«Мягкая» фантастика от Ле-Гуин, как и всегда, рассказывает о смысле жизни, верности своей профессии и о той награде за старания, что ждет каждого истинного ученого. Старый астроном Геннар немногословен, любит одиночество и не мыслит свою жизнь без звездного неба. Так уж вышло, что, когда его объявили еретиком и колдуном, он лишился возможности видеть это самое небо. Его новым обиталищем стал заброшенный рудник над речной долиной. Чтобы не сойти с ума от тоски и вынужденного безделия, он решает исследовать штольни рудника, надеясь обрести не только душевный покой, но и новые знания...

Кто ищет, тот всегда найдет, — поется в известной песне. Мастер Геннар тоже нашел. Правда, совсем не то, что поначалу ожидал. Всю свою жизнь он всегда смотрел вверх, на звезды. А в штольнях пришлось смотреть вниз, под ноги себе, чтобы случайно не сгинуть в одном из многочисленных провалов, которые появились в результате хаотичной выработки рудоносных пластов. Наблюдая за работой рудокопов, он начал проникаться уважением к их труду и потому решил помочь им с поисками такой желанной серебряной жилы. Как настоящий ученый, он подошел к своему новому увлечению с истинно-научным подходом и душевным рвением. Проведя аналогию между светом звезд на небе и отблеском серебра в породе, он вдруг понял, что искать заветный металл можно хорошо известным ему способом — при помощи особого телескопа. Благодаря такому озарению, он обрел новое знание и научился открывать новые звезды прямо у себя под ногами. Подарив приютившим его рудокопам богатую серебряную жилу, он бесследно исчез, как и положено добрым волшебникам. В итоге каждый смог выполнить свою миссию и осуществить заветную мечту. А большего человеку и не надо.

--------------

РЕЗЮМЕ: притча о мечте, которая стала реальностью тогда, когда это казалось совершенно невозможным. Dum spiro — spero, говорили ромеи. Без веры нет и человека. И неважно, во что конкретно вы верите — лишь бы ваша вера была по-настоящему крепкой, чтобы выдержать испытание временем.

Когда я читал этот сборник, мне почему-то лез в голову казус амазонского племени пирраха. Думаю, многие слышали о нём — уникальный язык, лишённый времён и числительных, у которых нет представлений о прошлом и будущем, нет сколько-то нибудь развитой мифологии и абстрактных представлений. Само существование этого народа представляется фантастической игрой ума, однако он существует. Его можно найти, можно выучить их язык... с ними можно найти понимание.

Понимание.

Этот цикл рассказов продолжает условный «антропологический» цикл Ле Гуин, в котором она играется с различными общественными системами, однако у него немного другая окраска. Автор обыгрывает определённые социо-культурные представления и феномены, примеряет под них общественные системы, и смотрит, что из этого получается... причём некоторые рассказы — и это чувствуется — сами собой написались. Во многих есть ирония, но больше горечи. Есть сатира, но она постоянно уходит в философию. Прежде всего, конечно, философию Понимания, осознания и принятия Чужого, но также и философию спасительного несовершенства человеческого общества, которое делает его богатым и разнообразным... и такими грустными в этом свете представляются человеческие стремления. Каждому снится полёт — но крылья, позволяющие тебе носится в воздухе как птица, делают тебя чуждым человечеству. Как хотелось бы не тратить время на сон — всё время бодрствовать, и всё время постигать новое! — но человеческое под- и надсознание формируется именно во сне, сон и ложь делают нас людьми. Как хотелось бы быть бессмертным — но каково платить за это невозможностью умереть, и вечно жить, накапливая из столетия в столетие травмы, патологии и болезни, постепенно становясь равнодушным ко всему окружающему миру?

Это печальные рассказы от человека, который привык сочинять сказки. Сложные, философские, глубокие — но сказки, в которых она желала сказать людям всё, что было у неё на душе. И эти сказки не хуже — просто их отличает уже осознанная печаль, а не та, что осознаётся между строк. Эта книга о том, что человек вечно находится в крайне неуютном положении, между недостижимыми мечтами, к которым он стремится изо всех сил, и реальным миром, с его пластисковыми сиденьями, плохой едой и опаздывающими вечно самолётами. Быть может, это стремление к недостижимому и делает нас людьми — кто знает?

Спасибо Вам, Урсула Ле Гуин, за эту исповедь.

Первый роман цикла являл собою простенький, но достаточно свежий для Ле Гуин текст, не слишком схожий с её предыдущими вещами. Однако «Voices» — другая вещь, причём исполненная довольно странно. Читая этот роман, имея за плечами опыт многолетнего знакомство с творчеством писательницы, мы не может отделаться от стойкого чувства, что мы здесь уже были — нет, мы не стояли ещё на тихих улицах Ансула, но понимаем, что всё уже видели... Только краски бледнее.

Да. Основную фабулу мы угадываем в «The Telling», таинственные силы Библиотеки явно родственны Древним с островов Земноморья, Лорд-Хранитель её схож с прогрессорами Экумены... Собственно говоря, гуманная мягкость, наполняющая книгу, и роднит её с циклом о Хайне, тема взаимопонимания и доверия друг к другу — и это спасает роман. Без этого духа гуманности он был бы попросту никаким.

Можно ли верить, что конфликт между фанатичными завоевателями и покорившимся им народом завершился бы так, практически без пролитой крови? Если у вас есть сомнения, то знайте: они вполне оправданы. Шансы избежать в такой ситуации тяжёлого конфликта очень невелики. Однако Ле Гуин хочет сказать о другом — о том, что люди всегда (всегда!) могут договориться друг с другом, принять чуждость друг друга, и жить в мире. И в качестве буфера между враждующими сторонами выступает Поэт, несущий Слово мира.

Несмотря на глубокую вторичность «Voices», этот роман наполнен эмоциями, яркими красками и свежими впечатлениями, многие из которых не ожидаешь увидеть в произведениях уже постаревшего автора. Плюс ко всему, он лишён той назойливой назидательности, которой переполнены последние вещи о Земноморье и, скажем, кое-какие рассказы о вселенной Экумены. Это не то произведение, которое будешь вспоминать при произнесении фамилии «Ле Гуин», но оно достойно её творческой биографии.

Многим читателям не понравился этот короткий роман, или оставил в недоумении. Согласен, он не похож ни на странствия Геда, ни более странные приключения девочки Техану-Терру, мало общего у него и с буднями планет Хайн, Уриэл и Йейове, о которых Ле Гуин писала на закате своего творчества. Скажу честно, этот роман удивил и меня, причём именно тем, насколько он оказался неожиданно свеж. Почти ничего позднее «The Other Wind» (2001) я не читал, а этот роман вогнал меня в изрядное уныние, хотя я и смирился с его существованием. И — внезапно — новая трилогия, новый мир, новые сюжеты... Прошли долгие годы, прежде чем я всё же взялся за «Gifts» (2004), взялся без особых надежд и ожиданий.

Хотя насчёт будней Хайна — это я поспешил...

Сначала книга у меня шла очень медленно, на раскачку сюжета ушло время, тем более я постоянно сравнивал новый роман с «Rigante» Дэвида Геммела, казалось бы, написанном на схожую тему. Нужно признать, что романы Геммела в художественном плане будут побогаче и повыразительнее (если всё дело не в переводе Ирины Тогоевой, в оригинал, как всегда, лезть не хочется...), Ле Гуин здесь «посуховатее», однако не стоит бросать чтение — просто «Gifts» немного другие. В то время автор много писала псевдоэтнографических экскурсов, скажем, цикл о планете О, я уж не говорю о более раннем «Always Coming Home» (1985), и первая часть новой трилогии принадлежит той же славной когорте. И в плане социальном «Gifts», безусловно, ярче и выразительнее, чем цикл Геммела — насколько тонко в нём прорисованы мелкие социальные сцепки между кланами-семьями Верхних земель — у меня возникли ассоциации скорее с «Havamal», или великой «Njals saga», скандинавским «бытовым эпосом» — сразу видно тонкую руку и чёткий ум дочки Альфреда Крёбера. Шотландия напрашивается, но во вторую очередь... по крайней мере, мне.

Роман написан скупыми, тонкими графическими набросками,с лёгкими вкраплениями выразительной ретуши. Легко прочерчены характеры горцев, за которыми проступают глубокие и непростые личности, красота гор, деревьев, ручьёв, ночных звёзд проступает в тексте нечасто — но тем ярче они блещут, особенно на фоне вынужденной слепоты растущего мальчика Оррека. Вот чего в романе с избытком — это магии Дара, вокруг которой вращается всё, которая запускает всю историю, и валом катит её до самого конца. В этом состоит и процесс взросления нашего Оррека — он, живя в локальном, закольцованном мироздании, постепенно понимает, что не является его частью, что он другой — не колдун, способный мановением руки уничтожить всё, что угодно, не одальман, из года в год чинящий ограду своих владений, и не участник вечных, нескончаемых и бессмысленных вендетт горских кланов. Для этого ему нужно было уйти из этого мира в самого себя, в темноту за закрытой повязкой глаз, и стать там самим собой.

Локальный, не слишком яркий, статичный, но очень аккуратный роман, мягкий и выразительный. Да, удивила...

Талантливый человек — талантлив во всём. Все могли видеть звёзды, но не все видели закономерность их движения. Даже когда у человека отобрали его мечту и разрушили дело его жизни — он даже в непривычной для себя среде — в шахте — сумел увидеть то, чего 20 лет не смогли разглядеть рудокопы, копавшие там каждый день.

Грустно и очень правдиво. Некоторые люди опережают своё время, и силы, заботящиеся о сохранении своего статус-кво — всегда беспощадны к таким людям.

Причесываю свою электронную коллекцию произведений — лауреатов премии Хьюго, выбирая самые лучшие переводы из имеющихся в наличии. Неоднократно отметил прискорбный факт — при наличии очень сильного перевода делается новый, намного более слабый. В данном случае перевод Рыбкина смотрится довольно неубедительно на фоне первоначального перевода Корженевского. Чаще всего это можно объяснить политическими играми издательств или дружескими связями составителей сборников, но в результате страдают читатели, получая, порой искажённое представление о произведении.

Далеко не лучшее произведение автора. Нет, написано оно вполне добротно и читатель, прочитав повесть, обязательно осознает каково это — жить в мире государственного тоталитаризма и недостатка ресурсов. там где нет настоящей свободы ни для науки, ни для искусства, ни для человека. Но вот подано это всё как-то скомкано, небольшими клочками, и чтение от этого получается неудобным, а поэтому и не очень интересным.

