Вот хоть убей меня Ктулху лаптем — не понимаю с какого вдруг переляпа издательская аннотация завершается такой заманухой: «будут ли красноармейцы идти на смерть под белогвардейский марш: Смело мы в бой пойдем за Русь Единую И как один умрем за Неделимую!»... Хотя белогвардеец-попаданец — действительно достаточно необычно «попадает» в лето 1941 года, (и это никак не спойлер, а инфа из самого начала романа) «попав» сначала в наши дни, где и фактографическую информацию о Великой Отечественной войне осваивает, и спутником на эту войну обзаводится.

Да и не становится, как это указано в издательской аннотации к этой книге, главный герой (действительно по тексту — Георгиевский кавалер) Героем Советского Союза. Видимо, это пока лишь (если и есть в наличии) — в дальнейших творческих планах автора.

Хотя каждый из романов цикла рассказывает об очередном «курсовом экзаменационном задании» слушателя Военной Академии из XXIII века, по которым он должен пройти «стажировку» (во всё повышающихся командирских должностях и званиях) на Великой Отечественной войне — всё же это скорее не цикл, а единый роман-эпопея. Не прочтя предыдущие книги, — будет неясно «откуда ноги растут» у повествования в целом; да и сквозная сюжетная линия про лейтенанта-особиста (друга гг. ещё из первого романа) — будет абсолютно непонятна.

Читал книги с неослабевающим интересом, герой-внедренец (в отличии от очень многих «попаданцев») работает не «штыком и гранатой» (хотя в первой книге и такое бывало), а преимущественно знаниями и логикой. Конечно, хотелось бы читать этот цикл/эпопею единым махом... На осень 2017 года издано три его/её части и впереди явно ещё (как минимум!) две книги: ведь курс обучения слушателей из будущего в Военной Академии — пятилетний, а гл.героем «сдан зачёт» пока только по третьему курсу. Так что впереди ещё (сдаётся мне, — как минимум) книги с (предполагаемыми мной) названиями: «Командарм» и «Комкор». Ну а если автор решит придумать для дальнейшего продолжения обучения главного героя что-то вроде Высшей академической аспирантуры — то возможны и книги: «Командарм», «Маршал» и даже «Маршал Победы».

В целом: автор, при «конструировании» сюжета, остался верен себе и о этой трилогии (несомненным её достоинством является то, что она логически вполне завершена) можно сказать практически точно то же самое, что и о цикле «Адмирал»... Перед нами классическая история попаданца — «наш человек во времена Великой Отечественной», обладающий нереально-сверхвысокой «боевой удалью». Причём эта «удаль» столь удачна и стремительна, что напоминает лубочные картинки «для народа», где бравый герой-казак лихо насаживает на пику сразу нескольких вОрогов — в зависимости от исторического периода: турок/французов/японцев/германцев. При этом: нашего современника-попаданца (молодого парня, у которого по определению не может не быть косяков в бытовом ино-временном общении, т.е. явно подпадающего под определение «белогвардейский выкормыш») лишь с комсомольским билетом (подобранным у убитого солдата) — без всяких проверок личности определяют в явно секретное подразделение ГРУ.

В частности: некоторые мои заметки по тексту первого романа (далее «конспектировать» бросил), вызвавшие у меня состояние «ржу-нимагу»:

— буквально на первых страницах: г.г. сначала взрывной волной был «сбит наземь», потом ещё успел «пнуть запыхавшегося деда» (чтобы тот тоже упал — т.к., в отличии от г.г., почему-то остался на ногах) и лишь потом гл.герою «по ушам ударила взрывная волна» и его «сознание благополучно укрылось в спасительной мгле забвения». Вот почему-то кажется мне, что логика автора в возможности такой физической последовательности описанных событий — тоже где-то «во мгле»...

— фраза (воспроизвожу дословно) «На него бежал немец, причём смотрел он назад, а не вперёд» — вызвала неподдельный интерес: пробовал ли автор когда-нибудь пробежать так хотя бы два-три десятка метров? Да к тому же ещё и по лесу..

— фраза (воспроизвожу опять дословно) «Ночная мгла укутала сполохи пожаров» — вот только мне кажется, что «ночная мгла» не укутывает «сполохи пожаров», а как раз делает их гораздо более видимыми чем днём или в сумерках?..

Но, должен признать, что следил я за каскадом приключений-подвигов г.г. — лёжа не даче на диване — с изрядным любопытством и даже с сопереживанием. Для дождливых дачно-неудачных вечеров, коими изобиловали первые две трети нынешнего холодного лета, — чтение вполне жизнеутверждающе-подходящее.

Достаточно редкий для книг «о попаданцах» сюжет о практической невозможности попаданцу легализоваться в исторической (не фентэзийной) реальности. И тем более в условиях гражданской войны, когда любая странность в поведении попаданца — непременно вызовет мысль о том что он вражеский шпион-лазутчик. Двух героев-попаданцев «раскололи на раз-два» и красные чекисты и белые казаки, а уж барон Унгерн это сделал моментально даже не «на раз-два», а просто «на раз».

Ну и кончилось всё «попаданчество» для героев печально (это не спойлер — всё в издательской аннотации указано) настолько, что приращения этого внециклового романа вроде и не предвидится. Конечно автор может вернуть своих героев в наши дни и «задать им новый квест-экшен» в некой чуток альтернативной истории — но, как писали классики, это будет уже совсем другая история...

По прочтении первых трёх романов — подумалось, что это не только единый, но и абсолютно законченный роман. Эпилог третьей книги вроде как подводит под ними черту, повествуя о России, спустя более чем 100 лет после завершения повествования. Читал я эти три романа года три назад. И вот (чуть поболее года назад ) обнаружил, что автор продолжил своё (оказывается тогда не завершённое) повествование ещё двумя частями-романами... Должен признаться что при чтении «новинок» сюжет начальных романов вспоминался с трудом... но, всё таки, вспоминался... но с тяжким трудом... но... может быть слишком долго я откладывал чтение этого продолжения.

Тем не менее, впечатление от четвёртой и пятой книги сложились несколько более благоприятные, чем от первых двух. И я даже прибавил один балл к (ранее выставленной) оценке третьей книге — всё-таки логика развития её сюжета (не считая эпилога-спойлера) позволила непротиворечиво сюжет развить и продолжить. В итоге у автора получилось обширнейшее полотно-утопия 70-ти летнего царствования нашего современника-попаданца. И уж тут-то, вроде как, этот роман-эпопея должен точно уж завершиться... если только автор не решит «переселить» попаданца в тело кого-то из его многочисленных потомков (существовавших в реальной истории лишь в лице Павла I, но «убитого» автором в описываем им подавлении Петром III мятежа Екатерины II) и направить его на экспансию уже всей Солнечной системы.

Схлынул «девятый вал» публикаций 2011-2013 годов приквелов/сиквелов/вбоквелов к «Обитаемому острову», началось даже новое возвращение к теме — подциклом «Весь этот джакч» Андрея Лазарчука и Михаила Успенского... Но так и не нашлось авторов кто бы смог попытаться написать не только об ужасах войны, разрухи, развале общества в целом и тяжких испытаниях, которые выпали на долю конкретных персонажей романа АБС... А написать о том, что произошло с миром Острова (если и не в конечном итоге, то хотя бы что появилась какая-то надежда на приход мирной и спокойной жизни) как-то никто из авторов, увы, так и не собрался...

