Алессандро Барикко «Море-океан»

Когда начинаешь читать «Море-океан», кажется, что попадаешь в размеренный, даже немного замедленный мир. Где герои живут свою жизнь, как сладкий молочный кисель. Почему то у меня была именно такая ассоциация.

Художник, который пишет море морем, пока прилив не доходит до груди, только тогда его забирает мальчик на лодке. Он много дней делает одно и то же — стоит с мольбертом у северного моря, и пишет. Воду водой.

Профессор, который исследует волны в тот момент, когда они, накатывая на берег, на мгновение останавливаются. Именно это мгновение он и изучает.

Женщина, которую прислали к северному морю вылечить любовь, которую невозможно вылечить. Она гуляет по берегу, вдыхает море, видит море, чувствует его. Но любовь не уходит.

Девочка, которая не чувствует жизнь, ей больно жить. Ее тоже прислали к морю, чтобы оно помогло ей начать жить. И все получилось. Море дало ей на одну ночь лекарство, которое возродило девочку к жизни. Лекарство, которое произведено самим морем, такое не получится на суше.

Вроде бы все случайно встретились в одной приморской таверне, поселились там, без каких либо мотивов. Но тут появляется новый постоялец.

Вторая часть книги шокирует. Но автор, несмотря на ужасы, происходящие на брошенном плоту, сумел все подать так, что ты не хочешь удалить книгу, и постараться забыть о ней навсегда. Чтиаю дальше, погрязая в жутких подробностях. Люди, оказавшись в открытом море с минимумом провианта, становятся демонами, звереют, живут инстинктами, выживая любой ценой. Винить их за это, думаю, нельзя. Никто не знает, как он сам бы реагировал в этой ситуации. Тихо ушел в глубины моря, или стал зверем.

Третья часть романа, это искупление, где уже все герои связаны происходящим. Но не только искупление. Там еще и месть. Прощение не пришло, месть была необходимостью.

Книга читается на одном дыхании. Читаешь, как дышишь. Плывешь по морю — океану, и видишь, что оно может сделать с человеком. Исцелить, дать смысл, поставить цель, пропитать адом, дать надежду...

Думаю, эту книгу нужно перечитать еще раз. У моря...

Мантра осанны Морю-Океану

Всё-таки у Барикко совершенно особый, свой стиль повествования. Чуть рваная и оттого кажущаяся лохматой манера изложения событий, обилие невнятновразумительных с недоговорённостями и непроговорённостями диалогов, масса междометий и отсылок на что-то такое, что знают собеседники и о чём не ведают читатели, философические вставки и врезки, мелькающие картинки внешнего мира — почти 25-й кадр... В результате паззл барикковской мозаики заполняется неохотно, фрагменты встают на отведённые для них места совершенно неоднозначно и порой тянет переместить их куда-то в другое место — картина Мира дрожит и размывается в утончённом мареве литературного миража и творческой рефракции. И только лишь одно Море, вездесущее и бесконечное Море остаётся постоянно изменчивой Постоянной — в космологии имеется так называемая Постоянная Хаббла (точных значений которой до сих пор никто уверенно не может назвать, а ведь между тем от её величины зависят космологические варианты судьбы нашей Вселенной), а у Барикко чем-то таким же Постоянно-Переменным служит Море, Море-Океан...

И хотя к концу повествования содержательно-сюжетные линии прорисовываются вроде бы более отчётливо и рельефно, однако вот это ощущение безбрежной безграничности моря-океана и его изначальности в существовании всего живого на Земле по-прежнему является основным послекнижным послевкусием. Да ведь так оно и есть, ведь и сама Жизнь на Земле когда-то давным-давно, в миллиардолетиях тому назад, зародилась именно здесь, в Море-Океане.

С Барикко у нас сложились непонятные отношения, которые я старательно развиваю в этом году, даже толком не понимая, чем все это закончится. Его «Шелк» я так и не разжевала, «Легенда о пианисте» меня впечатлила, а «Море-океан» – кажется, покорил. Все эти неосязаемости, которые так любит Барикко, здесь развернулись вширь и вглубь, хочешь-не хочешь, а глаз не отведешь, будь это самые страшные или самые трогательные страницы.

