| |
| Статья написана 13 октября 2019 г. 00:55 |
Феодосия. Я мог бы рассказать о тысячах трупов расстрелянных женщин, стариков и детей, раскопанных нами в противотанковом рву, о разграбленных квартирах, о сожженных и подорванных домах. Но об этом уже писали. Мне хочется рассказать вам о дощатом мезонине во дворе Феодосийского отделения гестапо. Я побывал в нем уже больше года тому назад, но оторванность от Москвы, загруженные тысячами хлопот боевые будни не позволяли мне до сего времени урвать время, необходимое для написания этой коротенькой корреспонденции. Да и, по совести говоря, трудно было об этом писать под свежим впечатлением.
В самых первых числах января прошлого [1942] года мне удалось попасть в только что занятую нами Феодосию. Это был первый наш освобожденный от немецких оккупантов город, в котором мне пришлось побывать. До войны я здесь бывал не раз, и все же сейчас я должен был каждую минуту обращаться за справками, как пройти на ту или иную улицу. Было почти невозможно разобраться в этом хаосе разрушения, который был когда-то чудесным курортным городом Феодосия. Or проспекта роскошных санаториев, располагавшихся на набережной, остались только обгорелые и обвалившиеся стены, а очаровательный вокзальчик, находившийся на том же проспекте, был так основательно сровнен с землей, что обнаружить его остатки мне удалось только после консультации с местным жителем. Законное чувство любопытства привело меня наконец к трехэтажному кирпичному зданию, в котором всего несколько дней назад помещалось местное отделение гестапо. Я бродил по мрачным комнатам, в кОторых каждая валявшаяся на полу бумажка была как бы сгустком человеческого горя и чудовищной, разбойничьей несправедливости, каждая невинная фотография — "вещественным доказательством'', достаточным для уничтожения человеческой жизни. На дверях сохранились аккуратные карточки, на которых аккуратными готическими буковками были выписаны фамилии людей, в сравнении с которыми Джек-Потрошитель был сущим ангелом. Осмотрев все комнаты этого департамента убийств, я выбрался на двор и по скрипучим и зыбким деревянным ступеням поднялся в мезонин с обычной в этих местах посеревшей от непогод верандой. И здесь я увидел, пожалуй, самое страшное, что мне пришлось повидать в этом проклятом учреждении. Я увидел несколько комнат, доверху заваленных верхней одеждой: мужскими, женскими и детскими пальто, шубами, жакетами и полушубками, салопами и меховыми куртками. На каждом из них белела пришитая эмблема — шестиконечная картонная звезда "Маген-Давид". Я знал: все ев- реи должны были под сrрахом самого сурового наказания носить эту звезду как символ величайшей отверженности, как знак того, что они именно те люди, которые в ''Третьей империи" [Третьем Рейхе] находятся вне закона. Незадолго до нашего десанта был вывешен приказ на улицах Феодосии: все евреи должны явиться в установленное место для "переселения". С собой разрешалось захватить только самые необходимые вещи и двухдневный запас продовольствия. А когда евреи явились в "установленное место", с них с деловитостью палачей сняли верхнюю одежду, забрали вещи и продовольствие, а самих повели за город и пересrреляли из автоматов. Но не всех. Детей не рассrреляли. Детям мазали губы какой-то отравой, кажется, цианистым калием. Мне рассказывала одна русская женщина (нет больше евреев в Феодосии), как дрожавших от холода и смертельного ужаса евреев вели по улицам города в их последний пуrь и как шла с застывшим от горя лицом молодая женщина и вела за руку свою пятилетнюю дочурку, которая, к счастью для нее, не понимала в чем дело. Девочка от души веселилась, скакала время от времени на одной ножке и никак не могла понять, почему ее мама не хвалит ее за исключительную ловкость и сноровку. И вот я стал рыться в этих горах одежды. В одном пальто старинного покроя я обнаружил четыре кусочка сахара, завернутых в бумажку, кусок хлеба, посыпанного солью, и бархатный мешочек с тфилин 1 • *Тфилин (филактерии) — предмет религиозного культа, две черные кожаные коробочки, внутри которых цитаты иэ Библии на пергаменте. В кармане детского пальтишка я нашел свернутую в трубочку клеенчатую "общую тетрадь'', на каждой сrранице которой были наклеены почтовые марки. Это была, очевидно, самая необходимая вещь, которую захватил с собой отправляющийся "для переселения" неизвестный еврейский мальчуган. Когда-нибудь, когда кончится война и покроются дымкой времени воспоминания о кошмаре фашизма, я пошлю этот сохраненный мною альбом на первую международную филателистическую выставку, чтобы никто и никогда не мог и не смел забывать о гитлеровских убийцах. В женском жакете я нашел фотографии молодой женщины с черноглазым мальчиком на руках. На оборотной стороне карточки была надпись: "Нашей любимой маме и бабушке от любящих дочери и внука. Ялта. 12. N.1931 года". Может быть, этот жакет принадлежал как раз бабушке нашего маленького филателиста. Во всяком случае, его пальтишко лежало рядом с ее жакетом. В кокетливой шубке, принадлежавшей девочке лет семи, я не нашел ничего, кроме совершенно чистого, еще ни разу не использованного носового платочка. С этой шубки я снял себе на память маленькую картонную шестиконечную звездочку. Я всегда ношу ее с собой в моей полевой сумке. А в одном старом женском салопе я разыскал написанное карандашом на вырванном из арифметической тетради в клетку заявление, которое я позволю себе привести целиком: 269 270 РСФСР Господину начальнику германской полиции от гр. Кац Марголи Израилевны, проживающей по ул. К. Либкнехта, д. 87 ЗАЯВЛЕНИЕ Ввиду того, что у меня муж душевнобольной, ему 51 год, и мальчик 12 лет, неспособный к физическому труду, я прошу оставить нас в городе Феодосии. Ставлю Вас в известность, что наша семья трудится на табачной фабрике с 10 лет. В последнее время я служила продавщицей в буфете воды и никогда не состояла в какой-нибудь партии. Очень прошу принять во внимание и оставить нас. Просительница (Подпись) 2. ХП.1941 г. Феодосия Эго заявление писалось наспех с пропусками букв, вкривь и вкось, в последнюю минуту перед тем, как надо было отправляться на зловещее ''установленное место". Конечно, она прекрасно знала, что за переселение уготовлено для нее немецкими властями, но нужно было создать для самой себя и ее несчастной семьи какую-то жалкую иллюзию, что не все потеряно. Я не знаю, почему заявление Марголи Кац осталось в кармане ее салопа, а не попало в руки начальника полиции. Возможно, ей приказали раздеться так неожиданно, что она не успела вспомнить о своем заявлении. А может быть, она, прибыв в ''установленное место", поняла, что отныне нет у нее больше никаких надежд на спасение. И вот я храню сейчас у себя на память альбом с марками, маленькую картонную шестиугольную звездочку и ужасающее своей безнадежностью и трагической беспомощностью заявление Марголи Кац, которая "работала продавщицей в буфете воды и никогда не состояла в какой-нибудь партии". [28.01.1943 г.] Очерв: JI. JIАПНА' Д. 953, лл. 9-12. Машинопись с правкой. На последнем листе — автограф автора и дата. - И.А Неизвестная "Черная книга". Материалы к "Черной книге" под редакцией Василия Гроссмана и Ильи Эренбурга /сост. Илья Альтман. — Москва : ACf : CORPUS, 2015. — 416 с.; с. 268-270
|
| | |
| Статья написана 13 октября 2019 г. 00:03 |
Югославский комикс (на сербском) по "Старику Хоттабычу": журнал «Микиево царство» (1941). Волшебник Хоттабыч Mikijevo Carstvo. Микиjево царство. Выбор из №№189-217 http://skab612.com/index.php?site=bsp_pop... "Волшебник Хоттабыч" печатался в "Микиевом царстве" с января по апрель 1941 г. ( последний номер 6 апреля 1941 г.) Ирина Антанасиевич https://is.gd/nRyC0S 
иллюстративное фото обложки 1941 г. Ivan Šenšin. Иван Иванович Шеншин, художник из Пензы, очень талантливый, любивший экспериментировать с композициями и сюжетами. https://www.comicsnews.org/articles/chron... *** «Волшебник Хоттабыч: приключения одного гимназиста» комикс Ивана Шеншина. А вот к советской литературе Шеншин обращается лишь однажды, когда рисует комикс «Волшебник Хоттабыч» (Чаробњак Хотабић) по роману Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч». Этот комикс Шеншин начинает рисовать в конце 1940-года. Принимая во внимание тот факт, что «Старик Хоттабыч» Лагина печатался по частям в 1938 году в журнале «Пионер», а потом – в 1939 году в газете «Пионерская правда» , a отдельное книжное ее издание увидело свет лишь в 1940 году, сам факт такой быстрой адаптации на язык новой формы советской детской повести-сказки впечатляет. Тем более, что Югославии книга Лагина переведена не была. Как и каким образом повесть попала к Шеншину мы ныне не знаем, но знаем, что похождения советского пионера Вольки Костылькова и древнего арабского джинна Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба оказались настолько интересными, что он без размышления начал создавать рисованную версию их приключений. Правда, все моменты идеологической природы, встречающиеся в повести (кстати, их в версии 1938 года было не так много, 145 особенно если сравнить с редакцией 1955 года), Шеншин нивелировал, поэтому советский пионер Волька стал русским гимназистом, а комикс Шеншина так и назывался- «Волшебник Хоттабыч: приключения одного гимназиста». Шеншин переносит время действия в период до революции, что весь комикс: озорной и авантюрный окрашивает в дополнительный оттенок мягкой ностальгии. Волька- типичный русский гимназист третьего класса, фантазер и мечтатель, который даже переезд на новую квартиру (а именно с этой сцены начинается комикс) воспринимает как приключение, отличается от советского пионера, также фантазера и мечтателя, но несколько ленивого и капризного ( воспитательная роль книги лежит именно в исправлении этих качеств) тем, что он просто маленький любитель приключений, 145 Хотя существует легенда о том, что Сталин лично правил рукопись Лагина. 