Ну, а то, что касается условно-мистического подъёма с океанского дна материка с когда-то затонувшей Атлантидой... — органически в одно целое с остальным текстом эта история так и не соединяется и выглядит скорее «белой вороной» в теле повести, чем чем-то, что помогает раскрыть замысел произведения. Конечно можно додумывать, что подъём Атлантиды — это антитеза чудовищно уродливому миру настоящего, но всё это как-то уж очень притянуто, очень надумано....

Сразу замечу, что я увидел для себя очень много отсылок к Профессору (надеюсь не надо объяснять кого я имею ввиду), это и Эа и разговор с драконом и много чего еще, но это не так важно, потому что заслуги и достоинства данного произведения Урсулы Ле Гуин такие отсылки никак не умаляют и вот почему: это очень хорошо проработанное произведение, а такое сразу чувствуется. Здесь чувствуются Пратчеттские маги из плоского мира, а также мир Ведьмака Сапковского со «своей» старшей речью (это к вопросу о влиянии Волшебника Земноморья на другие произведения)....

Хорошо пишет Урсула Ле Гуин — неторопливо, обстоятельно и просто. Нет в её произведениях ни вселенских откровений, ни супердинамичности, а читать их всё равно и интересно, и приятно, и как-то даже уютно.

Вот и «Выше звёзд» — ведь это практически и не фантастика, а в основе своей просто описание трагедии одного очень симпатичного человека. Нет в произведении никаких откровений, только грустное неторопливое повествование, знакомясь с которым обязательно начинаешь сопереживать главному герою. А это в литературе несомненный признак того, что вещь удалась. Но и это ещё не всё — приятным бонусом в рассказе присутствует и совсем небольшой фантастический элемент, который вставлен в текст так здорово, что в итоге всё это повествование начинает выглядеть довольно романтично и даже красиво.

Логичное и хорошее завершение трилогии «Волшебник Земноморья», которое, тем не менее, скорее уступает великолепной первой части и атмосферной второй.

Самый первый «Волшебник Земноморья» был прекрасной, потрясающе красиво написанной сказкой про становление героя — с внутренней борьбой, коварным врагом, удивительными встречами и неожиданными путешествиями. Это было лаконичное и красивое приключение, где было буквально ни убавить, ни прибавить. «Гробницы Атуана» — невероятно атмосферный чуть ли не триллер, где однажды победивший зло в себе Гед избавляет от темноты (во всех смыслах слова) юную жрицу.

Что же такое «На последнем берегу»? За исключением финальных глав, абсолютно лишённое динамики метание Геда, ставшего Верховным Магом, и его юного спутника, принца Аррена. Герои всё плывут, плывут, плывут, а в редких диалогах и описаниях уже нет той лёгкости и красоты, что так держала в предыдущих романах. Гед себя уже полностью раскрыл в двух прошлых романах и его личность не меняется примерно никак. Аррен же как спутник и второй главный герой получился слишком архетипичным и скучным — типичный мальчишка-рыцарь, который до последних минут терзается сомнениями и боится, но при этом отличается поистине ангельским характером, добротой и преданностью господину волшебнику.

Ярких и пронзительных эпизодов, достаточных для высокой итоговой оценки тут всё же немало

Но в остальном — типичное фэнтезийное «роуд муви», которое отличает разве что талант Ле Гуин как рассказчика. Не будь это финалом (достойным и красивым, по итогу) такой мощной трилогии, оценка была бы всё-таки ниже.

По сравнению с масштабной сказкой, которой была первая часть, вторая намного скромнее, но проработана не в пример детальнее. Подробное долгое вступление погружает нас в жизнь простой юной девушки Ары, которую ещё в раннем детстве забрали на остров Атуан, где её стали готовить как Верховную жрицу Безымянных — невероятно древних и явно не очень хороших божеств.

Быт тёмного культа, подготовка Ары к её новой роли и обязательный для её статуса процесс изучения мрачных, запутанных подземелий — всё это у Урсулы Ле Гуин вышло пусть и нерасторопно, но настолько атмосферно и чарующе, что ты сам как будто отправляешься блуждать в удивительных каменных лабиринтах, в которых незримо ощущается тревожный, тёмный дух.

А потом, конечно же, появляется Гед — и здесь он скорее пассивный инструмент сюжета, чем важное действующее лицо. Сетовать на очевидный, пусть и красивый исход глупо, как и предъявлять к живой классике претензии по композиции, драматургии и прочим высоким сценарным материям. Урсула Ле Гуин — потрясающий рассказчик и любые претензии к её произведениям уходят на второй план.

Настало время третьей части трилогии!

Сложно назвать этот роман завершением цикла о Земноморье, поскольку к Земноморью он имеет лишь косвенное отношение. Странное дело: почти одновременно с этим романом вышла, к примеру, глубоко поэтичная «The Telling», а вот «The Other Wind» едва ли не напрочь лишена этого воздушно-туманного флёра. Точно так же, как и сборник «Tales from Earthsea», этот роман больше схож с фанфиками, причём в этом своём воплощении фанфик довольно среднего качества.

Первая проблема заключается в том, что Ле Гуин, как и многие опытные авторы в солидном возрасте, стала, с одной стороны, слишком многословна, а с другой стороны, для этой многословности роман слишком краток. Она излишне тороплива, когда разворачивает сюжет, и раздражающе медлительна в статичных мизансценах, что делает рекомый «последний роман о Земноморье» удивительно несоразмерным, несуразным и каким-то неумелым.

Вторая проблема: для того, чтобы изменить космогонию Земноморья, это, простите за тавтологию, должно быть Земноморье. Во время поединка с с Кобом Гед-Ястреб очень ярко повествует о том, что все умершие возвращаются в царство света, растворяясь в потоке Жизни, в стране же у гор Горя бродят только тени. И после этого, по сути, закольцевавшего в себе космогонию Земноморья монолога, забывчивая автор вдруг сообщает нам, что этого-де, ещё нужно достичь, а каменную стену на границе нужно разобрать. Руками. Все всё запомнили? И будет вам Нирвана... Здесь уже, ребята, не просто исчезновение романтики, а откровенное отплясывание на космогонии оригинальной трилогии, и если бы это написал какой-то другой автор, его бы быстро запинали.

Эти две фатальности ставят, в общем-то, крест на всём тексте, и лишь некоторые мелочи способны хоть чуть-чуть исправить ситуацию. Конечно же, это ностальгия — имена, события, места, мимолётные отсылки — всё на месте. Ле Гуин в свои семьдесят «с копейками» прекрасно изобразила стареющих Геда и Тенар, пасторальную печальную негу первого и материнскую любовь второй. Молодёжь на фоне этого дуэта смотрится довольно-таки серо, нужно признать... я бы даже сказал, обыкновенно. Маленькая девочка Техану выросла, но новых красок не приобрела, поэтому нас и не трогает то, что она отправилась в путь на «самый далёкий берег».

Земноморье осталось для нас закрыто, как и для почтенного автора. У романа есть свой определённый шарм, но воспринимать его иначе, чем своего рода автофанфик, я не могу. Простите, Урсула, я не полечу с Ириан и Техану на Запад, я не верю им — я верю Калессину, летящему на Гонт, и верю Геду-Ястребу, который отплывал от Хавнора на потрёпанной «Зоркой».

Первый роман из цикла «Земноморье» многим сегодняшним читателям может показаться скупым. Он небольшой, героев мало, география и вселенная раскрывается небольшими аккуратными штрихами, но давайте честно — не всё должно быть «Властелином Колец» или «Колесом Времени».

Это прекрасная, душевно написанная, удивительная история о человеке, который был наделён от природы невероятным даром и который оступился. И отступил. Чтобы пойти на сражение с судьбой — вопреки неудачам и бессилию. Мир, наделение именами, все предпосылки на размах при камерности истории — лишь обрамление очень, очень сильной и лаконичной сказки, которая подойдёт практически каждому.

Я отправляюсь по волнам Земноморья в путешествие дальше — Урсула Ле Гуин смогла открыть для меня этот мир, заставила полюбить Геда и изучать новые истории. Спасибо за душевное отдохновение, мадам!

Сборник повестей и рассказов, который, к моему удивлению, действительно написала Урсула Ле Гуин. Но она давно уже потеряла ключ к Земноморью, поэтому «Tales from Earthsea» больше напоминает tribute-сборник, антологию-посвящение, чем собрание авторских сочинений. Из всех повестей рука автора трилогии о Геде-Ястребе чувствуется только в «The Bones of the Earth», и в «Dragonfly», да и то так, словно это ловкая стилизация. События остальных могут происходить где угодно — на Роканноне, к примеру, в Нагорье, даже в Тембреабрези — не важно. Если бы события «The Finder» происходили на Хайне времён отказа от экспансии, я бы не удивился. Единственное, что сцепляет эти истории с Земноморьем — магия и Истинные имена.

И тут перед нами проблема — Ле Гуин по живому кромсает мир, который создала в оригинальной трилогии, напомню — произведении цельном, законченном, не требующем продолжения. Лёгкие намёки на то, что мудрость острова Рок не до конца полна, сполна вырастает в этих рассказах, и магия «старого образца», коей учились Гед, Эстарриол и Огион, становится мужской магией, чародейством ради власти и гордыни. Ле Гуин делает упор на том, что она лишена женского начала, причём увлекается до такой степени, что делает волшебников полностью зацикленными на своём мастерстве, да так, что они подвергают себя... ну, фактически, кастрации, что делает их совершенно неполноценными в глазах даже обычного человека. Это идёт в изрядный разрез с текстом трилогии, ведь семьи магов упоминаются там с редким, но всё же стабильным постоянством. То же семейство князей Энлада, многие из которых были чародеями, если следовать логике почтенного автора, Аррен-Лебаннен родится не должен вовсе... Да и объяснения, каким образом великий король-маг Морред мог сочетаться браком с Эльфарран, и даже иметь ребёнка, не кажутся убедительными. Гипертрофированное мужское начало в этом новом мире постоянно подавляет женское начало, и в этом его главное зло... как ещё Ле Гуин не дошла до реабилитации жречества Безымянных Атуана — а что, они тоже служат Древним Силам Земли?

Но это, в общем-то, лишь часть основной проблемы, которая заключается в том, что это — не Земноморье, близкое нашему сердцу, а какой-то параллельный ему мир. Но Ле Гуин всё же его творец, и имеет право распоряжаться им как угодно. Тем более, что повести, в целом, довольно крепкие и хорошо написанные, пусть даже и не лишённые недостатков.

Раскаяние за гордыню?

Ле Гуин настойчиво продолжает развивать тему пафосной горделивости касты волшебников, их стремления к власти и доминированию.

Однако на сей раз она сделала это аккуратно и художественно, плюс ко всему здесь нет агрессивной напористости, есть лишь гуманизм.

