Константин Алексеев, известный промышленник и актёр-любитель, приезжает в губернский город Х. Здесь умерла старая гадалка Заикина, которая ни с то ни с сего завещала Алексееву свою квартиру. В день приезда также происходит загадочное ограбление банка: убит кассир, убийца скрылся. На квартире Алексеева уже ждут, и с этой минуты ни одна мелочь, ни один нюанс не окажется случайностью, пустым совпадением.
Ах да, еще один пустяк: на дворе подходит к концу XIX век.
Новый роман Г. Л. Олди историчен и фантастичен одновременно, насквозь пронизан реалиями времени и вечными проблемами. Маски прирастают к лицам, люди, события, вещи – всё выстраивается в единую мизансцену, и если хорошенько аплодировать после того, как дали занавес – актёры, может быть, выйдут на поклон.
На контрасте со вселенским масштабом космических приключений в многотомной саге "Ойкумена", которую Олди недавно пополнили очередной трилогией, "Нюансеры" отличаются тем, что с первых же строк погружают в уютную камерность провинциального быта. Однако не успевает читательское внимание погрязнуть в бездне скуки от засилья стилистических рюшечек, антуражных завитков и дотошной мелочности, как соавторы выводят на сцену главных действующих лиц. Надо сказать, лиц весьма разных сословий и образа жизни, объединяет которых разве что талант к лицедейству. Более того, театр становится не только ключевой метафорой, но также важной частью антуража и сюжета.
Светлый и теплый мир в "Нюансерах" олицетворяет Константин Алексеев, рвущийся душою между тремя стезями: фабрикант-канительщик, глава семейства, актер и режиссер. От темного и холодного мира равнодушно мостит чужим горем и трупами свою дорогу к счастью Миша Клест, расчетливый налетчик и лихой гастролер. А свяжет этих столь разных героев Елизавета Заикина, актриса и гадалка, снискавшая в узких кругах славу великой советчицы, способной не только предсказать будущее, но и повлиять на него. Свяжет намертво, чтобы гибель ее правнука не осталась неотомщенной... Однако не стоит забегать вперед.
В "Нюансерах" Олди воплотили свою давнюю и нежную любовь к театру, которая и раньше пробивалась даже в прозаических произведениях. Список действующих лиц, представленный перед прологом, ненавязчиво намекает, в каком ключе пойдет повествование. Даже обращаясь почти напрямую к читателю, Олди не рушат четвертую стену, поскольку в романе ее и вовсе нет. Сцена-текст плавно перетекает в зрительный зал, обволакивая и вовлекая присутствующих, делая их частью декораций, статистами, мебелью. Не той, что с дверками и ножками, а той, что использовала Заикина в гадании, когда с помощью мелких перестановок, сдвинутых предметов, странных пустячных поступков умудрялась проникнуть взором в грядущее. Подчеркнутая театральность видна и в диалогах, которые будто сами собой срываются с языка или подсказывают нужную позу и жест персонажа, и в мысленных монологах, где словно резвится невидимый режиссер с карандашом, оставляя уточняющие ремарки.
Однако в то же время Олди в романе сполна воздали должное Харькову, любовно прописав краеведческие экскурсы, соединяющие и архитектурные справки, и биографические выдержки, и бытовые зарисовки, и даже готовые этюды для открыток или картин. Причем все это органично сочетается с основными сюжетными линиями, которые петляют по городу, подобно потерявшимся в метель прохожим. В результате у соавторов получилась очень вещная и аутентичная история, где каждая деталь в описании работает на атмосферу, настроение или тональность сцены. Упоминания о Чехове и Шаляпине, Толстом и Тургеневе. При этом история читается влет, почти запоем, с перерывами лишь на то, чтобы посмаковать удачную ремарку или сочное описание. А на заднем плане перелистываются страницы путеводителя по губернскому городу Х в картинках и стихах. Но при всех достоинствах "Нюансеров" не обошлось и без нюансов. По формату книга ближе к повести, чем к роману. При всем мастерстве стилизации отчетливо ощущается отсутствие глобального уровня, уже привычного по другим работам Олди, когда развязка кардинально меняет множество судеб, ломает основы мира. Здесь же по вселенскому холсту пробегает лишь легкая рябь, теряющаяся в чудовищных складках уже стоящей близ при дверех Революции. Впрочем, на контрасте с ней мелочью кажется слишком многое, наверное, чтобы ставить это роману в укор...
