Перемкули — здоровенные боевые драконы на кремнийорганической основе. Вместо пищи и топлива у них — касторове масло и окислитель. В качестве механиков выступают огры. а командует эскадрилией перемкулей Маэстро
Меня зовут Маэстро Флогистон, и я это… страшный. Когда выпью. А когда трезвый, я еще страшней, потому как непохмеленный. Такие номера откалываю, что командование готово меня живьем сожрать — только, увы, не в состоянии. Организм не позволит…
Нас перемкулей, даже крысы не жрут.
Потому как крысы звери умные — органику с силициумом вряд ли перепутают. Мы это… кремневые. Да. Два крыла, четыре лапы, длинная шея и лючок для дозаправки. Неслабый такой лючок, на две тысячи галлонов заправочной жидкости с давлением на входе под пару мегапаскалей. Бензин для зажигалок знаете? Он и есть, только воняет почему-то касторовым маслом. А еще мы пьем окислитель. Все. Поголовно. Хлещем как алканавты последние. Потому как реактивная, извиняюсь, струя, на скорости в два маха и на высоте в пятнадцать километров — это вам (еще раз извиняюсь) не в лужу пернуть. Хотя принцип схожий. Но без окислителя (кислород с какой-то хренотенью) ничего на высоте пятнадцати километров не горит. Стратосфера, растудыть ее в качель… Так и маемся. Создатель Драконов (на французский манер: Кремень-ПапА) ничего лучше не придумал, как дать своим детям окислитель вместо вина для причастия. Так и сказал «Вот Вам кислород — то кровь моя» Тем и причащаемся, дети силициума…
Пьем.
Такие дела, Маэстро. Такие дела…
— Маэстро! Срочно! На вылет! Поднимай эскадрилью!
Это… да. Поднимай. Было бы что… Всей экадрильи — три ужратых до легкой синевы перемкуля и пять салажат, касторки толком не нюхавших. И еще я — Маэстро. Бог стратосферы. Страшный с похмелья, от одного вида окислителя тошнит… Но — надо. Высота пятнадцать километров, два маха… Не салажат же посылать? В бой идут одни перемкули!
— Вторая эскадрилья, на вылет! — командую во весь голос.
— Тех контроль прошел?! — орет механик. Судя по басу — Полосюк в небо ломится, а механик его (добрейшей души огрина весом в полтонны) на взлет без предварительного осмотра не выпускает. Хорошие они парни, механики. Заботятся о нас, ждут, а если наорут и пристыдят — то любя. Перемкуль и его механик — ближе друг другу, чем иные муж и жена…
— Прошел! — точно Полосюк, его пропитая голосина.
— А ну дыхни!
Эт правильно. Я бегу к взлетной полосе, на ходу соображая, сколько вчера выпито и сколько (не иначе, как чудом!) задержалось в моем желудке. Эх, набрались же… Не помню, даже сколько выжрали. Все равно добавлять придется, бой как никак, трезвыми в небо только воробьи с орлами… Лишь бы не занесло на взлете, а там уж стратосфера дурь из башки выветрит.
— Стой, Маэстро! — вырастает передо мной приземистая, мне по грудь, кривоногая фигура. Мой механик, Джакопыч, с цинковой цистерной за плечами и насосом ручной тяги под мышкой. Ноздри раздуваются. Привет, старина!
— Маэстро, дыхни!
Полной грудью Джакопычу в нос — перегаром. Ух, бегать пора по утрам — дыхалка ни к черту, скоро падать начну…
— Касторки сотни три галлонов, а окислителя одни пары остались, — резюмирует механик. Укоризненно смотрит на меня. Глаза у огрины желтые-желтые. — Эх, командир… Закусывать надо.
— Потом, Джакопыч, потом… Мне бы на взлет.
— Пей!
Чуть не вывернуло, пока в меня касторку (бензин для зажигалок, помните?) закачали. Огру ручным насосом два вожделенных мегапаскаля выдать — раз плюнуть, только вот в желудке ощущение — стадо слонов и с разгону. Лбами. Бивнями. Сволочи! Хвост в струнку вытянулся — до хруста в позвоночнике.
