Киноистория об одном из самых скандальных политических дел конца XIX века в режиссёрском фокусе Романа Полански

Последний на текущий момент фильм Романа Полански «Офицер и шпион», посвящен знаменитому делу капитана Альфреда Дрейфуса. Этого офицера Генерального штаба французской армии в 1894 году обвинили в шпионаже в пользу кайзеровской Германии. При этом следствие велось со всеми возможными нарушениями: военное руководство республики использовало против Дрейфуса заведомо поддельные документы, офицеры контрразведки давали ложные показания, а общество, и без того не испытывавшее симпатии по отношению к французским евреям, подогревали статьями и заявлениями антисемитского характера. Капитана Дрейфуса с позором изгнали из армии, лишили офицерского звания и отправили в каторжную тюрьму на далёкий Чёртов остров, где тот провел шесть долгих лет.

Добросовестным республиканским офицерам было ясно, что это громкое дело очень быстро превратилось в питаемую антисемитским страхом и шпиономанией политическую расправу. На следующий год после приговора Дрейфусу новый начальник разведывательного бюро французской армии полковник Жорж Пикар нашёл ряд неопровержимых свидетельств, указывавших на очевидный подлог и фальсификацию документов, которые использовал военный трибунал. Более того, Пикар установил, что реальная опись документов, переданная германскому атташе (инцидент, после которого и началось следствие), принадлежала не Дрейфусу, а совершенно другому офицеру — майору Эстерхази.

Пытаясь вновь оживить уже казалось бы закрытое дело, Пикар столкнулся с маниакальным сопротивлением высшего французского офицерства — дошло до того, что полковник и сам попал под следствие по обвинению в клевете. Спустя некоторое время ситуация приобрела масштаб общенационального взрыва: известный писатель и журналист Эмиль Золя опубликовал в газете статью «Я обвиняю…!» (J’Accuse — кстати, таково оригинальное название фильма Полански), в которой публично и поименно обвинил высших военных и административных чинов в малодушии и поддержке несправедливого, сфабрикованного дела. Статья рванула как шашка динамита, а сам Золя на целый год загремел в тюрьму.

цитата

«Правды — вот всё, чего я жажду страстно ради человечества, столько страдавшего и заслужившего право на счастье. Негодующие строки моего послания — вопль души моей. Пусть же дерзнут вызвать меня в суд присяжных и пусть разбирательство состоится при широко открытых дверях!» — отрывок из статьи «Я обвиняю...!»

Вот обо всех этих событиях от лица полковника Пикара и рассказывает фильм «Офицер и шпион». Да как рассказывает! Всё-таки нельзя отнять у Полански полувековой опыт снимать действительно зрелищное, захватывающее и по-европейски красивое кино. Фильм вышел в прокат на французском языке, в нем снялись французские артисты, и это придаёт всей картине потрясающую аутентичность духа времени и стилизованную документальность событий. Кроме того, с фактурным подбором актёров режиссёр также постарался на славу: главные действующие лица похожи на реальных исторических персонажей как родные братья. Особенно это касается полковника Пикара, Эмиля Золя и самого Альфреда Дрейфуса.

Холодные парижские улицы, красивые и безукоризненно точные в деталях костюмы (в особенности, военные), сцены, в которых зрителю явлена работа армейских специалистов и институтов представительной власти — всё это воссоздаёт реалистичный образ несколько впавшей в вычурно-демократический «маразм» Третьей Французской республики. Уделив куда меньше внимания национальным предрассудкам (об этом ниже), Полански тем не менее наглядно показал глубину морального и институционального разложения как военной системы, так и политической структуры республиканской Франции. Во многом эти узловые изъяны впоследствии приведут к тяжёлым поражениям страны в 1914–1915 гг., хаосу политического управления в межвоенный период и катастрофическому июню 1940 года.