220 Ирина Антанасиевич который мечтает то о сокровищах Черного пирата, то о жизни в американских прериях. Но связь между Волькой –гимназистом и Волькой пионером сохраняется, причем даже визуальная- Шеншин своего героя рисует в скаутском галстуке, который очень напоминает о пионерском детстве его литературного двойника. Рис. 165 Кадр комикса «Волшебник Хоттабыч» Впрочем, все остальные картины жизни Вольки не напоминают советскую Россию ничем, а скорее рисуют мирное дореволюционное время как в деталях быта, так и представленных панорамах. В сцене с ковром –самолетом, Волька и Хоттабыч летят над Москвой, которую Шеншин и далее видит городом с обилием храмов. Русская классика в картинках 221 Рис. 166 Страница комикса «Волшебник Хоттабыч» Изображение Хоттабыча лишь удаленно напоминает изображения первого иллюстратора книги Константина Ротова ( скорее из-за шляпы канотье и сафьяновых туфель с загнутыми носками, которые Лагин детально описывает в тексте). У Хоттабыча Шеншина не просто более длинная борода, и более густые брови, но он вообще пройдоха еще тот. 222 Ирина Антанасиевич Рис. 167 Кадр комикса «Волшебник Хоттабыч» Но Шеншин, вероятнее всего не видел иллюстраций Ротова, поскольку книга с его рисунками вышла в издательстве «Детиздат» в 1940 и вряд ли так быстро могла попасть к Шеншину. Первая часть комикса пересказана детально и заканчивается полетом Хоттабыча и Вольки на ковре-самолете. Изменение касается лишь последних кадров, где история приключений Жени Богорада в Индии Русская классика в картинках 223 выбрасывается, а он магией Хоттабыча переносится в двор своего родного дома. Т.е., по всей видимости, дальнейшие приключения Жени Богорада, Вольки и Хоттабыча, возвращающихся домой, как раз те приключения, где показываются все достижения Советской России, должны были быть заменены авторской версией приключений. Но, увы, продолжения комикса Шеншин не нарисовал – помешала начавшаяся война. Комикс Шеншина представляет собой редкое для комикса того времени единство темы, изображения и композиции листа. Почти с кинематографической скоростью он меняет ракурсы изображения, достигая эффекта движения, что дает ему возможность создавать монтажные метафоры, двигаясь от макроплана- или гиперкрупного плана до совсем дальнего, ландшафтного. Часто в рамках одного листа Шеншин сочетает кадры разного уровня крупности, что делает рассказываемую им историю живой и насыщенной. Например, в сцене падения ковра- самолета сцена показана с двух ракурсов с применением как гиперкрупного плана, так и двух средних планов, что делает ее динамичной и напряженной. 224 Ирина Антанасиевич Рис. 168 Страница комикса «Волшебник Хоттабыч» Историю о Вольке и волшебнике Хоттабыче Шеншин рассказал не до конца, но и начало получилось сильным, увлекательным и невероятно талантливым. http://www.usus.org.rs/images/irina_knjig... *** К советской тематике обращался и художник Иван Шеншин, автор комикса «Волшебник Хоттабыч» (Чаробњак Хотабић) по роману Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч». Этот комикс Шеншин начинает рисовать в конце 1940 г. Принимая во внимание тот факт, что «Старик Хоттабыч» Лагина печатался по частям в 1938 г. в газете «Пионерская правда», а потом — в 1939 г. в журнале «Пионер» ( отдельное книжное издание увидело свет лишь в 1940 г.), сам факт такой быстрой адаптации советской детской повести-сказки на язык новой формы впечатляет. Тем более, что в Югославии книга Лагина переведена не была. Как и каким образом повесть попала к Шеншину, мы сейчас не знаем, но известно, что похождения советского пионера Вольки Костылькова и древнего арабского джинна Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба показались художнику настолько интересными, что он без раздумий начал создавать рисованную версию их приключений. Правда, все моменты идеологической природы, встречающиеся в повести, Шеншин аккуратно нивелировал (кстати, их в версии 1938 г. было не так много, особенно если сравнить с редакцией 1955 г.): в его версии советский пионер Волька стал русским гимназистом, а сам комикс полностью назывался — «Волшебник Хоттабыч: приключения одного гимназиста». Шеншин переносит время действия в период до революции, что окрашивает весь комикс, в целом озорной и авантюрный, в дополнительный оттенок мягкой ностальгии. http://www.rgub.ru/files/izotext_2015.pdf джиНН ГаССан АбдуРРахман ибн ХоТТаб Спасибо коллеге Kons! Интересно было бы найти весь комикс 
|
| | |
| Статья написана 12 октября 2019 г. 21:15 |
Юмористический отдел «Рында» выходил в течение всей войны, включая осадный период в работе газеты. И продолжал пользоваться успехом не только моряков, но воинов Приморской армии, куда тоже попадала газета «Красный черноморец». Да и как могли не греть душу полные тонкого подтекста, юмора и сатиры странички «Рынды», подготовленные, к примеру, Лазарем Лагиным, (автором знаменитого «Старика Хоттабыча»*)? Ведь мало кто знает, что Лагин в осаждённом Севастополе писал сказки. Его гневный и справедливый Хоттабыч воевал! Много раз газета печатала его сказку «Чудобабка» с продолжением, которую краснофлотцы очень любили, ибо события-то происходили в таком узнаваемом, дорогом месте, как за Мекензиевыми горами, опять таки, не без их любимого Вани Чиркина, бывшего в разведке, и командира батареи капитана Александера, без коих там точно не обошлось... * Книга Л. Лагина «Старик Хоттабыч» была выпущена в 1938 году. И сразу была переведена на множество языков. Полюбилась детям и взрослым. Жива и сегодня.
*** Будто бы за Мекензиевыми горами такая высотка имеется, а за высоткой, лесок, а в том лесочке балочка, а в той балочке — домик, а под домиком — блиндаж, а в том блиндаже — каюта, а в той каюте сидел один немецкий полковник по имени барон Эгон фон Фанфарон. Он сидел и, представьте себе, ужасно нервничал. Час нервничает, другой час нервничает. Ему, видите ли, хотелось стать генералом, но у него как-то не получалось. И это его так огорчало, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Стал он тогда на нервной почве грызть свой маникюр. Изгрыз, как есть, все ногти, а нисколько не успокоился. Прямо хоть разувайся и на ногах ногти грызи. Но барон Эгон фон Фанфарон, конечно, разуваться не стал. Он вместо этого взял первое, что ему под руку подвернулось, и шваркнул о палубу. А первое, что ему под руку подвернулось, было как раз старинное зеркальце, которое барон Эгон фон Фанфарон сам себе подарил на память о Бахчисарайском дворце. Звякнуло зеркальце о палубу, и вдруг, откуда ни возьмись, возникает старуха в богатой шёлковой робе системы «шаровары» и рапортует: — Явилась, согласно вашему приказанию, господин барон Эгон фон Фанфарон! Барон как заорёт: «Это ещё что за чучело такое?» А старуха ему низко кланяется и отвечает: — Я, господин барон Эгон фон Фанфарон, не чучело, а, извините за мистику, дух. Я, если выразиться более понятным вам военным языком, прикомандирована к этому самому зеркальцу, и кто его определённым манером стукнет, то тем самым меня вызывает, и я должна выполнять его желания. Барон даже руками замахал и говорит: — Да ну тебя к чорту, такую старую! Скажите, пожалуйста! Тебя уже, верно, за шестой десяток перевалило! — Имею отраду одну тысячу двадцать два года и пять месяцев, — рапортует старуха. Барон говорит: «Нет, мне такие старые не годятся. Вот, если бы тебе было годков на тысячу меньше, тогда мы бы ещё могли столковаться». Старуха говорит: «Тут налицо явное недоразумение. Во-первых, я-дух, существо бесплотное, одна только видимость, для земной любви даже в молодые годы была непригодна. Во-вторых, слова мои следует понимать не в любовном смысле, а в совсем ином. Вот пущай господин барон Эгон фон Фанфарон объяснит, что ему конкретно хочется, окромя любовных утех. Всё это моментально исполнится, как в сказке». 