Рэй Брэдбери «451° по Фаренгейту»

Перед нами одна из важнейших работ Брэдбери, в которой он обозначает свое отношение к литературе, к книгам в частности, отдавая на откуп культуре много важнейших свойств, без которых люди были бы совсем иными. Этот роман так же и об обществе, хотя больше рассматривает концепцию человека в обществе, его изменение и рост противоречий в его мировоззрении. Это антиутопия, жёсткая и беспощадная, в которой проявилось множество современных (уже сейчас) тенденций, угадываемых Брэдбери ещё на рубеже 50-тых годов прошлого столетия. Это в чем-то слишком нереалистичный сценарий развития общества, но как же тонко предугадана суть подобного уклада, чьи симптомы мы можем наблюдать уже сегодня. И чтобы не впасть в максимализм или радикализм, сравнивая реальность и вымысел, стоит рассмотреть подробнее то, о чем же именно предостерегал автор и на какие больные мозоли он надавил.

1. Атомизация общества, как начало разложения культуры. С чего, собственно, началась катастрофа. Как многие любят говорить, катастрофа началась в головах. Имеет ли культура в принципе общественный характер? Естественно — этот вывод вытекает даже из определения. Культура — отражение общества, его бытия в целом. Но что будет, если отказать культуре в ее непосредственном назначении? Что будет, если культуру начать делить на составляющие, подстраивать под конкретные интересы разных меньшинств. Культура начнет деградировать, цензурироваться, становясь ни для кого не предназначенной, пропадет ее суть, заменяясь на нечто искусственное, ложное, ненастоящее, не представляющее пользы, но представляя угрозу в своем прежнем состоянии этому новому экономическому укладу с его мириадами возможных меньшинств, разделенных по любому выдуманному принципу, где что-то по-настоящему общее — значит вредное. Это все равно, что смотреться в зеркало, пытаясь изменить собственное отражение. И если это отражение тебя не устраивает, легче разбить зеркало.

2. Новая карго-культура. Так и происходит в мире «451 градуса..», человечество отказывается от собственной культуры, от книг, в которых по его мнению много вредного, неподходящего, неудобного, оскорбительного. Старую культуру с ее сложными вопросами бытия, мировоззрения и анализа окружающего мира легче заменить, чем цензурировать — уничтожить, предоставляя взамен нечто поверхностное и простое. Так и появляются пожарные, сжигающие книги, так и появляется новая карго-культура с ее отупляющими «стенами» (аналог 3Д-технологий, где изображение проецируется на стены, окружая зрителя со всех сторон) — по сути тоже телевидение, только более интерактивное, предназначенное для чрезмерного праздного развлечения, где круглый день транслируют сериалы или мыльные оперы с глупым сюжетом о чьих-то романтических отношениях, где зритель может принять участие в виде того или иного персонажа (забывая о собственных связях с реальными людьми). Общество консервируется в состоянии деградации, атомизации и отчуждения от окружающей действительности. Это влияет и на остальные его аспекты. Отношение к детям обозначается, как отрицание как таковое (привет всем чайдл-фри), либо как взаимодействие с домашними питомцами, от которых легче избавиться, предоставляя их самим себе. Никакой ответственности — это слишком сложно. Отношение к собственной безопасности так же искажено — люди ездят на собственных машинах на бешеных скоростях (правила ПДД, видимо так же упразднили), пытаясь поймать эйфорию или просто ради развлечения (сбить кого-то тоже стало развлечением). Повсеместная реклама мешает думать, люди постоянно носят ее с собой, затыкая уши ракушками, где им повторяют изо дня в день одни и те же мантры. Да что и говорить, все основные общественные институты искажены в принципе, перевернуты с ног на голову — ведь даже пожарные не тушат пожары, а их разводят. Новая культура — это культура потребления, где возможность получения удовольствия — это основная жизненная цель. Гедонизм — новая (а для кого-то старая) парадигма, являющаяся ширмой для глубоких общественных противоречий. Получай удовольствие и не думай о чем-то сложном, даже если сверху будут пролетать истребители.

3. Ускорение информации ведет к её упрощению. Информация, которую нужно поглотить для продолжения и производства продуктов карго-культуры, должна быть проще, с ростом технологий этого, естественно, удается достигнуть. Чем быстрее ты получишь дозу удовольствия, чем быстрее ты осмыслишь эту информацию, тем лучше, — а значит, чем информация примитивнее, тем лучше усваивается. Для общества потребления это двойная выгода: быстрая и примитивная информация — значит легкая и сиюминутная прибыль. Это не означает, что нужно отказаться от технологий, начав исповедовать луддизм, ведь причина не в технологиях, а в общественном укладе. Люди к этому привыкают, забывая о более сложных для восприятия и осознания формах и средствах. Собственно, именно это в сюжете произведения (по рассказу начальника Битти) поспособствовало процессу отказа от книг в принципе, а затем закрепилось, как незыблемое правило. В романе общество представлено двояко: с одной стороны оно деградирует, избавляясь от средств и возможностей образования, но при этом уже имеет продвинутые технологии, используя их в основном для развлечения и отвлечения. Поэтому, когда главный герой Монтаг всё таки начинает читать для кого-то запрещенные книги (в данном случае стихи), оппонент вдруг перестает контролировать собственные эмоции (может он забыл, а может он не знал). Да и сам Монтаг, стараясь осознать написанное на бумаге, вдруг ловит себя на мысли, что его голова — это сито, через которое стремительно убегает весь остальной песок.

