Майк Гелприн, Марина Ясинская «Дежа векю»

Рассказ посвящен теме ответственности человека за свои поступки в глобальном, метафизическом плане. Испугался, не возразил, не защитил — и пятнышко на карме ушло в будущие воплощения. Предок не сумел, потомкам придется отрабатывать. В буквальном воплощении такая концепция возможна только в виде мистической истории, коей и является рассказ. Но если не ограничиваться конкретикой сюжета, так и происходит в мире: просчеты отцов рикошетят на детей, в какой-то момент критическая масса накапливается и поколение потомков уже не может оставаться в статусе наблюдателей.

Первый временной пласт рассказа относится к 1938 году, времени массовых еврейских погромов в фашистской Германии. Герой — совсем молодой человек — не участвует, но и не пытается активно протестовать. При этом его нельзя назвать равнодушным — он сочувствует, ужасается деяниям товарищей, но не выступает против. Ему страшно, он слаб. В этом самый тонкий момент рассказа. Предположим, герой выступил против, попытался защитить девочек от насилия. Исход здесь более чем ясен. Его убили бы так же, как убили их брата — сильного, взрослого, решительного мужчину. В рассказе не та ситуация, о которой говорят: «Сам погибай, а товарища выручай». Скорее она относится к категории: «Если не можешь спасти другого, обязан ли ты погибнуть вместе с ним или можно спастись одному». Этический тупик.

Второй временной пласт сюжета приходится на наши дни — год 2018. Героиня — специальный агент — выполняет задание по ликвидации владельца предприятий военно-промышленного комплекса. Юноша в 1938 году не сумел активно противостоять злу, а эта девушка — носитель его кармы — сумела. Выполнила задание. возникает вопрос: а что, собственно, она сумела. Ликвидирован конкретный «плохой дядя». Но предприятия-то продолжают работать, и будут продолжать, сколько бы конкретных причастных лиц не попали под ликвидацию, поскольку это система.

Идейно рассказ близок к «Ab ovo» из сборника «Всё зеркало», в нем тоже речь идет о возмещении зла. Но сюжетная иллюстрация получилась некорректная. В «Ab ovo» героя вынуждают совершить компенсирующий поступок в рамках его физических возможностей — на самом пределе, да, но всё-таки в рамках. Здесь же молодой человек из 1938 года физически не способен противостоять агрессии нескольких парней, каждый из которых даже в одиночку сильнее и к тому же при оружии. Девушка из 2018 года ничего не компенсирует, она просто героически выполняет свою работу. Причем героизм ее ничего принципиально не меняет в раскладке военно-политических сил. Она никого не спасает, то есть ее гибель не становится полярным отражением выживания героя-предшественника, не снимает пятно с кармы.

В итоге рассказ оставляет очень неоднозначное впечатление. Была сделана заявка на этический конфликт, но внутри самого конфликта и его сюжетного воплощения заключено неразрешимое противоречие. При этом слог, стиль на высоком уровне, моменты соприкосновения времен показаны очень волнующе. Но порок основной идеи это не компенсирует. Слишком важна проблема, слишком болезнен исторический опыт, привлеченный в сюжет.