, принять тезис о том, что на их детях/внуках они будут прерываться, придется все оставлять «гермионам».

Во-первых, многие опасались войны с людьми. Драконы и гоблины не могли уничтожить планету, а людям это уже по силам. Что-то не упоминалось о магии, которая спасает от радиации, химического оружия и т.п.

Во-вторых, явно господствовала идея если не объединения, то сближения с людьми. Дамблдор увлекался в молодости идеей управления человечеством. Уизли всю жизнь – техникой. Поттера, видимо, не только из соображений безопасности держали «в людской» до десяти лет: чтобы сознательно выбрать полную риска жизнь мага он должен был понять, чем живут люди-обыватели. В качестве финального пункта такой «интеграции» можно было бы предположить общество магов, в котором большая часть членов превосходно знает жизнь людей, потому как жила ею в детстве. Вот почему Дамблдор основные свои усилия направил на совершенствование Хогвартса: образование и воспитание новых поколений стало бы главнейшей задачей. И вот почему за ним шли искусные волшебники: магия для своего развития требовала все больше талантов, надо было повышать возможности каждого отдельного волшебника. Между прочим, здесь Дж. Роулинг воплощает образец мультикультурализма, политкорректных концепций 90-х

В-третьих – воплощение идеи радикального сокращение населения Британии потребовала бы армейской дисциплины и создания не полудобровольного, а самого настоящего государства. Предельно жесткого, тоталитарного, военизированного. Его образец был дан в период теневого правления Волдеморта. Сажать себе на шею такую машину магам совершенно не хотелось. И из противостояния ей врастало «сопротивление»: орден Феникса, в лице его старших представителей, никак не мог похвастаться отменной дисциплиной, скорее напоминал нечто среднее между пацифистской группировкой и клубом диссидентов. Что самое любопытное, постоянная угроза тотальной катастрофы и приход нового поколения, выросшего на войне, все изменил: чтобы оставаться самими собой, друзьям Гарри Поттера пришлось создать структуру, которая отвечала на вопрос Воланда о «внезапной смерти». Когда Долгопупс, видя тело Поттера, заявил, что война не закончена и сдаваться он не намерен, это означало, что смерть любого другого мага из армии Дамблдора (или ордена Феникса) не решит дела. А значит, конфликт будет продолжаться, и набрать должного количества магов для контроля над людьми не получится.

Эпилог последнего романа, казалось бы, опровергает все эти построения. Мы видим новое поколение волшебников, рожденных у предыдущего поколения. И Поттер, и Рон с Гермионой, и Драко Малфой, – все счастливые родители. Как их детям удалось «вытащить подходящий билет» из миллионов других детей? Просто война выбила несколько сотен, а может быть и пару тысяч магов. Много «свободных вакансий». Инерция крови берет своё. Есть множество волшебников, рожденных в семьях, наверняка есть и «пасынки Хогвартса». Кризис отодвинут на несколько десятилетий.

Литература:

1. Лем С. Народоубийство // Лем С. «Библиотека XXI века»

2. Холмогоров Е. «Гарри Поттер и нищета «консервативной революции» http://novchronic.ru/5441.htm

Первое впечатление — автор еле сдерживает темп повествования — быстрее, еще быстрее, прямо сейчас. Как если читать лекицю не за час-десять, а минут за двадцать — но произносить все те же слова. Ритм подачи материала затягивает, и книга читается чрезвычайно быстро.

Впрочем, она не так велика по объему...

Теперь — чуть более подробно.

Многие наверняка увязали «Сад Иеронима Босха» с легендой о «Великом инквизиторе», обозначили как перевертыш гоголевской «Шинели», да и других параллелей напроводили. И отчасти все это правда: придумка автора, который наделяет возможностью творить чудеса самого ничтожного, мелкого, пакостного человека — оборачивается медленой эволюцией этого «субъекта». Поначалу церковь видит в чудотворце инструмент укрепления своего авторитета (и зарабатывания денег) — его дрессируют, его учат правильно говорить и вести себя за столом, его заставляют учить языки. Его держат в золотой клетке с полным сексуальным обеспечением. И вот он уже сам тянется к большим чудесам. От исцелений к омоложениям, от от проповедей — к остановке войны. Постепенно кукольный мессия становится настоящим. Он обретает любовь, он понимает, что такое самопожертвование, он учится пробуждать в людях совесть. И предсказуемо погибает, потому как церковная организация и настоящие чудеса — несовместимы.

Что хорошо:

- фантдопущение и его обработка. Автор сталкивает предельный цинизм и настоящее чудо, и получает становление сверхчеловека.

- композиция. Минимализм, будто в архитектуре, в дизайне. Почти ничего лишнего. и каждая деталь работает на основную задумку.

- страстность изложения. Если книга о религии, о чуде — то страстность необходима. Тенденциозность прощается. Акценты можно не просто показывать, но буквально прорубать. Лазарчук очень хорошо продемонстрировал это в «Моем старшем брате Иешуа»

что плохо:

- увы, автора слишком ограничивают темп и форма текста. Журналистский стиль с привкусом разоблачительности уже со второй-третьей главы воспринимается как «неизбежное зло». Все детали подаются либо в пулеметном темпе, либо читателю приходится их додумывать. Из-за этого многие персонажи становятся будто карикартуры на самих себя.

- воспритиятие церкви — уж слишком «популистко-сенсационное». От «Дня святого Йоргена» ушли, про «Священный вертеп» не вспоминают, но до нормальной аналитической картинки еще не добрались. Деньги, деньги и еще раз деньги — вот что нужно церкви. Культ личности нового месии создается будто попутно. Новые символы вводятся как бы от нечего делать. Но все остаются чертовски закостенелыми в своем мышлении. Кардиналы будто и не радуются восстановлению авторитета церкви, им будто плевать на вновь наполнившиеся храмы. Доходы, секретная гвардия убийц в хороших костюмах и место в теленовостях. Автор мог бы поставить эксперимент, как настоящая религиозная организация может функционировать при сущем на земле чудотворце. Какие дивные изгибы будет претерпевать мышление «менеджеров среднего звена», когда потребуется совместить масштабное чудо с доходом и переустройством общества. Не поставил;

- «контрапункт» из обсуждения текста, из комментариев высших иерархов церкви — слишком «плоский», предсказуемый. Чиновники обсуждают очередной апокриф, угрожающий их пооложению. Естественно, его уничтожат.

Итого. Бодрый текст, который иногда вызывает тошноту слишком большими порциями натурализма. К прочтению рекомендую, но на любителя.

Проходной роман сильного автора.

В другом романе А. Иванова, «Географ глобус пропил» — очень хорошо показан момент совершенно иррациональной погони. Некая экспедиция школьников во главе с преподавателем встретила двух мужиков. Те спросили — есть ли водка? И им просто недостаточно уверенно ответили «нет». Те погнались, просили и грозили одновременно, и догони — дело могло бы закончиться очень скверно.

Подобный иррационализм, когда из-за оскотинения и пары неловких слов готова случиться любая трагедия, как нельзя лучше подходит в качестве фона для ужастика.

И типичный фильм-ужасов, как база сюжета, очень хорошо прослеживается в «Псоглавцах». В некую вымирающую деревню приезжает собраная в бору по сосенке троица. Выпилить в местном полузразрушенном храме уникальную фреску святого Христофора — тот изображен с головой собаки.

И уже по пути некая плохо говорящая девушка не рекомендует ехать в деревню. И сама деревня — хорошего впечатления не производит. Есть местный старый уголовник (избражающий авторитетного вора) и местный отморозок. Есть явный конфликт городских с сельскими. Есть дача, богатый хозяин которой не желает, чтобы деревня окончательно исчезла, потому как посреди заповедника (а окрестные леса заповедником объявлены) эта дача ему куда дороже стоить будет. Есть заброшенные торфяные выработки.

Автор довольно искусно обманывает читателя.

И вот с ними — у автора получилось куда как хуже. Два пласта повествования откровенно выбиваются из общей канвы.

Громадное количество материала — история святого Христофора и его культа — представлено в виде справочного, взятого из интернета, текста. Разумеется, по сюжету главный герой шарит по сети, у него бессонная ночь. Но все-таки, этот материал подан с перебором.

Послекульминационная рефлексия (вот ведь бредовые слова в голову лезут:blush:), а если проще, то объяснение. Как почтенный детектив после поимки злодея рассказывает всем участникам драмы, как он вычислил негодяя, так и здесь, после погони вдруг выясняется, что фонд, который послал троицу в деревню — не такой простой. И охранник на крутой даче — совсем не простой. Он объясняет главному герою, что тот выступил в качестве «дэнжеролога», изъял опаснейшую культурную реликвию. и даже зримое наличие оборотней — значимо только для героя. А для остальных может и совсем не значимо. Потому как сбъективное и объективное порой сочетаются в самых причудливых пропорциях.

Как итог: история, философия и хоррор — взболтаны, но не перемешаны. Получился отличный ужастик (кстати, весьма подходящий для экранизации), однако ни до «Золота бунта», ни до «Сердца Пармы» роман не дотягивает.

Город, запутавшийся в намёках

Прелесть импрессионизма в том, что зрительское воображение само дорисовывает картину, будто угадывает мелочи. Если этого нет, то цветные пятна просто пачкают холст.

Проблема, которую ставит перед читателем «Кетополис» — есть несколько уровней догадки.

Роман-мозаика добротен в мелочах, которые где гуще, а где совсем редко рассыпаны по тексту. Там действует множество живые персонажей. А каждый новый эпизод обещает, манит очередной загадкой. Но когда читаешь последнюю строчку романа, понимаешь, что объемистый том – как кувшин с вином. Он обещал открыть истину на своем дне, а вместо этого намекает на второе прочтение. Однако же вторая дегустация почему-то даёт куда худшие результаты. Старые разгадки больше не интересны, а новые отчего-то не обнаруживаются.