С чего именно началось разобщение, атомизация общества — автор не дает ответа, возможно именно потому, что сам отталкивался от реальности своего времени и своей окружающей среды (с течением времени симптомы только усугубились, особенно смотря на то, как штормит сейчас западную культуру). Я бы углубил мысль, внеся классовый вопрос, как основной для возникновения подобных общественных противоречий. Ведь он единственный, который имеет материалистическое и экономическое подтверждение. «Мы так богаты, а все остальные в мире так бедны — не потому ли нам и дела нет ни до кого. До меня доходили слухи, что мир голодает, но мы-то сыты. Правда ли, что мир трудится в поте лица, а мы лишь весело играем?» — ужасается Монтаг в попытках анализировать окружающее бытие, а вместе с ним и автор, намекая на то, к чему приводит общемировая капиталистическая пирамида.

Если начать проводить аналогии с реальностью (чего я вообще делать не люблю), то многое сразу же бросится в глаза, но некоторые вещи покажутся чересчур фантастичными. Да, книги сжигать не будут, так как они сами — товар, и чем раритетнее этот товар, тем он дороже. А он будет именно таковым, потому что культура уже давно перемалывает саму себя (пятикратно переваренный.. ну вы поняли), царапая из без того худое дно, выплевывая на поверхность неисчислимое множество производных от производных. Найти среди этого разнообразия что-то настоящее — нелегкая задача, усложняющаяся с годами.

Так почему же автор сделал упор именно на книгах? Книги — это олицетворение общественной памяти, как, собственно, и вся человеческая культура, как отраженная на бумаге/экране/стерео-динамике критика бытия, которая дает возможность учиться на собственных ошибках прошлого, анализировать и искать выход из складываемых экономических противоречий. Попытка менять только отражение — затея глупая, ведь преломлённый светом оригинал всё равно будет точно таким же. Если вдруг общество лишить памяти, провести ему лоботомию — всё повторится заново. Собственно именно на этой мысли произведение и заканчивается: после сокрушительного финала всё повторится снова — и плохое и хорошее, но возможно именно теперь хорошего будет больше.

Очень интересный роман.

Фактически автор завуалировано предсказал тотальное стремление «человека» к упрощению; уничтожению источников информации; подмене искусства, литературы, театра на сериальный «ширпотреб» и их замене что-то усредненное; отсутствию критического мышления и прочее; ускоренное «заглатывание» информации без ее последующего «переваривания».

Если немного присмотреться к окружающему миру, то, на мой взгляд, описанное в произведение совсем не далеко от реальности. Реальности, которую мы наблюдаем здесь и сейчас… И от этого становится немного не по себе...

Одно из немногих произведений Брэдберри, которое неоднократно перечитывалось и с каждым разом нравится все больше и больше.

Книга рассказывает о мире, где книги запрещены и сжигаются, а люди лишены свободы мысли. Автор создал потрясающую атмосферу будущего, где технологии и цензура полностью контролируют жизнь общества. Книга наполнена глубокими философскими мыслями и вызывает много эмоций.

Это классика! Классика антиутопий! Написано отлично, хорошо описан мир, атмосфера, люди — а история идёт на фоне этого всего.

Лучше просто идите и прочитайте данное произведение! Я читал её взахлёб.

спойлер №1. мне неохота посвящать этому произведению ни единой большой буквы и ни единого восклицательного знака. пусть это будет источник истин с маленькой буквы, хе-хе.

спойлер №2. история болезни.

жил-был пожарник гай монтаг (далее — чмонтаг). книги он любил странной любовью — иногда тырил по углам жилища, но гораздо чаще сжигал. потому что так было положено. но внутри он был, как позже выяснилось, совсем другим.

у него была жена милдред. она очень любила целыми днями сидеть перед телеком. а книги (и вероятно, своего мужа) не любила. но внутри она была совсем другая, ибо совершила несколько попыток суицида.

у чмонтага была подруга, кларисса макклеллан, чокнутая зумерша. подругой она была ему недолго — скоропостижно пропала без вести и лишь периодически понаезжала в голову чмонтага в виде болезненных флэшбеков, не несущих никакой практической пользы для повествования. хотя и сама героиня не то чтобы много оной принесла. так, типо наставила чмонтага на путь истинный.

после того, как подруга по жизни былая не вышла его провожать, горе-пожарник начал сомневаться в правильности всего того, что его окружало. своими сомнениями он мог поделиться лишь с одним странным стариком. не с коллегами же по пожарке делиться, так и инакомыслящим прослыть недолго.

старик этот продолжил наставление чмонтага на правильный путь. он снабдил его примитивным жучком, дабы быть в курсе падения старого, злого миропорядка и построения на его руинах нового, доброго. где все будут читать книги и умнеть. а тупые ток-шоу, которая смотрела жена чмонтага 24/7 плюс-минус, все смотреть перестанут (это точно антиутопия?) они даже план разработали, чтобы все узнали, что пожарник должен не разжигать огонь, а гасить его.

