Нил Стивенсон «Анафем»

Самая трудная книга

«Затем я взялся за Книгу.

Поскольку единственное её назначение — мучить читателей, чем меньше я о ней расскажу, тем лучше. Изучать, переписывать и зубрить Книгу было худшей формой епитимьи.»

Я недавно писала статью об опыте чтения трудных книг, пропустив самую, наверно сложную из всех — «Анафем». Колоссальный по объему, неподъемно тяжелый для понимания, он насыщен научными сведениями до кристаллизации и скорее являет собой соединение учебника по ядерной физике и молекулярной химии с философским трактатом, чем роман. Каким-то немыслимым способом, умудряясь сочетать со всем перечисленным авантюрный сюжет, ярких героев и высокий уровень эмоционального отклика.

«Анафем» непосредственно после «Синдрома отката», , с грустью констатирует, что в лице Нила Стивенсона человечество потеряло еще одного своего гения. Мыслитель, за которым приходилось тянуться изо всех сил, превратился в популяризатора сомнительных идей. Однако преимущество творцов в том, что их репутацию делает созданное в лучшую пору, а преимущество читателей — в возможности возвращаться к их лучшему. Со второго раза поняла в книге сильно не все, но намного больше, чем в первый. Интересно будет снова вернуться к ней года через четыре и выудить еще толику смысла. А пока, поделюсь тем, что уже имею.

В основе идея: взять некий мир, во многом подобный нашему, переживший в далеком прошлом коллапс, связанный с бесконтрольным внедрением научных открытий; и разнести в нем ученых с простецами — не в конфронтацию по разные стороны баррикад, но ощутимо разграничив сферы влияния, и посмотреть, что из этого получится. А получился восхитительный гибрид монастыря и университета с почти военной дисциплиной, добровольно принимаемой аскезой в мирских благах, но без фанатизма в том, что касается плотских отношений между разнополыми адептами (фраа и суурами, братьями и сестрами). На самом деле, кризисов за многотысячелетнюю историю Арба было три, и после каждого отношение к носителям знания ужесточалось.

Но не в том смысле, что их запирали, к примеру, в шарашках и заставляли изобретать что-нибудь, остро необходимо социуму, вроде альтернативного источника энергии. Нет, здесь в точности наоборот: иноки, в каждом последующем откате, обособлялись от мирян все сильнее, а инструменты, которым им дозволялось пользоваться в своих штудиях, все больше упрощались. То есть, смотрите, все знают, что наука дорогое удовольствие и в нашем мире на нее тратятся миллиарды (да, несравимые с военными расходами и тратами на роскошь, но все же). Так вот, в мире Арба ученым оставлены настолько примитивные средства, что фраза, ставшая главным мемом романа: «Нам угрожает инопланетный корабль, начиненный атомными бомбами. У нас есть транспортир» — обретает едва ли не буквальный смысл.

Замечательно подробно прописанный мир Канона со строгой регламентированностью всякого действия, четкая осмысленность происходящего в каждую следующую минуту. Обеты принимаемые членами концентов, сложные, но умопостижимые: в зависимости от уровня потенциальной угрозы разрабатываемой дисциплины безопасности популяции, контакт адептов с миром не чаще раза в год, десять, сто или тысячу лет. Вообще, вся неспешная, четко структурированная жизнь концента — это такой подарок читателю, который традиционно ждет уж рифмы «розы», на роли которой должно выступить осознание, что изолировать науку от мира тоже не выход, нужен срединный путь. Но тут прибыл поручик Ржевский...

В смысле, Стивенсон все-таки в значительной мере автор научно-фантастического экшена, которому скучно без погонь, перестрелок, драк, странствий, сопряженных со смертельной опасностью. И еще, его талант не камерного, но панорамного, масштабного свойства. «Имя Розы» легким движением руки преображается в эпическую космосагу с прибытием но орбиту Арба инопланетного корабля и необходимостью для героев на коленке перестраивать систему мира таким образом, чтобы включить в нее близкие контакты третьего вида.

И если вы подумали, что авантюрная составляющая окажется тут в приоритете, вы глубоко ошиблись, потому что события положат начало бесконечным дискуссиям о взаимной несовместимости множества обитаемых миров, в ходе которых беззащитный мозг читателя вскипит неоднократно, тем более, что практика во многом опровергнет теоретические построения. Хотя всем несоответствиям найдутся блестящие постфактум объяснения. Ну, а чего бы вы хотели, Стивенсон времен «Анафема» таки был гением и его уровень владения материалом на порядок превосходил тот. что у среднего и даже сильно не среднего читателя.

