Новый проект Бломкампа – “Элизиум”, которому наши любимые локализаторы ненавязчиво приписали дополнительное название “Рай не на Земле”, сразу выделялся на фоне других летних блокбастеров, обещая зрителю все тот же фирменный стиль режиссера, только теперь помноженный на большой бюджет. Более того – Бломкамп снова сам выступил в качестве сценариста, что позволяло надеяться на хорошую историю, сродни “Району”. А рейтинг “R” только подчеркивал возвращение режиссерского стиля.

Зря дали режиссеру большой бюджет или нет — вопрос, открытый для обсуждений. Мне кажется, что зря. Те 30 миллионов “Района №9” дарили простор для творчества, который Бломкамп использовал вовсю. Прием в духе “когда денег мало, а выкручиваться как-то надо” сработал в прошлый раз. Сейчас же, имея на руках 115 миллионов, Джоди Фостер, Мэтта Деймона и снова примкнувшего к кастингу Шарлто Копли, Бломкамп схватил голливудскую простуду, и вместо серьезного социального посыла, как в прошлый раз, рассказал зрителю сказку про Героя.

Я не то, чтобы не люблю сказки про Героев. Люблю – к примеру, каждый новый фильм от Marvel я жду с неподдельным интересом, даже зная, что меня ждет впереди. Здесь же ситуация другая – Бломкамп слишком агрессивно и ярко заявил о себе, чтобы вернуться назад в творческом плане. Но здесь он, если и не вернулся назад, то, во всяком случае, съехал с индивидуального шоссе на открытую автомагистраль шаблона.

Истории про героев рассказывать проще, просто потому, что Герой (именно тот самый Герой с большой буквы) всегда априори интереснее обычного человека. Он избранный, а значит – за ним интересно наблюдать. В “Районе” же, персонаж Шарлто Копли был офисным планктоном, стоящим чуть выше своих коллег из-за любви к дочке босса. Проще говоря, его герой был обычным человеком. А сделать обычного человека интереснее Героя – очень сложно, для этого действительно нужно постараться. С течением сюжета персонаж Колпли тоже вышел в центр всех событий, но при этом он как был, так и остался “случайным человеком”, и по характеру, далеко не являлся Героем.

В “Элизиуме” же, персонаж Мэтта Деймона, по имени Макс, уже с самого детства начинает получать лекции в стиле “ты особенный”, “тебе предстоит большая судьба” и так далее. К тому же, как часто бывает в такой ситуации, Мэтт Деймон играет скорее не конкретного человека, а функцию. У его персонажа есть исторический фон, созданный специально для его развития, но весь он идет либо из детства, либо заключается в паре предложений а-ля “ты же воровал”. Этого, на мой взгляд, не достаточно для создания правдоподобного характера, которому стоит сопереживать. Единственное, что отличает Макса от образа Героя — его первоначальная корыстная мотивация, но и то, она постепенно вытесняется другими целями, более подходящими для героического образа.

Мотивация большинства других персонажей тоже не всегда отличается адекватностью. Их цели понятны, их можно принять, но опять отсутствует тот фон характера, по которому мы можем понять, что это – живые люди, а не функции. Единственное, что вытягивает героев Джоди Фостер и Копли – их актерские таланты. Но это не спасает даму с дочкой из “любовной” линии героя Деймона. Сопереживать им не получается – слишком они картонные, как истинные функции, которых явно тащат по сюжету, неубедительно раз за разом сохраняя им жизнь.

“Элизиуму” вообще недостает сюжетных объяснений. К примеру, с чего вдруг в конце 21 века население планеты резко скакнуло вверх? Так же не слишком ясно — по какому принципу делятся “богатые и бедные”. Они там сверху поголовно все “сволочи” что ли? Или разделение происходит по принципу того, что люди на Земле говорят на испанском, а богачи – на французском? Да, это подчеркивает классовое неравенство, но причин разделения не объясняет. Одних слов “деньги”, “богачи” как-то маловато для того, чтобы провести черту между первыми и вторыми.