В художественной реконструкции «социального пейзажа» реалистического Парижа конца XIX века Полански помогала заслуженная команда мастеров европейского кино. Над сценарием потрудился уже работавший с Полански британский романист Роберт Харрис, по книгам и скриптам которого поставлены художественные фильмы «Энигма» и «Призрак». За безупречную картинку и отдельные ловкие фокусы с камерой отвечал знаменитый польский кинооператор Павел Эдельман, некогда получивший номинацию на главную награду Американской Киноакадемии за фильм «Пианист».

Как великие романы начинаются со врезающейся в память первой строки, так и великие кинофильмы запоминаются открывающей сценой. Эдельман это прекрасно понимает, и хотя «Офицера и шпиона» едва ли можно отнести к списку великих кинокартин, но первая сцена фильма всё же потрясает.

Холодным снежно-белёсым утром на Марсовом поле караул выводит осуждённого Дрейфуса на площадь, взятую в каре армейскими частями. Генерал произносит обвинение под свист и улюлюканье толпы зевак, после чего драгун в торжественной тишине срезает погоны с плеч бывшего капитана, срывает офицерские лампасы с его брюк и налобную кокарду с кепи, и в довершение всего ломает о колено именную саблю. Единственное, что может сделать Дрейфус, дрожащий как осиновый лист на ветру, это, с трудом сдерживая чувства, раз за разом выкрикивать: «Я не виновен! Глядите, бесчестят невинного! Да здравствует Франция!». Подобные сцены в кинематографе встречаются нечасто (на ум приходит «Ватерлоо» Сергея Бондарчука), и открывающий картину эпизод Павел Эдельман зафиксировал с таким вниманием к деталям, что позабыть её невозможно даже спустя дни после просмотра. Вместе с Полански он показал зрителю чудовищную картину умерщвления человека без убийства — ведь для любого солдата подобная расправа равносильна смертной казни!

цитата

«Я знаком со многими образцами аппарата преследования, показанного в фильме…»

Пожалуй, лишь одну особенность можно поставить кинокартине в упрёк: грозное антисемитское поветрие, разраставшееся в Европе тех лет, в ней больше оговаривается, нежели демонстрируется. В фильме — буквально одна-две сцены, которые на уровне понятных визуальных образов вскрывают неприглядную сторону гражданского общества Франции рубежа XIX–XX веков. Хотя уже сам острый общественный раскол конца 90-х годов, который свёл в непримиримой публицистической полемике видных французских деятелей науки и искусства и вывел массы людей на улицы, наглядно показал, в какую серьёзную проблему превратился тогда вырвавшийся на волю демон шовинизма и нетерпимости.

В целом фильм «Офицер и шпион» — очередная блестящая режиссёрская работа Романа Полански и хороший знак для современного европейского кинематографа. Очень жаль, что выход её на большие экраны, а также заслуженные победы, которые картина заработала на международных фестивалях, оказались омрачены скандалами вокруг фигуры самого режиссёра и французским крылом движения #MeToo . В 2018 году под давлением общественных организаций Полански лишили членства в Академии кинематографических искусств и наук, а его новый фильм до сих пор не может получить прокат в США и Великобритании. Возможно, в непростой судьбе Альфреда Дрейфуса известный кинорежиссёр находит параллели с теми трудностями и обвинениями, с которыми он столкнулся в последние годы.

P. S. Рекомендую к просмотру всем любителям серьёзного исторического кино, а также нестандартного режиссёрского подхода Полански. Очевидно, что для 86-летнего мастера эта картина имеет огромное значение, поэтому в её создание он вложил колоссальные усилия.

Николай Гоголь Мёртвые души   [= Похождения Чичикова, или Мёртвые души] 1842, роман-эпопея "Мёртвые души" — одно из самых масштабных и значимых произведений русской литературы. Путешествие господина Чичикова по России с целью покупки "мертвых душ" — это в первую очередь масштабное исследование на вопрос, волновавший русских людей во все времена: "Русь, куда ж несешься ты?" Здесь отражены самые разные характеры и личности, города и веси проносятся перед взором героя своего времени — Чичикова, и снова и снова раскидывает крылья птица-тройка... В большинстве собраний сочинений Н.В.Гоголя печатается первый том поэмы полностью и ранняя редакция второго тома, датированная 1842 годом. Как известно, Гоголь сжег более поздний вариант второго тома поэмы.