Но со вторым хождением на территорию романа, кажется, постигла основную мысль, она в том, что, подлинно взыскующий знания и готовый жертвовать ради него временем и тривиальными удовольствиями человек переходит на уровень, позволяющий силой мысли творить чудеса. Я не из таких, в смысле — узнавать новое люблю, но удовольствиями жертвовать не готова. Зато научилась совмещать, делюсь лайфхаком, который помогает с трудным чтением — это аудиокнига, главное, чтобы она была начитана по-настоящему хорошим исполнителем, слушать которого в радость. Игорь Князев для меня такой и знаю, что в любви к нему я не одинока.

Мне почему-то кажется, что причислять художественное произведение к разряду «лженауки» как-то не очень правильно. Писатель пописывает то, что, как он считает, в данный момент пипл будет похавывать, и обычно совершенно не претендует на истину в последней инстанции — хотя Стивенсона с его изрядной амбициозностью и трудно причислять к просто «пописывающим», но он в конце концов не физик-теоретик (не смог или не захотел — это отдельный вопрос, для сторонних наблюдателей крайне тёмный).

По мне, что бы ни нагородил автор в тех бесчисленных научных (или пусть — псевдонаучных) диспутах, коими полон «Анафем», если это читателю интересно, то это успех. Да, не такой однозначный, как у того же «Барочного цикла», но и к неудачам «Анафем» никак не отнесёшь. Да, картонные герои (а точнее — герои-функции), да, нелепая история любви ГГ, да, сплошные несуразицы в разных физических или философских прогонах. Однако роман-то совсем не о том, это ведь всё не более чем завлекаловка для читателей-интеллектуалов (название условное: я лично к ним отнёс бы всех читателей, которые не очень любят голимый экшн или пустые сказочки о драконах), чистые декорации для главного месседжа. Тема «Анафема» — это продолжение темы «Ртути», но уже не в форме гимна интеллектуалам, а в форме этакого воззвания оных не только к «мирской власти», но и к «ита» и к «пенам»: ребята, мы хорошие, давайте дружить! Мы будем делать всё, что вам нужно, только дайте нам свободу и дайте нам, как и вы, возможность жить полной жизнью (т.е. — в первую очередь — размножаться, как все!). Судя по отзывам, этот месседж не считал (или не захотел считать) никто. Может быть, ничего такого автор и не имел в виду, но сюжетная конструкция совершенно железная: на несчастной планете Арб (а как ещё назвать планету, на которой то одно Разорение, то второе, то третье, то какие-то Ужасные события и ещё много чего неприятного происходит регулярно) интеллектуалы (инаки) заключены в закрытые резервации (конценты), но в какой-то момент, когда планете в результате иноземного вторжения оказывается нужна их помощь, их выпускают и они начинают дружно работать на благо общества, получив в награду известную свободу рук и (о, это мощный бонус!) возможность плодиться и размножаться (чего ранее были лишены, ибо специфическая пища делала их стерильными). Ура, наши (то бишь интеллектуалы) победили. Опять. А у Стивенсона иначе и не бывает — даже в самых его экшновых вещах побеждают не те, кто лучше машет кулаками, а те, кто лучше соображает.

И ещё. Несколько фраз, в которые автор ухитрился вложить почти всю экономическую и социальную историю человечества — причём это взгляд именно что писателя, а не экономиста или социолога (и уж точно не физика или философа), однако точность, по мне, просто феноменальная — не в бровь, а в глаз:

»...я зачарованно смотрел на людей за стёклами и гадал: каково им живётся? Тысячелетия назад человеческий труд разделился на операции, которые надо день за днём выполнять на заводах или в конторах, где люди — взаимозаменяемые детали. Из их жизни ушла фабула. Так и должно было произойти, так диктовала экономика. Однако очень легко увидеть за этим чью-то волю — даже не злую, а просто эгоистичную. Люди, создавшие систему, ревниво берегут свою монополию: не на деньги, не на власть, а на осмысленный сюжет. Если подчинённым есть что рассказать после рабочего дня, значит, случилось что-то неправильное: авария, забастовка, серия убийств. Начальство не хочет, чтобы у людей была собственная история кроме лжи, придуманной, чтобы их мотивировать. Тех, кто не может жить без фабулы, загоняют в конценты. Остальные должны искать ощущения, что они — часть истории, где-нибудь вне работы. Думаю, поэтому миряне так одержимы спортом и религией. У них нет других способов почувствовать, что они играют важную роль в приключенческой истории с началом, серединой и концом. Мы, инаки, получаем свой сюжет готовым. Наша история — познание нового. И она движется, пусть и не так быстро, как хотелось бы...»

По мне, мало кому из современных авторов удалось так чётко и ёмко объяснить причины той массовой депривации, в которой находится народ нашей несчастной планеты: если фабулы в твоей жизни нет, то ни она, ни тем более ты, её носитель, никому не нужны, — даже тебе самому...

Уфф, вроде осилил. И пока свежо воспоминание — краткие впечатления. Есть такая проблема — завышенных ожиданий. Как было с «Ложной слепотой» Уоттса — много обсуждений, премии и всё такое — ну как не прочитать? А в итоге — скорее разочарование.

