Яцек Дукай «Иные песни»

Тот случай, когда просто хорошая литература сочетается с фантастической формой. Образное повествование в совокупности с необычной концепцией притягивает с первых же страниц. Знаковое открытие для меня (вместе с «Анафемом» Стивенсона).

«Впрочем, именно так все это выглядит и у почти всех людей. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, от Формы к Форме, навязываемых по причине перемешивания Форм внешних, чужих… Пока не может наступить такой момент в старости, а то уже и на смертном ложе, когда, глянув назад, мы увидим законченную внешнюю форму нашей жизни, и эта фигура изумит нас: что за мазня, что за маска, смесь хаоса и случайности, без смысла, без цели, без какого-либо значения, без красоты.»

Мир, где дух/воля/желание/мысль влияют на реальность не просто действенно, но непосредственно и зримо.

Удивлён отзывам, где книга называется сверхсложной и заумной — если не считать концовки, обладая хотя бы минимальным культурным багажом и воображением, не составляет никакого особого труда воспринимать описываемое. Если точные значения отдельных слов и терминов (как правило, имеющих античное происхождение) и непонятны сразу, то по контексту всё равно постепенно угадываются.

Вот непонятный и оборванный финал, который автор, судя по цитатам, отказался объяснять, да, разочаровал. Это одна из двух причин, по которым оцениваю вещь на девятку (хотя поначалу на десятку была кандидатом). Другая — «серая» мораль, отсутствие однозначно положительных персонажей, которым хотелось бы симпатизировать.

Стивенсона, Желязны и Лема уже вспоминали, упоминая частично схожее творчество, а мне ещё тут же вспомнилась «Саламбо» Флобера (которую сразу и перечитал с удовольствием) — по эзкотической живописности и натуралистичности описаний, и опять же по «серому» сеттингу. Кстати, и действие в Северной Африке тоже имеет место быть.

Тем, кому у Дукая понравилась концепция «кратистосов» и идея непосредственного проявления человеческой воли, порекомендую также «Судьба боится храбрых» Имранова с параллельным миром, управляемым иными законами.

Автор взялся подробно описать мир, в котором воля человека напрямую влияет на материю. Причём мир практически наш: античность плюс-минус та же, но происходящие в нём средние века уже скорее напоминают фэнтези.

По ходу повествования автор раскрывает многие интересные для такого мира концепции: как в нём выглядят быт, торговля, политика, война, наука, и в конце концов встреча с неземным разумом.

Читать это довольно интересно, хотя местами действие проседает, неизбежно уходя в описание этого чудного мира, однако основной сюжет всё же никогда до конца не отступает и порой радует своими повортами.

Отпугнуть может обилие местных терминов, в которых, впрочем, не так уж и сложно разобраться, ну и концовка показалась мне несколько оборванной.

Безумие Эмпедокла

«Естественная телеология мира исключает стремление к хаосу.»

«Иные песни» первое знакомство с Дукаем и точно знаю, что буду читать его ещё. Все, до чего сумею дотянуться. Потому что это круто, ярко, оригинально и (тут просится формула «ни на что, читаное прежде, не похоже», но нет, напротив, весьма похоже на то, что давно люблю, хотя в последние годы не имела возможности читать). Я о том, что стиль, лексика эстетика и пафос романа живо напомнили о «Транквилиуме» и «Кесаревне Отраде между славой и смертью» Лазарчука. К сожалению теперь Андрей Геннадьевич такого не пишет, не нам, читателям, указывать творцам, как им работать. Но какая-то глубинная струна в душе, тронутая радостью того давнего знакомства, все не смолкнет, ждёт продолжения. Неожиданно пришедшего от поляка Дукая.

Итак, универсум романа — это реальность, в которой античный мир не пришёл к естественному упадку и не был разрушен ордами варваров, продолжая оказывать ключевое влияние на все сферы общественного, политического, финансового, культурного устройства тамошней жизни. В целом, радикальных отличий от нашего, у мира придуманного Дукаем, меньше, чем можно было бы ожидать. Ведущими языками, они же языки международного общения, остались греческий и латынь. Колониальная политика охватывает географически близкую к Средиземноморью Африку, но об Америках и Австралии в романе не упоминается, хотя воздухоплавание посредством аэростатов — распространенный способ путешествий.

Больше того, Луна в романе обитаема и служит местом паломничества, поскольку именно там находится резиденция Лунной Ведьмы, пребывающей в почётном изгнании. Не Селена. Артемида, Иштар или Кибела, но понемногу от всех богинь материнского культа со многими сверхчеловеческими возможностями, предположительно связанными с сохранением и развитием традиций тайного знания, утраченных нашим, лишенным преемственности миром. Терраформирование, к примеру, превосходит воображение, судя по тому, что адепты сумели устроить на Луне вполне достойную жизнь и даже создать атмосферу.