Могучий волшебник отказывается от великого могущества, спустившись на грешную землю, смиренно помогая людям своим искусством. Поправ даже чувство собственного достоинства, и смиренно принимая неуважение и травлю, он всё равно искупает свой грех гордыни, грех перед самим собой и своим Истинным Именем.

Простой, конечно, рассказ, незамысловатый, но несущий в себе заряд доброты, который проявляется во всём — от трогательной заботы о незнакомом человеке крестьянки Эмер, до вежливых речей Великого Мага Геда. Зачем нужна вся эта власть, если мир так красив, а люди могут быть так открыты?

Книга в первую очередь о том, что коммунизм (а Ле Гуин описывает общество, сильно напоминающее коммунизм) невозможен, для начала, в обществе, скудном ресурсами, и, далее, в обществе, в котором у людей нет коммунистического сознания. Если в голове у человека сидит мелкобуржуазное мышление, то он согласен терпеть этот коммунизм, только пока у него есть крыша над головой и регулярное трехразовое питание. Как только эти условия исчезают, начинается свара коммунальной квартиры. Ну и, конечно, в таком обществе невозможны фундаментальные открытия. Даже если родится гений, этому обществу просто не нужны теории, которые нельзя немедленно воплотить на практике, это общество просто не может себе такого позволить.

Ну и судьба гениального ученого, который задыхается в этой уравнительной атмосфере. У него нет никакой научной среды, обсудить открытие он может только с учеными соседней планеты, для общения с которыми надо получать специальное разрешение. Но побег на эту планету тоже не приносит ему счастья, потому что там он оказывается социально одинок.

В общем, история про то, что настоящий ученый не может не творить, но при отсутствии необходимой среды процесс творения будет сильно так себе

Неожиданная вспышка из прошлого, краткое возвращение в Земноморье.

Возможно, всё дело в том, что постаревшей Ле Гуин было проще вернуться на родной Архипелаг в облике престарелого мага, который находится на закате своей жизни, и, казалось бы, уже направляется вниз по склону холма, к низкой каменной стене. Но всё зависит от внутренней силы.

Гед-Ястреб отдал свою чародейскую силу, чтобы спасти Земноморье. Далсе-Гелет отдал свою сущность и свою душу, навсегда обернувшись частью мира, плоть от плоти, отказавшись от своей самости, от того, чтобы быть человеком. Чтобы спасти родную землю, он буквально стал ею.

Но никто не оценит этого подвига, никто не в состоянии его понять. И жаль, конечно, Огиона, уста коего сомкнуты совсем недаром — ведь даже его редкие слова мало кто желает донести то своего сердца.

Милый пустячок, конечно.

Сама история простая и незамысловатая. Любовь двух неравных по социальному статусу ребятушек, скандалы, расставания, слёзы, мокрые платочки и счастливое воссоединение — всё на месте. Классическая любовная история, по всем правилам и канонам, сделанная настолько хорошо, что ты даже радуешься в конце тому, что всё кончилось хорошо... Робкий, слегка медлительный, но хороший парень по прозванию Диамант нашёл себе путь в жизни сам, плюнул на всё, и строит свою судьбу самостоятельно. Молодец? Конечно!

А вот правило одного дара меня немного смутило. Опять Ле Гуин подтравливает волшебников Земноморья, показывая их отшельниками в башнях из слоновой кости. Оказывается, нельзя одновременно заниматься и магией, и музыкой (Мастер Регент, ты слышал?), нельзя также считать деньги в купеческом деле — у тебя же магический посох, он, наверное, будет в руках мешаться, нет?

Я прекрасно понимаю, что хотела сказать автор, пусть даже и в несколько странной форме. Человек отвергает навязанные извне пути, и ищет свою дорогу в жизни. Быть может, Урсула вспомнила, что такое абсолютизм и категоричность юности?

Противоречивая повесть, в полной мере отображающая и талант Ле Гуин, и его обратную сторону, что так ярко проявлялось в её творчестве в поздние годы.

Земноморье по прежнему на замке, но автору всё же удалось найти новые нотки для своего мира, и это нотки несколько отдают мрачностью, мрачностью Тёмных веков, всеобщего разорения и упадка. Впрочем, до гнетущей атмосферы «The Farthest Shore» ой как далеко, здесь же мрачность... как правильно сказал кто-то из рецензентов, «гламурная», трафаретная, лишённая настоящего мрака и подлинной тоски безвременья... хотя какие-то признаки её появляются, когда мы входим вместе с безумным волшебником в ртутную башню, и видим оборотную сторону сияющего острова Хавнор. Но если в каждой строчке истории о Геде ощущается всепроникающее одиночество в этом огромном мире, посреди бушующего моря, то в этой повести подобного ощущения нет, несмотря на все старания Ле Гуин описать метания волшебников, собирающих по крупицам фундамент наследия острова Рок.

Но пара центральных образов всё же цепляют внимание. Прежде всего это история мастера, и история мастерства, показ разных ликов мудрости, коей волшебник может распорядится очень по разному — для Власти и для Постижения, и помощи другим людям. Разрозненное волшебство, распылённое и омертвевшее, лишённое развития, было в то мрачное время не единственной скрепляющей нитью Островов, а разъединяющим её элементом, каждое из звеньев цепи Могущества не соблюдало равновесие, а стремилось расширить самого себя.

И второй момент, хоть и спорный — порождение нового, Школы на Роке, потребовалось и мужское, и женское начало. Женщина — это земля, говорит Ле Гуин, это Имманентная Роща и ясень во дворе с фонтаном, это, как ни странно, подземные шахты и каменные стены домов (вполне по философски, но как она себе это представляет?), мужчина же — бурные воды и воздушные пространства, открытость и полёт, соединение этих элементов и породило то место, в которое когда пришёл юный волшебник Гед-Ястреб. К сожалению, именно эти моменты, моменты интереснейшие, были безнадёжно испорчены фемининностью, которая почему-то именно в этой повести проявила себя по настоящему, как нигде. Ле Гуин агрессивно противопоставляет женское начало мужскому, причём мужское, несмотря на общее гуманистическое содержание повести, выставляется чем то подавляющим, властным, не побоюсь слова, антифемининным и... лживым, да, ведь как объяснить, что ни разу не было в основном цикле упомянуто, что Школу на самом деле, по большей части, основали Женщины?

Но в целом повесть отливает гуманизмом, но по духу, конечно, она куда ближе к «Four Ways to Forgiveness» (1995), даже Медра очень схож с хайнским посланником Хавживой, и скорее принадлежит миру гуманистического Хайна, чем волшебного Земноморья.

Ещё один робкий, маленький кирпичик, который можно отрыть под слоем земли, которой зарос фундамент Земноморья. И не только дело в том, что здесь появляется та самая тёмная страна на каменной стеной — в ней полностью проявляется важнейшая тема всего цикла, та самая тема, которая более полно воплотиться в «The Farthest Shore». Могущество и само существование по настоящему великого чародея завязано на Жизни, на бесконечном любовании прелести зелёной листвы, благостного вслушивание в журчания ручейков, в принятии на свою кожу обволакивающих порывов ветра. Но есть и те, кто желает всё это отнять,и черпает свою силу из прямо обратных вещей, из тирании и темноты. И чтобы победить зло, нужно пожертвовать... своей жизнью... чего тёмный волшебник Волл сделать не в состоянии. Но парадокс заключается в том, что он-то как раз не ценит то, что боится потерять — Жизнь — её ценит только тот, кто смог ею пожертвовать.

Парадокс, и что это? Несправедливость? Или закон?

Возможно, с этого рассказа, с Сатиновых островов в Восточном Пределе и начинается история Земноморья... и с дракона Йевода, как ни странно.

Вообще у дракона интересный способ скрыться среди людей, в полной мере раскрывающий его презрение перед этим племенем. Чтобы тебя приняли в общество, нужно быть максимально безобидным, нескладным, идиотски-добродушным и абсолютно никчемушным. Таких терпят, смотрят на них свысока, но нисколько не опасаются...

А зря. Дракон-то давно уже по настоящему не обедал, а среди людей всегда найдётся тот, кто захочет его достать.

Собственно, весь рассказ написан для оглашения и обкатки «правила имён», хотя оно ещё и не доработано, не доработана составляющая чародейской власти, что будет исправлено уже в «A Wizard of Earthsea», да ещё и с участием всё того же Йевода.

Аллегорический, и в тоже время довольно таки простой рассказ-притча.

Люди точно знают, что впереди — конец всему, и начинают очищать сами себя от груза всего лишнего, от груза материального. Без смысла, в каком-то диком остервенении жители Острова избавляются от всего, что их связывает с Жизнью, плоды дел своих, будто не желая оставлять о себе даже память.

И вдруг — только один человек решил продолжить Созидание, и спасти себя и своих близких. Ведь полумифические острова совсем рядом, почему нельзя попробовать их достичь? Причём — бедный кирпичник прекрасно понимает, что обречён на поражение в любом случае, но продолжает своё дело — потому что не может иначе, да и просто потому, что может.

И он победил Конец. Как видите, всё достаточно просто, но выразительно.

Я долго не мог понять, почему эта повесть всегда печатается вместе с циклом о Земноморье. А теперь увидел тень принца Рикарда, и всё понял.

Волшебник Гед-Ястреб обрёл целостность, приняв в себя свою Тень. Мир принца Рикарда тоже принял тень, приобретя в ответ рассвет и закат.

Рассказ аллегоричен, да, но он и прост. Тьма отброшена, заперта в шкатулку — и вечный утренний свет не может сдвинуться с места, ведь движение Солнца есть медленное умирание, приход к закату, но только за закатом будет новый восход. Чтобы совершить какое-то деяние, необходимо своими шагами ранить девственно-чистый песок, разрушая его целостность, и нужно отбрасывать тень, принимая ту абстрактную сторону самого себя, без которой человек не может существовать.

Последнее из сказаний о Земноморье?

Трилогия о волшебнике Геде была написана единым духом, едва ли не в одно время, в эпоху расцвета творчества Ле Гуин. Одинаковой поэтической силы полны «Rocannon's World», фэнтези в оболочке НФ, молчаливые холмы опустевшей Земли «City of Illusions» столь же умиротворяюще-угнетающие, что и бесконечные волны Открытого Моря, снега и льды планеты Гетен также несут в себе ту же лёгкую дымку недосказанности и нечёткости, что и острова Архипелага. Это была эпоха мощного поэтического высказывания, и «A Wizard of Earthsea» вместе с продолжениями является одним из самых ярких его памятников.