Так и весь фильм – вопросов возникает много, не только к устройству мира, но и к огрехам сюжета. Особенно видны сюжетные оговорки в финальной части истории, когда герои таки добираются до Элизиума. Зритель может простить такие вещи, если его увлекает история. Но если нет, то за счет этих просчетов, ему становится видна суть. А нарочитость и натянутость тех или иных моментов “Элизиума” постепенно превращает его из фантастики с социальным посылом в сказку, сдобренную агрессивным стилем режиссера. Только зачем нужно такое сочетание в этот раз – не очень понятно, оно смотрится хорошо, но не слишком органично. Здесь сцена с солдатом, которого разносит в кровавые клочья, успешно соседствует с героическим шаблонным финальным пробегом Деймона, и чрезвычайно наивным, для такой истории, финалом. Почесывая голову, глядя на финальные титры, сложно поверить, что этот же человек писал сюжет к “Району №9”.

Визуально стиль Бломкампа еще дает о себе знать. Его сочетание “грязной реальности” и элементов футуризма по-прежнему интересно, а местные панорамы Элизиума особенно заставляют вздохнуть тех, кто хотел получить от режиссера фильм по “Halo”. Однако, работа оператора Трента Опалока, который смешивает потрясающе поставленные кадры с пьяной скачкой по пыльным улицам Лос-Анджелеса будущего, вызывает вопросы. И если раньше такие вещи объяснялись “мокьюментари” и маленьким бюджетом, то теперь режиссера и оператора не сдерживало ни первое, ни второе.

Все, в целом, добивает отсутствие чувства новизны, которое было в прошлый раз. Режиссер повторяет некоторые свои мысли из предыдущего фильма, и это было бы неплохо, если бы он раскрыл их лучше, чем в первый раз. Но не случилось. А глядя на грязные подвалы и улицы Земли, в которых проходит большая часть съемок, то возникает подозрение, что бюджет больше ушел на гонорары, чем на дело. Финальная часть фильма красива, спору нет, как и все футуристические вещи, но при этом не возникает ощущения, что на первую и вторую половину фильма было выделена одинаково огромная сумма денег. А большой гонорар в этом фильме полагается, пожалуй, лишь Копли, который сыграл так хорошо, что одним махом уделал всех остальных.

Главный вопрос, по крайней мере, для меня, заключается в том – что дальше будет делать Нил Бломкамп. Насколько его третий фильм будет отличаться от первых двух в сюжетном плане, в плане стиля. Слушать историю про несчастных беженцев и несправедливых угнетателей в третий раз можно, но если она будет примерно такая же шепелявая и не совсем искренняя, как та сказка, которую маленькая девочка рассказывала Мэтту Деймону, то лучше не надо.

Ездили летом в Испанию, и зашли в Барселонский магазин комиксов, в который, по плану, с самого Питера был план ехать. Магазин находился недалеко от главной торговой улицы Барселоны. Оказалось, что информация их о "богатой коллекции на разных языках" — туфта. 99% на чертовом испанском! Причем, куча классики, новинок и вкусных хардов. Просто вселенская боль.

[P HOTOSMALL5]

Королевский подгон от девушки, за что ей полагается респект, любовь и позитив, восторг и прочие радости ;) Спасибо!!!

А играя в это, нужно постараться не сойти с ума, по крайней мере с одних только правил! Второй день сидим, еще нормально не сыграли не разу. Просто жесть!

Спустя несколько лет после публикации своей, пожалуй, самой неудачной книги — “Утраченный Символ”, Дэн Браун вновь решил выступить на знакомом ему и его читателю поле. Новый роман “Инферно”, (или "Ад") основанный на “Божественной Комедии” Данте Алигьери, снова бросает профессора Гарварда Роберта Лэнгдона в череду стремительно развивающихся событий.

Увы, Браун так и не сдвинулся с того места, на котором он остался со своими “Ангелами и Демонами”— его лучшей, по моему мнению, книгой. С тех самых пор, с каждой последующей историей он все дальше начинал скатываться в самоповторы. А после феерического провала, которым оказался финал “Утраченного Символа”, Браун и вовсе на продолжительный период пропал с радаров. Но вот теперь он вернулся, и окончательно доказал, что искусство самоповтора можно не только развить, но и закрепить.

Читателей, которые после “эпического” финального поворота “Утраченного Символа”, надеются найти в “Аду” исправление ошибок, можно обрадовать – они тут есть. Вот только в остальном, новый роман Брауна отдает терпким пыльным запахом вторичности, справится с которым практически невозможно.