121 В это время как раз в соседней каюте адъютант анекдоты слушал и так заржал, что твой жеребец. А у полковника нервы были в полном расстройстве, и его от этого самого ржанья в дрожь бросило. Он даже заскрипел зубами и стонет: «Ух, чтоб ты сквозь землю провалился!» — Это вы про кого, господин барон Эгон фон Фанфарон? — спрашивает старуха. — Да про моего чортова адъютанта, — отвечает барон. Старуха говорит: «Уже...» Барон спрашивает: «Чего такого уже?» Только старуха не успела ответить, потому что тут штабной писарь без доклада вбегает, на самом — лица нет. Рапортует: — Господин полковник, так и так, случилось ужасное несчастье! Ваш адъютант сию секунду сквозь землю провалился. Так что, какие будут ваши указания? — Разыскать! Писарь бегом из кабинета. За ним следом полковник выбежал в адъютантову каюту. Видит, на том месте, где адъютант сидел, большая дыра и больше ничего. Возвращается тогда полковник обратно, кидается к старухе: — Ты это брось, — говорит, — тут на тебя адъютантов не напасёшься. Чтобы вернуть его немедленно наверх! Понятно? — Понятно, — отвечает старуха. — Чего тут не понять! С нашим удовольствием! И, действительно, в ту же секунду возникает на своём прежнем месте адъютант. Весь в земле перемазан, но живой и целый. Только маленько, с перепугу, очумел. Тут барон Эгон фон Фанфарон на практике видит, что старуха не треплется, пожимает ей руку и говорит: — Ну, будем знакомы. Вас как звать, мадам? Старуха говорит: «Меня зовут Чудобабка». Барон говорит: «Очень приятно с вами познакомиться, мадам Чудобабка... Значит, можно спрашивать, мадам Чудобабка?». 122 Чудобабка говорит: «Валяйте, господин барон Эгон фон Фанфарон. Говорите, чего вам желательно». Барон говорит: «Мне желательно заливного поросёночка. А то мы уже всех местных колхозных поросят поотобрали, то есть я хотел сказать, поконфисковали и таво, пожрали, то есть я хотел сказать, покушали». Чудобабка говорит: «А вы бы свиней, в крайней случае, покушали». Барон говорит: «Мы здешних свиней ещё раньше покушали. Мы уже до собак, извиняюсь, добираемся». Чудобабка говорит: «Ну, я в вашу политику не вмешиваюсь. Значит, говорите, поросёночка?» Барон говорит: «Заливного». Чудобабка говорит: «Вам разового или постоянного?» Барон говорит: «А разве можно постоянного?» Чудобабка говорит: « А почему же нельзя? Ваше зеркальце, так вы и выбирайте». Барон говорит: « В таком случае, я хотел бы постоянного. И потом, говорит, если можно, чтобы с закусочкой». Чудобабка говорит: «Можно и с закусочкой». Тогда барон говорит: «И с водочкой». Повела тут Чудобабка господина барона Эгона фон Фанфарона во двор, что-то такое пробормотала, пальцами по-особенному пощёлкала и говорит: «Пожалуйста, кушайте на здоровье. С него какое блюдо сорвёшь, сразу — другое вырастет. Так что не стесняйтесь». Барон посмотрел и видит: обыкновенная земля. Хотел уже рассердиться, но не успел, потому что видит: из мёрзлой земли пробивается что-то зелёненькое, вроде кустика, и так быстро растёт, что даже описать невозможно. Ну, прямо в одну секунду уже стало это не куст, а вроде ёлки, только с листьями и всё растёт и растёт. А на каждой веточке — поросята жареные, поросята пареные, салаты «оливье», салаты «весна», салаты рыбные, колбасы разные и водка в оригинальной посуде. И вся еда на самых лучших блюдах. Чудобабка говорит: «Ну как, хватит? Или пускай ещё растёт?» 123 А у барона Фанфарона уже аппетит разгорелся. — Давай, — говорит мадам Чудобабка, — пускай ещё маленько подрастёт. Я сам скажу, когда хватит. Он уже про себя решил, что вокруг этого дерева не только ему пропитаться хватит, но можно ещё и подспекуль-нуть. Может быть, и в Германию можно будет отправлять, если в хорошей упаковке. Большое можно развернуть торговое дело, миллионное. Сразу на эту диковинку понабежали солдаты, офицеры с ножами, вилками, ложки из-за голенищ на ходу достают. Барон кричит: «Хальт! Не сметь трогать с дерева! Стрелять буду! Фельдфебель Хунт, немедленно выставить караул!» Сразу дерево оцепили, солдаты стоят с автоматами. Станковый пулемёт выкатили, осадили, кого надо, назад. Старуха говорит: «Может, хватит?» Барон говорит: « Вот ещё немножечко — и уже тогда уже хватит. Пущай оно ещё маленько подрастёт, а пока что попрошу вас на минуту в мою каютку». Они спустились в блиндаж, и барон её спрашивает, может ли она ему ящиков доставить, чтобы паковать эти харчи. Старуха говорит: «А почему нельзя? Конечно, можно!» Тут барон Эгон фон Фанфарон берёт карандашик и начинает рисовать чертёжик, какие ему требуются ящики. А дерево между тем растёт себе и растёт, и уже его из-за Мекензиевых гор стало видать. Как раз в это время были в разведке два наших удалых корректировщика Петя Дзотов и Ваня Чиркин. Заметили они, что вроде раньше этого дерева не было. В чём дело? Сразу сообщили на батарею капитану Александеру. Капитан посмотрел в стереотрубу. Факт, вчера не было дерева, а сегодня вдруг появилось. Значит, не спроста. Звонит в башню: «А ну, молодцы-комендоры, пошлите-ка пару снарядиков!» Комендоры отвечают: — Есть, пару снарядиков! — Да как ахнут, так с первого выстрела и накрыли цель. Дерево в щепы, угощенье в брыз- 124 ги, а охрану, которую барон выставил, и солдат и офицеров, которые стояли кругом и облизывались, тех всех — в клочья. Выскочил барон с Чудобабкой, а от дерева только одно воспоминанье осталось. Барон говорит: «А можно, чтобы другое выросло?» Чудобабка говорит: «Нет, чего нельзя, того уж нельзя. Каждое желание исполняется только один раз. Вот насчёт ящиков — пожалуйста! Этого добра я могу сколько угодно доставить». Барон прямо плачет: «Да ну их! На что они мне теперь?!» Чудобабка говорит: « А это как вам угодно». Только барон хотел сказать, какое будет его новое желание, выскакивает из блиндажа адъютант: — Тикайте, господин полковник! С правого фланга движутся на нас советские моряки силою до одного взвода! Сказал — и был таков. А полковник побледнел, затрясся и говорит: «Господи, что это такое! У меня сейчас сделается разрыв сердца». Чудобабка говорит: «А в чём дело?» Барон говорит: «А в том дело, что пропала моя головушка, мои солдаты и офицеры из-за этого волшебного дерева погибли и мне сейчас выходит через это форменная труба! Заберут меня в плен, как пить дать!» Чудобабка говорит: «Тогда вам надо тикать». Барон говорит: «Догонят!» Чудобабка говорит: «Будьте благонадёжны!» Щёлкнула она пальцами, дотронулась до правого уха, прошептала заветное слово, и барон Эгон фон Фанфарон превратился в корову. А Чудобабка отломила себе хворостину подлиннее, и будто бы она гонит эту самую корову. Барон копытами зашлёпал, спешит за адъютантом, да так нажимает, что Чудобабка за ним еле поспевает, даже язык высунула. До того запарилась, но адъютанта они так и не догнали. Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Через некоторое время попадается им навстречу отряд румын. Тощие, грязные, голодные, на ходу вшей щёлкают. 125 А глаза-то... глаза... Хватают они корову за рога, накидывают верёвку на шею. Фельдфебель их спрашивает: «Разрешите, господин лейтенант, сейчас её зарезать или как?» Лейтенант говорит: «Нет. Я принимаю такое решение: отвести эту корову в наше месторасположение. Там её аккуратненько зарежем, поужинаем. А потом и на позиции можно». Тут все румыны опять кричат «ура», поворачивают назад и тащат за собой корову. Барон, конечно, упирается, мычит что-то по-своему, по-коровьему. Румыны его, конечно, и прикладами и штыками. Мычит барон Эгон фон Фанфарон, из глаз его катятся большие коровьи слёзы, он хочет объяснить положение, но слов у него не получается, только пуще мычит. Тогда лейтенант говорит: «Эта корова мне на нервы действует. Ударьте её там покрепче!» Солдаты, конечно, рады стараться, да так огрели барона прикладом, что тот на всех своих четырёх ногах закачался и поплёлся на верёвке навстречу своей смерти. А Чудобабка, которая все его слова понимала, говорит: «Господа, что вы делаете? Ведь это — не обыкновенная корова. Это ведь полковник барон Эгон фон Фанфарон в виде коровы! » Лейтенант говорит: «Какая-то сумасшедшая. Убрать её!» Тут двое солдат хватают Чудобабку и первым делом вяжут ей руки ремешком. Сразу у Чудобабки вся волшебная сила и таво... Значит, идут румыны на свою базу и тащат за собой корову, которая на самом деле не корова, а полковник барон Эгон фон Фанфарон, и Чудобабку тащат, у которой руки ремешком стянуты, она поэтому ничего не может наколдовать. А навстречу им вдруг возникает полурота немцев и как раз из той дивизии, что и полковник. Тот, конечно, мычит и рвётся к своим, а румыны, конечно, не пускают и бьют его прикладами, чтобы возвратить в состояние покоя. 126 Немецкий лейтенант видит: никак, корова! И командует: — Полурота, стой! Полурота останавливается, и он говорит румынскому лейтенанту: «Предлагаю немедленно сдать нам сию корову». Тот говорит: « Почему это такое?» Немец объясняет: «Потому, что это корова стратегического значения, а вы рота, то-есть, тактическая единица». Румын говорит: «Ничего подобного. Обыкновенная корова, и мы её только что завоевали». Немец говорит: «Это меня не касается. Тем более что она, скорее, всего арийской породы, то-есть, симментальской. И потом, я просто поражаюсь: вы под нашим германским руководством шагаете к такому будущему и ещё смеете возражать». Румын говорит: «Мерси! Уже третий год шагаем. Вот корова — это вещь. Её скушать можно». Немец говорит: «Я тем более поражаюсь вашим словам, что у нас такой ответственный отрезок времени, когда надо, во что бы то ни стало, брать Севастополь». Румын возражает: «Сами берите, если можете. А нам, например, жить хочется». 1Уг он видит, что немецкий лейтенант кидается к корове. Тогда он командует: «Двое остаются охранять корову, остальные — за мной!» И первым даёт немецкому лейтенанту по морде. Тогда остальные румыны кидаются в свою очередь на немцев и начинают их косить направо и налево. Потому что, если у румынского солдата хотят отобрать какой-нибудь съедобный трофей, то он дерётся, как лев. Получается картина, достойная кисти Айвазовского: корова мычит, Чудобабка визжит, румыны кричат: «Вперёд, во славу нашего генерала Антонеску!», немцы кричат: «Сморкач ваш Антонеску! Хайль Гитлер!», а румыны в ответ кричат: «А ваш Гитлер тоже хорошая цаца — чистый : бандит!»