Решение вернуться в Земноморье — смелый шаг, на который решился бы далеко не каждый писатель. Основная трилогия полностью завершена, там осталось много недосказанного, это факт, но само сказание о волшебнике Геде и его пути не оставляло сомнений в поставленной точке.

А тут... «Tehanu: The Last Book of Earthsea».

Знаете, что мне не хватало больше всего?

Моря.

Здесь нет того беспокойного, вечного движения Жизни, которое всегда рефреном звучало где-то на заднем фоне происходящего на книжных страницах, даже мертвящая тишина гробниц Атуана сопровождалась весёлым журчанием речки у самых крайних тоннелей Лабиринта. Но... Мы слышим шелест листвы, шуршание травы, клацание ткацкого станка, блеяние коз, что угодно — но не жуткий немой грохот бескрайнего Моря, разделяющего острова Архипелага, даже корабль короля Лебаннена робко жмётся здесь у берега Гонта. Это ощущение навеки упущено.

И не только оно. Нет больше и той таинственной, романтичной дымки, нет этого специфического, тусклого многоцветья, которое было Земноморьем, создавало его неповторимый облик, отпечатывающийся в памяти, облик, который невозможно перепутать ни с каким другим. Ярких красок много, это краски живой природы острова Гонт... хотя нет, по большей части это блеск начищенных тарелок в посудном шкафу фермы Флинта, и блестящие изгибы свежепереплетённой овечьей шерсти.

Даже Истинные Имена... они уже звучат совсем не так, не расходятся гулким эхом, а просто виснут пустыми словами... некогда раньше, когда Мастер Ловкая Рука или тот же Гед произносили «tolk» — камень — мы верили в него, когда же его теперь произносит Тенар — нет.

В общем — Земноморье навсегда потерянно, Урсула Ле Гуин сама же замкнула ключ на этих воротах, и Мастер Привратник преградил ей путь.

Но роман написан неплохо, в нём есть стержень, мастерство опытного писателя создаёт перед нами не просто крестьянский быт, а своего рода завораживающее полотно обыденной жизни, обладающее неповторимым привкусом. Здесь есть сюжет, есть прямая связь с событиями предыдущих книг, есть логика...

...но кое-какие мелочи смущают меня, пусть это даже и не то самое Земноморье.

В третьей книге, как мы помним, путь Геда завершён — завершён с достоинством человека, отдавшего свою силу на благо других, но не потерявшего величие и мудрость, которые не зависят от текущей в крови чародейской мощи. В этом смысле легенда о приплывшем на Гонт короле Лебаннене благороднее, проще и ярче того, что изобразила Ле Гуин на страницах нового романа, почти 20 лет спустя.

И больше всего запутывает то, что и происходящее в «Tehanu», в принципе, логично. Лишившийся волшебной силы Гед, которому, как мы помним из его слов Лебаннену, кроме неё ничего не было нужно, лишился и своей внутренней сути, стал лишь пустой скорлупой себя тогдашнего... и чтобы наполнить его снова, нужно было женское начало, нужна была его любовь, его Тенар. И это тоже достойное завершение их пути с Атуана, ведь никто из читателей не сомневался в невинной, чистой любви между двумя этими очень разными людьми, и которая смогла расцвести только тогда, когда с великими делами было покончено... и даже то, что Тенар в ожидании своего ветренного Ястреба родила двух детей и стала фермершей, воспринимается как незначительный эпизод до обретения истинной Любви.

И отсюда же вытекает и другая странность. Ле Гуин пренебрежительно теперь относится к тому волшебству, которое она так тщательно создавала в предыдущие годы. Агрессия в продвижении женского начала была бы менее заметна, если бы не откровенное отрицание полноценности той магии, что есть на Роке, отрицание её подлинной мудрости. Если бы автор просто развела мужское и женское начало, показав их равноценность и необходимость друг для друга... Ан нет — Тенар и прочим дамам на этих страницах приходится с гордо поднятой головой отстаивать свою самость перед чародеями-шовинистами, пренебрегающих женщинами... чтобы, в конечном счёте, столкнуться с главной Мужской Шовинистской Свиньёй — волшебником Аспеном, один из главных грехов которого — ненависть к Тенар, по причине того, что она — женщина... Видимо, потому, что Ле Гуин отняла у волшебников... гм... мужскую гордость. Ну а как иначе-то?

В общем, симпатичный, неглупый, но довольно таки бледный роман. Главный его плюс — завершение истории любви двух людей, встретившихся некогда в гробницах Атуана, и искалеченная девочка Терру-Техану, которая постоянно молчаливо присутствует в тексте, и вызывает симпатию. Остальное же...

Но главная причина моих косых взглядов на «Tehanu» та, что это — не Земноморье.

...Гед-Ястреб отправляется в последнее путешествие.

«Так далеко, как отсюда до Селидора...».

...Безымянная пещера на маленьком островке в гряде Драконьих Бегов, где плещущие волны выговаривают Ахм... и Охб, начало и конец...

В юности этот роман мне казался слишком затянутым, слишком... жарким для Земноморья, исхлёстанным холодным ветром и ледяными брызгами моря.

Каюсь — мне понадобилось много лет, чтобы понять, чего же лишает этот мир безымянный полумёртвый чародей по имени Коб-Паук.

«The Farthest Shore» смыкает на себе два предыдущих романа, и единым духом завершает всю трилогию о Геде-Ястребе, поскольку сквозь неё красной нитью проходит тема Жизни в её противостоянии... пусть будет — со Смертью, хотя это не точное определение.

Жизнь — это перемены, она текуча и изменчива, и смерть — лишь часть процесса вечного движения обновления. Только человек, чувствующий текучее время, может бросить вызов вечности, исполняя песнь. Жизнь должна идти своим чередом, постоянно преображаясь и меняя Имена, согласно своей природе, и искусство волшебника — умение влиться в этот поток, постичь внутреннюю, текучую сущность бытия, и, пропуская сквозь себя, идти на его волнах, чуть подправляя свой путь волшебным ветром, не колебля поверхности воды.

Отказаться от смерти — значит, отказаться от движения. Безымянные владыки лабиринта Атуана были могучи, лишены как смерти так же, как и жизни, и замерли в неподвижности своих пыльных гробниц. Тоже желает сделать и мрачный чародей, отказавшийся от движения жизни, и тем самым мнимо преодолевший оковы физической смерти, но, незаметно для себя, ставший таким же серым и неподвижным, как и жители Страны у Гор Горя. Отказаться от истины жизни...

Тональность меняется вовсе не в тот момент, когда Аррен приносит далёкие вести на остров Рок, и не тогда, когда Гед-Ястреб с одноруким чародеем бродят у каменной стены, а когда «Зоркая» прибывает на Лорбанери, где жили когда-то лучшие в мире шелкопряды и красильщики. И только тогда приходит чувство даже не смыкающегося сумрака, а ощущение блёклости и безжизненной бледности, отсутствия смысла. Люди обменивают жизнь на пустое бессмертие — ценой отказа от Преображения и, стало быть, от Творения, от постоянного познания Истины, и — как следствия — от Истинных имён, и — от магии, которая есть лишь способ познания этой Истины. Но отказ от жизни есть отказ от Творения, и люди теряют способность к созиданию, к преображению, к произнесению и творению Истинного Имени.

Бессмертие — отказ от движения Жизни.

Несмотря на мрачность происходящего, Жизнь всё равно торжествует, ведь ради Жизни других чародей Гед-Ястреб жертвует своей Сутью, своей магией во имя того, чтобы другие продолжали получать истинные имена, произносить их, и творить. Пустоту можно заполнить лишь другой жизнью.

Так завершается, по сути, не требующее никакого послесловия повествование о волшебнике по имени Гед. Он улетел на драконе с сияющими глазами, с чувством выполненного долга и завершения Великих Дел. Как бы хотелось, вслед за Мастером Привратником, с улыбкой сказать, что теперь он возвращается домой, погрузившись в тихое созерцание спасённой им Жизни, в леса и долины острова Гонт. Да будет так.

Слабый роман. Он, практически, ни о чем. Вот у нас есть история о походе героев, в котором они совершили подвиг, спасли мир, но при этом пожертвовали многим. А потом выясняется, что они делали все не так, не тем способом и вообще после этого подвига мир стал еще хуже, чем был. Волшебники острова Рок показаны шайкой тупиц, которые не то, что не воплощают собой мудрость, а вообще представляются людьми, которым нельзя доверить устройство сложнее ложки. Король, которому уже за тридцать, ведет себя как подросток лет пятнадцати. В общем, странная и не очень интересная история

Тьма, пыль, тишина, тьма.

Сухой, неподвижный воздух подземелий не должен быть поколеблен пламенем свечи, тишина не должна быть развеяна его робким потрескиванием.

Древние силы здесь напоминают погружённую в злобный, полусон высохшую до хруста мумию, которая уже давно заразила своей мертвечиной всё окружающее.

...Но сквозь всю эту книгу проходит терпкий аромат шалфея, напоминающий о том, что жизнь всегда находит себе дорогу.

И вновь — одиночество. Маленький огонёк души девочки, которую посвятили Тьме, должен был сгинуть под её пеленой. Таков удел угасающих Древних, которые давно уже застыли в одиночестве на островах Земноморья, статичные, неподвижные, больные какой-то уставшей злобой ко всему живому. Поэтому в их гробницах, в ветвистом и гибельном Лабиринте, всё неподвижно, сухо и мертво, так должно быть и в душе их единственной жрице, чью душу они поглощают, давая взамен... Что давая? Неподвижность, мрак, пыль — даже не злость, ведь злость тоже есть свидетельство жизни, движения, перемен — нет, только пыльную и тёмную пустоту.

Волшебник Гед-Ястреб мог пройти в этой тьме с высоко поднятой головой, но на этот раз путеводный огонёк его посоха погас, не выдерживая битвы с давящей темнотой. Ему понадобился яркий свет возрождённой души, которая сама потянулась к... нет, не к могучему чародею, ищущему кольцо Эррет-Акбе, а к человеку, который на время стал для неё всем, сразу заполнив щемящую пустоту бессмысленной жизни-служения. Они спасли друг друга, одолели темноту и мрак, и... А далее?

Свобода — тоже, во многом, одиночество. Мир за пределами мёртвой неподвижности Гробниц оказался холоден, мрачен, пугающе разнообразен и абсолютно равнодушен. В говоре волн морей Земноморья не звучит ни единого ясного слова. Ты свободен, да — но выдержишь ли ты такую свободу, готов ли ты к ней? Обрести свободу — всё равно, что родится заново, а потом медленно, болезненно взрослеть в мире, в котором нужно искать свой путь, отличный от других, и который не обещает быть лёгким. Свобода причиняет боль — но она при этом говорит о том, что ты — живешь.