В свои лучшие моменты “Ад” напоминает одновременно и “Код да Винчи” и “Ангелов и Демонов” – книги, которые еще могли удивлять, пусть даже и уровнем авторской наглости по отношению к истории. В своем новом романе Браун попытался смешать те компоненты успеха, которые подарили ему читательскую популярность в прошлом, но банально не стал развивать концепцию сюжета, которую сам составлял еще в “Ангелах и Демонах”.

Стиль повествования не изменился ни на йоту – это, с одной стороны плюс, с другой – минус. Раньше история могла захватить читателя своей динамикой, она могла заставить его пролистывать страницы в ожидании финала где-то в 3 часа ночи. Все это, разумеется, относиться к тем, кто Брауна не бросил читать после первой или второй книги. Ненавистникам автора можно не волноваться – все те же вилы, все те же старые ржавые грабли.

В новом романе, интрига, которая раньше хоть как-то могла увлечь, теперь истончилась и ушла куда-то на задний план. Для персонажей книги, как и для читателя, предельно быстро раскрывают природу того, что ищут герои в этот раз. Как и в “Ангелах и Демонах”, Браун снова пытается столкнуть лбами науку и историю, но получается как-то тухловато. Наука отчаянно брыкается и всячески отказывается привязываться к каким-то определенным фактам и датам. История же, как и в “Коде Да Винчи”, выступает лишь фоном – фанатизм главного злодея в отношении поэмы Данте шит здесь такими белыми нитками, что через них можно разглядеть собственную ладонь. С таким же успехом антагонист книги мог увлекаться любым писателем вообще. Разница между ними и Алигьери, заключается только в том, что фигура Данте конкретным образом была прикована к Италии – месту, где в этот раз оказывается главный герой. Путешествуя, или точнее, пробегая Флоренцию и Венецию, Лэнгдон оказывается в тех или иных местах, которые связаны с Данте Алигьери. На этом факте концепция Брауна хоть и шатается, но пытается устоять. А вот начиная с того момента, когда герои, в “лучших” традициях автора, унесутся на другой конец земли, связь между исторической подоплекой и происходящим теряется окончательно.

Лэнгдон, который после “Ангелов и Демонов” стал постепенно превращаться из ведущего в ведомого, в этой книге сдался окончательно. Врач Сиенна Брукс, новая спутница профессора, бодрым движением рук уверенно перехватила инициативу на себя. Лэнгдону здесь уготовлена роль экскурсовода-марионетки, которого за твидовый пиджак тащат от одной достопримечательности к другой.

Калейдоском скачут вокруг героев площади, статуи, имена известных художников, поэтов, скульпторов. Лэнгдон что-то пытается указывать, ищет связь между Данте и возникшей проблемой перенаселения Земли, но автор снова и снова задвигает его на дальний план, пускаясь в витиеватые описания прелестей земли Италии. Это, конечно, не самое плохое, что могло бы случится, но интрига, саспенс, которые существовали в первых книгах, в этот раз просто испаряются в утреннем воздухе.

Впрочем, нельзя сказать, что Браун оставил читателю на суд полную безнадегу в плане истории. Пара неплохих твистов в “Аду” действительно могут кого-то обрадовать, да и финал книги не вызывает чувства несправедливого обмана и разочарования, как это было с “Утраченным символом”. Но поскольку местная интрига оказывается хлипкой, то глаза, от скуки, невольно начинают замечать все нелепости и просчеты сюжета, что для такой истории смертельно. Тысячу и одно нарекание вызывает столь сложный план главного антагониста, которому он вовсе не требовался для выполнения его цели. Или, допустим, причину, по которой Лэнгдон с напарницей в очередной раз носятся от полиции всего города, в этот раз иначе чем “натянутой” и “банальной”, не назовешь.

Линия, связанная с разгадыванием тайны Данте, лишь отдает той искрой бодрой идиотии и интриги, которая действительно когда-то играла у Брауна. Эта тайна банально не требуется самой истории. Не требуется ей и Лэнгдон. И пусть даже у автора хватило в этот раз сил написать внятный финал, доказать нужность своего героя в этой истории ему не удалось. Профессор остался таким же, за исключением единственного изменения – он потерял часы с Микки-Маусом. Я знаю, это тяжело, но постарайтесь сдержать крики ужаса и панику. И давайте я не буду упоминать некоторых остальных героев, чья мотивация раскрывается в течение одной страницы, за которую мы должны поверить в полное перерождение персонажей. Этот трюк, который был и “Ангелах и Демонах”, неплох, но мы больше на него не купимся, увы.

