Иногда фантасты становятся пророками технологий. Гораздо чаще ошибаются. Их книги забывают. Кому нужны несбывшиеся пророчества гадалки?

Так и не так. Не так — для Стругацких, потому что их пророчества — они о сути людей. О том, какими могли бы мы стать... Или остаться? Проекция лучших шестидесятников на реалии недалёкого будущего рождает острую ностальгию по настоящему, которому не суждено случиться.

И почему-то горше всего эту ностальгию ощущаешь, читая «За миллиард лет до конца света».

C древности и по сей день культурный код велит людям почитать мужественных, «сильных» но «сильные» — уникальны для каждой культуры. Убийца мамонта. Дерзнувший захватить власть. Тот, кто подставит другую щёку, буде ударят его по правой... Такие разные мерила храбреца — и всё же лежат в одной плоскости. XX век добавил новое измерение бытию человека — движение вперёд, вверх, ввысь, которое раньше было заботой единиц, теперь захватило массы — они «приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же». И не важно, что положишь жизнь на ничтожный шажок вперёд... Нельзя ведь иначе. «За миллиард лет из комочка слизи вырастает цивилизация...»

Вот те, кто принял эту рабочую гипотезу, страдающие, идя ей поперёк, они — «сильные» в культуре братьев Стругацких — люди, которые ни я, и ни Вы — которыми нам не стать. И ни одна повесть Стругацких не заставила меня так прочувствовать этих людей, как «За миллиард лет до конца света».

Если не брать в расчёт «Парня из преисподней», ничего более «боевого», динамичного я у Стругацких не читал. Максима бросает всю повесть из одной локации в другую, его представления о мире вокруг переворачиваются несколько раз за книгу. Попав в чужой мир со своими законами, полный несправедливости и боли, Максим не готов быть как все, мириться со своей совестью. Но и другие не готовы быть, как Максим...

В сущности, все герои руководствуются каноническим «делай что должно и будь, что будет». Изгои борются за право жить, преданные «легионеры» защищают алый стяг империи. Власть предержащие любой ценой стремятся удержать бразды правления. Всё идёт своим чередом. Но из мира утопического коммунизма прилетает Мак Сим и у него своё «дОлжно» — образца XXII века. Мак не готов сидеть сложа руки и вот уже «дОлжно» Мака схлестнулось с «дОлжно» жителей Обитаемого острова. А поскольку выбравшие коммунизм земляне далеко продвинулись не только в нравственном отношении, Мак наделён существенной Силой; возможностью что-то изменить.

Сюжет виляет из стороны в сторону, открывая постепенно страшную правду о Саракше. Мак меняется — ради цели, что оправдывает средства. И всё же можно утверждать, что с момента высадки Максима Каммерера на Саракше дальнейшие события были, с некоторой погрешностью, определены. Не предсказуемы, нет! Просто Мак плывёт по течению (в хорошем смысле): как я перевёл бы беспомощную старушку через дорогу, так и Мак пытается помочь непутёвому миру; принимает чью-то сторону, всякий раз обладая неполной информацией. Опираясь на ценности могучей цивилизации, Мак всё же имеет очень ограниченный жизненный опыт (опыт помощи старушкам). Одну Максим забывает, перенеся лишь её авоську, другую заставляет перейти в то время как старушка шла совсем иным путём.

Такое могли заслать на ФЛР — было бы золото! Да, «отцифровать душу» придумал ещё Саймак: его «Пересадочная станция» написана за семь лет до рассказа Сильверберга. Но саймаковские цифровые квази-люди оказались в достаточной степени людьми, чтобы хлопнуть дверью, а не играть в поддавки.

О самообмане, пугающе сладком: когда убеждаешь себя, что хоть и порочен мотив, деяние благородно. О необходимости взглянуть правде в лицо. И не отвести глаза.

И о том, что когда говорят «он бы сейчас...» — это имеет чертовски мало смысла: слишком уж много в нашем восприятии людей нас самих.

В детстве я читал много всякого-разного: Аберкромби, Мартин, пан Сапковский... Но один автор казался «по-настоящему» взрослым — Ирвин Шоу. Было даже немного стыдно его читать: вдруг прочитаю — и всё, стану «не таким»? Однако же, искушение брало верх и мне открывался мир не менее фантастичный, чем мартиновский Вестерос — своего рода параллельная реальность. Блестящие небоскрёбы, пляжи Лазурного берега, извилистые дорожки в Альпах, томные беседы, быстрые взгляды, казино, шелест платьев, сепия 50-х годов, изощрённо-прекрасная усталость от жизни, писатели, любовницы, романы старые, очень старые, застарелые. «И вот мы встретились снова» спустя двадцать лет. Очень много кризиса среднего возраста. Всё это ужасно буднично — в том далёком мире. И вы знаете, нравилось.

«Вечер в Византии», «Люси Краун», «Вершина холма». Наверное, очень непохожие книги, но в моей памяти они слились воедино. Сильно позже прочитал роман «Богач, бедняк», и... Вроде всё на месте (или я себя в этом убедил). Но что-то не так — герои не из тех, кому сочувствуешь, сепия приелась.

А буквально час назад одолел «Ночного портье». Лучше бы я этого не делал. Потому что после Европы Хемингуэя, Европа Шоу — это как выветрившаяся газировка: о происхождении напоминает лишь неприятный привкус. Герои не то что картонные, но удивительно бесхребетные. Словно спектр их чувств, эмоций подвергся унизительному обрезанию. Всё блекло — и пеньюары, и дорогие машины, и сливки вашингтонского общества. Альпийский снег — даже тот матовый, а «сильные» по задумке женские персонажи рождают исключительно потребительский интерес.

При этом написано профессионально. Первые страниц сто пятьдесят глотаешь незаметно для себя; интрига в порядке и хочется знать: что же дальше приключится с новоиспечённым миллионером? Может быть, гангстеры устроят погоню через весь земной шар, чтобы вернуть деньги себе? Или знакомство с вашингтонскими элитами вознесёт героя на вершины политической жизни? Нет, нет и ещё раз нет. Ружья стреляют, но вхолостую. Всё будет происходить, да и закончиться тоже, пресно и банально. Поверьте мне. И не читайте этот роман.

Если покопаться в моих чувствах, то кроме разочарования там можно найти ещё и лёгкую грусть. Потому что «Вечер в Византии» — одну из двадцати трёх книг, которым я поставил десятку — я уже никогда не стану перечитывать. И, да, вполне возможно, что именно «Ночной портье» — провал Шоу, а остальные книги держат планку. Но прочитав «Ночного портье», я понял, что Шоу мне в принципе уже не будет интересен. Хотя бы потому, что есть Хемингуэй, у которого книги словно сотканы из нервной ткани и полны жизни, а не суррогатной мишуры. Шоу «образца детства» — вымерший вид и к тем впечатлениям мне уже не прикоснуться.

P.S. Забавно, что перечитывать «детских» Ле Гуин, «Хоббита» Толкиена, да тех же «Котов-воителей«! — мне в кайф (и плевать на целевую аудиторию), а такой весь «взрослый» Ирвин Шоу уходит в небытие.

«Что с тобой будет?» — куда как менее загадочный вопрос чем «Каким ты будешь?».

Аннотации нет, так что поясню, про что книга: про ку-клус-клан и как Тедди Рузвельт с ним боролся силами одного вашингтонского юриста. Вообще-то, я редко когда читаю «непроверенные» книги, но на этот раз искушение было чересчур велико, ибо я был в отеле, и книжка была в отеле — на полке, оставленная, по всей видимости, сыном туманного Альбиона. Открыв красиво оформленный пепер-бэк на произвольной странице, я понял, что английский у автора прост, и я не рискую нанести Паттерсоном болезненный удар своему самолюбию. Было и ещё кое-что — предисловие! В нём автор расписывал сложную генеалогическую схему, по которой он сам приходился родственником главному герою. О Мон Дю, я поверил! И как я только мог??

Запала хватило где-то страниц на 80. Когда весь такой сахарный Рузвельт приглашает на аудиенцию вполне себе карамельного юриста, с которым они вместе служили — я просто поставил книгу обратно на полку. Рузвельт, видите ли, прознал про добрые дела Кросса, и кроме того, его информируют про рост Ку-Клус-Клана в южных штатах, а Кросс как раз оттуда. Вот Рузвельт и отправляет Кросса своим эмиссаром — разобраться «на месте». Конечно, всё это делается в условиях стопроцентной секретности. Автор, это же всё-таки США, а не Лихтенштейн, ммм?

Друзья, делая скидку на то, что Паттерсон мог дать жару, хвати мне терпения на всю книгу, всё же роман Паттерсона НЕ рекомендую. Персонажи чёрно-белые, причём чёрные в основном таки белые, что можно отнести к немногочисленным достоинствам книги — и все картонки. Сюжет... Ну, выше я вам уже открыл один из паттерсоновских твистов.

Между прочим. Из Википелии: «За последние годы было продано больше копий его романов [Паттерсона], чем у Стивена Кинга, Джона Гришэма и Дэна Брауна вместе взятых».

Ну очень хочется верить, что брит, оставивший симпатично оформленный томик, изучает русский язык. Однажды он прилетит в Россию провести отпуск, но буран не даст ему покинуть гостиницу. Тогда он окинет взглядом номер, и глаз его падёт на книжную полку, и рука сама потянется к пепер-бэку Дарьи Донцовой.

Не всегда человек встаёт на кривую дорожку, потому что лямка натёрла плечо. Чаще обстоятельства не оставляют иного выбора. Гарри Морган циничен и резок, и он идёт, куда толкает его судьба — ниже и ещё ниже. Рыбак не может остаться рыбаком, если нет денег на снасти, а бутлегер — продолжить возить груз без руки.

История Гарри Моргана, если вырезать её из контекста, — на десять баллов. История антиромантическая, отрывистая и чертовски правдоподобная, как и он сам. Чем-то отдалённо напомнила Кормака Маккарти, но у Кормака романы былинно-отстранённые, а здесь бурлит страсть — к жизни, к женщине — словно озеро терпкого вина, заключённое плотиной хлёсткого, лаконичного стиля, и плотина выцеживает благородную жидкость — брызги падают вниз, с плотины, и читатель счастлив. Такую страсть, наверное, можно было увидеть в глазах всамделишных пиратов минувших столетий: щетина, губы плотно сжаты, уголки презрительно опущены книзу, во всей позе сила и уверенность. Очень мужская, маскулинная история. Как, впрочем, и другие, что читал у Хэма, за исключением романа «Прощай оружие», где герой больше смахивает на юношу, чем на мужчину и ведёт себя порой инфантильно.

Контекст слаб. Много второстепенных персонажей — характеры не запоминаются и чувств не рождают. Кругом алкоголь, как и всегда, мужчины и женщины, любовники и любовницы, блондинки, писатели, совсем уж опустившиеся личности, привлечённые к общественным работам, и даже член тайного общества «Череп и кости». Много маленьких историй, и все герои на пределе, но «полотнА» не рождается. Чувство, будто писатель взял запредельно высокую ноту, и ты сначала думаешь: «Вот это да!» а потом «Чёрт, пискляво-то как» и хочется даже зажать уши — пролистать скорее всю эту муру про местную мадемуазель, которая всем даёт, и как она чуть не дала заезжему писателю, а он пришёл домой в её помаде и жена сказала, что это последняя капля, и она уходит с профессором, и писатель пошёл в бар, надрался вместе с ветеранами общественных работ (все сифилитики), заметил вдруг профессора, и чуть его не избил. А профессору было потом жаль, что он не дал себя избить — так он снял бы груз с души писателя. Мура же, друзья, — она и есть! Конфликт бедности и богатства, о котором заявлено в аннотации, если и можно здесь разглядеть, то с трудом.

В целом, то, что читал раньше у Хэма, нравилось больше («Фиеста», «Старик и море», некоторые рассказы) либо гораздо больше («Прощай, оружие!»). На очереди «По ком звонит колокол». Кстати, эпиграф там глубокий — про человека, который часть материка, но никак не остров. Любопытно, что и в этой книге (в конце) Гарри Морган высказывает схожую мысль: «человек один ни черта не может». «Ему понадобилась жизнь, чтобы прийти к такому выводу», — поясняет автор. Если честно, зачем это здесь, — не понял. Может и правда упустил некий пласт в романе. Надо будет как-нибудь перечитать.

Дьявол вочеловечился, чтобы разыграть театральную пьесу на грешной земле. Он хочет лицедействовать. Облечённый в тело, он уже стал немного человеком, но пока что он равнодушен. Он играет роль благодетеля человечества перед первым, кто повстречался на Его пути — Фомой Магнусом, жестоким, но умным человеком, убийцей, поселившимся в уединённом доме в Кампанье со своей дочерью Марией. Магнус видит в глазах американского миллиардера и мецената, тело которого занял Дьявол, неземное равнодушие, и противопоставляет этой равнодушной, наигранной любви к Человеку, жгучую и тяжёлую ненависть. Сначала выяснится, что он играет, чуть позже — что он играет лишь отчасти.

Мир начнёт стремительно менять Дьявола; вочеловечивание зайдёт дальше, чем Он ожидал. Всё дело в Марии, которая до боли напоминает другую, что жила за два тысячелетия до. И Дьявол влюбится. Боже мой, как хорош Андреев! Как он прекрасно, мастерски, показал через дневник этого неудачливого Дьявола, как тот меняется и в какой-то момент оказывается меж двух глухих стен. По одну сторону — мир человека, до которого Ему всё ещё далеко, по другую — вечность, откуда он пришёл — с её невыразимыми на земных языках сущностями, о которых придётся забыть ради... Марии. Пока что у Чёрта есть возможность вернуться обратно, сохранив гордость, оставшись равнодушыным — выстрелить в висок мистера Вандергуда, тело которого он занял; вернуться, унеся с собой лёгкое презрение к людям, червячкам, уползающим от смерти, создающим культы в надежде найти утешения в жизни, которая заканчивается и, таким образом, призревающим ratio, выбирающим вместо этого чудо — чудо монарха, даденого Богом, вместо «низкого» парламента, чудо сотворения вместо разумных доводов; людям, которые даже самые чистые начинания Великих, из-за серости основной массы своей, превращают в фарс и грязь. Дьявол окажется слеп. Именно потому, что вначале Он ставил так низко человека, человек его обманет и унизит — беззащитного, совсем вочеловечивавшегося, «опустившегося» до своего секретаря по имени Топпи, мелкого чёрта, который из любви к церковным ритуалам почти сразу забыл откуда он родом. И даже алчный кардинал, похожий на старую обезьяну, будет смеяться, приговаривая шутливо «Vade retro, Satane».

Мне всегда очень нравились монологи про «тварь дрожащую» и всё в этом духе (в данном случае герои «право имеют»); тем не менее, на жизненные реалии постулаты таких рефлексий книжных героев я никогда не проецировал. Если спроецировать — выйдет страшно. И, как по мне, неправильно. Пусть пища для ума таковой и останется. Андреев прав, но он прав в рамках своего взгляда на человечество — разочарованного взгляда уставшего человека, которому смерть наступает на пятки. В рамках его «мирокартины» я принимаю его выводы, так красиво и логично выписанные. Но не более того.

Какая жестокая сказка! На десяти страницах — предательство, месть, алчность, презрение. ГГ изводит семейство троллей (вполне безобидных), попутно обкрадывая их хозяйство; всё для того, чтобы сберечь собственную шкуру. На самом деле, это такой своеобразный вариант «Песни льда и огня» для самых маленьких: либо тебя сживают со свету твои враги, либо ты оказываешься хитрожопым и сажаешь их в лужу или ещё куда. Вердикт: не dark fantasy, но dark fairy tale. Переведено поэтично.

А вы говорите, XXI век...

Интересно: робот — одушевлённый, или всего лишь устройство из кремния и железа? Судя по фильму «Я, робот» верно первое, но наверняка сказать не могу, т.к. других рассказов из цикла не читал. Фишка в том, что это и не важно для «Робби». Робот дорог Глорие, он вся её жизнь. А то, что робот неживой, что правильнее для девочки восьми лет общаться со сверстниками и воспитывать мохнатого друга — это верно, быть может, но совершенно не оправдывает вероломное поведение мамаши. Опасаюсь таких вот, кто знает, «как надо». Хотя правда частенько на их стороне, от такой правды, волюнтаристки навязанной, всё оборачивается хуже некуда.

Тема роботов как-то не задела (краснеющий смайлик). Сегодня вместо андроида Робби мог вполне быть френд Джордж из Фэйсбука (родители заплатили деньги, и паренёк удалил страницу). Ничего бы не поменялось. ИМХО.

Напоследок похвастаюсь: осилил на англицком. :)) Могу рекомендовать людям с B1-B2. Такого, чтоб сразу целое предложение проходило мимо, почти не было, хотя без словаря пришлось бы туго.

«Прощай оружие» — не потому, что война кончилась. Просто главный герой дезертировал. Роман под стать названию: в гораздо большей степени пересказ нескольких лет жизни одного человека, чем попытка осмыслить происходящее вокруг.

Казалось, что читаю хорошего блоггера, который честно постит предельно откровенный отчёт о каждом дне своих приключений. Разумеется, в центре внимания — его впечатления, тогда как глобальные вопросы отодвинуты на второй план.

Первая Мировая здесь грустным фоном из слякоти, дешёвого кофе, казарменных шуток, публичных домов на постое, марширующих по жиже шеренг, нелепых смертей и череды военных манёвров, которые нужны офицерам, чтобы передвинуть линию фронта, а солдатам не нужны вовсе. Солдаты выполняют приказ.

Молодой американец по имени Фредерик воюет за Антанту на итальянском фронте. Руководит группой из нескольких шофёров, вывозящих людей, которые не могут идти сами. Зачем? Воюет и всё. Хотя морального долга перед итальянцами и вообще Союзниками у ГГ нет.

Хемингуэй на самом деле воевал в Италии. Ему даже, как и главному герою, оперировали колено в миланском госпитале. Так что роман автобиографический; вопрос только, в какой степени: где правда, а где вымысел. Действительно ли Хэм дезертировал, а потом бежал через всю Италию, и его чуть не застрелили, а потом он нашёл свою возлюбленную, и они попытались пересечь границу Италии?

Даже если нет, написано так, что веришь; рассказано так, как обычно рассказывают правдивые люди о своих приключениях. Отсутсвует мишура типа «я почувствовал душевное томление и мои губы потянулись к её губам» или «гнев, сдобренный горечью ударил мне в голову и мой дрожащий палец спустил курок». Нет нарочитых рефлексий, которые часто выглядят ну очень фальшиво. Я пошёл. Я сделал. Это был мой выбор. Фредерик просто рассказывает о своих поступках и поступках других людей, не пытаясь оправдывать или оправдываться или обвинять. Или даже оценивать.

Может быть, не всем придётся по душе подход писателя: внутренний голос героя — крайне прозаичен, скуп на эмоции и анализ происходящего; диалоги рубленые. Но почему-то именно такие реплики «звучат» в голове, когда читаешь; кажется, что тот или иной человек должен был ТАК именно сказать или просто повторить фразу собеседника. Помните, когда герой беседует с Кэтрин — в Милане или уже в Швейцарии? Эти все «Мы же и так муж и жена, милый?»… Вроде бы ужасная банальность, но через диалоги удивительным образом раскрываются их отношения.

А ведь в начале, когда завязка, и американец только знакомится с шотландкой Кэтрин, Хэм просто пишет что-то вроде «Я понял, что люблю её». И всё. Или когда машина одного из людей под началом героя забуксовала, а сержант, которого они везли с собой, и который всех их ненавидел, вместо того, чтобы помочь вытащить машину, бросился прочь, и один из шофёров выстрелил в него, убил — Хэм тоже не даёт никаких разъяснений, никаких авторских субтитров. Читатель может подумать над этим эпизодом, вспомнить, как пламенно шофёр-убийца, сидя в окопе с американцем, говорил про социализм, про «солдат и офицеров»; вспомнить, что до этого делал и говорил сержант и найти мотив — или не найти, но «подсказок», назиданий не будет.

И весь роман такой. Как набор сюжетов очень хорошего блоггера, извините уж за самоповтор. В событиях нет никакой «логики», никаких подготовленных поворотов. Вспомните те места, где герой смотрит за скачками или играет на бильярде со старым графом, который говорит ему о ложной мудрости стариков. Зачем нужны эти сцены, можно было бы спросить? Просто это часть истории героя. Некто записал её от первого лица; будем считать, он сам, в очень правдивой манере, не навязывая какое-то «правильное» восприятие.

