Привет. Зовут меня Иван, по прозвищу Тейлкиллер. Убийца сказок, по-вашему. Вы в своих землях о таких не слышали, а мы есть и нас много. Что? Может ли сказка умереть? Говорят, «сказ о их деяниях живет в веках». Или злодеяниях. Или глупостях. Ну а всё, что живо, может умереть. А раз может умереть, то и убить можно. Как? Выдумку обычно убивают правдой, а сказку реализмом. Да, я много умных слов знаю, я же тейлкиллер.
Я не стал бы браться за этот текст, поскольку всякий энтузиазм к роману Андрея Рубанова «Финист — ясный сокол» растворился уже по ходу чтения полгода назад, но найденное в телефонных заметках коротенькое введение — пожалуй даже не введение, а зачин — показалось забавным и остроумным, и я подумал, жаль будет, если оно пропадёт. Дело не в том, что книга плохая, она не плохая — она просто скучная и непонятно для какой аудитории написана. Причин на то две.
Первая и главная — язык. Весь немаленький роман — на минутку, без малого 600 страниц — написан монотонным и неторопливым, если не сказать медлительным и посконным слогом, призванным, видимо, стилизовать прозу современного писателя Рубанова под те самые «изустные побывальщины». В начале это работает — отчасти потому что в начале это воспринимается ещё свежо, читатель не устал от подобного, отчасти — потому что первый герой — глумила, т.е. скоморох Иван — соответствует выбранной манере. Но когда дальше два других Ивана — оружейник Ремень и изгнанный из летучего города птицечеловек Соловей — начинают излагать свои истории в том же духе, испытываешь некоторые сомнения. Три человека, пусть зовут их одинаково, но из разных — я дико извиняюсь за такой анахронизм — классов при разных обстоятельствах и разных слушателях изъясняются с минимальными различиями — неторопливо, обстоятельно... нудновато пережевывая одну и ту же мысль по нескольку раз (оружейник, правда, сотоварищей несколько опережает — он самый нудный, потому что с одними и теми же мыслями ещё и ходить по одному месту умудряется, чего в фэнтези делать категорически нельзя).
Вторая — девка Марья, главная героиня. То есть, она в сказке-первоисточнике главная героиня, а здесь бродит на периферии большую часть времени, изредка возникая в поле зрения, когда сюжет нужно продвинуть, а наблюдает читатель за мужиками и от лица мужиков. Идея, в принципе, оригинальная — показать великую женскую любовь, несокрушимое ничем чувство, глазами тех, кто по касательной с ним столкнулся (но зацепить всё равно хватило). Только как это обычно бывает с оригинальными идеями... это не работает. Марья вынесена за рамки текста, любовь её вынесена туда же, , поскольку любовь тут — краеугольный камень всей истории, истории-то и не получается! Нет любви, нет веры в Марью\Марье, нет даже возможности поверить, почему же всё-таки Финист лез сквозь двадцать один нож в окно, а Марья стоптала железные сапоги в поисках. Встретились такие, ага, «на рейве под прикольной ешкой» — суть передаю, но там очень близко — и решили никогда не расставаться? Ну... сомнительно, даже если дух времени в расчёт не брать, а с ним и вовсе — невозможно. Куда больше это напоминает похождение ушлой провинциалки, решившей во чтобы то ни стало обеспечить себе московскую прописку \грин-карту и соответственное улучшение жилищных условий, для того охмурившей с целью дальнейшего охомутания наивного, земной жизни не нюхавшего птицечеловека в третьем поколении. Финал в духе малахова с крушением студии — прилагается, да и манера героев адресовать свою часть-монолог широкой общественности тоже подходит.
Вот и выходит, что для чистокровного фэнтези роман Рубанова скучен, для большой литературы — слишком оторвано-аллегоричен, а как постмодернистское переосмысление знакомого сюжета ничего собственно не переосмысляет, разве что Соловья-разбойника и того, самым краешком и без особой фантазии. Условного же малахова можно получить с меньшими затратами сил из тех же номинантов Нацбеста — и, чего греха таить, он будет куда забористей. Такие дела.