Итог:литературно-театральная драма о преступлении и наказании с уклоном в краеведение.
2066 год, Нигерия. Роузуотер – город, построенный вокруг Звезды Полынь. Такое прозвище получил огромный инопланетный объект, доступ к которому преграждает биокупол, непроницаемый для человеческих технологий. Его прибытие изменило Землю: в воздухе теперь парят ксеноспоры, человечество начинает меняться, а США стали закрытой зоной, уйдя в полную изоляцию. В Роузуотере собираются ученые, военные и представители почти всех стран мира, а также отчаявшиеся и смертельно больные люди. Кто-то из них хочет заглянуть за непреодолимую стену. Кто-то жаждет исцеления, ведь Полынь способна вылечить любую болезнь на свете и даже оживить мертвых. Все ждут, что иная жизнь, наконец, ответит на многочисленные вопросы людей. Но она молчит.
Кааро – правительственный агент с криминальным прошлым. Он – последний человек, который был внутри биокупола, и возвращаться туда не желает. Но когда что-то начинает убивать таких же агентов, как он, Кааро придется лицом к лицу столкнуться с собственной мрачной историей и понять, что контакт с внеземным разумом может произойти вне зависимости от того, хотим мы того или нет.
Когда в 2012 году "звезда" Полынь рухнула в Гайд-парке в Лондоне, не прозвучал с небес трубный глас, не поскакали по миру Всадники Апокалипсиса. Человечество с удивлением обнаружило, что отнюдь не одиноко во вселенной, однако попытки британцев сдержать или уничтожить незваного гостя оказались тщетны. Инопланетное существо Полынь погрузилось в земную кору и принялось бессистемно перемещаться между странами, пока не нашло себе приют в Нигерии. Именно там спустя десятилетия разворачиваются события романа "Роузуотер"Таде Томпсона, английского писателя нигерийского происхождения.
Город Роузуотер, возникший вокруг непроницаемого сияющего биокупола Утопии-сити, можно охарактеризовать двумя словами — надежда и ложь. Сюда отчаявшиеся стремятся за исцелением, здесь даже восстают из мертвых, правда, лишь бездушными куклами — реаниматами. В Роузуотере можно повстречать виды инопланетного происхождения, однако знакомство, к примеру, с пузырником закончится плачевно. Даже название города — язвительная шутка, поскольку в первые годы поселение смердело фекалиями и разлагающимися трупами. Впрочем, к 2066 году Роузуотер обзавелся и списанными поездами из Италии, и собственным мэром, и поддерживающими порядок спецподразделениями. Кааро — один из старожилов поселения, сенситив и спецагент, тоже обзавелся кое-какими атрибутами нормальной жизни. Приличная подработка в банке, размеренное сотрудничество со спецслужбой "Отдел 45", узкий круг близких знакомых. Однако хватит нескольких мелочей, чтобы налаженная рутина разошлась по швам.
Вторгнувшись в биосферу Земли, Полынь распространила микроорганизмы, которые назвали ксеноформами. Благодаря им некоторые люди, сенситивы, получили возможность воспринимать чужие мысли и воспоминания, а также влиять на них. Кааро — один из таких везунчиков, способен эффективно использовать устойчивую психическую связь с ксеносферой, инопланетными волокнами похожими, на грибные. Часто легкомысленный и эгоистичный, он может быть дотошным и принципиальным, когда происходящее цепляет его за душу, выволакивая из уютного безделья. Особенно, когда в ксеносфере его преследует гигантская женщина-бабочка с повадками суккубы, спецслужбы чем-то обеспокоены, а у новой пассии весьма разнообразный круг общения. То, как вдумчиво и внимательно Томпсон подходит к прослеживанию жизненного пути Кааро, описанию его взросления и рефлексии, сильно напоминает по своей мейнстримности "Спин" Роберта Уилсона. Более того, действие в "Роузуотере" также построено вокруг вторжения некоей инопланетной сущности на Землю, ее влияния на человеческий социум и науку. Однако у Томпсона фантастический элемент проявляется ярче и сильнее, а также связан не только с Полынью.