Конечно, одна из великих целей Литературы — раскрыть душу человека, чтобы найти мотивы его поступков, вытащить их наружу сверкающим писательским скальпелем, как это делал Достоевский. Но у Хэма совсем другой подход: он просто рассказывает, как было дело, а препарировать оставляет нам, если, конечно, захочется. И это тоже по-своему хорошо.

Да, друзья, по-видимому, я уже начал «закапываться» в отзыв, он ведёт меня в дальние дали, а я иду за ним, словно поляки за Сусаниным. Пора заканчивать. Очень хочется «поймать» особый метод писателя, передать ощущение от прозы Хэма «в общем», потому что она меня очень взбудоражила и впечатлила, но это, как выяснилось, нелёгкая задача.

Уйдя в тонкие вопросы, совсем забыл отметить необычайно точный стиль Хемингуэя там, где он описывает жизнь в заснеженной альпийской деревушке или страшные минуты в окопе, когда над тобой рвутся снаряды, или залитую Солнцем улицу большого города в утренний час. На первый взгляд написано очень сухо, очень лаконично, но почему-то трогает, задевает за живое, рождает образы.

Всю книгу огорчала жизненная бесцельность Фредерика Генри. Он словно плывёт по течению. Сначала пошёл воевать на итальянский фронт, хотя, вроде бы, никогда не понимал, зачем (ради свежих впечатлений?); дезертировал, потому что к этому подтолкнула некая череда случайностей (захотелось к любимой и подальше от чёртовой мясорубки?); бежал, когда преследовали; ходил в бордель, когда все ходили, а на утро «счищал с себя публичный дом зубной щёткой». Такой вот милый порядочный «англо-саксонский бэби». Неправильно мягкий, на мой взгляд. И, Боги, сколько он пьёт! В каждом эпизоде — мартини, граппа, шампанское, капри, виски, коньяк… Ужас-ужасный. А откуда у героя деньги на всё это добро, да на фешенебельные гостиницы? Ну, конечно, присылают богатые родственники!

Как бы то ни было, роман хорош и его стоит прочесть хотя бы из-за точного, блоггерского, честного стиля Хемингуэя.

P.S. Почитал, что люди пишут про книгу. Действительно, в конце героя «прорвало» на длинный и очень тяжёлый внутренний монолог. Но это скорее исключение.

P.P.S. Перечитаю лет через десять.

Обожаю 60-е, ранние 70-е в культуре англосаксонских стран. Люди такие песни пели, книжки писали — я балдею. Кеннеди в президентском кресле. Человечество рвётся в космос.

Брал «Аэропорт», заранее предвкушая, что окунусь в подходящую атмосферу. Всё оказалось таким и не таким одновременно. С одной стороны, народ катается в квадратных бьюиках, настроившись на волну рок-н-ролла, а диалоги неуловимым образом заставляют вспомнить о сериале «Bewitched», несмотря на разнящийся тон. С другой — совсем не чувствуется романтика времени. Маккартни напевает про «ещё вчера незамысловатую игру» явно в чьё-то другое ухо, а его слова уносит пургой, той самой, которая сумела досадить директору одного крупного аэропорта Мелу Бейкерсфельду.

Если и есть тут романтика, так это романтика Дела. Рассказ идёт о людях, которые действительно любят авиацию — на земле и в небе; а что вы думали: самолёт взлетел, самолёт сел — и всё? Ну уж позвольте. Не менее интересные вещи скрыты от наших глазах. Диспетчеры, сидя в тёмной комнате, разводят стальные махины так, чтобы они не столкнулись, а частота отбытий-прибытий сохранялась как можно бОльшей. Чертовски нервная работёнка! Многие не дотягивают до пенсии. Таможенники вскрывают контрафакт, а снегоочистительные команды миля за милей отвоёвывают взлётно-посадочные полосы (актуально для родного климата :)). Администрация воюет с жителями ближайшего городка, которые не могут больше выносить адский шум.

“Производственная” составляющая выше всяких похвал — очень правдоподобная, увлекающая и с кучей больших и маленьких плюшек (вы правда не хотите узнать насчёт бесплатной выпивки в туристическом классе?) ;) Если серьёзно, то не стоит думать, что раз мы открываем что-то новое, старое тут же покрывается лоском совершенства. Да, человек в космосе, но и в старой доброй аэронавтике множество проблем. Пассажиро- и грузопоток увеличичваются, меняются жизненные реалии и всё это — вызовы времени, которые требуют новых технологических и административных (это не менее важно!) решений. Возможно, не вполне правильно с моей стороны писать в настоящем времени – роман опубликован полвека назад – но, полагаю, спустя время всё стало ещё более запутанным.

С литературной точки зрения книга также хороша, хотя упомянутая сухость поначалу раздражает. Единственный рояль, которому Хейли позволил заиграть — это «магия времени», о которой успел сказать до меня другой рецензент. Тяжёлый, переломный момент в жизни всех героев совпадает с критической ситуацией в аэропорту. У каждого масса неотложных дел; отношения рушаться на фоне зарождающейся любви; чья-то карьера именно сейчас пойдёт под откос, в то время как другой поймает удачу. Кульминацией служит настоящий триллер, связанный, конечно же, с самолётами и аэропортом, о сущности которого я умолчу.

Стоит признать: клубок взаимосвязанных событий, который в убыстренном режиме разматывает Хейли, рискует показаться искуственным. «Почему всё это пришлось на несчастные пять часов», — таким справедливым вопросом может задаться читатель. Мне же, почему-то, охотно верится, что подобные события могли произойти на самом деле (и очень, очень жалко одну английскую девушку). Не оттого ли, что Хейли вообще хочется верить?

Люблю эту книгу! И пусть от пафоса вяжет рот. Мир в «набросках» — что с того?! Диалоги высокопарные, главный герой непобедим, а сюжет предсказуем: читаю отзывы, соглашаюсь, соглашаюсь, соглашаюсь в сотый раз, и понимаю, что можно было написать лучше... Да не смог бы никто, кроме Желязны. А роман — на одном пьедестале с «Князем света» — венчает творчество этого американца с корнями из Ирландии и Польши, которым я зачитывался всё детство, чертовски воодушевлялся от битв, дуэлей, но есть же у Роджера кое-что покруче, правда? Этакая холодная красота фэнтезийного мироздания, и герои, которые похожи, очень похожи на людей, но слишком холодны под стать своему миру, слишком «статичны» (кто не читал Желязны, истолкует превратно, но что поделаешь), и оттого больше напоминают БОГОВ, и читаешь книги Мэтра, как настоящий рукотворный эпос!

Взгляните же, в этой книге — весь Желязны! Джек — явно родственник Корвину — родившейся на границе Света и Тьмы, родившейся, а не ставший вором. У Джека часто случаются неприятности с другими Лордами, а он из тех, кто ничего не прощает. Один раз месть заводит Джека так далеко, что он решает украсть само мироустройство — разрушить существующий порядок вещей, в котором вечная и недвижимая черта рассвета разделяет землю Магов и страну людей, полагающихся на технологии. Одни защищают себя от жара Солнца гигантскими солнечными батареями, другие с помощью магии выковали щит, задерживающий Холод, что идёт снаружи. А на пороге света сидит наполовину обращённый в камень сфинкс по имени Утренняя Звезда. Цена свободы для него — увидеть утренний рассвет.

Сначала кажется, что Джек из числа «богов» просто по желанию писателя, как Корвин, Сэм, или Кай Крапивник, но здесь всё не так. Каждый раз, теряя жизнь, обладающий Даром просыпается в новом обличии с камнем в руке. А в этом камне — Душа. И стоит с ней соединиться, как теряешь бессмертие. Джек узнаёт об этом. Как же он поступит?

Я понимаю тех, кому не по душе книга. Но настоящие любители Желязны от романа, от его холодной красоты, бело-чёрного изящества рассказанной истории должны придти в восторг.

Бум-бум-бум. Гигантские фигуры бежали чинить сломанный механизм, но было слишком поздно. Рождался новый мир. Возможно, наш.

Все хвалят «Ночь в одиноком октябре», да и я раньше хвалил, а теперь хочу поругать, потому что есть в книге недостатки, о которых почему-то ну совсем никто не пишет. Пишут только о хорошем. А это неправильно. Прости, Мэтр. Начинаем.

Персонажи. Ну да, да, да, Джек, Граф, Добрый Доктор — достаточно дюжину страниц прочитать и станет понятно: Джек — это который Пот... и как тут не спойлерить? Станет понятно: многие герои уже где-то вам встречались. Радость узнавания такое дело — всегда приятно со старыми знакомыми встретиться, особенно если все они собрались в одном мире, в одном месте, и все на судьбы мира этого хотят серьёзным образом повлиять. Но гласит читательская мудрость, подкреплённая мегабайтами текста на отдалённых серверах: «Не всё то Толкиен, что фанфик». Вот и Желязны откровенно паразитирует на почти уже ставших фольклором образах, не привнося ровным счётом ничего своего. Наоборот, он полностью отказывается от таких важный деталей, как описания внешности и особенности речи — всё, лишь бы не ломать заранее подготовленную картинку в голове у читателя! В итоге, некоторые персонажи, которых не узнал (или они «новые»?) остались совершеннейшими картонками: сумасшедшая Джилл, Моррис и МакКаб — ну кто эти люди??

Впрочем, некоторые герои действительно «вжились» в историю. Великий Сыщик, который уже совсем близко к разгадке, очень хорошо подошёл «тоскливой» октябрьской ночи, полной тайн, убийств и непонятных личностей. Чтобы раскрыть дело, мастер перевоплощений обернётся... Никогда не угадаете кем. :)) Юмор у Роджера на высоте, как всегда. Фирменный стиль, наверное, ещё с Амбера успел сформироваться, всё подаётся примерно под таким соусом: «Мы, конечно, собрались здесь, чтобы Вселенную менять, но, послушай, друг, не знаешь, что это копы вчера в городе разбушевались? Пойдём-ка угощу тебя блюдцем молока» (это не цитата). Абсолютно «желязновскими» вышли спутники Игроков — в том числе пёс Снаф, от лица которого ведётся повествование.

Спустя семь лет, всё ещё остаётся эта книга для меня одной из самых уютных и потому притягательных, несмотря на все но. Думаю, вряд ли что-то изменится. :)

И ещё раз про школу волшебства. Протагонист, как полагается, совсем новичок и «вообще не отсюда», но кому как не ему восстанавливать справедливость? Да и сложно пройти стороной, когда сам того не желая заводишь знакомство со всякими личностями, явно впутанными в стародавнюю загадочную историю, в которой и твоя семья замешана, а фото на разворотах газет оживают, и слышно, о чём переговариваются их герои...

Ещё раз, но — по-другому. Нету величественного Хогвартса, где, конечно же!, лучше, чем во внешнем мире. Дамблдор — просто негодяй, и нет ровным счётом никакого пиетета перед всякими гриффиндорами, итонами, etc.., и никаких «сейчас шляпа скажет КТО же ты» опять-таки нет. Зато есть много истинно английской иронии и у каждого свои недостатки (ну, не в том смысле, что колдуют плохо, а просто), даже, скорее, странности. И помогает Чарли в его нелёгком труде самый обычный парень по имени Бенджамин. Выясняется, что когда есть друзья и волшебной палочки не надо! Совсем не фальшиво описаны отношения ребят, да и бабушка Мейзи — «ну ничего, Чарли, сейчас положим тебе в карман шоколадку и вмиг перестанешь грустить» — очень классная. И дядя Патон — сидит себе в комнате, полной фолиантов, тихий и интеллигентный, а в конце таки проявляет характер. Все мне очень понравились.

Книга в общем детская, но почему-то сейчас, прочитав её под властью ностальгии, я получил гораздо больше удовольствия, чем после первого раза (в десять лет). Тогда, наверное, больше на сюжет внимание обращал, а теперь, умудрённый опытом, :)) могу уже оценить бережное отношения писателя к тексту. Так что, теперь уже понравился весь роман в целом, а отдельные повороты сюжета и даже финал не впечатлили.

Помимо Роулинг напрашивается сравнение с Д. Сеттерфилд, однако, «Тринадцатая сказка», мне кажется, чересчур надуманная и сухая. Гораздо ближе «Медвежонок Паддингтон». Может, кто из вас смотрел фильм по мотивам этой замечательной сказки, там в конце были слова про то, что мы тут, в Лондоне, все очень странные и очень непохожие, но от этого Лондон только лучше (за точность не отвечаю). Вот и в «Чарли Боне» — все крайне необычные, но книга только выигрывает от такого положения дел.

Очень советую читать Вашим маленьким детям возраста семи-восьми лет. :))

Нет, «Сарантийская мозаика» — совсем не ПЛИО, что бы не писали фантлабовцы. В полуфэнтезийной империи для читателя существует только один город; лишь две силы предъявляет права на трон. Нет запутанных интриг и кровавых битв. Но, согласитесь, идя в театр на «Гамлета», вы не ждётё от трупы детальной реконструкции датского двора времён средневековья. А роман Кея ближе к спектаклю.

Мартин пишет грязно, хоть и талантливо. У Кея много витиеватых ругательств, откровенных сцен; льётся кровь полюбившихся персонажей. Но его книги адресованы мечтателям, а не циникам. На страницах живёт чудо, как огни полумира, озаряющии по ночам то там, то здесь улицы Сарантия. Хотя «сказки», такой, как у Толкиена, тоже нет. Чудо в другом. Орлы не спасут Гэндальфа у Кея. :-( Но Сэм обязательно вернётся к Фродо. :-)

Есть в книгах писателя много такого, чего трудно описать, сравнивая с другими авторами. Одна из таких вещей — лёгкая нотка грусти, ощутимая всё сильнее и сильнее по мере приближения конца книги. В «Львах Аль-Рассана» она была вызвана осознанием близкого уничтожения Цивилизации под натиском варваров. Здесь — другое. Одна великая держава пала за пять веков до описываемых событий, другой только предстоит узнать огонь и сталь. Мозаика под сводом собора, что выкладывает Кай Криспин, мозаика слов Гая Гавриэла Кея — полотна судеб. Люди приходят и уходят, унося помыслы, желания. Мгновения жизни. Об этом и пишет с такой неуловимой печалью в строках Кей. Об утрате мгновения, хрупкого, как золотая роза в покоях императрицы. Как гениальное выступление возничего на ипподроме. Мозаика на сводах великого собора. Или жизнь императора, желающего вписать своё имя в книгу истории, выйти за пределы того самого мига между рождением и смертью. Но... Тщетно? Выбирать читателю.

Конечно, в Мозаике — не только желание отодвинуть конец, сохранив память, но и жизнь, кипящая прямо сейчас. Тройки летят по ипподрому, и публика взрывается овациями. Яд в устах придворных, встречающих мозаичиника с востока. Неужели он будет значимой фигурой в этой игре высоких особ?

Впрочем, не стоит ждать слишком уж много действия от книги. Она скорее придётся по вкусу любителям почитать о сложных, запутанных отношениях между героями, попытаться «раскрыть» многогранные образы с разных сторон. Кто они — Валерий, Алексана, Стилиана Далейн? Что движет этими людьми? Жаль, что в конце, развязывая узлы сюжетных линий, Кей дал читателю «взглянуть изнутри» на многих персонажей. Не осталось загадки. :(

Отдельно хочется сказать об Аликсане, жене Валерия, бывшей танцовщицей когда-то. Властная, сильная.. нет, не то. Я просто не знаю, как её описать. Это относится и к другим персонажам в равной степени. Очень многое раскрыл Кей в своих героях не через буквальное описание характеров, а самим действием. После эпизода на острове я поверил в её реальность. Множество нюансов дали цельную, очень объёмную картину человека.

Стилиана, девушка, спасённая Криспином, Ширин — очень умные, гордые, красивые женщины. И Кей шёл на риск, избегая персонажей-антиподов, играя на одних лишь оттенках. В итоге я действительно увидел разных людей. Но всё же Аликсана — бриллиант в этой сокровищнице образов. В неё можно даже влюбиться. На эпизоде, упомянутом выше у меня защипало в глазах впервые за книгу. Всё слилось воедино: гордость, боль, желание мести, понимание, что прошлое не вернуть. Нельзя описать так просто, что чувствуешь, читая те строки...

Но, пожалуй, кое в чём Кей всё же промахнулся. Как уже говорили, раздражают эпические вставки, неуместные и чуждые. Все подряд персонажи — ораторы высочайшего класса, мастера уклончивых ответов и сложных логических рассуждений. Таков — совершенно случайно выбранный из всех остальных трибун сарантийской армии, и деревенский лекарь, оказавшийся неподалёку от истикающего кровью Царя Царей, и, видимо, добрая часть сарантийских актрисс. :-) Этот рояль играет фальшиво, конечно.

А ещё Кей слишком уж явно демонстрирует своё почитании Цивилизации, комфорта, красоты рукотворного. Часто это рождает пресыщенность, отторжение... Кажется, что герои книги могут быть такими, какие они есть, испытывать такие чувства лишь внутри высоких стен, когда рядом есть термы, где умелые рабыни смоют грязь и умастят благовониями. Что-то не так в этом: баланс между внешним и внутренним нарушается.

Ну и если вы всё ещё не бросили читать мой отзыв, подумав про себя: «Должно быть, очень скучная книжка», я напоследок хочу отчасти с этим согласиться. :-))) Кое-где и вправду написано затянуто. Что ж, это можно понять: трудно держать читателя в напряжении тысячу страниц кряду, не вооружившись головокружительными погонями (хотя одна-таки есть), эпичными баталиями, (кетчупом, пластмассой в цвет золота и алюминием).

Думаю, разменяйся Кей на вышеперечисленное, мозаика вышла бы лубочной, а светлая грусть покинула мир Джада, словно магия — Вестерос. ;-)

Я чужой в мире Кормака Маккарти.

Чужаком вошёл в него, чужаком же и вышел, перелистнув последнюю страницу. Единственный груз, который унёс с собой — то печаль. Чувство рока, что неизбежно настигнет, ведь путь определён. Каждый шаг есть лишь веха, приближающая Конец. И монета на запястье Антона Чигура не спасенье. Лишь ещё одна веха; последняя или нет — определено самим мирозданием. И нельзя никуда свернуть. Просто взять и начать сначала, проснуться однажды в штате Калифорния, без прошлого, отбросив его, забыв. Чтобы только две дороги — с одной пришёл, по другой пойдёшь. И никакой предыдущей секунды, никакого связующего звена.

Один ветеран вьетнамской войны берёт чемодан с деньгами, провонявшими марихуаной; думает, что теперь его жизнь изменится, старое — не имеет значения. Ошибается. Всё та же лодка медленно и неумолимо плывёт к неведомому берегу, несёт дальше и дальше. Осталось совсем немного...

По следу Мосса идут люди наркодиллеров, и Чигур — килер, не знающей пощады, у которого нет врагов: все они мертвы. Дело расследует Шериф округа. Он словно воплощение старого, уходящего мира, который скоро останется в прошлом.

История вне времени. Будто всё уже закончилось, а читатель роется в пыльном архиве, изучает обстоятельства дела давно минувших лет. На ветхих листах — описания событий, произошедших, кажется, века назад (хотя время действия — начало 80-х), с людьми, чей мир давно ушёл.

В романе это во всём — ощущение рушащейся реальности, на смену который приходит лишь хаос. Герои не уходят одни, с собой они забирают мир, в котором когда-то жили, были его частью. Слишком быстро, говорит Маккарти. Раньше не было такого, чтобы старики смотрели вокруг с удивлением, непониманием. Теперь им тут не место...

Это не роман, это притча. Именно от притч положено оставаться чувству вневременности происходящего. Да, к тому же, иносказательность здесь во всём.

Хотел сказать, что Техас, его пустыни и долины, и города — лишь антураж, но соврал бы в таком случае. Рассказ о многом, и об Америке не в последнюю очередь. О Юге этой страны, земле самобытной даже внутри самих Штатов. Думаю, сложно это доказать, но сердце говорит: старый писатель любит свою землю, хоть и думает иногда «отдать весь чёртов штат обратно латинесам». Рассказ полон этим чувством; неведомым образом в скупом на описания тексте место действия, люди, живущие там, обрисованы ярко и многогранно. Но мне, гостю, трудно здесь уследить нить мысли сказителя. Чужая история. Чужие проблемы. Могу лишь наблюдать на этот раз.