... 127 Сначала они работают кулаками и прикладами, потом помаленьку окапываются, и начинается пальба по всем правилам из автоматов и пулемётов. Вскорости немцы откатываются на заранее подготовленные позиции, оставляя на поле боя девятнадцать убитых и тяжело раненных. Конечно, и румыны потеряли не меньше, а даже больше, но зато они победили, и корова остаётся за ними. Они моментально хоронят своих убитых, строятся, как полагается, впереди ведут корову-барона, на котором уже сидит верхом ихний лейтенант, и все хором поют свою национальную песню: Румыния моя, -Скажу вам, не тая, Имеет потрясающий успех. Гоп, гоп, гоп, тру-ля-ля!.. Через некоторое время им всем генерал Антонеску выдал специальные медали, на которых были изображены два мяча крест-накрест и под ними корова в лавровом венке, поскольку это было единственный раз за всю войну, когда румынские королевские войска одержали победу. А румынские историки долго думали, как бы покрасивей назвать это достижение румынской армии и, наконец, назвали так: «Великая победа под Мекензиевыми горами», за что, в свою очередь, получили по медали. Но только эта победа была не очень долговечной. Потому что немцы вызвали себе подкрепление в составе одного батальона моторизованной пехоты и трёхорудийной батареи и через полчаса после румынской победы всё-таки корову отвоевали. А вместе с нею и Чудобабку, которая шла при корове, как бесплатное приложение. И вот их обеих повели в немецкий штаб. Привели барона-корову и Чудобабку в немецкий штаб. Начальник спрашивает: «В чём дело?» Ему отвечают, дескать, так и так, господин начальник, отбили корову у союзничков. 128 Начальник говорит: «Это я, конечно, одобряю. Поступок, прямо скажем, расовополноценный. Но я спрашиваю про эту старуху. В чём дело, что у неё руки связаны?» Ему отвечают: «У неё руки потому связаны, что она говорила, будто это не корова, а, извиняюсь, господин полковник, барон Эгон фон Фанфарон в виде коровы». Начальник говорит: «Это явная клевета на германское командование. И, к тому же, враньё. Я упомянутого полковника знаю, и он больше похож на свинью. Старухины слова могут только подорвать наш авторитет. Расстреляйте её поскорее, чтобы она больше не трепалась». Вот повели Чудобабку в соседний садочек под кипарисы расстреливать. А барона — к ихней кухне, делать из него котлетные полуфабрикаты. А пока ихний повар точил нож, чтобы способнее было корову резать, два солдата привели Чудобабку под кипарисы, развязали ей руки, дали лопатку и говорят: «На, копай». Чудобабка говорит: «Чего копать?» А сама пока что разминает онемевшие пальцы. Фашисты говорят: «Скажите, пожалуйста, она ещё спрашивает! Могилу себе копай, зараза!» Чудобабка говорит: «Ладно, пущай будет могила». Она щёлкает пальцами, дотрагивается до своего правого уха, и солдаты начинают, как очумелые, копать сами себе могилы. Плачут, друг с дружкой прощаются, но копают, и уже их скоро становится не видать. Так глубоко они накопали. Тогда старуха снова щёлкает пальцами, могила сама по себе заваливается землёй и становится сверху такой ровненькой, как будто тут никто ничего и не копал. А Чудобабка бежит на фашистский камбуз и уже на ходу снова щёлкает, потому что ихний кок уже хватает барона-корову за рога и собирается чиркнуть его по горлу ножиком. Моментально корова пропадает, а на её месте возникает полковник барон Эгон фон Фанфарон и кричит коку: «Мерзавец! Да как ты смеешь!» И тому подобное. 129 Но кок уже ничего не слышит, потому что он, как увидел, кого он чуть не зарезал, так, с перепугу, сразу и хлопнулся мёртвым наземь. Полковник прямо закачался: «Боже ж мой, какой получается срам, поскольку меня видели в виде коровы. Бежимте скорее, мадам Чудобабка!» Они, конечно, побежали... Бегут, а полковник всё скулит — срам да срам. Чудобабка говорит: «Никакого сраму не будет. Всё предусмотрено. Я так сделаю, чтобы никто не помнил об этом. Можете быть благонадёжны». Действительно, прибежали они через некоторое время к баронскому блиндажику, а там полковника встречают, как будто ничего не случилось. Тогда он маленько успокоился и говорит: — Мадам Чудобабка, извольте выполнять мои приказания. Чудобабка говорит: «Слушаю-с!» Барон говорит: «Вы должны мне помочь немедленно взять штурмом город Севастополь. Понятно? Тогда у меня и денег будет много, и генералом я стану. А если удастся особенно много домов пожечь да мирных людей повешать, так, может быть, и крестик перепадёт!» Старуха молчит. Тогда барон фон Фанфарон, как нервный человек, начинает топать на неё ногами и кричать: «Исполняйте приказание!» Старуха говорит: «Напрасны ваши огорченья. Давайте лучше не будем насчёт Севастополя, потому что даже я такое чудо совершить неспособна». Барон снова затопал сапогами, но не успел он, как следует землю утрамбовать, как советский самолёт из-за облака вынырнул. Земля у фанфароновских ног столбом взвилась. Только его Фанфарона и видели, а Чудобабка, как дух пожилой и немощный, не выдержав такого сотрясения, исчезла. На том и кончились крымские похождения одного немецкого барона. Валентина Ходос. Рында воюет. – Севастополь: ИПТС, 2011 – с.119-129
|
| | |
| Статья написана 9 октября 2019 г. 23:07 |
Глупое желанiе. СовЪтская сказка Л. Лагина. ОДНОМУ забойщику вдругъ стало холодно. А звали забойщика Кузьмой. Ему было сорокъ восемь летъ. Онъ былъ круглый сирота. Неженатый. Между прочимъ, ударникъ. Смотритъ Кузьма: съ чего — то ему вдругъ стало холодно? А у него на пиджакё оказыва- ется большая дырка. Фу ты, напасть какая! На- до бы починять да нечёмъ. Известное дЪло —- круглый сирота. Неженатый.
Вотъ Кузьма отправляется въ городъ. Захо- дить въ одну торговую точку, въ другую точку за- ходить, въ третью. То матергя не того цвъта, то меньше отръза на костюмъ не продаютъ. Идетъ онъ тогда на толчокъ и довольно скоро покупаетъ не первой свежести пиджакъ подходя- щего цвъта, рваный. Думаетъ: пуговицы отпо- рю, пригодятся въ хозяйств-!, а пиджачокъ рас- пороть можно, и будетъ заплатъ вдоволь. И вотъ онъ дома распарываетъ пиджакъ, ж изъ подкладки вдругъ вываливается простенькое такое оловянное колечко. Поднимаетъ Кузьма это колечко съ полу, надЬваетъ для см-Ьху на свой мозолистый палецъ и самъ себе говорить: — Фу ты, вотъ какая находка. Глупая. Лучше бы я хоть целковый нашелъ. Только онъ началъ внутрснио улыбаться, ви- дитъ: въ компатЬ дымъ клубомъ клубится, изъ дыма неизвестный человъкъ выходить, вытягива- ется во фронтъ и покорно спрашиваетъ: ■— Чего, товарящъ Кузьма, прикажете? И тутъ оказывается, что оловянное колечко на самомъ дълъ не простое, а очень волшебное. Его, оказывается, только на палецъ надъть и по- вернуть, какъ сейчасъ же появляется этотъ са- мый духъ и выполняетъ любое пожелаше. Пры- чемъ исполпеше самое срочное. Кузьма, конечно, очень разволновался и го- ворить: — Я тебе, духъ, приказываю, чтобы у меня быль къ вечеру новый костюмъ. Желательно, чтобы тонкошерстный. И что же? Вечеромъ на торжественнонъ со- браши рудоунравленге премируешь Кузьму какъ хорошаго ударника костюмомъ изъ самой тонкой шерсти. Тутъ Кузьма видитъ на практике, что духъ не треплется, и снова вертитъ кольцо. И сей- часъ же духъ передъ • нимъ вытягивается во фронтъ. — Чего прикажете, товарищь Кузьма? Могу порекомендовать балычокъ экспортный, хромовые полуботинки, то се ... — Балычокъ — балычкомъ, а я тебе, духъ, приказываю,. чтобы у меня квартира стала по- лучше. — Есть, товарищь Кузьма! Только духъ въ воздухе растая.тъ, стучится въ двери къ Кузьме почтальонъ: — Примите повестку. Смотритъ Кузьма въ повестку ж видитъ: ж# лотерее ОЗЕТ выпалъ ему выигръшъ: новый домъ въ 4 комнаты со всеми коммунальными услу- гами. Спереди дома — веранда и палисадникъ, Ладно. Сидитъ Кузьма въ новой квартир!, въ новомъ пиджаке, смотритъ съ веранды жа жа- лисадникъ и скучаетъ: — Вотъ я, Кузьма, въ подходящей возрастъ лришелъ, одвтъ неплохо, квартирку км!;то доволь- но подходящую, а скучно. И опять таки вертитъ кольцо. Духъ здоровается п спрашиваетъ: <—- Чего вы, товарищъ Кузьма, прикажете? '— Жениться хочу. 5— Какихъ больше уважаете: молодыхъ или посурьезнЬй? Блондинку жли жзъ чернявыхъ?, Изъ мъстныхъ? — Штъ ужъ! По такому случаю хорошо 'бы на московской на артистке посветлей, что лж. Почесалъ себе духъ затылокъ, помялся ма- лость. — Ладно ужъ, можете не сумлъваться, И действительно. Черезъ два дня прпъзжаетъ на шахту съ выъзднымъ спектаклемъ бригада мос- ковскаго театра, и актриса изъ бригады какъ Кузьму со сцены увидела, такъ и влюбилась. Конечное дъло, .