Одновременно и мрачный, и светлый роман, всё так же скупой на краски, но выразительный в своей молчаливой лаконичности. при этом он наполнен подлинной и искренней добротой, которую так странно видеть в наше время — как лёгкий всполох волшебного света, мгновенно разгоняющего ставшую вдруг робкой тьму бессильных перед живой и любящей душой гробниц Атуана.

Начну с краткого отступления. Несколько месяцев назад я прочитал отзыв, автор которого задается вопросом: почему персонажи Питера Уоттса все, как на подбор, – с психическими отклонениями? Найденный им ответ таков: «куда проще выстроить характер, взяв за основу патологию, закрутив всё вокруг нее, закольцевав и отцентрировав». Великолепно сказано – проще и лучше просто невозможно. Как эта черта творчества Уоттса относится к Урсуле Ле Гуин? Самым прямым образом. То, что Уоттс проделывает с отдельными персонажами, Ле Гуин делала с целыми социумами. Многие авторы здешних отзывов восхваляют ее способность мастерски конструировать и оживлять общества самого разнообразного толка. Так вот, по-моему, она была способна делать это только при условии, что у членов этих обществ имеется какое-нибудь кардинальное физиологическое или психическое отличие от привычного нам образа человека. Только тогда, когда можно было за это отличие «зацепиться», от него оттолкнуться и на нем сделать акцент, у Ле Гуин и получались яркие и убедительные картины жизни чужих миров: не надо было тратить много усилий на детальную проработку социальной сферы, ведь внимание читателя все равно будет отвлечено местной спецификой. Примеры таких обществ можно найти в «Левой руке тьмы» или «Роканноне». А вот в «Обделенных» перед нами самые обыкновенные люди – не гермафродиты, не зеленые мохнатые сновидцы и не сексуально озабоченные подземные коротышки. Эффектных и отвлекающих внимание чужеродных черт они не имеют. Оттого и две модели созданных ими обществ – тоже самые обычные, отлично знакомые нам по нашим земным реалиям, разве что намеренно утрированные. И обе вызывают отчаянную скуку.

Впрочем, происходит это не сразу. Повествование – тут надо отдать автору должное – выстроено необычно, этаким маятником, раскачивающимся между двумя планетами и двумя периодами в жизни одного и того же человека. Читателю вначале просто некогда скучать, так как ему постоянно приходится переключать мысли между Анарресом с его очень своеобразным анархо-коммунистическим обществом и олигархически-капиталистическим Уррасом. Однако чем дальше, тем меньше становится размах колебаний «маятника», и в конце, когда обе противоположности окончательно сходятся воедино, это дает не ожидаемую яркую финальную вспышку, а попросту… ноль. Дочитав «Обделенных» до конца, я убедился, что напрасно на протяжении почти четырехсот страниц пережевывал жвачку из нудных общеизвестных социальных истин. Никакого откровения на их основе Ле Гуин так и не сумела соорудить, разве что несколько поучительных сентенций – тоже, впрочем, далеко не оригинальных, а то и вовсе банальных и заезженных: «в любом окружении человек всегда одинок», «тот, кто строит себе стены, сам заключает себя в тюрьму» и т. п. В общем, все завершилось так, что оставило меня в недоумении: а зачем вообще это было написано?

Такой вопрос тем более оправдан, что основная идея романа, равно как и смысл названия «Обделенные», становятся полностью ясными уже где-то в начале второй половины книги. Постоянно и навязчиво проводится противопоставление: Уррас – материальные богатства, диктат государства, духовная нищета и вызывающий индивидуализм, Анаррес – свобода от собственности, суровый аскетизм жизни, кажущаяся свобода и незримая, но вполне действенная принудительная уравниловка под давлением общественного мнения. И вот как раз после середины книги между Уррасом и Анарресом начинает проступать явное сходство: они сходятся в подавлении свободы, разве что достигаемым разными способами. Можно было бы ожидать, что, когда это стало ясным, в заключительных главах нам будет показан путь к преодолению этого зла. А вместо этого получилось не более чем повторение того, что уже и так понятно: оба общества – это тупики в развитии. Вдобавок упомянуты еще два подобных тупика: уррасское государство Тху с его тотальным контролем всего и вся и Земля, вынужденная из-за экологической катастрофы жестко подчинить все свое общество и его членов задаче выживания. Ну хорошо, а дальше-то что? А ничего: в самом конце выскакивают этаким «богом из машины» хайниты – своего рода высшие существа, стоящие над мелочной возней обитателей двух планет-близнецов, – и мигом круто меняют судьбу главного героя, но только его одного. В остальном что Уррас, что Анаррес остаются хоть и слегка взбудораженными, но неизменными. Правда, один из хайнитов живо интересуется анархистскими теориями Одо, на которых построено анарресское общество, – но это, извините за резкость, явная фальшивка со стороны автора, чтобы хоть как-нибудь оправдать невнятный финал.

Почему нет выхода из тупика и зачем потребовалось вводить в действие хайнитов? По-моему, объяснение следующее. На протяжении всей книги Ле Гуин усиленно делает упор на образ стены, которая закрывает как анаррести, так и уррасти путь к истинной свободе и справедливости. При этом она считает, что стены можно преодолеть одним мгновенным усилием – перелетев через них или попросту разрушив. И тут вспоминаются наши классики социальной фантастики, также рассматривавшие вопрос построения идеального общества. Они всячески подчеркивали: одним скачком такое не совершить, предстоит долгий и нелегкий путь не в один век длиной. А в «Обделенных» основательница анархистского движения Одо много рассуждает о том, как должно быть устроено идеальное общество, но не упоминает ни словом о том, как это общество можно построить. Из разбросанных по тексту упоминаний и цитат можно сделать вывод, что ее учение – не более чем смесь туманно-прекрасно-поучительных изречений без малейших признаков научного анализа исторического процесса. Оттого-то и группа ее последователей – одонийцев, переселившаяся когда-то с Урраса на Анаррес, и возомнила, что она сможет скачком преодолеть разрыв между двумя общественными формациями и создать новое общество только на основе заученных идей. Но, как бы ни старались одонийцы, в них все равно живо данное им на родине воспитание, его традиции и предрассудки. Невозможно мгновенно избавиться от них – можно лишь загнать их куда поглубже и всячески отрицать при построении собственного общества (отсюда постоянные проклятия в адрес «собственников» и подчеркивание: «у нас на Анарресе всё не так!»). Революционные силы на Уррасе тоже мечтают разрушить капитализм одним махом, но мало думают о том, что станут делать дальше, – в лучшем случае действовать по тому же самому одонийскому рецепту. Но на одном отрицании, разумеется, далеко не уедешь. Поэтому-то в конце «обделенные» так и остаются «обделенными», стена – стеной, а смысловая нагрузка романа – близкой к нулевой. Вот и пришлось Ле Гуин призывать на помощь хайнитов, чтобы соорудить хоть какие-нибудь события в конце, которые могли бы сойти за какой-никакой финал.

Еще одно замечание: хотя тема секса вообще характерна для творчества Ле Гуин, здесь она в большинстве случаев приплетена совершенно не к месту. Автор готова видеть фаллические символы хоть в пистолетах, хоть в унитазах, но в сюжете все эти детали не играют никакой роли – разве что предлогов для традиционных для Ле Гуин феминистских высказываний. Впрочем, если изъять из текста все рассуждения о роли женщин на Анарресе и Уррасе и их способностях к абстрактным наукам, книга не потеряет ровным счетом ничего. Это еще усиливает впечатление беспросветной скуки: как будто автор отбывает обязательный номер, который сама себе навязывает во всем, что пишет. Хорошо хоть, что феминизм Ле Гуин, в ее поздних произведениях ставший абсолютно догматическим и бескомпромиссным, в «Обделенных» (а это 1974 год) еще вполне умерен и терпим.

Пожалуй, единственная польза от знакомства с «Обделенными» состоит в том, что теперь я знаю, откуда взялся ансибль – устройство для мгновенной межзвездной связи, которое присутствует в «Левой руке тьмы» и «Роканноне». В остальном склонен считать проведенное за чтением время потраченным зря.

Роман представляет из себя историю о том, что случилось с героем после совершения им главного подвига его жизни. Рассказ очень растянутый, изобилующий совершенно необязательными и удивительными для меня подробностями. Великий маг и прочее, Властитель Земноморья, двадцать лет находившийся на вершине власти, потеряв эту силу и власть, не находит ничего лучшего, как спрятаться за шторкой и велеть хозяйке дома, где эта шторка, сказать, что его нет. Даже если у него черная депрессия, она очень странно проявилась. Очень странно описывается жизнь на острове Гонт и полное засилье бандитов, которые творят практически все, что хотят. Странные рассуждения о женщинах и мужчинах и об отношении волшебников к женщинам.

В общем, не так должна заканчиваться эта история

...Почему классика?...

На первый взгляд, когда мы приходим в этот мир, мы не видим ничего особенного. Он как будто подёрнут дымкой, из-за чего создаётся эффект нечёткости и бледности. Первым, что доходит до сознания чётко — это грохот волн, которые разбиваются о жёсткие рёбра скал островов Архипелага, которые мощными валами гуляют на просторе Открытого моря, смыкая перед глазами усталого моряка тёмно-синеватое матового воды со свинцовыми тучами небес. Затем мы чётко видим острова — гранитные вершины подводных гор, которые волей демиурга Сегоя взделись над волнами бушующего Океана, маленькие клочки камня и земли, давшие приют бесчисленным народам, человеческим и нечеловеческим, богатые, цветастые, разнообразные... Наконец, мы видим плывущего на маленькой деревянной скорлупке человека, которая кажется сущей мелочью на фоне тёмных морских волн, играюче окатывающих солёными брызгами стоящего на носу... и неминуемо они потопили бы его, если бы не сила, зримо воплощаемая в сияющем огоньке на вершине тисового посоха...

Мир Земноморья — мир тотального одиночества.

Но ещё это мир тишины и покоя, где каждый из островков представляет из себя целый мир, замкнутый, как монада, лишь изредка эти барьеры пересекаются под парусом, но никакой киль не в состоянии пробить барьер между их душами, которые пребывают в спасительном и сонном гомеостазе. Мир, в котором у теб почти нет внешних конфликтов, всегда обобщён вовнутрь. Нет добра, и нет зла — даже страшный камень Терренон не зол сам по себе, он просто тёмен и мрачен, ему не выйти за пределы даже своего замка. Поэтому здесь всё решается в душе человеческой. В этом мире одиноких и разобщённых людей нужно снова становится человеком, ведь единственная настоящая борьба — это борьба с самим собой, со своей собственной тьмой, гордыней, властолюбием, жестокостью. Познать себя, и подчинить все свои тёмные инстинкты собственной воле — всё это значит nosce te ipsum, новый шаг, первый шаг в обретении человечности, и поиске равновесия и ощущения собственного пути.

