Мария Галина «Автохтоны»

Великолепная, загадочная, запутанная, таинственная, непредсказуемая история от замечательного Автора. Мария Галина, конечно, затейница — так всё запутать, так классно придумать, так потрясающе всё поведать. От этой истории невозможно так легко оторваться — там каждый абзац выдаёт и выдаёт новое, интересное, интригует, запутывает, посвящает читателя в новые версии — в общем скучать не даёт, всё абсолютно непредсказуемо.

Автор рисует вроде совершенно обычный город, я бы даже сказала городок, где все друг друга и друг про друга всё знают. Но кажется, что там бесконечный праздник, нескончаемое судорожное веселье на золотистом пятачке света, а вокруг холод и мрак… И этот праздник и этот мрак создают сами жители, люди. Но побыв с ними немного кажется, что это уже и не настоящие люди, а нечисть какая-то, ископаемые, которые вышли на свет из своей преисподней, чтобы вдоволь повеселиться, поиграть в людей, с людьми, поиграть в жизнь, развлечься от всей души. А потом немного погодя кажется, что всё это актёры в одной великой постановке, чей главный режиссёр, он же суфлёр, где-то в потаённом месте зорко следит за постановкой, подсказывает нужное в самый необходимый момент и меняет репризу по своему усмотрению. Потому что вот вроде бы участник истории всё рассказал, да так правдоподобно, что не верить невозможно. Ан нет — тут появляется следующий и всё опровергает и ведь тоже у него получается правдоподобно и ему веришь. А тут третий вносит дополнение, а кто-то и их опровергает... И так по кругу. Волшебно, запутано.

По жанру сразу определить невозможно. Вроде просто история: приехал человек в город, он встречается с людьми, ведёт беседы, хочет чего-то найти. Немного погодя уже думается, что это мистика, потому что появляются то ли призраки, то ли явь во сне, то ли наоборот. Нет, наверное это детектив — поиск, погоня, покушение, вроде даже убийство. А может это фантастика — в итоге вся история то и выглядит фантастично и ведь есть от чего. А может это и вовсе магический реализм — просто всё в этом городе настолько необычно и обычно одновременно, что так легко поверить в существование сильфов, таинственную музыку сфер, в бессмертие, в саламандру-поджегательницу и прочее.

Людям нужен праздник, просто необходимо чем-то восхищаться, умиляться, приходить в восторг, гордиться — в общем испытывать эмоции и быть полноценным участником жизни города, его истории, знать своих героев. А если этого не хватает или вовсе нет — можно выдумать и даже представить доказательства. Поэтому то и будут тритоны и сильфы, чёрная вдова и другая вдова, которая заказала чучело своего мужа и потом двадцать лет держала его в кресле в столовой, будет аптекарь-отравитель, несчастные влюблённые, прима оперного театра, таинственная партитура, тайное общество в катакомбах и т.д. Это красиво.

А может это и вовсе другая история — о древних существах тайно и незаметно опутавших город прочными нитями своих странных интриг, непонятных постороннему человеку своих тонких игр, ведущих только им понятную и привычную жизнь, которая похожа на миф. Это город творит свой миф, по своей прихоти вызывая из небытия тени и управляя ими.

Для меня книга оказалась настоящим подарком удовольствия, восхищения и восторга. Она воздушна, легка, невероятно интересна. Сюжет от всей души интригует и радует, персонажи и диалоги просто великолепны. Книга роскошна.

Роскошная книга. Текст невероятной атмосферности и красоты, сдержанной, неяркой, но завораживающей буквально с первого десятка страниц. Весь роман — сплошной морок, те самые сологубовские «навьи чары», когда не ясно где явь, а где игра потустороннего мира. Эта постоянная недосказанность, зыбкость, непрерывная игра теней, когда из казалось бы только что сформировавшейся формы вдруг выступает совершенно другое, ухмыляющееся лицо, хитро посмеивается и тут же распадается на новые фрагменты (идеи, версии, объяснения). И до конца книги так и не можешь понять — что это было? Какую сторону принять, куда податься — в объятия мистического мира парацельсовских сильфов с саламандрами или в пространство карнавального, но абсолютно приземленного восточно-европейского городка (то, что это Львов, думаю, ни у кого сомнений не вызывает)? Автор не дает ответов даже в финальных строках. И это прекрасно. Обожаю, когда после прочтения остается возможность для воображения, и можно строить свои версии произошедшего вплоть до бесконечности. При этом концовка абсолютна логична, сообразно самой концепции текста, другой и быть не могло. От книги веет лучшими традициями мистической русской прозы, Серебряного века, недаром ему уделено немалое внимание в сюжете — тот же Сологуб был бы доволен такой прекрасной работой. Если до этого Галина была для меня всего лишь хорошим, достойным внимания автором, то теперь я буду брать любые ее книги просто по умолчанию. Это одна из лучших вещей, которые я прочитал в этом (весьма насыщенном чтением) году.

