Михаил Савеличев «Чёрный ферзь»

Сны сверхразума рождают чудовищ.

Кто в теме – по названию понимает, что это фантазия по мотивам нереализованного замысла Стругацких о приключениях Максима Каммерера в трех кругах Островной Империи. Сразу оговорим – конкретно данная фантазия весьма вольная, это не Полдень, а его сильно искаженное отражение.

Текст весьма мощный, но отнюдь не дружественный к читателю (во всяком случае, массовому) – и дело тут не столько в натурализме (коего хватает), сколько в сложности составления целостной картины происходящего. Где-то после второй главы становится ясно, что линейностью (а также монотонностью и дифференцируемостью) повествования даже не пахнет, отличить реальность от морока легко не получится и вообще легких ответов не ждите. Потом где-то к середине отрывки увязываются в некоторую условную систему (у меня текст сложился где-то на главе про Замарашку; оная глава кстати является вполне целостным рассказом, воспринимаемым отдельно от остального).

Действие происходит на планете Флакш, которую местные жители считают вогнутой, и в отличие от Саракша Стругацких, нельзя однозначно утверждать, что они неправы. Герой, единый в трех лицах, и нельзя однозначно утверждать, как эти лица соотносятся друг с другом. Молодой злой солдат Сворден, опытный злой контрразведчик Ферц и интеллигентный полуденный специалист по спрямлению чужих исторических путей Сворден Ферц. Можно предположить, что Сворден и Ферц – легенда Свордена Ферца, но и эта версия вызывает вопросы.

В финале некоторые ответы даются, они едва ли могут вселить уверенность, но сообщают некоторое интуитивное понимание. Еще небезынтересно читать авторский комментарий о том, что роман изначально задумывался как сон прогрессора Максима Каммерера, а в итоге оказался сном людена Тойво Глумова. Где-то на чтении этого комментария я понял, как могу для себя определить этот роман соотнести его с творчеством Стругацких. На мой взгляд «Черный ферзь» — это «Улитка на склоне» «Белого ферзя». Если бы АБС все-таки написали своего «Ферзя», а потом взяли и переделали его как «Беспокойство» в «Улитку» — вполне могло бы выйти нечто подобное.

В общем, — книга жесткая и сложная, не совсем моя как читателя, но весьма мощная и эстетичная.

Давно собирался взяться за этот роман... но, в итоге и с большим трудом, — смог прочитать только первые 4 главы... Если бы, дочитав, стал бы заполнять классификацию, — то определил бы роман как «Психоделика (Нечто странное и безумное)». Вполне допускаю, что это изощрённая (а может быть даже и гениальная) постмодернисткая игра, но, что называется — «не моё». Тест, особенно первая его глава, мне вызвал аллюзию к стихотворению Зинаиды Гиппиус:

«Всё кругом

Страшное, грубое, липкое, грязное, / Жестко-тупое, всегда безобразное,

Медленно рвущее, мелко-нечестное, / Скользкое, стыдное, низкое, тесное,

Явно довольное, тайно-блудливое, / Плоско-смешное и тошно-трусливое,

Вязко, болотно и тинно застойное, / Жизни и смерти равно недостойное,

Рабское, хамское, гнойное, черное, / Изредка серое, в сером упорное,

Вечно лежачее, дьявольски косное, / Глупое, сохлое, сонное, злостное,

Трупно-холодное, жалко-ничтожное, / Непереносное, ложное, ложное!..»

P.S.: Оценку на непрочитанное ставить, по правилам сайта, — права не имею, но (исключительно себе для памяти и да простит меня автор) в отзыве помечу как «6 или ниже» — слишком уж «не моё»...

Первое, что бросается в глаза — произведение страдает нарочито неприятными описаниями с каким-то медико-биологическим уклоном. Приведу некоторые примеры:

«Он тихонько засмеялся, точно некто стиснул гниющую плоть, заставляя лопаться гнойные волдыри».

«По виду — нечто отвратно выглядящее, по запаху — отвратно смердящее, по консистенции (пришлось осторожно ткнуть пальцем) — сбродивший гной после газовой гангрены или чего похуже».

«в слабом свечении Сворден Ферц видел сползающие по лицу Планеты крупные капли пота, неприятно похожие на слизней».

«Смешно раздувались щеки, точно их хозяин пытался изо всех сил надуть тугой метеозонд, но вместо этого из растопыренных губ выползала склизкая змея обложенного рвотой языка, распухала кровавым, с сосочками пузырем и лопалась, разбрасывая во все стороны липкие лохмотья».

«Вылетали глазные яблоки и с чмоканьем разбивались о щиток».

И так повсюду.

Складывается впечатление, что, если провести частотный анализ, самым употребительным словом в тексте окажется «гной» и его производные. Причем, если название «Гноище», хоть и не вызывает приятных ассоциаций, но, по крайней мере, оправдано, то в большинстве случаев гной присутствует просто так. На язык просятся слова «из любви к искусству».