В чем же дело, отчего пряный привкус на языке не оборачивается легкостью мысли?

Присмотримся к городу поближе.

Разные читатели указывают на разные города-прототипы. Для меня это условный Порт-Артур образца 1904-го с некоторой примесью Сингапура из 1941-го (чтобы объяснить чересчур современные технические детали). Совсем скоро города не станет, вихрь перемен – порой страшных – сокрушит привычный образ жизни и заставит забыть вчерашние хитроумные планы. Но пока самые чуднЫе вещи могут твориться на причалах и в переулках. Здесь и смешение народов, и механическая кальмары, и почти волшебные сети, и подземники-морлоки. Аристократы, вставшие на путь исправления, соседствуют с непробиваемо честными таможенниками и отчаявшимися дуэлянтами. Но когда читаешь главу за главой – ждешь описания причин падения Кетополиса.

Это важно. Это невидимая пуповина, которой вымышленный мир текста связывается с нашей реальностью.

Простые ответы — гордыня, отсталость, жажда власти – не подходят. Они слишком универсальны, буквально к любой бочке затычка. Равно не подходит и бесконечная паутина намеков. Можно сотню раз навести тень на плетень, но не лучше ли показать калитку?

Есть ощущение узнавания выдумок, ведь, кажется, что-то похожее читалось в прошлом... Есть ощущение отгадывания целой пригоршни загадок – разъясняются судьбы персонажей. Есть ощущение эпохи, пусть и самые передовые технические разработки соседствуют со страннейшей архаикой.

Но что будет завтра?

«Большая бойня» — расплывчатая метафора и даже киты тут мало что проясняют. А Кетополис населяют слишком живые люди, чтобы сами для себя они отделывались метафорами о завтрашнем дне. В истории одного дня отражаются судьбы множества людей, является призрак эпохи – но часы, которые должны отбивать ход исторического времени, будто отключены.

Этот недостаток (?) романа застревает в сознании, как гарпун. Ждешь, что вот, наконец, все фантдопущения сложатся в единую картину некоей цивилизации, будет понимание – но приходит лишь очередной намёк.

Конечно, будь мозаика чуть беднее, чуть монохромнее, недостаток (пожалуй все-таки он) так бы не проявлялся. Но от толстенной книги, от без пяти минут эпопеи – ждешь чуть большей проясненности. Получается созерцание индийского храма — сотни скульптур не дают рассмотреть строгие очертания постройки.

Это ощущение можно изрядно притупить, если читать роман маленькими порциями. Тогда разгадки судеб персонажей будут вполне достаточной компенсацией за терпение. Сюжет оправдает свою запутанность. Роман хорош для длинного зимнего вечера или для дальней дороги, когда хочется убаюкать себя. Но ясный рассудок противится лабиринту, из которого нет выхода.

Возможно, второй том расскажет нам не просто историю одного дня, но историю эпохи.

«Распад» пример политически-научнофантастического романа, когда громадный и очень тяжелый кризис, описанный во всех подробностях, преодолевается как по мановению волшебной палочки. И хочется этому верить.

2044-й год в США – не самое приятное время.

Главный герой – фактически последний классический охлократ (охлос — толпа), которых в таком громадном количестве выпекает современная демократия. Он уговаривает, разглагольствует, убеждает, толкает речи, убалтывает, иногда запугивает, но неизменно приводит аргументы и преимущественно за счет этого пытается достигать своих целей. Идеально рационалистический политик, притом патриот своей страны. Он патетичен и пронырлив.

А последний он потому, что дела вокруг совсем неважные.

Финансовый крах государства – раз. Классические выборные органы сохранились, и демократия вроде как присутствует, но в реальности идут совсем другие процессы. Стерлинг в создании картины упадка государственности явно ориентировался на 90-е годы в бывшем СССР на распад Римской империи. Падает продуктивность хозяйства в целом и вот становится более выгодно разворовывать, растаскивать инфраструктуру, чем вкладывать в неё. Финансовый крах, гиперинфляция которые случились годы назад. Почти остановившаяся в своем развитии наука, которой промышленники боятся как огня – новой технологической революции они не потянут. Отсюда укрепление власти местных политиков, фактически начавшаяся варваризация – тысячные банды новых кочевников могут взять штурмом федеральную военную базу, но при этом центральное правительство не может сделать фактически ничего. Губернатор Луизианы почти открыто сотрудничает с Францией – и опять-таки, остается неуязвим. Ветераны второй иракской компании и еще множества конфликтов, бросаются на произвол судьбы. Самое сильное подразделение, которое может прислать Вашингтон для охраны лаборатории национального уровня – это батальон пиарщиков. При этом бесконечный фоновый шум в прессе, постоянные скандалы, угроза разоблачения всех и вся, расследования. Чрезвычайные комитеты (ЧК) которые созданы для дублирования выборной администрации – фактически парализуют систему управления. Каждый тянет одеяло на себя.

А главный герой продолжает работать политическим консультантом на очередных выборах. И пытается принести пользу. Его попытки – порой очень успешные – и составляют основной сюжет романа. Подробный их пересказ будет спойлером. Однако его образ, его личная коллизия – несомненная удача романа.

Политическая канва сюжета неизменно интересна. Очередной президент – индеец Два Пера – затевает войну с тонущей Голландией (тонущей потому как глобальное потепление), под этим предлогом берет к ногтю ЧК, орды новых кочевников превращаются в подобие национальной гвардии, а капитулировавшая голландская армия перебрасывается в Вашингтон — наводить порядок в городе. Суверенные губернаторы приводятся к повиновению и отправляются в отставку. Принципат закончился, начинается доминат (если проще, то Диолектиан/Путин у власти).

Кстати, роман написан в 1998-м, кто вспомнит историю последних полутора десятилетий, сможет оценить прогностическое чутье автора.

Отдельной похвалы заслуживает попытка спрогнозировать революцию в биотехнологиях. И сам главный герой, и любовь его жизни и значительная часть населения Луизианы в итоге испробуют на себе эти аспекты технического прогресса.

Но от удач перейдем вопросам и шероховатостям.

Вообще-то, тот кризис, что переживают США сегодня, да и более ранние кризисы – они традиционно пытаются лечить мировой войной. И если все идет, как идет сейчас, то к 2044-му США, скорее всего, либо никуда флот не пошлют, либо войдут в новый виток развития, присваивая ресурсы остального мира. Автор выбирает самый оптимистический вариант развития событий.

Не менее оптимистично смотрится и быстрый прогресс технологиях «самообеспечения». Тысячные толпы кочевников – «пролов» — обеспечены генераторами, они едят искусственное мясо, у них есть сносная медицина и «новая экономика». Техно-цыгане, умеренно воинственные вандалы и необайеры в одном флаконе. И эти орды сравнительно мирно уживаются с остальным населением. Не очень верится, если посмотреть на современную Мексику или Европу. Куда более вероятен тяжелый хаос, с миллионами голодающих и озверевшими от безнаказанности бандами.

Вывод.

Чрезвычайно сильный научно-фантастический роман, автор которого очень надеется, что развитие техники позволит стать человеку лучше. Это снижает реалистичность текста, но не вызывает во мне осуждения.

Все-таки специализация — великое дело.

Если ты отличный режиссер, пишешь сценарии, продюсерство идет — это вовсе не значит, что романы получатся.

В фильме изящные, хорошо продуманные пояснения, на первый взгляд, не нужны. Для отличной экранизации комикса требуются персонажи, экшн, цветосветовое решение кадра и множество мелких деталей, которые потом смогут вспоминать зрители. Все это режиссер дель Торро обеспечивал без сбоев. «Хеллбой: золотая армия» идеально соответствует всем критериям.

А вот в книге оригинальность описания требуется дополнить оригинальностью идеи. Хорошим фантдопущением. Детальным раскрытием темы.

Но нет, перед нами будто чуть присыпаный буквами черновик сценария. Причем черновик умышленно обедненный «креатитвными финтифлюшками», который идет в полуоткрытый доступ, чтобы конкуренты не пронюхали о лучших выдумках. Много действия, минимум описаний, стандартная композиция, привычно-надоевшая «рваная» (короткий монтаж) подача материала. Причем если сценарий воплощается в картинку, то потеницально он интересен, можно сранивать картинку и замысел. Здесь же все остается строчками на дисплее.

Я не знаю зачем дель Торро написал эту полову. Деньги? Необходимость оставаться на слуху? Развлечение?

Вот если бы дель Торро толкнул кинопроект «Хребты безумия» или взялся бы за что-то совершенно оригинальное — я бы апплодировал.

Здесь, увы, грустное молчание.

Противоречивые ощущения возникают, когда читаешь эту повесть.

С одной стороны автор собрал материал, представил читателям реалистичную военную прозу, дал внятные отсылки к другим историческим эпохам. Показал главного героя, набор персонажей второго плана. Сделано все на очень достойном уровне, Сапковский верен себе. Казалось бы, полный порядок?