Дождевые черви живут вместе с людьми.
Если выкопать яму – они будут ползать по нашим ногам.
У них нет ни глаз, ни ушей, они ничего про нас не знают, в мире червей человека не существует.
Иногда люди являются в мир червей, чтобы раздавить одного, а другого разорвать на две части и посмотреть, что будет.
Так же и в ином мире – вокруг нас живут те, для кого мы так же понятны и забавны, как для нас понятны и забавны дождевые червяки.
Для мира деревьев люди – всё равно что боги.
Дерево никак не способно защититься от человека: когда он хочет, он срубает берёзу. Когда хочет – выращивает яблоню.
Но при этом, признавая власть человека, дерево живёт своим отдельным древесным бытованием: пьёт воду, растёт, укореняется, цветёт, даёт плоды – очень сложно, насыщенно живёт дерево, и если человек (его бог) ни разу не придёт и не явит свою власть – дерево так и проживёт свои столетия, ничего не зная о людях.
Точно так же и живут на свете существа, для которых мы – деревья, неподвижные и немые, зеленеющие по весне, плодоносящие осенью и голые зимой.
Один из нас может быть дубом, выросшим в дремучей чаще и никогда не слышавшим человеческого голоса.
Другой может быть вишнёвым деревом, которое заботливо высадили на солнечном склоне холма и поливали каждый день тёплой водой.
Мы не понимаем сущности тех, кто высаживает нас и взращивает, рубит и сжигает. Так же, как дерево не понимает сущности человека.
Линк на эту книгу скинул мне в чате товарищ, сопроводив сообщением: "Ты де любиш читать поляков" (орфография цинично сохранена). Я было хотел ему возразить, что всякие симпатии по географическому положению развеялись как тот сон златой, но прежде решил пройти по ссылке. Каким же было моё удивление, когда там обнаружился Pies w studni за авторством Марчина Вольского.
Марчин Вольский — журналист, политик, теле- , а в последнее время и киносценарист, земляк пана Анджея Сапковского (на годочек его постарше). Ну и самое главное, Вольский автор более чем тридцати романов и множества рассказов разной степени фантастичности, если верить Дукаю, преимущественно иронических или исторических, а иногда и иронических, и исторических. Из всего этого богатства на русский язык переводился один-единственный “Агент Низа” в далеких 90-ых, да несколько рассказов. И вот теперь неожиданно появился "Пёс в колодце”, который в оригинале вышел в 2000 году, первым томом одноименной дилогии.
Альфредо Деросси по прозвищу Il Cane, тот самый "Пёс" — итальянский философ, учёный и вольнодумец эпохи Контрреформации. Вернее, ему предстоит стать учёным и вольнодумцем, а на первых страницах романа он даже не Альфредо, а маленький Фреддино — сын поэта и пьяницы Луиджи Деросси, погибшего путём утопления в сортире, посмертник, рожденный через одиннадцать месяцев после этого вне всяких сомнений печального события. Глазами Фреддино автор показывает нам Италию начала XVII столетия, где дворянские фракции плетут бесконечные интриги и подсылают друг к другу убийц, а пламя веры, вместо того, чтобы согревать нуждающихся и развеивать мрак невежества, то и дело норовит вспыхнуть то кострами Инквизиции, а то всепожирающим пожаром религиозного бунта. Одним словом, “время шло историческое...”
На трилогию о Рейневана, кстати, история Альфредо Деросси похожа, но не сколько буквой, ибо Деросcи скорей наблюдатель, нежели активный участник событий, а духом — это тоже рассказ о взрослении и утрате героем иллюзий в антураже авантюрного романа. Что ещё общего, так это слог, велеречивый, немного архаичный с присущим времени обилию латинизмов, и авторская интонация, ироничная, иногда пронзительно-насмешливая, а иногда просто — пронзительная (то, за что я души не чаю в творчестве Сапковского и то, чего не смог отыскать у других польских авторов). Увы, но легко завоевав мои симпатии в первой половине книги, Вольский столь же легко растрачивает их во второй.