поженились. Сидитъ Кузьма после работы съ женой въ но- вомъ доме, на палисадникъ черезъ окошко смо- тритъ, пиджакъ на немъ новый кръпко складку держитъ, и опять ему грустно.. а Вотъ жена у него ж спрашиваетъ: — Олегъ (она его изъ Кузьмы въ Олега пе- дълала, чтобы красивей), чего ты грустишь? — А мп'Ь оттого грустно, что я круглый си- рота ж что моимъ бъднымъ престар-влымъ родите- лямъ въ гробу не видать, какой я хорошей сей- часъ жизнью живу. — А ты поверни кольцо. Повертъмъ Кузьма колечко, духъ приказъ вы- слушалъ, попросилъ два дня сроку, а на трети! день поутру являются его родители съ чемодан-' чикомъ и стучатся въ новый домъ. Они, оказы* вается, въ восемнадцатомъ году не умирали, а около Ташкента, когда 8а цгёбонъ Ездили, за- стряли, да и такъ ж не собрались до сей поры вер- нуться домой. ; Ну, конечно, радости было много: выпили, закусили. Мамаша около печки возится, пироги печетъ съ грибами, съ гусиными потрохами, съ яблоками. Красота! Отецъ у окошка сидитъ, газеты читаешь, чай пьетъ съ вишневымъ ва- реньемъ. Пошла тутъ у Кузьмы не жизнь, а сплошная масленица. Что ни день, то пироги. Черезъ же- ну все время бсзплатныя контрамарки въ театры. Радю играетъ. Персональной машиной Кузьму премировали за отличную работу. Другой бы на его мёстъ, рвачъ какой-нибудь, все вертъдъ бы да вергЬлъ бы кольцо и всякаго добра набиралъ* А молодая жена ж престарелые родители ему го- ворить : — Намъ, Олегъ, набирать барахла не къ че«; му. Разъ ты -Отличиикъ, тебе заработокъ шш идетъ. Смотришь: рудоуправлеше премируй етъ, трестъ. Нечего намъ духа безпакожть. Не верти зря кольцо. Вотъ какъ-то Кузьма въ забое работаешь, молотокъ у него вроде пулемета трещитъ, уголь весело падаетъ, и его отвозятъ нагора. А тутъ; сбоку, смотритъ, крепильщикъ скучаетъ. Его Николаемъ звали — крепильщика. — Милый Коля, — говорить Кузьма, :— че- го ты, дорогой, скучаешь? — Ахъ, да какъ же мне не скучать, дорогой Кузьма. Я пятый день председателя шахткома уголыциковъ никакъ добиться не могу. День въ' шахтЬ провозишься, какъ подымешься нагора," пока въ бане помоешься, подзакусишь, то, ее, а председателя уже и нетъ, И секретаря не видно,' А Кузьма смеется: ■— Это мне, — плевое дело. Хочешь, я тебе его сейчасъ сюда въ забой доставлю? Конечно, крепильщикъ Николай со всей ду-* шой согласился. и Сказано — сделано. Кузьма кольце повер- нулъ на пальце ж видитъ: жзъ штрека прополз ваетъ въ забой духъ. —- Здрасте, дорогой товарищь Кузьма. Япо васъ прямо соскучился. Чего приказать лите? — Я тебе, духъ, приказываю, чтобы сей се-4 купдъ ко мне сюда, въ забой, явился председа- тель шахткома моего профсоюза. Иди секретарь.- Или икетрукторъ какой. Дело есть. Духъ прямо побйл&лъ. Задрожалъ. Упалъ' въ ноги Кузьме. Плачетъ. — Дорогой товарищь Кузьма, проси, чего хо- чешь. Прикажи — индшскихъ слоновъ на от- катку поставлю. Хочешь —- отбойный молотокъ' подарю чистаго золота съ бриллиантами? Хочешь — я тебе прямо въ забое шашлычную устрою съ кавказскимъ ансамблемъ? Только одного не про- си: не. могу я твоей просьбы исполнить. Не подъ силу мне задание даешь. Разъ онъ угольный профсоюзникъ — его въ забой не то что я, самъ дьяволъ никакъ загнать не можетъ. Не губи ме- ня Кузьма, не подрывай моего авторитета. А Кузьма упирается. Шть да нетъ, подавай ему сюда въ забой председателя шахткома да и только. Пошелъ тутъ по забою ужасный дымь, трескъ; нестерпимый, грохотъ. Свистнулъ духъ по,зме-' иному, заревелъ по-звериному, залаялъ по со- бачьи, захрюкать по-свински, захрипълъ какъ' радио ж сказать: — Ну, прощай, дорогой товарищь Кузьма. Не хотелъ ты со мной въ дружбе жить, не хо- тЬлъ задание подъ силу давать, — будь здоровъ не поминай лихомъ. Больше не увидимся. И пропалъ. Бросился было Кузьма колечко вертеть, смо- тритъ, а колечка-то ж нетъ. Засыпало его, на- верное, породой. Л. ЛАГИНЪ. *** Глупое желанiе Советская сказка Л. Лагина ОДНОМУ забойщику вдругъ стало холодно. А звали забойщика Кузьмой. Ему было сорокъ восемь Лтъ. Онъ былъ круглый сирота. Неженатый. Между прочимъ, ударникъ. Смотритъ Кузьма: съ чего — то ему вдругъ стало холодно? А у него на пиджакё оказыва- ется большая дырка. Фу ты, напасть какая! На- до бы починять да нечёмъ. Известное дЪло —- круглый сирота. Неженатый. Вотъ Кузьма отправляется въ городъ. Захо- дить въ одну торговую точку, въ другую точку за- ходить, въ третью. То матергя не того цвъта, то меньше отръза на костюмъ не продаютъ. Идетъ онъ тогда на толчокъ и довольно скоро покупаетъ не первой свежести пиджакъ подходя- щего цвъта, рваный. Думаетъ: пуговицы отпо- рю, пригодятся въ хозяйств-!, а пиджачокъ рас- пороть можно, и будетъ заплатъ вдоволь. И вотъ онъ дома распарываетъ пиджакъ, ж изъ подкладки вдругъ вываливается простенькое такое оловянное колечко. Поднимаетъ Кузьма это колечко съ полу, надЬваетъ для см-Ьху на свой мозолистый палецъ и самъ себе говорить: — Фу ты, вотъ какая находка. Глупая. Лучше бы я хоть целковый нашелъ. Только онъ началъ внутрснио улыбаться, ви- дитъ: въ компатЬ дымъ клубомъ клубится, изъ дыма неизвестный человъкъ выходить, вытягива- ется во фронтъ и покорно спрашиваетъ: — Чего, товарящъ Кузьма, прикажете? И тутъ оказывается, что оловянное колечко на самомъ дълъ не простое, а очень волшебное. Его, оказывается, только на палецъ надъть и по- вернуть, какъ сейчасъ же появляется этотъ са- мый духъ и выполняетъ любое пожелаше. Пры- чемъ исполпеше самое срочное. Кузьма, конечно, очень разволновался и го- ворить: — Я тебе, духъ, приказываю, чтобы у меня быль къ вечеру новый костюмъ. Желательно, чтобы тонкошерстный. И что же? Вечеромъ на торжественнонъ со- браши рудоунравленге премируешь Кузьму какъ хорошаго ударника костюмомъ изъ самой тонкой шерсти. Тутъ Кузьма видитъ на практике, что духъ не треплется, и снова вертитъ кольцо. И сей- часъ же духъ передъ нимъ вытягивается во фронтъ. — Чего прикажете, товарищь Кузьма? Могу порекомендовать балычокъ экспортный, хромовые полуботинки, то се ... — Балычокъ — балычкомъ, а я тебе, духъ, приказываю,. чтобы у меня квартира стала по- лучше. — Есть, товарищь Кузьма! Только духъ въ воздухе растая.тъ, стучится въ двери къ Кузьме почтальонъ: — Примите повестку. Смотритъ Кузьма въ повестку ж видитъ: ж# лотерее ОЗЕТ выпалъ ему выигръшъ: новый домъ въ 4 комнаты со всеми коммунальными услу- гами. Спереди дома — веранда и палисадникъ, Ладно. Сидитъ Кузьма въ новой квартир!, въ новомъ пиджаке, смотритъ съ веранды на жа- лисадникъ и скучаетъ: — Вотъ я, Кузьма, въ подходящей возрастъ пришелъ, одвтъ неплохо, квартирку км!;то доволь- но подходящую, а скучно. И опять таки вертитъ кольцо. Духъ здоровается п спрашиваетъ: —- Чего вы, товарищъ Кузьма, прикажете? — Жениться хочу. — Какихъ больше уважаете: молодыхъ или посурьезнЬй? Блондинку жли жзъ чернявыхъ?, Изъ мъстныхъ? — Штъ ужъ! По такому случаю хорошо 'бы на московской на артистке посветлей, что лж. Почесалъ себе духъ затылокъ, помялся ма- лость. — Ладно ужъ, можете не сумлъваться, И действительно. Черезъ два дня прпъзжаетъ на шахту съ выъзднымъ спектаклемъ бригада мос- ковскаго театра, и актриса изъ бригады какъ Кузьму со сцены увидела, такъ и влюбилась. Конечное дъло, .поженились. Сидитъ Кузьма после работы съ женой въ но- вомъ доме, на палисадникъ черезъ окошко смо- тритъ, пиджакъ на немъ новый кръпко складку держитъ, и опять ему грустно.. а Вотъ жена у него ж спрашиваетъ: — Олегъ (она его изъ Кузьмы въ Олега пе- дълала, чтобы красивей), чего ты грустишь? — А мп'Ь оттого грустно, что я круглый си- рота ж что моимъ бъднымъ престар-влымъ родите- лямъ въ гробу не видать, какой я хорошей сей- часъ жизнью живу. — А ты поверни кольцо. Повертъмъ Кузьма колечко, духъ приказъ вы- слушалъ, попросилъ два дня сроку, а на трети! день поутру являются его родители съ чемодан-' чикомъ и стучатся въ новый домъ. Они, оказы* вается, въ восемнадцатомъ году не умирали, а около Ташкента, когда 8а цгёбонъ Ездили, за- стряли, да и такъ ж не собрались до сей поры вер- нуться домой. ; Ну, конечно, радости было много: выпили, закусили. Мамаша около печки возится, пироги печетъ съ грибами, съ гусиными потрохами, съ яблоками. Красота! Отецъ у окошка сидитъ, газеты читаешь, чай пьетъ съ вишжевымъ ва- реньемъ. Пошла тутъ у Кузьмы не жизнь, а сплошная масленица. Что ни день, то пироги. Черезъ же- ну все время бсзплатныя контрамарки въ театры. Радю играетъ. Персональной машиной Кузьму премировали за отличную работу. Другой бы на его мёстъ, рвачъ какой-нибудь, все вертъдъ бы да вергЬлъ бы кольцо и всякаго добра набиралъ* А молодая жена ж престарелые родители ему го- ворить : — Ыамъ, Олегъ, набирать барахла не къ че«; му. Разъ ты -Отличиикъ, тебе заработокъ шш идетъ. Смотришь: рудоуправлеше премируй етъ, трестъ. Нечего намъ духа безпакожть. Не верти зря кольцо. Вотъ какъ-то Кузьма въ забое работаешь, молотокъ у него вроде пулемета трещитъ, уголь весело падаетъ, и его отвозятъ нагора. А тутъ; сбоку, смотритъ, крепильщикъ скучаетъ. Его Николаемъ звали — крепильщика. — Милый Коля, — говорить Кузьма, :— че- го ты, дорогой, скучаешь? — Ахъ, да какъ же мне не скучать, дорогой Кузьма. Я пятый день председателя шахткома уголыциковъ никакъ добиться не могу. День въ' шахтЬ провозишься, какъ подымешься нагора," пока въ бане помоешься, подзакусишь, то, ее, а председателя уже и нетъ, И секретаря не видно,' А Кузьма смеется: ■— Это мне, — плевое дело. Хочешь, я тебе его сейчасъ сюда въ забой доставлю? Конечно, крепильщикъ Николай со всей ду-* шой согласился. и Сказано — сделано. Кузьма кольце повер- нулъ на пальце ж видитъ: жзъ штрека прополз ваетъ въ забой духъ. —- Здрасте, дорогой товарищь Кузьма. Япо васъ прямо соскучился. Чего приказать лите? — Я тебе, духъ, приказываю, чтобы сей се-4 купдъ ко мне сюда, въ забой, явился председа- тель шахткома моего профсоюза. Иди секретарь.