Самое плохое, что может случиться с любым автором, на мой взгляд, не провал, а превращение в “серость”. Ибо провал все равно привлечет какое-то внимание, пусть и негативное. Браун со своей новой книгой превратился в серость. “Ад” вовсе не так плох, как может показаться. Но он не так и хорош. Он как бы “никакой”. Ни хороший, ни плохой – терпимый. Однако, от автора, который не раз вызывал к себе большой интерес публики, пускай часто и в негативных окрасках, ждешь все-таки чего-то более интересного. Если он уж взял за привычку переворачивать исторические факты с ног на голову, то следовал бы ей до конца, внося побольше своей богатой фантазии. Здесь же Браун выступает в качестве бизнесмена, который прекрасно знает свои компоненты успеха, используя их снова и снова. Сумбур, беготня, использование затертых ходов, и самое главное – отчаянное ощущение “вторичности” произведения, превращает новый роман Брауна в тот самый Ад, о которых он пишет на своих страницах.

P.S. Я знаю, что мой текст вряд ли как-то повлияет на миллионные продажи “Ада”, которые несомненно будут иметь место. Я вряд ли смогу остановить всех тех, кто ринется в магазины, как только книга будет переведена на русский язык. Я лишь призываю задуматься – сколько же все-таки читатель готов терпеть одну и ту же историю, которую ему раз за разом подсовывает автор? Мне, в этот раз, оказалось достаточно. Впрочем, во Флоренции теперь явно возрастет процент туризма, что, наверное, не так уж и плохо. Хоть какая-то реальная польза.

Когда на экране начинают идти титры нового фильма режиссера Антона Мегердичева (Бой с тенью 2, Темный мир), мозг всеми силами старается собрать огромный том, состоящих из шуток разряда “О вот он – дивный темный мир”. Это настроение улетучивается спустя где-то минут пятнадцать, когда хирург Андрей Гарин, матерясь сквозь зубы, пытается достать из горла задыхающегося мальчика рыбную косточку. Трясущийся палец зрителя невольно тычет в экран, с вопросом “Это я с-сейчас только что в-в-в-идел грамотный динам-мми-ческий м-м-монтаж?”

Как оказывается позже – да, это был именно он. Мегердичев, как и поезд в депо, разгоняется достаточно медленно, но верно. Поначалу все идет размеренно — вступление почти в течение получаса знакомит зрителя со своими героями. Здесь нет никакой неожиданности, персонажи представляют собой типичное собрание участников “фильма-катастрофы”. Отец с дочкой, паникер, уверенный лидер, влюбленная парочка. Единственное, что у нас картину, отчасти, скрасили, добавив в команду алкоголичку-бомжиху и собачку. Следуя классическим сюжетным ходам, отношения между несколькими героями, конечно же, оказываются, не столь просты, и в какой-то момент эти перипетии приводят их к неизменному выяснению отношений. Правда в отличие от зарубежных авторов, которые любят делать из этой связи тайну, раскрывающуюся в самый неподходящий момент, Мегердичев сразу объясняет все мотивы героев, чтобы потом связать персонажей в определенный “судьбоносный” час.

Далее, следуя типичной сюжетной схеме любого фильма-катастрофы, где группа выживших пытается спастись, режиссер, как и многие авторы до него, прибегает к другому пункту “обязательной программы” такого рода фильмов. Он делает упор на зрелищность. Но в отличие от многих режиссеров, которые любят переигрывать с этим приемом, Мегердичев в этот раз (не Темный мир, прямо скажем) стойко держит себя в руках. Когда поезд номер 42 двинется по своему последнему пути, и встретит непреодолимую преграду, в мозгу стихают последние “ахаха”. Крушение поезда снято если не на “отлично”, то, во всяком случае (для самых упертых скептиков) на “очень хорошо”. Это сделано зрелищно, но как я уже сказал, не только зрелище делает фильм. На удивление, автор не стремится с бешеным огнем Майкла Бэя наброситься на зрителя вопя: “Взорву! Я все взорву!”. Нет здесь и кровавых рек Тарантино. Но зато здесь честно, пусть и не без некого смакования, показана катастрофа в действии. Люди разбиваются о стекла, стены, поручни, их задавливают навалившиеся сверху. В этот момент становится совсем не смешно – уж больно много натурального в этих моментах, несмотря на обилие слоу-мо и компьютерной графики.