В самом названии этой поэмы-в-прозе мне всегда мнилось нечто такое мистическое. «Мёртвые души» — по отношению к кому применимо такое название? К одним лишь усопшим объектам ревизских сказок или речь идет о зачерствевших, закостеневших в будничных пороках уездных помещиках? Может быть, следует смотреть шире: все пространство огромной России населяет пребывающий в летаргической дреме народ, не замечающий бесконечно трагической хандры, что сковала всех подряд — от крепостного до царя?

Логика сна, как точно, на мой взгляд, заметила историк Дина Хапаева, вообще характерна для гоголевских произведений. Вспомните хотя бы ощутимую нереальность происходящего во втором издании повести «Портрет» и, особенно, в повести «Нос». В последней и вовсе налицо очевидна озорная игра писателя с названием (нос — сон). Подобно Данте проводит нас Гоголь по слоям своих «комедий», точно по уровням сна, иногда при помощи авторского голоса взывая к пробуждению.

Вкратце напомню фабулу романа-поэмы. Талантливый плут Павел Иванович Чичиков совершает авантюрную «одиссею» по российской глубинке, приобретая у помещиков города NN. числящихся мертвыми крестьян. Помещики эти, как правило, не видят дальше собственного носа (ах, опять он!) и не понимают хитрого расчёта Чичикова: чем больше крепостных душ будет записано на его имя, тем большую ссуду он сможет получить от государства.

Путешествие Павла Ивановича с самого начала перестает быть похожим на невинное плутовское приключение. Слишком точный слепок общества демонстрирует Гоголь, слишком выразительные и узнаваемые образы российской повседневности рисует. В пути Чичиков обрастает новыми знакомствами, терпит всевозможные чудачества помещиков и, изловчившись, выкупает-таки желаемые реестры, после чего город переворачивают с ног на голову всевозможные слухи и сплетни о таинственном визитере. Складывается впечатление, что только одна его фигура смогла хоть как-то поколебать это недвижимое море уездного безвременья.

Перечитал «Мёртвые души» впервые за десять лет и вновь был поражен тем, сколь современным продолжает оставаться роман, опубликованный аж в 1842 году! Гоголь создал во многом универсальный текст, который без труда ложится на события и общественные процессы актуального времени. Как часто в жизни мы наблюдаем слепоту и распущенность элит, вкушаем плоды чужого невежества и взращиваем их сами; не растворились во времени ни бюрократическая волокита, ни ставшее нормой поведения самодурство высоких столоначальников. А уж про душевную пустоту, что почему-то иногда испытываешь на родной и любимой земле, но которая стихает вдруг в заграничных путешествиях, чтобы вновь возвратиться тоской о доме, отечественная литература рассказывать и не переставала. Творчество Виктора Пелевина тому яркий пример.

И во всем этом соNNом царстве один лишь Чичиков гонит и гонит вперёд запряженную тройкой коляску, пытаясь отыскать место, где пригодились бы его, пусть и спорные, таланты, его мягкость и его способность к живому рассуждению. Хочется даже сказать оживляющему: как ещё объяснить убедительные образы реальных людей, которые на глазах обрастают плотью, стоит лишь Чичикову приложить свою фантазию к забытым именам в поданных помещиками реестрах. Один мужик завел было сапожничью лавчонку, да прогорел с неудачи и по пьяному беспутству, другой — пытался удрать от барской невольницы, да и попался под ломающую кости и судьбы машину государственного розыска. Какая изобразительная сила, какое наполняющее жизнью воображение! Записные «мертвые души» оживают под действием интересующегося чичикова ума.