На земле же некий аналог генной инженерии или сильно продвинутой селекции позволил одомашнить неприспособленных в нашей реальности к приучению бегемотов, зебр, жирафов, носорогов, создав на их основе тягловый и вьючный скот: гипатиев, ховолов, зивр, единорогов. Южная столица Империи Александрия с культом Александра Македонского, величайшей в мире библиотекой, маяком и ещё парой-тройкой чудес света или равных им в нашем понимании артефактов, вроде храма Великого с его статуей, в дни равноденствия удерживающей между разведенными руками миниатюрное солнце.

Веротерпимость превосходит ожидание, известные культы мирно соседствуют, не помышляя о джихаде или крестовых походах. Роль аристократии в управлении миром невозможно переоценить, она колоссальна и основана на многовековой традиции сопротивления попыткам навязать чуждую волю. Вообще, способность противостоять психическому и ментальному принуждению чрезвычайно важна и во многом определяет иерархический уровень персонажей. Она и дополнительные уникальные таланты, которые герой может предложить миру.

Пан Иероним Бербелек, к примеру, стратегос — военачальник, мастер нетривиальных решений в науке побеждать, воевать не числом, а умением и навязывать другим свою волю, оставаясь невосприимчивым к попыткам проделать то же над собой. Кроме одного случая, когда в ходе военной кампании ему пришлось противостоять московиту чернокнижнику Максиму Рогу (о, это извечное польское желание реванша гонор и еixё польске не сгинело). Так вот, пребывание в контакте с уникумом психического подавления, сумевшим подчинить своей воле огромную державу, не сломало героя, но что то ощутимо в нем прогнуло и Пан Бербелек нынче не тот, мучительно переживающий фиаско.

С некоторых пор в мире в больших количествах появляются странные Твари, их можно было бы принять за творения свихнувшегося таксидермиста, если бы не были живыми. Спонтанные метаморфозы затрагивают привычных животных, превращая в персонажей бестиария и не имеют ничего общего с осознанной селекцией. А неизменность и подчёркнутое следование канону один из краеугольный камней этого мира. Волею обстоятельств, тем, кому придётся найти источник деструктивного воздействия и противостоять ему окажется опальный стратегос.

Это такая завязка. Добавлю ещё расшифровку некоторых значимых реалий, которые встречаются в романе и не сразу берутся восприятием (такое: в помощь путешественнику).

Форма — многозначное понятие, в зависимости от контекста может означать ментальную и психическую независимость, волевой импульс, строй мыслей, пассионарный всплеск, настроение. даже моду — некий посыл, предполагающий следование и подчинение.

Морфа — расовая. кастовая, клановая социальная принадлежность, а также определенная физическая форма — менталитет и метаболизм.

Античные и квазиантичные неологизмы романа.

Кратестос, гегемон — правитель.

Даулос — раб.

Эстлос — господин.

Эстле, деспоина — госпожа.

Хоррорные. мамелюки — стражники, воины.

Софистос- ученый.

Рытер — рыцарь.

Какоморфия — спонтанное изменение физической формы.

Никотиана — сигарета.

Нимрод — охотник.

Сколиота — искривление, источник и причина какоморфий.

Ураноза — молния.

Вот, пожалуй, и все. Осталось поблагодарить за восхитительный перевод Сергея Легезу. Потрясающе хорошо, а его безупречное чувство языка дарит русскоязычному читателю с этой непростой книгой многие лингвистические радости.

Диалоги читаются легко, увлекательно, вкусно. Философия переданная через морфу и форму — очень круто. Описание повествования мне далось сложнее, много непонятных слов почти без контекста. Битвы — сумятица) В целом интересное, двоякое впечатление, видимо придется перечитать, но не скоро.

Впервые за очень много лет перевернув последнюю страницу захотелось начать читать книгу заново!

Какой вкусный язык, сколько нового,, необыкновенно свежий глоток для меня в фантастике, неповторимый мир, терминология, психология событий, настоящая находка!

Хочется много еще написать об этом произведении, но надо немного дать настояться коктейлю что выпит был залпом до дна!

»...предполагаемый уровень реальности подобен воску в наших руках.»

*

Мое знакомство с творчеством автора началось с произведения «Идеальное несовершенство», которое оставило после себя очень неоднозначные чувства. В отличие от него, роман «Иные песни» показался мне своего рода шедевром. Здесь я увидела совсем другого Дукая, который продолжал удивлять и завораживать необычностью своей прозы. Данная книга очень сложная по форме и глубокая по содержанию. Ждать от нее какой-либо легкости не имеет смысла, и это ясно с первых строк. Автор экспериментирует с языком повествования, выстраивает сюжет в условиях уникального мира, а так же задевает вопросы, охватывающие многие сферы интересов человека думающего. Мне хотелось тишины библиотеки, где ни один посторонний звук не отвлекал бы от созерцания событийности книги. Я снова на несколько дней покинула повседневность и очутилась в мире демиурга Аристотеля. Представьте, что Вы на планете Земля, которая является центром мироздания, началом отсчета всех координат. В основе ее существования лежит система четырех первоэлементов, а все остальные небесные тела обращаются вокруг нее в субстанции пятого элемента, именуемом эфиром. Порадовало упоминание Луны, которая в романе является колонией Земли и населена человеческими существами. Здесь нет явной магии, но активно используется «перпетуа мобилиа», а у власти находятся «кратистосты» — аристократы, способные «морфировать» людей вокруг себя и выстраивать Форму окружающего пространства по своему усмотрению. Назвать все это альтернативной реальностью сложно/невозможно. Несмотря на кажущиеся сходства, мир Дукая и привычный нам с Вами абсолютно разные.