Если автор пытается такими средствами что-то сказать, то он явно перебарщивает. Но у меня осталось ощущение, что он радостно купается во всем этом гное, слизнях, ошметках гниющего мяса и летящей крови. Если так, то дела плохи. Причем не только с произведением.

Кто-то в рецензии написал, что «это вселенная сотворенная метагомом то ли для собственного развлечения, то ли для поиска рецепта производства Счастья...», а мне кажется, что это вселенная, сотворенная душевнобольным.

На фоне всего этого явные огрехи с научной точки зрения уже выглядят совершеннейшей мелочью.

После положительного, в целом, впечатления от «Возлюби дальнего» — в первую очередь, из-за удачной стилизации — я чего-то подобного ожидал и от этой работы автора.

Но с первых же страниц стало ясно, что здесь перед нами отнюдь не классическое литературное произведение, а в большей степени — изощрённая постмодернисткая игра. Роман представляет собой концентрированный коктейль из ассоциаций, аллюзий, явных и завуалированных отсылок к другим мирам АБС. Он перенасыщен разноразмерными прямыми и незакавыченными цитатами — от знаменитой «Счастья! Всем! Даром! И пусть никто не уйдет обиженным!» до менее известной, но запоминающейся «Какая могучая струя!» Кроме Стругацких при чтении то и дело возникают ассоциативные связи и с многочисленными произведениям других авторов — от Шекспира, Канта, Баума и «Голема», до Уэллса, Беляева, Кларка и «Чужого».

Чрезвычайно вольная фантазия автора «по мотивам» — так точнее всего можно определить суть «Черного ферзя». Представлена своего рода, параллельная литературная вселенная, что явно и недвусмысленно подчёркивается заменой всех широкоизвестных понятий, имён и названий. Впрочем, большинство аналогий очевидны и прообразы определяются легко и сразу, хотя некоторые удаётся расшифровать только по мере чтения — даёт себя знать странная любовь автора к ныне малоизвестному немецкому и нелюбовь к переводам иноязычных вставок — якобы они нужны лишь для создания определённой атмосферы.

Как бы то ни было, маркерами, привязывающими роман к первоисточникам, пронизан весь текст: дасбут — субмарина, копхунд — голован, мозгогляд — ментоскоп, Кудесник — Колдун, Навах — Гурон, Парсифаль — Тристан, Вандерер — Странник, Корнеол Сердолик — Корней Яшмаа, КомКон — КомКонтр, Высокая Теория Прививания — теория Воспитания, флаг с болтом — хоругвь с гайкой и т.п.

Но если «Черный ферзь» — фантазия Савеличева, то следует признать, что крайне странные фантазии навевает на автора чтение АБС. И, мягко говоря, очень своеобразные ощущения остаются от чтения его работы. Сон разума рождает чудовищ.

Коллега Drovosek в своём отзыве отметил некие параллели романа с «Солдатами Вавилона» Лазарчука. Пожалуй, соглашусь. Что-то такое есть. Только здесь термин «поймать кодон» относится не к отдельным персонажам, а к целой реальности. Участь эта постигла если и не весь Мир Полдня, то уж Саракш, и всех, кто с ним в связаны — это точно. Закономерен вопрос о соразмерности масштабов использования такого приёма. По ходу чтения начинает казаться, что сюрреалистические описания, данные у Лазарчука дозировано и иллюстративно, у Савеличева — основная и единственная цель. И будет это длиться вечно и бесконечно — целых 30 авторских листов текста!!! Прорваться через такое сможет только истинный ценитель. Такие специфические слова, как «труп», «жижа», «кровь», «слизь», «гной», «гниль», «экскременты», «испражнения», «струпья», сцены совокуплений, жестоких убийств, пыток и «просто» физического насилия повторяются с пугающей регулярностью. Физиологический натурализм рулит, быстро превращаясь в изощренный сюрреализм. Если попытаться визуализировать впечатления, то в первую очередь вспоминаются картины Иеронима Босха, и начинает казаться, что цвет шахматной фигуры в названии романа выбран совсем не случайно.

Связь с первоисточником, с основной идеей «Белого ферзя», весьма условна. Мысли и смыслы спрятаны в таком нагромождении словесных кружев и фантасмагорических декораций, что, пытаясь разобраться, приходится многократно возвращаться к только что прочитанному, но и при этом становится ненамного понятней. Не так уж и много действия, но немало описаний полубредовых кошмарных видений и многословных высказываний такого типа:

Анацефалы, полурыбы, мохнатые, хвостатые, слепые и многоглазые, безрукие и безногие, бесформенные куски мяса с отверстиями для пищи и испражнений, покрытые чешуей и присосками, лишайниками врастающие в малейшие трещины, извергая тучи спор, заживо пожирающих других уродов по несчастью.

Сдаётся мне, совсем не «Марш Дансельреха» они там курят, не «Марш…»

Странный текст. Не скажу, что слабый, нет! Но на любителя со своеобразным и изощрённым вкусом. Авторский замысел не проясняется до самых последних строк романа, но сразу после этого возникает вопрос: «Зачем всё это написано?» А одной из главных характеристик романа следует назвать избыточность. Избыточность во всём.