Такое происходит часто по ходу истории. Льётся речь, потрескивают брёвна в костре, а ты смотришь на бескрайние пустыни, и думаешь, какого чёрта тебя сюда занесло?

«Кони, кони» — другая история, рассказанная у того же костра — то другое дело. Там старик пленил моё сердце. Оно у всех в одном месте, слева в груди. Не так сложно подобраться к нему, если знаешь как.

Сегодня кое-что изменилось. Нет, я снова оказался вовлечён в рассказ и сухие, ироничные порой реплики, слетающие с губ героев складывали мозаику из образов, эмоций... Но теперь писатель обратился к разуму. И я был увлечён, не скрою. Но сердце... то не дало сбоя; билось ровно и сильно. Пощипывало в носу от архивной пыли. Печаль захлестнула ненадолго; с ней я расстался по возможности быстро и без сожаления.

Перелистнул последнюю страницу. И ушёл. Чужаком.

Не люблю такие произведения — подчёркнуто интеллектуальные, колючие для читателя и... лишённые души. Как будто сам писатель не до конца уверен, хочет ли он, чтобы мораль дошла до адресата.

Рассказ Питера С. Бигла о том, как оружие перерождается в человека. По первым страницам будет понятно не так уж и много — только то, что повествование ведётся от лица некоего предмета, несущего конец злу и спасение невинным. Ближе к середине — и это, пожалуй, самое интересное — оно, точнее, она, попытается разобраться, кто же ей руководит; чья рука заносит нож возмездия. Интересно наблюдать, как обрывчивое, туманное вИдение главным героем окружающего сменяется чёткой картинкой происходящего. Происходит осознание себя, как личности.

К сожалению, развязка смазала всё впечатление и как-то обессмыслила текст. Да, формально финал всё «закруглил» (хотя последний абзац вызвал недоумение: мотивация гг непонятна), но вместе с тем родилось ощущение, что прочитал «умную», грамотно написанную историю, действительно несущую весомую смысловую нагрузку.. которую, в общем-то, можно было и не писать.

Это коммерческая книга? Да. Дешёвая книга. Но тогда мне было всё равно.

Тогда я слушал западный рок по ночам, переписывался с одной девушкой (по ночам, опять же) и мечтал о жизни искателя приключений. Кажется, это был переходный возраст, а может просто очередной этап взросления. К счастью, тогда я над этим особо не задумывался, возможно, поэтому сей период и доставил столько удовольствия.

«Почтальон всегда звонит дважды» был прочитан за неполных три часа. Решил, что это и есть та самая идеальная книга, которую искал. Искал, правда, среди ФиФ и рыцарских романов. На пересечении первого и второго. Но в тех жанрах я всякий раз не находил чего-то... Теперь уже не так сложно себе в этом признаться.

Душевное состояние, хе-хе, просило рокового.

Да, рокового — порочного, грязного, брутального, сносящего мозг. И полного чувств.

Чтобы избежать недомолвок, буду с вами откровенен. Всегда чуть презирал людей, которые смотрели «фильмы для взрослых». Это кажется мне каким-то.. бессмысленным что ли. Чем-то неправильным. С другой стороны, всегда обходил стороной такое понятие, как Любовь (без двух «ф», а как раз так — с большой буквы).

Сейчас становится ясно, что у Кейна было кое-что такое, чего я тогда был готов воспринять в полной мере. Что-то, стоЯщее посередине. Страсть — дикая, необузданная, граничащая с похотью, но отличающаяся от неё, являющая из себя нечто бОльшее. Что ж, на эту волну мой приёмник даже настраивать не пришлось.

А ещё в то время я мечтал о Новом и в романе этим Новым для меня стала пыльная Америка 30-х, придорожная закусочная с заправкой... И неважно, что в книге лишь скупые детали — я с лёгкостью восстановил по ним целый мир, погрузился туда без оглядки на действительность.

Подозреваю, читая Кейна со свежей головой, каждый сюжетный ход можно предугадать. Но я был размягчен безумным вихрем эмоций. Концовка стала ударом.

Несмотря ни на что, ставлю «десять». Не могу поставить меньше за эмоции, которые подарил роман.

Это нечто невероятное. Нечто, что взорвало моё сознание, на миг отправило в пустоту и выдернуло оттуда, как раз в тот момент, когда страницы книги чуть не поглотили меня целиком. Этот рассказ подчиняет себе, угнетает волю. Я дочитал его десять минут назад. И только сейчас понял, что ворох образов, ощущений, всполохи сознания, буйствующие в голове — плод символов, гнездящихся на бумажном листе.

Раз так, казалось бы, они должны нести какой-то смысл? Но какой? Ощущение, будто видел сон, но вот он сменился явью, а картинки стали тенями, всё меркнущими и меркнущими... Нет, я помню кое-что. Главного героя пытают. Инквизиция. Испания. Судя по всему, описываются его ощущения. Но за ними — что-то большее; что-то зловещее, необъятное и неотвратимое, ведь нельзя взять и захлопнуть книгу. Нечто, что было со мной, что было мной, но теперь ушло. Пытаюсь вспомнить. Перед мысленным взором — тьма и больше ничего.

Я не стану врать. Рассказ не заставит меня ходить «чуть торкнутым» неделю. Более того, признаюсь, я эти-то строки пишу, усилием воли сохраняя исчезающии ощущения, отключив разум и рациональное мышление. Это всё равно что, пытаясь ухватиться за уходящий сон, погружать ещё неотошедшее сознания обратно во мглу. И мне уже сейчас достаточно трудно делать это. Думаю, пройдёт ещё минут пятнадцать, и от впечатления останется лишь жутковатый холодок. Как от ночного кошмара...

Ох... прошу простить за эту вакханалию мысли. Если быть честным, даже не перечитывал, что написал.

В одном можете быть уверены: «Колодец и маятник» подарит вам безумие на полчаса.

Удивительно. Непередаваемо.

Книги любят задавать вопросы. Самые неожиданные, порой бестактные, но неизменно метящие прямо в цель. Если берёшься за книгу — неважно какую — будь готов отвечать.

Вопрос, который задали мне «Сердца трёх» звучал приблизительно так: «Любишь ли ты сказки, так, как любил их раньше, амиго? Готов ли увлечься историей настолько, чтобы не обращать внимания на те самые «рояли», о которых любят писать занудные критики в толстых пенсне?»

Книги умеют выдавливать ответы, ещё бы, у них на руках козырной туз, ведь отвечать приходиться не кому-нибудь, а себе самому... И я сказал: «Нет».

Ужасное это чувство — ощущать себя, пусть и самую малость, тем самым человеком в пенсне. Но с этим ничего не поделаешь, увы. Приходится считаться со своей тёмной стороной, а, точнее, в угоду ей расписывать недостатки неплохого, в сущности, приключенческого романа.

Ооооо, сдерживаться всё труднее, он просит слово.

И он хочет сказать кое-что об интриге. Он недоволен. В предисловии к роману мистер Лондон самодовольно советует: «погрузиться с головой в повествование», бросая при этом вызов читателю — «пусть попробует сказать мне, что от моей книги легко оторваться». В той же заметке писатель имеет неосторожность признаться в сотрудничестве с неким киносценаристом, который определил место, время действия, и некоторые другие частности романа. Уже странно; изначальная заданность «сеттинга» вызыввет ассоциации со всем известными П.Р.О.Е.К.Т.А.М.И. (позже они, ассоциации, к несчастью, окажутся верными). Но — лиха беда начало — страницей позже выясняется, что по непонятным причинам автор был вынужден подгонять свою историю под финал «соавтора». Это так дико, что легче процитировать самого Лондона, чем толково объяснить.

«Представьте себе мое изумление, когда я, будучи на Гавайях, вдруг получаю от м-ра Годдарда по почте из Нью-Йорка сценарий четырнадцатого эпизода (я же в то время только еще трудился над литературной обработкой десятого эпизода) и вижу, что мой герой женат совсем не на той женщине! И в нашем распоряжении всего только один эпизод, когда можно избавиться от нее и связать моего героя узами законного брака с единственной женщиной, на которой он может и должен жениться. Как это сделано — прошу посмотреть в последней главе или пятнадцатом эпизоде. Можете не сомневаться, что м-р Годдард надоумил меня, как это сделать.»

Думаю, достаточно сказать, что все дурные ожидания, возникающие при чтении предисловия, оправдываются. Сюжетец хоть и не скучный, но до чёртиков рваный, лишённый логики, местами ужасно банальный. Как мишуру отбрасывает писатель «ненужные» сюжетные линии. Дважды повествоание подходит к логическому концу, и оба раза Лондон его воскрешает. Как же! Далеко ж ведь ещё до заветных «111 тысяч слов». Практически ни одна веха сюжета по совести не подготовлена. Действия героев искусственны, надуманны, нужны разве что автору — для дальнейшего продвижения действия.

Впрочем, динамика на высоте. Лондон бойко рисует всё новые и новые картинки происходящего. Ни дать, ни взять, двадцать четыре сцены в секунду.

Всё это напоминает паровоз, у которого уже практически кончилось топливо, а он всё несётся и несётся, наращивая обороты, под откос. Действительно, зачем нужен уголь, если естественная сила земного притяжения и без него совершает необходимую работу?

Отсутствующее топливо здесь — логика. Лондон просто пишет эпизоды, и ставит их другом за другом. К чёрту мотивы! В пекло продуманность сюжетных твистов!

Убийства ключевых персонажей выглядят как-то так:

Застреленная дамочка — та самая, которую нужно было «убрать» в «пятнадцатом эпизоде». Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Подозреваю, что человек в пенсне выговорился. И хочу сказать, что много где он перегнул палку. Читать интересно, сценки — такие разные, такие полные ярких тонов — словно сами прыгают на вас со страниц книги, завлекают вовнутрь.

И всё же, что-то не так. Будто не того Лондона читаешь, который рисовал мужественные, прямые характеры золотоискателей, писал о настоящей, не комической, без фарса, «Любви к жизни». Выцвели чувства. Джунгли центральной Америки смотрятся блеклыми на фоне белых пустынь Аляски.

Вскоре после написания романа Лондон умер (вы уверены?..) Вспомните судьбу Мартина Идена, проведите параллели... Думаю, заканчивать мысль не стоит.

Тот случай, когда фильм добавил цельности книге. Очистил от ненужной шелухи, расставил акценты.

Нет, роман хорош, но, Боже, сколько в нём лишнего, сколько «ненужных» персонажей, диалогов, целых сюжетных линий! Пытаешься ухватиться за нечто настоящее, такое, что можно вынести за пределы книжных страниц. Иногда даже будто бы получается. Кажется, вот уже вдохнул полной грудью пряный сицилийский воздух, увидел собственными глазами внушающую ужас улыбку старого дона... И тут магия куда-то исчезает. Автор то и дело «опускается» до уровня жизнеописания малиновых пиджаков, из-за чего книга в один миг мельчает. Не хочется больше верить в благородные чувства циничных мафиози, их преданность семейному делу. Теряется монументальность и уже трудно назвать книгу столпом гангстерского жанра.

Ещё труднее поверить в заверения автора о высшей степени справедливости в кругу коза ностры. Первая ассоциация — с отечественного разлива братвой, живущей «по понятиям». Ассоциация, сами понимаете, не самая положительная. Лучше уж какое-никакое законодательство РФ. Допускаю, что, скажем, европейскому читателю таких мыслей в голову попросту не придёт, ведь их 90-е миновали многими и многими поколениями ранее. Тем не менее, лично мне воспринять посыл Пьюзо не удалось а все эти «свои законы» вызвали лишь раздражение.

К слову, фильм подобных эмоций не рождал. Возможно, потому, что у Копполы куда лучше получилось в течение всей истории выдержать нужную тональность. Тональность сказки, легенды, эпоса. Великий режиссёр представил банальные разборки настоящей эпической битвой; ему удалось на девять часов эфирного времени завернуть мироздание таким образом, что тщедушный в сущности гангстерский мирок оказался центром Вселенной. Вот, смотрите! Настоящие люди, настоящие поступки. Великие трагедии, свершения... Отжали у другой группировки игорный бизнес в Бронксе. Свершение, ага.

Пьюзо тоже пытался романтизировать сицилийскую мафию. Получилось как-то кособоко. Допускаю, что автор пробовал написать пафосно-сказочную, в общем-то, историю, тяготеющую при этом к реализму (невымышленный сюжет, реальные прототипы героев) и не смог органично совместить два этих начала в своём детище.

Впрочем, книга обладает рядом неоспоримых достоинств. Разумеется, она качественна. Не уступает любому другому роману такого сорта харизматичностью персонажей и закрученностью сюжета. К тому же, имеет на руках «бонусный» козырь — образ дона Вито Карлеоне. Вот где фильм не смог дотянуться до книги. Крайне убедительно показано, как дон завоёвывает расположение людей, все диалоги Вито и партнёров, либо просящих в психологическом плане проработаны до мелочей, их трудно счесть ненатуральными, искусственными. Впервые я осознал, что такое omerta, круговая порука, сущность, часто связывающая сильнее уз родства или дружбы.

Заряди свой кольт, читатель, поседлай коня. Следуй забытыми просеками индейцев, что ведут на юг — в края, где ещё не разучились ценить свободу.

Проводник будет скуп на слова, он не из дешёвой породы смазливых гидов с готовым набором фраз и стопкой буклетов под мышкой. Он — настоящий рассказчик, уважающий себя, чуть надменный, но только самую малость. Живое воплощение суровых каменистых равнин Техаса. История ему под стать.

Придётся пострелять, ускакать от погони — не киношно-бутафорной, настоящей, когда отряд всадников может преследовать беглеца десятки и сотни миль. Не раз и не два встанут перед глазами кадры вестернов Леоне. Но не стоит торопиться ставить знак равенства между блокбастерами 70-х и вашим приключением. То — дорогое шоу, позволяющее восхититься храбрым человеком в пончо. Только лишь. Старый ковбой-проводник знает кой-какие тропки, укрывшиеся от акул Голивуда. Будьте покойны, он вам их покажет. Кто знает, возможно, если вы окажетесь стоящим слушателем, то на одном из ночных привалов потеплевший сказитель одолжит вам даже всамделяшнее пончо, доставшееся ему ещё от прадеда.

Добрый совет: старайтесь не показывать виду, что осознали, на какую эпоху пришлось развернувшееся действо. Это может огорчить старика. Он решит, что вы из тех бездумных любителей поп-корна, охочих до романов в мягкой обложке. Таким подавай смачные потасовки в покосившихся салунах да пьяные похождение молодцев со сверкающими зубами. В таком случае старина Кормак вполне может развернуть своего гнедого и ускакать восвояси, оставив вас в одиночестве.

Но если слова попадут в цель, а вы — тот самый слушатель, то освободиться от пут рассказчика не удастся до самой развязки.

Как и я, вы вскоре поймёте, что ковбой в конце 40-х прошлого века — это тот же ковбой времён войны Севера и Юга. Я говорю «ковбой», подразумеваю — человек, любящий, понимающий свободу, живущий по своим правилам. Человек, готовый отдать жизнь за друга, и за свою лошадь, и за лошадь друга, если он так же ей дорожит.

Уже полюбившийся вам проводник не остановиться на Техасе, его «программа» гораздо разнообразнее. Переправившись через реку, мы окажемся в кипучей, страстной, как союз мустанга и арабской кобылы, Мексике. Стране иных нравов, иного толкования жизни. Там молодой техасец — один из наших спутников — полюбит, там он пройдёт через горнила суровых испытаний. Мы же будем наслаждаться горячими хемингуэевскими описаниями, галереей образов, позволяющей поставить роман в один ряд с «Фиестой».

При внешней сдержанности, даже аскетичности, история, поведанная стариком, обжигает. Чудесное снадобье, чуть терпкое, поражает разнообразием вкусовых оттенков. Оно словно хорошее сухое вино.

«Ирвин Шоу умел облекать высокую литературную суть в обманчиво простую форму занимательной беллетристики», — прочёл я когда-то в аннотации к одной из книг писателя. И долго не мог взять в толк, что же имел ввиду критик.

Открытием и своеобразным предостережением стал роман «Вершина холма», покорила «Люси Краун», вызвал бурю эмоций погружающий в мир артистической богемы «Вечер в Византии»… Но «высокой литературной сути» в этих романах я так и не увидел. Автор брал мастерством. Пленял богатством палитры чувств. Изысканной вычурностью. «Богач, бедняк» же — очевидно, нечто большее. Думаю, в аннотации подразумевалось именно это произведение.

Перед нами – масштабная панорама судеб. Три человека, три пути. Потомки немецкого эмигранта, юность которых пришлась на послевоенные годы, молодость на 50-е и 60-е в центре повествования от начала и до конца. Поначалу они кажутся если и не картонными, то весьма стандартными персонажами. Совестливый Делец, Драчун-гангстер, молодая Девушка на перепутье. Конечно же, такое представление будет достаточно быстро сломлено. Герои растут, кого-то лепит заново жизнь, кто-то меняется сам. Судьба тасует колоду и сдаёт карты. Кто сумеет распорядиться случайностями, использовать во благо себе прихоти судьбы? Выиграть? Постойте, господа... А что это вообще такое в данном случае — выигрыш? Возможно, богатство, слава, когда «тебя приветствуют те, чьи каделаки подкатили к вершине чуть раньше»? Так полагал Делец в самом начале своего пути. Но деньги быстро стали ему безразличны. Девушка тоже искала счастья — в кипучем Нью-Йорке — нашла его даже на какое-то время, но зыбкое ощущение оказалось недолговечным.

«Богач, бедняк» называется книга, но вкладывал ли автор в название «меркантильный» смысл? Я полагаю, богач тут тот, кто сумел заключить выгодную сделку с судьбой, обрести душевный покой. Все герои алчно ищут его. Кроме одного, того, кому в итоге и повезёт. Это закономерно. В одном из предыдущих отзывов писали: «роман о том, как важно прожить свою жизнь именно так, как ты сам считаешь нужным». Стереотипы «правильного» построения жизни и есть проклятие Джордахов. Они полагают, что следуя определённым правилам, нормам, смогут достигнуть желаемого, но это лишь путь в никуда.

Впрочем, проблемами смысла жизни, терзаний поиска, проблематика, заложенная автором в книгу, не исчерпывается. Хотя, лично меня именно эти размышления, внутренние монологи задели, дали пищу для раздумий.

Выше я причислил роман к Литературе, обделив этой регалией другие, не менее замечательные произведения автора. Хочу объясниться. «Богач, бедняк», как я уже писал, заставил меня поразмышлять. А всё ли я делаю правильно? Куда приведут меня нынешние ориентиры? Было тревожно узнавать в молодом Рудольфе себя. Для сравнения: стареющий рефлексирующий сценарист Крейг из «Вечера в Византии» тоже вызывал у меня симпатии, сострадание. Событийная насыщенность романа, градус накала, объективно дают фору местами даже скучноватой семейной саге. Однако, вжиться в Крейга никак не удавалось. Он именно что герой книги в жанре беллетристики. Можно сказать, «сделан» для самокопаний на публику.

Однако же, не буду отвлекаться от основного объекта рецензии. Итак, самое «вкусное», то, из-за чего я бы стал рекомендовать вам данный роман — это антураж. Время и место действия (Америка) накладывают заметный отпечаток на дух повествования. Шум делового Нью-Йорка, сухое потрескивание плёнок с отснятыми в Голливуде серо-белыми фильмами; спокойствие Европы против предпринимательского духа Америки, тень холодной войны, маккартизм… — перелистывая первую страницу читатель попадает в мир, который уже стал историей, но всё ещё недостаточно отдалённой: эхо того времени вовсю гуляет по современности. Ирвин Шоу, живший тогда, «впитавший» в себя эпоху, мастерски погружает в неё читателя.