Но не желает заканчиваться затянувшийся сон, некому растормошить за плечо и указать дорогу, пройдя которой достанет везения отыскать смысл или хотя бы наскрести немного воли к этим поискам. Не подумайте плохого — пишу исключительно о собственных впечатлениях. Например, узнаю в себе некоторые опасные черты маниловского «благорастворения», талантливо схваченные великим нашим писателем. И любовь к обстоятельным беседам на разные темы мне не чужда, и расслабленная необременительная медлительность мысли иногда случается. А бывает, что и в хозяйство уйдёшь с головой, не понимая (либо делая вид), что за этим скрывается грубоватая житейская практичность Собакевича — вот уж до чего на века сделан был социально-психологический справочник Гоголя! И всякий найдёт среди стилистически точных и детальных портретов знакомые характеры, пороки или благодетели.

Очень люблю это произведение и настоятельно рекомендую всем к пере- или прочтению. Все, что закодировано и разобрано в русской литературе за последние полтораста лет так или иначе Гоголем было предвосхищено, угадано или осмыслено. Невероятно современный текст, который увлечет вас часами вдумчивого чтения, пусть иногда и неприкрыто горького. А там, чем чёрт не шутит, — глядишь, и отыщете вы выход из сонной круговерти и помчит вас птица-тройка к рассвету нового дня, к бодрствованию настоящей жизни.

Деннис Лихэйн Остров проклятых / Shutter Island 2003, роман Накануне урагана два судебных пристава прибывают в клинику "Эшклиф" для опасных невменяемых преступников, которая находится на одиноком острове. Сбежала преступница — убийца троих детей. Только вот приставы обнаруживают, что никто их не звал на остров, да и сбежавшая,возможно, никуда и не сбегала, а тайна и истина для них в равной степени становится опасной.

Наверняка многие из вас смотрели художественный фильм «Остров проклятых». Так вот снят он по одноименной книге Денниса Лихейна, о чем я прежде не знал. Историю на экране переложили практически точь-в-точь: двое федеральных маршалов отправляются на остров в Массачусетстком заливе, на котором располагается лечебница для душевнобольных, чтобы доставить на судебное разбирательство опасного пациента. Имена, события и сюжетные ходы книги воспроизвели на большом экране с одним изменением, о котором ниже.

Так о чем же этот роман? Наверное, о природе безумия как такового. Безмерный страх перед утратой рассудка наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин емко очертил строчкой «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, лучше посох и сума». За пределами сухих медицинских заключений и размышлений об уязвимости мозга, под влиянием отягчающих факторов бытия охотно переписывающего реальность, лежит трагедия человеческой жизни. Какую бы заботу не проявляли к душевнобольным органы государственного призрения, с каким бы пониманием близкие не относились к утрачивающему здоровое сознание человеку, факт остается непременным. Безумие человек переживает в одиночку.

Собирая осколки разбитой памяти, организм отчаянно пытается сохранить себе жизнь. Он нанизывает уцелевшие, нетравмированные воспоминания на ненадежную нить случайных событий. В результате рождается иллюзия, «легенда», в рамках которой законсервированное сознание по-прежнему распадается, но уже не так быстро. И здесь клиническая психиатрия, призванная помочь, вернуть собственное «я», превращается едва ли не в орудие пытки. Древний принцип «не навреди» капитулирует, потому что без боли принятия исцеление невозможно — а разрушить «легенду» и означает причинить человеку колоссальную боль.

«Остров проклятых» — это новеллизированная история борьбы за человеческое сознание, благо, выстраданное веками отчуждения, свирепствовавшего обскурантизма и суеверного страха перед «не такими, как все».

За пределами сказанного выше, «Остров проклятых» — крепкий представитель того вида детективов, в котором главная роль отведена ненадежному рассказчику. Его бесспорное преимущество над киноадаптацией — возможность увидеть мысли героя, понять, как из несвязанных событий, фактов и несуществующих закономерностей он создает правдоподобную, пусть и бредовую, картину мира.