— Терпи, Маэстро, — утешает заботливый механик, продолжая усиленно качать. Под темно-пятнистой, в болотный камуфляж, кожей шарами перекатываются мышцы. Силен Джокопыч. Стар, но крепок, словно…
— Пей!
Ведро с окислителем. От запаха блевать тянет. Ох, как бы не вывернуло… Пью.
Желудок все ребра обстучал, зар-раза… Глубоко дышу. Еще вдох, и еще… В голову от желудка взлетает теплый, ярко оранжевый шар, пахнущий апельсинами и — там взрывается. Мир вокруг становится уютным, словно родное логово… На горизонте, рядом с солнцем, мягко покачиваются пуховые перины… Эх, прилечь бы… Прилечь.
— Маэстро, дыхни! — Джакопыч морщится от перегара. Тянет носом, смешно шевелит ноздрями. Родной ты мой! Дай я тебя расцелую, огрина свиномордая…
— Готово, Маэстро.
— Джакопыч! — сотрясаю воздух ревом, поджимаю лапы, вытягиваю шею. — ОТ ХВОСТА!
— Есть от хвоста!
Зажигание. С диким ревом бьет реактивная струя. Меня сотрясает дрожь, страшная сила тянет вперед, когти оставляют следы на бетоне взлетной полосы. Голова привычно кружится, к горлу подступает изжога…
— Маэстро, пошел!
Спасибо, Джакопыч. Будем надеяться, этот вылет добавит мне парочку силуэтов на груди. Татуировки, вытравленные плавиковой кислотой — доказательство боевого мастерства пилота. Метки, при виде которых салажата могут пока только вздыхать… Они и вздыхают. С высоты вижу, провожают взглядами, уставив завидущие морды вверх. Снова вздыхают — завистливо и с надеждой… А вот когда-нибудь и я…
Когда-нибудь.
— Смотри, как виляют, — говорит кто-то из салажат с плохо скрытой завистью в голосе. — Тоже мне, перемкули!
За мной пристраивается черная тень. Поворачиваю голову. Вихляющий полет, с явным перекосом в сторону левого крыла. Голова вниз… Полосюк, Земляная Ящерица, пропойца и дебошир, но летун, каких мало…
— Полосюк, ты меня уважаешь?! — ору.
— Маэстро, да я! — Ящерица с трудом переводит голову в горизонтальное положение. Глаза почти бессмысленные. Перебрал таки окислителя, сволочь. Эх, Полосюк, Полосюк… — Ик! Да я… за тебя… Ик!
— Верю. Будешь моим ведомым. Виси на хвосте. Тоже мне, перемкуль! В следующий раз чтоб закусывал!
— Ик! Заметано, Маэстро… ик!
— Набираем высоту!
Два километра, три, четыре… Хлопок! Звуковой барьер позади, тишь, да гладь, только холодно. Лапы мерзнут. Еще добавим тяги, крыльями подработаем… Все выше и выше и выше!
Здравствуй, стратосфера!
Над головой — чернота с пятнами звезд. Впереди маячат темные точки, тепловым зрением вижу следы, извиняюсь, реактивных струй. Враги. Такие же как мы, прирожденные летуны и любители выпить…
Кремень-папА дал нам окислитель, чтобы его дети никогда не знали горя.
«Вот Вам кислород — то кровь моя.»
Готовлюсь врубить форсаж, набираю высоту. Перехватчики, судя по маневрам, занимаются тем же самым… Отличные, видать, летуны…
— Третий, я первый, делай как я!
Сзади и чуть ниже Малыш помахал крыльями: мол, понял. Его ведомый, золотисто-серый Раджа, царственно кивнул. Сделаем, Маэстро. Вторая эскадрилья к бою готова…
— Хорошо, — заорал я, заваливаясь на правое крыло. — Ящерица, за мной!
В бой идут одни перемкули.