Помните анекдот про Зыкину? «Ты не пой, ты просто ходи». Очень мало на свете книг, точнее, писателей, которых читаешь просто ради самого процесса, и неважно, каков сюжет или идея. Окунуться в эту атмосферу и кайфовать. По большому счету мне даже было даже неважно, чем в итоге обернется эта история – старой доброй мистикой или утонченной мистификацией.

Этот безымянный городок проступает со страниц так рельефно, что испытываешь дежавю – словно бы вспоминаешь, что была когда-то в этом городе, давным-давно, скорее всего в прошлой жизни.

Аборигены-автохтоны просто бесподобны – такой гадючник, где все друг друга знают без преувеличения сто лет; знают, кто что врет и кто кому приплачивает. Городок отторгает чужаков, недаром в нем не смогла прижиться жена Воробкевича. Такой маленький туристический рай… если смотреть только внешнюю сторону и не пытаться проникнуть вглубь.

Безымянный главный герой – как раз приезжий. Город со всеми его обитателями разворачивается перед ним, пока он в своих поисках переходит на очередной уровень. Под конец из истории отчетливо проявилась детективная линия. Герой нашел то, что на самом деле искал. Но нашел ли он то, что ему было нужно?

Примечательная иллюстрация сразу к нескольким положениям:

- скудость постимперской мистики per se

- возможность сделать из негодного материала шикарный текст за счет антуража

- женственность веет, где хощет

С мистикой у нас дело такое — в той системе мира, где он, то есть мир, представляется не единым организмом, а нарезан разрозненными кусками, в щели между отдельными мирами набивается, как говорят эзотерики, нижний астрал. Нижний астрал, чтобы совсем понятно, это такая экзистенциальная помойка, свалка сущностей, что застревают и не могут ни вверх ни вниз.

Я вообще не люблю мистику, если понимать под этим геноновское её определение как снисходящего потока, в котором мистагог только настройся правильно и знай рот открывай, что туда попадет, то и твоё. Европейская мистика последних веков поднимается до высоких материй и инвокаций Единого, за что в соответствующих кругах сильно уважают мартинистов и Папюсса, но я и к ним никаких симпатий не чувствую. Еще меньше мне нравится мистика постсоветская, где в кучу валятся кони, люди и астральный мусор — прерванная традиция, хронический недостаток литературы, упадок классического образования. Тем более не симпатизирую разрозненной картине мира, предопределяющей феноменологию призраков и прочей эктоплазмы, мне досаждает сама необходимость перехода в чужую систему отсчета. В контесте отзыва все это вместе означает только то, что читатель из меня предубежденный, от темы я не в восторге, а «Медведки» мне откровенно не понравились ровно тем же самым, за что кто-то другой от них в восторге.

Случилось мне, однако, пересматривать «Сатирикон по Феллини», по мотивам, сами понимате, Петрония. Ну а феллиневский Сатирикон у меня самый любимый фильм, наряду с «Андреем Рублевым»

Тарковского. И люблю я его именно за то, за что поверхностная и тщеславная римская империя не лучшего своего периода доброго слова не стоит — за обсессивную фиксацию на форме. Это, конечно, прямо противоположно эллинистическому принципу, в котором форма следует за содержанием и само по себе порочно, но в той точке, где форма обретает эстетическое совершенство, возникают такие смыслы, каких ни один гончар не постыдится. Самозарождение жизни из отходов метафизики и театральных блесток. То есть то, что в другие эпохи самоценно, в постимперские периоды имеет шанс из фарса стать чем-то значимым лишь за счет эстетической завершенности — а с обращением к безыскусной мистике, расцветающей на руинах, это верно вдвойне.

Пересмотр Сатирикона и Автохтоны у меня совпали по времени — одно сразу после другого — и это настроило оптику дружественным по отношению к тексту образом; верно и то, что я очень люблю Львов и даже чечевичный суп у меня из любимых (правда, я его знала как грузинский и без лимоного сока, но у Галиной рецепт лучше), так что в текст я буквально влюбилась на личных, в некотором роде, основаниях и вряд ли могу быть объективной. Как унылы мне показались Медведки (примерно также, как и уныл для меня Гейман), настолько же атмосферность Автохтонов далеко выходит за обычный литературный прием, доходя до самостоятельной демиургичности. Эстетичность, порождающая смыслы, — это очень большая редкость и ценность в современной русскоязычной литературе. Причем без манерности, без пафоса, без гламура, настоящий vieux, подлинный арт-деко, в коллекцию для ценителей.

Отдельно надо бы сказать о полускрытом высказывании, взыскующем сострадания, но это слишком сложная задача. Кто читал, поймет, для остальных будет спойлером. Скажу с другой стороны — текст, стоящий на скрещении яркого эстетизма и вполголоса проговоренной человеческой драмы, (с нотой цинизма, впрочем, не без него), обрамленный уютом и бессмысленными (на мой взгляд; см. выше) мистическими орнаментами, оказался воплощением женственности, что само по себе явление исключительное и неожиданное. Тут можно много говорить и цитировать, а это я еще не трогала аллюзии и отсылки и литературные достоинства текста. Но это уже к литературоведам, хотя ими у нас не то чтобы и богато.