Невольно создаётся впечатление, что романы цикла (как, впрочем, и большинство романов в современной отечественной фантастике) находятся под тяжким гнётом жизни в условиях «постапокалиптического СССР». Всё буквально по стихотворению 1904 года Зинаиды Гиппиус: «Страшное, грубое, липкое, грязное, / жёстко-тупое, всегда безобразное...». И, опять же невольно, возникает вопрос: что же за эпоха такая у нас всё тянется и тянется с 1991 года — что пишется и публикуется у нас такая безнадёга — всё про постапокалипсис, да про постапокалипсис... И так ли плох был СССР, если фантастика в те годы издавалась с куда как жизнеутверждающем стержнем. И хочется, хочется, хочется почитать что-то о «Светлом Полдне»... и, желательно, нашего с вами века.

У четырнадцатилетнего Сергея Хильченкова погибает в Афганистане отец. В день похорон отца, не выдержав горя, умирает и мама. Сослуживцы отца, не желая пареньку «детдомовсой судьбы», отвозят Сергея к его прадеду на Кубань. Не прост оказывается прадед: он целитель и воин — потомок перуновых Белых Хортов. Вырастая, внук перенимает у прадеда тайны искусства характерников; узнаёт что извечная «борьба добра и зла» — это не только фигуральное выражение, «зло» имеет вполне определённые физические лица в нашем реальном мире.

После призыва на срочную службу — внук оказывается со своим полком в Чечне; пользуясь своими приобретёнными в учёбе экстрасенсорными преимуществами, спасает многих своих и уничтожает многих «чужих»... пока, прикрывая отход разведгруппы, не оказывается лицом к лицу со славянской богиней смерти — прекрасной Марой, пожелавшей увести его за Кром. Отказ следовать за богиней — порождает целую цепь невольных «путешествий» по ХХ веку... но более углубляться в их изложение — был бы уже откровенный спойлер.

Выложенный в сети роман состоит из трёх частей, в сумме они достаточно объёмны и, при издании «в бумаге», скорее всего будут выходить в двух книгах. Причём приключения Сергея Хильченкова — на третьей части романа никоим образом (по сюжету повествования) не заканчиваются.

По своей структуре три книги являются не циклом, а единым романом-эпопеей. Читать вторую книгу без первой (и, соответственно, третью без первых двух) — смысла никакого не имеет. При этом крайне обидно, что сюжет третьей книги прерывается на самом пике политических событий обще-мирового масштаба. А продолжение явно под большим вопросом, по крайней мере на сентябрь 2017 года — автор ничего не обновлял на своей странице сайта Журнал «Самиздат» аж с апреля 2014 года.

А по сути: «наворотил» автор в достаточно объёмном (даже для трилогии) тексте весьма существенно — чего тут только нет: и гитлеровские спецслужбы; и американская разведка; и советские партийные заговорщики; и кавказские бандиты; и хроно-диверсанты из непонятно каких времён — где СССР уже нет, но и на нашу реальность вроде как непохоже. Ну а затем пошла и «обратная движуха»: уже разведгруппы НКВД отправляются по следам гл.героя в XXI век, пытаясь выйти на контакт с российскими спецслужбами и предложить союз между сталинским СССР и путинской РФ.

Общий вывод: для 2012-2013 годов чтение этого цикла/эпопеи представляло ещё некий интерес — не столько по смысловой составляющей, сколько по круто-заваренному экшену и ожиданию развития сюжета «чем же этот экшен закончится». Но для конца 2017 года: и экшен такой и, тем более подобный сюжет — уже, что называется, «морально устарели».

Первые три книги я читал примерно год назад, впечатление и тогда было из разряда «не шибко занимательно». Но всё же дочитал до конца третью книги без особого, помнится, напряга — было всё же какое-то сопереживание главному герою. Четвёртую книгу уже не столько читал сколько пролистывал — уж слишком сильно (порой это целые главы) текст перегружен как подлинными (или неплохо под это скомпилированными) документальными фрагментами из оперативных сводок того времени, так и вымышленными оперативными псевдо-докладами немецких и советских командиров. Первые три книги этим тоже грешили — но не в такой же мере!

Непосредственно «литературная часть» (т.е. о событиях, происходящих с главным героем) в четвёртой книге составляет всего лишь несколько десятков страниц, преимущественно в самом конце книги. Читать пятую часть цикла — уже как-то и не хочется...

Всего-то в восьми строфах этого стихотворения Городницкий смог уместить квинтэссенцию несколько-вековой судьбы Всевеликого войска Донского. Особенно злободневно и точно звучат его слова о современных казаках, хотя речь в стихотворении о донцах (которых Городницкий неверно тут поименовал дончаками — это порода донских верховых коней), но это горькая правда всей современной казачьей действительности: «Дождавшись заветного часа / Чужие надев ордена / Нашив на штанины лампасы / Гуляет блатная шпана...»

...но, может быть, всё же не так всё безнадёжно?.. Всё таки, несмотря ни на что: «...смотрят из дали туманной / Со стен, как со снежных вершин, / Портреты былых атаманов / И круглоголовых старшин / И длится их странная каста / Доколе заметен окрест / Над городом Старочеркасском / Сияет полуночный крест».

Остаётся только сказать, что стихотворение посвящено Борису Алмазову — барду, атаману Северо-Западного округа «Союза казаков» — с которым Городницкого связывают добрые отношения вот уже несколько десятилетий.

Как забавно сегодня выглядит, сформулированное автором в заключительной строфе стихотворения 1966 года, пожелание собратьям по перу: «Сочиняйте, любезные братья! / Даже бред ваш — явление ценное. / И насколько фантазии хватит — / лишь настолько понятней Вселенная!»... Сразу вспомнилось (не помню кем сказанное), что с приходом Эйнштейна классическая физика рухнула, подняв несусветную пыль, — но понимание мира от этого яснее и до сих пор не стало. Вот и в случае с современной фантастикой: рухнувшие издательско-цензурные барьеры дали хлынуть на читателей «девятому валу» новых авторов (по Олегу Таругину — любезных братьев) с их ценным бредом. Но вот только, видимо, фантазии — не хватило и, посему, понятней Вселенная — увы, нам как-то вот пока не становится...

Может быть ещё всё впереди? Может быть со временем произойдёт некая кристаллизация нынешнего коллоидного раствора из книжно-сетевого творчества «любезных братьев» и следующие за нами поколения читателей — обретут Понимание Вселенной...

Александр Городницкий в книге своих воспоминаний (эссе «Поющие шестидесятые») писал: «...я написал песню «Наводнение» для ленинградского телефильма «Ночь в сентябре», где излагается какая-то вполне заурядная детективная история на фоне ленинградского наводнения. Песню должен был петь Саша Хочинский, играющий в этом фильме. Худсовет объединения «Экран», однако, песню «зарубил» с такой формулой обвинения: «Вызывает неконтролируемые ассоциации».»

Не могу утверждать, что худсовет слукавил в своей формулировке, но лично у меня ассоциации от этого стихотворения абсолютно однозначные: если ты живёшь «за домашними плотными шторами» и тебе бесконечно «твердят, что напрасны волнения» — короткая память о историческом прошлом быстро вернёт тебя к осознанию «что неслышной бывает беда»...

Приключенческий роман в духе, изданной пятью годами ранее, «Аэлиты» Алексея Толстого, но с явно гораздо большей иронической составляющей. По сюжету роман «Атлантида под водой» сходен с повестью Конан Дойля «Маракотова бездна» (но она была опубликована лишь в 1929 году). В романе погибающая Атлантида выжила на дне океана под гигантским искусственным куполом, правит в ней тираническая каста, переродившаяся из инженеров в священники. Под этот купол, в начале Первой мировой войны, попадают герои романа, спасшиеся с подорвавшегося на мине корабля. Герои романа организуют восстание, но оно терпит поражение (и странно было бы если у автора-белогвардейца, живущего в эмиграции, революция не была бы подавлена).