но чмонтаг сделал всё через жопу. для начала он устроил перед своей женой и её подругами поэтическое выступление. дебют выдался далеко не самым удачным, о чём невольнику чести не преминул напомнить его наставник на том конце прослушивающего устройства. затем чмонтаг казнил капитана пожарной охраны и только лишь потом понял, что капитан на это, собственно, и рассчитывал. из послесловия становится ясно, что в детстве капитан был самым книжным из всех книжных червей. но когда жареный петух клюнул его в одно место, ни в одной из книг не нашлось рецепта заживляющей мази и капитан затаил обидку. но постольку, поскольку он зло, этот момент даже не включили в основное повествование. вот ещё, голову ломать над причинами и мотивами зыла. достаточно будет максимально примитивно разложить всё по полочкам и просто... добавить... воды. инваааааааааайт вскл вскл вскл (- так а чё тогда он сдохнуть-то хотел? — ой, васёк, иди уж дальше булькай своей балтикой, это классика классик, так что не лезь.)

короче, на чмонтага объявили охоту и в лучших традициях карательной журналистики объявили, что преступник взят по горячим следам и убит в назидание всем. а того, что через пять минут на город будут сброшены бомбы (зачем???), не объявили. а мятежный главгерой ушёл берёзами в добровольное скитание с такими же начитанными бродягами в ожидании лучших времён. 100% патетичной говорильни и личный выбор чмонтага — всё остальное. говорят, всю ватагу этих натуралов намедни в химках видели. торговали деревянными кириллами и мефодиями.

послесловие.

ну вроде бы призывает этот почтенный автор читать книги, но как бы исподволь напоминает, что не книгами едиными. и вроде бы это первый литературный экспириенс подобного рода, который просто обязан был стать литературной классикой. и таки стал. но положа руку на сердце, хочется сказать, что поздние произведения о роли книги в жизни человека, о роли книжных палачей, о борьбе с ними и о горьком зерне раздумий, выдались куда интереснее и, чего греха таить, местами даже поучительнее (татьяна толстая «кысь», владимир сорокин «день опричника» (прости г-споди), эрнст юнгер «на мраморных утёсах» и так далее). эволюция налицо. но всё это, конечно же, уже совсем не то, да.

а разгадка одна. благодарные потомки великого человека рэя брэдбери вытеснили его из занимаемого им пространства. писать стало не на чем, и рэй был в шаге от нищеты. так и подмывает спросить — а устроиться на настоящую работу ты не думал, не? тем не менее, первый вариант романа был нащёлкан в подвальчике на арендованной пишущей машинке аж за девять дней. то ли перед нами гений, умеющий в сжатые сроки exegi monumentum; то ли я чего-то не понимаю и эта книга вовсе не такая неотёсанная, сырая и самодовлеющая. хотя на ум приходит, что некоторые инди-виды строчат дифирамбы, например, про «алхимика» коэльо и «50 оттенков серого».

ай, гори оно всё синим пламенем.

«ошибочно принимать метафору за доказательство, поток многословия за источник истин с большой буквы, а себя за оракула — это недомыслие, присущее нам от рожденья» (рэй брэдбери цитирует классика устами капитана пожарной части)

Глубокая и серьезная вещь.

Все собственно идет сейчас по сценарию книги. Не сейчас конечно все случиться, но потихонечку плывем к этому.

Попытка правительств влиять на сознание, стандартизировать общество и сознание, цифровой контроль, все это ведет к тотальному контролю. Уже сейчас все под камерами, оплата картами, возможность смотреть кто, что и где «лайкает» и смотрит.

Последним, или одним из последних островков будут как раз бумажные книги.

Может конечно жути нагоняю, но есть над чем задуматься. Однозначно произведение «знаковое».

Обязательно к прочтению!

Честно говоря, сначала не понял, о чём роман. Внимание акцентировал на действиях героев, не совсем вникая в более глубокий смысл романа, описывающий общество, в котором живут герои, и исходя из норм и законов которого они совершают свои поступки. А потом понял... Господи, это же мы сейчас. Будущее, описанное в романе, наступает.

Попробую аргументировать или, как модно сейчас говорить, по фактам:

1. Люди, читающие книги, уже сейчас воспринимаются как чудаки.

2.Обилие телепередач, сериалов, фильмов, шоу, формирующих сознание и забирающих внимание и всё свободное время зрителей, зашкаливает.

3. Роль церкви и религии в обществе( хорошо, что пока ещё не у нас) уменьшается.( Вспомните, в романе Иисус — просто персонаж телепередач, в которых он рекламирует товары.)

4. Действие в книге происходит на фоне где-то там идущей войны. А? Ничего не напоминает? А чем закончилась война в романе все помнят?

Список можно продолжать, но хватит на мой взгляд и этого.

Как итог, получилось предсказание мрачного будущего, облаченное в литературную форму и с некоторыми художественными деталями. И хотя роман заканчивается с очень осторожным оптимизмом, то глядя сейчас в будущее через призму «451° градус по Фаренгейту» мой оптимизм стремится к нулю.

С этой книгой у меня сформировались особые, если так можно выразиться личные отношения, трудно выражаемые словами и измеряемые очень глубоким внутренним чувством. С содержанием романа я впервые познакомился по экранизации в цикле передач «Этот фантастический мир». То было время моего детства, тогда я буквально грезил книгами и вот я увидел нечто столь глубоко меня тронувшее, что отзвук этого эмоционального воздействия я ощущаю до сих пор. Ведь речь велась о Книге, о ее поразительном свойстве делать настоящего Человека, способного черпать из текста нечто неуловимое, но обладающее даром создания Живой Души. То что я лишь смутно осознавал, вдруг волшебным образом воплотилось на экране и многое стало ясным и понятным. Позже прочитав роман я дополнил эмоции интеллектуальным осмыслением прочитанного и этот синтез позволяет отнести данное произведение к одному из моих самых любимых.