- Или икетрукторъ какой. Дело есть. Духъ прямо побйл&лъ. Задрожалъ. Упалъ' въ ноги Кузьме. Плачетъ. — Дорогой товарищь Кузьма, проси, чего хо- чешь. Прикажи — индшскихъ слоновъ на от- катку поставлю. Хочешь —- отбойный молотокъ' подарю чистаго золота съ бршшантами? Хочешь — я тебе прямо въ забое шашлычную устрою съ кавказскимъ ансамблемъ? Только одного не про- си: не. могу я твоей просьбы исполнить. Не подт; силу мне задаше даешь. Разъ онъ угольный профсоюзникъ — его въ забой не то что я, самъ дьяволъ никакъ загнать не можетъ. Не губи ме- ня Кузьма, не подрывай моего авторитета. А Кузьма упирается. Шть да нетъ, подавай ему сюда въ забой председателя шахткома да и только. Пошелъ тутъ по забою ужасный дымь, трескъ; нестерпимый, грохотъ. Свистнулъ духъ по,зме-' иному, заревелъ по-звериному, залаялъ по со- бачьи, захрюкать по-свински, аахрипълъ какъ' радю ж сказать: — Ну, прощай, дорогой товарищь Кузьма. Не хотелъ ты со мной въ дружбе жить, не хо- тЬлъ задаше подъ силу давать, — будь здоровье не поминай лихомъ. Больше не увидимся. И пропалъ. Бросился было Кузьма колечко вертеть, смо- тритъ, а колечка-то ж нЪтъ. Засыпало его, на- верное, породой. Л. ЛАГИНЪ. *** Советская сказка Л, Лагина ("МДОМУ забойщику вдруге стало холошо. А звали забойщика Кузьмой. Ему было еорокъ восемь літа. Онъ бьшъ круглый сирота. Неженатый. Между прочимъ, ударники. Смотрите Кузьма: съ чего * то ему вдругъ стало холодно? А у него на пиджакі оказыва¬ется большая дырка. Фу ты, напасть какая! На¬до бы починять да нечімь. Извістиоо діло — круглый сирота. Неженатый. Вотъ Кузьма отправляется въ городъ. Захо¬дить вг одну торговую точку, въ другую точку за¬ходить, въ третью. То матерія не того цвіта, то меньше огріаа на костюмъ не продаютъ. Ндетъ онъ тогда на толчокъ и довольно скоро иокупаетъ не первой свіжести пиджаки подходя- щаго цвіта, рваный. Думаете: пуговицы отпо¬рю, пригодятся въ хозяйств'!:, а пиджачокъ рас¬пороть можно, и будетъ заплате вдоволь. И вотъ онъ дома распарываете пиджакъ, гг тъ подкладки вдругъ вываливается простенькое такое оловянное колечко. Поднимаете Кузьма это колечко съ пол;, надіваєте для сміху на свой мозолистый палецъ и самъ себі говорите: — Фу ты, вотъ какая находка. Глупая. Лучше бы я хоть підковній нашелъ. Только онъ началъ внутренне улыбаться, ви¬дите: въ комнаті дымъ клубомъ клубится, изъ дыма неизвістньїй человікь выходите, вытягива¬ется во фронте и покорно спрашиваете: — Чего., товарищъ Кузьма, прикажете? И туте оказывается, что оловянное колечко на самомъ ділі не простое, а очень волшебное. Его, оказывается, только на палецъ надіть и по¬вернуть, какъ сейчасъ же появляется этоте са¬мый духъ и выполняете любое шшелавіе. При- чемъ нспоіпеніе самое срочное. Кузьма, конечно, очень разволновался и го¬ворить: — Я тебі, духъ, приказываю, чтобы у меня были къ вечеру новый костюм. Желательно, чтобы тонкошерстный. И что же? Вечеронъ на торжественном со¬врати рудоунравлете премируете Кузьму какъ хорошего ударника коасюмомъ изъ самой тонкой шерсти. Туте Кузьма видите на практикі, что духъ но треплется, и снова вертитъ кольцо. И сей¬часъ же духъ передъ — ними вытягивается во фронте. — Чего прикажете, товарищъ Кузьма? Могу порекомендовать базычокъ экспортный, хромовые полуботинки, то се — Балычокъ — балычкомъ, а я тебі, духъ, приказываю,. чтобы у меня квартира стам по¬лучше. — Есть, товарищъ Кузьма! Только духъ въ воздухі растаялї, стучится въ двери къ Кузьмі почтадьонъ: — Примите повістку. Смотрите Кузьма въ повістку и видите: по лоторіе ОЗЕТ вкпалъ ему выигръшъ: новым доыъ въ 4 комнаты со всімп коммунальными услу¬гами. Спереди дома — веранда я палпсадаикъ. Ладно. Сидитъ Кузьма въ новой квартирі, въ новомъ ппджакі. смотрите съ веранды на па- лисадиикъ и скуч'аетъ: — Вотъ я, Кузьма, въ подходящи возрасте пришелъ, одіть неплохо, квартирку вмію довод г,- По подходящую, а скучно. И опять таки вертитъ кольцо. Духъ здоровается п спрашиваете: Чего вы, товарищъ Кузьма, прикажете? '■— Жениться хочу. ■— КаКихт, больше уважаете: молодызъ или посурьезній? Блондинку или. изъ чернявых»? Изъ міеттшхи? — Ніта уясъ Е По такому мучаю хорошо бы на московской на артнеткі посвітлій, что ли. Почесали себі духъ затылокъ, помялся ма¬лость. — Ладно ужъ, можете нс сумліваться,- И дійствятельно. Черезъ два дня пріізжаети на шахту съ выЪздпымъ опектаклсмъ бригада мое- ковскаго театра, и актриса изъ бригада какъ Кузьму со сцены увиділа, такъ н влюбилась. Конечное діло, поженились. Сидитъ Кузьма послі работы оъ женой въ но¬вомъ домі, на палисадник, черезъ окошко смо¬трите, пиджакъ на иемъ новый кріпко складку держите, л опять ему грустно..» Воте жена у него п спрашиваете: — Олеге (она его изъ Кузьмы въ Олега дс- ділала, чтобы красивій), чего ты грустишь? — А мпі оттого грустно, что я круглый си¬рота и что моимъ бЪдпымъ ггрестарЬлымъ родите- лямъ въ гробу не видать, каком я хорошей сей¬часъ жизнью живу. — А ты поверни кольцо. Повертіли Кузьма колечко, духъ прнказъ выслушали, попросили два дня сроку, а на третій день поутру являются его родители съ чемодан-1 чикомъ и стучатся въ новый доли. Оаи, оказы¬вается, въ восемнадцатомъ году но умирали, а около Ташкента, когда за хлібами іздили, за¬стряли, да и такъ и не собрались до сей норм вер¬нуться домой. ) Ну, конечно, радости было много: вынют, вакуевли. Мамаша около печки возится, пироги печете оъ грибами, съ гусиными потрохами, сЪ яблоками. Красота! Отець у окошка сидитъ, газеты читаете, чай пьете съ вищевымъ ва- реньемъ. Пошла туте у Кузьмы не жизнь, а сплошная масленица. Что ни день, то пироги. Черезъ же¬ну все время безплатний контрамарки въ театры. Радіо играете. Персональной машиной Кузьму премировали за отличную работу. Другой бы на его місті, рвачъ какой-нибудь, все вертіли бы да вертіте бы кольцо и всякаго добра набирали, А молодая жена и престарільге родители ему го¬ворять: — Нами, Олеги, набирать барахла не къ чс-, му. Разъ ты отличники, тебі заработокъ хоро¬шій идетъ. Смотришь: рудоуправленіе премиру*, етъ, треста. Нечего нами духа безшшоить. Не верти зря кольцо. Вотъ какь-то Кузьма въ аабоі работаете', молотою, у пего вроді пулемета трещите, уголь весело падаете, и его отвозить нагора. А тута) сбоку, смотрите, кріпкльщию скучаете. Его’ Николаем! звали — крішільщика. — Милый Коля, — говорить Кузьма, :— че¬го ты, дорогой, скучаешь? ‘ — Ахъ, да какъ же мні не скучать, дорогой Кувьма. Я пятый день предсідателя шахткоми уголыцнковъ никакъ добиться не могу. День въ шахті провозишься, какъ подымешься вагора,' пока въ бані помоешься, подзакусишь, то, се, а предсідателя уже и ніта. И секретаря не видно, А Кузьма сміетса: ■—• Это мпі, — плевое діло. Хочешь, я тебі его сейчасъ сюда въ забой доставлю? Конечно, кріппльщнвь Николай со всей ду¬шой согласился. Сказано — еділано. Кузьма кольцо повер¬нули на пальці и видите: пзъ штрека пропол¬заете въ забой духъ. — Здрасте, дорогой товарищи Кузьма. Я но васъ прямо соскучился. Чего приказать изво¬лите? — Я тобі, духъ, приказываю, чтобы сей се¬кунди ко мні сюда, въ забой, ввился председа¬тель шахткоми моего профсоюза. Или секретарь. Или ннструкторь какой. Діло есть. Духъ прямо побіліли. Задрожали. Упали' пь погн Кузьмі. Плачете. 1— Дорогой товарищи Кузьма, проси, чего хо¬чешь. Прикажи — индшекнхъ сдоновъ на от¬катку поставлю. Хочешь —- отбойный молотокъ подарю чиетаго золота съ брилліаптамн? Хочешь — я тебі пряно въ аабоі шашлычную устрою съ кавказскими ансамблем? Только одного не про¬си: не. ногу я твоей просьбы исполнить. Но поди' ему мні заданіе даешь. Разъ онъ угольный нрофсоюзннЕЪ — его въ забой не то что я, самъ дьяволъ ннкакъ загнать не можете. Не губи ме¬ня Кузьма, не подрывай моего авторитета. А Кузьма уннрается. Ніта да піти, подавай ему сюда въ забой предсідателя шахткома да и только. Пошелъ туте по забою ужасный дымъ, трески нестерпимый, грохота. Свистнули духъ позмі¬нному, заревіли по-звірипому, залаяли по со¬бачья, захрюкали по-евннекп, захрипіль какъ радіо н сказали: — Ну, прощай, дорогой товарищъ Кузьма. Не хотіли ты со мной въ дружбі жить, не хо¬тіли заданіе подъ силу давать, — будь вдоровь, не поминай хнхонъ. Больше не увидимся. И пропали. Бросился было Кузьма Колечко вертіть, смо¬трите, а колечка-то и піти. Засыпало его, на- вірное, породой. Л. ЛАГИНЪ. 1935.11.09 №46 с.2 Для Вас: Еженед. ил. Журн. (Рига) 
|
| | |
| Статья написана 9 октября 2019 г. 21:48 |
1987.07.01 Даугава : литературно-художественный и публицистический журнал КАРТОГРАФИЯ ПАМЯТИ Некогда Юрий Тынянов начал свое жизнеописание словами: «Я родился в 1894 году в городе Режице, часах в шести от мест рождения Михоэлса и Шагала...» Пересечение имен трех великих художников XX века снова заставляет задуматься о «картографии» нашей памяти. Напомнил о ней не- вольно и недавний эпизод журнальной полемики. По поводу перепечатки в «Даугаве» забытого режицкого рассказа Тынянова «Попугай Брукса» (1987, № 1) один критик передового полку заметил в «Огоньке», что, мол, «не велик праздник». Собственно говоря, наш журнал и не ставил себе целью устраивать праздники помолодевшему беспамятству. Речь шла о благодарной памяти потомков, обращенной к тем, кто родился на на- шей земле и находится вне компетенции сезонной критики.