Особенно интересным станет роман для уже знакомых с творчеством Шоу, фактами его биографии. Писатель не стал вводить «своего» персонажа, тем увлекательнее с помощью героев, по изменяющемуся стилю письма, угадывать его восторженное отношение к Европе, морю, горечь воспоминаний о прочувствованном на собственной шкуре маккартизме. Интереснее всего «расшифровывать» отношение автора к Америке. Что она для него – «хранимая богом страна» как для Рудольфа? Или он выразил своё отношение к Штатам устами Тома?

P.S. Вообще, по прочтении роман оставляет немного гнетущее впечатление. Чувство безысходности. С деньгами плохо, без – тоже. Америка страна великих возможностей, но кому они в конечном счёте нужны?

И всё равно, читайте. Оно того стоит.

Зеркало ХIX века — роман «Красное и чёрное». Роман одновременно и скучающий, и мчащийся куда-то неуловимо, страстный, но, в то же время, расчётливо-осторожный... Надменный художник правдиво живописал свою эпоху.

Уж канули в небытие времена мрачно-героического средневековья. Скрылось за поворотом дороги истории десятилетие славы Наполеона. Формально Франция снова стала монархией, но уже не такой, как в воображении романтиков. На смену рыцарским турнирам пришли великосветские салоны. Единственное, пожалуй, что досталось началу девятнадцатого века в наследство от былого — гипертрофированное чувство собственного достоинства древней аристократии. Париж чванлив, провинция глупа. Всюду — не то что упадок, скорее, обмельчание нравов.

Подобный «сухой», блеклый фон всегда отлично оттеняет истинно высокие чувства, неподдельные страсти. На этом-то и играет Стендаль.

Перед нами — трагическое жизнеописание Жюльена Сореля, сына простого плотника, с самого рождения наделённого в равной мере умом и честолюбием. Отправная точка истории — глубокая французская провинция, в которой великолепие природы напрочь губится фарисейством местных жителей. Стендаль рисует классические альпийские пейзажи (описаний в романе много — и они действительно хороши), в том числе — неотъемлемую их часть, живописные деревушки, зависающие над зелёными холмами, голубыми речушками, и населённые, если можно так сказать, бюргерами — горожанами по-русски. Жюльен, не чувствующий никакого душевного родства с окружающим его приземлённым миром, очарованный карьерой Наполеона, мечтает вырваться из оков провинции, он решителен, уверен в себе, для него стоит лишь один вопрос — что быстрее приведёт к желанной цели, красное (форма военного) или чёрное (одеяние священника)?

Пожалуй, о главном герое стоит сказать отдельно. Жюльен на момент начала действа ещё до крайности юн и неопытен. Его мечты носят скорее сентиментальный характер; они не имеют ничего общего с продуманным планом действий.

Жюльен крайне живо, остро чувствует, его легко поранить, что говорит об открытой, незачерствевшей душе. Однако, презрение к горожанам, в том числе — к родному отцу и братьям, желание увидеть свет, и чтобы свет увидел его усилили честолюбивую черту в характере Жюльена. На его пути встретилось пока что лишь два человека, оказавших на юношу какое-либо влияние. Отставной лекарь взбудоражил голову молодого человека рассказами о наполеоновских компаниях. Местный кюре обучил его латинскому, а заодно как бы «ввёл» в церковный мир. Отсюда — помыслы о чёрном.

Подозреваю, что попадись на пути юноши настоящий Наставник, скажем, учёный, и он вполне мог бы преуспеть на поприще просвещения. Тогда всё сложилось бы иначе...

Однако, к несчастью Жюльена, судьба преподнесёт ему подарок с горьким привкусом — возможность исполнить свои честолюбивые чаяние, стать господином де Сорелем. И тут-то Жюльену и выйдет боком его пламенная натура. Он допустит стратегическую ошибку — полюбит. Дважды.

Далее насчёт сюжета я распространяться не буду, ибо это являлось бы неуважением по отношению к читателю рецензии.

Скажу лишь, что Сорелю предстоит пройти через горе, и счастье, и провал, и успех. Как мог бы догадаться внимательный читатель уже в начале романа, Жюльен, приблизившись к достижению цели, её саму уже ни во что не будет ставить — такова особенность сильных, но впечатлительных, возможно даже ветреных натур, подобных натуре главного героя.

Глазами Жюльена мы увидим блестящий Париж, окажемся посвящёнными в заговор — для того только, чтобы потом разочароваться, соответственно, в мишурном блеске и подковёрных интригах.

Вообще, вся книга похожа на долгую ухабистую дорогу — туда и обратно. В итоге путник возвращается в ту же точку, откуда начинал двигаться, но возвращается он уже не тем человеком, каким был. Так и Жюльен. В начале книги он — отрешённый мечтатель. В конце герой снова становится им же, только помыслы его уже совсем другие, можно сказать, что он обрёл мудрость. Хотя, вряд ли человек может быть мудрым в двадцать три года.

А роман по прочтении всё же оставляет именно что впечатление зеркала. Зеркала девятнадцатого века. Кажется, будто Жюльен, его мечты, его отношения с г-жой де Реналь, Матильдой — лишь камешек, брошенный в прозрачную гладь озера. Всплеск, круги на воде... И уже через минуту — будто ничего и не было. Всё та же невозмутимая, недвижимая гладь, словно слепок оставшегося уже где-то там, за поворотом дороги истории, никчёмного XIX века.

Блин-тарарам, господа, похоже, я становлюсь поклонником Батчера! И вижу ведь, какими грязными приёмчиками пользуется этот парень, чтобы удержать моё внимание, понимаю головой, что «попался» на крючок матёрого сериальщика — и ничего не могу сделать. Какое же это наслаждение — раз за разом проглатывать наживку, главу за главой в ночи поглощать очередную серию. ЧОРТ. Вылечите меня, пожалуйста, не могу больше!! Гарри знаю уже как себя самого, со всеми вытекающими. С лёгкостью нарисую вам планировку его квартиры, расскажу обо всех многочисленных приключениях, перечислю лучших друзей... С одной стороны, чего такого? С другой — друзья, это ж ведь страшно. Когда хочется отвлечься, первая, почти инстинктивная мысль, что приходит в голову — сходить в гости к Дрездену.

И, знаете, доктор, больше всего меня беспокоит то, что в последних книгах серии инструменты Батчера усложняются, становятся всё более и более изощрёнными. Раньше я открывал ридер, дабы почитать о Гарри-чародее — таком харизматичном, полном самоиронии, высоком парне, крутом маге, в котором Клинт Иствуд сошёлся с Корвином и Марти Макфлаем одновременно. То есть, на первом месте стояло, несомненно, ЗРЕЛИЩЕ. Теперь же я невольно ловлю себя на мысли, что, наверно, на передний план лично для меня вышел... Гарри-учитель. Гарри-друг. Гарри-брат.

Однако, это не означает, что Батчер стал «играть по правилам». Он просто сумел сделать так, чтобы за текстом не столь явно чувствовался лазерный сверхточный прицел на подсознание.

В первых книгах серии история охотно завлекала нас в свои обманчиво кровавые (на деле — мягкие и уютные) объятия, обещая каждому дать примерить на себя роль Гарри. Нас завлекали эффектными победами «из последних сил», битвами, в которых усилие прямо ведёт к результату (что лишь мечта в реальной жизни). Нам скармливали желанную сказку под соусом «тяжёлых будней чародея».

Теперь повар стал профессиональнее (надо отметить, дилетантом он и раньше никогда не был). И теперь роль Гарри даёт нам нечто большее. Даёт нам почувствовать себя нужным, любимым, ощутить, что ты в силах чего-то изменить в этом мире, стать не просто крутым мужиком, но учителем, защитником.

Батчер стреляет без промаха. И я, понимая это, всё же читаю книгу за книгой из сериала о частном маге-детективе Гарри Блэкстоуне Копперфилде Дрездене.

Доктор, скажите, мне ещё можно помочь?

Впрочем, я и не могу сказать точно, хочу ли лечиться.

P.S. Прошу прощения за то, что в отзыве мало — да что там — вообще нет конкретики. В цикле, на мой взгляд, случился очередной поворотный момент, и я счёл нужным сместить акцент рецензии как раз-таки на это изменение в подходе автора.

Писатель, берущий за основу книги какое-либо учение, не важно, философское или религиозное, всегда идёт на определённый риск. Ведь представители других конфессий будут изначально подходить к чтению с изрядной долей скепсиса, а единоверцы обязательно найдут несоответствия с догмой и поставят их в вину автору. Но Генрик Сенкевич, не побоявшись критики, написал роман, в котором христианские убеждения и принципы поставлены во главу угла. Писатель в художественной форме изложил одну из самых трагичных страниц истории этой религии — последние годы правления древнеримского императора Нерона. Так как описываемые события также имели огромное влияние на последующее развитие Рима, исторический фон интересен вдвойне.

Основной художественный метод, постоянно используемый в романе — переплетение в ткани повествования общего и частностей. Сенкевич повествует нам о глобальных событиях, запечатлённых в трудах историков, и в то же время рассказывает о судьбах различных людей, попавших в круговерть этой страшной эпохи. На первом плане — пламенная любовь двух абсолютно разных, не похожих друг на друга людей. Марк Виниций — военный трибун, богатый, жестокий патриций, привыкший, что ему во всём повинуются. Лигия — кроткая, благодетельная христианка, волею судьбы оказавшаяся приёмной дочерью римского генерала, чья жена и воспитала девушку во Христе.

В течение всего романа Виниций будет меняться. Пытаясь понять Лигию, раз за разом отказывающуюся от его денег и покровительства, он терпит муки несчастной любви, которые, как оказалось, не утопить в вине и разврате. Марк начинает постигать учение о единственном Боге и при жизни вступает на путь, из ада ведущий в чистилище, а из чистилища — в рай. Одновременно с Виницием обращение в христианство происходит с тысячами других язычников.

Стоит отметить, что если бы Сенкевич описал те же метаморфозы героя в других исторических реалиях, это выглядело бы не так правдоподобно. Однако, верхушка, правящая Римом, показана настолько прогнившей и порочной, что у читателя не остаётся сомнений: именно в такие времена учения подобные христианству могут приобретать самых неожиданных сторонников. И дело тут не во всемогуществе Бога. Действительность, в которой разврат и грязь пронизывают общество сверху донизу и достигают апогея; в которой жизнь любого человека, от раба до придворного фаворита, может оборваться от одного неугодно слова, с неизбежностью порождает свою зеркальную противоположность. Речь идет о людях, готовых стать почитателями лишь чего-то без оговорок светлого и чистого, столь совершенного и безупречного, что граничит с безумством жизнеотрицания во имя новых идеалов. Это очень хорошо показано в романе. Чем страшнее становится действительность, тем больше людей ищет спасения в учении, постулаты которого являют полную противоположность «законам” катящейся в пропасть реальности. Именно поэтому принципы «общечеловеческой коммуны» и всепрощения, которые в иных исторических условиях не нашли бы у людей понимания, в данном историческом контексте, описанном в романе, кажутся вполне естественными и убедительными. В такое время, когда цинизм и жестокость доведены до абсурда, «меньшее» зло не может ничего противопоставить злу «большему» — эта борьба обречена на поражение. Сражаться можно лишь верой — верой в то, что есть нечто более значимое и глубинное, превосходящее всевластие безумного тирана, беспощадность законов, смертность бренного тела.

Примечательно, что автор, всё же, не делит героев на два лагеря, не противопоставляет однозначно христиан окружению Нерона. В произведении имеет место еще одна точка зрения. Петроний — дядя Виниция — на мой взгляд, удачнейший образ данного романа. Он хоть и является фаворитом Нерона, всё же, в отличие от приближенных императора умён и утончён. Патриций не принимает учения христиан, но ведет свою игру в противовес Нерону, пытается спасти приговоренных к смерти христиан, чтобы вызволить любимую Виниция. Попав в немилость к императору и осознавая свою обреченность, он сам принимает решение уйти из жизни. Делает это спокойно и осознанно. Лично мне этот человек внушает больше уважения, чем несчастные, идущие на смерть с мыслью о Боге. Ведь, многие из них уверовали в Христа из-за страхов — в том числе, страха перед смертью. Вечное блаженство загробной жизни для слабых духом — это то, что может придать смысл их мученическому настоящему. А Петроний, понимая, что его натура никогда не сможет искренне принять христианство, находит в себе силы смотреть опасности, даже смерти, в лицо, не облегчая эту ношу надеждой на райское существование после кончины. Устами героя автор утверждает философскую концепцию жизни: ее самоценность здесь и сейчас; способность человека созерцать и ценить красоту, пока глаза способны видеть.

В числе объективных достоинств романа — яркий, неоднозначный образ Нерона. В историческом персонаже соединены чудовищные человеческие пороки, но именно человеческие, ибо автор «Камо грядеши», исследуя потаенные уголки его темной души, пытается разобраться в этом сложном и неоднозначном образе.

Генрик Сенкевич посвятил свой роман в первую очередь христианству и последователям этой религии, вместе с тем, огромный пласт римской истории и культуры, как базиса зарождающихся процессов, описан им со знанием дела, бережно и тщательно. Перед нами именно добротный исторический роман, который безусловно удовлетворит интерес и эстетические ожидания любителей данного жанра.

Однако, те, кто ждут от исторической прозы элементов жанра «плаща и шпаги», будут огорчены: здесь основное внимание уделяется проработке декораций и характеров, языку, но не действию. Повествование более чем неторопливо. Впрочем, произведение всё равно хорошо, даже и без активной сюжетной динамики.

Резюмируя: «Камо Грядеши» — интересный, качественный исторический роман, выраженной «прохристианской» направленности (этот факт нельзя отнести к достоинствам либо недостатком, но его обязательно учитывать начищающему читать «Quo vadis»). Если вы хотите погрузиться в эпоху правления Нерона, сопереживать яркой, трогательной любви главных героев, вникать в достоверно прописанные психологические портреты персонажей — вам сюда. Нужна «динамика», не очень-то любите исторические романы как таковые? Советую проходить мимо.

Уже после «Первого закона» — дебютной трилогии, принёсшей доселе не замеченному в литературных кругах сыну туманного Альбиона небывалую известность — фамилия Аберкромби стала настоящим брендом. Сторонники модного нынче направления тёмного фэнтези признали автора будущим жанра; человеком, способным вывести Dark fantasy на качественно новый уровень. Да и противники письма «всеми оттенками серого» теперь частенько избирают в качестве поля боя для очередного холливара творчество молодого британца.

Лично я по прочтении трилогии ещё не определился со своим отношением к Джо. С одной стороны, писатель несомненно талантлив, уверенно владеет пером, короче, пишет качественную развлекательную литературу, да ещё и ставит перед собой цель потоптаться на штампах классической фэнтези, что весьма любопытно. Однако есть и обратная сторона медали. В погоне за оригинальностью англичанин, подчас, стремясь сделать текст реалистичным, рассказывает историю столь тёмную, что вместо того, чтобы проникнуться и поверить в «настоящесть» происходящего на книжных страницах хочется повторить вслед за Станиславским — «Не верю!». Так можно ли причислять Джо к мастерам жанра?

За ответом я обратился к четвёртому, одиночному, роману автора под названием  «Лучше подавать холодным». События книги происходят в мире «Первого закона», но в другое время, в Стирии — земле, до этого упоминаемой лишь вскользь. Архипелаг погряз в войнах. Множество мелких феодалов стремятся возвысится над остальными. Но лишь у одного получается это сделать. Герцог Великого Талина Орсо захватывает княжество за княжеством, тем самым приближая день объединения Стирии. Во многом этому способствует поддержка загадочного банкирского дома «Валинта и Балка» и Союза (да-да, в ЛПХ предусмотрены отдельные плюшки для читавших «Первый закон»), отчасти — стратегический гений Монцкарро Меркатто, фактически выигрывающей для Орсо все основные битвы.

Когда все сильнейшие враги были повержены, Герцог решил «убрать» Монцу, ставшую чересчур популярной в народе, а заодно и её брата. В результате импровизированной казни брат — Бенна — умирает, а одна из опаснейших женщин Земного Круга благодаря прихоти судьбы остаётся жить. Жить, чтобы отомстить тем, кто участвовал в убийстве Бенны. Семь частей, семь имён в списке, тысячи смертей. Меркатто подобно чуме пройдёт по Стирии, оставляя за собой шлейф из «случайных» жертв её страшной цели.

Большинство действующих лиц появляются впервые, те же, кто перекочевал из трилогии, со второстепенных ролей вышли на первый план. Аберкромби не скупится на яркие, запоминающиеся образы: ни одного из его персонажей нельзя назвать скалькированным с других героев, созданных самим автором или же кем-нибудь другим.

Единственный серьёзный минус в прорисовке характеров — излишняя киношность. Внутренний мир Джо часто отодвигает на второй план. Сегодня первое, весьма горячее, кстати, блюдо — харизматичность персонажей. Как результат, вместо живых героев, получается что-то типа 3d-картинки — вроде как и выпукло, но не по-настоящему. Так или иначе, у большинства действующих лиц (исключениями являются разве что Монца, и Коска) отдельные черты характера гипертрофированны, как в комиксах. Не хватает глубины. Так что, сей 3d-блокбастер, конечно, впечатляет, но не покидает ощущение, что двухмерная картина стала трёхмерной лишь благодаря техническим характеристикам камеры; читай — «механическому» мастерству писателя.

Ещё один минус — излишняя пафосность произведения. Очевидно, Аберкромби хотел ввести элементы притчи в книгу. Однако, формат, выбранный автором, не предполагает компромисса между экшеном и философией. Как результат, рефлексии героев и потоки сознания, то и дело в урезанном виде проскальзывающие в романе, смотрятся крикливыми и не уместными заплатками на мрачной ткани повествования.

К счастью, автору удаётся отвлечь внимания читателя от недостатков книги головокружительной яркостью описываемых сцен. Эпизоды действительно запоминаются — на уровне ощущений, эмоций. Что ещё раз наводит на мысль: Джо пишет самую настоящую «киношную» фэнтези. Пусть у него и не получилось отделаться от недостатков книг подобного рода, возможностями, предоставляемыми данным «жанром» Аберкромби пользуется сполна.

И, соответственно, черпает вдохновения автор из мира кино. Одним из его кумиров, несомненно, является Тарантино (здесь ЭКСМО не врёт). К сожалению, не самое лучшее взял писатель от этого режиссёра. Совершенно неуместным смотрится в «Лучше подавать холодным» избыток насилия. От того, что в романе столько крови, оторванных конечностей и загноившихся ран, книга не стала реалистичной. Она осталась сказкой с кучей роялей в кустах и героями, которых нельзя назвать правдоподобными. Вот только читать отдельные эпизоды стало чуточку противно. То, что у Мартина с Сапковским смотрится органично, здесь неприятно. Аберкромби совершенно не чувствует грани.

Хотя, без определённого количества насилия этот роман немыслим. Ведь сюжет книги строится вокруг одного из самых кровавых проявлений человека — жажды мести. И утоления этой жажды.

Вы недооцениваете Аберкромби, если думаете, что история будет сведена к поочерёдному устранению всех предавших Монцкарро. Ближе к середине локальные события приобретут эпический размах. Предательство, открывшее книгу, будет далеко не последним в романе: над сюжетом писатель поработал на славу. Автор ставит себе целью доказать, что «никто не получает то, что заслужил». Обескураживающий поначалу цинизм удачно дополняется мрачным юмором.

Однако, первостепенная задача для автора — показать, как меняется мировоззрение различных персонажей в течение романа. Система ПОВов, пусть она мне не особо нравится в исполнении Джо (если проводить аналогии с кино, Джо-оператор чересчур «мельтешит»), позволяет следить за многими действующими лицами со стороны и в то же время вникать в причины, побуждающие героя совершить тот или иной поступок благодаря «голосу за кадром». Так особо ярко видны изменения в характерах.

Месть всегда меняет тех, кто с ней так или иначе соприкасается. Кому-то она «дарует» преждевременную смерть. Кому-то — неважно, на полпути этот человек или уже свершил задуманное — осознание того, что отмщённые не восстанут из могил, а сведение счетов ведёт в никуда. И у таких получается найти новую цель бытия, продолжить жить. Третьи, «кончив дело», озлобляются; они не могут существовать без той цели, что преследовали до этого. Что ждёт их — показывает время.