Действие здесь прыгает на четыреста лет вперёд, в ту же Италию, в родную для Il Cane Розеттину, а главным героем становится его далёкий потомок Альдо Гурбиани. Гурбиани только что пережил покушение и горит желанием выяснить, кто решил его убить. Ситуацию осложняет то, что врагов у Альдо пруд пруди, он миллиардер и порномагнат, смерти которого желают и религиозные фанатики, и собственные подручные. Вдобавок, Гурбиани хоть и выжил, заработал амнезию.
Здесь Вольский выступает на территории то ли детектива, то ли триллера, но выступление это трудно назвать удачным. Всё вокруг Альдо взрывается, гибнут люди — как верные ему, так и предатели, он сбегает от жаждущих разобрать его на органы трансплантологов с очаровательной польской медсестрой Моникой, ныряет в канализации с аквалангом вместе с королем местных клошаров, бьётся над загадкой собственного проекта “Психе” — словом, развлекает читателя своими злоключениями как может. Беда в том, что злоключений много, задействованных в них персонажей ещё больше, шансов запомнить всех — мало, а толку в этом и вовсе никакого нет, потому что разговор теперь идёт о религии и вере, от которого мельтешение на фоне только отвлекает. Единственное, что сделано на мой взгляд круто, это столкновение взглядов Деросси и Гурбиани. Первый отворачивается от бога, видя в церкви лишь барьер для развития человечества, второй на своем примере показывает, что человек без веры, что плющ без опоры, обречен на пребывание в самом низменном состоянии, и лишь опираясь на неё способен расти выше. Мораль, что ни говори, спорная, потому как предельно полярная, но тут уж как автору захотелось.
Гораздо печальней, что в соответствии с требованиями жанра меняется авторский слог. Пропадают обстоятельность и пронзительность, а ирония сама по себе уже не выглядит столь искрометной. Но официальный перевод, буде такой появился бы, купил бы обязательно и продолжения непременно прочитал. Тем более, что Вольский вернулся к циклу через девять лет и в 2010 написал новую книгу, превратив "Пса в колодце" в трилогию.
Сколько его помню, дядя Бенни был небольшим, пухлым типом неопределенного пола. В детстве его похитили берберийские пираты и после краткой, но, как утверждал сам дядя, весьма неприятной операции, продали его как кастрата в южные края. Правда, медик-еврей, так и не решив, должен ли стать окончательным эффектом евнух или кошерный иудей, работу спартачил, так что вышло ни то ни сё. По счастью в несчастье галеру с невольниками встретило христианское патрульное судно "Ее Величество Амфитрита", и после краткой стычки оно забрало весь груз себе. Командир "Амфитриты", капитан Массимо, огромный почитатель оперы и балета, вбил себе в башку, будто бы дядюшка Бенни представляет собой превосходный материал для певца, потому за свой счет послал его в школу кастратов в Кампо Гаэтани, откуда юного адепта быстро выгнали по причине отсутствия слуха и отрицательного отношения к царящим там сексуальным обычаям. Дядя Бенни принял решение, что с тех пор станет петь исключительно во время бритья. Но поскольку сам он щетины не имел, пришлось ему во имя исполнения обета открыть на первом этаже парикмахерское заведение, откуда в теплые предполуденные часы на всю округу выливалось его оригинальное, слегка хрипловатое бельканто. Фоном было характерное постукивание деревянных протезов по брусчатке двора. Это отбивал чечетку капитан Массимо, который, потеряв обе ноги в битве с мусульманами под Акантом, благодарным Бенедетто был принят на работу в качестве мажордома.