В сюжете романа есть прямая отсылка к роману Свифта «Путешествия Гулливера», авторы используют его многочисленные сатирические приёмы — так, церковь Атлантиды имеет монополию на презервативы, а общественное мнение успокаивают периодической ритуальной поркой представителей верховной власти. Кроме самого содержания, роман примечателен тем, что он был издан в СССР в 1927 году (как якобы перевод Савича и Пиотровского с французского языка) ещё до того как он был издан в русском зарубежье. Автором у советского издания был указан некий Ренэ Каду... и, что удивительно, такой французский литератор существует — Ренэ Ги Каду (1921–1951), вот только в год, когда роман был издан, — ему всего-то было шесть лет.

Судьба этой песни, которую как и многие ей подобные часто называют народной, — поистине фантастична. Есть легенда, что её слова (сохранившиеся после двойного перевода почти как подстрочник) сочинены на музыку византийской православной молитвы ещё в 14-м веке в Греции, монахом афонского монастыря; что ноты и текст привёз из Греции в Англию никто иной как Байрон и что, по предложению Байрона, Томас Мур перевёл слова на английский язык.

Переведя на русский язык стихотворение ирландца Томаса Мура, Иван Козлов буквально сразу «спровоцировал» шквал его (стихотворения) песенных воплощений — в общей сложности пятнадцать композиторов, от практически забытого Бахметьева и до классика Рахманинова, написали музыку к стихотворению «Вечерний звон». Мне было очень интересно найти и послушать некоторые варианты этой песни, которую многие годы в песенниках публиковали как «русская народная песня на музыку Александра Алябьева». Хотя Алябьев и считается родоначальником русского романса — но и иные варианты «Вечернего звона» вполне заслуживают уважения.

И ещё один штрих: к 1827 году (которым датируется «Вечерний звон», хотя существует мнение что перевод был сделан ещё в 1821 году) Козловский уже почти 10 лет жил с полным параличом ног, а в 1821 году практически ослеп — но сила воли и потрясающая память позволили ему всего лишь за три месяца выучить английский и итальянский языки (французским он с детства владел в совершенстве). В 1824 году он переводит на английский только что опубликованный «Бахчисарайский фонтан» Пушкина и посылает его Байрону... оказалось, наверняка, поздно — уже в апреле 1824 года Байрон скончался в Миссолонги.

Это одно из достаточно малоизвестных стихотворений Булата Шалвовича и, честно говоря, не помню чтобы я слышал эту его песню... Но вот наткнулся я в мемуарах тоже не сильно известного питерского поэта и барда Бориса Алмазова на фрагмент, заставивший меня взглянуть на это стихотворение под достаточно необычным углом... И просто приведу здесь его небольшой, но показавшийся мне крайне интересным, рассказ о том насколько Окуджава современен по используемым им литературным приёмам — в его стихах великолепная кино-эстетика, смена экранных планов, кино-монтаж:

«Вот увертюра, идущая на титрах — Ах, трубы медные гремят...

Вот дальний план, возможно с крыши дома — Кружится воинский парад...

Средний план — За рядом ряд, за рядом ряд, идут в строю солдаты...

И вот крупный план — Не в силах радость превозмочь, поёт жена, гордится дочь...

И завязка драмы — И только мать уходит прочь...

А это взгляд того, кто в строю — Куда же ты?..

Кто ищет взглядом в толпе своих. Нашёл! — Куда ты?.. (Увидел, а позвать не может — в строю!)

И авторское отступление одного из тех немногих, кто был в этой парадной карусели, а потом уцелел — Да будет бой и пушек гром, / Но это будет всё потом... / К чему печалиться о том / А может обойдётся. / Теперь же музыка к тебе!..

Выхваченный крупный план трубача, символа и войны, и победы, и парада, и похорон, и памяти... и деталь в финале — Мундштук трясётся на губе, / Трясётся он, трясётся...

Всё. Конец фильма.

... Это поэтика послевоенного неореализма, поэтика чёрно-белого итальянского кино... и нашего «Летят журавли»

=====

Надеюсь, что я не критично нарушил регламент сайта, приведя чужой, фактически, отзыв. И не сильно утомил читателей.

Ах, Арбат... — как много в этом звуке... Старый московский Арбат (не тот — новый, который называют вставной челюстью увядающей красотки)... он канул в Лету с вместе с музыкой радиол во дворах и танцами под них на асфальте... То что с 1986 года на его месте — превратилось к началу XXI века в «пешеходный» золотой бомжатник; его постоянными обитателями стали, увы, уже не его жители, а носители «вечного праздника» под окнами и около дворов немногочисленных «последних могикан» Арбата...

Но настоящий Старый Арбат — он остался навеки в стихах Булата Окуджавы! Я успел «зацепить» его лишь краешком — в те старые добрые времена когда машин на нём было ещё мало и улицу можно перейти в любом месте. Меня, тогда (в самом начале 60-х) ещё дошкольника, «выгуливали» от Сретенки до Собачьей площадки — через Красную площадь и старый Центральный военторг, где мне (наивному ребёнку) обещали купить тельняшку, «как только их завезут» размерами для школьной формы младше-классников))) А потом, с 1980-го, я почти семь лет проработал наискосок от театра Вахтангова и рядом со знаменитым «домом с рыцарем», в котором, возможно, была квартира «критика Латунского» и возможно, что Рыцарь на фасаде дома — не кто иной, как Коровьев-Фагот из свиты Воланда. Машин, конечно, тогда уже было больше, но пешеходы традиционно переходили улицу где попало... только вот никому из водителей и не приходило в голову им возмущённо посигналить.

Слава Богам, я ещё до эпохального «обновления» Старого Арбата стал уже работать не там. И до сих пор стараюсь туда не ходить. И когда недавно была встреча фантлабовцев в арбатском пабе (как это парадоксально звучит!) «Эрик Рыжий» — я, пока добирался пешком до места от метро, старался смотреть только себе под ноги и грустно напевал: «Ах, Арбат, мой Арбат, ты — моя религия, мостовые твои подо мной лежат...»

Вот такой грустный отзыв о стихотворении получился... но имеет ли смысл что-то о нём вообще говорить — пусть лучше этот отзыв послужит поводом найти в сети и ещё раз послушать Булата Шалвовича.

В переводе Л.Н. Трефолева (русского поэта, которого знали в 80-е годы XIX века не меньше, чем Некрасова) первая строка (всего в стихотворении 17 строф): «Мы пьём, веселимся, а ты нелюдим...» но в сокращённом виде (как она публиковалась во многих песенниках), ставшей воистину народной песней, — первая строка «Когда я на почте служил ямщиком...», при этом в песне всего-то 8 куплетов и текст не просто сокращён, а «перелицован» до изменения причинно-следственной связи. Если в 8-ми строфной «народной» песне всё произошедшее — лишь трагическая случайность и совпадение, то в полном тексте Трефолева ямщик/почтальон — сам «кузнец своего несчастья».

