Александр Галич «"Все завидовали мне: «Эко денег!»..."»

Полное название: «Баллада о стариках и старухах, с которыми я вместе жил, лечился и отдыхал в кардиологическом санатории областного Совета профсоюзов в 110 километрах от Москвы». В своих выступлениях Галич это название неоднократно объявлял в так или иначе сокращённом виде.

Александр Галич (Фоногpамма)»

«Однажды после очень тяжёлой болезни меня прямо из больницы Боткинской… врачи уговорили поехать в этот санаторий. Оказался это санаторий областного совета профсоюзов, который находился в ста с лишним километрах от Москвы, где, значит, жили, в основном, такие странные старики и старухи из разных областных центров. Из Москвы там никого не было… Единственное благодеяние, которое мне оказало местное начальство, — мне дали отдельную маленькую комнатку. Малюсенькую, как пенал. Но у меня был собственный ключ, и мне не нужно было сдавать чемодан в каптерку, значит, бегать за каждым носовым платком. И это было, в общем, довольно вскоре после моего приезда из Парижа, последнего. И я был… ещё довольно пижонски выглядел. И старики, и старухи никак не могли понять, кто я такой. Просто они всё время за мной следили. А у меня не было просто желания, не потому, что я не хотел, но не было желания общаться — я себя очень худо чувствовал.

И вот однажды ко мне совершенно случайно, там у них было какое-то совещание, приехали Елена Сергеевна Венцель, она же писательница Ирина Грекова — это мой большой друг, — и с ней приехал наш тоже общий друг, такой роскошный полковник Димка Соколовский. У него лётные погоны, но они выглядели, значит, как кэгэбэвские. Такие голубые погоны. Он огромного роста, в папахе каракулевой. Мы пошли с ними гулять, а потом поднялись ко мне наверх на второй этаж. Я сказал, что они разденутся у меня в комнате, а сам я разделся внизу. И потом я вдруг обнаружил, что ключ от комнаты я забыл внизу в пальто. Я так вполоборота, — я шёл впереди с Еленой Сергеевной, — я сказал Димке, я говорю: «Димка, сбегай за ключом, пожалуйста». А, значит, старухи и старики сидели, и они вдруг увидели, как полковник бросился выполнять моё распоряжение. Ну тут они уже совершенно обомлели.

После этого вечера в курилке, а там, значит, можно было курить только в сортире, они мне стали задавать наводящие вопросы, говорят: «Это кто, — говорят, — к вам, братан приезжал?» Я говорю: «Да нет, не братан». Они говорят: «А кто же это приезжал?» И тут я не отказал себе в удовольствии сказать, что это приезжал сослуживец. Ну тогда уж они поняли, что я уж по меньшей мере какой-нибудь крупный генерал. Вот история, так тут всё правда, в этой песне. Это, собственно, даже не песня, а почти что очерк.»