Щелканье ножниц, исполнение O santa pecunia фальцетом и деревянные притопы — это самые ранние звуки, которые я помню. Точно так же как запах zuppa di pomidori (томатный суп — ит.) и tortellini a la casa (итальянские пельмени из пресного теста с мясом, сыром или овощами по-домашнему) навечно будут ассоциироваться для меня с беззаботным детством, проведенном в большом, пустоватом доме.
Хорошо, думаешь ты, что Нора Кейт Джемисин не растягивает циклы на десять-двадцать книг, подобно иным, обходясь трилогиями, иначе премия "Хьюго" превратилась в чистейшую функцию. Ведь Джемисин отлично владеет словом, создает грандиозный, запоминающийся мир, населяет его проработанными героинями (и героями, по своим собственным причинам), связывает их нитью динамично развивающегося сюжета. Ты понимаешь, за эту историю мало одной только "Хьюго".
О. На самом деле, нет.
Но начнем по порядку, а там перейдем к более интересному.
"Пятое время года" — первая часть трилогии "Расколотая земля", где фэнтези, развитое до электростанций и асфальта (но с каменными ножами) сочетается с постапокалипсисом. Единственный здешний суперконтинент с ироничным названием Спокойствие постоянно сотрясают стихийные бедствия геологического происхождения — извержения вулканов или землетрясения, достигающие столь циклопических масштабов, что могут уничтожить цивилизацию (с прошлыми так и вышло). К счастью, среди людей Спокойствия есть орогены — женщины и мужчины, которые с помощью своих магических способностей могут контролировать разбушевавшуюся стихию и при необходимости усмирять. К несчастью, спровоцировать её орогены тоже могут, поэтому отношение к ним далеко от дружелюбного. Орогенов презирают, бояться и ненавидят — даже тех, кто прошёл обучение в Эпицентре и носит черный мундир имперского служащего. Орогенов-"дичков" обычно убивают или в лучшем случае стараются сдать Стражам, чей орден контролирует Эпицентр и всех имперских орогенов. Происходит это благодаря тому, что Стражи каким-то образом могут подавлять в орогенах их способности.
В таком мире разворачивается история трех героинь: Иссун, Сиенит и Дамайи. Иссун гонится за собственным мужем, который убил их младшего сына, за то, что тот унаследовал орогению от матери, и похитил дочь. Сиенит — имперский ороген, она путешествует вместе с орогеном небывалой силы, чтобы зачать от него детей по приказу Стражей, а заодно решить проблему одного прибрежного города. Наконец, Дамайя — самая юная из героинь, обучается в Эпицентре, куда её продали родители. А Спокойствие тем временем ожидает катаклизм и Пятое время года, которое он принесет за собой, затянется не на годы, и даже не на десятилетия, а на века.
Если кто-то как я настроился почитать про то, как мир будет расплавлен и отлит заново, расстраивайтесь обратно, Джемисин пишет вовсе не роман-катастрофу. Перед нами очередное социальное высказывание, поэтому никаких потрясающих землетрясений и фееричных извержений, никаких полетов вулканических бомб в ночном небе над кварталами пока ещё мирно спящих обывателей и прочих спецэффектов. Джемисин делает отдельные шаги в сторону геологии, но, простите за каламбур, выглядит это крайне поверхностно, разницу между пелейским и плинианским вулканическим извержением, например, вы тут не узнаете. В центре авторского внимания конфликт между орогенами, низведенными до статуса инструмента, пусть обладающего невероятными возможностями, и их хозяевами. Классическое "угнетённые против угнетателей", к которому мимопроходящим бонусом идут прочие детали актуальной сегодня повестки, вроде гомосексуалов и трансов (нет, боевых вертолётов не завезли, убирайте SJW-бинго).