Текст Леонида Трефолева является переводом стихотворения «Почтальон», написанного в 1844 году на польском языке белорусско-польским поэтом Людвиком Кондратовичем (1823-1862), более известным под псевдонимом Владислав Сырокомля. Этим объясняются не совпадающие с (общепринятыми для большинства читателей) представлениями о ямщиках строки полного текста Трефолева: «Схватил я пакет и, вскочив на коня, помчался по снежному полю...» — в царстве Польском (в т.ч. и на землях современной Белоруси) для срочной почты использовались не сани с тройкой, а верховой с сумкой и сигнальным рожком. Ведь время года, когда устойчиво лежит снежный покров и гоняют на санных тройках, — в российских просторах-то подлиннее будет...

«Почтальон» — одно из первых стихотворений Владислава Сырокомли, написано оно им в 21 год (опубликовано виленском журнале Юзефа Крашевского „Atheneum“), а перевод Леонида Трефолева датируется 1868 годом, т.е. когда Кондратович уже шесть лет как покоился в могиле... В каком же году трагическая история о ямщике/почтальоне, поставившем служебный долг выше человеческого, стала «русской народной песней» и как это поэтическое преображение произошло — сказать пока трудно...

В достаточной мере завершённый цикл-дилогия, читать романы по отдельности никакого смысла не имеет. Поначалу текст читается довольно невнятно — в первых главах автор фрагментарно рассказывает о разных (пока ещё друг с другом практически несвязанных общей судьбой) героях. Но, прочитав примерно четверть первой книги, уже начинаешь понимать кто кому кем приходится и чтение становится вразумительным и интересным.

Вторая книга вполне достаточно подводит логическую черту под приключениями гл.героя — он достигает некоего (иначе это будет откровенный спойлер) рубеда в своей бурной биографии. Вполне возможно, что автор продолжит его приключения — но это будет уже на некоем другом «уровне» и, как писали классики» — это уже совсем другая история.

Вроде бы это просто шуточная песня/стихотворение «про загадочную русскую душу». Но если задуматься и сопоставить (тем кто помнит те времена) вроде бы как строки/шутку: «Ты ж, Петрович, сук рубаешь, на котором сам сидишь. — Я сижу в бронежилете и для храбрости поддал!..» с реальностями в которых жила наша страна в 1995 году, когда была написана эта песня — то возникают вполне отчётливые аллюзии как мы сидели и куда ползли!..

Поэзия Евгения Бачурина у читателей/слушателей ассоциируется преимущественно с возвышенно-романтическими городскими романсами. Но и когда поэт пишет вроде бы песню-шутку, то её можно видеть как некую «грустную философию»: одним крылья нужны чтобы взлететь в небо, а другим для того лишь чтобы смазывать жиром сковородку, когда пекут блины...

Рассказ написан в традиции хороших образчиков советской фантастики 60-х годов. Так и повеяло верой в светлое полуденное будущее XXII века. И что интересно — автор-то 1970 года рождения... видимо что-то «цепляет» и его поколение в той отечественной фантастике, что была ещё до его появления на свет. Но ныне в фантастике «не в чести»((( такая светлая однолучёвость...

Второй роман цикла «Волонтёр» — «Нарушая приказы» — в книге датирован автором 2009-2010 гг. Третий же роман «Казна Карла» по состоянию на март 2017 года — в состоянии малодоступной сетевой публикации. Учитывая название третьего романа, явно понимаешь, что и он будет не последним — так что приключения эстонского бизнесмена «провалившегося» в петровские времена могут растянуться ещё не на одну книгу и не на одну пятилетку их публикации.

Не могу посоветовать читать такую незавершёнку-долгострой... И тем более, что в тексте встречаются не просто достаточно спорные событийно-исторические несостыковки, которые можно оставить на совести автора под предлогом некоей альт.истории, но и ситуации вызывающие полное недоумение. Кто-нибудь может подтвердить, что медведь (бурый, российский, никак не какой-то фэнтезийно или сюжетно необыкновенный) охотится на зайцев? Интересно как автор себе такую охоту представляет: медведь к зайцу тихонько подкрадывается, сидит в засаде на дереве и прыгает сверху, гоняется за косым по лесу?.. Ну а другая ситуация — когда (в петровские времена!) старец, настоятель дальнего провинциального монастыря ведёт совершенно незнакомого ему гг. «поговорить» в свою комнату за(!) алтарём(!) — это с точки зрения церковно-исторических православных реалий любых времён — совсем уж «необычно».

Несмотря на то, что в антологии «Мир Стругацких. Рассвет и Полдень» рассказ включен в раздел «Понедельник», — к НИИЧАВО повествование имеет отношение лишь мимолётно-косвенное. Да и дело даже происходит не в Соловце, а вокруг и около «кафедры маленькой литературы писательского факультета» некоего вуза Институт Китиж-Сити.

Но сама задумка о том как ветер перемен девяностых-десятых должен был отразиться на НИИЧАВО, а в данном конкретном рассказе на его филиале в Необитаемом корпусе Института Китиж-Сити — выглядит заманчиво... И вот вспоминаю я самую первую сцену «Понедельника: «А чем вы занимаетесь?» – спросил я. «Как и вся наука, – сказал горбоносый. – Счастьем человеческим»... Ну не должны были Магистры, что только не пережившие на своём веку (вплоть до вынужденно-тесного общения со Святой Инквизицией) «сломаться» в 90-е от «недостатка финансирования» и настолько забросить свой филиал, что его корпус стал именоваться Необитаемым... Хотя и может быть, что Магистры приняли программу глубокой конспирации — в целях «оптимизации схемы налогообложения»)))

Достаточно увлекательно читаемый роман-эпопея в жанре городского фэнтези на основе смеси славянской мифологии и собственных (или позаимствованных из популярных ныне телепередач «о неведомом») домыслов автора о дохристианской (а скорее даже допотопной) мифологии и даже истории. Но при этом, если относиться к циклу как к чистой воды фентастике, а не к серьёзной постановке вопроса (а при чтении такое ощущение весьма часто возникает) о происхождении человечества и его развитии — то цикл читается вполне себе занимательно. Среди историко-археологических «откровений» автора особенно «занимательной» показалась версия о происхождении Пермского (оно же закамское) серебра, изделия из которого автор датирует возрастом более 10.000 лет.

Ну и ещё необходимо заметить, что первые три романа цикла фактически представляют собой единое повествование и читать их как-либо порознь — не имеет ни малейшего смысла. Четвёртый роман — своего рода «вбоквел» о событиях, происходящих не в наше время (как первые три книги цикла), а в некие неопределённые (даже с точностью до тысячелетия) допотопные (свыше 10.000 лет) времена. При этом окончание четвёртого романа явно намекает, что события пятой книги цикла снова вернут читателя к современным временам.

Всегда приятно вновь встретить любимых с юности героев «Понедельника»... Но, честно говоря, до высокой оценки рассказ несколько недотягивает. Что именно мышь виновата в случившемся с главным инструментом Корнеева злоключении — понятно даже из названия; что её(ему) это так просто не сойдёт и во что должно вылиться, а так же кто может с мышом справиться — тоже как-то сразу, интуитивно, нетрудно догадаться. Сцена «отлова мыша» — увы, никакого впечатления не произвела, а финал рассказа — вообще скомкан(((

В общем идея-то у рассказа была достаточно многообещающая, но авторское исполнение — оказалось не ахти как.

Это скорее не цикл романов, а единый роман в нескольких частях. Читать какую-то книгу без прочтения ей предшествующих — не советую: не поймёте откуда, что и почему...