Может кто-то и загорится идеей расшифровки многочисленных скрытых смыслов и подтекстов, но я — пас, ибо к любителям подобных мазохистских развлечений себя не отношу. Столь изощрённая манера подачи материала вкупе с общей давящей атмосферой повествования привели к тому, что примерно после половины романа я сделал изрядный перерыв, а затем использовал приём «чтение по диагонали» — только чтобы в общих чертах составить представление и закончить обзор.

Кроме публикации в сети, автор также самоиздаёт роман в интернет-издательстве Lulu, поэтому следует отметить, что тексту не помешает вычитка и правка — в нём немало ошибок (подвАлок, дЭйдвудный, намелИт кофе, профпрЕгодности и т.п.). Есть и ляпы. Например, персонажи много и охотно режут друг друга кортиками. Но кортик — оружие колющее и резать им что-либо крайне проблематично…

Отзыв — часть обзора, размещённого в АК: http://fantlab.ru/blogarticle12751

Бывает. Но есть там и светлые, даже смешные моменты :wink:

Во избежание недоразумений — некоторый авторский комментарий к написанному :glasses:

Идея написать продолжение трилогии братьев Стругацких о Максиме Каммерере «Черный Ферзь» пришла мне в голову, когда я для некоторых творческих надобностей весьма внимательно читал двухтомник Ницше, изданный в серии «Философское наследие». Именно тогда на какой-то фразе или афоризме великого безумца мне вдруг пришло в голову, что Саракш – не то, чем он кажется. Конечно, это жестокий, кровавый мир, вывернутый наизнанку, но при этом обладающий каким-то мрачным очарованием. Не зря ведь Странник-Экселенц раз за разом нырял в кровавую баню Саракша, ища отдохновения от дел Комкона-2 и прочих Айзеков Бромбергов. Да и комсомолец 22 века Максим Каммерер после гибели своего корабля не впал в прострацию, а, засучив рукава, принялся разбираться с делами его новой родины.

Именно с такого ракурса мне и захотелось посмотреть и на Саракш, и на новых и старых героев. Я знал о так и не написанном мэтрами продолжении трилогии под названием «Белый Ферзь», знал, что кто-то с благословения Бориса Натановича его уже пишет. Но мне и самому категорически не хотелось перебегать кому-то дорогу. Кроме того, мне категорически не нравилась солипсистская идея, заложенная авторами в «Белый Ферзь», о том, что мир Полудня кем-то выдуман. Задуманный роман должен был быть продолжением, фанфиком, сиквелом-приквелом, чем угодно, но в нем должно было быть все по-другому. Меньше Стругацких! – под таким странным лозунгом и писалось продолжение Стругацких же.

Поэтому мне пришла в голову идея, что все приключения Биг-Бага на планете Саракш должны ему присниться, причем присниться в ночь после треволнений того трагического дня, когда погиб Лев Абалкин. Действительно, коли человек спит и видит сон, то мир в этом сне предстает каким-то странным, сдвинутым, искаженным. Если Саракш только выглядит замкнутым миром из-за чудовищной рефракции, то Флакш, где происходят события «Черного Ферзя», — действительно замкнутый на себя мир, а точнее – бутылка Клейна космического масштаба. Ну и так далее.

Однако когда работа началась, в роман стал настойчиво проникать некий персонаж, которому точно не было места во сне, а вернее – горячечном бреду воспаленной совести Максима Каммерера. Я имею в виду Тойво Глумова. Более того, возникла настоятельная необходимость ссылок на события, которым еще только предстояло произойти много лет спустя и которые описаны в повести «Волны гасят ветер».

Но меня до поры это не особенно беспокоило. Мало ли что человеку приснится? Случаются ведь и провидческие сны. Лишь когда рукопись была закончена, прошла пару правок, мне вдруг пришло в голову, что все написанное непротиворечиво ложится совсем в иную концепцию.

Конечно же, это никакой не сон Максима Каммерера! Это сон Тойво Глумова, метагома. Тойво Глумова, ставшего сверхчеловеком и в своем могуществе сотворившем мир Флакша, который населил теми, кого он когда-то знал и любил. Это вселенная сотворенная метагомом то ли для собственного развлечения, то ли для поиска рецепта производства Счастья в космических масштабах, а не на отдельно взятой Земле 22-23 веков.

Странные вещи порой случаются с писателями. Понимаешь, что написал, только тогда, когда вещь отлежится, остынет...

:rev: Не смогла прочитать! Пробовала и сначала, и с середины... Не идет — слишком все мрачно, до тошноты мрачно... И, извините, противно...

Осилил со второй попытки. Есть в этом произведении что-то притягательное.

Его появлению на свет мы обязаны даже не творчеству Братьев Стругацких, а скорее «Солдатам Вавилона» Лазарчука. Такая же галиматья.