«В столкновении Форм разум и логика ничто, здесь, от начал мира, лишь одна мера: сила.»

Иногда я ловила себя на мысли, что воспринимаю эту книгу не как художественное произведение, а как увлекательно написанную научную работу. Здесь очень умело метафизическая философия была спрятана за ширму фэнтези и научной фантастики. Очень понравилась описанная автором нумерологическая рекомбинация вселенной и рассуждения о принадлежности Форме человека составляющих времени («начало-теперь-тогда»). Поэтому взять мгновенным штурмом это произведение невозможно, да и не особо хочется. Наоборот, было огромное желание читать и перечитывать отдельные эпизоды романа, а так же анализировать приложение, которое любезно составил для читателей переводчик Сергей Легеза. Дукай снова импровизирует с лингвистикой и создает производные от древнегреческого языка неологизмы. Подобной игры со словом я никогда не встречала в литературе. На первых страницах я задавалась вопросом, зачем создавать такую речевую неразбериху. И лишь к финалу становилось понятным, что особенности слога автора являются неотъемлемым элементом всей этой истории, которая только в реалиях придуманных писателем слов приобретала «морфу» высокой искренности. В очередной раз восхищаюсь трудами переводчика. На мой взгляд, работа, которую он провел с этим произведением, выходит на уровень подвига.

«Можно наложить на тело морфу игнорирования боли, нельзя наложить на мир морфу игнорирования тела. Разве что ты — настолько уж безумный кратистос.»

Завязка этой истории начинается с обнаружения аномальных мест, на территории которых стирались границы увековеченных законов природы, все живое претерпевало неожиданные метаморфозы, и окружающая действительность превращалась в одну огромную «какоморфу». Люди, жаждущие верить, что в мире есть чудеса и не все можно охватить разумом, совершали набеги на окраины Искажения, чтобы поохотиться на необычных видоизмененных зверюшек. Именно главному герою этого романа и его команде предстояло разобраться в причинах появления странных областей безымянной аморфности. С целью определения водораздела между познанным и непознанным, он снаряжает «джурджу» в эпицентр африканских «не-джунглей». Вместе со всеми действующими лицами нам предстояло лицезреть ужасающее зрелище искореженного пространства. Оно душило влажностью, рычало, трещало, стонало и хихикало, а люди в нем умирали в неописуемых состояниях. События оторванной от форм цивилизации дикой Африки дополнялись интригами разделения власти, путешествием в лунной ладье на обитаемую планету-спутник, военными действиями с осадами городов, а также полетом в космос. Читала ли я когда-нибудь такое в контексте одного романа? Никогда. Антураж произведения восхищает!

«Белизна рубахи и тяжесть колец на пальцах определяют значимость мгновения.»

Повествование ведется с позиции нескольких персонажей, но основная доля принадлежит главному герою — «кратистосу» Иерониму Бербелеку. Роман-головоломка с массой разбросанных на страницах загадок требовал повышенного внимания к деталям. Поэтому интересно было наблюдать за сюжетными линиями абсолютно всех рассказчиков, в достоверность суждений которых с трудом верилось. Каждый из них вел свою борьбу, стремился к своим целям и пел о происходящем свои песни. Не вызывал стопроцентного доверия, даже сам Бербелек, образ которого претерпевал различные изменения подобно фабуле самого произведения и пространству окружающей его действительности. Начало романа застало героя в состоянии полной эмоциональной отстраненности, холодного равнодушия ко всему. На глазах читателей из диванного, раздавленного неудачей полководца он ожидаемо превращается в могущественного творца, воля которого задает вектор исторического развития. Вместе с ним мы движемся от невежества к совершенству через принятие гипотез, которые во всеобщем незнании кажутся среди прочих самыми разумными. Герой, действительно, растет на наших глазах во всех смыслах этого слова. Но при этом, не воспринимается слащавым суперменом, потому что для мира Дукая сверхчеловек — явление очень актуальное. В унисон с образами героев меняется и стиль повествования: от иронично-веселого в начале, до трагически-напряженного в финале.

«Мне недостаточно одержать победу. Мои враги должны еще и проиграть.»