К слову, она не так уж далека от действительности. История неслучайно разворачивается в конце 50-х годов: в американском народе еще не сошла на нет маккартистская истерия, на носу новый международный кризис, вызванный принципиальной неужичивостью двух общественно-политических систем. Шпиономания набирает силу, военные — соревнуются в толщине стволов и крылатости ракет. Еще немного — и маленький Стивен Кинг в ужасе будет трепетать перед крохотным металлическим шаром, веселой трелью возвещающим о вступлении человека в космическую эру. И поэтому, когда вокруг царят страх и подозрительность, самые безумные теории заговора находят подтверждение даже у вполне здоровых членов общества.

Автор честен с читателем. Довольно скоро можно понять, что же происходит на самом деле. Даже не самый внимательный читатель отметит странное упорство, с которым герой тасует цифры, буквы и слоги, «расшифровывая» очередное тайное послание. Апофения главного героя — первый сигнал, напоминающий читателю о том, что не всякой складной истории следует доверять. И вот когда мозаика соберется полностью, то читатель начнет искренне сопереживать герою, пытаясь ответить на вопрос. Не тот, который, на мой взгляд, не слишком умело вставил в свой фильм Скорсезе — «Что хуже: жить монстром или умереть человеком?» Вопрос такой: «Допустимо ли мучить монстра, чтобы спасти человека?»

9 баллов из 10

Аркадий и Борис Стругацкие Хищные вещи века 1965, повесть Жизнь, казавшаяся когда-то почти недоступной утопией — где проблема материального достатка благополучно разрешена, все потребности утолены, и только знай придумывай новые, всё более изощрённые желания, "чтоб было весело и ни о чём не надо было думать". Какие вопросы ставит перед человеком новое общество? Разобраться в реальности курортного европейского городка придётся бывшему космодесантнику Ивану Жилину. Стругацкие поднимают философскую проблему "хищных вещей века" задолго до её первых воплощений в действительность.

Когда обсуждают великолепную советскую фантастику, нередко заходит разговор о невероятных прогностических талантах братьев Стругацких. Два этих интеллектуала разгоняли в литературном диалоге собственную мысль до запредельных скоростей, позволявших им выйти за плоскость реального времени и увидеть будущее. К подобным заявлениям я всегда относился скептически. Прежде всего потому, что главным авторитетом футурологической прозы считал (и, скорее всего, всегда буду считать) Станислава Лема — все-таки и собственное мышление он разгонял в одиночку. Кроме того, некоторые произведения братьев отпугивали меня избыточностью слога и несогласованностью идей.

Тем не менее за «Хищные вещи века» я взялся с твердой уверенностью в том, что произведение оправдает хвалебные отзывы, удивит меня и заставит мыслительные механизмы пыхтеть всеми клапанами. Еще как оправдало…

Не хочу перечислять все открытия, совершенные Стругацкими: в интернете и без того множество статей, в которых подробно разбирают, чем же таким в наши дни является ляпник, чем промышляют рыбари и почем продают слег. Остановлюсь на главном. Братья создали потрясающую вещь. Плавное развитие сюжета, отдаленно напоминающего футурологический детектив «Насморк», и главный герой, как две капли воды похожий на любимых лемовских персонажей (возвратившихся на Землю космонавтов), меня увлекли на читательском уровне. Но точность технического и социокультурного прогноза завладели вниманием с такой силой, что и после того как закончилась книга, я не мог перестать размышлять над ней, сколь бы то ни было болезненным.