Нет, «Анафем» не совсем плох, но это раздутое произведение, перегруженное выдуманными словечками, которые вполне можно было бы заменить привычными нам терминами. Все эти «жужулы», «стлы» и прочие «хорды» только усложняют чтение, не особо добавляя атмосферности, имхо. И это при весьма хорошем и качественном переводе — видно, что переводчик поработал хорошо, художественность весьма высока.

Обратил на роман внимание из-за премии «Книга года», по версии журнала «Мир Фантастики» в 2012 году, но уже не в первый раз выбор их редакции совсем не совпадает с моим вкусом. Да и ранее знакомство с Н.Стивенсоном не сказать, что хорошее впечатление оставило. Да, было неплохо в культовых «Лавинах» и «Алмазном веке», плюс говорят, что он очень вырос с тех пор и более поздние произведение более качественны. Но увы, снова не зашло.

Возможно читал урывками, половину слушал аудиоверсию и не смог погрузиться как следует в произведение. Но следующей книгой выберу что-то попроще, более доступное рядовому, хоть и искушенному, читателю.

Нил Стивенсон сел на конька Лема и помчался дорогой им. Джина Вулфа, цокая гаджетами Брюса Стерлинга. Лучшее из арсенала фантастики в широком диапазоне. Воспитание. Первый контакт. Изгнание. Архаичная современность. Древний хай-тек. Шпионство. Сети. Вымышленные и реальные технологии. Аперт, который позволил использовать наработки для релятивистских эффектов и анабиоза и т.д.

«Анафем» монументален: подробно касается архитектуры, драк с гопотой, лабиринтов с ископаемыми, прорыва осады, коллизий личной жизни, снегоходов, инквизиции, свежих булочек тысячелетней давности, гидов, узорных замощений, орбитальных бомбардировок, варваров у ворот, искусства и снайперов на стенах. Мог быть толщины «Спина», но чрезмерно разжевывает эпистемологию, философию, дискурс, симпосические и перипатетические... спокойно! термины оригинальны («синтаксическое устройство» — блеск!) и узнаваемы, абстракции разумно ограничены. Гораздо больше беспокоит хитринка в изложении.

В качестве примера — интрамурос (словечко «Криптономикона»), чей быт внешне не отличим от монашеского. А на деле ритуалы из «Имени Розы» служат вычислениям. Всего три личных предмета по уставу — из умных материалов, недоступных мирянам. Их строгая изоляция суть глобальная циркуляция данных и людей. Психология инака современна. Поют древние хоралы и ловят кайф от взрывов в кино, считая «небесных эмиссаров» опасными придурками, вступают в брак перед алтарем. Почему так?

Ну, во-первых, это решение злободневной проблемы. Еще «Шальной компанией» Альтова, вслед за Винером, для распугивания паразитов предлагалось сжигать раз в год одного ученого. Система матиков предотвращает засорение теорического мира и его отход от реальности надежнее и гуманнее. А так же может сохранить его в любых вариантах пост-ядерного и пост-геномодифицированного будущего. Весомый вклад в банк НФ-идей: ранее обещали смерть знания от нищеты (см. «Волчья напасть»). Оцените стратегию.

А во-вторых, «Анафем» — не анафема, имеет второй, эзотерический слой, искажающий стереотипные ожидания. Ему подойдет название «Чудес в стране Алисы»: много чего отзеркалено ради красного словца.

Постмодерн научных революций Куна — наизнанку, во власти парадигм («иконографий») отношение мира к ученым, а не ученых к миру. Твердая НФ, подпитанная воинственностью Диокловых грабель (материализация бритвы Оккама) дала ростки мистицизма.

Типично. «Гиперион», «Волны гасят ветер», «Левая рука тьмы»... Но Нил Стивенсон, добравшись до их уровня, не разменивается на пророчества с телепатией, беря куда глубже.

Науку объявили социальным конструктом еще в прошлом веке: мир-текст, метарассказ, наррация и т.п. На планете Арб эта игрушка расслабленных интеллектуалов оказывается, по воле автора, истиной. Опровергая тем самым породивший ее когнитивный релятивизм... Софизм, и не из сильных. Пратчетту, для показа диффузии платоновых идей, в его фэнтези, заклинать инопланетян не понадобилось, а «Анафем» фэнтези не выглядит.

Линейный сюжет. Мелодраматичный финал. Полиграфия хорошая, недостатков перевода не отмечено.

Рекомендую с оговорками. 12-летним тяжеловато, для тех, кто в теме — спорно.