В общем, горько! Или как там — многие лета! Нет, — чтоб я так жил, как автор пишет! После Хобо, Каллиопы и Последнего кольценосца будет четвертой книгой современных русскоязычных авторов в коллекции.

UPD (подумав) Вот, кстати, удивительно — мы все (ну, почти все) говорим о красоте текста и его литертурной филигранности, но умалчиваем о скрытом сюжете. Однако же поиск ГГ и завершение его — психологически сильно и вообще меняет всю оптику повествования. Как бы тут не та самая линия, что так ярко звучит у Бэнкса — судьба играет человеком, а человек играет на трубе; или у другого писателя — «оставь надежду всяк»; литкритик мог бы сказать, что линия не вытянута до ясности, но я-то по себе знаю, как не хочется в русскоязычном поле доводить высказывание до ясности и прозрачности.

Есть тут яркие нюансы, есть.

В первую очередь, это очень атмосферно. И атмосфера, настроение, обстановка происходящего в романе — это один из героев: важный, нужный, многое определяющий в восприятии. Ассоциативно мне вспомнились «Гадкие лебеди», причём вспоминались не раз.

Сюжет — для меня, во всяком случае — всё время ускользает. Возможно, в какой-то степени это связано с тем, что между публикациями первой и второй части прошло некоторое время, но это, конечно, отнюдь не причина. Хотя, добавим в скобках, возникло желание перечитать книгу ещё раз, залпом, «с погружением», что для меня редкость. В любом случае, сюжет действительно ускользает, он постоянно переходит с уровня на уровень — реальность, оставаясь почти обыденной, не расставаясь с привычными детали и бытовыми мелочами, становится совершенно фантастической, а затем словно опровергает сама себя, снова возвращаясь к обыденному течению. И тут читателю предстоит либо с облегчением (или с разочарованием) принять объяснения в некоем обмане, розыгрыше, неправильной оценке событий, — либо остаться с убеждением в том, что на самом-то деле всё именно так — сюрреалистично, зыбко, необъснимо. Оба эти варианта равнозначны: немыслимое подполье в катакомбах — и разыгранный сюжет для туриста, волшебный сильф — и просто красавчик мужчина, обиженная саламандра — и скверная электропроводка. Сам город — то ли удивительный, полный загадок, — то ли полностью придуманный, искусственно мифизированный на потеху тех же туристов. Всюду двойное дно. Да и сам главный герой оказывается ровно таким же; и читатель, который всю дорогу шёл по повествованию вместе с ним, оказывается брошенным в одиночестве: опять — воспринимай, как хочешь. Как удобнее? Или как интереснее? А решай сам. Быть может, перечитав, передумаешь. А может — дочитав и прочувствовав послевкусие — передумаешь перечитывать.

В романе есть ещё много классных нюансов — в описаниях героев, в построении диалогов... Это языковые, стилистические, то есть — очень вкусовые нюансы. Для меня это важнейшая составляющая. Поэтому весь этот текст — очень для меня.

Уверена, что, в целом, этот роман — подарок для ценителя.

Читайте.

В творчестве Марии Галиной есть, скажем так, магистральная тема, которую она целенаправленно и кропотливо разрабатывает практически в каждом своем тексте. Назовем ее попыткой описать то, что скрывается в зазоре между тем, как мы видим мир, и тем, чем мир является на самом деле. Именно про это неназываемое и неописуемое Людвиг Витгенштейн когда-то сказал: «О чем невозможно говорить, о том следует молчать» (по крайней мере, так можно интерпретировать этот его афоризм, но, как мы увидим дальше, порой от интерпретаций следует сознательно отказаться). Галина методично и самоотверженно каждый раз заново очерчивает границы неназываемого, словно определение этих границ может помочь его понять. В «Хомячках в Эгладоре» неназываемое вполне себе опредметилось в персонажах профессора Толкиена, в «Медведках» бродило где-то вне поля нашего зрения и иногда высовывалось в самый неподходящий момент, во «Все о Лизе» уже прикидывалось то тем, то этим, то третьим, десятым, сотым. В «Автохтонах» же устроило с читателями такую игру в салочки – а может и в прятки, – что его границы уже и определить-то невозможно. Главный герой угадил в самое сердце неназываемого, о конкретике в такой ситуации можно смело забыть.