Как и подобает выдающимся фантастам, братья отчетливо понимают, что наряду с глобальными техногенными катастрофами, природными катаклизмами и мировыми войнами будущее таит в себе и опасность иного рода. Опасность утраты человечеством импульса к дальнейшему развитию. Остановка. Тупик. Ошибочное понимание цели, когда творческое и духовное развитие замещается суррогатом бессмысленной деятельности, взращенной на изобилии удовлетворенных потребностей, праздности и бесконечной эйфории. Сытая дистопия, где ничто уже не может быть целью, ведь и сама цель трансформировалась и свелась к одному — хлеба досыта и зрелищ до отупения. Бесконечная припадочная дрожка под заливающим пространство разноцветным светом стробоскопов. Братья нарисовали жутковатую картину рукотворного «рая», населенного обществом самодовольных дураков-гедонистов, за скалящимися в иступленном веселье физиономиями которых уже проглядывают смерть духа и марширующие безликие фигуры в черных сапогах и землисто-серых шинелях.

Трудно игнорировать пугающую точность предсказаний написанного полвека назад романа, когда представители власти с телеэкранов увещевают воспитывать «квалифицированных потребителей», когда надписи на каждой третьей стене и заборе предлагают приобрести очередной «девон», «ароматические соли» и прочую отраву. Философы, историки, представители других гуманитарных наук и сами зачастую не верят в справедливость полученных в течение веков знаний и лишь оттачивают друг на друге полемические навыки. А технические гении с апломбом и небрежной снисходительностью обосновывают массам всемогущество точных наук, старательно не замечая очередного отдаления науки от морали. Все эти размышления казались занятными до тех пор, пока я не ощутил горькую авторскую иронию: вот круг интересов бесспорного профессионала своего дела сузился до мелодрам и редкого чтения романа о «неприятном человеке, резавшем лягушек»; вот сутками напролет спорят о вкусовых качествах запеченного фазана истекающие слюнями два лощеных старца; вот мчат по темнеющему небу супер-современные спутники, в то время как толпа яркой энергичной молодежи натужно блюет друг другу на ноги. Слыхали шутку? «Гагарин звонит в будущее: — Привет, потомки! Ну как вы там? В космос летаете… Кто плоская?». Извините, но мне жутковато становится от хирургической точности прогноза.

Слово авторам:

Недавно я видел фотографии красивых молодых людей, в нелепых позах делающих снимки на фоне до сих пор «фонящих» ржавых автомобилей, что дремлют на улицах покинутой Припяти. Я читал о японском инженере, связавшим свою жизнь с полимерной куклой, которую он возит к родителям, кормит и одевает в дорогие наряды… Я познакомился с человеком, рисующим бесконечно прекрасные картины, общался с человеком, который бросил юридическую практику ради поварского ремесла и чертовски преуспел в этом. Вокруг обсуждают очередные сериалы, музыкальные альбомы, фильмы и спектакли. Вокруг существуют и открываются новые кружки, секции, клубы по интересам, где играют в настольные игры, обсуждают литературу, тренируют грамотную речь, учатся быть обаятельными и уверенными или предприимчивыми и деловыми, творят и создают… Все это многообразие, все эти возможности — сложные и бесхитростные, требующие колоссальных умственных и физических усилий и вовсе не претендующие на личное время и усердие. На нашем веку немало прекрасного, и человеку открыты многие дороги — но «хищные вещи» всегда таятся где-то рядом. Их число растет, и это не только предметы, увлечения, образ мышления и действий. Кажущееся благополучие скрывает медленное расчеловечивание человека — в наших ли силах остановить его ход? Кто знает. Верю, что мы все-таки сильнее хищных вещей, но каким же пугающим выглядит их могущество.

10 баллов из 10

Татьяна Мастрюкова Приоткрытая дверь Издательство: М.: РОСМЭН, 2019 год, 7000 экз. Формат: 60x90/16, твёрдая обложка, 272 стр. ISBN: 978-5-353-09351-0 Серия: Татьяна Мастрюкова. Фэнтези-Мистика-Триллер Аннотация: Что-то странное творится в старом доме, где живет Настя: сами собой пропадают вещи, хлопают двери, кто-то невидимый крадется в темноте, наводит морок, дышит затхлой сыростью в лицо, тянется длинными, тонкими пальцами к шее. Только Настя понимает – все это началось после того, как ее родная и любимая тетка вообразила себя ведьмой. Пустив по неопытности в наш мир недобрые силы, она и сама стала кем? Это еще надо понять. Настя лихорадочно ищет способы избавиться от нечисти. Но что она может изменить, если остальные члены семьи не верят ей и не видят в происходящем ничего необычного? Комментарий: Внецикловый роман. Иллюстрация на обложке О. Закис, М. Королевой.