«Жечь было наслаждением«! Увы, склонность к деструктивности, разрушению и жестокости лежит в основе природы слишком большого количества людей. Вопрос состоит в том, кто это может подавлять, а кто с удовольствием выплескивает агрессию вовне. Может быть это наказание свыше, может быть это частью входит в библейскую легенду первородного греха и кары за него. Хорошо быть идеалистом, но когда перед тобой стоит верзила с цифрами 451 на шлеме и огнеметом в руках, вера в добрые и справедливые человеческие начала быстро рассеивается. Брэдбери нарисовал мир доведенный до абсурда и главное безумие состоит в том, что большинство в этом мире чувствуют себя счастливыми. И хранители этого счастья-пожарные, дирижеры дьявольского оркестра играющего адскую симфонию огня. Таков главный герой романа в начале книги, вполне довольный своей жизнью Гай Монтег, не ведающей даже извращенной сути своей профессии. В его руках огонь является карающей субстанцией, будто бы вынесенной из горнила самого ада, а уничтожающая способность пламени напоминает дыхание самого дьявола. Брэдбери здорово дает почувствовать как человеческий порок передается стихии, извращая первозданную сущность дара Прометея. И наоборот, в конце книги писатель показывает огонь уже с другой стороны-дающий согревающее тепло костра, не уничтожающий, а поддерживающий жизнь.

Как-то в одном фильме я услышал гениальную фразу:« Может быть вся наша жизнь предназначена только для одного краткого момента». Для Монтега таким значимым моментом явилась встреча с Клариссой. Метаморфоза людской сущности может произойти от большого потрясения, боли утраты, а здесь была лишь случайная встреча, пустяк, но бывает, что подобное является самым значимым событием в жизни, к которому ты неосознанно шел все прожитые годы. И тогда из подсознания выходит второе «я», обрушивается на тебя, не дает покоя. Брэдбери великолепно выписал трансформацию Монтега, сперва осознающего что он вовсе не счастлив, а затем ищущего пути к самому себе, ощущая вызревание где-то глубоко внутри великого Нечто. Это уже не картонный герой, в нем начинает пульсировать Жизнь, дух бунтаря, а это неизбежно приводит к конфликту с обществом.

Нарисованный автором мир конечно же определяет жанр романа как антиутопию, кошмар для оптимистов, верящих в светлое будущее человечества с текущими молочными реками с кисельными берегами. Но как это ни парадоксально звучит, именно такой антураж позволяет писателю в полной мере показать ту светлую, гуманистическую сторону человеческой натуры, которая является предметом рассмотрения во всем творчестве Брэдбери, как явно, так и намеком. Ведь в любом произведении есть два смысловых пласта: один заключен в строчках текста, другой находится как бы «между строк». И в этом междустрочье в романе легко читается предупреждение нам, потомкам о опасности технократии, грозящей растоптать живую культуру, а вместе с этим и самого человека. Телевизорные стены, экранная безвкусица и пошлость, приоритетная цель получить максимум примитивного удовольствия от жизни-все это просматривается сейчас даже невооруженным взглядом. Смартфон все больше заменяет книгу и как не вспомнить слова Битти о интеллектуальном стандарте ограничивающем «Гамлета» одной страничкой краткого пересказа. Книг сейчас конечно никто не жжет, но ослабление интереса к книге как к таковой имеет место быть, особенно у молодежи. Подобные аналогии делают роман печально пророческим, как и сквозящий в тексте лейтмотив безумной войны, постоянно слышимый в гуле пролетающих реактивных бомбардировщиков.

Но не будем о печальном, ведь несмотря на трагический финал, книга по сути жизнеутверждающая. Всегда сквозь пепел весной пробиваются свежие побеги и сок им дают такие люди как Монтег, Фабер, Грэнджер со своими друзьями. При этом Брэдбери как бы спрашивает у читателя-сможешь ли ты быть таким как эти герои, способен ли ты на вызов? Это непросто, смотри что тебя ждет, ты потеряешь уют и спокойствие, а будешь ли при этом доволен приобретенным? Ответ будет однозначным для тех, кто по словам Высоцкого «верные книги в детстве читал». Данный роман и есть та самая верная книга на все времена. Я уверен, если бы люди чаще читали Брэдбери, проникались им, то мир был бы совсем иным.

Из плеяды знаменитых романов-антиутопий, а именно Мы, Дивный новый мир и 1984, произведение Брэдбери на мой взгляд самое сильное.

Хотя бы по причине того что два из вышеуказанных опусов я читал через силу (Мы, 1984), а Дивный новый мир показался каким то не законченным. На их фоне 415 смотрится цельнее и менее натужно что ли...Впрочем если переносить реалии всех четырех романов на нашу действительность они рассыпятся от одного тычка. Но ведь и пишутся такие произведения не для «переноса», а для «предупреждения». Сжигание книг например смотрится наигранно, но так ведь это нужно чтобы поиграть не с разумом, а с чувствами читателей...и здесь автор с ними играет на полную (впрочем как и в других своих произведениях), чего только стоит самое первое предложение романа....