Здесь мы не можем искать сюжет — он прост.

Философия «A Wizard of Earthsea» тоже не несёт в себе невероятной глубины, и лежит на поверхности. Дело не в ней.

Дело в чувстве. Урсула Ле Гуин создала произведение искусства — и нужно иметь поразительно тонкую эмпатию, чтобы чувствовать в тихом плеске затуманенной поверхности воды подлинную красоту высказывания писательницы. Казалось бы, это не сложная, маленькая, суховатая книжица — но насколько сильно она впивается в душу, как глубоко мы чувствуем печаль и изящество этого меланхоличного мира, который всегда погружён в молчание, несмотря на грохот волн! И, раз за разом, снова и снова, мы с плеском подплываем к путеводному огоньку посоха Геда-Ястреба, чтобы вместе с ним отправится на поиски самоё себя, и прислушаться в этой благословенной тишине к самим себе.

Некоторые истины просты, но это не значит что они не подлинны.

...Поэтому и классика.

Может, произведение было революционным, ярким в годы его написания. Но сейчас кажется очень средним — без какой-то особой идеи, с шаблонными персонажами, без интриги, которая бы заставляла читать, не отрываясь. Если бы не «статусность» его, отнес бы к потоку литературы «на один раз».

Еще один роман про то, как человек с одной планете попал на другую (Хайнский цикл как раз именно про это). Здесь идет рассказ про то, как члены Экумена (Лига Миров) решили присоединить к себе еще одну планету Зима. На планету был выслан агент, который должен провести переговоры с представителями расы, которая живет на планете, уговорив их на вступление в Лигу.

Оказалось, что на планета состоит из двух крупных государств, которые между собой не очень ладят. Проведя время в одном государстве, Дженли Ай, тот самый представитель Экумена, решает поговорить с представителями другого государства. Вот только трудно кому-то доказать, что ты правда прилетел из космоса и что Лига Миров — это не придуманная ассоциация.

Роман очень глубокий на самом деле. Тут есть элементы и социальной фантастики, и приключенческой, и философской. Все как я люблю у Ле Гуин. Еще один интересный момент романа — жители планеты Зима — андрогины, т.е. бесполы. Они и женщина и мужчина одновременно. Мне понравилось, что Дженли Ай ничего не навязывает жителям планеты, страдая от того, что является пришельцем на чужой планете, которая живет по своим правилам. И если он вдруг погибнет, то вместо него прилетит другой посланник, который постарается довести дело Лиги Миров до конца.

Безусловно нельзя не отметить еще одного героя романа — Эстравена, жителя планеты Зима, который следовал по пятам за Дженли и стал его в некотором смысле ангелом. Не каждый человек, готов пожертвовать своей репутацией во имя какого-то психа. который заявляет, что он посланник.

Глубокий роман, весьма рекомендую к прочтению

Кто не хочет словить спойлеров, тому не рекомендуется читать аннотацию, потому что она рассказывает все секреты, которые скрываются в романе.

А роман на самом деле чудесный. Я люблю произведения, в которых фигурирует амнезия. В «Городе иллюзий» действие происходит на планете, на которой размещено много небольших поселений. На одну из ферм приходит необычный человек, который немного отличается внешним видом и который ничего не помнит. Ни кто он, ни откуда. С этого начинается роман. Человек без памяти понимает, что у него была какая-то цель, из которой он и лишился памяти. Поэтому ему во что бы то ни стало нужно вспомнить все, что он забыл. Так начинаются его блуждания по поселениям, каждое из которые сильно отличается друг от друга нравами и обычаями. Но есть одна вещь, которая связывает все эти местечки — все они боятся неких шингов, которых дальше нельзя упоминать вслух.

Кто враг мне на далекой планете, кто друг? Как верить обманщикам? И вообще кому верить, если даже человек, дающий тебе любовь и тепло, обманывает?

По роману можно было бы снять отличный фильм.

В фантастических книгах часто можно встретить сюжет о колонизаторах на чужих планетах. Чаще всего это довольно успешные попытки колонизации, когда земляне сумели выжить и построить в чужих землях свою цивилизацию. У Ле Гуин в этом романе получилась интересная версия заселения, которая оказалась не очень удачной, т.к. аборигены не приняли новых поселенцев за своих, плюс начались проблемы с деторождаемостью, из-за чего люди поняли, что будущего у них на этой планете нету, а вернуться домой невозможно.

Роман рассказывает о том, как две разные расы взаимодействовали между собой. Могут ли они сплотиться против одного врага? Могут ли они понять друг друга в трудной ситуации? Ну и куда уж без запретной любви... Она тоже тут есть.

Война, любовь и туманное будущее — вот итог изгнания на чужую планету.

Отзыв к каждому произведению Урсулы Ле Гуин мне хочется начать с признания в любви к ее приятному в плане чтения тексту. Мягко, красиво, певуче, не хочется пропускать даже самый скучный кусочек, потому что красиво.

А «Хайнский цикл» целиком состоит из описания новых миров и необычных рас, которые там проживают. Я не буду признаваться в любви к этому циклу из-за подростковых воспоминаний попросту из-за того, что у меня этого периода не было. В подростковом возрасте я читал другое, а к Ле Гуин дошел только сейчас.

«Роканнон» в первую очередь выдяется смешением фэнтези и фантастики. Тут могут вместе существовать полеты на космическом корабле и мохнатом котообразном существе. Удивительно! Не успеваешь сойти с трапа космолета, как тут же тебя окружают эльфы, гномы и прочие тролли...

Небольшой по объему роман рассказывает о герое по имени Роканнон, который спасал планету от захватчиков. Для себя выделил прекрасное описание полета туземки и встреча со странным ангелоподобными существами (как жаль, что роман целиком не посвящен им, ибо это самый лучший момент романа для меня).

Наверное, если бы у меня был за плечами подростковый опыт с Хайнским циклом, оценка была бы повыше. Хорошо, приятно, но не больше

Очаровательный рассказ.

Для себя я нашёл в нём всё: историческую подоплёку, тонкую лиричную атмосферу и интересную мысль.

Когда я услышал про «остров Сен-Луи, где живет профессор, подобен маленькой барже, что скользит по течению, как на буксире, за островом Ситэ», в моей голове сразу визуализировался подробная карта с домиками и собором, ведь эти местечки я обошёл вдоль и поперёк в одной небезыствестной компьютерной игре;) После упоминания «прославленного атомного физика, чьи фотографии появлялись в газетах вплоть до 1953 года» сначала вспомнился Джон Парсонс, который погиб в 1952-м и увлекался оккультными вещами помимо науки, но потом понял, что имеется ввиду Оппенгеймер и громкое дело против него. Также порадовался возможности почитать про интереснейшую личность Франсуа Вийона.

Сначала я подумал, что экскурсия по Парижу XV века продолжится, но Ле Гуин увела в другую сторону — в область человеческих переживаний, дружбы, родства душ и одиночества.

Концовка

Мое знакомство с миром фэнтези началось именно с волшебника Земноморья. Возможно сейчас во мне говорит ностальгия, но считаю данный цикл одним из лучших. Великолепная история о волшебнике Геде и о тайнах Земномлрья. Кстати, считаю, что в ВЗ одни из лучших драконов. Точно лучше чем во Властелин Колец и Гарри Поттере. Также шикарно показана школа магии и все, что с ней связано.

Стоящая книга. Даже сейчас не устаревает.

По-моему данный автор недавно умерла. Очень жаль. Но ее история будет вечно жить в моем сердце.

Спасибо за чудесный цикл!

Эта небольшая повесть очень важна для понимания составляющих социальной фантастики Урсулы Ле Гуин. В сжатом виде мы можем видеть характерные элементы творчества писательницы: «война миров», экологизм и главный герой, стоящий на стыке двух цивилизаций.

В повести читатель сталкивается с мифологизацией родоплеменного строя и образами благородных дикарей, живущих природосообразной жизнью. Позже, в романе «Всегда возвращаясь домой» такая авторская позиция превращается в апологию анархо-примитивизма; в мире романа остатки человечества прошли путь постапокалиптического очищения от скверны техногена, хотя полностью и не отбросили все его блага. Тут же видим некую полностью ушедшую в неолит (а то и дальше) общину людей странного вида, имеющих, очевидно, генетическое родство с землянами. Да и матриархат не достиг еще таких глобальных масштабов, как в упоминаемом романе. Компенсацией одичанию служат эзотерические способности, впадение в периодический гипнотранс, в котором открываются некие высшие истины.

Идеализация первобытной жизни в лесу доведена автором до какой-то высшей точки. «Лес» и «мир» для атшиян-пискунов, действительно, обозначаются одним словом. Но при всем отличии от привычного облика во многом, что приемлемо «цивилизованным», это все же люди. А для людей есть только один универсальный язык – язык гуманизма.

«Война миров», столкновение цивилизаций в повести весьма напоминает вьетнамскую войну (вспомним время написания). Армейские вертолеты, поливающие тяжелым свинцовым дождем убогие полуземлянки аборигенов, джунгли, пылающие адским пламенем напалма, отчаянная партизанская война с виду неспособных на сопротивление малорослых жителей лишь усиливают сходство повести с реальными историческими событиями.

Человек-завоеватель, разжигающий в своей и без того никчемной душонке животную ксенофобию и пещерную ненависть, оправдывая хруст позвоночника очередного «пискуна» под тяжелым сапогом, сталкивается с человеком, не знавшим ранее убийства себе подобных. Агрессивные империалистические отбросы «цивилизации» против пацифистов-туземцев – кто победит в этой схватке? Разлагающий, вездесущий, обесчеловечивающий капитализм или голая беззащитность первобытности? Ясно одно – ни одна из сторон конфликта не будет прежней больше. Одни через тяжелый «дар» смерти получат толчок к развитию, а, возможно, и к выходу из лона природы; другим тоже рано или поздно откроется Альтернатива. Ее не может не быть…

Что такое клон — полноценный человек или копия чьей-то личности? Еще совсем недавно по этому поводу разгорались нешуточные научные споры, где оппоненты с пеной у рта доказывали друг другу совершенно противоположные гипотезы. Большинство всё же склонялось к мнению, что, поскольку АБСОЛЮТНО ВСЁ у таких организмов будет одинаковым, то и мыслить они будут совершенно одинаково (одинаковое строение предполагает сходность протекающих внутри процессов). Отсюда следовало, что и поведение таких «копий» тоже будет идентичным. Вот и Урсула ле Гуин стоит на такой же точке зрения. Ее герои — десятикратные клоны известного биоматематика Джона Чоу. Причем половина из них — женского пола. Как так? — спросите вы — ведь, Джон Чоу был мужчиной! Его клоны тоже должны быть мужеского пола! Так-то оно так, если б не генетика... точнее, биоконструирование. Именно благодаря ему появилась возможность заменить Y-хромосомы, присутствующие только у мужчин, на Х-хромосомы (об этом в рассказе не упомянуто). Правда, тут же возникает вопрос: а чьи были эти новые хромосомы? Если они не принадлежали Джону Чоу, то кто был их номинальным хозяином? И, самое важное, можно ли после этого считать всех женщин клонами упомянутого ученого? Мне кажется, что нет: сходность химических процессов уже нарушена тем, что молекула белка у таких людей будет сильно отличаться от оригинала. Ну, да ладно, главный вопрос не в этом.

