Владимир Высоцкий «Песня о вещем Олеге»
Князь Олег «сбирается щит прибивать на ворота». Вдруг к нему подбегает странный человек, и начинает пророчить скорую гибель.
Фонограммы авторского исполнения: первая — 15 апреля 1967, последняя — август 1978.
Входит в:
— антологию «Песни русских бардов. Серия II», 1977 г.
— сборник «Сочинения в двух томах», 1990 г.
— антологию «Песни XX столетия», 2001 г.
1977 г.
1981 г.
1988 г.
1988 г.
1989 г.
1990 г.
1991 г.
1993 г.
1993 г.
1993 г.
1993 г.
1994 г.
1994 г.
1995 г.
1997 г.
1998 г.
1998 г.
1999 г.
2000 г.
2001 г.
2002 г.
2004 г.
2005 г.
2008 г.
2009 г.
2010 г.
2011 г.
2011 г.
2011 г.
2012 г.
2012 г.
2013 г.
2013 г.
2015 г.
2015 г.
2015 г.
2017 г.
2017 г.
2017 г.
2017 г.
2019 г.
2019 г.
2019 г.
2021 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ -4 ]
vam-1970, 27 февраля 2020 г.
Надо ли слушать пророков? А если они врут? Вариации судьбы — разные дороги есть, а казнить пророков -последнее дело. Автор верит в фатальность , он с особым вниманием напирает на князя — почему не послушал волхвов? Почему такая вера в предначертанность судьбы появилась у ВС?
[ 13 ]
glupec, 13 августа 2014 г.
У Пушкина все было четко, конкретно и ясно: есть зазнавшийся князь (по молодости и глупости считающий себя чуть ли не вечным) — и есть старик кудесник, мудрый, вовремя «осаживающий» слишком гордого Олега. При том, что Олега жалко — но наши симпатии, конечно, на стороне кудесника: он человек бывалый, знающий, он «более прав».
А вот у Высоцкого вся эта конкретика идет псу под хвост. Не так уж важно, кто напророчит тирану близкую смерть: какой-то невесть откуда взявшийся шепелявый (между прочим, «обломавший» ему весь триумф от взятия Цареграда:
«Как ныне сбирается вещий Олег
Щита прибивать на ворота,
Но вдруг подбегает к нему человек —
И ну шепелявить чего-то...»)
-- или здорово пьяные («разят перегаром») седые волхвы (то есть, по идее, его же собственные придворные маги\мудрецы). Главный смысл песни совсем в другом: кто бы ни пророчил, что князь не вечен -- ВСЕМ потом достанется. Не будет шепелявого -- растопчут волхвов. Не будет волхвов -- покарают простой народ. (За что? Да ни за что! Прицепятся к какой-нибудь случайно брошенной фразе -- и пожгут парочку хуторов, чтоб неповадно было даже пикнуть).
«А вещий Олег свою линию гнул...
- И неча рассказывать байки!
Ну надо ж болтать ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!!!»
Но потом все равно оказывается, что даже такой, сильно осовремененный Олег не избежит судьбы, которая была предначертана. «Спокойно стопу возложил... И ТУТ ЖЕ НА МЕСТЕ СКОНЧАЛСЯ». Помнится, у К. Чуковского в сказке тоже описывался всесильный «Усатый», который чуть всех не съел — а потом что?.. Прилетел простой воробей, клюнул его — и все.
Я не хочу проводить никаких параллелей с XX веком; ну его; зряшное это дело — политическая конъюнктура. Просто... факт остается фактом: вещие Олеги и им подобные Усатые приходят, уходят, а народ (в данном случае — противный, но по-своему мудрый «шепелявый» и всегда бухие волхвы)... так вот, народ никуда не денется. Не говоря уже о том, что на Олегова наследника тоже нашелся бы конь, или меч, или еще какой-то предмет, которого ему стоило бы опасаться. «Волхвы-то сказали _с_ того_ и_ с_ сего_, / Что примет он смерть...» — ну, словом, вы поняли.
[ 22 ]
БорЧ, 3 августа 2014 г.
Сначала несколько вроде бы вовсе и не о Высоцком ...
Специалисты считают, что в стихах А.С.Пушкина нет и не может быть ни одного случайного слова. И действительно, даже в такой вроде бы простой бытовой зарисовке «...пока недремлющий Брегет не прозвонит ему обед» — слово «недремлющий» стоит вовсе не просто для соблюдения размера строфы или красного словца. Оно сугубо функционально и подчёркивает, что Онегин, франт эдакий, — носит достаточно тогда редкие, дорогие и модные часы с «продвинутой» для того времени функцией автоматического подзавода при ходьбе.
И вот вдруг во вроде бы совершенно «исторически-летописном» сюжете о былинных временах Олега Вещего — Пушкин вдруг «допускает» такую несуразность: «Пирует с дружиною вещий Олег / При звоне весёлом стакана». Позвольте, откуда в домонгольской Руси мог взяться какой-то «стакан»??? Или тут есть какое-то двойное дно подтекста? И вот ведь что ещё более загадочно: датируется это стихотворение, согласно помете в пушкинском автографе, 1 марта 1822 г. А напечатано оно Пушкиным впервые в альманахе „Северные Цветы на 1825 год» — т.е совсем незадолго до восстания Декабристов. И что после этого прикажете думать о строке «...примешь ты смерть от коня своего»?
... Где-то я читал, что когда Высоцкий у себя дома садился работать — его стол (чтобы ничего не отвлекало) был девственно чист. И на чистой белой стене, у которой стоял стол, — висела лишь копия гипсовой посмертной маски Пушкина... А ведь в стихотворении Пушкина нет ни слова, что Олег как-то задумал «покарать» волхвов — есть лишь недовольство Олега собой: «Кудесник, ты лживый, безумный старик! / Презреть бы твоё предсказанье!». И вдруг Высоцкий, буквально боготворящий Пушкина, излагает совсем другую картину событий: «Ну, в общем, они не сносили голов, — / Шутить не могите c князьями — / И долго дружина топтала волхвов / Своими гнедыми конями.»
И вот ну никуда я не могу от этого деться: гложут меня смутные сомнения, что в конце 1966 или в самом начале 1967 года — строка Высоцкого: «..Каждый волхвов покарать норовит, — / A нет бы — послушаться, правда?» — она, как и у Пушкина, тоже была не с бухты-барахты написана... Трудно что-то с уверенностью утверждать, но «зацепочек», вызывающих некие аллюзии, по рубежу 1966/67 годов — ой как хватает...
[ 12 ]
StasKr, 3 июля 2014 г.
Встреча двух величайших русских поэтов XIX и XX веков – пожалуй, именно так я воспринимаю эту шуточную песню. И насколько академична история Александра Сергеевича настолько хулиганской получилась версия Владимира Семёновича. Думаю Пушкину, который сам не чурался пародий, подобная переделка собственного стихотворения понравилась бы.
Как мне кажется, корни этой пародии уходят в школьные годы Высоцкого. Учась в школе (если, конечно, вы учитесь в русской школе) невозможно не столкнуться с переделками творчества Пушкина. Так что процесс написания этой песни мог стать для Высоцкого маленьким путешествием в своё детство.
Оценка произведения завышена, но меня можно понять. Именно со «сказочного» цикла начиналось моё знакомство с творчеством Владимира Семёновича. И «Песня о Вещем Олеге» нравилась очень и очень сильно. Так что десять баллов – это воспоминания об эмоциях девятилетнего пацана, который сидел у проигрывателя и раз за разом слушал пластинку студии «Мелодия».