Думаю, что однажды вновь захочу перечитать эту потрясающую историю, чтобы еще раз попытаться постичь таинство полностью открытого финала, незаметно замыкающего в себе несколько линий сюжета. Надо сказать, что автор не загружал читателей философствованиями и многие проблемы затрагивал очень аккуратно. Однако во время чтения этой книги в моей голове взрывалась шрапнель тысячи новых мыслей и вопросов, которые набирали скорость по мере повествования и еще долго продолжали свой полет по инерции. Что есть месть? Разновидность жажды воздаяния за израненную гордыню, когда страдание унижает слабость в глазах собственных и чужих? Хороша ли жизнь, сведенная к поиску мелкого спокойствия, счастья, мечтаний и легких чувств? Что есть Сознание, которое определяет Бытие. И как добраться до неизменной Истины, когда мы все невольно живем во Лжи, живем Ложью и живем, потому что Лжем? Иллюзорность реальности снова напоминала о себе. Хотелось верить, что где-то в бесконечности миров за пространством Земли существует иная Жизнь, иные Цели и иные «Адинатосы» с иными Песнями на музыку небесных сфер. Они существуют.

*

«Неважно, каково оно есть; важно, как на это смотришь. Все возвышеннейшее вызывает отвращение у тех, кто ползает в пыли и глядит из грязи: рождение, смерть, любовь, победа.»

Ну вот и все.. А все ли? Финал достаточно открытый, вопросов оставляет много... Но не буду заходить вперед и обо всем с самого начала.

Итак, я перед тем как читать искал отзыв, который мог бы что-то объяснить мне и подготовить меня к этому чтению — наверняка я искал недостаточно хорошо и быть может такой отзыв есть, но думаю, что для тех кто искать долго не любит — я подобный отзыв напишу.

То что я опишу, не будет прямыми спойлерами, но поможет вам понять сюжет. Извиняюсь за сумбурность если что.

Итак мы имеем мир альтернативную Землю, примерно 17-18 век (в книге указывается летоисчисление от падения Рима и если считать 476 год н.э., то события можно датировать как раз концом 17 века). Здесь не открыт Новый свет, что странно ведь есть поселения на Луне, карты построенные по наблюдениям с орбиты и воздухоплавание. События происходят в Евразии и Африке. Начинается все в княжестве, которое является осколком Польши, называется оно Неургия. Ключевыми странами являются Римская империя, Египет, Вавилон, Месопотамия, квазиРоссия (Москва + Урал). Это технофэнтези, но совершенно уникальное. Здесь нет традиционной магии, как и нет привычного для этого жанра стимпанковского антуража — никаких паровозов, мануфактур или чего-то в этом роде.. Дукай решил воплотить в литературе лозунг Apple — Think Different — и создал совсем иной мир, собственно и название у произведения соотвествующее. Да кстати возвращаясь к миру — еще немного расскажу вам про его устройство.

Итак иерархия в этом мире строится на силе морфы, это можно сопоставить с мощностью энергии влияния на реальность, но не совсем точное определение, в общем запомните — чем морфа сильнее, тем круче — самые высшие люди — это кратистосы, сверхправители, которые распространяют свой антос, зону влияния. Есть также короли, цари, князья, но они являются просто аристократами. Стратегосы, про таких людей известно и много и мало — ведь кроме главного героя стратегосов в книге не упоминается — дюди с сильной морфой, которые могут не попадать сильно под влияние кратистосов и сохранять независимую волю и мышление. Есть текнетисы и демеурги -это нечто вроде магов, люди которые могут влиять на морфу определенных стихий или сфер, например на погоду, огонь, здоровье. Есть дуолосы — это все низшие сословия людей, все аристократы называются эстлосами — это заимствование с греческого языка, который в книге является одним из основных языков для общения.

Не знаю поможет ли вам этот миниглоссарий — но надеюсь станет чуть чуть яснее)

Теперь немного про сюжет и ГГ. Как уже писал — наш ГГ это стратегос, который попытался отойти от дел и стать купцом. Но тут ему бывшая отправляет детей подростков, скрываясь от какого-то преследования и дальше как-то все понеслось.. Странная любовница, обладающая невероятно сильной морфой, явно плетущая интриги, но пока не понятно с какой целью, поездка в Александрию, сафари на непонятных существ.. Ну и конечно главная фишка — это антогонисты данного романа — инопланетяне. Думаю, то что я это вам говорю уже в какой-то степени спойлер, потому я обойдусь без подробностей.. Но только представьте, что в этот безумно странный мир еще добавили инопланетян — вы скажите ну это уже полный трэш.. и в чём то будете правы, но некая фантасмогоричность — как раз таки является фишкой данного произведения!

Я первую треть книги читал, понимая очень мало, но то, что я вам разъяснил — надеюсь чуть поможет и добавит ясности, хотя на полную ясность даже не надейтесь — ведь это Дукай, таинственность и запутанность — его фишка! Когда на середине книге я прям втянулся, то дальше путешествовать по волнам неизведанного стало исключительно интересно!