Автор вкупе с некоторыми учеными утверждает, что все клоны будут вести себя одинаково, вплоть до мелких психомоторных реакций — движений рук и головы, манеры вести разговор и предпочтений во вкусах. Так ли это на самом деле? Опять же скажу, что нет. Мою точку зрения легко доказать, не прибегая к сложным научным объяснениям. Идентичными организмы будут... всего несколько минут после рождения, пока не разойдутся все идущие в их организмах процессы синтеза белков и гормонов. А они точно разойдутся, ибо таковы законы протекания химических реакций. Эти реакции зависят не только от концентрации реагентов, но и от внешних характеристик среды — температуры, плотности, электропроводности, кислотности. Плюс к этому психический контроль за состоянием организма (т.е. эмоции, чувства). Нет нужды доказывать, что всё это скоро станет совершенно различным. Полностью идентичные близнецы довольно скоро станут РАЗНЫМИ. А к моменту своего осознания как личности (где-то около 2 лет) они уже будут стараться и вести себя по-разному: носить разную одежду, есть разную пищу, даже говорить по-разному. Идеального совпадения, как в рассказе, просто не получится. Различия, вызванные накоплением ошибок в синтезе белков, будут только возрастать, и лет через 10 (в пубертатный период) исчезнут и последние сходства. Близнецы станут РАЗЛИЧНЫМИ даже по внешнему виду. У меня была возможность убедиться в этом на собственном опыте, ведь, моя мать и ее сестра были теми самыми близнецами, неотличимыми в детстве. Но в возрасте 20 лет я уже легко отличал их на старых фотографиях. То же самое должно случиться и с клонами.

Наконец, самое последнее. Один из персонажей рассказа утверждает, что все клоны психически-связаны друг с другом. Поэтому смерть девятерых из них чуть было не убила десятого. Все эти девять «умираний», конечно, лирическая выдумка писательницы. Но одно я точно могу подтвердить: психо-эмоциональная связь между близнецами действительно существует. Почему это так, никто вам толково объяснить не сумеет, потому как психика человеческая — сущие потемки даже для ученых. Может, виновато в этом воспитание, может, самовнушение... Но не исключено, что тут мы сталкиваемся с влиянием более высокого порядка, чем наши представления о жизни — речь здесь о т.н. «душе». Кто знает? Говорят, близнецы чувствуют друг друга даже на расстоянии и потому знают, когда их «второе я» покидает этот мир. Могу это засвидетельствовать... «Ломка» Кафа выглядит вполне объяснимой и потому убедительна со всех точек зрения. Думаю, он ненамного переживет своих братьев и сестер. Увы, таковы гримасы нашей психики...

-------------

ИТОГ: этюд о душевном родстве клонов с немного устаревшими взглядами на степень этого родства. Сегодня можно смело утверждать, что клоны уже не будут считать себя родными, если они воспитывались в разных местах и в разное время. Родственниками их делает только совместное детство и взросление, а не идентичность внутреннего строения.

Роман о контакте с иной культурой, о том, что находятся люди, которые могут поверить одинокому человеку, который выдает себя за посланника цивилизации с иной планеты, поверить настолько, что готовы ради заключения союза с этой цивилизацией рискнуть своим положением и жизнью. Роман об одиночестве, о дружбе, об упорстве и о том, что в конце, когда ты достигаешь цели, ты не испытываешь ни радости, ни ликования — слишком много было отдано сил и слишком много потеряно важного для тебя на этом пути.

В общем, о том, как мы меняем действительность, но при этом неизбежно меняемся сами

Роман про обретение человечеством своего места.

Давно забытая планета, на которой остатки человечества живут бок о бок с другой разумной гуманоидной расой, очень похожей на людей. Человечество живет и медленно деградирует — все меньше детей появляется на свет, все больше технологий забывают люди. И только нашествие кочевников, объединенных местным Чингиз-ханом, позволяет людям Земли и людям планеты медленно и мучительно вступить в союз.

В общем, история про то, что нельзя жить прошлым и цепляться за это прошлое. При этом движение вперед, в будущее, абсолютно не гарантирует тебе успеха. Ты можешь стать одним из погибших на этом пути

Далекое будущее. Человечество все еще живет на Земле, но это не титаны и духа и не повелители пространства, а обитатели небольших сельских общин, над которыми надзирают пришельцы, имеющие абсолютную власть на Земле. И вот на эту Землю попадает человек явно с другой планеты и со стертой памятью. Пожив некоторое время в деревне (вполне комфортно пожив, быт в этой деревне налажен, воду из колодца таскать не надо и дрова колоть тоже нет необходимости), человек решает вернуть свою память и отправляется в далекое путешествие. И оказывается, что Земля разная и общины Земли тоже разные. Одинаково везде одно — незримый контроль пришельцев.

Книга интересна, но это не приключенческая книга. Она о странствиях и о том, на что готов пойти человек ради обретения себя самого, чем он готов пожертвовать и где та черта, которую он не перешагнет

Именно с этого романа, прочитанного в конце 80-х в «Технике — молодежи», началось для меня знакомство с творчеством Урсулы Ле Гуин.

Автору удалось создать поразительной силы вещь, тем более, что объем романа мал. Тем не менее в этом романе очень достоверно прописан мир, по которому странствуют герои. Скупыми штрихами, но удивительно точно показаны целых три разумных расы, со своей культурой и историей. Так же кратко, но очень полно и достоверно описаны герои, главные и второстепенные.

И сам путь героя — его сомнения, его страхи, надежды и потери, его переживания и внутренний мир — поданы с исключительной силой.

В общем, для меня этот короткий роман — один из шедевров литературы вообще, и мне сложно передать свой восторг от этой книги

Завершающая книга цикла «Земноморье», написанная более 30 лет позднее «Волшебника Земноморья». По моим ощущениям, Ле Гуин пыталась сделать ее такой же — но она все равно вышла другой, потому что и автор изменился, и мир изменился.

Я и, наверное, все любили основной цикл, «Волшебник Земноморья», за его умную, проработанную притчевость. Несмотря на то, что это полноценные фантастические романы в вполне полноценным фантастическим сюжетом, все равно в основе каждого из них лежит не рассказ о захватывающих приключениях героев, а совершенно другой базис юнгианского толка. Первый роман — про борьбу со своим Ид, понятно, с темной стороной себя, про самопознание. Второй — про себя и другого, установление связи и взаимопомощь не в практическом смысле, а в смысле, что эта связь помогает самим героям лучше понять или изменить себя. Третий — про отказ от себя и передачу не только опыта, но и власти, в конкретном случае — в руки молодого короля. В общем, три блистательные первые романа цикла потому и блистательны, что помимо прекрасного фантатического мира каждый из них основан на совершенно четкой психологической концепции. Принято называть это все «философским», но на мой взгляд, это никакая не философия, а самая что ни на есть психология в классическом смысле слова, то есть не «кухонная», а «научная», причем по разделу старой классики, и тот же Юнг тут будет первым референсом.

Со второй трилогией, «Сказания Земноморья», все хуже именно потому, что этого психологического базиса в ее произведениях нет. Оголтелый феминизм, переходящий в мужененавистничество в «Техану» — так себе психологическая база по сравнению с глубокими и не завязанными на социальную конъюнктуру идеями первой части цикла. Сборник рассказов и повестей по-своему милый, но в них тоже нет ничего, кроме картинок полюбившихся нам мест, это не то чтобы фанфик, но в отрыве от историй про Геда вряд ли они могли бы быть особо интересны.

И, наконец, завершающий роман, «На иных ветрах» — тоже, увы, вроде и с сюжетом, но никакого четкого психологического базиса я в нем не вижу. Напротив, сюжет для Ле Гуин нехарактерно «прыгающий», неясно, какие действующие лица в следующую минуту выйдут на сцену и куда все повернется. Конечно, она все красиво свела в конце, так, что никаких провисших линий, несыгравших персонажей и невыстрелевших ружий не осталось. Ле Гуин мастер, в конце концов, этого никто не отрицает. Но все равно у меня осталось ощущение какой-то необязательности отдельных действий и событий. К примеру, принцесса из Каргада — ее могло бы не быть, и это ничего бы не изменило. Альдер мог бы не прощаться со своим даром «чинильщика». Тенар могла бы вообще не приезжать. Более того, кто не читал «Dragonfly» из предыдущего сборника, тому будет непонятно, что происходит в конце книги. С одной стороны, эта неожиданность в сюжете создает некий новый интерес, который обычно вещам Ле Гуин подобного толка не присущ; я очень люблю Ле Гуин, но моя любовь никогда не была основана на любопытстве, «а что же произойдет дальше». Сам строй ее классический романов таков, что он не держит читателя в напряжении в плане именно сюжета, потому что от и до ясно: произойдет то, что должно произойти, сиди и терпеливо смотри, как разворачивается идеально спланированная и продуманная картина, и знай, что происходящие на бумаге *внешние* события — суть отголоски тех психологических идей, что хочет тебе донести автор. Поэтому, кстати, это идеальный young adult: Ле Гуин моралистичная по своей сути, не тратя на чистую мораль ни одной строчки.