А ведь начинается все чинно-благородно. Главный герой – весь роман именуется местоимением «он», а фамилия, прозвучавшая в кульминации, может запросто оказаться очередным фейком, потому не считается, – приезжает в некий неназванный город. Некоторые критики видят в нем Таллин, автор же этих строк никогда в Таллине не бывал, потому для него что Таллин, что Нарния, все одно – почти выдуманное пространство. Герой шатается по городу, заходит в гости к разным людям, представляется искусствоведом, который собирает информацию о театральной постановке начала XX века, но, кажется, преследует совсем иные цели. Чем дальше, тем чудесатей: город просто переполнен бессмертными, оборотнями, членами тайных обществ и прочими мифическими персонажами. На это на первый взгляд. Если присмотреться, то можно прийти к выводу, что это либо сумасшедшие, либо эксцентрики высшей пробы, либо нанятые для развлечения героя актеры. Это на второй взгляд. А если снова присмотреться, то чем черт не шутит, может, действительно бессмертные, оборотни, члены тайных обществ и прочие мифические персонажи. Но стоит только моргнуть, покрутить головой, как опять кажется, что это всего лишь игра воображения, желание принять желаемое за действительное. Хотя, возможно, все же, конечно, не так просто, и это бездна заглядывает в нас, ведь в нее не стоит так пристально заглядывать, как делает вслед за героем читатель. В общем, какие-то пагубные последствия необузданного воображения.

Читаются «Автохтоны» на одном дыхании. Это увлекательное и динамичное повествование, прикидывающееся то ли эзотерическим путеводителем, то ли онтологическим детективом (господин Акунин, пожалуйста, возьмите на заметку). Замечательная фактура: много про Серебряный век (а кто хотя бы чуток не интересуется Серебряным веком?), несколько поменьше про запутанные истории, имевшие место перед Второй мировой и в ее время, отголоски лихих девяностых, реминисценции из Герберта Уэллса, куча вкусных слов, удивительная атмосфера всех этих кафешек, где падают вкуснейшую запеканку, провинциальных театров, где в который раз ставят «Иоланту», и старых квартир, где коренные жители (то бишь автохтоны) прячут секреты давно ушедших времен. Оговорка цепляется за оговорку, деталь за деталь. Это очень плотный текст. Тут все не просто так.

Есть один простой вопрос, который часто одни читатели задают другим читателям: о чем книга? Если автор не проявил дурновкусие, как, например, Коэльо, который в предисловии к «Алхимику», не тянул время и сразу же сообщил, о чем его книжка, то ответом на этот вопрос всегда будет некоторая интерпретация прочитанного. Хорошо, когда автор сознательно заложил в текст возможность интерпретировать его в определенном ключе. Молодец автор, читателю так проще и уютней. Хотя и тут никто не застрахован от самой неожиданной интерпретации: вон, одна приятельница автора этих строк назвала роман-эпопею «Тихий Дон» казачьей версий романа-эпопеи «Сто лет одиночества». А вот Мария Галина – молодец вдвойне. Она сделала все от нее зависящее, чтобы читатель не смог однозначно интерпретировать «Автохтонов». Помните, что было в самом начале этого текста про неназываемое и Витгенштейна? Так вот, это просто одна из возможных интерпретаций. И больше ничего. Неназываемое же такое неназываемое, его можно найти в самых неожиданных местах, вон, в «Голубой чашке» Гайдара, например. Так что не надо ссылаться на эту рецензию, она может быть в корне не верным прочтением крайне зыбкого романа. Неудивительно, что многим читателям «Автохтоны» не понравились. Отсюда куча отзывов в духе: скучно, непонятно, автор исписался. Автор, наоборот, кажется, выдал свой лучший текст. Автора стоит поздравить.

Но если все так, что остается читателю по прочтении? Что ему сказать про эту книгу? Как выразить свое отношение к роману? Не смотря на все вышесказанное, все равно остается определенный – пусть и простой – способ говорить об «Автохтонах». Это можно легко сделать в рамках оперирования всего лишь одной логической дуальностью. Понравилось. Или не понравилось. Поверьте, в данном случае этого вполне достаточно.

Поэтому автор этих строк воспользуется столь удачно подвернувшимся способом закончить сей текст. И просто скажет: понравилось.

И не будет настаивать на мысли, что, по его мнению, «Автохтоны» прежде всего про то, что настоящие чудеса страшны по определению, и от них надо держаться подальше.

Кто мне говорил, что это книжка про Львов?

Вот ты и ты? И эти тоже так считают? Так вы все не правы.

А прав я, как всегда.

Итак, представьте себе красивый пышный многослойный торт, типа «Наполеона». Такое слоеное-слоеное.

Один слой, скажем, напоминает что-то от Быкова: там в провинциальный город приезжает фрилансер — исследователь послереволюционного искусства. Ищет он следы какой-то никому не известной авангардистской группы.

Слой второй — эта группа, оказывается, поставила в давние года спектакль. Всего один. Да такой, каких не бывает. Вплоть до того, что подсыпали всем присутствующим возбуждающих средств в шампанское и устроили оргию.

Слой третий — все было не так. А был гениальный композитор, которому открылась музыка сфер. А эти авангардисты кусок той музыки вставили в спектакль — вот с того все и пошло. Вот и ищут теперь партитуру странные люди.

Слой третий — а музыка та была направленного действия. И кое-кто стал просто бессмертным после ее воздействия. И вампиры — вы слышали о местных вампирах? — они возглавляются одним из тех бессмертных.