С другой — вторая половина повести оставляет слишком много непроясненных моментов. Слишком вольно, будто случайные листья, набросаны эпохи. Самый простой и одновременно сложный вопрос — почем именно там, в этих непроходимых и столь редко посещаемых горах жила змея (богиня)? Ведь столько битв в других местах, и куда более славных, куда более кровавых, куда более упорных, куда более искусно проведеных. Зачем/почему/откуда столько золота? Раз в сколько лет богиня искала себе нового любовника — ведь ритм военных компаний в той местности, скажем так, очень неровный? Вопросы вроде бы и дурацкие, и можно самому себе все объяснить через символику, но! Остается четкое ощущение: предельно реалистичный контекст и мистическое фантдопущение остались не подогнаны друг к другу. Не вошли они в зацепление. Два пласта — а герой слишком уж случайно проходит между ними. Вот он лояльный веннослужащий, а вот — «избранный». Просто повезло/не повезло? И любовь змеи как случайная пуля в висок?

В результате — призрак бесмысленности витает над повестью.

Тот сюжет, что идеально бы подошел для длинного рассказа (допустим, на полтора авторских), оказывается слишком короток для повести.

А военный материал, собранный для повести, как бы намекает на необходимость написания романа, и требует куда как более тщательной разработки мистического сюжета.

Когда создается вещь, равно пригодная для взрослых и для детей — автору всегда приходится балансировать на острие ножа.

Шаг вправо — и получится очередная чуть слащавая, чуть страшноватая, но для взрослых совершенно неинтересная история с явно обозначеной моралью.

Шаг влево — и от слишком сложных интриг, слишком глубокого «культурного багажа» уже заскучают дети. Экзистенциальные проблемы взрослых им редко итересны :smile:

Приходится прятать тонкую усмешку в невиннейших ситуациях, работать с эзоповым языком, углублять подтекст — и все чтобы оставалось легким, чтобы не перегружать основную линию развития событий.

В «Задверье» Гейман сместился на полшага вправо от того сочетания, которое мне кажется совершенным для такого рода историй. То, что в «Звездной пыли» блистало двумя смыслами, здесь второй смысл обретает куда как реже. Герои уже не кажутся целостными личностями, портреты которых даны буквально парой штрихов, а, увы, именно персонажами из детской сказки. Возможно, на экране «второй слой» и оживает, взрослый зритель рассмотрит интересные для себя вещи...

Кроме того, фильмы последующих лет, которые уже посмотрели взрослые, порой «давят» на сюжет. Скажем, «Константин, повелитель тьмы» — дает заведомое недоверие к ангелу. Рынок подземного Лондона — очень уж коррелируется с «троллевым рынком» из второго «Хэллбоя».

Однако при явной, порой нарочитой «детскости» и некоторой «зеркальной» вторичности — в тексте присутствует крепкий сюжет, есть практически детективная интрига. Автор может быть и не стал делать фигурки на доске слишком сложными, но партию отыграл красиво, по всем канонам.

Вещь, которая больше других похожа на «Задверье» — «История с кладбищем».

Если вам хочется на несколько часов оставить в стороне свою «взрослость», если вы желаете легкой наивности — это то, что вам требуется. Чтение будет приятным.

Добротная вещь. Обещает и манит фэнтези, а оказывается, что чистой воды научка. Однако эстетика текста во многом заменяет магические, фэнтезийные обертоны в сюжете.

Непременным условием для логичности этой вещи есть медленная колонизация планеты. Индустриальный тип экономики — заводы на месте высадки и сельхозпериферия. Причем уровень технологий, скажем так, отстающий, развитие медленное. Только вот в нынешних-то условиях, если подумать, на другие планеты будут автоматические линии сборки отправляться, роботизированные комплексы, и они планету освоят, всякую «нечисть» выведут — в два счета.

Потому произведение — красивое, интересное — оно для тех кто ищет в фантастике «чудесного» и «завлекательного», а не «видения будущего».

Впрочем, чудесное в фантастике хотят видеть почти все читатели. Так что долгая жизнь суждена этой повести.

Книга — явно тот случай, когда автор заранее знал, что проведет своего героя по всем ступеням карьерной лестницы :)

Потому детально и во всех ракурсах дал «заготовки», которые должны превратить простого летчика, пусть храброго и находчивого, в будущего неоднократного спасителя Империи, одного из творцов её могущества.

Тут и представление о политике. И отношение к женщинам. И умение, когда надо, спрятать гордость в карман. И даже готовность, при необходимости, пожертвовать репутацией. Потому что есть нечто выше его собственной гордости, удовольствия или просто жизни. Фландри учится на «слугу империи», на «государственного человека».

Вот этими заготовками — роман без сомнения выделяется из громадного количества «мясорубной» звездной оперы. Есть, разумеется и другие произведения, где герой тоже растет от простого солдата до очередного императора. Но как мастерски именно здесь все показано!

В полном объеме автор эти черты характера не выдумывал, он очень многое взял из карьерных эпизодов своих современников — уж Вторая Мировая, которую он застал, и начавшаяся «Холодная» войны дали феерический объем материала. Только успевай выбирать.

Но совместить этот материал с довольно оригинальным миром, с увлекательным сюжетом, с ярким героем — это надо уметь.

Автор — сумел. Отличная добротная вещь, в которой единственное надо делать скидку на докомпьютерную эру.

Тут дано уже немало положительных рецензий. И как историческая реконструкция — книга вполне состоялась. По ней люди создают себе образ той эпохи. По ней вытесняют из сознания некоторые предрассудки. По ней, наконец, учатся рассуждать и делать выводы при минимальном количестве доступной информации.

Но!

За прошедшие как никак десять лет сформировался — нет, не другой подход к проблемам истории — другой подход к восприятию информации. И вина тут совсем не уважаемого автора, а скорее того бурного прогресса в технологиях, с которым столкнулись мы все.

Хочется посмотреть на виллу римскую? А вот, нате, на сайте таком-то и вам виллы, и мозаики на полах этих вилл, и средний списочный состав прислуги.

Желаете ознакомиться с хронологией событий во время восстания Спартака? С учетом погоды и подъема уровня моря? А вот вам не только события, но и карта звездного неба, с теми созвездиями. которые виделись в ту историческую эпоху.

Может, возникла фантазия, обыграть пару исторических вариаций, проверить альтернативки? Милости просим — компьютерные игры на любой интеллект и затраты времени.

В результате тот немного панибратский, даже можно сказать хулиганский стиль, который выбрал автор — становится крупным недостатком книги. Даже не слишком просвещенный читатель, который, однако, смотрит канал «Дискавери», вдруг заявит. что про конструкцию шлема с двумя заклепками вместо четырех — он наслышан. Видел. И складной нож римский видел. И школы гладиаторские в разных сечениях рассматривал. и вообще, ушлый читатель, он еще и зритель — небось сериал «Рим» посмотрел.

Вот тут перед нами и возникает проблема. Если бы автор изначально избрал более аккуратный стиль, то, возможно, он смог бы рассказать (на основе собственной реконструкции, разумеется):

- о приблизительной сумме, которую Красс вложил в организацию своей армии (или которую украл на этом деле) и том эффекте, который произвели вложения;

- состав флота пиратов — общая оценка численности, распределения по основным «гнездовьям», возможности десантирования и т.п.;

- показал бы, наконец, те римские укрепления, которые все опасались штурмовать;

- оценил бы уровень смертности от ран в армиях двух сторон;

- оценил бы процент солдат в римской армии, которые прошли не одну компанию в войнах с отрядами Спартака (какое количество именно «антиспартаковских» ветеранов было в армии), и процент опытных восставших.

То есть создаваемые им модели развития событий стали бы куда как менее воздушными.

Да, я понимаю, это читается несколько занудно. Но ведь у Е. Тарле множество подробностей из экономической жизни Франции нисколько не повредили изложению биографии Наполеона.

Вот и я о том. Публицистический стиль, который дал много плюсов книге поначалу, теперь ощутимо бьет по её качеству.

Текст оставляет впечатление «размах на рубль, удар на копейку».

Взят один из ярчайших эпизодов распада старой империи. Настроения людей — патетично, но верно будет сказано, народа — менялись, соскальзывая ко все большему радикализму. Власть (причем отличия старой императорской, от «временной» тут были не принципиальны) оказывалась в тупике: какую социальную прослойку не возьмешь, не попытаешься сделать опорой, в скором времени там начнется внутреннее шатание.

Женский батальон — одна из множеств попыток «организовать части понадежнее». Чтобы и верные, и боевые одновременно. А ведь были части из одних георгиевских кавалеров (в охране понятно чей, к примеру), были казачьи, были национальные, были фактически вооруженные землячества или вооруженные трудовые коллективы, были чисто офицерские.

И гражданская война, смута — на то и смута, что рассыпается в прах почти все.

Но автор не стал ни показывать, отчего все рассыпается, ни объяснять будущего успеха большевиков, ни показывать серьезно изменения настроений в самом батальоне. Даже личный кризис мировосприятия Романова сведен лишь к очередной любовной интриге. Получился не осколок зеркала в котором отражается эпоха, а лубок про то, как затихает «хруст французской булки».

Наконец, автор не показал момента трансформации Романова, когда тот начал бы служить большевикам. Подозреваю, что это будет отдельная история, в которой будущий товарищ Октябрьский поставит финальную точку в карьере сыщика Фандорина. Но финал цикла требует чего-то большего, чем невнятная история женского батальона.

Жаль.

Хотелось бы прочесть что-то уровня «Статского советника»

Достойное завершение трилогии.

Автор не стал «прятать под коврик» сюжетные линии — распутаны все клубки. Каждый герой получил то, что ему причиталось и история завершена именно тогда, когда уже читатели не будут сомневаться в счастливых исходах, но тень смерти буквально через несколько лет падет на геров.

Автору не изменил вкус и уровень знаний в философских вопросах — они поданы на серьезном уровне. Четко показан сдвиг с методологической проблематики на онтологически-религиозную. Личный спор Ньютона с Лейбницем, который они не могут завершить миром при всем внешнем давлении — вовсе не кажется чересчур патетичным или высокопарным. Не могли они помириться...