Почему-то второй сценарий из вышеописанных смотрится для персонажей писателя куда логичнее третьего. Может, Джо оптимист? Вполне возможно, что это действительно так, и когда-нибудь писатель напишет роман не по канонам dark fantasy. Это, кстати, было бы очень здорово и ещё выше подняло бы британца в моих глазах. Ведь каждый новатор должен доказать, что умеет творить в традиционном ключе.

Однако, пока что автор на это то ли ещё не решился, то ли просто не счёл нужным менять что-либо в своём подходе. И, как результат, перед нами — мрачная, циничная книга, отнюдь не способствующая позитивному мировосприятию окружающей действительности. Но, несмотря на это, читать Аберкромби увлекательно. Главный козырь произведения — не тривиальный, лихо закрученный сюжет — подчас «бьёт» недостатки этой брутальной revenge story.

Как итог: роман хорош, но его никак нельзя назвать идеальным. Если Вам «Первый закон» не понравился, то за эту книгу навряд ли стоит браться. В случае, если трилогия пришлась по душе, то почитать произведение стоит, однако, не факт, что «Лучше подавать холодным» приведёт в восторг. Джо может писать лучше, я уверен.

Молод ещё XVII век. Не так давно казалось неоспоримым право Испании называться могущественнейшей из империей. Да и теперь поражает взгляд гостя великолепие двора, пышность одеяний благородных дам, изящество произведений искусства, сотворённых предками ныне живущих — одним словом, та роскошь, что уже успела стать обыденной, и вялая беззаботность, в которой пребывают сильные мира сего, являющиеся верными приметами плачевного состояния страны, уже пережившей пик своего расцвета, прогнившей насквозь, но ещё достаточно могучей, чтобы сохранять видимость былого величия. Такие вот доживающие последние дни своего золотого века королевства являются излюбленными декорациями многих творцов романа «плаща и шпаги». Вот и современный испанский писатель Артуро Перес-Реверте поместил своего героя — бесстрашного Диего Алатристе — именно в Испанию этого времени. Однако, стоит заметить, что в данном случае не совем правильно было употреблять слово «декорация». Ибо часто автор во главу угла ставит не сюжет, а именно описания этих «декораций» — описания, в которых столько боли и гордости одновременно, что не трудно понять — Перес-Реверте по-настоящему любит свою родину, а потому и может с такой беспощадностью выписывать ту бездну, в которую стремительно катилась империя.

Так что, наверное, более всего мне в романе понравился именно образ Испании. Писатель так описывает исторический фон происходящего, будто бы сам он является современником тех событий. Во многом это ощущение объясняется тем блестящим языком, коим написана книга (переводчика тоже стоит поблагодарить, ведь, как известно, запортить можно всё что угодно). Знающие люди говорят, что это стилизация под средневековую испанская прозу. Не знаю, правы ли они, но одно ясно — сейчас так не пишут. По крайней мере, я подобный пир для настоящих эстетов наблюдаю очень редко. Можно, конечно, нашего Акунина вспомнить, но у него, как мне показалось, язык — самоцель, само же воспроизведение эпохи весьма поверхностно. Тем же грешит и Диана Сеттерфилд с её «Тринадцатой сказкой» — исполнение хорошее, стилизовать текст удалось, да вот только схем многовато. А у Артуро всё искренно, у него «Испания болит». Ему веришь. Так что автор на мой взгляд уникален.

Ещё в качестве инструмента сближения читателя с эпохой стоит упомянуть поэзию, которая столь органично смотрится в тексте. Стихи в «Капитане Алатристе» отнюдь не для красоты и изящества; они повествуют о том, что не в силах лаконично передать перо прозаика.

Пока что я лишь хвалил произведение. Но вот, пришло время сказать о книге, собственно, как о романе «плаща и шпаги», и теперь я, без какого-либо от того удовольствия, вынужден развеять Ваши вполне возможно успевшие появиться иллюзии о том, что дон Артуро написал шедевр. Нет, к сожалению.

Первое нарекание, возникшее, полагаю, не только у меня — это характеры второстепенных героев. Здесь как раз мало души и довольно механики. Конечно, Перес-Реверте достаточно хороший рассказчик, чтобы акцентировать внимание читателя на действительно ярких личностях — капитане Алатристе, Франсиско де Кеведе, англичанах — и уводить его, внимание читателя то есть, от поверхностно прорисованных персонажей, чьё предназначение состоит лишь в направление сюжета в то или иное русло. Но через несколько часов после окончания чтения, когда удаётся вспомнить лишь десяток из целого легиона действующих лиц, присутствующих в книге, возникает замешательство, а вместе с ним приходит понимание того, что явно поскупился автор на самобытных, необычных героев.

Второе, что огорчило — динамизм повествования, а точнее отсутствие оного. Оно, в принципе, объяснимо: книга мала (200 страниц), но, в то же время, достаточно много «эфирного времени» автор посвятил пассажам на тему судьбы Испании, что не могло не привести к замедлению действия. Оправдание писателю, как видите, найти можно без труда, но всё же хочется какой-то золотой середины между лирикой и экшном. Надеюсь, она будет достигнута в продолжении серии.

Несмотря на вышеописанные недостатки, книгу смело рекомендую всем, ибо меня действительно тронуло. Помимо прочего многим должен прийтись по душе образ главного героя. Лично мне он показался чуточку шаблонным, но от того не менее притягательным и харизматичным.

Франция. Париж. Начало романа. Сначала непонятно, о чём книга, о ком книга. Понятна только атмосфера. Мрачная безысходность. Яркие улицы, фешенебельные отели, великолепное вино... Красивая жизнь? Жизнь без забот? Не то. Бегство скорее. Бегство от себя. От действительности. Все пытаются что-то забыть. Главный герой — любовь.

Джейка ранили на войне. Лишили страсти. Брет, леди Эшли — француженка, наверное, — любит его. Но что любовь без страсти? Ничто. И это тяжёлое, тягучее чувство тяготит их обоих, и они пытаются забыть друг о друге. Но не могут.

Джейк решает отправиться в Испанию с другом. На ловлю рыбы и на фиесту. Кажется, какая разница — где пить. Но нет. Испания — это коррида. Это люди, которые дружат и любят, и уважают не за деньги. Испания — это свобода. Ни разу в романе не прозвучало этого слова. Но всё же.

Брет тоже уезжает из Франции. И ей Париж не может дать забыться до конца. Она окружает себя табуном других мужчин. Столько поломанных судеб. Они для неё лишь дурман. Как вино.

Но их драмы меркнут на фоне трагедии отношений леди Эшли и Джейка.

«Прежде всего нужно быть влюблённым в женщину, чтобы иметь надёжную основу для дружбы», — так считает главный герой. Мысль Хэма, высказанная устами его персонажа? Что ж, тогда становится понятна концовка романа.

«Фиеста» — блестящее произведение. Писатель обращается не к уму, а к сердцу читателя. Эмоции, чувства, ощущения автор сумел передать в манере журналиста-обозревателя военных действий — лаконично, просто, без изысков. Не в этом ли гений Хемингуэя — сказать просто о сложном? Чтобы дать однозначный ответ мне нужно прочитать другие его романы. И я это сделаю. Однозначно сделаю.

Какая-то посредственная получилась книга. Дочитав, я был на гране забросить цикл. Думалось, что Батчер выдохся и больше не в состояние продвигать сюжет, обходясь без роялей.

После масштабной, читающийся на одном дыхание пятой части «Архивов Дрездена» сюжет «Обряда на крови» выглядит убого. Во многом потому, что предыдущим томом автор сделал серьёзную заявку и не оправдал её, во многом — из-за того что скучно читать. Именно скучно, то есть иногда приходится заставлять себя начинать следующую главу. Согласитесь, серьёзный недостаток для романа, призванного скрасить парочку вечеров читателя.

Мучительно долго завязывается интрига; всё ждёшь, что вот сейчас начнётся истинный батчеровский драйв... но не судьба. Концовка под стать основной части книги.

Как ни в одном другом томе проглядывает квестовый скелет произведения. Писатель перемещает Дрездена из локации в локацию, собирая по ходу декорации для очередной сцены. Вообще говоря, такая структура свойственна всем книгам цикла, но когда чтение увлекает на подобные «мелочи» просто не обращаешь внимания.

Ужасно раздражает тема семьи Дрездена. В худших традициях бразильских сериалов. Обычно так пишутся плохие фанфики: горе-писатели, неспособные создать собственную вселенную под гром фанфар шокируют горе-читателей, зажовывающих один за другим эти сомнительного качества произведения искусства «забытыми» фактами о мире или героях мэтра. Паразитируют одним словом. И Батчер паразитирует... сам на себе. Стоило ли пять книг так скурпулёзно вырисовывал образ Гаррри, чтобы всё опошлить в шестом томе?! Утешает то, что в следующей книге эта пугающая тенденция не получила развития.

P.S. На мой взгляд, само решение написать роман о вампирах белой коллегии было ошибочным. Всё же они не настолько интересны, как Фэйре и падшие ангелы.

P.P.S. Вообще говоря, если оценивать роман безотносительно предыдущих томов серии, то он, скажем так, читабелен. Но в контексте сериала смотрится хуже некуда.

Седьмой роман «Архивов Дрездена» является, на мой взгляд, переломным моментом цикла. Батчер окончательно уходит от детектива. Конечно же, и в этом эпизоде сериала Гарри найдёт приключений на свою голову, выполняя поручение одной тёмной личности, но на сей раз в течение всего романа мы лишь изредка будем вспоминать о том, какова была изначальная цель чародея.

«Барабаны зомби» являются скорее эпической героикой (сомневаюсь, что подобный термин существует, однако он очень точно описывает жанр книги). Если раньше Гарри всего лишь соприкасался с могущественными силами, заправляющими в мире, созданном автором — мире, где человек находится отнюдь не на вершине пищевой пирамиды — то теперь маг сам стал представителем одной из таких сил.

Отныне Гарри не своенравная пешка (пусть и меняющая подчас ход игры, но всё же), а игрок, располагающий немалыми возможностями. При этом, вопреки моим ожиданиям, операторская камера Батчера как и прежде фокусируется на главном герое. То есть, сериал стал эпиком, но не перестал быть героикой. Из-за этого у меня поначалу создалась иллюзия того, что, в принципе, ничего не изменилось, лишь были увеличены ставки. Но это не так; повторюсь, теперь главный герой сам делает ставки, а это влияет на многое.

В первую очередь, на самого Гарри. На маге всегда лежала немалая ответственность — за Мёрфи, за Сьюзен да за Чикаго наконец. Но теперь он в ответе за всё человечество (конечно, никто его на такую должность не назначал, но так уж получается, что от решений Дрездена зависит судьба миллиардов). И чтобы справится с этой миссией маг вынужден воспользоваться инструментами плохих парней, а значит запустить зло в свою душу. Благо у Гарри полно потенциальных союзников на тёмной стороне.

И Дрезден становится не то чтобы циничнее или прагматичнее — он становится злее. Потому что прежний Дрезден не смог бы пользоваться чёрной магией, пусть даже и во имя благих целей. Но у Батчера, как и у Мартина, либо побеждаешь, либо умираешь.

Не знаю, возможно так Батчер показывает, как изменилось восприятие Гарри, но противники мага, те самые плохие парни, глазами главного героя стали выглядеть куда человечнее. Кеммлериты вызывают сочувствие. Невольно думается, что если бы Гарри изменился ещё чуть-чуть, то он мог бы стать одним из них.

Но несмотря на всё вышесказанное, роман трудно назвать тёмным фэнтези. Из-за фирменного батчеровского юмора. Из-за того, что Дрезден всё ещё верит в светлое предназначение магии. Из-за того, чёрт возьми, что «полька не умрёт никогда«!

Сюжет, как и в остальных книгах цикла, пусть и весьма прост по структуре, но безумно увлекателен. Это факт, конечно, что в сериале о Гарри трудно предугадать события следующей главы и нужно быть готовым ко всему, но эпизод с динозавром я даже вообразить не мог. Короче, приключенческая компонента книги на высоте.

P.S. Получать удовольствие от чтения мешали разве что ужасные перевод с редактурой. Моргана на них не хватает.

Роман «Отцы и дети» относится к тем книгам, которые читать необходимо каждому, считающему себя поклоннииком искусства Пера. Многие называют подобного рода произведения классикой. Что ж, этот термин имеет полное право на существование. Ведь, в самом деле, именно такого эпитета заслуживает литература, выдержавшая испытание временем, прошедшая сквозь века. «Каков же секрет долголетия?». Таким вопросом задаётся, пожалуй, каждый, пытающийся судить о творении Тургенева — будь то маститый критик или же школьник, садящийся писать сочинение. Ответ, к сожалению, стал аксимой. «Написанное было, есть и будет актуальным», — подобные слова Вы найдёте в каждом методическом пособие. Но, господа, позвольте, стоит ли верить всему написанному?! «Конфликт поколений!». «Проблемы общества!». Слышали мы эту песню уже тысячу раз. По-видимому, «Отцы и дети» пали жертвой чрезмерного внимания критиков. Иначе я никак не могу объяснить то, что абсолютно русский, с позволения сказать, роман, описывающий не общество, но конкретных людей, не глобальную проблему, но частную ситуацию, роман, фактически являющийся наикачественнейшей, но всё же беллетристикой времён девятнадцатого века, был истолкован яко эпическое полотно общественной жизни, цель которого — показать конфликт поколений, якобы вечный и всегда злободневный. О мой Бог. Да, «Отцы и дети» — это классика — несомненно. А роман действительно интересно читать и в наши дни. Но не затем, чтобы узреть в произведение глобальные проблемы и столкновение воззрений (они там есть, но лишь на сугубо локальном уровне). «Отцов и детей» стоит читать, дабы насладиться прекрасным языком, понять, как думали люди в те далёкие времена, о чём они думали. Роман, пусть он и показывает лишь одну грань общества, можно считать памятником эпохи. Этим-то книга и похожа на философские, глубокие тексты Толстого и Достоевского. Но разве что этим. Впрочем, произведение занимает совсем иную литературную нишу, нежели, скажем, «Война и мир», либо «Братья Карамазовы». И на месте критиков я бы не стал сопоставлять важность этих монументальных работ со значимостью «Отцов и детей». Не серьёзно.

Творение Саймака — в высшей степени необычная книга. В хорошем смысле этого слова, разумеется. Ведь любого, пытающегося разгадать очередной сюжетный поворот романа путём сравнения оного с другими научно-фантастическими историями, ждёт крах. И не потому, что текст изобилует неточностями и ляпами, отнюдь, в этом смысле роман также безупречен. Просто, «Пересадочная станция» не похожа ни на одно известное мне произведение, написанное в жанре НФ. И, в свою очередь, ни одно НФ произведение не похоже на «Пересадочную станцию». Такое ощущение, что Саймак не испытывал какого-либо влияния со стороны окружающего мира, да и его детище не оставило в литературе ощутимого следа. Книга будто бы вырезана из контекста жанра. Такой могла бы быть научная фантастика, если бы она пошла по кардинально другому пути развития.

Роман начинается так, будто бы по своей жанровой принадлежности относится не к фантастике, а к детективу. И, благодаря мастерски закрученной интриге, читатель моментально забывает о том, чего ждал от книги и вместе с агентом Льюисом силится разгадать тайну Инека — последнего живого участника гражданской войны Севера и Юга, человека, внешность которого не тронута минувшими десятилетиями. Но вот, по прошествии двадцати страниц, писатель, против всех канонов детектива, без кульминации, без эффектной развязки, буднично и просто раскрывает нам решение загадки, поиск ответа на которую мог бы с лёгкостью лечь в основу повести, а то и полноценного романа. Читатель обескуражен, однако, стремительная волна сюжета, не давая ему опомниться, несёт дальше. И вот тут уж, кажется, вывод можно делать окончательно. Перед нами классическая «мягкая» научная фантастика с её извечными проблемами первого «контакта», необходимости срочных метаморфоз человека, непрочности всеобъемлющего галактического братства... В принципе, я так думаю, многие читавшие таких убеждений придерживались до конца романа. И большинство из них по окончании чтения небрежно сплюнуло и принебрежительно спросило в воздух: «Что за, чёрт возьми, детская сказочка? Нет, не оправдал роман ожиданий». И действительно, если от «Пересадочной станции» ждать того же, что и от других произведений схожей направленности, то огромные куски несюжетаобразующего текста смотрятся излишними. Ну зачем, скажите на милость, линия с глухо-немой дочкой Фишера? Или же история с Сиятелями? Зачем бесконечные самокопания Инека, ведь они постоянно уводят повествование от центральной сюжетной линии? Ответ на эти вопросы можно дать, лишь абстрагировавшись от конкретного жанра и, в поисках аналогии, с высоты птичьего полёта окинув взором всю Большую литературу, нет, не так — всё Искусство в целом.

И вот тогда-то можно без труда понять замысел автора, охватить внутренним взором его задумку. Ведь без труда видятся две аналогии. Первая — из музыки — это джаз. Звуки, издаваемые джазовым оркестром подчас невозможно описать посредством нотного стана. Величайшие виртуозы могут в общих чертах повторять мелодию на фортепьяно или же гитаре, сочетанием различных тонов добиваясь сходного звучания. Но не такого же, нет. Через строки «Пересадочной станции» тихой, едва уловимой сонатой слышатся звуки. Как Инек не может до конца понять своих звёздных гостей, так и читатель не в силах полностью осознать всю прелесть этой музыки. Музыки вселенной. Звёздной ночью, подняв голову вверх, слышишь ту же мелодию, испытываешь те же ощущени. Эту красоту, холодную, застывшую, хоть и видишь, и чувствуешь, но, всё же, не можешь понять, объяснить себе... Одно время кажется, что ты там, среди звёзд, а в следующий миг сковывающие путы действительности возвращает сознание обратно на Землю. Ты там и ты здесь. Нельзя до конца осознать, что там, наверху, у пространства нет конца и края, но в тот чудесный миг, когда проникаешься этой мыслью сразу же появляется понимание того, что эфемерное мгновение очень скоро минует. И, действительно, насладившись панорамой, опускаешь голову, бредёшь дальше, а звёзды вокруг начинают казаться всего лишь красивыми стекляшками, непонятно зачем повешенными кем-то очень давно на небосвод. Вот и во время чтения Саймака ощущение открывшегося чуда то появляется, то бесследно исчезает. Музыка звучать не перестаёт, но её величие вновь становится чужым и слегка пугающим.

Чем объяснить эту магию книги — невероятной силой образа Инека, мечущегося между Землёй и вселенной? Или же мастерством автора, проявленным в описании галактики, такой, какой она видится главному герою? Трудно сказать. Думаю, поразительный эффект, вызываемый чтением произведения был бы сведён на нет без какого-либо компонента, включённого Саймаком в поразительный коктейль под названием «Пересадочная станция». Здесь всё на своём месте. Весь миттельшпиль истории писатель «потратил» на то, чтобы, подобно маститому шахматисту, с величайшей точностью, переставить фигуры на уготовленные согласно плану позиции. Никаких напрасных разменов — действие прервало бы волшебную музыку, заглущило бы её рёвом барабанов. Так что, с виду ничего не изменилось. Но на самом деле автор успел нарисовать целую картину. Начал он её творить на первой странице книги и закончил с последней строкой. Чем дальше заходило повествование, тем больше деталей появлялось на полотне, тем сильнее становилась его внутрення сила, тем громче звучала музыка... Картина, неподвижная, но полная действия... Импрессионизм — вот моя вторая ассоциация.

Сижу перед монитором и чувствую абсолютную опустошенность. Я выговориться. Сказал всё, что хотел. Наверное, стоило бы сейчас чисто механически беспристрастно написать пару слов о книге, оценить её художественную составляющую, критически облечить слабые стороны романа, которые, несмотря ни на что, присутствуют. Но я не стану. Отмечу только, что в книге абсолютно нет пафоса. Всё именно так. Никаких помпезных изречений и пламенных монологов. Да это и закономерно. «Художник не тогда достиг совершенства, когда нечего больше добавить, но когда нечего больше отнять», — сказал один мыслитель.

P.S. И вот я закрываю книгу. Солнечный диск, в очередной раз свергая ночь, принимает бразды правления над поверхностью Земли. Мызыка, ещё недавно столь выразительная, затихает. Я силюсь восстановить её в памяти, пережить ешё раз неописуемые ощущения даруемые волшебной мелодией.... Тщетно. Встаю, открываю окно. Морозный воздух обжигает лицо. Утро... Не напомните, что за чудесный сон я видел этой ночью?