Но и тут Джемисон копает неглубоко, очень быстро скатывая Стражей до садистов и мучителей, которые не чураются лоботомии и отрывают младенцев от материнской груди, а орогенов — в хиппи с плакатиками Make love, not earthquake. Вопрос, конечно, дискуссионный, должен ли быть контроль за человеком, способным выдернуть скалу со дна морского, чтобы пропороть днище корабля, но может, кто во втором томе дойдет до таких дискуссии? Но тут я пас, мне и первого много было.
На самом деле, я закрыл бы глаза и на драму на пустом месте, и на уклон в однобокую социалочку вместо милых моему сердцу бабахов (пиарили-то там именно их!), и на "Хьюго", которую многие также спешат отнести к недостаткам, позабыв, видимо, что премия выдается по голосованию, а vox populi есть vox populi, если бы книга была написана мало-мальски читаемым слогом. Но у Джемисин шершавый, совершенно неудобоваримый стиль письма, который хуже даже чем стиль этой рецензии, к тому же она пишет в настоящем времени, а линия Иссун ещё и от второго лица! Нет, спасибо, ты не голодный.
Из воды медленно поднимается, сбрасывая ошметки своей земной раковины и начиная с гудением вращаться, обелиск.
Он отличается от того, который Сиен видела прошлой ночью. Тот, пурпурный, наверное, по-прежнему висит в небе в нескольких милях от берега, хотя она не смотрит туда, чтобы убедиться в его наличии. Тот, что перед ней, привлекает все ее внимание, все ее мысли, поскольку он ржавенно огромен и еще не до конца поднялся из воды. Он темно-красного гранатового цвета, он представляет собой гексагональную колонну с острой неровной вершиной. Он полностью непрозрачен – ни полуреального мерцания, ни вспышек, как у прочих обелисков, и он шире, чем несколько кораблей, поставленных цепочкой. И, конечно, он очень длинный. Он продолжает подниматься и вращаться, перегораживая всю гавань, поскольку он где-то с милю длиной.
Но с ним что-то не так, и это становится понятно по мере того, как он поднимается. Посередине его чистая кристаллическая красота идет трещинами. Они массивны, уродливы и окрашены черным, словно океанические загрязнения проникали туда со дна в течение долгих веков, которые он там пролежал. Эти резкие, паутинные линии расходятся светящимися лучами по кристаллу. Сиенит чувствует, как гудение обелиска в этом месте дрожит и сбивается, когда неописуемые энергии протискиваются сквозь точку повреждения.
И в центре этих расходящихся трещин она видит какую-то окклюзию. Что-то маленькое. Сиенит прищуривается, налегает на перила, вытягивает шею, следя за поднимающейся точкой. Затем обелиск чуть поворачивается, словно глядя на нее, и у нее кровь в жилах застывает, когда она понимает, что видит.
Я, конечно, слоупок, но старательный. Вот, допустим, отзыв на Хаецкую, на "Мракобеса" когда обещал? Ещё в далеком 2011, в мае. А сподобился выложить только в феврале! Ничего не поделать, планов у меня громадьё, времени вечно не хватает, к тому же я никак не приучу себя работать по графику, скажем, одна статья — сюда, в колонку — в две недели. Или, вот скажем, рубрики ввести ещё перед Новым годом планировал, а ввёл? А вот только что и ввёл.
"Неужели?" — скажете вы. "Наконец-то", — отвечу я. Вот прямо сейчас предлагаю побеседовать о "Изгое" Анатолия Радова, обнаруженном мной на СамИздате буквально в эти выходные. Между прочим, творчеством Анатолия нежданно-негаданно заинтересовался не я один — первая книга цикла Радова "Изгой. Начало пути" стоит в планах издательства "Армада" на май, так что идущий далее материальчик можно считать в некотором роде эксклюзивом. Во всяком случае, такое определение здорово льстит моему самолюбию.