Впрочем, что гораздо более важно – автор хорошо, и, черт возьми, донельзя убедительно показал последствия этой катастрофы. Причем последствия, которые носят исключительно русский колорит. Кто-то начинает обворовывать трупы. Кто-то закуривает. Тетка, до этого читающая книгу, в шоке снова раскрывает ее. Бабушка панически ищет свою сумку, боясь за документы. В воздухе повисает заданный кем-то характерный вопрос “Нас что, опять взорвали?”.

Точно так же удались режиссеру и сцены массовой паники. Знаете, весьма убедительно люди начинают переть напролом, давя всех на своем пути. С учетом того, что московские декорации будут знакомы большинству зрителей, невольно так и поежишься на просмотре.

Пытаясь передать зрителю чувство саспенса, авторы во многом преуспели в своем стремлении. Да, если вы хоть когда-нибудь смотрели фильмы-катастрофы, вы узнает все, знакомые до скрежета в зубах, приемы. Но с “Метро” присутствует небольшая разница – эти приемы действительно работают. Не всегда удачно, часто слишком “в лоб”, но работают, работают!

Во многом заслуга успешности такого рода приемов и сцен лежит на плечах оператора Сергея Астахова (Брат 1,2, Мне не больно).Камера практически ни на минуту не останавливается, и постоянно стремится выбрать наиболее удачный ракурс. А пролеты по тоннелям метро – это вообще отдельная песня. Интересно, что при акценте операторских приемов на сценах саспенса или сценах катастроф, Астахов не ленится разнообразно снимать и “мирные куски”, стремясь передать динамику и напряжение момента. Старается не отставать от него и монтажер, чья заслуга делает примерно 1/3 фильма – не всегда, но достаточно часто, удачный саспенс и динамика достигается именно с помощью монтажа. Эти моменты в очередной раз доказывают мне, что проблема нашего кино (массового) лежит далеко не в технической стороне. Чаще подводит сценарий, актеры или режиссер, чем композитор, оператор или монтажер.

К примеру, в “Метро” иногда ощущается некая затянутость, особенно во второй половине. Большинство актеров играет несколько топорно, или, не играет вообще. (Чудовищная девочка Ксюша) К тому же “Метро” сделано по всем лекалам классического фильма-катастрофы – начиная от стандартного пролога, развивая стандартную середину и завершая все это стандартным финалом. Но при всем при этом, это стандарт особого рода. Странно писать эти слова, но это не клише, а такое приятное качество. Это как раз те ходы, те герои и события, которые ты ждешь увидеть в хорошем фильме-катастрофе. Да, конечно, всегда есть чему учиться – сокращать хронометраж, лучше играть, придумывать оригинальные сюжетные ходы, убирать кучу рекламы. По уровню передачи саспенса это тоже далеко не Хичкок и даже не “Арго”. Но начинать тоже с чего-то надо. И такое начало – достойный пример.

Но существует другая неприятность, снова отсылающая меня к извечным проблемам нашего кино. После “Метро” я как-то предельно ясно осознал тот факт, что мы явно можем чему-то научиться, если захотим. Гораздо сложнее – научить других. У нас в зале много смеялись. Иногда это было оправданно – в фильме действительно есть несколько смешных житейских ситуаций. Но точно так же смеялись у нас во время сцен массовой гибели десятков людей, спуская комментарии в духе “смешно полетел”. Да, это всего лишь кино, вымысел на экране, оно всегда программирует в нас какие-то заложенные эмоции. Но я не думаю, что умирающие люди — это смешно. Это было снято на полном серьезе, это не должно было быть смешно. И вот пока у нас будут смеяться над такими вещами, точно так же, как два часа назад смеялись над попыткой Романа Юнусова изобразить минет с помощью банана, русское кино, как говорил Чурсин, отчасти, действительно будет в жопе.