Средненько, если честно. Нет в рассказе ни иденой глубины, ни виртуозности в исполнении. Мотив толпы и манипулятора, умеющего подчинять своей воле рассудки людей, сотни раз встречался в произведниях, куда уж как более качественных, нежели сей опус. Маскировка под научную фантастику смотрится бестолковым излишеством. Думается мне, если бы декорации изменились, то история от этого только выиграла бы. Психологические портереты большинтсва (а именно, двух из трёх представленных) героев не достоверны. Впрочем, персонажи в подобных историях являются скорее инструментом, нежели целью, так что данное упущение автора простительно. Гораздо важнее то, что тот, ради кого и рассказывается история — мистер Костелло — действительно неплохо получился. Парочка вскользь брошенных метких характеристик дала о себе знать. Собственно, разве что из-за главного героя и ставлю рассказу соответствующий бал, а не более низкий.

Есть мнение, что текст было бы интереснее читать, если бы автор не стал так торопиться и ту же самую историю рассказал бы не на десяти, а на двадцати-тридцати страницах. Скомканость заметно усложняет адекватное восприятие произведения.

Несмотря на определённые достоинства рассказа рекомендовать читать не буду.

Эффектный рассказ от Мастера. Желязны виртуозно переплёл первоначальную легенду, взятую за основу, со своей собственной фантазией. Где кончаются канонические события истории рыцарей круглого стола, и начинаются нововведения писателя? Читатель получит немалое удовольствие, разгадывая это. Также отлично прописаны образы главных героев. Желязны удалось убедить меня в том, что Ланселот, доживи он до нашего времени, думал бы и действовал именно так. Хорош Мерлин. Моргана тоже вышла весьма достоверной, однако её персонаж мне, если честно, понравился меньше остальных. Её действия в финале рассказа абсолютно не логичны. Хотя, может, я подзабыл оригинальную легенду, а мотивацию поступка волшебницы стоит искать именно там? Не знаю.

В любом случае, рассказ вышел хорошим. Я получил удовольствие.

«Тигр! Тигр!» — несомненно выдающийся роман. Одна из немногих книг, оформивших научную фантастику, придавших ей конечные формы. Здесь впервые появляются сюжетные ходы и художественные приёмы впоследствие ставшие штампами жанра. Это, однако, не отменяет того факта, что многочисленные придумки автора мало у кого из его подражателей так органично вплетены в ткань повествования.

Книгу можно сравнить с роскошным, но изысканным ювелирным украшением. Драгоценные камни, извивающиеся золотые перемычки, крошечные вкрапления серебра хороши лишь до тех пор, пока их блеск не превзошёл собой центрального бриллианта, а лишь оттеняет его величие. Многие НФ писатели чересчур увлекаясь описыванием вершин (или же, наоборот, — дна, тут уж как посмотреть) в будущем достигнутых человечеством, напрочь забывают о главном — о том, ради чего так или иначе пишется любая художественная книга. О героях. О сюжете. Об интриге. Бестер, к счастью, не забыл. Более того, на мой взгляд вышеперечисленные литературные сущности и являются основой его шедевра.

Главный герой романа — Гулли Фойл — изначально человек средний, в конце произведения становится Пророком, несущим людям то, что делает их Людьми. Возможность самим решать, самим думать, жить, а не существовать. Может ли человечество обходится без пастырей — тигров — людей, считающих что только их чуткое руководство спасает нас от самоуничтожения? Сможет ли оно само принимать решения, выдержит ли непосильную ношу — умение выбирать самостоятельно? Именно такая дилемма встаёт перед главным героем в конце романа. Но это я уже отошёл до темы. О чём я хотел сказать?... Ах да, Гулливер Фойл. Монте-Кристо двадцать пятого века. Человек, ставший Человеком благодаря жажде мести. Центральная фигура романа. Как правильно писали в предыдущих отзывах, не автор ведёт его по сюжету, но он руководит пером автора. Один из мощнейших образов научной фантастики. Другие герои также великолепны, но Гулливер затмевает всех.

Сам сюжет романа мне почему-то напомнил театр. Это не хорошо и не плохо. Просто факт. Мы воспринимаем окружающую действительность глазами Фойла. Для него же, одержимого жаждой мести, всё вокруг предстаёт в причудливых ярких красках резко контрастирующих друг с другом. Восприятие окружающего, диалоги, лица — всё построено на ощущениях, которые Бестер непостижимым образом передаёт читателю через книгу. Отсюда и некая гротескность. В другой ситуации она может быть и смотрелась бы нелепо, но только не в этот раз.

До сих пор меня мучают сомнения: писался ли весь роман ради Идеи, или же идея была уже впоследствии вживлена в книгу. Очень сложный вопрос. Думаю, так или иначе его задавал себе каждый, прочитавший произведение. В любом случае, Идея, философский подтекст великолепны. Во время чтения заключительной главы, приключения Фойла, происходившие до этого кажутся мелочными и дешёвыми по сравнению с разыгрывающейся здесь и сейчас сценой. Незабываемо. Бестер дал ответ на свой же вопрос, поставленный ранен. Думаю, многие с ним не согласятся, но вряд ли найдётся тот, кого не впечатлит масштаб поставленный проблемы и её трагическое, но великое, радостное, но в то же время и скорбное, безысходное решение.

Оправдается ли решение Гулли Фойла? Думаю, нет. Возможно, я пессимист. Однако, что-то мне подсказывает, что писатель сам осознавал невозможность осуществления замысла главного героя. И всё же то, что сделал Гулли было единственно правильным. Когда-то порочный круг должен был прерваться. И он прервался. Но каков будет результат? Думаю, это не важно. Важно то, что нашёлся человек, сумевший совершить подвиг, принять правильное решение. Нашёлся один — найдутся и ещё. Наверняка найдутся. И вот тогда-то мир и изменится в лучшую сторону.

Сериал «Архивы Дрездена» на протяжении прочитанных пяти томов вызывал у меня самые противоречивые эмоции — от искреннего восхищения до неприятия. Батчер искал себя, пробовал менять стиль, играл с языком, тасовал во многом непохожие друг на друга сюжеты, выбирая, какой положить в основу очередной книги. Часто эксперементы удавались, иногда нет. Поэтому-то сериал и был столь неоднозначно мною принят. Но, однако, при всей непохожести следующей истории о Дрездене на предыдущую, каждая из них являлась определённой вехой в развитие эпопеи, рубежом, завоёванным или же, наоборот, покинутым писателем. «Лики смерти» — очень важный, ключевой, если хотите рубеж. К пятой части чего-либо автор обязан доказать читателю, что тот не зря потратил время на чтение и цикл не стоит бросать на полпути. Батчер доказал, ибо «Лики смерти» — лучшая из первых пяти книга сериала.

На этот раз Дрездену поручено не расследовать загадочное убийство, как это было во всех предыдущих томах кроме, разве что, «Могилы в подарок», а найти древний и могучий артефакт — Туринскую Плащаницу — кусок материи, в которую, по легенде был завёрнут Спаситель после снятия с распятия. Плащаницу украли, и теперь она находится в Чикаго — городе, где, как известно, и обитает великий и могучий Гарри Блэкстоун Копперфилд Дрезден. Как выяснится, за двухтысячелетней «тряпочкой» охотится не только Гарри. Некий могучий орден, чьи члены имеют отнюдь не земное происхождение, также стремится заполучить артефакт. Джентельмен Джонни Марконе — харизматичный гангстер, глава всей чикакгской мафии — также по неизвестным причинам входит в игру. Величину сделанной игроками ставки трудно недооценить, ведь дело потребовало вмешательства сразу трёх рыцарей креста — посланцев господа, призванных отстаивать благие цели. Похоже, Гарри сам не понимает, во что ввязался. К несчастью, его проблемы не ограничиваются Туринской Плащаницей. Ведь нобль красной коллегии вампиров вызывает Дрездена на дуэль. А полицией выписан ордер на его арест (Дрездена, не нобля). Впрочем, всё это — «третий пункт в списке сегодняшних проблем Гарри».

Пятый роман эпопеи сделан по другому рецепту, нежели предыдущая книга. «Летний рыцарь» был вершиной эпичности цикла, и я ожидал, что в «Ликах смерти» Батчер продолжит увеличивать масштабы бедствия. Этого, однако, не произошло. Интрига с фэйри исчерпала себя в четвёртом томе, и Батчер резонно не стал её продолжать. Но, вопреки моим ожиданиям, начавшаяся в «Могиле в подарок» война вампиров и белого совета также не вышла на первый план, а так и осталась фоном. Конечно, линия с Ортегой занимает в книге определённое место, но она не является сюжетообразующей. Новую же интригу с динарианцами трудно назвать эпичной. Нет, конечно, в Ликах присутствуют и сверхмогучие силы, и страшная угроза миру, от которой Дрезден этот самый мир традиционно спасёт, и крутые драки с летающими файерболлами и горящими кварталами... Всё это, да и многое другое в романе есть. Но при всём этом книга ориентирована скорее на развитие героев, нежели на голливудскую эпичность.

Да, вы не ослышались, именно так. Это первая книга про Дрездена, в которой герои развиваются; они не статические. Мне впервые стало действительно жаль Сьюзен — её линия в кои-то веки не производит впечатления отрывка из мыльной оперы. Майкл наконец-то действительно стал тем, кем должен был бы быть по замыслу Батчера с самого начала. Обычным смертным человеком, боящимся за свою семью, но искренне верящим в чудо, не сдающимся, первым идущим в бой. Вообще, вся команда Рыцарей Креста вышла у Батчера отменной. Широ очень понравился. Какой образ?! Бесподобно. Восхищаюсь умением автора рисовать целиком и полностью положительных героев так, что в них веришь. Запала в душу фраза: «Мы живём в мире белого и чёрного. Ты, Дрезден, — в мире серого. Тебе это делать сложнее, но всё равно верь». Как-то так это звучало. Мощно. Вообще, только с появлением японца я смог действительно поверить в Рыцарей Креста. Не только поверить, понять их. Третий рыцарь — Саня — вышел чуть похуже. Если говорить на чистоту, то Батчер просто пожалел для него места в книге. Думаю, иначе образ раскрылся бы лучше. Но всё равно получилось неплохо. Этакий здоровенный детина-русский, верящий в свою правду, делающий что-либо, руководствуясь только своими убеждениями. Линия с Мёрфи тоже вышла ничего. Без надоевших не к месту разбрызганных слёз и так же не к месту разбросанного пафоса. Со злодеями, надо признать, ситуация обстоит похуже. Все кроме Никодимуса сливаются в одно неудобоваримое месиво из щупалец, многочисленных глаз и волос-ножей. Но зато Никодимус получился на славу. Он — воплощение зла. Зла ради зла, если точнее. От него через книжные страницы веет тьмой. ИМХО, этого не хватило образу Ортеги.

Сам Гарри тоже изменился. Как мне и предсказывали, он стал более жёстким, пробивным, где-то даже жестоким. И мыслить стал чуть-чуть иначе. Радует, что Бачтер не спешит сразу и кардинально менять главного героя. Он делает это постепенно, не торопясь, так что метаморфозы выглядят вполне естественно. А ведь менять Гарри, пусть даже и самую малость, всё ж таки надо. Его враги всё сильнее. И всё больше роялей надо будет впоследствии расставлять, чтобы этот денди времён девятнадцатого века раз за разом побеждал плохих парней. Он их, кстати, в этой книги не побеждает, скорее ухитряется ослабить, а затем унести ноги. Такой поворот сюжета не может не радовать, ведь маг тоже не может быть непобедимым.

Что огорчает, нам в этой книге так ничего и не рассказали о том волшебном мире, в котором обитает Дрезден. Очень интересно было бы вместе с Гарри ещё раз побывать в небывальщине. Это «четвёртое измерение», так отличающиеся от реальности манит, притягивает читателя своими тайнами и загадками. Кстати, странно, что Дрезден даже в самый критический момент не воспользовался своими «связями» в небывальщине. Что-то мне подсказывает, там у него нашлось бы немало друзей.

Отдельно следует сказать про язык романа. В рецензии на Рыцаря я писал о том, что язык сериала всё усложняется, но я затруднялся объективно ответить на вопрос хорошо ли это. Думаю, теперь я вправе высказать свою точку зрения. Итак, усложнение языка — это плохо. Не впринципе, конечно, но конкретно в данном случае. Потому как начала появляться вода. Пока что это не очень заметно, но если Батчер будет продолжать действовать в таком же духе… В общем, я опасаюсь.

Следует отметить, что «Лики смерти» неожиданно похожи на «Грозу из преисподней». Казалось бы, серия всё дальше уходила от камерности первого романа, разрастаясь, включая в интригу всё более могущественные силы. А тут — такой сюрприз. Порадовало меня такое закольцовывание. Ведь теперь книга приобрела ту душевность, которая была в Грозе, самую малость — в Луне, но напрочь отсутствовала в третьей и четвёртой книгах.

Одним словом, впечатлил меня роман. Зацепил. Своими героям, сюжетом, атмосферой. Захотелось читать дальше. Очень захотелось! Очень, очень!! Это если кратко.

А если ещё короче, то AVE, БАТЧЕР!

После мощной первой книги цикла, Батчер выдал два довольно-таки серых, нет, не правильно, промежуточных, скорее, романа. «Луна светит безумцам» смотрится придатком начала приключений Дрездена. «Могила в подарок» хоть и претендует на некую свежую струю в цикле, всё же ещё не дотягивает до желаемого уровня. В ней автор попытался сделать повествование эпичным. Получилось так себе. Но Батчер не сдавался. И написал «Летнего рыцаря», в нём попытавшись соединить увлекательную детективную интригу первой книги с зачатками эпика третьего тома. Очень круто, скажу я Вам, получилось.

Ибо книга действительно приобрела размах, более свойственный псевдосредневековым эпикам, нежели городскому фэнтези. То неуловимое величие происходящего, которое Батчер тщетно пытался создать, описывая вампирский бал, наконец-то появилось. Итоговая битва, заседание белого совета, сама масштабность вовлечённых в интригу произведения сил не может не впечатлять.

Что радует, Батчер неплохо так поработал над детективной составляющей романа. Она, провисающая во втором и третьем томе, здесь смотрится довольно-таки солидно. Дабы не портить ещё не читавшим удовольствие от прочтения, насчёт сюжета распространяться не буду. Отмечу только то, что в некоторых моментах эпик идёт вразрез с детективом. Сейчас поясню, что это значит. Для многих людей прелесть детектива состоит в том, чтобы самим попытаться отгадать виновного. В случае «Летнего рыцаря» это — утопия. Потому как мы в своём расследования будем полагаться на реальные мотивы, реальные средства совершения преступления, ну и на то, о чём нам Батчер уже рассказал. А он, негодяй такой, (шучу, конечно) каждую страницу, ссылаясь на какой-либо только ему известный факт мира фэйри, закладывает очередной лихой поворот сюжета. В этом есть и положительная и отрицательная сторона. Положительная — в том, что иначе автору пришлось бы после определённого момента ограничить себя узкими рамками уже открытого читателю мира, что и читателю было бы не слишком приятно. Отрицательная сторона Вам, думаю, очевидна. Кстати, именно этим детектив фэнтезийный, ИМХО, проигрывает детективу классическому.

А ещё продолжают меня огорчать сюжетные линии, связанные с женщинами. Интрига со Сьюзен стала совсем уж мелодрамичной и неестественной. Постоянные переживания Мёрфи также набили оскомину. Потенциально интересный сюжет с «подругой детства» Дрездена (кто читал, поймёт о ком я) — и тот не удался! Что ж за чертовщина такая-то, а? Ну хотя бы феи отлично прописаны — уже хорошо. Батчер, постоянно напоминая нам, что у фэйре нет души, сам их невольно очеловечивает :). Кстати, да, нельзя не отметить то мастерство, с которым писатель, описав посещения Дрезденом Леди, показал различия между Летом и Зимой.

А в остальном всё настолько же хорошо, как и раньше. Всё тот же Дрезден и всё так же головокружительны переплёты, в которые он попадает. Всё так же мурлычет Мистер и шалит череп Боб. Хотя, кое-что изменилось. Например, язык. Он стал более тяжеловесным, тягучем, что ли. Даже не знаю, хорошо ли это. Простой, примитивный даже язык первых томов был Батчеру неплохим подспорьем в точном и лаконичном охарактеризование ситуации, чувств, людей, что для подобного жанра, где время не ждёт, а десятистраничные описания природы ну совершенно не к месту, было очень кстати. Сейчас же рубленные, меткие фразы сменились ещё, конечно, не витиеватыми, но уже и не короткими, но развёрнутыми предложениями. Повторюсь, не решил ещё, хорошо ли это или нет. Думаю, правильную оценку изменения стиля повествования, можно будет дать, прочитав пятый том. Надеюсь, усложнение стиля приведёт не к обилию воды, а к появлению новых приёмов, позволяющих в лучшей мере погрузить читателя в книгу.

Подводя итоги, можно сказать, что «Летний рыцарь» — удачное, перспективное продолжение сериала, в котором Батчер продолжил менять стиль серии. Теперь «Дрездена» уже язык не повернётся назвать просто городским фэнтези.

Отличный рассказ с идеально выверенным соотношением морали и действия. Красиво раскрыты отношения ученика и учителя; ненавязчиво читателю предлагается идея того, что и великие маги, равно как могучие войны могут предпочесть чести совесть, если на кону — жизнь дорогого человека. «Уговор важнее денег. Честь дороже уговора». А жизнь превыше чести. Думаю, в этом и состоит подтекст произведения.

Хорош язык рассказа. Правда, иногда, излишняя гротескность слога мешает восприятию. Конечно, повесть в некотором роде — фарс, но определённые пределы витиеватости языковых конструкций всё ж таки существуют. Но это я уже придираюсь. Может, просто не привык ещё к стилю Олди, ведь «Дуэль» — первая мною прочтённая книга писателей.

Сам сюжет текста, пусть и не замысловат, зато оригинален, увлекателен. Желания прерваться по ходу чтения не возникало ни разу. Для малой литературной формы очень даже не дурно выписаны характеры героев: им сопереживаешь. Ну и образ Толпы, конечно, отменный получился.

Полностью согласен с теми, у кого рассказ вызвал неуловимую ассоциацию с книгами Пратчетта.

В итоге можно сказать, что моё знакомство с творчеством авторов прошло удачно. Буду продолжать читать цикл далее.

Очень слабая книга. Может, конечно, продолжение цикла и представляет из себя нечто более или менее удобоваримое, но не «Осколки чести», нет. Чувствуется, что у автора на время начала написания романа было огромное количество идей. И совершенно никакого умения их красиво и интересно воплощать. В результате имеем совершенно не логичную модель мира, и повествование, то стоящее на месте в течение десятков страниц, то вдруг ускоряющиеся до темпов голливудского боевика. Герои тоже весьма и весьма картонны. В особенности Корделия с Форкосиганом. Лаф стори, вокруг которой вертится интрига — и та не удалась. Автор очевидно хотела показать, как загорается любовь с первого взгляда, как её огонёк, всё разрастаясь и разрастаясь перерастает в пламя и т.д и т.п. В результате же мы видим банальную любовную итрижку, так что в моменты, когда влюбленные жертвуют друг для друга чем-то, так и хочется воскликнуть: «Не верю!!!». Помимо всего вышеперечисленного писатель ещё и замахнулась на эпичность, масштабность. О результатах можете догадаться сами. Я уж молчу о том количестве соплей, которое прыгает на Вас с каждого листа. Вообще говоря, если бы не последние страниц сорок, роман не заслуживал бы ни единого доброго слова. Однако, окончание произведения написано действительно неплохо. Но ради него читать остальные триста страниц? Нет, не советую.

Начиная писать отзыв, покаюсь в том, что «Гроза из преисподней» — первая прочтённая мною книга, написанная в жанре фэнтезийного детектива. Так что, сравнивать мне не с чем. Ворчаний по поводу шаблонности действующих лиц и происходящих событий, отсутствия оригинальных, новаторских сюжетных ходов, в рецензии Вы, соответственно, не найдёте. Роман Батчера оценивается мною без привязки к его маститым предшественникам. «Плохо, если всё взаправду так», — скажете Вы. «Отнюдь», — отвечу я. На мой взгляд, чересчур предвзято читают роман многие критики, неправильно воспринимают его через призму своих предубеждений относительно молодых авторов, рвущихся составить конкуренцию мэтрам жанра. Я же, повторюсь, не специалист по части данного раздела фэнтези. Я просто читатель, высказывающий своё мнение. Быть может, как раз моя точка зрения и является необъективной, а всё вышенаписанное бред… Вполне возможно… В любом случае мои разглагольствования пора кончать. Итак, сегодня у нас в центре внимания роман Джима Батчера «Гроза из преисподней». Поехали!