По той же причине мы обращаемся сегодня к затерявшимся на страницах давнишних витебских газет статьям художника Марка Шагала (1887—1985). Они написаны в бытность его губернским уполномоченным по делам ис- кусств и заведующим художественным училищем. О том, что предшествовало шагаловскому комиссарству в родном го- роде на берегах Западной Двины (в Латвии эта река зовется Даугавой), где он прожил все детство и юность и где начал учиться живописи у Ю. М. Пэна, сам Шагал вспоминал в 1926 году: «В 1907 г. я, 19-летний, розовый и курчавый, уехал навсегда из дома, чтобы стать художником. Вечером, перед отходом поезда, отец впервые спрашивает меня, чем это я думаю заняться, куда я еду, зачем! Отец, которого недавно раздавил единственный автомобиль в Витебске, был свя- той еврей. У него обильно в синагоге лились слезы из глаз, и он остав- лял меня в покое, если я с молитвенником в руках глядел в окно... Сквозь шум молитв мне небо казалось синее. Отдыхают дома в пространстве, и каждый прохожий отчетливо виден. Отец набрал из всех своих карманов 27 рублей и, держа их в руке, говорит: что же, поезжай себе, если хочешь, но только одно я тебе скажу денег я не имею (сам видишь) вот это все, что я собрал, и посылать больше нечего. Не надейся. Я поехал в Петербург. Ни права жительства, ни угла, ни койки... Ка- питал на исходе. Не раз я глядел с завистью на горевшую керосиновую лампу. Вот, ду- маю, горит себе лампа свободно на столе и в комнате, пьет керосин, а я! Едва, едва сижу на стуле, на кончике стула. Стул этот не мой. Стул без комнаты. Свободно сидеть не могу. Я хотел есть. Думал о посылке с колба- сой, полученной товарищем. Колбаса и хлеб мне вообще мерещились дол- гие годы. И рисовать хотелось безумные картины. Сидят где-то там и ждут меня зеленые евреи, мужики в банях, евреи красные, хорошие и умные, с пал- ками, с мешками, на улицах, в домах и даже на крышах. Ждут меня, я их жду, ждем друг друга. Но вокруг на улице го. родовые, у ворот двор* ники, в участке паспор- тисты. И, скитаясь по улицам, я у дверей ресторанов читал меню, как стихи: что сегодня дают и сколько стоит блюдо ... В 1910 г. Винавер' от- правил меня в Париж, назначив мне стипендию. Я работал в Париже, я с ума сходил, смотрел на Тур Эйфель, блуждал по Лувру и по бульва- рам. По ночам писал картины коровы ро- зовые, летящие головы. Синело небо, зеленели краски, полотна удлиня- лись и скрючивались и отсылались в Салон. Смеялись, ругали. Крас- нел, розовел, бледнел, ничего не понимал... Он приезжал в Париж, меня разыскивал, улы- бался и спрашивал: «Ну, как!» Я боялся показы- вать ему мои картины может, ему не понравит- ся. Ведь он же говорил, будто в искусстве не знаток. Но непонимаю- щие мои любимые критики...» Просветительская дея. тельность Шагала в крас- ном Витебске удивительный пример прорыва новой живописи к «непо- нимающим», один из любопытнейших эпизодов истории искусства XX века. Истории, которая никому не давала обещания быть сплошным праздником. Публикуем к 100-летию со дня рождения художника две его статьи одну из журнала «Школа и революция» (№ 24—25), другую из газеты «Витебский листок» (от 07.11.18), а также воспоминания Валерия Волкова о том, как он работал над портретом Марка Шагала. Ю. М. Пэн. Портрет Марка Шагала О ВИТЕБСКОМ НАРОДНОМ ХУДОЖЕСТВЕННОМ УЧИЛИЩЕ (К 1-й ОТЧЕТНОЙ ВЫСТАВКЕ УЧАЩИХСЯ) Постараюсь объективно, в качест- ве «незаинтересованного» лица, ска- зать несколько слов о белом доме на Бухаринской. В стенах его ни разу не вспом- нишь с «благодарностью» его быв- шего владельца... Из окон его виден днем и вече- ром весь бедный город. Но не ощущаешь этой бедноты се- годня. Беден был ты, город, когда по улицам твоим, сколько ни броди, никого, кроме сонного лавочника, 1 Винасер Максим Моисеевич (1862— 1926) видный русский юрист, общественный деятель. не встретишь, а сегодня много сыно- вей твоих, оставляя нищету своих домашних стен, встречаются мне на пути по направлению к художест- венному училищу. Есть с кем поговорить. Хочу вкратце сказать о том, что уже сделано и что намечается в будущем. Однако кого интересует история практического созидания того или иного явления в области искусства? Я лично охотно бы воздержался от ответа на вопрос: как, мол, ты такой-сякой написал ту или иную картину, как это у тебя вышло? Один ответ «зрителю»: «гляди гото- вое», а какое тебе дело и какой кому интерес до «черно вой ра- боты»... Кому интересно знать, сколько пережито до и после. По- кажи свои дела! История же этих дел, как и ис- тория возникновения Витебского на- родного художественного училища обычна, но история возрождения в стенах его стольких спавших витеб- ских дарований необычна. Мечты о том, чтоб дети город- ской бедноты, где-то по домам лю- бовно пачкавшие бумагу, приобща- лись к искусству, воплощаются. Но этого мало; нужно было сде- лать, чтобы получаемое художест- венное воспитание пошло бы впрок без потери драгоценного времени и чтоб работа по мере выучки была бы в самом деле продуктом Искус- ства с большой буквы, чтоб методы и приемы художественного образо- вания последовали бы сразу по точ- ному пути, дабы не было впослед- ствии художественных калек и мерт- вых душ без воскрешения. Но и этого мало; нужно было также, чтоб учреждение, давая грамоту и приоб- щение к искусству, свернуло бы круто с наиболее «понятного» и опасного пути пути рутины и пошло бы по пути революционному в искусстве, пути исканий. Сверх всего этого необходимо бы- ло и необходимо будет впредь осте- регаться стираний индивидуальных особенностей каждой личности, ра- ботая коллективом, ибо бу- дущему коллективному творчеству необходимо лишь сознание духа и ценности грядущих эпох, но не сбо- рище стертых однообразных лично- стей. И если мы с самого начала в це- лях достижения намеченного, выше- указанного плана и проводили соот- ветствующую однолинейную худо- жественную политику то теперь опыт некоторого «отступления» и ка- жущегося «смягчения» наших дейст- вий нам не страшен. Мы можем себе позволить рос- кошь «играть с огнем», и в наших стенах представлены и функциони- руют свободно руководительства и мастерские всех направлений от ле- вых до «правых» включительно. Вот цели наши. Но лучшим подтверждением ска- занному могла б явиться закрывшая- ся 1-я отчетная выставка учащихся художественного училища. Мне пришлось бы перечислить имена почти всех участников ее и особенно напомнить вам имена тех учащихся, работы коих по своим до- стижениям премированы и переда- ны в школьный музей. Трудно сказать, во что могут вы- литься в будущем эти молодые ви- тебские силы, но художественное состояние этой молодежи несомнен- но знаменательно для Витебска. Не менее знаменательно и другое обстоятельство: те самые несчастные рабочие, коих вы могли в летний зной видеть на красных крышах и подоконниках, маляры, живопис- цы, попадавшие с детства по ошибке в мастерскую бездарного ремеслен- ника-дельца, ныне в той же смирен- ной позе пишут «натур морт» в ма- стерских художественного училища. И надо отдать им справедливость: они добиваются права на «звание художника» не хуже «интеллиген- тов». Будущее должно еще более и бо- лее усилить достижения училища за 1-е полугодие существования своего. Ни повторения, ни остановки не- допустимы. Будущее должно расширить за- дачи училища, и для этой цели при училище организуются оборудован- ные мастерские графики и архитек- туры. Мастерские прикладных ис- кусств из области проектов и эски- зов попытаются несмотря на кризисы промышленности подой- ти к практическому делу. Вопрос о лекциях по искусству будет несом- ненно поставлен на должную высоту и вместе с этим училище примет меры к возможному расширению ху- дожественной библиотеки при клубе учащихся; с этой целью я здесь же обращаюсь ко всем лицам и учреж- дениям с просьбой о посильной пе- редаче училищу книг по искусству, столь необходимых для художест- венного развития учащихся. В области хозяйственно-материаль- ной училище считает необходимым позаботиться всеми мерами к обес- печению беднейших учащихся (ка- ковых слишком много) путем соци- ального обеспечения их и снабже- ния художественной работой. Город, городские и губернские предприятия и учреждения с своей стороны, несмотря на все