Желаю всем отправится в это странное плавание и открыть неведомые океаносы фантазии автора, изложенные в этом романе! Вы получите невероятные впечатления пионера-исследователя, правда легким это времяпрепровождение не назвать, но оттого оно только лучше! Не поддавайтесь искривлению, да минует вас какоморфия=)

Я не дочитал. Поэтому без оценки.

Еще лишь пребывая в процессе, будучи охвачен далеко не смутными сомнениями, решил предпринять я некоторое расследование — сомнительное уж больно послевкусие осталось от прочитанной части.

По итогам следствия, в ходе коего я пролистывал текст, изучал рецензии и отзывы, выявилось предсказуемо, что я себя спас.

Во-первых: что из себя представляет эта книга. Сюжет наподобие «У попа была собака...», обвешанный гроздьями грецизмов, в который налиты ведра воды, чтобы получилась «толстая книжка». Тем не менее не хочется сравнивать это с «Поминками по Финнегану» Джойса или «Големом100» Бестера, ибо первый экспериментален не лишь по форме, но и по сути, а второй интересен и по содержанию.

Во-вторых: что из себя представляют автор и страна, в которой он существует. Маленький коричневый домен в Центральной Европе, несостоявшаяся империя «от можа до можа» — та-ак... а кто же в этом виноват?!. — в центре которой сидит какоморфный ясновельможный селитёр Дукай, вяло шевелит члениками и вонзает крючочки в бледную плоть постмодернизма.

Я долго не мог заставить себя погрузиться в «Иные песни» Яцека Дукая. Непонятно было, с каким настроением подступиться к книге и стоит ли вообще к ней подходить. Если прочитать официальную аннотацию, то книга как будто не представляет собой ничего особенного. Если открыть книгу, то надо приложить изрядное количество усилий, чтобы прорваться через обилие непривычных слов и незнакомых феноменов. Если почитать отзывы, то только и видишь кругом, что необычный мир, аристотелевская философия, странный мир, мир, мир и еще раз мир. Поэтому мой путь к «Иным песням» был долгим и трудным. Дольше и сложнее, чем к какой-либо другой книге в принципе.

На первый взгляд, перед нами история Иеронима Бербелека, некогда великого полководца, ныне одного из совладельцев торговой фирмы. И кажется, что все просто – обычный путь к успеху персонажа, который перековывает всего себя ради великой цели. Но знаете, эта история настолько проста, что ее можно пересказать буквально одним абзацем. Потому что, на самом деле, «Иные песни» — это вовсе не история господина Бербелека.

На самом деле, «Иные песни» – история мира, придуманного автором. И правы были те отзывисты, кто посвящал описанию этого мира целые абзацы, ведь даже сам Яцек Дукай с упоением рассказывает о нем на протяжении почти семисот страниц. Местная вселенная выросла на основе античной философии. Здесь Идея определяет Материю, люди способны навязывать свою Волю окружающим, Форма человека не отличается постоянством, полеты на Луну соседствуют с масштабными военными кампаниями на Земле, а почти хтонические монстры – с почти генетическими мутантами. Фантазия Дукая настолько богатая, что он может посвящать несколько страниц лекциям по механике и устройству местных аэростатов, рассказам о географии, истории, политике и философии.

Неудивительно, что основной сюжет остался как-то за бортом авторского внимания и оттого кажется уж слишком простым. Да и персонажи здесь не могут порадовать глубиной проработки характеров или хотя бы яркостью образов. Зато запоминающихся сцен довольно много. Увы, но все это сильно снижает развлекательность романа, делая его текст тяжелым для восприятия.

В итоге получился очень мироцентричный роман, обильно сдобренный различными интересными идеями, но слабоватый по части сюжета и персонажей. Добавьте к этому сложную подачу текста и задумайтесь, стоит ли эта книга прочтения. Вещь штучная, но требующая к себе много внимания, времени и усилий.

P.S. На этой мажорной ноте я закончил чтение серии «Сны разума». Именно благодаря этим книгам я полюбил по-настоящему твердую научную фантастику, впервые открыв для себя творчество Питера Уоттса в 2012-м году. Были в ней и провальные книги, которые мне абсолютно не понравились, но сейчас, спустя семь лет, впечатления от всего прочитанного остались скорее приятные и разнообразные, за что я очень благодарен создателям серии.

Удивился количеству какоморфных отзывов в короне кратистоса Дукая. :))

Отличная же книга, а главное прекрасно продуманный мир, непротиворечивый мир.

Книга, в которой древней метафизики, философии и сухой «академичности» в разы больше, чем приключенческой увлекательности.

Книга, в которой авторских неологизмов столько, что хочется выписывать отдельный словарик и разбираться в каждом новом лексическом обороте. Но при этом действительно незнакомых и не дающих подсказок о своем истинном значении – крайне мало. Контекстуально и подсознательно ты все же нащупываешь верную почву.