Выстраивать в хронологическом порядке логическую цепочку событий, причин и следствий в романе — занятие неблагодарное, а отчасти даже вредное. Томпсон целенаправленно ведет повествование в хаотическом ключе, перемешивая прошлое и настоящее, цельные сюжетные линии с обрывочными интерлюдиями, погружая читателя в туман из намеков и недомолвок, чтобы постоянно поддерживать напряжение. Вопреки ожиданиям, нигерийский антураж в романе лишен какой-то особой экзотики, подается буквально штрихами, слабо влияя на сюжет. Названия племен и старые дрязги между ними, колониальное прошлое и туземные верования. Декорации дополняет типичный для стран третьего мира контраст между трущобами и дворцами, передовыми технологиями и дремучей дикостью.
Временами Томпсон замахивается на планетарный масштаб, например, упоминая самоизоляцию США, которые разорвали все контакты с окружающим миром — боевые дроны в воздухе и на море, электромагнитная аномалия для защиты от съемки со спутников. Но затем автор резко сужает происходящее до личных проблем Кааро и интриг спецслужб, нисколько не учитывая вполне ожидаемые последствия от исчезновения штатов с политической карты. Британский эмиссар лишь единожды инструктирует О45, а про китайцев и вовсе не слышно. Несмотря на прорывающуюся в некоторых эпизодах натуралистичность, в целом "Роузуотер" не смакует мерзости нищей жизни, лишь бесстрастно отражая реалии с точки зрения местного жителя. И несмотря на порой проскакивающие нотки абсурда, финал получился абсолютно логичным и реалистичным.
Итог:мягкая НФ с элементами шпионского триллера и психологической прозы.
В далёком корпоративном будущем каждая космическая экспедиция обязана получить от Компании разрешение, снаряжение и специальных охранных андроидов. Но в условиях реальной экономики безопасность — не самое главное.
На далекой планете команда ученых проводит исследования, а их охранят мыслящий андроид Компании. После того, как он "хакнул" свой модуль управления, он получил свободу и стал называть себя "Киллерботом". Люди его не интересуют и все, что он действительно хочет — это смотреть в одиночестве скачанную медиатеку с 35 000 часов кинофильмов и сериалов. Однако, миссия и сама планета оказываются гораздо опаснее, чем в брифинге Компании. И Киллерботу придется выяснить, что происходит и как он со всем связан.
В далеком будущем на далекой планете участники одной незадачливой экспедиции в один не очень прекрасный момент обнаружили, что кто-то очень хочет спровадить их на тот свет. Однако был у них охранный андроид — Киллербот, причем весьма непростой... В каком-то смысле "Отказ всех систем", первая повесть из цикла "Дневники Киллербота"Марты Уэллс — это история, рассказанная от лица классического волшебного помощника, мысли и чувства которого обычно остаются за кадром. Но не в этот раз. Именно автостраж Киллербот становится главным действующим, мыслящим и чувствующим героем, с помощью сенсоров которого мы и наблюдаем за остальными персонажами.
По аннотации и первым абзацам повести могут возникнуть ассоциации со "Слугами правосудия" Энн Леки, однако здесь же кроется подвох. Уэллс не уделяет особого внимания проработке своей вселенной, ее политической или культурной сферам. Несколько размашистых мазков обрисовывают происхождение конструктов — автостражей и транспортных ботов, юридически бесправных продуктов генетической и электронной инженерии, существ из клонированных органов и механических частей, снабженных относительно развитым интеллектом. Саркастично комментируется алчность страховой компании, которая ради лишнего процента прибыли готова на любые ухищрения: навязать дополнительные пункты в договор, шпионить и воровать информацию у клиентов, экономить на оборудовании и комплектующих.
Среди всех описываемых в фантастике роботов и киборгов, вышедших из-под контроля, "наш" Киллербот, пожалуй, психологически ближе всех к земному обывателю. Взломав свой модуль контроля, он довольствуется относительной свободой в рамках профессиональных обязанностей автостража. А именно: смотреть сериалы сезон за сезоном, самостоятельно принимать решения в критических ситуациях, не сталкиваться с жесткими ограничениями в речи и поступках. Где-то лентяйничать, зная, что предписанные меры предосторожности избыточны. Но все резко меняется, когда его расслабленная идиллия оказывается под угрозой уничтожения.
Вторая повесть цикла, "Искусственное состояние", посвящена уже относительно свободному путешествию Киллербота, который с одной стороны бежит от пугающего неожиданностью и непривычностью настоящего, а с другой — возвращается в мрачное прошлое. Он хочет выяснить правду о трагическом инциденте в своем досье, но попутно сталкивается с излишне инициативным и говорливым транспортным ботом — мозгом космического корабля, затем влипает в историю с тяжбой между компанией-подрядчиком и ее бывшими сотрудниками, находя новые приключения на свои органические компоненты.