В целом, если воспринимать фабулу мироустройства «451 градус...» не в лоб, а как мысленный эксперимент, то он получился весьма впечатляющим. Для моего вкуса роман портит местами излишняя сентиментальность, правда это справедливо для всех работ автора.

Я не являюсь любителем антиутопий (как раз наоборот) но эта книга выходит за рамки моего понимания «антиутопии». Роман иллюстрирует не просто будущее какое нас ждёт, а скорее зарисовку без нагнетания ради нагнетания, что характерно для «товарищей» романа по жанру.

Стилистически роман чисто брэдберевский. Здесь автор не изменяет себе. Даже если не знать кто писатель по нескольким абзацам можно понять что это Брэдбери (при условии знакомства с некоторым числом других работ автора)

В заключении могу сказать, что может роман и не идеальный...но то, что это одна из самых сильных антиутопий на сегодняшний день, это точно

С использованием заметок для Medium (https://bit.ly/39AZR3M + https://bit.ly/3GP4c00).

Джон Бойнтон Пристли в эссе «They Come from Inner Space», опубликованном в год выхода «451 по Фаренгейту», различал три вида научной фантастики: “короткие банальные истории в духе гангстерских детективов или вестерна… мусор, да и только”, утопические обзоры будущего от “кибернетических пиарщиков”, которым все же “не удается заразить читателя своим энтузиазмом… их пластиковые, электронные, питаемые энергией атома города населены словно бы выцветшими призраками”, и “третью разновидность, все еще достаточно редкую, которая отличается от первых двух подлинной изобретательностью и наделена определенными литературными достоинствами”.

Проблема в том, что не только Пристли, ограниченный временем и культурой в 1953-м, но и многие наши современники к третьей категории норовят отнести работы Рэя Брэдбери:

«В его историях используется привычный инструментарий научной фантастики... но... для выражения некоторых самых глубоких чувств. Следует отметить, что живёт он в Южной Калифорнии... и там, на указателе, ведущем в Будущее, сидит мистер Брэдбери, рассказывая нам о своих грёзах».

Припадать к сочинениям Брэдбери для знакомства с “фантастикой внутреннего космоса” не менее вредно, чем изучать твердую НФ и пробовать ее полюбить — по Азимову с его картонными персонажами-функциями, чьи действия описываются в строгом согласии с наставлениями Странка и Уайта. Что, в сущности, такое «Марсианские хроники», как не элегии ушедшим на заокраинный Средний Запад США эльфийским племенам Марса? Что есть «451 по Фаренгейту», как не манифест агрессивной технофобии времен, предваряющих вторжение политических треножников Империи Коррино после Батлерианского Джихада?

Не спешите расчехлять минусометы: Брэдбери для меня мастер. Великий мастер хоррора (место в зале славы этого жанра он заслужил уже только двумя рассказами — «Горячечный бред» и «Уснувший в Армагеддоне»), но как автор НФ — по существу, довольно банальный и малокомпетентный технофоб. Мнение это легко подтвердить его собственными признаниями:

Нельзя сказать, что Брэдбери первый последовательный технофоб в большой литературе, и даже среди фантастов достойную конкуренцию ему составляют Курт Воннегут и Клиффорд Саймак. Как ни парадоксально, Брэдбери, при всей своей технофобии, зарядил в «451 по Фаренгейту» и «Марсианских хрониках» обойму довольно метких предсказаний облика будущего — наряду с Кларком, Лемом, Азимовым, Беллами и Мэннингом он одним из первых вводил в жанровый обиход прототипы беспроводных наушников и коммуникаторов, реалити-шоу и роботизированных стражей закона, умных домов и круглосуточных банкоматов. За это 4 балла.

Однако если рассматривать технофобию как базис для специфического квазирелигиозного мировоззрения, неолуддитизма, то прогностическая ценность эволюционистско-социологических конструкций Брэдбери тут же бледнеет перед малоизвестными русскому читателю работами Сэмюэля Батлера. В принципе, уже одной классической статьи «Дарвин среди машин» достаточно, чтобы понять, откуда растут ноги у книголюбов-неолуддитов Брэдбери и фанатиков батлерианского джихада Херберта

Почти в каждом материале, так или иначе затрагивающем «451 по Фаренгейту» и прочие произведения Брэдбери, относимые к сатире на общество потребления (трудно сказать, как сам Брэдбери воспринимал такую атрибуцию своих книг), повторяется набившая оскомину мысль о чудовищной достоверности прочитанного, ошеломляющем соответствии его окрестному миру. Да вот и в картотеке Фантлаба таких отзывов полно.

Высокотехнологичное милитаризованное общество «451 по Фаренгейту» не могло бы возникнуть и существовать без опоры на медиасферу (двунаправленную, с потоками восприятия и генерации контента), унаследованный и пополняемый багаж знаний; в противном случае Starlink не спасет от РЭБ, радио на развалинах Северодонецка будет транслировать исключительно старосоветские песни с концертов по заявкам времен поздней катастройки, а расписание концертов и гольф-клубов в Дубае не вызовет ропота возмущения у фирда, вынужденного самостоятельно ремонтировать свою ржавую гильотину.