Книга, населенная невероятными (для нас) существами и невероятными (для нас) природными законами. При этом в рамках внутреннего мира наполнение выглядит логичным и даже неизбежным.

Книга, в которой послесловие переводчика с разъяснениями читать интереснее всего, сверяя свои догадки, образующиеся по ходу «Иных песен», с тем, что «написано на бумажке».

Книга, в которой несомненно умный и талантливый автор преподносит свои умозаключения и рассуждения так, будто пишет научный трактат на фэнтезийно-фантастическую тематику, словно уподобляющийся свиткам древности.

Книга, в которой космические путешествия соседствуют с изображением древнего мира, отчего работа на контрасте вызывает ряд удивительных эмоций. Этот мир будто бы соткан из самых разных жанров и их особенностей, но при этом не вызывает ощущения их дичайшего переизбытка.

Книга, в которой читателю отводится роль не собеседника, не слушателя, не безымянного статиста, не наблюдателя за происходящим, не беспомощного младенца, плавающего в терминологии, не умудренного опытом старого циника, которому все происходящее безразлично. Читатель здесь – как будто функция, необходимая, чтобы книга «работала» с ним или над его вкусами в качестве другой функции, иначе механизм застопорится и заржавеет. Иными словами, читателю отводится место именно читателя, узнающего что-то новое, но без определенного заранее набора каких-то условностей или прогнозирования дальнейших событий. Схожее чувство можно испытать, листая, например, красочно оформленную энциклопедию каких-нибудь войн древнего мира. Разница лишь в художественной обработке и степени сухости подаваемых фактов.

Книга, которую читать сколь легко, столь же и трудно. Одни и те же главы могут пролистываться на одном дыхании, а могут увязнуть в болоте словоблудия и авторской намеренной косноязычности и словосмешения. Главное – поймать нужный темп, уловить звучание, мелодию, подстроиться под стиль, язык и мысли. Если прервешься или зазеваешься – начинай все сначала.

Книга, в которой структура построения глав и событий сама по себе может стать поводом чаще открывать оглавление.

Книга, в которой противоречий – уйма, что и делает ее отличной. Скупой на чувства к персонажам, строго выдержанной в несколько занудном стиле, густо приправленной монологами, авторскими словечками и обрывающимися фразами, не особо дружелюбной к читателю, местами вызывающей желание бросить на полстраницы, но – отличной. Как так получается? Бербелек его знает…

Книга, которую нужно перечитать. Не сразу, а спустя время. Желательно за это время не забыть о массе тонкостей, а перед повторным чтением заранее вспомнить и постоянно держать в голове общую картину мира.

Исторически так сложилось, что Польша импортирует в Россию замечательные литературные произведения. На политическом фронте страна с белом орлом на гербе уже давно огрызается на своего грозного соседа, но поток хорошей польской литературы в нашу страну не иссякает, а в последнее время даже увеличился.

Польша страна небольшая и, казалось бы, в ней просто не может быть столько хороших авторов, особенно фантастов. Но традиции, штука мощная. Дело в том, что фантастическая польская литература двигалась эволюционным путем, новые авторы впитывали в себя идеи классиков и добавляли к ним свои. А в России прошлый опыт не чему не учит. Времена СССР до сих пор многие стараются забыть, от того и теряется связь между поколениями, чего уж говорить о литературе.

Так что наша литература опять в начале пути и до польской нам еще расти и расти, что прекрасно доказывает Яцек Дукай и его роман «Иные песни».

Каждый роман Дукая отличается повышенной сложностью восприятия для читателя. Поляк пишет так называемую интеллектуальную фантастику. Хотя жанр романа «Иные песни» можно определить, как развлеки себя сам. Мягко говоря, это произведение не для всех, а точней для очень малого количества читателей.

Если для вас в фантастике важней всего сюжет, то смело проходите мимо. В «Иных песнях» сюжет служит лишь скелетом мира, выстроенного Дукаем. Ну а если вы не любите читать стены текста, то вам к произведению Дукая лучше и вовсе не подходить. Диалогов здесь очень и очень мало.

«Иные песни» теряют весь свой шарм, если относится к ним, как к стандартной фантастике. Прочитав их и пересказав сюжет своему другу, вы обнаружите, что он не будет особо вдохновлен вашим рассказом. Судите сами. Главный герой Иероним Бербелек, бывший полководец, проживающий в Вотенбурге, а ныне успешный торговец, совладелец крупной торговой компании, оказывается неприятно удивлен приездом детей, которых он не видел без малого десять лет. Благодаря знакомству с некой Шулимой Амитаче, Иероним едет в столицу Эгипта Александрию, где ему нужно заключить торговую сделку. За одно господин Бербелек решает поохотиться в джунглях Африки. Говорят, там видели каких-то странных зверей, какоморфов, которые меняются до неузнаваемости.