В целом по сюжету первой книги: наш современник Сергей Буров, мэр небольшого города, отставной офицер-десантник, прошедший Афган, Таджикистан, Чечню и живущий (как таможенник Павел Артемьич Верещагин) по принципу «Я мзду не беру — мне за Державу обидно!» — погибает в своём времени и «подселяется» в сознание умирающего от оспы 14-ти летнего Петра II. Герои не сливаются в единое сознание, Сергей Буров сразу и одномоментно «корректирует» характер капризного и беспутного шалопая Петра II, превращая его в проницательного и многоопытного политического интригана. Какого-то «послезнания» Петр II не получает, но и отдельные (непонятные ему самому) слова из ХХ века мелькают в его «взрослых» рассуждениях, и мысли (ранее ему совсем не свойственные) о реформах в голове его роятся, и быт свой он меняет кардинально, и неуёмную любовь к наукам он приобретает.

Следующие две книги по внутренней хронологии отстоят от момента «подселения» соответственно примерно на 5 и 20 лет. За эти годы симбионты стали вполне комфортно мысленно общаться друг с другом и, в итоге, столько понаворотили в деле возведения России в лидеры (с гигантским отрывом) мировой экономики и политики — что я уже и не представляю, чему может быть посвящена 4-я книга (буде её автор задумает написать) о деяниях этого тандема. Ну, если только они отправят детей Петра II в космос или сами вернутся в наши дни — чтобы подкорректировать современную историю.

Первая книга цикла показалась достаточно интересной своей привязкой к реальным событиям (1841 год) Кавказской войны. Но последующие книги цикла показались гораздо более «надуманными»... Например, чтобы создавать (как новинку «военной мысли») некий развед-спецназ в эпоху Первой мировой войны — необходимо было «ломать» мировоззрение больших начальников на «недостойные» методы войны, а не на подготовку самого боевого отряда. Такие группы на уровне полков достаточно часто существовали, а на уровне казачих подразделений — «пластуны» были повсеместно и считались германцами «ужасом ночных постов»: порой всё командование роты в блиндаже вырезали, кроме тех кого в плен утаскивали.

Ну и ещё необходимо сказать, что если первые три книги — вполне себе самостоятельные романы с завершённой сюжетной линией, то четвёртая книга — «Капер»: явно должна иметь продолжение.

На мой взгляд — этот роман даже и не некая полемика с «Трудно быть Богом», а прямое противопоставление мира, описанного Дроздовым, миру Полдня XXII века. В отличии от романтически-коммунистического «прогноза» братьев Стругацких, здесь мы видим практически сегодняшнюю политическую ситуацию: те же самые британцы, с вековой привычкой не участвовать в «сомнительных» гуманитарных проектах с отсутствием быстрой прибыли; вездесущие штатовцы, традиционно оказывающиеся в руководителях всяческих международных миссий; а «в поле» трудятся «рабочие лошадки» — исключительно русские, имеющие свою «фигу в кармане» для штатовского руководителя.

В целом автор «сконструировал» достаточно непротиворечивый мир с изрядной долей здорового цинизма у русских землян-прогрессоров, которые (в отличии от в изрядной мере простодушно-вздыхательного отношения к средневековью — ах как «трудно быть Богом») взяли за принцип работы: «не смей ни на минуту почувствовать себя Богом» — со средневековыми волками-дворянами: надо не по волчьи выть, а по волчьи рвать. Рвать цинично, без прекраснодушно-карамазовских рассуждений что «Целый мир не стоит и одной слезы ребенка»...

Остаётся лишь добавить, что хоть и сюжетная «приключенческая» линия романа в целом-то и завершена — очень бы хотелось прочитать как герои романа будут разрешать дальнейшую «экономическую» коллизию средневекового общества и миссии землян на этой планете.

Достаточно интересная попытка попробовать в сугубо (по большой мере) приключенческом жанре — отойти от этой самой «приключухи» и сосредоточить повествование на мысли о практической невозможности модернизации (не говоря уже о внедрении чего-то принципиально нового) любого из ремесленных производств XVI века на пусть даже и кустарный лад по меркам XXI века. Ведь, действительно, любое колесо (если брать уровень выше чем «крестьянская телега») потребует, как минимум, — подшипника. Ну а уж модернизация кузнечного дела — как минимум налаживания производства огнеупорного кирпича, с чем будут тоже неизбежные проблемы... И это уже не говоря о таких «тонких материях» как упругость исторической линии реальности и прочем детерминизме средневекового общества и его развития)))

Но беда в том, что интерес массового читателя к производственным проблемам гл.героя — современного педагога-пенсионера, потенциально умеющего много чего «на коленке» сладить в XVI веке — имеет на порядок меньшую аудиторию, чем какие-нибудь боевые приключения разлюли-спецназовца. Поэтому-то в массе своей средняя оценка всех трёх романов и не дотягивает, увы, даже до шести баллов.

Ну и напоследок необходимо заметить, что все три тома (а продолжение по сюжету явно должно иметь место быть) является единым романом-эпопеей и читать книги по отдельности (даже лишь первую) — настоятельно не советую.

Навряд ли следует рассматривать (как это сейчас сделано в фантлабовской библиографии Бушкова) цикл «Алексей Бестужев» в качестве некой серьёзной составной части Шантарского цикла. Вышедшие на данный момент шесть книг про Алексея Бестужева — это фактически три вполне самостоятельных романа: «Непристойный танец», «Дикое золото» и единый роман в 4-х книгах («Сыщик», «Комбатан», «Аргонавт», «Ковбой»), которым в одной из аннотаций дано объединяющее название «Погоня за дальноглядом». Так вот: из этих шести книг только в одной единственной (роман «Дикое золото») действие происходит в бушковском Шантарске, куда Бестужев приезжает в одну из своих командировок, а «сценой» для всех остальных книг — являются города Европы, Америка и даже пароход «Титаник».

По своему сюжеты все книги цикла можно назвать «шпионскими романами» (если не задумываться, что собственных шпионов мы всегда называем разведчиками) — наверное, так могли бы выглядеть (по своей интеллектуальной составляющей) «заграничные командировки» молодого Исаева-Штирлица, будь он лет на 10-15 постарше. Как несомненный плюс цикла я бы назвал вполне глубокую проработку Бушковым исторических реалий работы полиции, политического сыска, заграничной агентурной сети и их ведомственных взаимоотношений в те времена.

Многие бытовые зарисовки тоже интересно «по месту и сути» вплетены в сюжеты романов... Единственная «блоха», которая мне попалась — в описании автором гусарского полка на марше есть такая фраза: «...бряцая саблями, трензелями...» Тут, видимо, «ноги растут» из песни Александра Городницкого «Романс Чарноты» (Как медь умела петь...), широко известной ещё с начала 70-х годов, где есть строфа: «Звенели трензеля, / Летели кони споро / От белых стен Кремля / До белых скал Босфора». Но вот если представить себе (или посмотреть в Википедии) как выглядит трензель — станет понятно, что когда лошадь запряжена, то трензель ни бряцать, ни звенеть — не только не должен, но и не может.

Интересно привести авторский текст Симонова 1943 года, который в таком виде в последующие 70 с лишним лет «не страдал» многотиражность — благо, что он не сильно-то и объёмный. По требованию цензуры Симонов сделал существенную правку этого достаточно трагического (по своей сути) текста для публикации стихотворения — именно измененный текст и стал весёло-залихватской песней.

У Симонова стихотворение озаглавлено «Корреспондентская застольная». Первоначально друзья Симонова в своём кругу исполняли песню на мотив знаменитой жиганской песни «Мурка» (пока Матвей Блантер в том же 1943 году не написал для симоновской песни оригинальную мелодию) — в кругу близких друзей слова были такие:

«От Москвы до Бреста / Нет такого места, / Где бы не скитались мы в пыли,

С «лейкой» и с блокнотом, / А то и с пулеметом / Сквозь огонь и стужу мы прошли.