История науки, политики, военного дела — отлично. Собственно, запуск первой паровой машины, как итог жизни Даниэля Уотерхауса — достойная точка. Тем более, если вспомнить, с чего все начиналось: с напряженного ожидания конца света в 1666-м году.

Фантастическое допущение алхимического свойства — сработало просто чудесно.

Единственный упрек, который я могу здесь поместить: это, скажем так, странноватое отношение к реалиям истории России. До 1721-го Петр вряд ли мог титуловаться императором. Да еще прозрачный намек на его личный поединок с Евгением-расколькником. И вообще, то там, то сям проскальзывает клюква. Это было бы оправдано, подавайся описания вписьмах персонажей и т.п. — тогда подобные перекосы объяснимы «хорошим тоном» при общении джентльменов. Когда же идет прямое описание, в авторском тексте — что-то не то.

Но общий уровень — превосходен.

Бывают попугаи, которые зная лишь одно слово, могут передать всю гамму своих чувств. Подобное случается и с людьми. Тогда информативность высказываний зависит не от буквенных сочетаний, а от настроения человека – насколько артистично он сможет жонглировать единственным известным ему словом.

Пелевин, разумеется, не попугай, однако при ограниченном наборе тех «фишек», что он использует – удача текста зависит от его язвительности. И в этот раз Пелевин поднакопил желчи, поднакопил. Хватило на полноценный, добротный залп из всех орудий.

Из всех орудий – это значит по всем целям.

Не знаю, намекали ли ему, что от тайных обществ, потусторонних сил и т.п. «других слоёв» реальности в созданном им мире уже и не продохнуть – — вампиры будут наступать на хвост оборотням — но он вывел дело из плоскости «настоящего», не стал возиться с прошлым, и устремился в далекое, далекое будущее.

Лет на триста.

Перед нами полноценная, добротная антиутопия, в которой до чрезвычайности узнаваемы многие черты нынешней нашей ситуации. Изобразил автор не больше и не меньше, как Новый Мировой Порядок. Никаких скрытых сил, тайных обществ и тому подобного. Все предельно откровенно — зримо и осязаемо.

Что же за «фишки» у Пелевина?

Прежде всего – языковые фокусы. Наверное, он прочитал Жарковского, с его языком космонавтов-космачаей и «курами – носителями яиц». Вот и появилась страна Уркаина, над которой висит громадный летающий остров «оффшар», куда мигрируют разбогатевшие «глобальные урки».

Далее – синтетическое, а вернее будет сказать, нечеловеческое разумное существо. Будь то китайская лиса или язык-вампир, этот прием неизменно приносит успех, потому как позволяет сравнительно интересно дать множество любимых автором рассуждений. Да и читателю интересно, как поведет себя кукла для сексуальных утех, которая обладает всей мудростью интернета. Да, у неё еще показатель «сучество» выставлен на максимум.

Третий прием – закольцовывание любой создаваемой системы, и множество сюжетных «перетеканий а в Б, а Б в А». Две самые сильные мафии на оффшаре – это гильдия порноактеров (и сниматься в храмовом порно раньше сорока с хвостом лет не положено), и ГУЛАГ, который объединяет в себе разнообразных «нетрадиционно» ориентированных личностей. Оффшар обладает абсолютным военным преимуществом над обычными жителями земли (учиняет регулярную бойню), но в виду всех сексуальных ограничений и перверсий – свои дети в оффшаре хилые, и приходится усыновлять – скупать младенцев внизу. А если слишком многих убьют на поле боя, то приходится делиться с низом репродуктивными технологиями. Таких «колец» изрядное количество, и они образуют устойчивую (на первый взгляд) структуру мира.

Четвертый – самое ехидное передразнивание любой ситуации. Маскировочный городской мундир прокуратора должен сливаться с окружающим фотоном. Потому надписи и рисунки на прокураторе – как на заборе. А главный герой, основной рассказчик и повествователь – боевой пупарас (именно пупарас). Надо сказать, что в некоторых шуточках Пелевин неизменно соблюдает преемственность по отношению к своим прошлым романам. Потому не удивляйтесь Йошке Руделю :)

Капелька поэзии – пятая фишка. Тут надо просто читать очередные строчки в контексте.

Религиозно-философские рассуждения – шестая.

И последнее: в этот раз торжествует любовь, но гибнет мир.

П.С. Креативный доводчик – совсем неплохая штука. Я бы прикупил…

Пожалуй, здесь можно начать с самоцитирования :)

«Это скорее не эпопея, но «история с продолжением», причем обязательно оформленная в рамках актуального коммерческого формата. В череде текстов может быть похоронена и эпопея, и несколько романов, и десятки рассказов и притч – а история всё не кончается. Но, как правило, авторы целостную историю не создают, остается слишком много «не отрубленных хвостов» и перед нами недоэпопея, и даже недороман – безразмерная повесть-переросток. Таково окончание сезона в любом сериале: часть персонажей второго плана выбыла, но интрига будет продолжаться до полного истощения зрительского терпения...

...Примером уже прервавшейся недоэпопеи выступает цикл романов А. Бушкова о бравом десантнике Свароге, заброшенном в мир колдовства и межпланетных империй. Автор бы и дальше гнал героя за очередной короной, за новыми приключениями, да, видно, это надоело решительно всем

//Сноска

Конечно, при живом авторе ничего нельзя гарантировать, бывало и через двадцать лет создатели возвращались к старым персонажам и любимым мирам: А. Азимов, У. Ле Гуин, Ф. Херберт, Стивен Р. Дональдсон – тому примеры. Да и сам А. Бушков делал перерыв в сериале. Но если автор проявляет добросовестность – то перед нами фактически отдельное произведение, лишь косвенно связанное с сюжетом первых частей. А если автор уж слишком нажимает на коммерческую составляющую своего творчества и пишет книги исключительно «для кассы», то это продолжение как бы усыхает само собой... Собственно художественных причин для прерывания любого подобного сериала нет. Просто кассовый автор может публиковать «халтурку» неограниченно долго, а «середнячка» редакторы откажутся печатать после второй неудачи».

Действительно, при живом авторе ничего нельзя гарантировать ;)

Сюжетно и, если так можно выразиться, персонажно, «Чертова мельница» суть продолжение все той же истории успеха и превращения майора ВДВ Сварога в императора. Он благополучно приобрел статус фаворита молодой императрицы, он спас планету от очередной напасти (в этот раз — «Багряной звезды»), его бывший патрон по линии местных спецслужб — Гаудин — покончил жизнь самоубийством. И команда его уже что-то может. Да и сам Сварог все тот же удачник, прущий буром по жизни, а если что и встречается на пути — так не беда, несколько глав и будет порядок.

Появись эта книга через полгода после предыдущей — насчет спроса на неё я совсем не уверен. А так хорошо выдержаный читататель еще и купит :)

Собственно, мне интересен в продолжениил лишь один аспект — трансформация «материальной культуры» тамошнего мира под стандарты, привычные современному читателю.

Ведь двадцать лет прошло с первой книги. Герой, который переносился «туда» — был военный, имел более чем слабое представление о компьютерах и вообще, перенос был в 1991-м году (кодовые слова «видеомагнитофон» или «двухкассетник»).

В «Сварог, случайный король» уже имеются не просто компьютеры, но хакер из среды ларов (их там всего несколько десятков тысяч! Как вообще тамошний «интернет»-то существует?). А в «Чертовой мельнице» — уже компьютерная социальная сеть для самых маленьких ларов (чат-болталка для детей). Рост заметен?

Самого Сварога, в одной из книг-ответвлений, забросило в современную Россию, там он увидел доллары практически в свободном хождении, удивлялся. И чего только не вспомниает тот же Cварог во время своих державных размышлений, будто не в армии карьеру делал, а на истфаке учился.

Итог: Бушков мог бы здорово сыграть на этой вот разнице времен. Он и так играет — у него то наемники с топорами, то пулеметы, то лазеры с роботами, и все на одной кухне. Но слишком широка эта разница ;) Слишком неустойчива получается техномагия. А вот сработать на разнице в наборе знаний 1991-го и нынешнего времени, показать, как и в чем отстают знания ларов (хотя у них и преимущество дикое) от уровня развития нашей цивилизации, которая за двадцать-то лет «по отдельным показателям» ой как вперед рванула.

Но автору это , видимо, неинтересно. Жаль.

Роман оставляет если не проблему, то некую лакуну в представлении о созданном мире.

В «Герой должен быть один» я увидел начало кризиса эпохи, которое было подробно показано позже, в истории уже Одиссея.

В одном разговоре Гермеса и Аида, давались исторические сведения чуть не от зарождения мира из хаоса, но особенно подробно война богов и титанов, появление героев — и все. Остальной роман повествовал о постепенно накапливающихся противоречиях между землей и небом.

В продолжении, которое «приквел», я ожидал увидеть становление эпохи героев. Ведь Персей — почти идеален с точки зрения Олимпа («почти» понятие растяжимое, но, думаю, мысль ясна). Он сравнительно добросовестно, в меру своих возможностей и компетенций решает проблемы. Он «заботится о братьях». Истинная «рабочая лошадка» своего времени. Возникает вопрос даже не о воспитании героя, но о принятии решения на открытие эпохи героев. И дело не только в капризе/воле Зевса, нет. Что изменилось в людях и в мире, чтобы герои стали возможны? Как смертные смогли «вклиниться» в извечную «карьерную лестницу», в рождение богов, которое в романе демонстрирует Дионис, и то превращение чуда в чудовище, которого избег молодой бог (и не избегли другие)?