Моё глубочайшее убеждение состоит в том, что у большинства людей хватило бы фантазии как минимум на создание сюжета для парочки книг. Другое дело, что очень немногие сумели бы облечь свои мысли в материальную форму. А сделать это красиво, интересно для кого-то ещё могут вообще считанные сотни. Батчер по справедливости входит в эту золотую когорту. Язык, которым написано его произведение, искромётен, не отталкивает излишней пафосностью или же, наоборот, неуместной простотой и рубленностью слога. Иногда, конечно, автор начинает шалить со стилем, резко меняя ритм повествования. Я затрудняюсь описать, что именно предпринимает Батчер для того, чтобы так изящно подстроить ритм под конкретную ситуацию, но ему это удаётся на ура. А так, за исключением вышеописанного, стиль письма ровный, из главы в главу остающийся подконтрольным автору. Я, по крайней мере, ляпов не заметил. Надо сказать, недурственное достижения для дебютной работы. У того же небезызвестного Аберкромби в романе «Кровь и железо» было пруд пруди неточностей и заковырок.

Думается мне, что язык повествования уместно сравнить с нитками, из которых плетётся гобелен. Нитки, пусть даже и хорошие, могут принадлежать автору, но лежать невостребованными. Или, что хуже, они могут служить для создания чего-то уродливого, мерзкого, противного человеческой натуре. Для Батчера, к счастью, справедлив третий сценарий событий. Его таланты не пылятся на полке, но целиком и полностью направлены в правильное русло. Даровитый портной не расходует нитки понапрасну; из-под его ткацкой машинки выходят настоящие произведения искусства. Сюжет «Грозы из преисподней» логичен и замысловат. Гарри Дрезден – единственный практикующий чародей во всём Чикаго – вовлечён в сложное и запутанное дельце. Убийство, на расследование коего его пригласили в качестве эксперта явно совершено с помощью магии. Кто мог совершить такое зверство? Кто мог иметь зуб на смертную подчинённую сообщества вампиров и человека крёстного отца чикагской мафии одновременно? Это Гарри и предстоит узнать. Дело осложняется тем, что сам Дрезден находится под колпаком Белого совета – сообщества чародеев, творящих белую магию. А ещё ему жутко нужны деньги. А ещё некая нервная жёнушка просит Гарри помочь ей найти пропавшего мужа. А может, это тоже как-то связано с загадочным убийством?..

Вот сейчас перечитываю последний абзац и приходит на ум, что краткий пересказ начала романа выглядит ужасно банально и пошло. А ведь всё совершенно наоборот! Вампиры, маги и прочие потусторонние существа у Батчера очень необычны, самобытны. «Возможно, кое-что из того, что вы слышали про вампиров и правда, но навряд ли». Склонен с автором согласиться. А вообще, вся волшебная живность, обитающая в мире альтернативного (а может – не совсем?) Чикаго совершенно не похожа на канонических фэнтезийных существ, сотворённых Толкиеным. Так что, если Батчер и писал по уже раз созданному шаблону, то этим шаблоном явно не был мир профессора. Что же касается детективной составляющей сюжета — она великолепна: нетривиальна, логична, трудно разгадываема (по крайней мере для меня). Так что, если у Вас при прочтение второй половины предыдущего абзаца возникла стойкая ассоциация с дешёвыми бульварными романами в мягких переплётах – выкиньте её из головы. А если не получится – прочитайте же уже наконец «Грозу из преисподней», дабы избавиться от всяких дурных мыслей. Хотя, конечно, прочесть роман я рекомендую в любом случае.

Отдельного упоминания, конечно, заслуживает главный герой романа – Гарри Блэкстоун Копперфилд Дрезден (можете колдовать с его именем сколько вздумается, но за последствия он не ручается… я тоже). Эх, Гарри, Гарри. Сколько же неприятностей выпало на твою чародейскую голову? А сколько ещё выпадет – больше десяти томов впереди, как никак. Дрезден, как я уже говорил, единственный практикующий чародей в окрестностях Чикаго. Харизматичный парень. И необычный. Бегать страниц эдак сто в тренировочных штанах и ковбойских сапогах, согласитесь, весьма ново. Гарри, конечно, маг, но очень уж человечный. По крайней мере мне его чувства и поступки были очень понятны. За такого героя я простил Батчеру многое.

К сожалению, прощать было чего. Во-первых, слабость второстепенных персонажей. Я не могу сказать, что они совсем уж картонные и всё такое. Но на живых людей не тянут. Такое ощущение, что Батчер сначала заполнял анкеты, (пол, форма глаз, тип характера, привычки, слова-паразиты и т.д. и т.п.) а потом уже, щедро добавляя воды, рисовал портреты своих героев. В результате персонажи получились комиксными в плохом смысле этого слова. Вообще говоря, такой подход к писательству – тоже вариант. Многие не умеют работать иначе. Однако ж, сотворил ведь Батчер Дрездена – противоречивого, человечного, несовершенного и жутко обаятельного. Значит, есть талант. Значит, мог постараться, и других героев сделать правдоподобнее. Надеюсь, в следующих книгах сериала моё пожелание воплотится. Во-вторых – недостоверность магической системы. Вот тут-то Батчеру как раз не помешало бы взять бумагу, карандаш и нарисовать для себя парочку схем, чтобы ими потом, во время написания, руководствоваться.

P.S. Джим Батчер хочет написать идеальную книгу своей мечты? Мне кажется, он на верном пути. Я в него верю.

P.P.S. Слышал, что следующие книги цикла будут ещё сильнее первой. Ну что ж, в таком случае мой земной поклон автору

P.P.P.S. Чуть не забыл: огромное спасибо господину Мэлькору за отличную рекомендацию!!!

Перевернув последнюю страницу «Братьев Карамазовых», задался вопросом: какой именно посыл Достоевский вкладывал в свой роман? Какую идею хотел донести до читателя? Однозначный ответ дать очень трудно. Боюсь даже, что невозможно. Отчасти это обуславливается тем, что в предсмертном творение Фёдор Михайлович попытался поднять совершенно различные по природе своей вопросы: место церкви в государстве, социальные проблемы общества, нравственные муки индивидуума, колеблющегося между верой и атеизмом, психология человека, Бог, необходимость всепрощения... — вот далеко не полный перечень того, чем автор хотел поделиться с читателем. Этим-то меня и поразил Достоевский; в отличие от большинства русских писателей 19 века он не ограничивает себя какими-либо рамками, не пытается через произведение раскрыть, обыграть одну единственную тему. Поясню: с помощью «Отцов и детей» Тургенев показал своё видение конфликта поколений, Грибоедов в «Горе от ума», равно как и Гоголь в «Ревизоре», сдёрнул занавес с нравственных пороков общества, обнажил всю порочность государственного аппарата. Для Достоевского же произведение, как мне показалось, является не средством для доказания чего-либо, а конечной целью. Писатель берёт за основу сюжета хоть и не совсем обычную, однако часто встречающуюся ситуацию и создаёт героев, которые более похожи на людей, нежели на актёров, пусть и безупречно, но, всё же, лишь играющих в спектакле, постановщиком которого является автор. У Достоевского же персонажи действуют на своё усмотрение, думают, переживают, а писатель наблюдает за ними, подслушивает диалоги, беспардонно копается в мыслях и записывает, записывает, записывает…

Наверное, Вы уже поняли, что я такому подходу чрезвычайно импонирую. Ведь он позволяет гораздо глубже раскрыть психологию персонажей, полнее изобразить характеры. И всё же, у всего есть недостатки. Вот и тут: Достоевский создал целостных личностей, людей с глубоко проработанным внутренним миром. Но эти люди жили в девятнадцатом веке. И действуют они, соответственно, так же, как и люди, жившие в девятнадцатом веке. И думают тоже также. Шаблонная, но, однако, подходящая к большинству классических произведений фраза «времена меняются а люди нет» по отношению к «Братьям Карамазовым» неуместна. Почему же она так актуально звучит в адрес других писателей? Думаю, дело в том, что в книгах таких авторов, как Гоголь, Пушкин, Чехов, Островский, Грибоедов, некоторые черты героев несколько утрированы. Тот-то был жадным, а этот-то щедрым. Тот – злым, этот – добрым. Здесь уже я, конечно, преувеличиваю. Это однако, не изменяет того факта, что Маниловы, Карандышевы, Хлестаковы или Чацкие навряд ли существуют или существовали когда-либо за пределом книжных страниц. Они – пародии. Пародии на различные человеческие качества, привычки. А качества, осмеянные перечисленными выше, не меняются уже на протяжении многих веков.

Герои же Достоевского, как я уже говорил, вполне самодостаточны, не пародийны. Но тем сложнее нам понять их мотивацию к тому или иному поступку через полтора века после написания романа. Сейчас нет людей, так сильно переживающих в себе идею Бога, как Иван. Мало кто сможет любить и ненавидеть одновременно подобно Дмитрию. Да и, думаю, совсем немного таких, кто, также, как и Алёша, является верующим из-за своего реализма. Что уж говорить, измельчали нравы. Как там сказал прокурор? «А стал бы сегодняшний юноша, подобно Гамлету, думать о том, что ТАМ?». Боюсь, в наши дни большинство юношей, да и не только, также не стали бы разбираться и в тончайшем хитросплетение человеческих чувств, заставляющих героев Достоевского делать так, а не иначе. Не стали бы разбираться не потому, что глупы или черствы, а потому лишь, что с каждым поколением роль кого-либо из Карамазовых на себя примерить всё труднее и труднее. Мне почему-то кажется, что творение Достоевского ждёт незавидная учесть забытого шедевра. Был бы рад ошибаться.

Выше я писал, что невозможность разгадать посыл романа отчасти объясняется большим количеством проблем, затронутых Достоевским. Заметьте, лишь отчасти. В чём же заключается вторая причина? Думаю, в отсутствие авторского голоса. Яркий пример использования оного мы видим в «Мёртвых душах» у Гоголя. Гораздо в меньшей степени голос автора заметен у Пушкина, Тургенева. И, тем не менее, в произведениях этих авторов он угадывается: эпитеты, данные мимоходом характеристики, комментарии к репликам – всё это указывает на отношение писателя к своим героям. У Достоевского же весь текст абсолютно нейтрален. Читатель волен сам формировать мнение о персонаже. Более того, нам показаны кардинально противоположные точки зрения о Боге и религии, наилучшем пути развития России, правильном отношение к людям, необходимости реформ в государстве… Полагаю, сам Достоевский долго и тяжело переживал эти вопросы внутри себя, думал, как их разрешить, но не находил ответа. По-видимому, терзавшие автора проблемы нашли выход на бумаге. И поэтому-то различные мнения и выписаны так искренно, достоверно, и не возникает ощущения, что одной точки зрения писатель придерживался сам, а другую вписал для галочки. Лично меня это привело в восторг.

На этом, думается мне, лучше рецензию закончить. Конечно, очень хотелось бы побеседовать о героях Достоевского, о его философии, но, в таком случае, размер отзыва превысил бы допустимые границы. Да и, к тому же, главное я уже сказал.

P.S. Как это не странно, по уровню проработанности героев, по их реалистичности и некоторой устарелости их модели поведения, «Братья Карамазовы» мне напомнили «Войну и мир» Толстого. Странная ассоциация, но всё же.

Мистика и притча — очень удобные для писателя жанры. В тексте могут присутствовать миллионы логических нестыковок, недосказанностей. Однако, простое «не в этом суть» оправдывает все недостатки. В «Горелой башне», к несчастью, много чего приходится оправдывать.

Хорошо. Действительно, согласен, не в этом суть. Но тогда в чём же? «В смысле, в философии», — вопят фанаты.

Поначалу я опять-таки соглашаюсь. Я падаю ниц перед талантом авторов, сумевших вложить в своё творение столько интересных мыслей. Но постепенно появляется недоумение. А именно: что же такого особенного сказали Дяченки в этой повести? Непротивление злу насилием? Не они, вообще говоря, первые подняли эту тему. Тут всё копано перекопано до них. Внутренний конфликт человека, готового абстрактно всех простить, но не могущего внутри себя помиловать тех, кто навредил персонально ему? Об этом писал Достоевский. Неплохо, скажу Вам, писал. Уж точно получше Дяченок.

Так что же остаётся? Что остаётся от глубинного смысла, от философии? Остаются только вопросы.

Почему Гай должен был умереть вместе с теми кого простил? Почему не умер? Кто, вообще, Гай? Нам даются многочисленные намёки о том, что он не вполне человек. К сожалению, разгадок авторы предоставить не удосужились. Думайте, мол, сами. Фанаты млеют. Ещё бы, сколько пищи для размышлений! Ну не знаю. Может, не дорос ещё до столь глубокомысленных произведений, однако, показалось, что все эти заигрывания-секретики — пустышка, кость, которую авторы бросают читателям, дабы те не заскучали.

Не буду отрицать, что у повести есть и неоспоримые достоинства. Мастерски передана атмосфера. Сочный язык не позволяет читателю заскучать. Харизматичны герои.

Но псевдофилософия и обилие нестыковок превращают потенциально интереснейшую историю в муть.

Захватывающая, читающаяся на одном дыхании, пьеса Островского не оставила меня равнодушным. «Бесприданница» и по форме, и по сути написана в лучших Шекспировских традициях: есть завязка, в которой мы знакомимся с героями; далее следует развитие сюжета драмы, ну а в конце — кульминация, доводящая до апогея накал разыгравшихся страстей... Падает занавес... Спектакль окончен... Последнее действо трагедии подобно удару гонга, заглушающего пусть и тревожное, но всё ещё более или менее мирное звучание симфонического оркестра, композициями которого мы наслаждались вплоть до самого конца пьесы.

В «Бесприданнице» не затрагиваются ни высокие материи, ни вселенские проблемы. Островский также не сталкивает лбами представителей различных политических или религиозных воззрений. Он просто показывает обыкновенных людей, их характеры. Думаю, именно поэтому трагедия Александра Николаевича и по сей день не потеряла своей актуальности. Ведь времена меняются, а люди... А люди — нет.

«Дюна»... Совершенно случайно набрёл я на этот роман. Хотел почитать Бэккера, просматривал отзывы и из одного из них узнал о том, что, оказывается, кумирами канадца стали Толкин и Герберт. Заинтриговало. Действительно, чем могут быть похожи фэнтези-эпопея и НФ-космоопера? Настолько похожи, что творение Фрэнка Герберта часто называют «Властелином Колец про космос»? Ответ решил узнать, прочтя «Дюну». С выбором книги, как выяснилось чуть позже, не ошибся. «Не ошибся»?! Ха! Это выражение, если быть честным, не достаточно полно отражает действительность. Надеюсь, отзыв восполнит это.

Хоть и трудно материализовать все мои впечатления от романа в рецензию, попробую...

Такой бури эмоций, такого наслаждения от каждой строчки книги я не испытывал, пожалуй, уже года два; тогда был прочтён «Князь света» Желязны. Эти книги, кстати, похожи. Похожи тем, что ни в той, ни в другой нет ни единого лишнего предложения; каждое служит какой-либо определённой цели, которую хочет достичь писатель. Хочет — и достигает.

«Дюна», по сравнению с тем же «Властелином Колец» имеет сравнительно небольшой объём. Но, о боги, сколько же сумел вложить Герберт в эти пятьсот страниц?! Как-то меня спросили: «А о чём, собственно, эта книга, которую ты так увлечённо читаешь?». Вот тогда-то я и задумался в первый раз над тем, о чём же, в самом деле, «Дюна». О том, как император обитаемой галактики Шаддам 4 проиграл Муад'дибу политическую борьбу, начавшуюся ещё при жизни герцога Лето? Или, может, о том, как Квисатц Хадерах, конечный результат генетической программы Бене Гессерит, хотел пойти наперекор целям ордена, но лишь в конце понял, что он – песчинка в водовороте времени и не в силах изменить предначертанное судьбой? Вполне правдоподобно будет звучать и то, что Творение Герберта посвящено фрименам, гордым людям пустыни. Существуют десятки, если не сотни различных ракурсов, с которых можно смотреть на роман — мнение, относительно того, чему посвящена книга зависит от того, который из них выбрать.

Есть такое выражение: «произведение с двойным дном». Но оно не относится к Шедевру, созданному Гербертом. «Дюна» — это бездонный колодец; черпая слово за словом, абзац за абзацем из этого колодца никогда не знаешь, что будет в ведре. И лишь одно известно наверняка: те дары, что вы получили от предыдущей страницы, никогда не совпадут с подарками следующей.

Герои!? Герои — они как романы. Читаешь «Дюну» — читаешь и их. Читаешь — и наслаждаешься. Наслаждаешься сюжетом, развитием событий. Все герои великолепны, однако отдельного упоминания заслуживает Пауль. Пауль... Пророк... Муад'диб... Многие говорили о его схематичности, о том, что он — банальный супергерой, каких навалом в фантастике. Люди, мы что, разные книги читали?! Пауль — человек. Человек и по своим эмоциям, и по мыслям. Человек, перед которым врата времени открываются, являя будущее, но уже через миг провидческое зрение перестаёт быть доступным. Да, это накладывает на Пауля определённый отпечаток. Это является одновременно и его даром, и тяжёлой, почти непосильной ношей. И всё же, не смотря ни на что, Пауль — не бог. Пауль — не супергерой. Он — человек.

А ещё есть Дюна. Планета Дюна. Арракис. Родина всего повествования, ибо Планета Пустыни — это тот цемент, что скрепляет между собой трёх китов, на которых и держится роман. Дюна и её дети — фримены — вобрали в себя терпкий аромат востока, наполнили им всю книгу. Арракис, с его тайнами и опасностями — блестящие декорации для действий Шедевра Герберта. Скажу прямо, я бы хотел жить на этой планете. И стать человеком пустыни. И чтоб глаза покрыла синева Ибада. Но это когда-нибудь потом, в следующей жизни. А пока, поживу здесь. Здесь, где вода льётся с неба, а реки несут свои воды на сотни и тысячи километров.

Выше я сказал о трёх китах, на которых покоится величественное повествование. Кто эти титаны? Герои, сюжет, философия. О персонажах мы уже поговорили. Перейдём к следующему.

Философия. То, что есть в «Дюне» — это даже не вполне философия... Это, я считаю, мудрость, приобретённая автором за годы жизни. Все свои размышления Герберт вложил в этот великий роман. Писатель не поучает — он делится. И я ему за это благодарен. Признаюсь, некоторые моменты сперва кажутся бессмысленным набором слов. К счастью, лишь только сперва, потому как стоит вчитаться и начинаешь понимать, что хотел сказать автор и коришь себя за то, что так плохо подумал о человеке, создавшем «Дюну». Следует отметить, что свою философию Герберт подаёт читателю через призму мусульманского мировоззрение.

Думаю, даже если бы книга являлась одним большим философским трактатом, она уже была бы шедевром. Но сюжет!? Нет в романе такого места, которое было бы неинтересно читать. Сюжетная линия подобна широкой и бурной реке, время от времени разъединяющейся на несколько маленьких потоков, затем лишь, чтобы они потом, позже, вновь слились воедино и понесли свои воды дальше, вперёд, к неминуемому концу, к огромному водопаду, являющему собой величественную развязку. Читатели, словно рыбаки, выплывают на эту реку, имя которой «Дюна». Они думают, что почитают, покритикуют, а дальше жизнь пойдёт обычным чередом. Но не тут-то было. Стремительный поток захватывает в плен утлые судёнышки критиков, заставляет забыть обо всём, кроме самой реки. И безудержно несёт ошеломлённого читателя к кульминации, к водопаду.