Жив ты или помер — / Главное, чтоб в номер / Материал успел ты передать.

И чтоб, между прочим, / Был фитиль всем прочим, / А на остальное — наплевать!

Без глотка, товарищ, / Песню не заваришь, / Так давай по маленькой хлебнем!

Выпьем за писавших, / Выпьем за снимавших, / Выпьем за шагавших под огнем.

Есть, чтоб выпить, повод — / За военный провод, / За У-2, за «эмку», за успех...

Как пешком шагали, / Как плечом толкали, / Как мы поспевали раньше всех.

От ветров и водки / Хрипли наши глотки, / Но мы скажем тем, кто упрекнет:

— С наше покочуйте, / С наше поночуйте, / С наше повоюйте хоть бы год.

Там, где мы бывали, / Нам танков не давали, / Репортер погибнет — не беда.

Но на «эмке» драной / И с одним наганом / Мы первыми въезжали в города.

Помянуть нам впору / Мертвых репортеров. / Стал могилой Киев им и Крым.

Хоть они порою / Были и герои, / Не поставят памятника им.

Так выпьем за победу, / За свою газету, / А не доживем, мой дорогой,

Кто-нибудь услышит, / Снимет и напишет, / Кто-нибудь помянет нас с тобой.»

Фактически — это скорее не цикл, а два романа-эпопеи (объединенные лишь героями второго плана — отставного разведчика Лобова и его помощников) о двух «попаданцах» в две псевдо-исторические эпохи «новой хронологии» математиков А.Т.Фоменко и Г.В.Носовского.

Романы «Время московское» и «Возвращение великого воеводы»: о том как «засланец» Саша Ракитин (недоучившийся студент и дембель) живёт во временах Дмитрия Донского — тут сюжетную линию можно считать полностью логически завершённой. А вот романы «Жребий окаянный. Браслет» и «Спасти империю!» о том как «засланец» Валентин Сафонов (в первых двух книгах он лишь эпизодический персонаж) живёт во временах Ивана Грозного — и тут, увы, сюжетную линию считать полностью логически завершённой никак нельзя...

Возможно, что в каких-то дальнейших книгах Саша Ракитин и Валентин Сафонов встретятся в какой-то третьей эпохе, но пока (по состоянию на сентябрь 2016 года) цикл стал замороженным долгостроем — с марта 2014 года о продолжении, увы, ничего не слышно(((

Принципиально не хочу писать о теоретических допусках вероятности развития описанных в книге (обоих книгах цикла) политических событий. Попаданец с поддержкой могущественных высших сил — может творить сколь угодно альтернативную историю. Таков уж закон этого сюжета. Хочу лишь сказать, что эту книгу я читал примерно через полтора года после того как прочёл первую книгу цикла — «Заговор красных генералов». Было достаточно трудно разобраться кто из героев кому кем приходится... Вывод: это скорее не цикл, а единый роман в двух частях.

Да и то, что пока только в двух — это (судя по эпилогу) лишь временно. Сюжет обрывается на крутом вираже экшен-приключений главного героя и ему, после победы над гитлеровской Германией, явно придётся противоборствовать с самурайской Японией.

Первая половина книги похожа на некий микст из нечто напоминающего беллетризованный (или сильно смахивающих на мемуарный жанр) журнал боевых действий авиа-подразделения + литературного переложения сводок Совинформбюро + рассуждений о сравнительных ТТХ советских, американских и германских самолётов.

Вторая половина книги — уже не военно-техническая, а скорее прогрессорско-техническая (для 1944 года) и далее прогрессорско-полит-экономическая с переделкой карты мира по наиболее «удачному» сценарию для тогдашнего СССР.

А наиболее «фантастичен» в книге — сам путь «прокачки» главного героя, очнувшегося в лейтенантском теле лётчика «образца июля 1941 года» и ухитрившегося стать аж маршалом ВВС уже к осени 1944 года.

Наиболее широко известный вариант написанной на это стихотворение песни — стал популярен после выхода на экраны х/ф «На войне, как на войне». Но всегда меня в этом варианте достаточно сильно смущало, что многие строки почему-то абсолютно не рифмуются — особенно «карточка пылиться / при погонах». А уж строка (и это в песне-то про танкистов!) «Поднимут на руки каркас» — мне вообще рвала шаблон...

Но вот несколько лет назад мне надиктовал текст «лётчицкой» песни отец моей троюродной сестры — Николай Матвеевич Маркин, бывший (в мае 1945 года) курсант лётного училища, «опоздавший» на Великую Отечественную войну. По его словам, песня была «самодеятельно» сочинена во время знаменитых довоенных Больших киевских маневров. И вот тут-то (бинго!) удивительным образом в песне и «встали» на место и рифмы, и смысл! Нигде на просторах интернета я такой вариант не нашёл, поэтому позволю себе выложить текст здесь:

В казармы убыла пехота, / Маневрам штаб сыграл «Отбой». / А молодого военлёта / Несут с разбитой головой.

Мотор заклинило на взлёте, / Погиб наш славный экипаж. / Не скажем плохо о пилоте – / Он до конца «пытал» форсаж.

Машина пламенем объята, / Вот-вот рванёт боекомплект / И прыгать надо бы ребятам, / Но высоты, чтоб прыгать — нет.

Прощай же, милая подруга, / И самолет – братишка мой! / Ведь вас я больше не увижу — / Лежу с разбитой головой.

Нас извлекут из-под обломков, / Поднимут на руки каркас / И залп из табельных наганов / В последний путь проводит нас.

И полетят вдаль телеграммы / Родных и близких известить, / Что лётчик больше не вернется / И не приедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка, / Рукой смахнет слезу отец, / И дорогая не узнает, / Каков пилоту был конец.

И будет карточка пылиться / На полках позабытых книг — / В полётном шлеме, при петлицах, / И ей он больше не жених.

В казармах спит уже пехота, / Во сне ей снова снится бой — / В честь молодого военлёта / Флаг расчехлили полковой.

Прах молодого военлёта — / Навеки с киевской землёй.

По своей фабуле роман представляет собой попытку написать некую пародию на тему славянского фэнтези... Но, в итоге, получился некий псевдо-русский фэнтезийно-попаданческий лубок «а-ля-рюс», сдобренный блатной феней в разговорах героев, «народной этимологией» в стиле (а скорее «под стиль») Михаила Задорного и пародиями на анти-москальскую риторику некоторых нынешних политиков.

И, главное: перефразируя известный принцип (не известного мне авторства) о том что что-то хорошо сочинить можно лишь тогда, когда точно знал как оно всё было на самом деле, — чтобы писать фэнтези-пародию по мотивам русской истории — желательно бы очень неплохо эту русскую историю знать. Она и так столь фантастичные выверты в реальности исполняла — что никакой писатель-фантаст за её собственной фантастичностью не угонится... Ну вот зачем(?) автору, например, надо было сочинять что казаки — это новгородские ушкуйники, переселившиеся на Дон и Яик в годы заката Новгородской республики (т.е. до 1478 года)? И при этом вводить в роман как эпизодического персонажа Генри Моргана, годы жизни которого 1635-1688. Всё это в конце романа автор объясняет тем, что мол де реальность эта не просто словянско-фэнтезийная, а вообще уже совсем ино-параллельная, но вопрос-то всё тот же: а зачем?