тяжелые современные условия, должны учесть положение художественных элемен- тов города, учащихся и членов го- сударственной декоративной мастер- ской и предоставить им работу. Где наши клубы, народные дома, столовые, библиотеки, театры, му- зеи? Дайте нам стен! Дайте возмож- ность развернуться местным дарова- ниям на пользу им и вам. Вот задачи наши. Марк Шагал. ПОРТРЕТ МАРКА ШАГАЛА В июле 1966 года, находясь во Франции, я приехал в южный горо- док Сен-Поль-де-Ванс, чтобы посмот- реть выставку «10 лет живого ис- кусства 1945—1955 гг.», которая бы- ла открыта в необыкновенном музее Фондасьон Магдт, являющем собой своеобразный синтез природы, ар- хитектуры, скульптуры и живописи. В саду стояли гигантские скульптуры Хуана Миро, мобили и стабили Каль- дера, изящные произведения Джа- кометти и Жермен Ришье, ясные и чистые формы Арпа и Генри Мура. Меня, живописца, немедленно при- влекает к себе натюрморт Николая де Сталя с бутылками на ультрама- риновом фоне, «Плуг на пашне» поздкяя работа Жоржа Брака, много раз переписанный пейзаж Руо и на- писанные в послевоенные годы кар- тины Марка Шагала. Они были свет- лы, благоухали ароматом цветов (те- перь мне кажется, что это был за- пах флоксов), в них присутствовали гигантские букеты, из которых вы- глядывали или в них прятались поэ- тичные женские фигуры. С ними со- седствовали какие-то очень портрет- ные козлики все это освещалось полной луной, месяцем или солнцем, под которыми жили рыбы, петухи, животные, люди, а Париж почти всегда соседствовал с Витебском. Это был его мир, необыкновенный и трепетный, и я подумал, что не- правы те, кто утверждает, что луч- ший Шагал это обязательно ран- ний, российский. Мне показалось, что он молодеет в живописи с каждым годом, совсем не случайно он ска- зал как-то, что открыл для себя Клода Моне в 1946 году! А вокруг парад имен: Боннар, Соня Делоне, Аршил Горки, Кунинг, Андре Массон, Бен Никольсон, Серж Поля- ков, Вазарелли ... Но особенным сюрпризом было то, что здесь я неожиданно попал на вернисаж выставки Василия Кан- динского, открываемой к столетию со дня рождения знаменитого рус- ского художника. 118 картин с 1900 по 1944 год все этапы развития. Ни одного повторения, свежесть. Волнение публики все этапы со- временной абстракции начались у Кандинского! И, может быть, им и закончены! У одного холста слышу: оп арт, оп арт... Это «Квадрат» 1927 г. Подхожу к раскрытой книге, ле- жащей на столике, и пишу одно слово «МадпШс» (это сразу и «прекрасно» и «восхитительно»), ставлю свою подпись, в скобках добавляя «ху- дожник из СССР». Только после этого читаю имена расписавшихся в книге: Хуан Миро, Марк Шагал, Манелли, Сезар, Нина Кандинская, Надя Леже! Из оцепенения я был выведен во- просом, прозвучавшим по-русски: «А вы видели Шагала! Нет! Он только что здесь был. Живет он здесь ря- дом. Хотите познакомиться!» Это говорит женщина, в которой я по фотографии узнаю Надю Леже. Ми- нута растерянности: А не будет это слишком на- хально! Не будете нахальным, ничего во Франции не увидите! после- довал ответ. Я, конечно, сказал «да». И вот спустя день благодаря реко- мендации Нади Леже мы приезжаем в новый дом Марка Шагала, распо- ложенный неподалеку от Сен-Поль- де-Ванса. В прихожей я вижу его керамические блюда, потом неболь- шое ожидание в комнате, по стенам которой развешаны картины Шагала, но в волнении я их почти не вижу и сейчас спустя много лет вспоми- наю одну с телегой, запряжен- ной лошадью, крестьянские фигуры, телки и теленок ранняя работа. Говорят, что Шагал брал в обмен из музеев на время некоторые свои произведения... Но вот открывается дверь и вхо- дит Марк Шагал, небольшого роста, глаза, как у козлика, косо постав- ленные (нарисованные на его карти- нах!). Я самый обыкновенный чело- век, говорит он, глядя на меня, а потом повторяет эту фразу сно- ва... И я начинаю рассказывать о вечере А. Лентулова в Москве на Кузнецком, когда был зал полон до отказа, вокруг висела настоящая жи- вопись, а посередине, стоя на ка- ком-то стуле, искусствовед В. И. Ко- стин не говорил, а кричал о значе- нии Лентулова... Как же, как же, замечатель- ный художник, ведь я с ними был в «Бубновом валете». После не- которой паузы: Воздуха им не хватило. Знаете, космонавты, когда летят, берут запас кислорода... Вот говорят, я убежал; никуда я не убе- гал, просто я искал краски, которых нет на этом свете, и нашел их в Па- риже. Не все русские видели цвет в Париже. Репин не увидел, Серов не увидел, а вот Явленский увидел и Николай де Сталь увидел. А в Па- риже цвет в воздухе... Живопись это химия, го- ворит Марк Шагал, и большой палец его правой руки начинает «смеши- вать краску» на тыльной стороне ле- вой, как на палитре. Вот меня не выставляют в Москве, но зато хорошо хранят! Когда из Москвы получили мои ра- боты на выставку они были в идеальном состоянии, а из Америки пришли в ужасном виде. Заду- мался. Ну что ж, Моцарт бывает раз в сто лет. Искусство... Вот букет цветов (это флоксы, букет стоит на сто- лике, за которым мы сидим и бесе- дуем) и вот это (прислоняет к букету какую-то коробочку, оказав- шуюся на столе) не живет! А вот это (его рука на фоне букета) живет! Вот я вам и маленькую лек- цию об искусстве прочитал. Улы- бается, делает на развороте книги надпись большими буквами во весь лист: «Для В. Волкова и Светланы на добрую память. Марк Шагал. Сен-Поль-де Ванс. 1966» чуть мед- лит, н вдруг его рука проводит на соседнем свободном поле листа стрелку по диагонали вверх, и он восклицает: А в космос я все- таки первый взлетел! Возвращаясь в Мужен, где мы в это время жили, я рассеянно по- глядывал по сторонам: мелькали разнообразные пейзажи, но все ка- залось подернутым белесой дымкой. Обычно после нескольких дней, ког- да дует мистраль, устанавливается ясность и прозрачность, цвета вос- принимаются на большом расстоя- нии чистыми и цельными, небо и мо- ре набирают синеву. А Шагал ведь говорил, что на юге Франции нужно работать сложившемуся художнику, иначе он, кроме белесости, ничего не увидит. В Париже я бывал не раз, но са- мое сильное впечатление первое: Монмартр Утрилло, Монпарнас Писарро, Сена Марке. А за этим неожиданность, легкость, радость, атмосфера жизни. Красное, синее, желтое, зеленое «в Париже цвет в воздухе» не раз я вспоминал эти слова Шагала, когда писал «свой» Париж или бродил по его старым бульварам. Сначала мне казалось, что о встре- че с Шагалом можно только вспо- минать и рассказывать. Потом я за- метил, что мысленно продолжаю с ним вести бесконечную беседу так постепенно стал складываться портрет, все более и более претво- ряясь в краски. Я отказался от со- блазна цитировать работы Шагала разве можно это сделать лучше него! но я искал атмосферу... Как-то оказался в старом еврейском квартале Парижа, он должен был сноситься, все люди переселены, до- ма грустно смотрят растворенными окнами, жалюзи. Лавки заколочены, особенно запомнилась одна, где продавали раньше малярные краски и их образцы были прямо на потем- невших дверях это как палитра! И вообще весь квартал вдруг пред- стал мне громадной палитрой. Жи- вопись это химия вспомнил я слова и жесты Шагала... Потом была долгая работа, сомне- ния, и в 1979 г. я показал слайд своего портрета Марка Шагала в его новом музее в Ницце. Сотрудники музея сказали: «Обязательно пошли- те Шагалу», а я не решился... Портрет не раз был показан на моих выставках в Москве и Таш- кенте, зрители его заметили. «Меня трогал Шагал так невыразимо груст- но, но я не мог догадаться его себе представить вот таким дряхлым ста- рым евреем-провидцем. Но тут я по- нял, что только именно такой он мог так нежно выразить все свое святое, ушедшее. Портрет Шагала открытие для меня», записал в книге отзывов один инженер. А ком- позитор А. Шнитке написал следую- щее: «Удивителен портрет Шагала с его многослойностью разных лиц, спрятавшихся в тени холста и окру- жающих видимое лицо...» Валерий ВОЛКОВ 
МАРК ШАГАЛ Портрет Марка Шагала работы Валерия Волкова Фото автора (см. с. 111) Над городом, 1917 Витебск. Синий дом, 1920 Отдыхающий поэт. 1915 Обнаженная над Витебском, 1933. Фоторепродукции Айвара Лиепиньша. Шагал прожил почти 98 лет...Главредом "Даугавы" в то время был фантаст Владимир Михайлов.
|
|
|
облако тэгов