Слой четвертый — а другой такой бессмертный возглавляет местное подполье. Эти живут в подвалах, почти не выходят на улицу. Они готовы. Не к борьбе, нет! Что вы! Их мало! Но когда наверху все начнется, и когда верхние начнут пытаться выжить — не сумеют. А эти — сумеют. Так что мир будущего — их мир.

Слой пятый — вампиры-вампирами, а о сильфах и сильфидах вы знаете? Безумно красивые, владеющие телепатией и бессмертные.

Слой шестой — язык цветов и театральные и музейские порядки.

Слой седьмой — а вот у того заказывайте только мясное. У его мамы с рыбой плохие отношения. И это все знают. А там, где завтракаете — запеканку. Как всегда. И — да, надо все делать по часам и минутам. И есть — по часам. Тогда будете долго жить.

Слой восьмой — а нет никакого искусствоведа из столицы. На самом деле — это убийца. Он приехал, чтобы отомстить за брата и за свою бедную жизнь в детстве.

Слой девятый....

Там этих слоёв — не пересчитать! Вот о чем вы подумаете, прочитав, что стоит на площади волынщик в килте и с раздутыми сизыми коленями, а такие вот волынщики и вообще суровые мужики из Шотландии не боятся ни снега, ни мороза там у себя, а вот в Крыму — замерзли. А? Вот! Вот опять слой.

Или когда в ...дцатый раз прочитаете «сбитые сливки» и полезете специально в Википедию, чтобы поспорить, доказать автору. А это просто такой слой.

Все слои щедро пропитаны автохтонами. То есть, местной публикой. Яркой и запоминающейся публикой. Одни старый еврей из гетто со старым немцем из той полиции чего стоят! Хотя, говорят, на самом деле и не еврей, и не немец, и все не так было, да и не живут столько...

А еще можно же опять полезть в энциклопедию и найти очень интересное определение: «АВТОХТОН в геологии — часть складчатого сооружения, оставшаяся на месте при образовании тектонических покровов». Тектоническим разрывом была революция и война. Но вот остались комплексы тех старых слоистых структур.

Ну, я так могу долго перечислять слои и те сбитые сливки, которыми они пропитаны.

Но есть еще и вишенка на торте. Яркая блестящая вишенка. Вот вишенка — это и есть город Львов. Но нельзя же говорить — вот это вишенка перед нами. Перед вами — торт! Вкусный, мягкий, воздушный, ароматный, хорошо пропитанный слоистый торт. С вишенкой.

...

А мне хоть одна ее книга не понравилась? Не могу такого вспомнить.

Если кто из вас встречал раньше или просто знает определение существительному, давшему название роману Марии Галиной Автохтоны, я вас искренне уважаю.

Специально не искала, что это такое, надеясь понять о чем речь из книги. С середины книги всё таки посмотрела. Кто не знает, очень рекомендую не делать это вначале рассказа. В общем, ничего страшного не случится, но так будет интереснее. Мне было.

Отзывы на странице книги замечательные. Почти со всеми согласна. Если не согласна, то мнение отторжения все равно не вызывает.

Похожие книги тоже вас не обманут.

У меня есть книга на полке, и я даже её достала, и буду ещё читать. Но я её слушала. Очень хорошо озвучил Михаил Китель. Вот надо прибавить ещё балл именно за его работу. Он придал достаточно современному тексту почти классическое звучание. Книга от этого только выиграла.

О сюжете совсем чуть.

Городское фэнтези. Но то, что это действительно фэнтези станет понятно только на самых последних страницах. Может даже в седьмой части книги, если разделить её примерно на семь частей

Это все очень условно.

А так это просто городской романс. Гимн маленькому городу. Может быть и Львов , я там не была. Но по мере погружения в книгу, я все время вспоминала свой город, тот в котором я родилась, и тот, в котором сейчас живу. Ничего общего. Вообще ничего. И в тоже время это что-то близкое, родное и в тоже время забытое.

Приезжий хочет узнать прошлое одного горожанина. Ему не чинят препятствий, ему рассказывают. Много и со вкусом. Его знакомят, его любят, его кормят, его пугают, его ждут.

Когда, устав от всех историй, он спрашивает очередного рассказчика: кто из вас говорит правду? Ему тут же отвечают:

- Конечно, я!

К середине книги мнение сложилось. Но все время, пытаясь заглянуть в окончание книги, я возвращалась к тому месту, где остановилась, понимая, что ничего не ясно.

И так до самого конца. Книгу нужно читать от и до.

И только, когда я села вместе с героем в поезд после всего его книжного пути, всё случилось. Вернее, сложился пазл, городская мозаика.

И герой уехал. Наверное уехал.

И город остался. Наверное, остался.

И тайна открылась. А была ли тайна? Были ли люди? И кто они? И люди ли?

Поставила сначала семёрку. За голос, подаривший мне книгу, ставлю восьмёрку. А за такое окончание, после которого хочется жить, пойду поставлю девятку.

http://kobold-wizard.livejournal.com/796265.html

Наконец спустя полгода я добрался до романа, за рецензию на который sityrom получил первое место на «Фанткритике». И хотя план на чтение с Автохтонами писался еще в мае, тот факт, что пару недель назад Галина получила за эту книгу премию Новые горизонты, только усилил предвкушение романа. Планка ожиданий была поднята высоко, и я рад сказать, что они оправдались.