Геракл-Алкид — был неудачным первым вариантом действий титанов. Гиганты стали их почти совершенным оружием.

Но Алкид — уже далеко не первое поколение героев. Я не ожидаю буквального повторения сюжета и наличия около Персея «недогероя», человека с плохо вложенной божественной искрой. Однако где проблемы, стоящие перед богами и их решение?

Из-за этого создается впечатление «неподвижности» исторического времени. Перед нами возникновение новой эпохи, однако время не воспринимается, как «эпоха перемен». Кажется, что такие люди, как Персей. были всегда. Но разве это так?

В остальном — вполне привычный высокий уровень произведения, с характерной стилистикой, яркими героями и т.п. Читать было интересно. Посмотрим. ответит ли на указанные вопросы второй том.

Роман оставляет если не проблему, то некую лакуну в представлении о созданном мире.

В «Герой должен быть один» я увидел начало кризиса эпохи, которое было подробно показано позже, в истории уже Одиссея.

В разговоре Гермеса и Аида, когда давались исторические сведения чуть не от зарождения мира из хаоса, но подробно война богов и титанов, появление героев — и все. Остальной роман повествовал о постепенно накапливающихся противоречиях между землей и небом.

В продолжении, которое «приквел», я ожидал увидеть становление эпохи героев. Ведь Персей — почти идеален с точки зрения Олимпа («почти» понятие растяжимое, но, думаю, мысль ясна). Он сравнительно добросовестно, в меру своих возможностей и компетенций решает проблемы. Он «заботится о братьях». Истинная «рабочая лошадка» своего времени. Возникает вопрос даже не о воспитании героя, но о принятии решения на открытие эпохи героев. И дело не только в капризе/воле Зевса, нет. Что изменилось в людях и в мире, чтобы герои стали возможны? Как смертные смогли «вклиниться» в извечную «карьерную лестницу», в рождение богов, которое в романе демонстрирует Дионис, и то превращение чуда в чудовище, которого избег молодой бог (и не избегли другие)?

Геракл-Алкид — был неудачным первым вариантом действий титанов. Гиганты стали их почти совершенным оружием.

Но Алкид — уже далеко не первое поколение героев. Я не ожидаю буквального повторения сюжета и наличия около Персея «недогероя», человека с плохо вложенной божественной искрой :smile:. Однако где проблемы, стоящие перед богами и их решение?

Из-за этого создается впечатление «неподвижности» исторического времени. Перед нами возникновение новой эпохи, однако время не воспринимается, как «эпоха перемен».

В остальном — вполне привычный уровень произведения, с характерной стилистикой, яркими героями и т.п. Читать было интересно.

Миг времени очарователен своей неповторимостью — если автор желает выпустить продолжение романа об этом мгновении, то оно неизбежно получит ярлык «второй сорт».

Так и здесь.

Есть довольно тщательная проработка деталей, есть груды исторического материала (видно. что автор хорошо изучил «материальную культуру»), но при всем при этом романтизм в понимании прошлого буквально застилает автору глаза. Предотвращение Первой мировой путем «разговора с несколькими людьми», путем «спасения Титаника» или даже «убийства Кайзера» — заведомая глупость для сколько-нибудь осведомленного историка.

Система остро желала выпустить пар. Ведущие страны наращивали число орудий, спускали на воду крейсеры и линкоры. Война казалась разумным выходом из подзатянувшегося экономического противостояния. И такой попаданец, скорее всего, принес бы лишь горе...

В остальном — громадная ностальгия автора по не прожитому им времени. Явное ощущение, что попади Дж. Финней вте годы — он бы намертво стросся с эпохой, не отличишь.

Роман-антитеза, роман-перевертыш.

Многие помнят довольно уже старую вещицу Пола Андерсона «Великий крестовый поход». В некий средневековый городок явились инопланетяне, но там такие конретные ребята были, в этом городке, что всех пришельцев позахватывали и потом так развернулись, что межзвездное королевство себе выкроили (правда, не смогли найти обратную дорогу).

Здесь мы видим совершенно иную историю. Группа ученых/туристов/техников фактически терпит бедствие. И начинается мучительный процесс культурного поглощения, медленной ассимиляции представителей более высокой кульутры — представителями более низкой (тут могут быть споры, но в технологии уж точно Средневековье проигрывало). Процесс показан с точки зрения средневекового священника — но попробуйте «сдернуть маски». Представьте, что группа туристов и ученых грохнулась где-то в горах Боливии/Афганистана/«Оченьдалекостана». Связи нет. Со спутника не видят и т.п. У гемофиликов — небольшие запасы лекарств. Кто-то довольно быстро окочурился без инсулина. У других зубы, суставы, почки, глаза. И надо налаживать контакт с местными. И шаман, который в английском/русском/«не своем» языке мало понимает — он говорит, что хорошо бы принять пройти посвящение, тогда твоя душа после смерти сольется с духом леса...

В книге у крэнков было фактически полгода существования на экстренных запасах, а потом все — мучительная смерть, попытки каннибализма, чтобы восполнить недостаток критически важного фермента.

На этом фоне в группе пришельцев (при том, что они по происхождению насекомые и врожденная дисицплина у них казалось бы выше, чем у людей) проявляется и стокгольмский синдром (вторая присяга местному феодалу и служба уже не за страх, а за совесть), и принятие христианства с практически немедленным самоубийством (попытка «легко уйти»). Отчаяные поиски субъективного, личностного выхода — при том, что объективного и близко нет. «Все мы умрем», как повторяют крэнки.

По уровню психологической проработки — текст сопоставим с «Повелителем мух», разве что психология не детская, а инопланетная.

Автор прошелся по основным «узлам» еще твеновской «Янки при дворе короля Артура». Тут и штурм замка феодала-противника с помощью этих крэнков, использование ими пластида, попытки соорудить катушку из местной медной проволоки, философские дискусии, сооружение микроскопа. Разве что на бирже эти крэнки не играли. Но практически все их деяния — будто камень, брошеный в воду. Несколько кругов и ничего более. Чума скроет лишнее...

В итоге поредевшая группа отправляется домой на неисправном корабле — фактически, между медленной смертью и быстрой, они выбирают быструю. При этом несколько крэнков остаются. Они умирают один за другим в чумной деревне и это самые тяжелые страницы книги — вокруг умирают люди, да и крэнки для читателей уже стали «своими».

Замысел антитезы — великолепно удался. Средневековые дискуссии мне совершенно ясны (правда, я философ :glasses: ).

А вот современная линия — распутывание загадки исчезнувшего городка — пришита белыми нитками. Рассуждения о причинах оставления Эйфельхайма и его последующего НЕ заселения — сомнительны. Полсотни лет, и все все забыли. Или семьдесят лет, для надежности. Современные герои — уж слишком картонны. Автор мог бы взяться за вторую крутую проблему — проблему современного реального доказательства визита инопланетян. Ведь идея с ВОЗМОЖНОСТЬЮ такого посещения широко распространена, но как не оказаться очередным «агентом Малдером» — вот в в чем задача. Увы, третьи лица в нынешей линии уж как-то слишком легко принимают на верую гипотезу с инопланетным вмешательством.

В современности впечатляют лишь последние страницы, когда экспедиция находит могилу инопланетянина...

Оценива на 9 именно из-за современной линии. Автор поддался схеме.

История о юности антихриста. Чтобы не окрашивать все в повествование исключительно в мрачно-готические тона, параллельно идет история и о юности протагониста, представителя светлых сил. Там тоже много мрачности, но есть и светлые моменты. Место действия — современный Питер, деревня Черная Псчковской губернии и немного природы. Вполне твердое «городское фэнтези». Финальная битва, в которой долны сойтись молодые люди подана нарочито куце. буквально на четверти страницы. В том же тексте описание битвы, где погибли земные родители главных героев, занимает куда больше места и дано с подкупающим драматизмом. Многих такой подход оставит неудовлетворенными.

Но ведь история не о битве добра и зла — а о ставновлении двух личностей. Они очень похожи — Леха и Денис. И чудеса с каждой стороны тоже отдают изрядным сходством, автор явно подчеркивал этот эффект. Волшебные животные в охране. Сложные отношения с другими предствителями своего лагеря. Человеческое одиночество (антихрист пытается завести семью, но только в начале пути).

Финал приходит неожиданно, как пуля на войне.

Что хорошо:

— темпоритм, развертывание сюжета, подача информации;

— идея «перелицовки» сюжета об антихристе. Привычная история взята в другом ракурсе и добротно показана на постсоветском материале;

— описания волшебства. Конечно, к ним есть техномагические претензии :), но смотрится все достаточно красиво;

— оба главных героя. Автор в интересных пропрциях замесил образы «современного молодого человека» и «ученика чародея». Протагонист и анатагонист не только играют в волшебство, но в них самих остро противостоит человеческое и ангельское/демоническое. И конфликт настолько острый, что кто из них злодей, а кто героя — так вот и не скажешь.

Что плохо:

— финал все-таки невнятен. Автор вроде бы и закрыл все линии повествования, и должен быть финал куцым, а все равно — очень острое впечаление недосказанности. И дело тут не в структурных «огрехах», а просто во времени. Читатель не успевает сообразить, что все закончилось. Дай автор описаний еще на пару страниц (уже после битвы), поясни более явно судьбу Лехи — все стало бы на свои места. А так...

Часть текстов довольно крупных, при ином раскладе могли бы назвать книгу «Повести и рассказы».

Весьма разнообразный поход к выбору фандопущений — тут и «поселковая фэнтези», и библейские мотивы, и вариации биотехнологий и даже воздействие генетически модифицированных существ на мораль тинейдженров.

Книга производит двойственное впечатление.