Раз есть охота, будет и трагический случай на ней, который станет катализатором в возращение господина Беребелека к полководческой деятельности. Виной трагедии оказались те самые какоморфы, которые меняются под влиянием неких неведомых существ, которые привносят Хаос во все, что их окружает.

Дальше Бербелека ждет встреча с Лунной Госпожой, живущей, разумеется, на луне, череда битв, которых автор даже не описывает, сражение со своей немезидой Чернокнижником (между прочим наш с вами соотечественник), который когда лишил его полководческого дара и сломил дух Иеронима. Ну а в финале Бербелек, находясь во главе лунного космического флота сразится с теми самыми сеятелями Хаоса, оставив читателя самому решать, что случилось в конце книге. Сам Дукай говорит, что и под дулом пистолета не расскажет каноничной концовки, ибо ее нет. Как ее поняли, такой она и будет.

За весь сюжет не будет ни неожиданных поворотов, ни развитии отношений между персонажами. Дукай сформировал вокруг истории оригинальный мир и упоительно о нем рассказывает на протяжении всей книги, лишь изредка отвлекаясь на путь Иеронима Бербелека. Но все легендарные фантастические произведения включали в себя и интересную историю, которой в «Иных песнях» попросту нет.

Мир «Иных песен» это что-то с чем-то. События происходят на альтернативной Земле. Считайте, что теория Аристотеля о системе мира стоит во главе этого мира. Мир состоит из пяти элементов. Земли, воздуха, огня, воды и эфира. Некоторые люди могут управлять этими элементами, наиболее сильные называются кратистосами (вроде Чернокнижника и Лунной Госпожи). Они живут веками и обладают возможностями работать с элементами.

Элементы образуют Морфу. Чем сильнее воля человека, тем сильнее его морфа и его морфе могут поддаться другие люди. Морфа является сущностью мира, у каждого объекта своя морфа, причем морфа является как визуальным образом, так и описанием чувств. Например, кто-то может втянуть господина Бербелека в морфу дружеского разговора.

Морфу можно менять путем манипуляцией элементами. Этим занимаются текнитесы (они обычно являются врачами) и демиургосы (читай, стихийные маги). Вообще, пока вы читаете «Иные песни» вы выучите много греческих слов. В мире Дукая культура Греции оказалась сильнее римской, от того и самый распространенный язык греческий. Вместо госпожи и господина говорят эстле и эстос, вместо полководца стратегос.

Те самые существа, изменяющие животных в джунглях Африки, являются прямой угрозой миру «Иных песен», ибо не имеют правильной морфы (формы), они Хаос, и распространяют вокруг себя Хаос. Люди, находящиеся рядом с этими существами и обладающие слабой морфой быстрой меняются. Их рвет ракушками, из ноги растут корни и прирастают к земле, борода начинает светиться.

Так до конца книги Дукай и кидает на читателя все новые подробности своего мира, включая его историю. Сам мир в разы интересней похождений Иеронима Бербелека и является не фоном произведения, а ключевым элементом.

Творение Дукая идеально подходит для любителей поиска глубинного смысла. Этот самый смысл здесь попросту везде. Каждая строчка текста несет в себе несколько слоев информации и каждый будет понимать их по разному, если его, конечно, не утомят бесконечные потоки описаний.

Из-за этого читается роман очень тяжело, приходится вникать в каждый абзац, а они здесь иногда занимают пару листов. А диалогов мало, правда, такое понятие как морфа добавляет в них свою изюминку. Описаний боев почти нет, хотя вторую половину книгу Иероним только и делает, что руководит армией.

Пищи для размышлений Дукай подкидывает много, тем более читатель освобожден от интриг основного сюжета (их попросту нет), и думать приходится часто. «Иные песни» отнюдь не книжка для развлечения, а самая настоящая пища для ума.

Сам автор признает, что особо не уделял внимания персонажам. Это и заметно. Героев много, все они часто встречаются на страницах книги, но их взаимоотношения почти всегда рассматриваются автором в одной плоскости, и никак не меняются на протяжении романа.

Только главный герой господин Бербелек, проходит путь от потухшего торговца, до стратегоса с огромной силой воли. Его дети Авель и Алитэ (у большинства персонажей имена говорящие, поэтому их судьбу можно предугадать, но для этого надо знать несколько языков) отыгрывают роль типичных детей, которые сначала сторонятся отца, а затем боготворят его. Нимрод (охотник) Ихмет Зайдар калька с ортодоксального мусульманина. Эстле Шулима Амитаче типичная роковая женщина.

Аурелие Оксре Дукай уделил больше внимания, чем другим второстепенным персонажам. Жительница луны и один из лучших ее воинов, она стала наперстницей Бербелека, когда тот стал стратегосом. В последней трети книги Бербелек уходит на второй план, Дукай показывает его со стороны Аурелии, которая пытается разгадать истинные мотивы стратегоса.