Он приезжает в город. Мы наблюдаем заселение в ремонтируемый хостел, первый обед, первые неожиданные знакомства со стариками и буфетчицами. Такое случается — ты разговоришься со случайным человеком в транспорте или в кафе, и уже через полчаса смотришь на мир под немного другим углом. Мы следуем за героем по пятам, постепенно проникаясь его интересом в поисках таинственного «Алмазного витязя», художественной группы в 1922ом году поставившей единственную оперу «Смерть Петрония». Историки ведь могут позволить себе заниматься чем-то неинтересным никому. А ведь в городе, уверяют нас, столько всего интересного! Вот здесь например, жила черная вдова, а этот до строил сам Кузневич! Хотите чего-то более масштабного? Так у нас было такое партизанское подполье! Против кого? Ну так, и против немцев, и против Советов!

Автохтоны в данном случае это коренное население города. Ключевое тут — корни. Через местных жителей город говорит с ним, но корни опутывают... или запутывают. История города начинает расходиться на варианты, чуть только копнешь. Особенно когда в кафе на двух противоположных сторонах улицы одни и те же события описывают по-разному. Ну так, то кафе греческое — оно же для туристов, что вы ожидали там услышать! А в ответ доносится: «Вы это слышали у Юзефа? Да что он знает?! Рассказывает всем про настоящую еврейскую кухню, а у него даже мама не еврейка! И фиш готовить у них не умеют!» Да-да, мы знаем что Истина одна, но здесь слишком много правды. Слишком много гегелевских двойственностей. Скорее даже есть зеркальный лабиринт, в котором каждая новая версия отражается в предыдущих. Вероятно, чем-то таким должна была быть и «Столовая гора» Хуснутдинова, но в романе Галиной таланта ИМХО куда больше.

Отдельного слова заслуживает образ главного героя. Он всегда он. Местоимение отталкивает читателя. Ты не сможешь взглянуть на мир глазами другого человека, ты не сможешь понять всю его подноготную, ты вынужден следовать за этим Тиресием в царстве теней. Ведь можно грубо перевести название романа как «само-подземные», несущие в себе царство мертвых и духов природы. Даже тот момент, когда он рассказывает предысторию своего приезда в город, ничего не изменит. К тому времени долгое путешествие заставляет нас расценивать, увиденное, а еще больше — услышанное, только со своей точки зрения. Кстати, это формирует и темп романа — не зная предыстории, мы движемся неспешно, не ощущая конфликта ни с чем, кроме как со множеством версий. В целом же он очень сильно напомнил мне агента Дейла Купера из Твин Пикса, и дело вовсе не в стиле таинственного детектива, расследующего таинственное дело, в таинственном городе, а запеканках. Помните, вишневые пироги Дейла Купера? Изо дня в день.

В городе без названия, как окрестил его в своей рецензии sityrom, действительно угадывается Львов. Хоть я и недолго был в этом городе, но по многим уж признакам выходит он. Название ему не положено по ряду причин. Во-первых, так крепче дух места, почерпнутый из романа, а не из других источников. Во-вторых, это сразу отсекает всю нынешнюю политическую ситуацию. Политику этот город словно бы забыл еще с конца Великой Отечественной. В-третьих, безымянный город смотрится призрачно, а потому его с легкостью наполняют духи и мифы. Саламандрой объясняют странные пожары. Сильфом себя зовет один из странных автохтонов, который, кстати, живет у Марины, вполне себе водной девы. Вопрос был с гномом, но после богатства старика Вейнбаума, хозяина многоуровневого подвала, сомнения отпали. Здесь же тени голема, оборотней и вампиров. В прочем, это лишь одна из трактовок, которые возможны в этом романе.

Итого: Вкусный неспешный детектив с открытым финалом. Суть же такова, что закрыв книгу ловишь себя на мысли, что было ведь что-то еще... Что-то в середине, и если это перечитать, то все встанет на свои места... Картинка должна сложиться. Вот за этот голод до правды Марии Галиной особое спасибо.

С каждой перевернутой страницей книги, с каждым все более глубоким погружением в Город меня не оставляло чувство, что я будто протираю запотевшее стекло, силясь разглядеть то, что там по другую сторону. И потихоньку картина проглядывалась. Но потом вдруг оказалось, что стекло с другой стороны покрыто изморозью, которая меняет все то, что за ним скрыто. И цельный образ удастся увидеть ой как нескоро..

С первых страниц Город вдруг напомнил мне город, который стал отражением моей души. С каждой новой деталью образ Львова проступал все ярче, образ именно того города, который я полюбила. Он, не он — неважно. Важно лишь, чтобы Город нашел отклик в душе читателя, и тогда от книги оторваться будет просто невозможно.

