Эмиль Золя «Нана»

Роман Нана был издан почти в то же время, что и Анна Каренина. И у этих двух работ много сюжетных параллелей. Главные героини — женщины, которые решаются на предосудительные поступки. Их любовники — состоятельные мужчины из высшего общества. Несмотря на порочную жизнь, важной темой для них остаётся забота о детях. Ещё оба романа роднит подробная сцена скачек на ипподроме. Ну и, наконец, трагический финал, который вместе с горечью приносит и некоторое облегчение.

А вот различие произведений заключается в том, что Толстой, в отличие от Золя, предлагает рецепт спасения из жизненного тупика. Он рисует и светлую сторону семейной жизни. Поэтому роман Анна Каренина полифоничен, а Нана представляет собой красиво описанное, но монотонное погружение в безысходность.

Создания света, создания тьмы (спасибо Roger Joseph Zelazny за точный образ)

Наверное самая скучная книга Эмиля Золя из всего ругон-маккарского цикла. По крайней мере первая её половина, которая читалась/слушалась с ощущением тягомотины и скуки — ну вот не нравятся мне все эти богатейшие по подробностям и деталям (тут кроме возгласа «Браво, Золя!» ничего не скажешь) смакования мыслечувств полубуржуев, откровения людей высшего и среднего света, и также всякие полусветские и недосветские изыски. Не нравятся сами люди и потому не нравятся ни мысли их, ни чувства, ни, тем более, самцовская суета вокруг течной суки.

А вот потом начались какие-то события, которые уже перевернули отношение к книге на плюс — и событийный ряд оживился, и характеры персонажей стали острее обозначаться и проявляться, да и сама королева полусвета/полутьмы Нана по мере своего взросления и вызревания стала более яркой и определённой — из простой уличной шлюхи постепенно превратилась в повелительницу всего самцовско-кобелиного населения Парижа, при этом с лёгкостью меняя в своей постели графа на любого уличного мужчину и обратно, не пренебрегая возможностью подзаработать простой уличной проституцией и при этом буквально выкачивая миллионы от своих богатых «пользователей».

Кстати сказать, наверное одним из таких поворотных моментов в восприятии романа стали главы с описанием скачек на ипподроме, где поневоле у читателя возникает отчётливая устойчивая ассоциация с жизнью самой Нана — ничем иным, как скачками её жизнь на тот момент не назовёшь.

И другим сильным моментом, найденный Золя и не раз подкрепляемый упоминаниями, стал образ несмываемой лужицы крови в гостинице у Нана после попытки самоубийства Жака — вот этот образ частичек крови, уносимых на обуви посетителями гостиницы и «гостями» Нана, образ того, что всё материальное благополучие Нана и её клиентов буквально выстроено на крови, конечно оставляет сильный след во впечатлении от романа.

А финал жизни Нана и всего романа, в общем-то, закономерный — загнанных лошадей, как известно, пристреливают, и потому Золя в конце романа «пристреливает» свою героиню, ибо некуда бежать ей дальше — всё, финиш перед глазами, линия жизни истончилась, клубок ариадны смотан до конца. И рефреном к этой смерти Нана стали возгласы воинствующей парижской толпы, орущей в патриотическом порыве «В Берлин! В Берлин!» и жаждущей крови и смерти в начавшейся франко-прусской войне...