Игры разума Нила Стивенсона

Я стараюсь слишком не прикасаться к жанру «Твердая НФ», ведь мне, гуманитарию, часто трудно понять происходящее. Но тем не менее, «Ложная слепота» прочитана, «Дюна» прочитана, позади и «Князь Пустоты» (хоть и фэнтази, но сами понимаете). Все эти книги мне понравились, хоть и дались с трудом. Теперь решил ознакомиться с творчеством Нила Стивенсона. Прежде, чем браться за «Криптономикон» и связанные с ним книги, я хотел прочитать что-нибудь самостоятельное. Так и набрел на «Анафем». Скажу сразу – данный роман резко отличается от «Ложной слепоты», от «Дюны» и «Князя Пустоты». Причём в резко положительную сторону. «Слепота» была сложна нагромождением тяжелых терминов, «Дюна» — обилием философской мысли, «Князь» — многочисленными именами, названиями и непонятными терминами. Нил Стивенсон очень заботлив к своему читателю, что подкупает с первых страниц.

В «Анафеме» читателя ждет предисловие и словарь, который есть после романа, но есть и внутри книги. Каждая глава (они условны и выделены звёздочками) предваряется каким-то одним термином, который, как правило, будет использован в этой главе. Это очень упрощает чтение, хотя и не сводит его к чисто развлекательному. Но Стивенсон пошел гораздо дальше. Почти все названия и термины, которые он придумал, основаны на всём, что нас окружает. Придуманные им термины очень созвучны с нашими. Например, экстрамурос и интромурос (экстра – вовне, интро – вовнутрь; мурос – мир, в итоге мир вовне и мир внутри). Или жужула (из контекста тут же понятно, что это аналог смартфона). Некоторые теории тоже взяты из нашей жизни. «Весы» подозрительно напоминают «Бритву Оккама». Однако, явно не все теории и идеи Стивенсон забрал из «нашего мира». Чувствуется, что у автора за плечами есть и кое-что свое, особенное.

Что касается сюжета, то… Вот тут всё-таки Стивенсон утрачивает преимущество. «Анафем» — длинный роман (больше «Властелина Колец» или «Анны Карениной»). Автор очень неспешно ведет повествование, первый проблеск интриги появляется только после прочтения 1\5 книги. И это только проблеск, формируется она ещё пару сотен страниц, и вот уже треть произведения позади. Интерес к прочтению от этого несколько угасает. Хотя, надо признаться, что Стивенсон открывает тему контакта с совершенно новой стороны. Это отнюдь не типичный сюжетной ход, что присущ американским фантастическим боевикам, где люди и пришельцы устраивают на пару Армагеддон, это что-то похожее на приём Уоттса в «Ложной слепоте», но под несколько другим углом.

В плане героев автор достаточно неплохо постарался. Раз – эдакий увлеченный десятилетник, который, впрочем, помимо тонкого ума обладает толикой авантюризма, что вовлекает его в нужные и ненужные приключения. Раз не вызывает особого сопереживания, но вызывает интерес. Лио – шут и повеса, он придает повествованию легкость и иронию. Ороло – мудрец, что тут ещё скажешь. Герои в «Анафеме» занимают отнюдь не главную роль, они – способ подачи эпохального по содержанию материала, о котором речь пойдет ниже. Иначе говоря, персонажи хороши, но далеки до идеала раскрытия, что, однако, нисколько не портит книгу.

Содержательно «Анафем» полон смыслов и подтекствов, в которых легко захлебнуться. Поскольку всё это подходит под категорию «СПОЙЛЕР», то пропустите этот абзац, если не читали. Итак,

Заключение: при всех своих минусах (вялый сюжет, обычные герои, громоздкие концепции, очень заторможенная интрига) книга очень и очень хороша. Читать её интересно, идеи Стивенсона, пусть и почерпнутые у ученых, завораживают. Это первая, но не последняя вещь, что я прочту у автора.

Об «Анафеме» Нила Стивенсона, как одной из «10 книг, способных усложнить мировоззрение» (именно так называется соответствующий ролик на ютубе), я услышал из интервью Сергея Переслегина. Иногда я читаю книги, которые мне кто-то рекомендует. Но такие рекомендации довольно редко бывают удачными. Вот и в данном случае... Нет, не могу сказать, чтобы книга меня не заинтересовала. Я её даже дочитал — правда, приложив некоторые усилия. Несмотря на очень длинную и медленную экспозицию, занимающую около четверти романа, несмотря на то, что автор счёл нужным заменить привычные нам термины их аналогами из языка планеты Арб, и прочие трудности для чтения, которые до меня здесь уже были отмечены, книга эта показалось мне любопытной. И я понимаю, почему у Переслегина она попала в список must read. На его сциентизм, любовь к философии, интеллектуальным играм и необычным моделям социального устройства роман Стивенсона наложился почти идеально. И всё же, если бы я составлял топ-10 книг для желающих поумнеть (назовём это так), «Анафем» туда бы, пожалуй, не вошёл.