Завязка обеих повестей открывала широченный простор для фантазии, однако реализовала их потенциал Марта Уэллс лишь частично. Сюжет предельно схематичен, прямолинеен и опирается на классические человеческие мотивации — алчность, наглость и глупость. Однако Киллерботу недостает ни обаяния, ни утонченности Один Эск "Справедливость Торрена" из трилогии Энн Леки. Фактически он постоянно мысленно ворчит, избегает излишнего внимания со стороны людей, теряется в своих эмоциях и пространно иронизирует, порой не без черного юмора. Такое поведение быстро приедается, а других эмоциональных тонов у автора не припасено. Единственное, что хоть сколько-то оправдывает присуждение повестям целого букета премий — так это описание чувств и ощущений, которые испытывает Киллербот, общаясь с самыми разными людьми — веселыми и настороженными, внимательными и равнодушными, дружелюбными и агрессивными. А также — описание возникающих моральных и этических дилемм. Сперва Киллербот на удивление нервно и неприязненно реагирует даже на искреннее сочувствие, лишь постепенно он начинает доверять и пытаться дружить. Нечто подобное подробно расписывала, к слову, Ольга Громыко в цикле "Космоолухи", но в отличие от него, в истории Марты Уэллс нет комизма и бурлеска. Да и вообще "Дневникам Киллербота" остро не хватает ярких красок и внезапных поворотов сюжета, чтобы удержать внимание читателя, который прохладно относится к этической подоплеке.
Итог:блеклая гуманитарная фантастика с элементами космооперы, посвященная сложным чувствам киборга.
Как мелкий жулик, случайно угодив в городок Малые Вишеры, в одночасье стал классиком русской литературы? Почему в городе запрещено мыть окна? Зачем соседи воруют трехцветных котят? Историк из северной столицы Митя Романов бросает все и приезжает в городок, чтобы написать в заветном бланке регистрации: «Хочу стать ректором университета». Врет, место ректора ему не нужно.
«Тревожные приключения чужака в незнакомом городе — один из моих любимых сюжетов. В эту реку можно войти не однажды, с разными проводниками: с Кафкой, Исигуро или Стругацкими, с Куросавой или Серджио Леоне, но это всегда — удовольствие, потому что каждый раз и город, и герой — другие, новые, и все снова может пойти не так примерно тысячей способов». (Яна Вагнер.)
Судя по отзывам и рецензиям, за последние годы у многих литературных обозревателей в русскоязычном пространстве сложилось весьма специфическое разделение на "большую литературу" и "фантастику", проводимое не по жанровой направленности текста, но по личности писателя. Также многое зависит от того, каким образом представляет книгу издательство. С этой точки зрения авторам "Стеклобоя" повезло. Ольга Паволга, сотрудничающий с интернет-порталами и издательствами фотограф, автор вошедшего в номинанты "Нацбеста" сборника заметок и эссе "Записки на запястье". Михаил Перловский, креативный директор рекламного агентства, закончил курсы театральной режиссуры. В свою очередь Livebook позиционировал роман для продвижения, как современную российскую прозу. Однако в таких случаях сразу возникает подозрение, что несмотря на громкие обещания, в отделе фантастики без труда найдутся более удачные, интересные и оригинальные книги.
Завязка "Стеклобоя" выглядит весьма интригующе. Университетский преподаватель Дмитрий Романов приезжает из Питера в затерянный среди провинциальных дебрей городок Малые Вишеры, где в середине 19 века знаменитый писатель Мироедов таинственным образом обрел свой талант. С первых же глав соавторы щедро рассыпают загадки, связанные со странным поведением окружающих, их обмолвок и оговорок, но одновременно постоянно подмигивают читателю, выдавая прозрачные намеки об исполнении заветных желаний, цене за них и происхождении вишерского чуда. Магия складывается из бытовых мелочей и мимолетных ощущений, то нависая дамокловым мечом, то рассеиваясь в суровом реализме.