Прочитать-то роман и похихикать над авторскими измышлизмами на пляжно-курортном отдыхе — оно, конечно, вреда здоровью не составит... Так что если с первых страниц романа вам не покажется совсем уж бредовым, что охотник с ружьём будет гнаться за даже и не раненым волком «вламываясь в заросли шиповника» (так в тексте), а слон будет гоняться за слонихой по мангровым зарослям (такое предположение тоже в тексте имеется) — то и дальнейшее развитие сюжета вам должно понравиться на 10 баллов.

Ко всему уже в отзывах сказанному (как со знаком плюс, так и со знаком минус) добавить можно лишь то, что все семь книг — это скорее не цикл, а единый роман-эпопея. Не прочитав всех (и крайне желательно сразу) предыдущих книг, ни в одной из последующих разобраться с вопросом кто из персонажей кому кем приходится — будет просто невозможно.

В цикле, действительно, присутствуют все и минусы, и плюсы современной российской попаданческо-фэнтезийной приключухи. Но, тем не менее, несмотря на затянутость и предсказуемость повествования о приключениях гл.героя, этот «эпопей» не оставляет чувства утомления его чтением. И по настоящему плохо лишь одно: этот цикл, так лихо начатый издаваться, заглох на явно зависшей точке развития сюжета.

Если учесть, что последняя книга цикла выпущена летом 2012 года, за ней (через год) последовали книги уже другого цикла, а на своей странице сайта Журнал «Самиздат» автор не появляется с августа 2013 — приходится предположить, что автору стало, увы, не до литературного творчества...

Достаточно спорный (по описанию автором исторических образов) альт-исторический роман... Можно бесконечно долго спорить положительной ли фигурой в российской истории был «император-либерал» Пётр III или, наоборот, предателем российских национальных интересов; о державе ли в первую очередь заботились братья Шуваловы и династия Демидовых или, наоборот, только о собственном кармане... Но вот что мне совсем в этом романе не глянулось — так это отношение автора к личности Александра Суворова...

Какой-то карикатурный образ автором нарисован: русская модернизированная (в чем и есть основа альт.истории романа) артиллерия разносит в пух и прах пруссаков, атакующих русские позиции; не подпускает их на прицельный ружейный выстрел — а подполковник Суворов буквально таки канючит перед генералами: ну давайте ударим в штыки, ну давайте... И ладно бы если эта сцена была бы как-то сюжетно оправдана, но ни она, ни Суворов (как персонаж романа) — абсолютно никакого развития в дальнейшем повествовании не имеют.

Достаточно безыскусный боевичёк-приключюха в декорациях российского пост-апокалипсиса середины ХХI века...Главный герой — эдакий «рыцарь без страха и упрёка» — ярый государственник на службе «Главной Конторы», которой к тому времени стала Её Величество Налоговая Служба с полномочиями что и советскому КГБ не снились.

Правда, достаточно быстро становится понятно, что главного героя его Контора то ли проверяет на новой должности как щенка, брошенного в воду — выплывет или нет; то ли просто «играет его втёмную». Ну и главная интрига этого приключения «прочитывается» почти сразу как только появляется «объект», к которому эту интригу можно «примерить».

Сюжет данного-конкретного романа можно считать вполне законченным — все точки над «ё» расставлены на последних двух страницах романа. Но решение, принимаемое гг в последних абзацах книги, оставляет широкое поле для деятельности героев книги... Хотя, как писали классики, это будет «уже совсем другая история».

Ну, не шедевр, конечно... Но как чтение для отдыха на египетском пляже (а именно там и стал я обладателем этой книги на стихийной обменной полочке близ бара) — довольно логично и непротиворечиво сконструированная приключенческая хроно-опера. Довольно занятно переплетены современные подпольные генетические эксперименты; «побег» целой толпы «избранных» в альтернативное (вплоть до полной незаселённости) прошлое; «ауканье» этих экспериментов и побегов на мрачное будущее. Ну и очередная версия спора является ли вообще увеличение продолжительности жизни людей благом для человечества или тупиком.

Короче говоря, уровень романа вполне соответствует иллюстрации на обложке: чтиво-приключюха с геройским десантником при фузее петровских времён и амбалистыми монахами с АКМами.

Три достаточно самостоятельных повести, выпущенные в издательстве «Крылов» как единый роман в трёх главах/частях. Однако, структурно это именно три повести, т.к. между ними не только одно и трёх-летние интервалы по внутренней хронологии повествования, но и краткие пересказы событий в предыдущих частях.

Цикл-роман описывает времена последних лет правления (т.е. конца 40-х начала 50-х XI века) новгородского князя Владимира Ярославича (не путать с Владимиром Святославичем — Владимиром Святым, крестителем Руси) родившегося через пять лет после смерти Владимира «Красное Солнышко». И в целом (если не учитывать имеющиеся в те времена языческие верования, развитые автором в элементы славянского фэнтези) книгу можно считать историческим романом... Однако, хочу перечислить некоторые моменты, показавшиеся мне эпохе несколько... эээ.. несуразными:

- «дубовые хоромы в пару человеческих ростов высотой», впечатлившие гл.героя (который, надо сказать, не только что из болотной чащобы вылез) — вполне себе высота (внешняя, с заглублённой подклетью) одно-уровневого терема. В эти времена и двух-трёх уровневые терема в новгородских землях вполне часто встречались.

- в те времена питьё из братины(!) не разливали по кружкам, она никоим образом не обыденная часть столовой утвари. Братина и называется-то именно так потому что, собравшись на пир, ближники-побратимы пускали «по кругу» (славянский символ солнечного коловрата, как и хоровод) много-литровый ковш с хмельным мёдом или пивом — и это было своего рода сакрально-ритуальным действом.

- что можно факирским трюком выдыхания огня запалить костёр из мокрых дров (которые по сюжету разжижкой из сухих веток никак огнём схватиться не могут) — я, извините, не поверю: тут либо, кроме кратковременного эффекта, ничего не получится; либо слизистую рта смолой на спирту в момент угробишь напрочь; либо сам вместе с костром моментально полыхнёшь, если что-то вроде керосина использовать.

- норманны не сажали просто так на весло непонятного, только что встреченного чужака — гребная скамья для них была тоже своего рода сакральным местом воина в строю. Даже сильного раба, посаженного грести в случае крайнейшей необходимости, вожак обязан был объявить вольным и считать членом своей ватаги. Если даже (как это в сюжете) норги не считают себя «в вике», а нанялись охранять неполным десятком хазарского купца (купец-то мог быть хазарином по рождению, хоть Хазария к тем годам уже практически и не существовала) и, вопреки обычаю, сажают на весло гл.героя — то момент когда главарь норгов начинает грести и за раненного товарища — выглядит нелепо. Такой подвиг (а это действительно подвиг, даже в сагах такое воспевали) вполне реален на морском большом и многовесельном драккаре, где гребные скамьи бывали для двоих на одно весло (и работал герой ОДНИМ веслом один за двоих), но в сюжете-то книги небольшой речной струг! И взять по веслу с разных бортов в каждую руку не получится — просто размаха рук не хватит...

Так что на исторический роман — книга, увы, несколько не тянет...

Интересная попытка подвести философско-психологический базис под феномен ролевых фэнтезийных игр. За основу логики взят тезис, что когда человек «ищет себя» — он на самом-то деле ищет куда бы ему спрятаться... и от самого себя, и от окружающей его действительности. Вот и ролевики «бегут от унылого вранья жизни в яркое враньё игры»... Ну а уж если в это ещё и включается государство с его любимой «заботой о человеке», которого надо «тащить и не пущать» — то тут во всей красе начинает работать старый (ещё до библейских времён) тезис, что запретный плод всегда сладок.

