Сэмюэль Пипс «Дневники»

Сначала дела, потом развлечения, затем — домой и в постель.

О том, как жили в середине 17 века в Англии, в увлекательной форме и вовсе не вычурным слогом, так характерным для времени написания данной книги, рассказывает Сэмюэль Пипс. Дневники его охватывают сравнительно небольшой период, а именно, часть периода Реставрации Стюартов (1660-1669 годы).

Мистер Пипс вырос из мелкого клерка до секретаря короля по военно-морским делам, члена Парламента и президента Королевского научного общества. Он ярый радетель флота и любящий Родину сын, он видит все недостатки, допускаемые в правлении страной, у него болит душа за обездоленных,.. Но, Пипс не может изменить весь мир в одиночку, хоть и умеет работать (впрочем, в развлечениях он тоже спец), и старается помогать некоторым беднякам. Поэтому его удел — посмеяться над миром, что он и делает довольно откровенно в своих записях. Недаром он зашифровал дневники, ибо не сносить ему головы, если бы они стали достоянием общественности в то время, или бы жена пришибла, узнав о его бурных похождениях.

Дневники Пипса зафиксировали интереснейшие детали, характеризирующие жизнь английского общества в середине 17 века, это действительно энциклопедия повседневной жизни зажиточного лондонца. Автор ироничен, когда дело касается высмеивания работы властных структур и показательно наивен (для чиновника высокого ранга), когда не может предложить выхода из сложившейся ситуации, он хитер, честолюбив и темпераментен.

Сами дневники издателем разделены на три условных раздела (История, Быт и нравы, Человек), которые в свою очередь делятся на подразделы, а внутри каждого из них уже в хронологическом порядке представлено описание того или иного события, вида времяпрепровождения.

Так, например, раздел «История» весьма интересен описанием таких глобальных для Англии событий как Реставрация (упразднение Протектората Кромвеля, восстановление монархического строя и воцарении на троне Карла II Стюарта, формирование нового Государственного совета, становление нового Двора), англо-голландская война 1665-1667 годов, эпидемия чумы в Лондоне (1665-1666 годы), Большой пожар в Лондоне (длившийся со 2 по 5 сентября 1667 года).

В разделе «Быт и нравы» автор рассказывает о тех местах и сферах жизни, в которых лондонец проводит большую часть времени:

– об улицах и площадях (тут интересны зарисовки лондонцев, находящихся в поисках работы или увеселений, в попытке что-то продать или напротив, обокрасть ближнего, устроить заварушку),

- о развлечениях (от ярмарок, бегов, петушиных боев и уличных потасовок, до игр в карты, теннисных поединков, прогулок по садам и фейерверков);

- о науке и образовании (книгах, лекциях, беседах, научных изысканиях того времени);

- о предрассудках, страхах, предсказаниях (ведь даже упавшая на пол подушка может быть свидетельством присутствия духа);

Немало внимания уделено и посещению церкви и делам духовным. Тут уж автор, не особо уважающий религиозных деятелей («либо признавай авторитет церкви, либо уж будь умнее и не попадайся») и не любящий тратить время на скучные проповеди, разошелся, критикуя церковников:

«Епископ Чичестерский проповедовал в присутствии государя, проповедь получилась напыщенной и льстивой, что мне не понравилось: духовенству вмешиваться в государственные дела не должно.»

«Засим в церковь, где проспал всю проповедь под гнусный голос шотландца, заунывно вещавшего с кафедры.»

«Мистер Миллз прочел никчемную проповедь о первородном грехе, смысл которой не понял ни он сам, ни его прихожане».

Раздел «Человек» посвящен досугу и быту зажиточного лондонца (это и описание отношений с женой, слугами и соседями, и подробный разбор «состояния-не стояния» после возлияний с друзьями,..).

«Перед сном, уже в постели, повздорили с женой из-за собаки, которую, по моему приказу, заперли в чулане, ибо она изгадила весь дом. Всю ночь провели в ссоре. Приснился сон, будто жена моя умерла, отчего дурно спал.»