Увы, с новизной у "Стеклобоя" категорически не сложилось. Мотивы манипуляций, заветных желаний и столкновения с могущественной сущностью уже чудесно обыграли супруги Дяченко в "Цифровом" и "Медном короле". Причем порой возникало устойчивое впечатление, что некоторые сюжетные повороты у Паволги и Перловского калькированы, настолько предсказуемо и знакомо они смотрелись. Хуже того, буквально за три года до "Стеклобоя" появились на свет "Автохтоны" Марии Галиной, в которых разыгрывалась почти такая же пьеса. Приехавший в провинциальный городок чужак, имеющий туманные цели, проводил загадочные поиски в старинных хрониках, сталкивался то ли с проявлениями магии, то ли с совпадениями, странствовал среди оживших преданий и мифов. Еще забавнее получилось, что, как и "Автохтоны" Галиной, "Стеклобой" также номинировали на премию "Новые Горизонты". Будет интересно сопоставить, как отреагируют члены жюри на лайт-версию старого победителя.
Однако оригинальность выбранной темы — дело десятое, если исполнение выше всяких похвал. И здесь "Стеклобою" тоже особо похвастаться нечем. Изначально соавторы кропотливо и красиво складывают по детальке причудливый витраж повествования, но когда до полноты вроде бы уже остается совсем чуть-чуть, будто спохватываются, что написано еще слишком мало, и разбивают стекло вдребезги новым поворотом сюжета. Перед читателем проносится и сатирическое отражение советской бюрократии, и прозаическое краеведение, и социально-политическая фантасмогория, и стилизация под авантюрную классику... И всякий раз соавторы разрушают почти законченную картину, чтобы завершить роман и вовсе банальным появлением двуликого deus ex machina. Разбитая на осколки история, этакий производственный стеклобой, жалобно похрустывает под тяжестью обманутых надежд.
Вторая серьезная проблема "Стеклобоя" — это главный герой, а точнее его неизменная инфантильность. Митя-Митенька, до сих пор не изживший в себе ни детских страхов, ни подростковых комплексов, пасующий перед трудностями, боящийся ответственности, не способный здраво оценить свои силы и легко бросающийся в бессмысленные авантюры. Пожалуй, ни один другой типаж не смог бы навернуть столько кругов по превратившимся в дьявольские шахматы Вишерам, упрямо набивая шишки на каждом углу. В каком-то смысле наблюдать за ним даже любопытно, но ни малейшего сочувствия Романов не вызывает. Оттого весь раздробленный соавторами на осколки сюжет разворачивается как будто за стеклом, под которым копошатся персонажи-функции, внезапно появляясь, отыгрывая свои реплики и шустро удаляясь, чтобы не мешать новому акту. Конечно, для дебюта "Стеклобой" выглядит достаточно уверенной пробой пера, но чтобы дотянуться до мастеров жанра или хотя бы лучших романов последних лет, книге ощутимо не хватает цельности и серьезности.
Итог:тягучая и рваная мешанина из мистики, городского фэнтези, социальной сатиры и фантасмагории.
Первая мировая война была трагедией, но закончилась она иначе. На Землю высадились марсиане. Вторжение было отбито, плененные на поверхности планеты пришельцы были ассимилированы, но мир изменился безвозвратно. Сброшенные захватчиками мифобомбы освободили энергию веры, которая оживила персонажей из мифов, сказок и легенд. Дома теперь окружают охранными барьерами, божественные патроны охраняют города, а герои и чудовища преданий, былин, романов и исторических хроник так же реальны, как и обыкновенные люди. В этом мире богатый краковский марсианин снаряжает экспедицию, решив найти инопланетный корабль, упавший сразу после войны. Только все участники похода — одержимый демоном мститель, поклявшийся найти каждого, кто виновен в смерти его семьи; созданный в лаборатории слепой бог; зависимый от черного молока идеальный стрелок; юноша, разговаривающий с животными, — преследуют свои цели. Они еще не знают, какой кошмар их ждет впереди, ведь на новой Земле возможно почти все, а настоящие монстры из глубин подсознания только начинают свой путь.
Современная польская фантастика часто радует читателей экзотическим антуражем и оригинальным смешением жанров: от мистики и фэнтези до НФ и философии. Не стал исключением и дебютный роман "Мир миров"Павла Майки, положивший начало одноименному циклу, который описывает странную и безумную альтернативную Землю. Сброшенные инопланетными пришельцами в разгар Мировой войны, мифобомбы кардинально поменяли правила, по которым существовало человечество. Отныне людям и марсианам, как прозвали незваных гостей из космоса, приходится уживаться с восставшими из небытия духами, обретшими плоть божествами, ожившими легендарными героями и знаменитыми персонами.