Очень велик соблазн сказать, мол, роман — это... Однако — нельзя. Мы слишком сильно привыкли вешать ярлык «сие — сама эпичность» на каждую эпопею с легионом героев, не меньшим количеством географических названий и мелочной интрижкой вокруг трона. Привыкли настолько, что когда попадается ТАКАЯ книга, как «Дюна», мы предполагаем встречать её лишь шаблонным ярлычком, точнее, одной из его многочисленных копий. В общем... Лучше дать «Дюне» другую характеристику. Характеристику полную и исчерпывающую.

«Дюна» — это «Дюна»

P.S. Герберт — четвёртый автор, произведению которого я ставлю десятку. До этого были Толкин, Желязны и Стругацкие. Думаю, «Дюна» Фрэнка Герберта действительно ничуть не хуже шедевров вышеназванных писателей.

P.P.S. Очень боюсь разочароваться и всё же продолжение почитаю.

P.P.P.S. Сам роман обязательно буду перечитывать; возможно, даже, меньше, чем через год.

— Конан, я дарю тебе жизнь, — произнес Тзота с ядовитой усмешкой

— Колдун, я дарю тебе смерть! — прохрипел киммериец.

Причины, побудившие меня ознакомиться с творчеством Говарда:

Замысловаты коридоры жанров, поджанров, различных ответвлений оных... Однако, всё имеет начало. И не нужно быть гением, чтобы после некоторых расследований понять: обширный поджанр фэнтези, именуемый героикой, зародился в Америке 30-х годов, благодаря стараниям некого Говарда. Слышали такую фамилию? Ну, Вы-то слышали, ибо какой фантлабовец не интересовался историей любимого литературного направления. А вот большинство обывателей и слыхом не слыхивали об этом писателе. Зато о Конане слышали если не все, то, по крайней мере, многие. Фильмы, комиксы, ролевые игры — где только не встречался могучий варвар-киммериец. И, как ни печально, за всем этим многообразием последователей, подражателей и просто нахальных эксплуататоров образа затерялся непосредственный создатель, родоначальник, не только Конана, но и жанра героики. Я по натуре любопытен, склонен к литературной археологии, так что Говард вызвал у меня глубочайший интерес; его творчество предстало в моём сознание в виде этакой жемчужины, на которую наглые пройдохи-американцы понавешали кучу мешуры, в надежде зашибить деньгу на образе, созданном покойным техасцом. Не то чтобы Говард разочаровал меня... Скорее, это я возлагал на творчество писателя чересчур завышенные ожидания ... Однако, обо всём по порядку; не будем забегать вперёд.

Мнение меня, прочитавшего ровно половину цикла о киммерийце:

Итак, «Конан-варвар». Обложка изучена вплоть до мельчайшей детали, страница номер один перевёрнута...

Сборник открывает собою самое первое творение Говарда о Конане — «Феникс на мече». Надо сказать, рассказик вышел знатным. В малый объём автор постарался вместить максимум экшена, так что читателю скучать не приходится. Попутно мы знакомимся с героем, которому, собственно, и предстоит скрашивать наш досуг в ближайшие неделю-две. Конан сразу же поражает своей неприкрытой брутальностью, своей варварскостью, так тщательно прописанной Говардом. Читатели знакомятся лишь с первым рассказом о могучем варваре-киммерийце; постоянные описания могучей мышцы Конана и его молниеносной реакции ещё не успели приесться.

Но, к сожалению, очень быстро описания кровавых схваток, из которых Конан неизменно выходит победителем, довольно быстро начинают надоедать. Душа просит смысла, глаз пытается увидеть какой-либо скрытый подтекст. И тут-то, при детальном вчитывание в какую-нибудь очередную историю о том, как Конан попёрся в заброшенный город за сокровищами, изрубил в капусту пару вурдалаков, спас девушку и ушёл, предварительно наполнив карманы золотом погибших цивилизаций, тут-то до тебя и доходит, что нету, не нету здесь ну решительно никакого скрытого смысла, есть только могучий, почти что бессмертный Конан и его приключения.

Поначалу это открытие ошарашивает, появляется упорное желания написать на книгу ругательный отзыв, поставив на рассказы клеймо дешёвки, а автора обозвать бездарным марателем бумаги... Но, как ни странно, сии бурные эмоции довольно быстро сходят на нет, и по прочтении очередного рассказа Вам думается, что всё не так уж и плохо.

И действительно, всё не так уж и плохо, просто нужно уяснить: Говард не творец, Говард — ремесленник. Очень хороший, опытный, умеющий найти лазейку к сердцу читателя... И всё же не Писатель, а ремесленник. Всего лишь умелец, одарённый немалыми способностями. Поэтому-то большинство рассказов о Конане и стоит воспринимать скорее как чтиво, нежели как Книги.

Однако, из каждого правила есть исключения. Взять, к примеру, рассказ «Королева чёрного побережья», или, скажем, «Башню слона». Первому произведению я поставил девятку, второму — восьмёрку и считаю, что вышеназванные повести совершенно законно заслуживают эти высокие оценки. Ибо и в «Башне...» и в «Королеве...» Конан — не просто гора мышц, способная лишь пить и драться, но и человек, просто человек, думающий и переживающий, как и мы с Вами. Кроме того, в обоих рассказах есть закрученная интрига, есть интересные мысли, которые Говард вкладывает в уста Киммерийца и над которыми хочется подумать. Оба рассказа, кстати, рекомендую к прочтению.

Впрочем, не предвзятому читателю и остальные рассказы о Конане должны прийтись по душе. Они, рассказы, в чём-то очень напоминают Бондиану, да и Конан весьма похож на Джеймса Бонда. У него даже в каждом рассказе есть девушка, которую он спасает. Девушка, по закону жанра, изначально холодная и неприступная, в конце повествования с готовностью, пардон, отдаётся варвару. Конан, надо сказать, ничего супротив последнего не имеет. Тут надо бы заметить, что не смотря на обилие красоток, гибкий стан коих Конан всегда оценивает по достоинству, серии произведений о Киммерийце удалось избежать пошлости.

Мнение того же самого меня, уже прочитавшего весь цикл о Конане-варваре:

Ну что я Вам могу сказать, друзья мои. В первую очередь я бы посоветовал всем и каждому, берущемуся за Конана — не утруждать себя чтением того, простите, вна (за редким исключением, описанным выше), которое Говард с воистину конвейерной быстротой выдавал вплоть до романа «Час дракона». Я честно не знаю, почему общее качество рассказов, выходящих из-под пера Говарда так резко возросло: возможно деньжат у писаки поприбавилось, и исчезла необходимость строчить пусть и халтуру, но за минимальные сроки, а может быть просто писательское мастерство автора отточилось — не знаю, да и не читательская это забота — выяснять обстоятельства появления писательской музы. В любом случае, Говард стал писать заметно лучше, и это good.

Мне посчастливилось начать читать Конаниаду (а может — Конанаду?) с крупной литературной формы. Помню, решил тогда, что Говард весьма неплох и если бы не смазанный конец, роман получился бы и вовсе отменным. Сейчас, спустя почти что месяц, я выявил у «Часа дракона» ещё один большой жирный плюс. А именно — атмосфера. Когда читал книгу, это как-то даже не замечалось, воспринималось, как нечто само собой разумевшееся. А по прошествии недели я уже стал скучать по по терпкому духу свежепросмолённых досок, по грому сталкивающихся армий, по пленяющему аромату цветков чёрного лотоса...

Одним словом, начиная с «Часа дракона» в историях Конане появилось то, чего им так не доставало раньше; в них появилась, простите за сентиментальность, душа, аура, отличающая очередную пустышку от книг, по меньшей мере, достойных прочтения. И с появлением этой самой атмосферы новыми красками заиграл образ главного героя. Конан словно ожил, превратился из недвижной статуэтки в живого человека. Нет, сила и ловкость остались при варваре; как выяснилось, они не являются помехой в создание яркого образа. Скорее, просто Говард силой свое пера вдохнул жизнь в Киммерийца. Я знаю, всё вышенаписанное звучит высокопарно, напыщенно и шаблонно... Но, тем не менее, всё так, как я и написал.

После «Часа дракона» идёт неплохой, но всё же не заслуживающий особого внимания рассказ «И родится ведьма». Однако, он интересен тем, что Конан в этом опусе впервые оказывается беспомощным пред ликом Случая. Далее идут «Сокровища Гвалура». Тут, к сожалению, Говард скатывается по уровню к планке первых рассказов. Я уж было решил поставить крест на надежде возрождения Конана таким, каким он был в «Часе дракона»... Но не тут-то было.

Перед своей трагической смертью Говард выдал целую плеяду замечательных рассказов. «Чёрный чужак», «За чёрной рекой», «Гвозди с красными шляпками«! Фантастика, просто фантастика. К слову, отдельные сюжетные ходы перекочевали из первых рассказов о Конане в последние. К счастью, Говард сумел использовать свои предыдущие наработки куда достойнее, чем в первый раз.

Три рассказа — три образца героики, не замутнённой примесью других жанров. «Чёрный чужак», наравне с «Королевой чёрного побережья» вобрал в себя всё лучшее, что есть в «пиратских рассказах» о Конане. «За чёрной рекой» — квинтэссенция всей темы борьбы цивилизации и варварства в творчестве техасца. «Гвозди с красными шляпками» — результат длительных раздумий Говарда о том, что сам он называл неизбежностью загнивания и развала любой цивилизации. «Цивилизация — каприз обстоятельства. Варварство — естественное состояние человека».

Несколько малозаметных, однако весьма значимых деталей, касающихся...

...мира, в котором происходят события, описываемые Говардом. Концепция вселенной, в которой геройствует несокрушимый Конан в принципе весьма любопытна, однако, довольно-таки скупо описана. Говард маленькими крохами ссужает нам информацию о тех временах, когда Хайборийцы ещё не сокрушили могучие королевства древности. Всё что мы можем сказать по этому врпросу возможно вместить в пяток строчек. Зато географию и обычаи описываемого мира времён Конана Говард рисует нам вполне подробно. Аквилония, Немедия, Зингара, Замора, Туран, Стигия. Название каждой из этих стран рождает ворох ассоциаций и воспоминаний. В рассказах есть несколько туманных намёков на то, что мир Конана – это Земля миллионы лет назад. Однако сию пасхалку я счёл чересчур завуалированной, чтобы на ней подробно останавливаться

...второстепенных героев, окружающих Конана. Здесь, конечно, пусто-пусто. В каждом рассказе есть главный злодей, являющейся, обыкновенно, волшебником, несколько малозапоминающихся лиц, используемых автором для продвижения сюжета и огромная куча, иначе и не скажешь, безымянных мешков из костей и крови, разрубаемых Киммерийцем в мгновение ока. Ну и, конечно, в каждом рассказе в наличие имеется девушка Конана-варвара.

...тех томных красавиц, ради которых (сокровища не считаются) Киммериец, обыкновенно, и расквашивает черепа всяким плохим парням, встающим ему поперёк дороги. Ну что я могу сказать по этому поводу. В том-то и дело, что ничего. Где-то выше я уже писал, что женские образы Говарда очень сильно напоминают мне девушек Джеймса Бонда. Они являются придатком главного героя, мебелью, украшающей интерьер рассказа. И, кстати, надо сказать, свои функции они выполняют на все сто. По окончанию чтения цикла имена отдельных героинь забываются, зато накрепко заседает в голове образ идеальной (с точки зрения американца) женщины, наличие которой наполняет рубилово Конана смыслом. Как пел Боярский в Советском фильме о трёх мушкетёрах: «Но что такое рыцарь без любви и что такое рыцарь без уда-а-а-а-чи...». У Конана, к счастью, есть не только второе, но и первое, правда, в сугубо Американском понимании.

Подводя итоги.

«Конан-варвар» — очень неоднородный по качеству цикл. Некоторые вещи монументальны, отдельные рассказы — халтурно-проходные. Из-за последних моё впечатление о книги было всерьёз и надолго подорвано. Подорвано настолько, что я колебался, а не поставить ли «Конану» шестёрку. Оберегая Вас от подобных граблей, привожу список рассказов, заслуживающих внимания, must read, так сказать:

-«Башня слона»

-«Королева чёрного побережья»

-«Час дракона» (роман)

-«Чёрный чужак»

-«За чёрной рекой»

-«Гвозди с красными шляпками».

Захватывающий и интригующий, этот роман, безусловно, является выдающимся образчиком героического фэнтези. Ещё бы: Говард создал запоминающегося харизматичного героя, поселил его в детально проработанный мир, закрутил интригу, приправил всё это парочкой ярких образов... Пожалуй, большего и не нужно, дабы завоевать сердца читателей.

И всё же, чего-то книге явно не хватает. Может быть, смысла? Нет, явно не то. Ведь, во-первых, не ради смысла пишутся и читаются героические романы, а во-вторых, здесь-то смысл как раз есть; Конан борется за свой народ, как и подобает истинному правителю. Так что же всё-таки не даёт оценить роман «на отлично», что по прочтении оставляет впечатление «пониженной гениальности»?

Понял! Беда в том, что сопереживая Конану от самого начала повествования, Вы начинаете ловить себя на чувстве отчуждённости от описываемых событий ближе к концу книги. Варвар-киммериец крушит всё на своём пути, рубит врагов в капусту, проникает в логово могучих чародеев, перед чьими древними чарами оказываются бессильными целые армии… И всё это ради тривиального хэппи энда в развязке. Тонкая нить, связывающая читателя с книгой, обрывается; эмоции уступают место холодному созерцанию. Как говорится, тут и сказке конец, а кто слушал – молодец. Но хочется-то чего-то большего! Хочется ощущения трепета перед началом чтения последней страницы, хочется величественной и прекрасной панорамы, открывающейся читателю по окончанию чтения. Увы, ничего подобного не происходит.

И тут-то и становятся очевидными все огрехи романа: грубоватый слог, предсказуемость Конана, многочисленные рояли в кустах… Всё то, что раньше не замечалось, или казалось не значимым вдруг всплывает на поверхность. Изящная ширма очарования приключениями Конана слетает, обнаруживая шероховатости и неувязки.

И всё бы нечего, ведь абсолютное большинство произведений страдают подобными недостатками. Но, как известно, тем больнее падать, чем выше забрался. Вот и «Час дракона», быть может, был бы воспринят мною как очередной развлекательный роман, призвание которого – скоротать парочку вечеров… Но блестящее начало и развитие сюжета буквально не давали мне оторваться от чтения. Перо Говарда стремительно проносит по загадочным странам, рисуя колоритные картины природы, городов, людей, с головой окуная в головокружительные приключения могучего воина, короля, лишённого королевства. Я вместе с Конаном молчаливо сносил превратности судьбы, дрался с чернокнижниками, искал сердце Аримана. Смрадный дух тюрьмы сменялся запахом просмолённых корабельных досок; горечь предательства граничила с радостью обретения новых союзников.

Одним словом, погружение в сюжет, в интригу – призвание любого героического романа – до определённого момента выполнялось на все сто. Грубое полотно сюжета было прекрасно в своей простоте до тех пор, пока на картину не вылилось ведро приторно-розовой краски. Честно не понимаю Говарда. Зачем было так кустарно завершать воистину выдающееся произведение? В любом случае, удовольствие от чтения я получил немалое. Как говориться, грех жаловаться.

Вердикт: к прочтению рекомендую. Всё вышенаписанное – придирки избаловавшегося Желязнофила, так что читайте, получайте удовольствие. Принимайте книгу, какова она есть.

Первая прочтённая мною книга Говарда. Ну что ж: разочарован я не был — уже хорошо. Однако, чего-либо выдающегося в этой повести также не увидел. Много красочного экшена — это конечно неплохо, но всё же, когда зрелищные драки превращаются в самоцель... Хотя, с другой стороны, в жанре героического фэнтези редко встречается глубокий психологизм; гораздо чаще он замещается пресловутым квестом, в котором перед главным героем встают всяческие проблемы, решением коих он и занимается в течение всего повествования. Что делать: каноны жанра обязывают. Хотя, учитывая, что Говард сам творил эти каноны, автору многое можно простить. Тем более, нехорошо делать выводы, ознакомившись лишь с одной вещью писателя.

Резюме: лёгкий рассказ с прекрасно описанными битвами, брутальными героями, полным отсутствием идейного наполнения и огромным, прорисованным грубыми мазками толстой кисти миром.

«Тринадцатая сказка» — смелая попытка возродить классическую английскую литературу в современном антураже. Наверное, именно поэтому, не смотря на то, что основные действа романа приходятся на наше время, атмосфера повествования насквозь пропитана готикой. Приведения, старинный особняк, полный загадок и тайн, последняя представительница рода, желающая пролить свет на страшную истину... На дворе 20 век, однако, происходящие события легко «сдвинуть» на три столетия ранее; картина от этого скорее всего не изменится. Одним словом, перед нами довольно-таки редкий образец мало популярного нынче жанра. И, тем не менее, книга является бестселлером (о чём нам сообщается непосредственно на обложке; не добрый, скажу вам, знак). Совпадение этих двух обстоятельств повергло меня в замешательство. Однако, недоумение быстро рассеялось. Да, язык автора красив, да стиль повествования старомоден... Но ни глубины героев, ни интересных мыслей вы здесь не найдёте. Я не спорю, книга хороша, но совершенно не так и не тем, чем настоящая, истинная классика. Сие чтиво может помочь Вам отлично скоротать время, не обременяя при этом тяжёлыми раздумьями — не более. Так что, от старой доброй английской классики тут разве что атмосфера, фасад, так сказать. Изнанка же, не то чтобы блекла — отнюдь. Просто, изысканные коридоры сюжета в конце концов приводят Вас к весьма обыденной, невзрачной деревянной двери, вместо ещё более величественного центрального зала. То нечто, к чему мы двигались в течение всего повествования, оборачивается всего лишь ещё одним смазливым финалом ещё одной интересной, однако слишком поверхностной, чтобы надолго запомниться истории. Рекомендую книгу в качестве развлекательного чтения. Лично мне, не смотря на все недостатки произведения, не жаль потраченного времени. Читать-то было интересно, однако, после столь положительных отзывов о книге ожидал чего-то большего; поэтому и отзыв вышел столь возмущённым. А так – крепкий середнячок.

Обычно первые книги масштабных циклов не спеша вводят нас в курс дела, знакомят с героями, с миром, в то время как основные действия приходятся на 2-3 том. Так это выглядело у Мартина, у Аберкромби, у Сапковского. Гаррисон выбрал совершенно иную структуру повествования.

С первой же главы автор погружает нас в пучину действий. Такой подход обладает определёнными достоинствами, но не лишён и недостатков. Людям, не знакомым с историей Европейского севера того времени, будет непросто разобраться в мотивах поступков викингов, священников.

Однако, человеку, сведущему в истории Англии 9 века, будет довольно-таки просто уяснить канву описываемых событий. Ведь все герои, все исторические события, происходящие в начале романа совершенно реальны!

Однако, вскоре писатель лёгким движением пера кардинально меняет ход истории. В этом ему помогает Шеф Сигвардсон, сын варяжского бога, человек, неистощимый на выдумку. Подробно расписывать характер и качества этого персонажа не буду; скажу лишь, что он несколько поверхностен: действия предсказуемы, мысли примитивны — в Шефа не веришь. Молодой Англичанин смотрится голливудским шаблоном, которого автор использовал, дабы не утруждать себя созданием более правдоподобного портрета.

К счастью, слабость главного героя с лихвой компенсируется закрученностью сюжета. Батальные сцены также на высоте. А их, воистину, немало. Очень часто приключения героя становятся настолько головокружительно-динамичными, что хочется отложить книгу и переварить прочитанное.

Но второстепенные герои!? Они, по-моему, главная слабость автора. Все английские рабы на одно лицо; викинги делятся на два типа: одни — такие как Бранд с Торвином, а другие подобны братьям Рагнарсонам. Что делать? Не все способны, подобно Мартину, рисовать своих героев многогранными и реалистичными.

А вот фэнтези составляющая романа мне понравилась. Интересно было наблюдать за изобретательностью Шефа.

P.S. Всю книгу не покидало меня ощущение того, что сие задумывалось, да и получилось просто качественным, развлекательным фэнтези. Потому как подумать здесь ну вообще не над чем.

P.P.S. И всё же, не смотря на все недостатки, порекомендовал бы этот роман в качестве лёгкого, не обременяющего лишней мыслительной активностью, чтива для отдыха. Лично мне на момент прочтения именно того и требовалось. Поэтому ставлю «8».