С одной стороны — видны старательно сработанные тексты, тщательно выписанные герои, обстоятельства. Нет оснований выдвигать «литературные» претензии к текстам, разве что затянутость.

С другой — не скажу, что все было так интересно.

Вот Иосиф и Мария попадают на несколько часов в обычный американский храм. И добрая самаритянка выводит их оттуда, потому как сказать-то особо нечего, а молодым еще надо в Египет. Вот описание конца света — и все внимание сосредоточено на шторах. Вот некий колледж будущего — и там возникает неправильное решение сексуальных проблем тинейджеров, а побочная интрига в итоге все равно инцест. Вот некий человек, ищущий рабочее место, прибывает в маленький городок и пытается убить время в осмотре достопримечательностей — и обретает некое прозрение.

Интересно?

Но при этом постоянные попытки погрузить читателя в атмосферу — пусть и в атмосферу лондонской подземки — как бы присыпают все выдумки слишком толстым слоем обыдености. Нам будто показывают фильм о параллельных мирах, где эта самая параллельность проявляется на последних двух минутах и не увязывается в единый клубок с остальным сюжетом (превеличеный упрек? возможно). Читаешь это раз, другой, и понимаешь, что фантастическое допущение в львиной доле текстов проработано куда как меньше, чем описание интерьеров или провинциальных «диковинок».

Автор каждый раз добросовестно выписывала кулисы для своего театрального представления, но каждый раз это акварель и ни разу не светящаяся краска:frown:, каждый раз там привычные вещи, но ни разу ни последствия от того самого фантастического допущения — как если бы в Средневековье прибыл «попаданец с пулеметом», повоевал бы серьезно, и от этого ничего не изменилось бы в представлениях современников. Мир, который должен необратимо меняться от «вмешательства» фантаста, упорно остается таким же. Дается единственная проблема/допущение/чудо — с ней пытатся разобраться герои.

И текста с третьего-четвертого у меня постоянно возникало ощущение недоработки, недосказанности — при всей авторской любви к деталям, к прорисовке характеров.

Итого: достаточно неплохая по уровню писательского мастерства подборка текстов, в которой хотелось бы больше фантастики.

Повесть, которую на первый взгляд автору стало лень (или время кончилось,или вдохновение, или обстоятельства изменились... не важно) — доводить до состояния романа.

Но!

С моей точки зрения — хорошо, что все так и осталось.

Есть набор ярких образов, но при этом отчасти взятых из стандартно-квестового набора.

Непобедимый боец. Маги-инопланетяне, захвативщшие Землю. Сатанисты и «священники».

Есть отличный ритм изложения материала — бодрый, и при этом оставляющий место для оступлений.

Можно было бы продлить эту повесть до двух томов? До трех? До «семи шапок»?

Наверняка.

Но тут надо либо «размазывать маленький кусок масла по очень большому куску хлеба» (делать громадную пустопорожнюю бродилку), либо вдумчиво конструировать техномагию нового мира, систему отношений оллов и землян (и не на уровне «дали пожить прислужникам», а серьезно), конструировать этику империи оллов. А потом думать, как оно все будет рушиться под ударами одного единственного человека. И чтобы правдоподобно, не как в комиксах.

Вот автор и не стал заморачиваться.

Отличная забойная повестушка, которая вроде как не стала забойным, но посредственным романом.

Не слишком полный анализ романа А. Лазарчука «Абориген»

Суть: восстановление картины — от пристрастной и односторонней к полной.

Воспроизведем процесс: идет расширение земных колоний. Идет прогресс человечества на земле — импланты, взаимодействие с компьютерами, изменение телесности.

И тут отрывают планету, биосфера которой позволяет сять томозящие все проблемы.

Начинается бум, золотая лихорадка (см. развалины роскошных домов, которые были в низинах).

Каков был бы разумный управленческий ход?

Ограничить миграцию любыми средствами. Оградить планету — и бережно работать с биосферой.

Но! Простым глазом видно, что единого четкого управления не было — и выгода толкала субъектов хозяйственной деятельности к эксплуатации ресурсов, к переселению на планету (чтобы все под рукой) и т.п. Золотая лихорадка на уникальном биологическом материале.

Каково было бы идеальное технологическое решение? Скопировать биологический механизм воспроизводства пыльцы, но без драконов. Без всякого бреда. Чисто, аккуратно.

Но не получается (искусственный делать научились не через одну сотню лет).

Каковы были бы последствия, если бы все оставили как есть?

— очень быстрый рост населения планеты;

— все возрастающее давление на экологию (драконы — первые под ударом), неизбежная хищническая эксплуатация ресурсов;

— падение производства пыльцы, вздутие цен — в результате произошла бы приблизительна та же история, что и черной икрой на Каспии в 90-е годы: браконьерство сгубило осетровых;

— после резкого падения производства пыльцы — не менее резкий удар по населению Земли и остальных планет (причем, чем большую популярность приобретет пыльца сейчас, чем острее будет кризис при её исчезновении).

Как решение проблемы, что надо обеспечить на планете для исправного получения пыльцы:

— развитое сельское хозяйство. Причем в этом сельском хозяйстве должен преобладать ручной труд, и это же сельское хозяйство остается во многом основанным на собирательстве (можно уподобить бортничеству), т.к. загнать драконов в стойла и добиться размножения в неволе удалось, фактически, лишь во времена описываемых событий;

— жесткое ограничение на общение с другими планетами (провоз технологии, вещества, нанокультуры, которая может уничтожить драконов — особо опасен).

Кроме того, необходимо было обеспечить не больше и не меньше — деградацию человека.

В книге не так много говорится о соотношении качеств землян и местных жителей, но выводы можно сделать:

— новые формы семьи (причем семьи биологически полноценной, с потомством) у землян/ а уместных все сравнительно традиционно;

— принципиально новый уровень погружения в виртуальную реальность, иное ощущение телесности, иное отношение с машиной/ главный герой — Север — сильно модифицированный человек, но при этом и близко не дотягивает до землянина;

— развитие медицины и общение с машиной дает «что-то вроде бессмертия»/ местная медицина охарактеризована двумя яркими моментами — бессилие помочь в случае проблем с имплантатами и «работа вслепую» при внутренних кровотечениях.

Местные жители, описанные в тексте, это обычные люди 19-20 вв. — при том, что повседневная техника явно не дотягивает и до второй половины 20-го века (если не брать отдельные элементы энергетики, ограничено работающие планшеты, тросы и т.п.), инерция культуры сохраняется, и перед нами странный на первый взгляд феномен: жители мелких деревень, хуторков, райцентров — сохраняют достаточно высокий образовательный уровень, самоощущение этносов и даже нации. Присутствуют образцы торговли и взаимопомощи характерные скорее для информационной эпохи.

Остальная история планеты вполне закономерна.

На планете уже было значительное количество населения (к моменту событий, описанных в книге, там жило 10-15 миллионов (?), был явный рост, но ни о каком демографическом взрыве, ни о тяжелых потерях не упоминается), это население следовало низвести на технологический уровень, который

А) вынудит его заниматься сельским хозяйством;

Б) не даст обзавестись собственной качественно РАЗВИВАЮЩЕЙСЯ техносферой (все — по импорту, естественно, по космическим ценам).

Естественно последовало все возрастающее давление метрополии, беспорядки, проведение черты между местными и «землюками».

Раз за разом местное население готовится к восстанию, к партизанской войне, готово саботировать действия землян.

Местная экономика, располагаю супердоходным товаром, задыхается и заведомо не может развиваться — потому местные «хозяйствующие субъекты» готовы вкладывать деньги в деятельность по «освобождению».

Местные политические структуры, которые обладают хоть тенью самостоятельности — видят для себе перспективу именно в борьбе за государственную независимость планеты.

Как следствие герой одной войны узнает, что скоро начнется другая. Его на неё не взяли, но есть шансы поучаствовать.

А что же Земля, что «миротворческие» силы?

Перед «контролерами» стоит действительно очень муторная и неприятная задача — периодически одергивать население планеты так, чтобы оно не оскотинело, не свалилось в чистое «сомали».

Потому мы и наблюдаем чрезвычайно странное сочетание — когда земляне готовы чуть не выжигать опасные (Перспективно технологические? Перспективно организационные?) участки и буквально тут же, безо всякого объяснения и перерыва — равнодушно отступать от других, явно криминальных, вещей.

На Земле по поводу «усмиренной» планеты вполне очевидные разногласия — и при первой возможности, при создании искусственных антиаллергенов — земляне уходят. Причем их явно сдерживает лишь необходимость провести всевозможные контрольные испытания, тесты и т.п. — потому последние месяцы, когда явная подготовка к войне (местным удалось приручить драконов и одновременно начать истребление их в естественной среде, то есть сделать шаг к контрою самого главного местного ресурса), не вызвала ожидаемой Севером реакции.

И вполне понятно, почему Север не рассказал ничего из событий после «Великой-гонки-на-всем-что-угодно».

Местные жители, потребляя все больше импортных продуктов, модифицируя и подтягивая себя, начали становиться землюками.

Не радостная книга.

Постапокалиптика в полный рост, причем жители метро обеспечены провизией (мясом и грибами) скорее не благодаря замкнутому экологическому циклу, а благодаря авторской воле. Разборки за станцию с коммунистическим названием :confused: Тоже самое по расходу боеприпасов, по использованию противогазов и т.д., и т.п.