В общем, слабые герои, для слабой истории, но ценители наоборот, будут от них в восторге, ведь почти в каждом персонаже скрывается известная мифическая или историческая личность. Развлекайте себя сами, как было сказано выше.

***

Яцек Дукай создал отличный тренажер для застоявшихся умов. Причем шевелить извилинами вас заставляет не сюжет, а мир «Иных песен». Если вам нравится альтернативные миры, вы любите искать глубинный смысл между строк и вы не против стен текста и слабого сюжета, то «Иные песни» придутся вам по душе.

Не совсем то, что хотелось бы: не паломничество к истокам Нила, к сердцу тьмы, которая не в глубине Африки, а в недрах собственного человеческого сознания, не песнь, улетающая вслед искоркам от костра навстречу ледяному дыханию звёзд, и даже не день, когда пришли олимпийцы — а (вот ж пся морфа!), за вычетом буквально пары страниц сркнскх словоморфоз, подростковая фэнтези в стиле раннего Муркока — с лунными поселянами, ангелицами и демоницами, невольницами различной степени обнагощённости, а также с кракеном, бегемотами, с формосплавами и дирижаблями, соборами, с нетронутой пиросом Александрийской библиотекой, с висящими в пустоте анаксагоровскими раскалёнными булыжниками, и разумеется с боями и покушениями (экшна как раз хотелось бы поменьше всего, но требует рынок).

Элитарность, усложнённый язык? Не замечено. (правда, пред этим был «Анафем», коего проглотил не дочитывая вступление и не обращаясь к глоссарию, после чего «Иные песни» пролетели совсем незаметно, точно трели райских птах) Греческий лексикон и знакомство с азами античной культуры, полагаю, не должны представлять проблемы. Может смущать быть может намеренная мешанина из древнесемитских, греческих, вавилонских имён и языков, но автор вправе поступать по своему усмотрению, тем более, что мир Песен устроен по своим законам, да и древняя ойкумена, не в пример нынешней, была более цельной: границы были ближе, а культурный слой намного тоньше.

На датировки (после упадка Рима) особенного внимания не обращал, но мимоходом отметил, что перестановкой цифр получаются знакомые даты — 1914 (первая мировая), 1981 (ввод военного положения в Польше), 1991 (распад советского блока).

Замес под элитарную фантастику, с уклоном не в действие, а скорее в необычность воображаемой «картинки» и лексики, но к сожалению, засим открывается вполне заурядный вид, без тонкости и глубины конрадовской новеллы — что поделаешь, «Апокалипсис», однако ж, продукт штучный, случается не каждый день, и не каждый год. В итоге, «Иные песни» — не совсем то, что хотелось бы, но тоже неплохо — как чтение для отдыха.

Переведено достойно, если возникнут проблемы с пониманием происходящего, в конце имеется послесловие и глоссарий, которые я всё же посоветовал бы приберечь напоследок.

PS/ в целом неплохо, как развлекательный подростковый роман, не прочь прочитать и другие книги — манера автора экспериментировать, рисовать необычные картины и создавать непривычные миры, плыть против течения импонирует, несколько охлаждает только конечная развлекательность результата, работа на зрелищность, внешнюю сторону происходящего.

есть книги действия, есть книги эмоций, книги ярких и красочных картин, есть книги эксперимента и книги мысли. наиболее ценны для меня последние. и жаль, что «Иные песни» к ним, при всём желании, не относятся — хорошо в своём роде, но всё ж массовый коммерческий продукт.

Еще одна книга по рекомендациям с Фантлаба, которую я не оценил. Да, желание автора поиграть в словотворчество с греческими корнями похвально, но ведь все хорошо в меру. И вот эту меру автор, на мой взгляд, не уловил. Книга сильно перегружена этой псевдогреческой терминологией в ущерб читабельности. Да и с сюжетом тоже неладно — долгая раскачка и крайне быстрый финал. Уж как пугали Чернокнижником, как пугали, а захватили дворец и расправились с ним в мгновение ока. В итоге — книга не увлекает, дочитывал только из-за нелюбви к бросанию произведения на середине.

Идея книги великолепна: построить вселенную по чертежам древних, причём не какого-нибудь примитивного шамана из дикого леса, а одного из величайших умов античности. Мир получился абсолютно безумным, но гармоничным. Пейзажи его волшебны, и автор их очень вкусно рисует; логика его причудливо-сложна, и автор скурпулёзно ей следует; потенциалы его головокружительны, и автор филигранно их развивает.

К сожалению, в этом чудесном обрамлении вместо истории подаётся унылое занудство, размазанное по страницам, точно остывшая каша по тарелке. В главной роли – заносчивый, чванливый подонок, типичный «Мэри Сью», исключительно омерзительный тип. К тому же написан текст оголтелым, лютым русофобом, такого презрения и ненависти к русским я не встречал даже в «Майн кампфе».

В результате имеем очень качественную фантастику, читать которую лично мне было крайне неприятно.