Если отбросить беллетристическую компоненту повествования (которая, честно говоря, мне не показалась интересной), то книга посвящена, в основном, описанию социума, в котором научно-техническая элита изолирована от остального общества. Научный потенциал Арба сосредоточен в «монастырях»-матиках, которые слабо и редко взаимодействуют с окружением (призыв инаков во внешний мир — довольно редкая ситуация, происходящая лишь в экстраординарных случаях). При этом во внешнем мире существует промышленность, которая, между прочим, делает не только ширпотреб, но и компьютеры, а также ракеты, и никаких особых признаков деградации не проявляет. Я не совсем понял, как такое возможно. Вообще, описание структуры общества, данное в книге, вызывает больше вопросов, чем даёт ответов. Впрочем, можно допустить, что фраа Эразмас, от лица которого идёт повествование, является «ненадёжным рассказчиком».

Что касается многомировой теории, для иллюстрации которой, если верить послесловию, всё это, главным образом, и придумывалось, то иллюстрация эта вышла довольно невнятной. Собственно, не будь послесловия, я вообще бы не воспринял её как иллюстрацию.

«В чём же тогда плюсы романа?» — спросите вы. Во-первых, это действительно весьма необычное произведение — не знаю, с чем его можно было бы сравнить. Во-вторых, текст, пригодный для обдумывания, вовсе не обязан состоять из стопроцентно правильных мыслей и концепций.

Конечно, «Анафем» достоин детального анализа, но я сейчас к нему не готов, поэтому ограничусь сказанным выше.

Что касается оценки, то пусть будет 7.

Начало тяжелое, втягиваешься в сюжет долго, но потом начинаешь кайфовать от книги. Полный восторг. Мир, где занятие наукой стало религией со своими канонами и обрядами, потрясает. Эта книга даже не в первую очередь художественный шедевр, а мотивационный, поучительный учебник, пособие по тому что любую сложную в мире вещь можно додумать, продумать, выдумать чисто теоретически, рассуждая логически и на основе научных знаний не прибегая к практическому опыту.

Откуда куча положительных оценок?!

Ждал до 200-й страницы, что зацепит хоть чем либо, но беспробудная нудятина, как стена, отталкивает!

Не тратье время своей жизни на такие произведения, хотя на вкус и цвет ...

Лично мне читать было интересно, потому что было много незнакомых слов, пусть и придуманных, и было интересно следить за ходом мыслей главного героя. По ходу чтения я отмечала нестыковки сюжета, которые в общем-то сводились к тому, что невозможно без науки двигать научно технический прогресс, и использовать его ресурсы столько лет без какого либо движения вперед, но как оказалось что-то там развивалось. Но вот тонкую грань между тем, кто должен стать инаком и кто может заниматься научными разработками в миру я так и не уловила. У автора же инженеры, получается, не философствуют и не занимаются решением математических задач, а без философов мир не двигается с места. Ну, такое. А финал так меня вообще заставил закручиниться. Основной вопрос «Как?» прошел мимо носа читателя и остался за воротами матика миллениариев.

Интересно, созвучно ли имя Эразмус Эразму Роттердамскому, если так, то это отсылка к тому, что Эраз выходит из инаков и становится независимым ученым.

Присоединяясь к ряду нижевысказавшихся комментаторов, хочу добавить один, пока упущенный момент. Это да, умная, сильная, развивающая книга — но это еще и ужасно смешная книга. Ну, понятно, не для всех.

«Возьмем Адсона Мелькского и засунем его в Гимн по Лейбовицу! Нет. Пусть их будет человек пять-шесть таких адсонов. А за ними пусть приглядывают три-четыре Вильгельма и...и... давайте еще Гэндальф. И выбросим их всех в открытый космос встречать чей-нибудь корабль поколений. Так выбросим, по хайнлайновски — с шпигатом для блевать и с веревочками на поймать друг друга. И пусть там еще будет какое-нибудь псевдорелигиозное пророчество. В адсонов уже не влезет? Тогда пусть оно будет у инопланетян. И Шао-Линь. Не, не у инопланетян, а то адсонам будет хана, ну, в постапокалиптике такой себе шаолинь, чо. А! Все слова, которые у нас в языке стянуты с древнегреческого, перегоняем в латинские, все с латинскими корнями — в древнегреческие. («и напечатал десяток цветных люкскрибий») Все равно все поймут, но пусть помучаются. И еще давайте Урсулу ле Гуин на что-нибудь обворуем. Например, эмиграция через полюс! И тоже чтобы почти все умерли уже после арктического перехода. И Спину одним глазом подмигнем. И пусть Жюль Верн ест мисо с морепродуктами. А то ишь, Сайруса Смита заставил же ж ракушек жрать — пусть теперь сам попробует!»

При том, что и подумать есть о чем, и просто сюжет захватывающий — за вот этот ржачный слой «я знаю, какую книжку вы тоже любите» автору гран-мерси!!!