Самое большое противоречие в тексте это не «заклепки», а сочетание фактически конца человеческой цивилизации, который без особых прикрас описал автор, и «нового начала», которое воплощает герой. Дескать, все, каюк, крах, финиш — но был один, который не умер (Данко-2). Нет, оно с точки зрения психологии читателя — правильно, оно бодрее и динамичнее. Но из такой дыры новый цветок уже скорее всего не вырастет:frown:

А в остальном — квест, который очень хорошо подходит для игрушки. «Фильтр, тушенка, патроны» — и ничего лишнего.

Нелегко писать хорошее семикнижье. Ох, тяжко.

И совсем не просто его читать

Продолжается массовый падеж персонажей, при том, что автор стал куда бережливее, и теперь если просто «померк свет в очах» героя или героини — это ничего не значит. Может, ему/ей просто дали по голове, а может, эту башку и оттяпали.

Кроме быстрых и анонсированных смертей персонажей (а был представлен даже лорд Грифон, который еще жив, но мысленно поставил на себе крест, заразившись серой болезнью), перед читателями раскрывается немаленькая панорама «разрушения старых проектов и рождения новых» — и вот в этом Мартин действительно бесподобен.

Поясню. Основные семейства/группировки, которые вступили в борьбу, обладали собственной «программой действий». Старки, похоже, хотели оставить все как есть. Их целиком устраивало то положение, которое они занимали на Севере. Ланнистеры — хотели взять власть с опорой на золото, армию и родственные связи. Что важно — они уже не один год находились в непосредственной близости от королевской короны, и сколько-нибудь разумные члены их семьи понимали, что дальше может последовать затяжное падение. Тирелы — поначалу хотели как можно ближе подойти к трону, не помышляя о большем, и лишь когда подошли ближе некуда, стали думать, как на него сесть. А связей и возможностей явно не хватало. Дорн хотел отомстить. Дейнерис хотела вернуться и т.д.

И системный кризис, эпическую картину которого Мартин рисует уже в пятой книге, состоит в том, что разрушаются не только замыслы персонажей, не только отдельные биографии — рушатся и проекты, которые поддерживают сотни людей, и которые могут существовать и после смерти создателей.

На Ланнистерах можно окончательно ставить крест — погиб последний обшепризнанный политический деятель в семье, Киван. Серсея публично опозорена, Джейме надолго исчез. Если Томмен и останется жив, если успешно вернется Тирион, если даже Джейме выберется из западни — максимум, что светит Ланнистреам, это стабилизировать свое положение на уровне одного из великих домов. Но в любом случае, им будет предъявлено слишком много старых счетов.

Джон и Ночной дозор: самый, пожалуй явный и интересный проект, развитие которого подано в пятой книге. Перетащить одичалых на свою сторону стены, частично привлечь в дозор, частично расселить, частично сплавить в армию Станниса. Из других мест людей взять невозможно. Однако, простым глазом видны два недостатка проекта: расселенные по территории варвары могут плюнуть на законы, разбавленный орден окончательно рухнет, как организация. И это не нравится авторитетным братьям, причем не нравится вплоть до кинжалов.

Дейнерис — мы видим последовательные попытки спасения того, что было затеяно в предыдущей книге. Сначала ею, потом и её сторонниками. Всё держится буквально на честном слове единственного рыцаря. Драконы оказались слишком непредсказуемым фактором.

Дорн — погиб наследник, партия с Дейнерис не состоялась. Мстить, по сути, уже некому. Но маховик мести набрал обороты, и правители Дорна осторожно вползают в игру по большим ставкам, имея внутри своей провинции зародыш гражданской войны (с Темной звездой), наследниц-змеек и практически состоявшуюся смерть правителя.

Болтоны — попытались сесть на место Старков. Увязли в тяжелой войне, имея лишь одного наследника, притом садиста. Потеряли юридическое обоснование на правление Севером.

Станнис — ему хватило ума прислушаться к советам местного жителя в составлении плана войны, однако он конгениально увяз в сугробах. Совершенно неясная ситуация с битвой и т.п. На примере Станниса хорошо видно: его личный политический проект в понимании современности может быть вполне успешен, но род Баратеонов в совершеннейшем упадке, ресурсов и территорий практически нет. Хоть мобилизуй бастардов Роберта...

Повторюсь, проекты Мартин показывает превосходно, в лицах.

Но! В четвертой и пятой книге присутствует некая трудноформулируемая, но весьма ощутимая потеря сюжетности. Ясно, что «лучшие из лучших» померли, и на поле играют «лучшие из худших», да и они довольно быстро выбывают. Выходят на первый план проекты второго уровня, так сказать, локальные или реализуемые с малой вероятностью (как возвращение молодого Таргариена). Но не покидает ощущение, что Мартин слишком долго держит паузу — причем во всех смыслах. Вроде как противоречие вырисовывается: с одной стороны все становится до боли похоже на бессмысленные междоусобные войны, которые могут идти десятилетиями, с другой — фигурки игроков явно расставляются для финальной партии, расставляются со всем тщанием и любовью.

Как выпутается из этого противоречия автор — понятия не имею. Что может быть фактором, «закрывающим» весь этот спутанный клубок, так это появление реально осведомленных людей — так сказать, создателей управляющей рамки. Что Бран (тут явно основной фактор его видения), что Дейнерис (быстрые перемещения по территории) могут опередить сожаления очень многих читателей «ну, если бы имярек знал, что буквально рядом...»

Но шестую книгу хочется прочитать поскорее...

Боевики автор писать умеет, и хорошо умеет. Так что не о том речь будет в отзыве.

Техномагия — многие брались за эту тему, и не у всх получалось.

В данном случае у автора получилось.

Колоссальная проблема техномагии в том, что процесс научного познания (который мы все усваиваем в школе) требует разделить любой предмет на составляющие, отказаться от целостного восприятия вселенной. Механицизм, как способ видения мира – это великий анатом реальности. Живые образы распадаются на винтики под напором анализа.

Наука в своей истории прошла путь от волшебства до расчета, от созерцания чуда до эксперимента. И каждому этапу её развития соответствует вполне определенный типаж.

Магия и чистое волшебство – хоть в нашей реальности такого никогда и не было, но в мифах нам предстают целые толпы волшебников. Причем их всемогущество, тайное и почти непостижимое, имеет скорее моральные ограничители, чем физические. Такой персонаж используется в очередном романе-фэнетзи без малейших затруднений.

Алхимия – уже исторический случай. В глазах окружающих алхимики несомненно обладали некоей тайной, искали пути к еще большим тайнам. Однако при самых разных моральных качествах каждого отдельного алхимика — чудеса всем им подвластны не каждый день, и даже для сохранения своей жизни порой не получалось у них совершить чуда. Фокусничали они куда чаще.

Искусство – здесь тайна уже истончается до почти невидимого покрова. До таланта. Нотные записи симфоний можно попросту купить. Все пособия музыкантов элементарно скачиваются из интернета. Сыграть самому «24 каприза для скрипки соло» куда как сложнее. Такими искусниками были многие механики эпохи Возрождения – к примеру, Тарталья – у них получалось возвести купол церкви, построить водолазный колокол, решить уравнение, а у их подражателей возникали проблемы. Простого прилежания в познании механики было ещё недостаточно, еще не все описывалось четкими определениями и уравнениям. Сейчас роль таких искусников играют программисты. И если волшебник сам себе хозяин, алхимик, хоть и просит денег, но в высшей степени капризен и независим, то талант музыканта — продается и покупается. Музыкант уже входит в экономическую систему общества как обычный винтик в часовой механизм. Организатор концертного тура это хозяин его музыки. Нервным звездам лучше не переходить определенной черты, ведь «всегда есть другие таланты».

Технология – четко известен алгоритм действий, и воспроизвести его может практически каждый грамотный человек. Хороший инженер тот, у кого техника не капризничает, а работает как часы. Любая способность человека – отчуждается от него. Силу мышц заменяют рычаги и двигатели. Множество задач решается программами, да и без простого калькулятора уже тяжело. Музыку – воспроизводят динамики. Вопросы морали, нравственности, человечности для технологии совершенно пусты – мир равнодушен к человеку. Если волшебство становится технологией, то магия умирает. Можно назвать вещество в пробирке «кровью дракона», а лабораторию – магистериумом, но это будет всего лишь антураж. «Аптекарская» магия.

Четыре этапа как четыре ноты или как четыре базовых кирпичика ДНК.

К ним возникает двойная система ограничений.

Во-первых, в мире произведения, если там действуют люди или существа, образом мысли похожие на людей – в нём неизбежно будет идти процесс рационализации волшебства. Это не прихоть какого-то одного автора, это своего рода постоянная величина: на какое-то количество решений, принятых персонажем, будет одно рацпредложение. Если убрать из мышления изобретательскую и познавательную составляющую, то персонажи обернутся идиотами. Если её преувеличивать, педалировать – можно получить новую версию приключений янки при дворе короля Артура. Но в хорошем тексте без неё не обойтись.

Во-вторых, читатель жаждет понимания магии, пусть даже и ограниченного. Волшебник, действия которого совершенно непонятны, никому и неинтересен. Но в тот момент, когда читатель разберется в магии до конца (или ему так покажется), она станет технологией. И мало того, что уходит очарование, так еще читатель будет возмущаться – чего они не сделали магическую пушку?

И Круз использует инструментальное разделение магии и технологии. В мире могут быть снайперы, не владеющие магией, и вполне волшебные диверсанты – можно прятаться с помощью маскхалата, а можно скрыть себя заклинанием. Волшебники в его мире именно искусники, они виртуозы магических действий, которые можно было бы воспроизвести, будь у главного героя чуть больше специфических способностей. Но герой не расстраивается – супротив фаербола хорошая винтовка и надежный пистолет ему всегда помогут. При этом рацпредложений в книге высказано великое множество – от конструкции боеприпасов, до особенностей жертвоприношений. «Аптекарское» состояние волшебства уже очень близко. При этом «отчуждение» человека от магии не происходит только потому, что уровень развития техники соответствует началу ХХ-го века: электрогенераторов уже много, но «генератор силы» или даже «магическое ЭВМ» еще попросту не сделали.