Слог Марины Галиной — восхитительный, очень осязаемый и чувственный. Затейливые слова, узкоспециализированная лексика, просторечья и ругательства — всего будто бы в точно отмеренных пропорциях, все так, чтобы наслаждаться чтением, чтобы хотеть читать книгу полушепотом.

Сколько слоев и смыслов в этой истории? Не имею понятия.

Где кончается Город и начинаются автохтоны? Не имею понятия.

Магия, мистика, игры или сумасшествие? Не имею понятия.

Знаю лишь только то, во что я хочу верить, и это — единственная правда.

Эдакая помесь Фрая с Пелевиным, присыпанная Гейманом, с невероятно живым языком, национальным колоритом, и сумбурным сюжетом, во все перипетии которого вникнуть получается не сразу, да и не до конца.

«Автохтоны» — если с греческого — аборигены. Вот и книга про таких вот аборигенов маленького города, аборигенов богемной тусовки. Эстетика хостелов и ресторанчиков, мистика зимних ночей и голубых чашек.

Очень странная книга. Я был в восторге.

Цитаты:

==========

– Веселятся всегда вместе, вы заметили? – Нищий проводил взглядом коляску. – Одному веселиться никак не получается, хоть узлом завяжись. Это горюют в одиночку, а чтобы веселиться, обязательно нужна компания. Чем больше, тем лучше. Это потому, что веселье – неестественное для человека состояние. Всегда нужен кто-то еще, кто-то, кто как бы подтверждал – да, весело. Очень весело, мол, зашибись, как весело. А так, останешься с собой один на один, посмотришь – ведь ни хрена не весело…

==========

Консультант – это человек, который соглашается делать за деньги то, что в свободное время с удовольствием делает бесплатно.

==========

перспектива сводила на клин параллельные ряды черных деревьев.

==========

– Послушайте, может, вас интересует масонство? Масонские знаки? Символика? У нас очень богатая история масонства.

– Нет, спасибо. Ваши масоны – по-моему, просто шуты.

– Зря вы так. Это они для отвода глаз, а на самом деле очень влиятельны, очень. Ну, вы же читали! Умберто Эко, кого там еще…

– Читал. Не надо путать жизнь и литературу.

– А как вы их растащите? – печально спросил человек-цыпленок.

==========

– Может, кто-то и успел уехать, но никто почти не успевал. Всегда кажется, есть еще время. Завтра. Послезавтра. На следующей неделе. Как же так – уехать? Ведь все так налажено. Любимая кондитерская. Кофейня. Клиенты, дом. Что, все бросить и уехать? А мамин буфет? А сервиз, который на свадьбу? А кошка? Кому оставить кошку? – Кошку… конечно. – Когда пришли немцы, – сказал цыпленок, – было то же самое. Как – уезжать? Куда, зачем? Нас там никто не ждет. Не может быть, чтобы это безумие длилось долго. Это совсем скоро закончится, вот увидите. И потом, а как же моя клиника? А моя сапожная мастерская? А мои книги? Мальчик только-только пошел в ешиву… А мамин сервиз? А серебро? А, в конце концов, кошка? – Кошка, – повторил он, – да.

==========

– Прошу прощенья, а… вы еврей?

– На работе – еврей.

==========

– А правду – побоку?

– Если бы вы писали кандидатскую о местном партизанском движении, то с определением слова «правда» у вас наверняка бы возникли трудности.

– Правда – это факты.

– Правда? В смысле – в самом деле? Факты – это то, что рассказывают о фактах люди, а люди, знаете ли…

==========

– Знаете, ложь – это очень интересная штука, – сказал он, – ложь – это и есть человек. Его надежды, его страхи, его амбиции. Тогда как правда – это просто правда.

==========

Экскурсоводы назойливей проституток.

==========

– Знаете, как люди думают, что если у них будут деньги, то все будет хорошо. – А на самом деле нет, – сказал он скучно. Банальная истина. Впрочем, как все банальные истины, безусловно верная.

– Да, – согласился Маринин муж, – верная, как все банальные истины. Включая и ту истину, что банальные истины верны.

Книга отчетливо разламывается на два пласта.

Первый — практически социальная проза, зарисовка из жизни оскудевающих городов. Таких сейчас много. Они медленно тонут в провинциальности, отчаяно пытаясь выдумывать фестивали, заманивать денежных туристов, воскрешать старые таланты собственных земляков.

Автор очень хорошо показала, что восемьдесят лет назад в городе могли ставить новаторскую оперу, сорок лет назхад работали хорошие художники — а сейчас живут лишь воскрешатели старых баек, да устроители всяческих ресторанов и кофеен.

Культура скукоживается до просмотров полупустых архивов и умения элегантно повесить лапшу на уши туристу. И, да, до фестивалей.

Но на декорациях слишком много воруют, а обслуга в ресторациях чересчур откровенно презирает своих клиентов.

Автор выбрала Львов, но наверняка так же можно пройтись по Риге. Может быть через тридцать лет станет таким и Днепропетровск.