ну и еще, пожалуй, стоит отметить, что связующей осью всего текста является символ открывающихся дверей. Тяжелых, физически сложных, сквозных из неизвестности в неизвестность, навстречу опасностям — открывающихся медленно и со скрипом. Ими книга начинается, ими книга заканчивается, но меняется — и как меняется! — масштаб.

Странная книга «Анафем». Из тех романов Стивенсона, что мне по душе (т.е. начиная с «Криптономикона»), эта, пожалуй, нравится меньше прочих. Конечно, все его книги после первого прочтения оставляют Очень Странное Впечатление. Но если «Криптономикон» добросовестно выполнял не те обещания, которые как будто давал в начале; если «Барочный цикл», пожалуй, давал даже больше обещанного, красиво и аккуратно соединяя все линии, сюжетные и интеллектуальные (да, Стивенсон научился решил все-таки давать романам человеческие финалы, а не обрывы страниц)... то в «Анафеме» и сюжетная, и научная, и философская линии вполне завершены, для не слишком внимательных читателей даже прямым текстом проговорено, о чем и для чего все это было, — а все равно, ощущение несведенности и недоговоренности остается.

Когда роман начинается прямыми отсылками к «Имени розы» и «Игре в бисер», ждешь, что в конце концов перед нами предстанет настоящая Система Мира, — а этого не происходит. Взамен нее — более чем сомнительные гипотезы (от Пенроуза до Эверетта), которые в мире романа обретают твердокаменную достоверность. Наука и религия, реалисты и номиналисты, платоники и аристотелианцы сталкиваются в увлекательнейших дискуссиях (как обычно у Стивенсона, куда более интересных, чем эпизоды с «действием»), — и приходят к не вполне убедительным компромиссам.

Это все при том, что Стивенсон, естественно, must read, и удовольствие гарантировано, и голова идет кругом от того, как всё со всем связано... И все-таки.

...И все-таки: блестящий роман блестящего автора. В нашей фантастике так работать не умеет никто, да и в англоязычном мире — очень немногие.

Мир, где наука одновременно является религией, а знания — оружием.

Книга, в которой герои не преминут поучаствовать в беседах о природе мироздания, попутно спасая оное.

Естественно, сие бытие несколько необычно, и познается оно — как бы вы думали? — конечно же, через незнакомые нам слова. К слову о слове: намного интереснее дать себе труд догадываться о значении многочисленных новых понятий из контекста, а не из словаря в конце книги.

Помимо новой языковой системы (которая не столь сложна, если помнить о древнегреческих и латинских корнях нашей сегодняшней речи, да добавить щепотку постмодернистского воображения), не может не порадовать и сама атмосфера книги: идея поиска истины и знания как самоценности.

Безусловно, это очень неспешный роман, но тяжеловесности не замечаешь, рассматривая изящные узоры его ткани.

Произведение для тех, кто ценит «неолингвистическую» литературу, романтичных рационалистов, а также любителей эклектики.

Известны многие фантасты, в текстах которых совмещается художественное мастерство и более чем достойный уровень философского базиса. А. Азимов, С. Лем, У. Эко, В. Виндж – их тексты одной ногой стоят на фантастике, на искусстве вымысла, а другой – на доскональном знании научных проблем. Это может быть физика, семиотика, кибернетика, футурология. Но всегда фантастическое допущение имеет железобетонный фундамент из детально разработанных гипотез и тщательно прописанной картины мира. Не суть важно точные или гуманитарные дисциплины использует в качестве основания автор. К истине ведет много путей.

Можно сказать, что в Н. Стивенсоне ждет своего часа выдающийся философ науки.

«Анафем» (М.: АСТ, 2012) — соответствует стандарту, заданному лучшими работами Станислава Лема. Во-первых, уровень использования философии. Основное фантастическое допущение – перемена мест в отношениях религии и науки, которая базируется на идеях платонизма. Мир планеты Арб обеспечивает связь мышления и бытия чуть более прочную, чем на привычной Земле. Автор выращивает из этого допущения историю науки Арба. Во-вторых – уровень разработки языка романа. Десятки существительных и глаголов, значения которых поясняются в эпиграфах и вставках. Часть их – простое искажение привычных терминов, часть – явные жаргонизмы, но в тексте они вполне органично вплетены в речь персонажей. В-третьих – искусно сработанные социологические конструкты. Хотя вера в сверхъестественное, высшее начало окончательно не покидает людей, но ученые живут в «матиках», фактически, монастырях – и наука воспринимается общества едва ли не как мистическое занятие. Если игроки в бисер, описанные еще Германом Гессе, могли лишь трансформировать полученные настоящими учеными данные, и плести паутину реминисценций, то монахи-«инаки» совершают открытия, поддерживают уровень образования, развивают систему «матиков». Подобная картина, думается, отвечает мечтам довольно большого процента исследователей – о существовании чистой, предельно отстраненной от коммерческого или политического содержания, науки. Отрешенность от суеты дополняется реалистичным описанием жизни небольшой, замкнутой, да еще и разделенной внутри себя общины. Система научных монастырей–«матиков» не взялась из пустоты, при чтении не покидает ощущение исторической подоплеки рассуждений каждого отдельного персонажа и событий в целом. Мы видим сочетание фантастических технологий с рукописными книгами, предписанную монашескую бедность и растущие материальные возможности «матика». Есть осознание великих достижений науки прошлого и скромных подвижек в настоящем.