Итак, что же скрывается под обложкой цвета майской листвы? С первых же строк мы погружаемся в действие — ночь, улица, фонарь, аптека, дождь. Крадучась скользит в тенях, замирая при очередной вспышке молнии, убийца с кинжалом в руке и заклятьем наготове... и сокрушается по поводу своей неумелости! Интере-е-есно! Нет, без дураков, я в самом деле заинтересовался, куда это поперся главный герой (да-да, это он самый, Ант-Изгой, о котором мы читали в аннотации) и кого он там собрался резать с его-то опытом в подобных делах. Потом, правда, так же резко интерес потерял — даже не из-за того, что Ант оказался попаданцем по имени Антон, а у меня на них аллергия. Автор оказался до невозможного многословен, там, где не надо, да к тому же немного не в ладах с русским языком. Не самое лучшее сочетание для писателя.
Конечно, видывал я и хуже, причём — гораздо, но надо ведь стремиться к лучшему. А когда герой карабкается на балкон полчаса и при этом отмечает какая гладкая была колонна, по которой лез, какой её окружал барельеф и что он об этом думает — это немного не то, что бы мне хотелось прочесть. Лез? Лез! Залез? Залез! Остальное неважно, значит, можно резать. Или вот манипуляции трактирщиков (а их в книге немало), так ли мне надо знать, как тот повернулся, какой рукой снял с полки кружку — тут надо обязательно отметить, что глиняную! — какой налил, сколько не долил и сколько пролил? Да под нож всё это!
Ещё одна беда — лишняя терминология. К чему было называть лошадей логами, змей — гадами, а баронов — олт-бронами и бронами? Тщетная попытка добавить оригинальности? Атмосферы? Так это занятие обречено на провал, если мир глубоко вторичен, а таких миров как у Радова мы видели уже множество (и увидим никак не меньше). Корова — крога! Какая... ерунда! А уж глемы вместо големов и корсы вместо корсаров — это... ерунда в квадрате, если не в кубе.
Сюжет тоже не впечатляет. Простенькая схема — из пункта А в пункт Б по трубе — практически ничем не осложнена. Нет, параллельно с линией Анта-Антона, сюжет развивается ещё в двух направлениях, но они одно другого короче. По пятам бежавшего раба идёт охотник Линк'Ург (он же Нюх, он же быстро получит своё и успокоится), а далеко к югу, в Алькорде промышляет воровством девушка Лита. Она, Лита, наверное, единственное светлое пятно на всю книгу, её главы куда интересней и, что странно, более грамотно написаны. К тому же, ближе к середине Ант начинает здорово раздражать — видно, два года в рабстве ничему не научили парня, если он полез целовать дочку благородного дворянина при папаше, крутящемся рядом!
Да и вообще, о рабстве парень вспоминает, скажем так, нечасто. А ведь его хозяин наложил на своего раба ментальную метку, которую в этом мире может заметить каждый благородный. Однако, это не смущает подавшегося в бега Антона ни чуточку, ведь он точно знает — автор не даст пропасть. Собственно говоря, автор и не дает — почти в самом начале скитаний Ант встречает — правильно! — Чудесного-Помощника-Опекающего-Героя, который научит, поможет и защитит пока Антон не "прокачается". Тут надо отметить, что у Радова эта встреча происходит не с бухты-барахты, как кажется на первый взгляд, а вполне обусловлено — другое дело, что обоснование её выполнено в худших традициях попаданческой литературы.
Ближе к финалу становится ясна многословность автора. Все эти ненужные описания архитектуры, повадок трактирщиков или ещё какой-то ерунды выполняют единственную цель — скрыть то, что в книге ничего не происходит. Триста с лишним страниц Ант-Изгой только и делает, что добирается из Северного Доргона в Южный. Помните, как в "Ветре полыни", кажется, Нэсс и Лаэн бежали из Альсгары я уже забыл куда? Там бегство занимало "всего" полкниги, к тому же вперемежку подавалась информация о мире Хары, но — один чёрт — лично мне было скучно. А тут не просто скучно — тоскливо донельзя. Единственный запоминающийся момент — драка с големами (давайте всё же называть вещи своими именами) и несостоявшийся поцелуй с баронской дочуркой. И то, если бы не сказочный идиотизм главного героя и этот эпизод не запомнился.