Брэдбери, вероятно, и сам это понимал, в первые годы после публикации романа относя его к сатире на маккартизм, а в последние годы жизни отделываясь репликами, что “сжигать книги можно по-разному”. Ясно, впрочем, что страх перед технологией, сочащийся со страниц «451 по Фаренгейту», отражает сразу несколько соседствующих на исторической последовательности процессов, от применения атомного оружия против людей до перехода от Золотого века радио к Золотому веку телевидения.

Однако это не снимает замечания: если вы не видите рядом с собой ускорителей адронного коллайдера, еще рано делать вывод, что их не существует. Среда — это не сообщение, смена доминантного носителя контента не означает автоматической деградации культуры, его породившей, и сползания мировой цивилизации как условного целого в состояние Левиафана.

Достигая определенной степени влияния на умы, массовая культура оттесняется разнодоступной элитарностью, и этот процесс цикличен ровно так же, как процедура кристаллизации новой элиты в любом обществе после гибели прежней. Я бы с интересом посмотрел на совместный стрим Брэдбери с Вайолет Мосалой из «Отчаяния» Игана, которая спокойно отвечает на журналистские нападки: «Я не желаю отказываться от мощнейшего интеллектуального оружия потому лишь, что кто-то приписывает его определенной группе людей: мужчинам, Западу или наоборот».

Более существенное (но умалившееся в феврале 2022 Года Джекпота) расхождение нашего мира со вселенной «451 по Фаренгейту» (и, видимо, параллельным вариантом реальности «Марсианских хроник») в том, что там первая холодная война не заканчивалась, вероятней даже, что после двух атомных конфликтов локального масштаба, начиная с 1960 года, страны Варшавского договора близки там к победе, иначе зачем бы Америке Брэдбери преображаться в осажденную крепость? А путать Первую холодную войну со Второй — опасная ошибка 451 (простите, 404), которой ныне подвержено значительное число представителей евроатлантического истеблишмента.

Диссиденты «451 по Фаренгейту» и те, кто оправдывает «очищением» прилетающую на город Монтэга атомную бомбу, не в защитники культуры метят; эти интересы детально описаны Стивенсоном в «Анафеме» и Миллером в «Страстях по Лейбовицу». А целевая аудитория Брэдбери, если судить по «451 по Фаренгейту» и многим рассказам «Марсианских хроник», — неолуддиты и технофобы, фетишисты и эскаписты, коллекционеры аудиокабелей по 10 000 евро пара. Что может получиться в свободном продолжении принятой антиутопической модели, если таким сопутствует удача? Третье Разорение на Арбре, Эмберверсум после Перемены (у С. М. Стирлинга) или батлерианский джихад в Дюниверсуме. В лучшем же случае — вневременное постоянство родоплеменной традиции под эгидой VHEMT. Ну и что, зато, как у Брауна в «Волновиках», нью-йоркцев теперь всего один миллион, и прозрачней свет (газового рожка).

В 1966-м Абрахам Маслоу, занимавший тогда кафедру профессора психологии Брандейского университета, писал: «Как философская доктрина ортодоксальная наука носит этноцентричный характер, она принадлежит скорее западному миру, не являясь универсальной. Она не отдаёт себе отчёта в том, что выступает продуктом времени и места, а не вечной, неизменной, неумолимо продвигающейся истиной».

Маслоу в особенности настаивает, что методология «твёрдых» наук неприменима для решения проблемы холистического понимания человеческого опыта, с какой имеет дело его область, психоаналитическая. В более широком смысле он переживает из-за того, что «наше ортодоксальное понимание науки как механистической и ачеловечной есть, на мой взгляд, лишь локальное проявление более масштабного и охватывающего целый мир подхода, направленного на механизацию и обесчеловечивание»; Маслоу отказывает естественной науке и технологии (да и «твердой» НФ, если бы читал, в чем есть немалые сомнения) в праве рождать ощущение чуда как светскую альтернативу экстазу религии и психоаналитического жречества.

В принципе, достаточно скормить эти цитаты ChatGPT и шлепнуть сверху кадр из экранизации Трюффо, чтобы получить нечто довольно близкое к «451 по Фаренгейту». Возможно, их же занесли на свои штандарты разумные динозавры в период энергокризиса и дефицита творческих смыслов своей силурийской цивилизации. Вот только когда Чиксулубский астероид устремился к ним из внешнего, а не внутреннего, космоса, космической программы у них уже не было.

Роман-предупреждение, роман-антиутопия, роман-предсказание... Мир, где сжигают книги... Мир, с радостью отказавшийся от права думать... Мир, зашедший в такой тупик, что даже гибель огромного города в результате атомной бомбардировки начинает казаться очищением...

Чудовищно, не правда ли?

И при этом, как точно и тонко Брэдбери показывает механизмы скатывания в подобное бездумное общество. Как там говорит брандмейстер Битти, человек, командующий теми, кто сжигает, и при этом напичканный обрывками книжных цитат?:

«Произведения классиков сокращаются до пятнадцатиминутной радиопередачи. Потом еще больше: одна колонка текста, которую можно пробежать за две минуты, потом еще: десять-двадцать строк для энциклопедического словаря. Я, конечно, преувеличиваю. Словари существовали для справок. Но немало было людей, чье знакомство с «Гамлетом» — вы, Монтэг, конечно, хорошо знаете это название, а для вас, миссис Монтэг, это, наверно, так только, смутно знакомый звук, — так вот, немало было людей, чье знакомство с «Гамлетом» ограничивалось одной страничкой краткого пересказа в сборнике, который хвастливо заявлял: «Наконец-то вы можете прочитать всех классиков! Не отставайте от своих соседей». Понимаете? Из детской прямо в колледж, а потом обратно в детскую. Вот вам интеллектуальный стандарт, господствовавший последние пять или более столетий».