Основное достижение книги – непрерывный эффект «узнавания», когда предметы и концепции из другого мира вдруг обретают привычное значение. Перед нами «альтернативка» во всем своём блеске, и не военно-политическая, а научная. Читатели начинают путь познания созданного автором мира, «смотря из-за плеча» молодого фраа Эразмаса. Поначалу – это внутренний мир «матика», с его эпических размеров часовым механизмом, определяющим жизнь общины, с десятками ограничений и самыми неожиданными возможностями, которые дают обыденные на первый взгляд вещи. Потом – осторожное прикосновение к окружающему миру, встреча с сестрой, оживающие воспоминания детства. А потом возникновение Тайны, большого секрета, который переворачивает жизнь не только уединенного «матика», но и всей Земли. Чтобы раскрыть эту тайну, фраа Эразмасу приходится перетряхнуть все собственные знания, а читателям – будто взобраться по древу истории. Через платонизм и астрономию времен чуть не первых телескопов к теориям контакта и астроинженерии, от общих рассуждений о множественности миров – к идеям зависимости мышления от квантовых эффектов и математических основах вселенной.

Замечательно показан эффект, когда от чисто академических рассуждений, буквально от доказательства теорем, идет переход к решительным действиям, к титаническим усилиям и подвигам. И каждый аргумент, приведенный в споре, тянет за собой целый эшелон последствий. Фраа Эразмасу выпадает странная судьба: почти все время он был на периферии событий, и лишь в финале оказался на острие. Он научился не просто думать и выдвигать гипотезы, но соизмерять свои слова с последствиями. И когда в миг кульминации другой инак, который свободно перемещался между параллельными мирами, ухитряется буквально поменять прошлое, Эразмас понимает, когда надо молчать, а когда начинать рассуждения. На фоне закономерного чуда никакой хэппи-энд не покажется мелодрамой.

Но, увы, есть в книге существенные недостатки.

Искушение не заниматься наукой, а «играть в бисер» — всегда преследует сообщество ученых. И если нет связи науки с практикой, если самые разные заказчики не «приставляют штык к спине» разработчика, то появляется громадный соблазн заниматься собственными выдумками, а не исследованиями. Его первые симптомы — проверять и перепроверять информацию в поисках абсолютной истины, отказ работать с гипотезами. Множество «матиков» стали бы просто общинами, в которых повторялись бы старые истины, но никаких новых разработок не велось – и даже самыми строгими ограничениями в роскоши, самыми частыми рейдами инквизиции тут помочь было бы невозможно. Затем последовали бы рассуждения о поливариантности истины, о том, что каждый исследователь, в сущности, суверенен в своих догадках. Все разработки свелись бы к «самоделию». Как реакция на застой развития науки в «матиках» — неизбежно появление светской науки. Если инженеры уже работают с компьютеризированными станками, то раз в год (или раз в десять лет) обращаться в «матик» за академической консультацией – проросту разорительно. Да, автор подробно описал набор мер против распространения фундаментальных знаний и сумму доводов, которые делают науку опасной в глазах светских властей. Но если капиталисту дать триста процентов прибыли, а политику гарантировать сохранение у власти – нет такого преступления, на которое бы они не пошли.

Когда же возникла угроза из космоса – орбитальные челноки и баллистические ракеты были собраны буквально за несколько месяцев. Даже если все чертежи имелись в наличии, даже при свободном парке программируемых станков – можно с чистой совестью назвать такие быстрые темпы ввода техники явной фантастикой. Слишком сложно. Как врач, прежде чем достичь мастерства, заполняет кладбище пациентами, так же инженер, прежде чем выдать с конвейера работающие изделия, должен забраковать какое-то их количество.

Объем теста и его внутренняя самодостаточность – далеко не всякий читатель осилит девятьсот страниц, разберется в паутине намеков и совпадений. Тот же С. Лем для удержания читательского внимания мог насытить тексты юмором, превратить их в буффонаду. «Сказки роботов» как двухслойный пирог: языковые фокусы вкупе с едкой сатирой на одном уровне, а философия науки на другом. Разумеется, используется множество других приемов. Можно пугать читателя — но в «Анафеме» практически нет саспенса. Можно подпитывать его интерес детективной интригой — загадки присутствуют в изобилии, однако повествование развивается неспешно, и первую половину книги секреты и несоответствия интересны разве что ученым. Можно дать описание катаклизмов, масштабных потрясений, эпических битв – но Эразмас львиную долю времени реконструировал действия других персонажей, пытался понять, что они предпримут, а когда все-таки попал в самый центр событий, то все равно текст большей частью состоит из его рассуждений.