Резюме? Очень сырая и рыхлая вещь, которую — по хорошему — стоило лучше разделить на отдельные эпизоды и вставить флэшбеками в следующие книги, тем более, что их уже две есть, а третья на подходе.
Челябинский писатель Павел Корнев – один из немногих авторов за чьим творчеством я слежу. Ещё с тех пор, как мне в руки попала дебютная книга Павла – «Лёд», та самая, за которую он получил Меч без имени.
Впрочем, я тогда про этот Меч знать не знал, а просто польстился на название и обложку. Была у меня слабость, которая остается до сих пор и, наверное, не пропадёт ещё долго – я чрезвычайно люблю книги, действие которых развивается в холодном климате.
(Да и вообще, стылые ветра Балтики и уральские снега мне дороже гавайских пляжей и атоллов Большого барьерного рифа. Но об этом как-нибудь в другой раз, а сейчас позвольте вернуться к теме).
Так вот, «Лёд»... «Лёд» меня не разочаровал и оказался отличным низкотемпературным боевиком с крепкими экшен-сценами, интересным и нестандартным миром (сочетающим, в числе прочего, традиционное огнестрельное оружие с оригинальной системой магии и колдовства – что мне тоже весьма по нраву) и довольно лих закрученным сюжетом. Кроме того, там был Скользкий. И это было главной удачей автора, его козырем.
Однозначно, с главным героем Павел попал «в десятку». Лёд-Скользкий вышел циничным, прагматичным, несдержанным на язык и, в общем-то, не самым приятным парнем, не лишенным, однако, той доли харизмы, которой обладают мрачные и нелюдимые профессионалы, мрачные в силу выбранной профессии, да и нелюдимые из-за неё же…
Мои любезные читатели, я вижу, вы заскучали? Думаете, я так и буду петь дифирамбы и восторгаться авторской фантазией? Как бы не так! Я всегда был чертовски крив на язык, когда приходилось кого-то хвалить, зато покритиковать любил – хлебом не корми.
Просто… просто необходимо было ввести преамбулу. А теперь, когда ей уделено достаточно времени, можно переходить и к сути.
Так что, идём?
Сейчас передо мной лежит вовсе не «Лёд», а совершенно иная книга – начало нового фэнтезийного цикла (пока дилогия, второй том я ещё не читал, поэтому не знаю будет ли цикл расти). Место и время действия – что-то очень похожее на Европу, век этак пятнадцатый, но без пистолетов (а жаль!)
Название у книжки звучное и интригующее, но при этом простенькое: «Проклятый металл». Забегая вперед – вы не возражаете? – скажу, что тому самому металлу места уделено очень мало, и, в общем-то, название и сама книга стыкуются плохо. Хотя звучит внушительно. Или внушающее?
Бес его знает, как именно, но – неплохо.
А ещё в ней есть свой Скользкий, только зовут его Себастьян Март. И вот это уже так плохо, что хуже некуда.
Можно долго — поверьте мне на слово, очень долго — сравнивать Себастьяна со Скользким. Сравнивать и удивляться, до чего же они похожи. Словно две картинки из серии "найти 10 различий."
Нет, не спешите вооружаться увеличительным стеклом! Я сэкономлю ваше время — напишите взамен комментарий типа: "Вау, отличная рецензия", ага? — наши герои имеют на двоих практически одну биографию, один набор способностей (т. н. "убер"-способности), одну манеру поведения да и характеры друг друга повторяют один в один.
А вот различия в образах этих двух героев минимальны – волосы у мистера Марта рыжие, а мистер Скользкий лыс как коленка.