И ведь не возразишь. Видела я такие краткие пересказы, изданные, кстати, Британской энциклопедией. «Война и мир» — тоненькая книжечка в красивом переплете. Кроме переплета других ценностей в этом пересказе нет.

Так что я не удивляюсь, что брандмейстеру Битти (то есть, Рэю Брэдбери) вторил знаменитый историк и политолог, советник президента Джон Кеннеди Артур Шлезингер-младший, говоря об американском обществе: «Из детской в университет, а потом обратно в детскую».

«А теперь быстрее крутите пленку, Монтэг! Быстрее! Клик! Пик! Флик. Сюда, туда, живей, быстрей, так, этак, вверх, вниз! Кто, что, где, как, почему? Эх! Ух! Бах, трах, хлоп, шлеп! Дзинь! Бом! Бум! Сокращайте, ужимайте! Пересказ пересказа! Экстракт из пересказа пересказов! Политика? Одна колонка, две фразы, заголовок! И через минуту все уже испарилось из памяти. Крутите человеческий разум в бешеном вихре, быстрей, быстрей! — руками издателей, предпринимателей, радиовещателей, так, чтобы центробежная сила вышвырнула вон все лишние, ненужные бесполезные мысли!..

<...>

Запомните, Монтэг, чем шире рынок, тем тщательнее надо избегать конфликтов. Все эти группы и группочки, созерцающие собственный пуп, — не дай бог как-нибудь их задеть! Злонамеренные писатели, закройте свои пишущие машинки! Ну что ж, они так и сделали. Журналы превратились в разновидность ванильного сиропа. Книги — в подслащенные помои. Так, по крайней мере, утверждали критики, эти заносчивые снобы. Не удивительно, говорили они, что книг никто не покупает. Но читатель прекрасно знал, что ему нужно, и, кружась в вихре веселья, он оставил себе комиксы. Ну и, разумеется, эротические журналы. Так-то вот, Монтэг. И все это произошло без всякого вмешательства сверху, со стороны правительства. Не с каких-либо предписаний это началось, не с приказов или цензурных ограничений. Нет! Техника, массовость потребления и нажим со стороны этих самых групп — вот что, хвала господу, привело к нынешнему положению. Теперь благодаря им вы можете всегда быть счастливы: читайте себе на здоровье комиксы, разные там любовные исповеди и торгово-рекламные издания.»

И знаете, что обидно?

Что роман Брэдбери не устаревает.

Да-да, в данном случае, это основание для печали. Я хотела бы, чтобы этот роман стал памятником философской мысли, свидетельством ушедшей эпохи, того, что осталось в далеком и страшном прошлом и чтобы, наконец, его можно было издать в серии «Памятники литературы» с обширными комментариями.

Но нет!

Это давно не страшный мир возможного будущего. Это не антиутопия — это реальность. В этом мире мы живем.

Да, не существует пожарных, которые жгут книги. Но сколько людей совершенно добровольно выбрасывают всякие мысли из головы. Совсем как в романе Брэдбери:

«Если не хочешь, чтобы человек расстраивался из-за политики, не давай ему возможности видеть обе стороны вопроса. Пусть видит только одну, а еще лучше — ни одной.»

Убедительно?

Очень.

И удивительное дело — эту блистательную книгу Брэдбери написал в возрасте всего 33 лет.

Так уж случается, что писатели-фантасты 20 века отлично предсказывают в своих произведениях наступающее будущее, а иногда и существующее настоящее. Рэй Брэдбери в романе-антиутопии «451 градус по Фаренгейту» показывает технологичный мир будущего, в котором книги запрещены и уничтожаются (451 градус по Фаренгейту — температура воспламенения и горения бумаги) специальными отрядами пожарных. И если в реальном мире мы привыкли, что такие люди тушат огонь, то в мире Брэдбери они являются ликвидаторами книг с помощью огня. И пусть в реальном мире книги не сжигают, можно четко проследить, как намного меньше люди стали читать в принципе.

Жизнь людей в произведении сведена к постоянному просмотру оболванивающего телевидения с массой нудных передач и сериалов, надоедливой рекламы. Такова жизнь в мире будущего в фантастике автора. Но постойте. Действительно ли это только мир из фантастической книги? Уверен, каждый из нас ответит, что тот мир очень сильно похож на наше реальный, где в той или иной степени все совпадает. И книга Брэдбери по сути становится предсказанием нашего уже существующего десятки лет мира. Мы здесь и сейчас уже давным-давно живем в мире, где люди погрязли в многочисленных социальных сетях, постоянно смотрят оболванивающий телевизор, а книги по сути стали чем-то непримечательным и часто игнорируемым. Аналогия не самая приятная, но в какой-то степени мы уже давно живем в мире «451 градуса по Фаренгейту».