Читалась книга неторопливо, но начиная с убойно тошнотворной и дикой второй части меня прорвало, буквально час времени – и она дочитана. А ведь изначально все эти попытки перетасовать персонажей и рассказать об их жизни напомнили мне Гавальду. И «я такое не читаю». Ничего, читаю как миленькая, да еще и имбирными печеньками в виде сердечек заедаю. В книге – жизнь с ее лишениями, горестями и потерями, а еще счастье, море и истина. Все сразу. И ни один герой не останется висеть в воздухе – все действующие лица получают возможность рассказать свою историю до конца, пускай и не всегда своими словами, пускай холстами с морем, которое рисовали морем. Самое интересное, что отторжения возвышенных банальностей (художник макает кисточку в море и рисует на холсте.. море) не возникло, все гармонично вписалось в этот немножко сумбурный и бесконечно печальный сборник человеческих судеб, волею провидения собравшихся в таверне Альмайер на самом краю света. У самого моря, вестимо.

Море-океан. Не впервые встречаю поклонение стихии в литературной форме, и в этот раз не разочарована. Создается впечатление, что автор не просто так сел и слепил несколько сюжетных кружев вместе, а правда выстроил все вокруг своего моря-океана. Первая книга, в которой мы с Барикко на одной волне.

Роман представляет собой причудливую мозаику со множеством персонажей: больная девочка (название болезни передается цветовой гаммой), профессор (пишет книгу о пределах природы и в поисках «конца моря» приезжает в Богом забытую таверну Альмайер), художник (рисует море, используя вместо красок соленую воду), сосланная за неверность жена, человек без имени и человек, который никогда не выходит из своей комнаты, а также стайка звонких ангелов, поселившихся в таверне на берегу Моря.

«Море. Море.» — эта приговорка, много раз встречающаяся в тексте передает набегание волны на прибрежный песок: волна, еще волна. И весь роман приобретает магический ритм набегающих, баюкающих, шумящих и шепчущих волн с расцветающими на берегу чудесами: генерал собирает истории о море, единолично решая, достоверны они или выдуманы, достойны ли сохраниться в памяти или положены сгинуть и быть забытыми. Всплывающие острова. Исчезающие острова. Погибшие корабли. Вернувшиеся моряки. Чудесные морские обитатели. Калейдоскоп мелочей проходит перед нашим взором, пока действующие лица остаются на берегу, погруженные в свои заботы.

Но море бывает не только ласковым и баюкающим. И вот в новой главе мы вдруг обнаруживаем себя в центре ревущего шквала, с сердце урагана, шторма, на терпящем бедствие корабле, на плоту, обитатели которого — люди — превращаются в зверей, повинуясь древним животным инстинктам.

Помните, у Агаты: «там я разучился плакать, мама, но реву, когда из-за тумана видят паруса мертвые глаза Урагана...»

Шторм стихает. И снова волны набегают одна на другую. И кажется, что в мире ничего не изменилось. Но нет. Раны, нанесенные в этой встрече со стихией, с древним божеством, остаются и, даже затягиваясь, не хотят заживать совсем.

Это странное, удивительное полотно. Язык легкий и изысканный. Фразы то короткие, то длинные. И будто волна за волной возникают повторы, текут, трансформируясь, подобные самой жизни. Однако, роман не обращается в абстракцию типа «догадывайтесь, мол, об чем я», и ближе к финалу все действующие лица обретают свое место в странной картине, происходящей на фоне морского пейзажа или, вернее, картине, которая составляет фон для единственного главного действующего лица — Моря. Будто одна самая упрямая и самая целеустремленная волна, сюжет превращается вдруг из акварельного пейзажа в нагромождение масляных мазков штормовой гаммы, а сквозь них уже проступает детективная история, ниточки которой так ненавязчиво сплетал автор, растворяя их в обманчивой картине Моря.

Роман не является, строго говоря, фантастическим, если не считать легенд (например, о стране Тимбукту) да большого числа удивительных, иногда ужасных «совпадений». Однако и реалистическим его называть невозможно: будто погружаешься в сон, в грезу, внутрь картины, где пространство-время разительно отличаются от привычных нам. Интересно наблюдать, что по мере знакомства с романом сами собой в сознании возникают фразеологизмы «море любви», «море слез» и др., приобретая вдруг новый, доселе неизвестный оттенок.

Достаточно сложный для чтения роман, приходится буквально вчитываться в строки и обдумывать написанное. Собирая сюжет по кусочкам, в конце становится понятна вся картина происходящего, причины и следствия. На мой взгляд основной мыслью является, что нельзя спастись от ударов судьбы, они навсегда оставляют свой отпечаток в вашей душе и никогда не стать прежним.