И точно такое же впечатление произвел на меня Крым в 2009-м.

Будто кто-то оживил книгу Ле Гуин «На последнем берегу» — сущность и жизнь вытекают из мира, оставляя лишь пыль и суету. И магии уже почти нет.

Второй — попытка работать с мистикой. Тут, увы, такого бронебойного эффекта не наблюдается. Основные творческие приемы — умолчание и метельшение.

Наверное в оскудевающих городах и должны быть вот такие тайны — мелкие, полусгнившие, малозначительные. Герою приходится проламываться сквозь собственный цинизм и остроумие, чтобы хоть как-то приблизиться к уровню местных легенд. Люди, будто колебательные контуры, каждую секунду меняются от «да» к «нет» и наоборот.

Можно увязывать конкретику поисков героя с реальной историей 1920-30-х, но делать это порой откровенно скучно. Слишком велик контраст между потенциальными возможностями, между эпическими тайнами бытия, о которых поют герои, на которые намекают рукописи — и современным прозябанием. Будто гусеница сто лет конспирировалась среди дождевых червей, но забыла как превращаться в бабочку.

Когде герой взламывает сеть умолчаний и местных секретов (в основном собственным молчанием и педантичным следованием легенде) — становится ясно, что тайна утонула, рассыпалась, сгнила, что уже не найти истины за десятком точек зрения и можно лишь выбрать ту, что тебе симпатичнее.

Или сжечь весь город до основания, а потом начать строить новый с чистого листа. Со своими тайнами.

Но герой не Перехват-Залихватский, он всего лишь маска, имперсонирующая остроумную и малось уставшую от жизни писательницу. Он разворачивается и едет к себе домой.

В остальном:

- хороший язык. Будь он чуть хуже, все повествование сбилось в бельевой ком, в манную кашу с комочками, усыпанную песком. А так читать легко;

- грамотно повышается градус накала, автор переводит действие из документального в мистическое;

- концовка кажется чуть сбитой, рассыпающейся, сюжет будто теряет путеводную нить.

- мне сложно назвать этот текст романом. Герой ведь не меняется. Попытка показать внутренний кризис — имхо — не у далась. Это очень хорошая повесть.

8/10.

Первую часть текста желательно прочесть всем тем начинающим авторам, которые думают, что на материале родного города можно написать отличную фэнтези.

Это не всегда так.

Автохтоны — это городское фэнтези притворяющееся детективом или напротив, детектив притворяющийся городским фэнтези. Завязка весьма напоминает «Хищные вещи века» Стругацких, с той разницей, что мы ничего не знаем о главном герое и его мотивах. Герой тоже ведет следствие в чужом городе Восточной Европы, мало-помалу обретая знакомства, узнавая о местных развлечениях, байках и впутываясь в приключения. А вот слог и образы уже совсем не похожи. Тут уж скорее Нил Гейман. Написано, как всегда у Галиной, хорошо, однако подцепила-таки интернет-паразитов. В «Медведках» нет-сленг вписывался очень органично, а тут почти все персонажи начали нет-нет, да и говорить вот так, да, таки. Очень понравилось как вписаны городские мифы в ткань текста, очень здорово. Причем, разнообразия хватает: от военных и театральных, до канализационных обитателей, вампиров, оборотней и инопланетян. Галина конечно иронизирует над тем, что мы называем историей и насколько в ней мало правды. И это довольно смешно. С другой стороны, и встретившись с чудом, мы пройдем мимо, посчитав его розыгрышем или мистификацией, потому что уже ничему не верим. И это тоже здесь есть. Была б вторая половина книги менее «сырая», — был бы небольшой шедевр. Но увы, рассеялась вся эта словесная магия, которой Галина укутывает читателя как большим и тяжелым пуховым одеялом. Актеры растерялись и вышли из образов, а театральные задники перестали казаться волшебным городом. Получилось слишком скомкано и технично, как расправа над любимой курочкой к ужину. Этот эффект должен был наступить, но уже в самом конце, после кульминации, а не во время. И всё же, читается взапой и с большим удовольствием, за что огромное спасибо!

Это моё второе знакомство с Марией Галиной. Некоторое время назад садилась читать «Медведки», но не смогла осилить. Атмосфера книги давила так сильно, что решила отложить до лучших времен.

«Автохтоны» были прочитаны за один день. Действительно необычная и интересная книга. Но я окончательно убедилась, что это «не мое».

Могу сравнить книгу с разбитой кем-то чашкой. И ты сидишь, перебираешь осколки, примеряя их друг к другу. Иногда кажется, что рисунок на чашке был абсолютно абстрактный, не несущий смысловой нагрузки. Иногда осколки вроде образуют знакомые очертания, какие-то фигуры, какой-то сюжет. А вот понять, какой на самом деле был рисунок не получается, потому что не ты чашку сделал и не ты разбил.

Книга очень атмосферная, и в плане антуража, и в плане языка повествования. Много мелких деталей, которые создают эту историю.

Но какой рисунок у чашки каждому придется решать самостоятельно.