Жизнь общества в произведении показывается автором, как очередной пик цивилизации. Здесь люди живут в огнеупорных домах, имеют автомобили, множество других высокотехнологичных вещей. Но мы отчетливо видим, что людям все эти вещи не так уж и нужны. Их мир не становится ярче, он серый, однообразный и не имеет души. Ведь ценностями общества стали какие-то иные вещи. Семьи здесь не похожи на привычные нам. Это своеобразная социальная ячейка, которая по сути создается только потому, что «так надо». Ведь это путь к продолжению рода, а по сути к поддержанию популяции людей, как вида.

Но особую роль Брэдбери уделяет конечно же книгам и их роли в обществе. Новых книг не создают. Больше того, наличие книг у людей является тяжким преступлением. Власть считает, что все необходимое люди могут и должны получать из ТВ, на котором постоянно крутят что-то оболванивающее и совсем не развивающее людей. Но это путь тирании и диктатуры. Запрет чтения книг осуществляется под благим предлогом. Мол определенная книга ущемляет права тех или иных граждан. Нужно от нее избавиться. Другая книга задевает чувства еще кого-то. Сжечь ее. И так далее. В итоге мнимая борьба за равноправие людей и лучшую жизнь приводит к тому, что люди воспитываются так, как угодно государству. Люди в этом мире предстают поверхностными созданиями — порождением тоталитарного общества. Необразованными проще манипулировать, навязывать им свои часто преступные ценности намного легче. А если ты задаешься вопросами, пытаешься узнать нечто другое, то становишься угрозой для государства, а, значит, врагом общества. Недаром за наличие книг человек будет назван преступником.

Реальный мир подошел к похожему. Конечно книги у нас не сжигают, но и созданы все условия для того, чтобы человек их не читал, а получал информацию из других, вроде бы более интересных источников. Хотя будем откровенными. Все дело в людях. Если они хотят учиться, изучать какие-то важные для них темы, то они найдут нужные книги, пособия, курсы и так далее. Но проще «зависнуть» в развлечениях, дать пищу мозгу иного характера, не утруждать себя и меньше в итоге анализировать. Здесь все взаимосвязано. Определенного ответа никто не даст. Но одно можно сказать точно. Такой ход событий вполне выгоден ряду лиц, ведь это позволяет манипулировать людьми, делать их своими последователями, подавая любую «правду» под правильным соусом.

Роман Рэя Бредбери читается очень интересно. Слог автора приятен глазу, а представленный мир выглядит очень ярким, несмотря на его серость. Имею в виду возможность легко представить описанное общество, города, условия жизни в том фантастическом мире. Книга уже давно стала классикой фантастики, получила престижные «Хьюго» и «Прометея» и однозначно заслужила одно из заметных мест на олимпе фантастической литературы.

9 из 10

Сегодня, в веке двадцать первом, описываемые в романе события настолько реальны, что сложно себе представить их фантастичность в середине века двадцатого, и тем страшнее от того, что самые худшие ожидания автора, к сожалению, оправдались: сейчас мы действительно погрязли в соцсетях и блогах, а жизнь течёт словно бы мимо нас…

Моя первая книга из зарубежной литературы. Прочитал за пару вечеров, хотя очень сильно роман меня отчуждал ещё ближе к середине. Как я ещё понял, Брэдбери — своего рода предсказатель, ещё в прошлом веке описал возможный вариант того, что происходит сейчас, хотя не в такой степени. Книги запрещены законом, разрешается смотреть и слушать только шоу, которые направлены на оболванивание. Иронично даже, что пожарные, специализируещиеся на ликвидации пожаров, сами устраивают очаги.

После прочтения романа, держа любую книгу в руках, я смотрю на неё по-другому, она стала в разы ценнее в моих глазах, стал понимать, что за ней стоит человек, который, возможно, ночами не спал, чтобы донести свои мысли до читателей. В общем, книга меняющая ценность самих книг.

Не побоявшись пафосности речи, скажу, что эта книга изменила моё мировоззрение. Уверен, что тот я-юноша, который впервые открыл эту книгу, и тот, что дочитал последние страницы — два разных человека. «451 по Фаренгейту» определил моё будущее, внёс неисправимые корректировки в мою личность.

Почему же именно книга? Почему именно литература, а не музыка, не живопись, не футбол?

Наверное, потому, что именно слово стало, до сих пор является и, вероятно, так и останется главным достижением человеческой цивилизации, той отличительной особенностью, что сделала человека человеком, когда наш пещерный предок вознамерился через рисунок-символ запечатлеть некую важную для себя единицу информации. Символ, который впоследствии стал иероглифом, а ещё чуть позже — буквой, что в наборе себе подобных содержит какое-либо понятие. Так возникла вторая сигнальная система, позволяющая разумному существу при помощи суммы абстрактных понятий делиться своими знаниями, опытом, чувствами.

Музыка отражает ритмику движений, действий, живопись и скульптура оперируют визуальными образами, поэтому по определению и наряду с другими видами искусства эти жанры ограничивают себя выбранными рамками. И лишь литература универсальна, лишь устное слово, увековеченное в письменной форме, способно вместить в себя полноценную, богатую и прочувствованную мысль.

И именно поэтому дядюшка Брэдбери выбирает эту аллегорию — книгу. И именно поэтому старина Рэй так трепетно, любовно, бережливо относится к книге. И учит юного читателя, как когда-то научил и меня.