Проблема касается не одного Н. Стивенсона. Множество раз выдвигались претензии к творчеству А. Азимова, мол, и герои там картонные, и детективные линии порой с противоречиями. Частенько можно услышать жалобы на чрезмерную витиеватость работ У. Эко.

Вывод один: комфортное чтение «Анафема» требует солидного и специфического багажа знаний. Но вы таковым еще не обладаете, и лишь собственное любопытство вкупе с терпением подтолкнут вас прочесть книгу – можете считать, что термин «самообразование» точно соответствует затраченному вами времени.

Отзыв на роман «Анафем» ортодоксального процианина.

Абсолютно согласен с пользователем yarigo — это ненаучная фантастика. Это извечный спор двух философских мировоззрений. И Стивенсон сам об этом написал в послесловии. Он создавал роман о платонизме, выставляя эту философскую концепцию как истинную. Издавна главным вопросов философии является вопрос о материальном и духовном. Стивенсон четко встает на сторону Протеса (Платона) и Халикаарнийцев и считая истиной его утверждение о существовании Гилеина Теорического Мира (мира идей). Оппоненты же, такие как Сфеники (Софисты) и Проциане, как и в реальной программе обучения вузов, показываются здесь, как умелые мистагоги (демагоги), умеющие в совершенстве оперировать словами. И нас, проциан, это возмущает, т.к. халикаарнийцы, как всегда подменяют сфеников поздними сфеникам, ничего не говоря о заслугах ранних теоров.

Роман призван оправдать современное развитие западной цивилизации, ведь протесизм предполагает, что истина — она одна, и находится в ГТМ и, следовательно, объявив, что ты связался с этим миром, можно заявить, что ты непогрешим и владеешь истинным знанием (что с радостью делают многие люди в научных кругах или даже целые страны). Любая другая точка зрения является не истинной и неправильной с чем мы, проциане, согласится никак не можем.

Если вы относите себя к материалистам, агностикам и релятивистам, то этот роман вам будет читать тяжело, т.к. автор чересчур выпячивает свою, противоположную нам, точку зрения.

Однако, все это не повод снижать оценки и говорить, что роман плох. Он очень даже неплох, особенно в описании множественности космосов. Это интересно. Хоть Стивенсон и черпал идеи у других авторов, но все это свести в одну концепцию и сюжет дорогого стоит.

Однако я не ставлю 10. Стивенсон хорош в описании идей, концепций, структуры мира, фантазия его богата и поэтому часть романа до актала Воко читать очень интересно. Интересно было разбираться во всех этих терминах, тонкостях и концепциях. Это второй роман после «Эйфельхайма» в котором показывается, что натурфилософскими терминами можно описать нынешнюю науку и технику. Это завораживает. Но после Воко, когда начались приключения героев, стало ясно что с описанием обычных человеческих чувств и поступков у Стивенсона туго. Я даже не говорю о том, что характеры героев картонны, не очень понятна даже их внешность! Только на последних страницах вдруг выясняется, что Эразмас, оказывается, самый крепко сложенный из своих друзей. Чуть раньше становится понятно, что Арсибальд полный, а вот внешний вид Джезри и вовсе остался загадкой.

Но самое удивительное и нелепое — это любовная история между фраа Эразмасом и суурой Алой. Такое ощущение, что автор сам ни разу ни влюблялся, ни страдал!

И, вообще, стоит сказать, что после ТАКОЙ завязки, концовка разочаровывает. Я ждал чего-то грандиозного, но Стивенсон пал жертвой своего же масштаба, не дотянул. Рискуя быть побитым поклонниками автора, скажу что, на мой взгляд, Стивенсону не хватило литературного мастерства, чтобы сделать этот роман шедевром.

Ужас! А отзывы! Какой-то восторг на 10 баллов! Полностью согласен с skarlet...«Тормознуты...» Книга должна захватывать читателя — и всё! А когда прочёл 2/3 книги и сожалеешь что начал читать и, дочитываешь только потому, что жалко уже потраченого времени...И повторю цитату skarlet: «... серьёзно, — сказал Арсибальт. — Булкианство получило название от булочек к чаю. Это система мышления, открытая примерно в середине периода между Пробуждением и Ужасными событиями. На пике цивилизации эпохи Праксиса, так сказать. Двумя столетиями раньше ворота матиков распахнулись, инаки вышли и смешались с мирянами — по большей части с богатыми и влиятельными. Арбский шар был к тому времени исследован и закартирован, законы динамики — открыты. Начиналось их праксическое использование.»...Это, наверное, самый перл ..