Право слово, это надоедает. Тем более, что у Корнева и так герои не блещут разнообразием характеров. Оттого прескверно запоминаются – из всех действующих лиц «приграничного» цикла в моей, честно говоря, не самой дырявой памяти, отложились только Напалм и Гамлет. Да и то, впечатления от меткого на язык пироманта автор потом попортил, написав «Немного огня».
Тут автора могло бы спасти то, что в «Проклятом металле» список героев одним только Себастьяном Мартом не исчерпывается. Да, впервые в книгах Корнева события описываются с точки зрения целых шести персонажей, но если Март вышел очередной инкарнацией Льда, остальные – его бледными подобиями, конспирации ради укрытыми под маски начальника дворцовой безопасности, высокопоставленного герцога, шулера, мальчишки-писаря и командира «темной сотни» (что-то вроде местного штрафбата). Последние двое представляют наибольший интерес, потому как писарь в силу своего возраста похож на Льда меньше всех, а «темный сотник» позволяет взглянуть на события с другой стороны баррикад.
Зачем нужны остальные – непонятно. Линия Рауля практически сразу сливается с квестом Марта, остальные вроде идут параллельным курсом, но на таком расстоянии, что увязать их в единый клубок трудно (да автор и не старается). Возникает такое чувство, что «Проклятый металл» — в соответствии с нынешней модой – только пролог, хотя и почти на четыре сотни страниц, а дальше нас ждёт ещё минимум пара книг, где всё и завертится.
По крайней мере, я думал так. Представьте, каково было моё удивление, когда я узнал, что «Проклятый металл» только первая часть дилогии. То есть, ещё одна книжка – и всё, прости-прощай Святые земли!
Так стоило ли тогда городить огород? Зачем было вводить в роман всех этих Белых рыцарей и Ловкачей, всё равно они не успеют развернуться? Не лучше ли было сосредоточиться на линии Март – Рауль – Карл Вадер, а всех остальных показать, если уж так хочется, используя короткие интерлюдии (как поступил Ник Перумова в «Рождении мага»).
Про то, что «лишними» героями безболезненно можно было пренебречь, я даже говорить не буду. Хотя повторюсь, на мой взгляд – можно было. Книга ничего бы не потеряла без описаний карточных махинаций Якоба и тайн мадридского ольнасского двора. Ну какой смысл играла история с украденными драгоценностями великой герцогини Довласа? Какой смысл был вообще рассказывать эту историю о договоре с Лансом (и вообще, почему еретики, вполне успешно воевавшие, вдруг пустили в ход дипломатию?) Почему…
Так, стоп! Думаю, вы уже поняли, что у меня накопилось немало претензий к сюжету? Так и есть.
Просто выбор курса на «эпичность» сыграл с Корневым не самую добрую шутку. Персонажей оказалось много, а простора для их действий – всего ничего. Кроме того, эпик оказался для Павла чужим полем. При том, что писать динамично и увлекательно Корнев умеет, и сцены погонь или перестрелок у него выходят что надо. А вот интриги – пресноваты и поверхностны, несмотря на всю их напускную затейливость. Возможно, стоило над ними поработать и вышел бы неплохой шпионский боевичок, с поединком разведок и агентур вроде «Летающих островов» Сан Саныча Бушкова (какие грандиозные возможности для диверсий открывает использование бесноватых!).
Увы, Себастьян Март – не Сварог, а Корнев никак не Бушков. Хотя видно, что автор старается выйти из тех рамок, в которые загнал себя, но получается метание из крайности в крайность. Были боевики с передозировкой экшена, а «Проклятый металл» вышёл вовсе не боевик, да и без особой событийной насыщенности. Даже частый мордобой ситуацию не спасает, а кажется тем самым пятым колесом в телеге, которое ну никак не нужно.
Поэтому итог: читать только поклонникам Корнева и тем, кто любит наблюдать творческие эволюции воочию (я таки верю, дальше будет лучше).
облако тэгов