Обычная школьница Настя делит коммунальные метры вместе с родителями и чудаковатой младшей сестрой матери. Взбалмошная тетка полна фантазий и неодолимого желания доказать всему миру, и в первую очередь родственникам, что она — выдающаяся личность, сокровищница уникальных талантов и они вообще должны гордиться тем, что живут с ней под одной крышей. Правда, нехитрые потуги в этом направлении не приносят ей никакой пользы, зато становятся источником постоянных курьезов, головных болей и незапланированных денежных трат семьи.

В очередной раз, увлекшись эзотерикой, тетка пробует связаться с обитающими, по ее мнению, в хозяйской квартире призраками усопших. Причуды тетки не остаются в стороне от племянницы, которая, несмотря на внешнюю снисходительность к дурным забавам, родственницу любит и даже немного завидует ее умению оказываться в центре внимания.

С этого момента история превращается в мистический триллер с поправкой на бытовые хлопоты жильцов обычной городской квартиры. Кто-то невидимый в ночи шастает по коридору, открывает-закрывает двери, прячет любимые отцовские тапки и вообще ведет себя вызывающе. Все эти паранормальные казусы автор небесталанно украшает страхами и внутренними переживаниями юной Насти. Размышления подростка при этом остаются вполне разумными: Настя не верещит, не паникует при виде загадочной тени в углу и не мечется по комнатам, зажав в одной руке крест, а в другой — тетрадь с магическими заговорами.

У истории нет сквозного сюжета. В каждой главе происходит какая-нибудь очередная чертовщинка, на которую героиня чаще всего обывательски реагирует в духе «Ну бывают же чудеса!», после чего немедленно о ней забывает. Однако ближе к середине книги череда жутковатых происшествий начинает-таки Настю донимать. И тут надо отметить хорошо усвоенные Татьяной Мастрюковой классические правила введения в сюжет элементов кошмара. Одно из них гласит, что мнимый монстр пугает сильнее явного: человек вообще склонен преувеличивать собственные страхи, придавать им такую форму, от которой содрогнется любой фольклорный бука.

Другой пример правильного подхода к хоррору — незавершенность сцен манифестации «ужасного», когда не очень понятно, ушел ли монстр в свою кладовку вслед за последним часом ночи или же притаился где-то в комнате. Может быть он сидит в шкафу, может быть — заполз под кровать, или его присутствие можно обнаружить за внезапно ставшим недобрым взглядом родственника? Автор эти правила понимает, поэтому предлагает конкретный образ неявленного страха. Вспомните: когда, заработавшись или засидевшись за книгой до глубокой ночи, вы неожиданно замечаете приоткрывшуюся дверь в конце коридора — какие мысли зачастую первыми приходят на ум? На пороге никого нет, за ним лежит в мельчайших деталях вам известная гостиная. Но вместе с неприятным холодком по спине, пронесется мысль: не спрятался ли кто-то ЗА дверью?

К сожалению, «дожать» эту историю у Мастрюковой не получилось. Она неплохо рассказывает страшилки, но совершенно не умеет их заканчивать. А это важно, потому что постоянно бояться невозможно. Место ночи занимает утро, привычные мысли и действия лениво возвращаются на смену страхам, а выдуманные чудища покорно прячутся по чуланам и сундукам, надеясь, что однажды их кривые тени лягут на кровать спящего. Мастрюкова об этом забыла, и там, где по всем законам должна была стоять точка, в ее романе поставлено многоточие.

6 баллов из 10