Хотя пролог "Мира миров" своей грубостью и грязью напоминает мрачные нравы подворотен "Господа из дуба" Яцека Комуды, однако уже с первой главы и антураж, и стиль претерпели разительные изменения. С точки зрения устройства и конструкции мира роман очень сильно перекликается со знаменитыми "Иными песнями" Дукая. Однако если у того кратистосы морфируют материю, придавая, впечатывая, фиксируя нужные формы, Майка вознес на алтарь демиургии веру. Именно вера, выраженная в религии и суевериях, идеологии и надежде, теперь творит чудеса, созидает и сокрушает. Именно истовая и яростная вера землян, высвобожденная неожидавшими таких последствий марсианами, сотрясла планету чудовищным катаклизмом. Отныне дома и замки укрепляются многочисленными талисманами, поезда и дирижабли приводятся в движение хранителями, всюду возникают поклоняющиеся местным языческим божествам общины, а кто-то и сам берется за создание собственного бога, покорного и могущественного, вскормленного кровью и жизнями.
Ключевые понятия для сюжета и антуража "Мира миров" — одержимость и безумие. Потерявший всю семью в железнодорожной катастрофе, Мирослав Кутшеба узнает, что гибель сотен людей стала жертвой новоявленному богу, которого создают шестеро беспринципных властолюбцев. Одержимый местью, одержимый поселившейся в его душе марой, Кутшеба, будто неумолимая смерть, идет по следам убийц и вершит возмездие. Если другие персонажи неизбежно претерпевают изменения, то главный герой обязан держаться своей цели, подпитывая пламя гнева и отторгая любые попытки судьбы указать ему иной жизненный путь. Чтобы сюжет не выглядел совсем прямолинейно и предсказуемо, Майка грамотно выстраивает пунктир флэшбеков, которые постепенно открывают читателю, каким образом Кутшебе удалось расправиться с половиной своего списка, невзирая на их влиятельность, богатство и охрану. Но в текущей миссии ставки выросли. Враги настолько боятся мстителя, что лишь сложная комбинация отвлекающих ходов и дезинформации позволит Кутшебе выманить их из тайных укрытий.
Обратившись к всевозможным суевериям, культам и легендам, Майка уже в первых главах, где действие происходит в польских городах, демонстрирует крайне пеструю смесь науки и магии, ожившего фольклора и примет нового времени. Здесь замуровывают людей в сторожевых башнях, третий сын наивно и привольно шагает по миру, а города и страны плотно связаны сеткой Галицийских железных дорог, марсиане спонсируют развитие человеческих технологий и фабрик, тоскуя о своих погибших космических кораблях. Но едва действие переносится за пределы цивилизованных территорий, где кишат орды дикарей и стада демонов, где простираются смертельно опасные леса Вековечной Пущи и грозные чащи Матушки Тайги, где в Диких Полях царит абсолютная вольница, как антураж превращается в безумную и эклектичную коллекцию этюдов, аллюзий и социальной сатиры. И если к казакам или белогвардейцам Майка еще относится добродушно, с малой долей снисходительности, но для Вечной Революции он приберег самые инфернальные краски, старательно выписав идеологического монстра с солдатами-волкодлаками и чернокрылыми комиссарами, которые аккумулируют все эмоции населения в абсолютную ненависть. И на контрасте с мрачной и трагической политической полемикой тут же вклинивается, к примеру, разнузданная литературная игра с цитированием "Руслана и Людмилы", превращая роман в буйный и безумный танец идей.
Здесь-то и кроется движитель всего сюжета, сердце книги. Автору крайне интересна препарация веры, мотивов и целей. В мире Предела даже обычный чудаковатый мститель способен карающим огнем пройтись по земле, если будет по-настоящему одержим своей целью, если сможет втянуть в орбиту своего возмездия других людей и нелюдей. Даже против своей воли Кутшеба разрушает чужие судьбы, но одновременно пополняет свою армию верующих, чья убежденность, надежды и страх усиливают его. Другие герои тоже обустраивают мир под себя, но во всеобщей безумной изменчивости их прочные сооружения легко обращаются в иллюзорные воздушные замки. У автора получился, конечно, фантастический винегрет из мифов, фольклора и общественных течений. Если Кэтрин Валенте конструировала в "Сказках сироты" собственные мифы, то Майка столь же активно играет с чужими, хотя и не так поэтично. Однако при всем при этом "Мир миров" мало кого оставит равнодушным.
Итог:история про одержимого мстителя в сумасшедшем мире оживших верований, мифов и преданий.
облако тэгов