Тяжело писать исторический роман о настоящем времени.

«Посмотри в глаза чудовищ», первый роман трилогии, как слоны на мировой черепахе, стояли на сумме мифов ХХ-го века, плюс довольно большой шлейф образов из XIX-го и более ранних столетий. Отсюда невиданное богатство персонажей, исторических эпох, аллюзий и лингвистических фокусов. Но оборотной стороной медали было то, что уже в первом романе трилогии авторы перебрали самые «вкусные» и раскрученные образы — от крыс в московском метро, до спящих динозавров, от тамплиеров и мистических секретов третьего Рейха, до Распутина и вырождения «красной магии».

В «Гиперборейской чуме» шли «хвосты» большой интриги и разные дополнения — взялись за тему путешествия во времени, ввели несколько интересных персонажей. Выехали на классе.

А вот с «Маршем...» засада: история не успела нарасти, нет новых загадок, так хорошо известных публике. Действие же происходит в настоящем времени, прямо сейчас. Нужна либо чисто пелевинская наглость, когда лабрадор Конни ненавязчиво ассоцируется с псом Пиздецом — но здесь слишком легко сорваться в дурновкусие, в пародию, а «марш...», при всем юморе, требует серьезного отношения. Либо надо брать «мелкоскоп» и разбирать многочисленные мифы городов, отдельных социальных групп — но без глобальных обощений это скучно.

Приходится шарить по сусекам, продлять уже известные сюжетные линии и сохранять жизни обреченным героям, выдумывать сверх-сверх-цивилизации и т.п. Множить и множить сущности. Ну, и еще нужен фирменный лазарчуковский прием: нагнетание атмосферы. Тут мы и видим надвигающийся «апокалипсис» совершенно неясного свойства. И целый ворох загадок, который авторы генерируют, будто высыпают щебенку из самосвала. Но у всех призрачных городов и таинственных мегацивилизаций есть один недостаток — если они действительно призрачны, то уже не интересны читателю. Загадка, как Антей, должна хотя бы одной ногой стоять на земле, быть связанной с реальностью, а стоит прерваться это связи — выдумки становятся как сигналы сумасшедшего радио. Если же природа «апокалипсиса» так и не расшифровывается, остается читателю непонятной (и уж тем более малопонятна победа над этим валом катастроф), то грядущий «конец света» оставляет впечатление шумной и бестолковой хлопушки. В первую секунду дергаешься, и даже немного интересно, что там происходит, но во вторую — только разочарование. Баловство.

Полноценный сюжет так и не сложился.

Три новых персонажа, весьма колоритных, позабавили, но не более. Авторы могли всерьез попытаться ответить на вопрос: как же будет воссоздаваться «Пятый Рим», как теперь, с учетом все провалов и прозрений, Николай Степанович и Брюс начнут собирать людей в новую организацию. Перед читателями идет сплошной поток приключений, в процессе которых кто-то может «прилипнуть» к новому ордену, а кто-то пойдет своей дорогой. Но ведь в ожидании глобальной катастрофы этот метод дает слишком малой выход «годного человеческого материала». Эта проблема, в итоге, «пропускается мимо клинка».

«Макамы» в стиле плутовского романа — смотрятся «не пришей кобыле хвост». Они, конечно, добавляют в сюжет объяснение, но «слишком мало и слишком поздно».

Потому текст, при самой добротной стилистической работе — оставляет умеренное впечатление.

Тяжело накрутить вокруг стандартных мест и стандартной обстановки оригинальный сюжет на целую книгу. Вот автор занялся тем, что умеет просто превосходно — травить байки. Книга читается как собрание историй, былин, побасенок, длинных анекдотов, случайных шуточек и разговоров «за жизнь».

Здесь не надо искать секретов зоны, надо просто наслаждаться общением персонажей и удачными шуточками.:lol:

И не надо, заодно, искать слишком глубоких смыслов: книга проходная, «серийная». Такую хорошо прочитать в поезде, но на полку её поставят разве что истинные фанаты Успенского или проекта «Сталкер» — имхо

«Лансароте» — как уменьшеная копия «Платформы».

«Платформа» — как уменьшенная копия «Элементарных частиц»

Текст напоминает конспект куда более слжного и многопланового произведения: есть четкая и ясная форма, изложена идея, но все равно, автор будто замер в стилистике и вопросах «Элементарных частиц». Повторение, повторение, повторение. Потому и оценка ниже...

Читал роман уже в сети...

Человек восстанавливает свою личную память по прочтенным книгам, по комиксам, по мелким деталям.

Это раньше было «человек есть то, что он есть», сейчас — человек то, что он читает. С одной стороны идея захватывающая, глубокая, интересная. И автор чество выполнил свою работу — нет сомнений, что перед нами именно полноценная личность, восстановившийся человек.

Я поставил тексту 9.

Но! Есть и недостатки.

Предыдущие комментаторы указали на отсутствие идеи, сюжета. Жизнь большого количества обычных людей действительно протекает безо всякого сюжета, и даже порой кажется совершено бессмысленной. Однако это лишь в периоды меланхолии. А так — десятки сюжетов сменяют друг друга и выстаиваются в своеобразную чешую. Текущий сюжет должен как-то собирать их, ведь человеку кажется, что именно сегодняшний его день — самый важный в жизни:smile: В «Маятнике Фуко» это было великолепно показано — в нескольких днях интриги отразилась вся жизнь, начиная с той самой военной Италии. Здесь такого нет.

Из-за этой бесцельности — скука. Роман порой читается тяжело не просто потому, что чужие имена, их много, а потому. что мелкие факты, которые никуда не ведут. Это все равно что читать энциклопедию. Но не историческую (там есть какое-то общее неправление развития), а политехническую, вернее, энциклопедию обыденной культуры. Так и спрашиваешь себя — зачем это надо?

С одной стороны — хорошо написано, есть герои. есть идея, есть акуратная подводка к теме.

С другой — именно на таких вещах я постепенно превращался из чистого читатля еще и в атора. а почему? Проколов многовато. Нестыковок. Крепкая молодая компания, любят пошутить, и вот — открывают тайну манипулирования человечеством. Правда, они не сами открывают. им помогают, для проверки системы безопасности. Но в послдений момент гипнотические способности одной из героинь помогают все решить. То есть вроде и система суперзащищенная, и все так рушится от легкого гипноза. Не бывает так.

И еще много замечаний было.

А потом понимаешь, что нельзя вечно сидеть и критиковать, надо самому начинать...

Насчет того, есть ли этот роман пародией, как писал предыдущий комментатор, — я не знаю.

Но, отличная идея — возрастания человека, становление сверхличности — мягко говоря, сведена к уровню комикса. :frown:

Автор не проработал идею, не развил её, не показал основных противоречий. Герой — типаж «красиво живущего» — идет к состоянию сверхчеловека особо не напрягаясь. Рост над собой показан как бы со стороны, а ведь перед нами должан развернуться картина, эквивалентная той. что показана в рассказе «Цветы для Элджерона».

Знать о таком романе (как примере реализации идеи) необходимо, получить удовольствие от чтения — не уверен.

При первом прочтении (в сборнике «Выдумки чистой воды») был изрядно впечатлен.

Сейчас, архумеется, насочиняли множество историй и оп перемещениях во времени, и о попаданцах и даже передразнили саму повесть в «Посмотри в глаза чудовищ» историей о том, что реальные викинги были маленькие. до уха не доставали... Но эта одна из несомненно удачных «проб пера» фантастики, которая начала расставаться с советскими ограничениями и настойчиво искала собственный стиль.

Хорошая кассовая книга.

Есть герои (и главный, который в итоге непобединмый), есть мир, есть действие, но все сделано легко, чтобы читалось побыстрее, чтобы н требовалось ломать голову над репликами персонажей и описанием малопонятных обычаев.

Таких книг с попаданцами/подселенцами существует великое множество. Вот еще одна. На материле Киевской Руси. Лично я там для себя почти ничего нового не вычитал, роман оставил ощущение абсолютно проходного текста.

Но! Если текст хороший (а это, хоть и под кассу сделанный, но хороший текст), то есть у него одно несомненное достоинство. Те, кто впервые возьмут в руки фантастику, полюбят этот жанр...

Идея — имхо — проста и серьезна: показать, что человек для работы может превратить себя в совершеннейшее животное, в механизм, в редуцированный, урезанный манекен. У этого манекена будут какие-то чувства, мысли, но...

Развернуть бы идею немного в другой плоскости. показать переходные стадии: портье, дворецкий, мажордом, охраник, кассир и т.п. — показать, что служебные собаки, они лишь крайняя форма. Показать постепенную трансформауцию человека, причем как туда, к служебно статусу из, допустим, охранников, так и обратно, из собаки — к человеку.

Но автор ограничился этой крайней формой, что отрицательно повлияло на сюжет. Сюжет провисает, не раскрчивается, не цепляет. Главный герой слишком хорошо отделяет внутря себя человека от собаки, чтобы взаимодействие между ними помогло закрутить пружину действия...

Прочитал впервые в 1996-м. Четкое ощущение депресняка, тяжелой бессмысленности существования, ненужности, пустоты, отвращения ко всему на свете, тошноты.

Автор совершенствовал своё эстетическое понимание чернухи?

Если да, то эксперимент вполне удался. Мрачняк.

Но я таких экспериментов не люблю.