Я не возьмусь оценивать как Лукин «прошёлся» в этой повести по аллюзиям и иллюзиям, бытующим в движении ролевиков, но читать повесть было по настоящему интересно. Особенно — по поводу идеи и техники «включения в игру» совершенно посторонних «проходящих мимо» людей и (через массовое такое их включение) структурирование самой игры в политическую жизнь всего государства в целом и в современные избирательные технологии в частности. И совсем уж порадовал авторский прогноз во что такой симбиоз может вылиться лет, эдак, через десять.

Чертенята, считающие себя «солью» и реальными управленцами любого человеческого тела, явно вызывают аллюзию к утверждению «человек — венец творенья» (неважно: Бога или Природы), который (по Надсону) «над миром высоко царит» — это, так сказать, некое философское видение этой повести...

А с литературной точки зрения — повесть, на мой взгляд, написана столь ярко, что невольно вызывает мысль о том как когда-нибудь (не приведи к этому боги всех времён и народов) Матушка-Земля, доведённая деятельностью человечества до тяжёлой интоксикации её организма, может словить (как в повести «носитель» чертенят) тяжелейшую «белочку»... И очень бы хотелось, чтобы эта «белочка» у Планеты была не в форме общепланетарного буйства вулканов, землетрясений и цунами, а столь же поэтически-романтического образа, как у подопечного чертенят... Пусть глянет на меня Планета своими «голубыми глазами озёр» и предложит мне послушать её стихи...

Достаточно забавно, что фантастическо-сатирическая повесть вызывает такие сплошь резонансные отзывы с ассоциациями и аллюзиями на современное отечественное бытие... Но, наверное, это и есть некий яркий маркер профессионального мастерства автора — все всё воспринимают как практически реальную критику нашей реальной рассейской действительности.

Когда Гоголь с подачи Пушкина написал своего бессмертного Ревизора — ходили упорные слухи, что это совершенным образом реальный случай, а Жуковскому пришлось убеждать императора, что в комедии нет ничего политически-неблагонадёжного.

Впрямую сравнивать творчество Лукина с Гоголем — это, конечно, несколько чересчур завышать уровень планки лукинского литературного творчества; но сама «колея» повести -на мой взгляд, вполне гоголевская.

И у Лукина, как и в Ревизоре, фактически нет положительных героев, даже и «вне сюжета». Если только не считать отдельно взятую ворону, сразу и наиболее конкретно выразившую своё «недвусмысленное отношение»)) к предмету высокой технологии... Впрочем, не надо обижать и всю воронью стаю, немедленно ополчившуюся на ФСБшный дрон — видать умные птицы сразу почувствовали)) незримую руку «заклятых друзей» отечественного пространства бытия.

Увы, но очередной недописанный до какого-либо логического завершения фэнтезийный цикл. Даже скорее не цикл, а роман-эпопея, т.к. вторую книгу читать без первой не имеет никакого смысла, а первая (как, впрочем, и вторая) книга имеют подвешенный сюжет своей финальной части. И, видимо, автору не до продолжения своего творчества... По крайней мере на момент написания этого отзыва он на своей странице на сайте Журнал «Самиздат» не появлялся с июня 2013 года(((

Сюжет, конечно можно критиковать и за его построение по принципу комп.игровой «прокачки» гл.героя, и за его, сюжета, высокую «рояльность», и за не всегда понятную логику действий персонажей... Но, тем не менее, прочитались обе книги легко... Хотя, наверное, этому поспособствовало вынужденное по «нелётной погоде» ничегонеделание на даче с хорошо протопленной печкой и бутылочкой настойки собственного приготовления по-соседству с диваном)))

По большому счету — это очень живо и эмоционально написанная статья, но, к большому моему сожалению, явно страдающая сильной мало-информативностью в достаточно сумбурных попытках рассказать о включённых в сборник авторах юмористической фантастики.

Так что заканчивающий статью постскриптум автора: «Кажется, я всё же научился писать предисловия!» — как бы сказать, кхмм... — страдает завышением самооценки и, увы, несколько преждевременен...

Чистой воды фэнтезийная приключуха о похождениях героя мужеска (что, собственно, и следует из названия романов) пола, но (по сюжету), героя — высоко морально-положительного в мире (как нетрудно догадаться) прекрасных амазонок, волей некой глобальной пандемии (ну и, конечно, также автора) лишённых почти напрочь мужской части населения этого мира.

Вряд ли имеет смысл считать это циклом, две книги при чтении воспринимаются как единый роман-дилогия: книга «Самец взъерошенный» заканчивается на пике развития сюжета, а книга «Самец причёсанный» будет сама по себе — абсолютно непонятна. И я бы никоим образом не стал относить эти книги к хоть сколько-нибудь эротике. Скорее всего это можно рассматривать как сентиментально-приключенческий роман для подростков периода начала полового созревания. Им, наверное, будет интересно попредставлять себя этим самым «Самцом», но в зрелом возрасте его «приключения» вызывают лишь ностальгическо-снисходительную улыбку.

И, что забавно, по возрастной гистограмме — этот цикл/роман оценивали (в подавляющем большинстве) мужчины в возрасте выше 35 лет.

Одна из самых первых «проб пера» (и самая ранняя из хотя бы частично сохранившихся) была сделана Визбором ещё в 8-м классе школы. Это была вариация на тему стихотворения Леонида Мартынова «Вот корабли прошли под парусами...». Первая строфа этого стихотворения опубликована в книге Анатолия Кулагина «Визбор», вышедшей в серии ЖЗЛ. В других источниках стихотворение пока не нашёл, поэтому приведу здесь первую строфу полностью: «Поёт пассат, как флейта в такелаже, / Гудит, как контрабас, в надутых парусах, / И облаков Янтарные плюмажи / Мелькают на луне и тают в небесах...»

«Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной...» — как явно это перекликается со строфой поэта XIX века Петра Вейнберга «Он был титулярный советник, она генеральская дочь...», которую романс Даргомыжского сделал, можно сказать, предтечей городского «жестокого» романса. И трудно сказать, что в песне ХХ века больше — пародии, просто развития событийности в сюжете или намеренного переосмысления социальных реальностей двух эпох в сторону ещё большей «жестокости» городского романса послевоенного времени...

В первую очередь, естественно, появляется аллюзия на некрасовские строки: «В каком году — рассчитывай, / В какой земле — угадывай, / На столбовой дороженьке / Сошлись семь мужиков: / Семь временнообязанных, / Подтянутой губернии, / Уезда Терпигорева, / Пустопорожней волости, / Из смежных деревень...» Но у Башлачёва — товарищи уже не просто случайно «на столбовой дороженьке сошлись», а происходит всё по-советски «организовано»: в рамках слета-симпозиума районных городов и под бдительным оком областного руководства во главе коего «сам товарищ Пердунов»... Однако же, хоть народ уже и не из деревень, а представлен «солидными райцентрами» — они до боль знакомо-некрасовские: «Сморкаль, Дубинка, Грязовец и Верхний Самосер».

Конечно, рассказать о стихотворении без спойлеров — практически «мартышкин труд», можно лишь сказать, что хоть поначалу получилось всё почти как в песне Высоцкого: «...и избрали в козлы отпущения», но в итоге всё вполне себе «устаканилось» и пришло к логическому итогу, венчающему и во времена Высоцкого, и по сию пору любое управленческо-корпоративное мероприятие «административно-созывного» характера))) Текст в сети элементарно находится — почитать его, поклонникам сатиры «по Высоцкому» будет вполне любопытно.