«Вечером — дома с женой, все хорошо. Жаль только, что сегодня она забыла в карете, в которой мы ехали из Вестминстера (где ночевали), свой шарф, а также белье и ночную рубашку. Надо признать, что следить за свертком велено было мне, — и все же в том, что я не забрал его из кареты, виновата она.»

Удивительно, но этот ученый муж в рассказ о серьезных государственных делах умудряется, словно мимоходом, вставлять описание наряда какой-нибудь дамы (с первых строк дневников чувствуется, что он большой ценитель хорошеньких женщин) или перечисление блюд подаваемых за ужином, или наблюдение за гусями в Сент-Джеймском парке, или сплетню о том, что «леди Карнеги… говорят, дала герцогу (Йоркскому) пощечину, когда тот в первый раз ее домогался.». Несмотря на краткость и простоту повествования, именно этот прием «вставок из жизни обывателя» делает дневники живыми и искренними.

С насмешкой Сэмюэль Пипс говорит не только о государственной системе и пороках общества, он умеет посмеяться и над собой. Так, через неделю после Большого пожара в Лондоне, погрузившего город в пучину отчаяния, он с присущим ему юмором пишет «Встал и, впервые за неделю, побрился; Боже, еще вчера я был уродлив как смерть, сегодня же нет меня краше.». Или, побывав в церкви: «всю проповедь простоял в толпе и вспотел чудовищно».

Немало зафиксировал Пипс для истории и анекдотичных случаев. Вот один из них:

«В Вестминстер-Холл; полно народу — сегодня государь выступает в парламенте. Чрезвычайное происшествие: некто, квакер, прошествовал обнаженный через Холл. Только набедренная повязка — да и то, чтобы избежать скандала. На голове сковорода, символизирующая адские муки. Пересек залу, крича: «Покайтесь! Покайтесь!»…

Если бы не заманчивый отзыв ниже, наверное, продолжил бы откладывать Пипса на потом)

Конечно, такие воспоминания являются уникальным историческим источником. В первую очередь это определяет сама позиция, которую занимал автор дневника в тогдашней английской иерархии. Не слишком низкая (сам король знал его в лицо!), что давало возможность воочию наблюдать за «сильными мира сего», но и не слишком высокая (к обеду монарх не приглашал), что позволяло быть максимально откровенным и критично-ироничным хотя бы даже с зашифрованным дневником. Кроме того, очень важно уделяемое им внимание к мелочам, из которых в основном и складывается жизнь.

В нашей истории того времени с записками Пипса может сравниться только шведское сочинение беглого подъячего Котошихина, но оно отличалось как спецификой создания, так и изложения (писал тогдашний «диссидент» со всеми вытекающими).

Кстати, на страницах дневника английского морского чиновника Россия также упоминается, что неудивительно — прямые торговые отношения между странами к тому моменту продолжались уже больше века. Читая эти места, начинаешь понимать, что за минувшие 350 лет в восприятии нашей страны у англичан по сути ничего не изменилось. В одном месте Пипс описывает Россию (со слов знакомого) как «место весьма печальное», где жители «всю зиму сидят по домам, некоторые играют в шахматы, остальные же пьют», а «образованных людей мало, по-латыни не говорит никто, разве что министр иностранных дел, да и тот по случайности».

При этом в другом месте, при описании встречи русского посольства, Пипс самокритичен: «Сам посол сидел в карете, и его я не видал, зато видел свиту в длинных одеждах и меховых шапках — красивые, статные, у многих на вытянутой руке ястребы — в подарок нашему королю. Но, Боже, сколь же нелепо выглядим мы, англичане, подвергая осмеянию все, что представляется нам непривычным!».

Последняя сентенция, как и многое другое в его дневнике, остается актуальной и по сей день, что делает чтение еще более интересным.