Так вот, более активный и неожиданный сюжет подогревает в читателе любопытство, но в итоге это любопытство не находит своего оправдания в какой-то неожиданной концовке: конец-то вполне традиционен в духе Ле Гуин: освобождение мертвых и отказ от жизни вечной как лейтмотив «человеческого удела». Всяк сверчок знай свой шесток. Но она кажется такой слабенькой и нелогичной потому, что на протяжении всего текста этой концепции как-то не находится никакого подтверждения в событиях и действиях персонажей: все заняты своими сиюминутными проблемами, Альдер не может спать, Лебаннен не хочет жениться, у Геда козы забираются в чужой огород. Масштаб и четкость сюжета не позволяют внятно оформиться базовой идее в сознании читателя. И это очень печально, потому что чем больше я думаю про пафос финальных аккордов, про концепцию разделения единого племени на свободных драконов и связанных землей и имуществом людей — тем больше она мне нравится. Не она, даже, а концепт сознательного принятия своего удела и своего выбора, ницшеанская по сути идея «как становятся самими собой». По Ле Гуин: путем отказа от всех других путей и возможностей, самоограничения, по сути. Эта идея воплощается в судьбах задействованных персонажей, но недостаточно и даже слегка комично. Первый пример: Лебаннен, который не хотел жениться на навязанной каргадской принцессе, а в итоге таки женился, потому что это оказался со всех сторон лучший выбор (и политически удобно, и народ-то ее полюбил, и Тенар очень настаивала), и он просто смирился. Для такой высокой идеи — реализация какая-то фарсовая.

Челлендж: прочитать все переведённые на русский «лучшие рассказы 21-го века из списка «Локуса»», благо их там всего двадцать и не все переведены на русский.

5 место. Премия «Локуса» и номинация на Хьюго.

Рассказ — позднее послесловие-приквел к «Земноморью».

Преемственность, жертвенность, любовь к малой родине и наставникам. Немного феминизма — как неожиданный поворот подано то, что одним из учителей главного героя, старого мага Далсе, была женщина.

Я прочитал «Волшебника Земноморья» слишком рано. На фоне простой и динамичной героики, которой увлекался тогда, сказ о Геде показался скучноватым. За все годы вернуться в мир Земноморья желания не возникло.

Хорошо написанный неспешный рассказ о старике-маге. О ученике, ставшем ему вместо сына. И о их любви к родному острову.

На мой взгляд, рассказ строго для поклонников цикла «Земноморье» и для любителей старомодной фэнтези.

Присутствие рассказа в списке «Локуса» не загадка — большинство голосовавших, очевидно, любят творчество Ле Гуин в целом и мир Геда в частности.

6(НЕПЛОХО)

Этот роман — нечто среднее между антропологическим исследованием, этнографическими очерками и записями фольклора вымышленного племени.

Структура книги довольно необычна. Основная сюжетная канва романа не занимает положенного ей центрального места – это всего лишь три небольших фрагмента, разделенные обширными текстами о народе кеш, а также смутные упоминания об истории главной героини в других частях произведения.

«Всегда возвращаясь домой» — литературная квинтэссенция мировоззрения Урсулы Ле Гуин, синтез анархо-примитивизма, экофеминизма и даосизма. Спорить или соглашаться с получившимся результатом – дело читателя, однако бесспорно то, что эта книга давно заняла надлежащее место в истории мировой социальной фантастики.

Возвращение со звёзд

Что же делать — и боги спускались на Землю (В. Высоцкий)

Конечно же, так и хочется свой отзыв, посвящённый всему Хайнскому циклу, сделать объёмистым, речистым и умным. Всегда ведь стремишься соответствовать только что прочитанной отличной книге и её талантливому автору. И тем более, если это не одна книга, а семь полновесных романов, и автор не хухры-мухры, а Урсула Ле Гуин (так и хочется воспринимать вот эту часть фамилии Ле как дворянскую приставку, типа французского де, потому что в среде фантастов Урсула Ле Гуин безусловно относится к аристократам).

Однако вновь пытаться как-то комментировать каждый из семи романов было бы совсем самоубийственным (для себя самого) и недружественным (в отношении тех, кто порой пытается читать мои отзывы на прочитанное) актом. И потому просто попробую сообразить что-то обобщающее (если получится).

Первое, на что обращает внимание постоянный читатель Урсулы Ле Гуин, это, конечно же, уникальная феерическая способность творить новые оригинальные непротиворечивые жизнеспособные миры. Семь романов — семь миров (на самом деле больше, но подробно и с проработкой деталей всё-таки семь). И каждый мир автором сотворён вовсе не «по подобию нашему», а вполне независимо и автономно. Хотя, конечно же, есть и совсем землеподобные, но ведь нужно иметь ввиду, что автор вовсе не ставит перед собой задачу сотворить что-то совсем уж космозаковыристое и планетарнонеповторимое и показать нам жизнь на каком-нибудь газовом пузыре типа Юпитера или на насквозь прокалённой головешке по образцу Меркурия. Ведь все эти миры населены людьми — разной степени отдалённости от земного человечества и мутированности, изменённости и трансформированности, регрессировавшими или, наоборот, высокоразвившимися, но всё-таки людьми. Т.е. по части природы-погоды и географии-геологии это всё равно должны были быть землеподобные планеты. Так оно и есть. Хотя каждый такой мир непременно имеет свои сугубо индивидуальные особенности: и по соотношению суши-океана, и по температурным режимам, и по гравитации и давлению атмосферы на поверхности, и по прочим физическим параметрам.

Все эти особенности в каждом случае важны, опять-таки, не в качестве демонстрации литературного мастерства автора, а, прежде всего, потому, что на каждом из таких планетных миров населяющая этот планетоид человеческая раса неизбежно попадает в зависимость от условий своего мира. Необходимость — мать изобретения, хочешь жить — умей вертеться. Т.е. в жёстких условиях заледенелого мира, конечно же, и весь внешний цивилизационный технологический антураж и арсенал местного человечества будут соответствовать именно этим условиям — перефразируя В. Высоцкого: в «бане пассатижи» не нужны, да и лыжи тоже. А если на планете есть летающие животные, которых можно приручить и использовать в качестве пегаса, то конечно же местный народ непременно это сделает и не будет париться над изобретением парового двигателя и даже элементарного колеса. Ну, и т.д.

И тут же становится понятным, почему в этом цикле, охватывающем несколько тысячелетий существования Человечества, совсем мало внимания уделено всякого рода чисто техническим и технологическим новинкам и изобретениям Как придумали в первом романе ансибль и принцип мгновенного переноса материи, так до самой последней строки последнего романа больше ничего значимого не появилось, словно человечество вовсе не прогрессировало технически и технологически, словно остановилось научное познание и прикладное использование научных открытий. Попросту говоря, для тех целей, которые ставила перед собой автор, этот технический и технологический прогресс был совсем не важен, а скорее всего, напротив, только мешал бы. И потому некоторые осколки человечества у Урсулы Ле Гуин развиваются наоборот, топчутся на месте, а то и совсем сваливаются в регрессивное движение, дичают и отступают на шаг вниз по лесенке технического прогресса. И всё это автор устраивает только для того, чтобы стало возможным вывести на верхний слой нового романа совсем другую главную мысль, иную центральную идею.

Далее, что непременно отмечает читающий — это гармоничное сочетание умного и приключенческого. Вот хороший опытный педагог, работая с детьми и создавая какие-то детские команды, непременно постарается, чтобы команды назывались как-то положительно и значимо, т. е. если одна команда будет «Умные», то другие, наверное, «Красивые». Однако в случае Урсулы Ле Гуин эта фишка не пройдёт, потому что у неё одновременно и «умно» и «красиво» (а ещё увлекательно, интересно, неожиданно, вертикально и т. д.). Хайнский цикл как раз и демонстрирует нам этот принцип — каждый роман по своему красив, интересен, приключабелен, но к тому же ещё и умён. Потому что в каждом романе непременно выводится какая-то заметная (а иногда не очень заметная) мораль, какая-то центральная идея, какой-то важный принцип, ради которого автор ломала литературные копья. Иногда это какие-то совсем индивидуально значимые моменты — личная отвага, готовность к самопожертвованию, важность дружбы или любви (иногда в довольно широком смысле этих понятий), настойчивость, мудрость, ну и т. д. А иной раз это совсем широкие и важные уже в общечеловеческом объёме ценности и принципы: важность и ценность жизни как таковой, запрет на культурные экспансии (или «культурное эмбарго», выражаясь языком самой Урсулы), прогресс не любой ценой и пр.

Ещё одним нюансом цикла является то, что создавался он Урсулой Ле Гуин не последовательно по мере развития внутренней хронологии, не по временнОй шкале Хайнского цикла, а совсем в другом порядке — достаточно просто посмотреть на библиографию автора и сравнить с порядком романов в цикле. И вполне может быть, что изначально Урсула планировала написать только три романа — «Роканнон», «Планета изгнания» и «Город иллюзий» (смотрим на дату их написания), и только потом к ним примкнул сначала «Левая рука Тьмы», затем после солидного перерыва ещё две книги, и уже спустя почти треть столетия после начала цикла был написан заключительный роман. Т.е. какие-то смысловые идеи и творческие задумки появлялись постепенно, что называется «по ходу жизни», и уже потом рождались в свет.

И, в конечном счёте, становится понятно, что весь этот Хайнский цикл написан не про какие-то отдалённые галактические миры и космические человечества, а попросту про нас с вами, про нашу родную планету и про народы, её населяющие. Стоит только сузить горизонт цикла до земного небосвода и переместить все мысли и идеи на нашу многострадальную старушку Землю, как всё приобретает свой истинный смысл. Это мы должны уважать чужую культуру, это мы не имеем право бездумно навязывать другим народам свои ценности и своих богов и божков, это нам нужно очень внимательно и аккуратно относиться к чужой культуре и к демонстрации своих культурных достижений (как подлинных, так и мнимых), это мы должны сдерживать своих миссионеров, посланников, миротворцев и прочих культуртрегеров. Вот и всё!

Миссионерство или культуртрегерство...

Да, финишный роман цикла явно не является шедевром приключенческого экшена. И потому для любителей драйва может показаться и скучным, и монотонным, и нудноватым и потому малоинтересным. Однако всё-таки лучше набраться терпения и продолжать читать, без особой спешки и не торопя события, а вчитываясь в суть. Потому что перед нами вырисовываются картины очередного занятного инопланетного общества. Находящегося как раз в состоянии революционных преобразований. Революционность которых достигает такой степени накала, что господа революционирующие искусственно насаждают и прививают культурные нормы, совсем для традиционной культуры этой планеты не свойственные.

И дело даже не в отказе от идеографического письма и о переходе на письмо буквенное. А дело в том, что все эти преобразования, совершаемые под девизом присоединения к Экуменическому союзу, осуществляются насильственно, сверху вниз, без всякого учёта тысячелетних народных традиций. И решительность этих революционеров доходит до того, что они попросту уничтожают на элементарном физическом уровне все старые библиотеки, не оставляя никаких следов былой культуры. Т.е. осуществляется самая настоящая культурная диверсия, экспансия, культурная интервенция, культурный терроризм, причём совершаемый власть предержащими.

Все эти события весьма ярко напоминают то, что происходило в Германии в 30-е годы, или в Китае в годы культурной революции. Или в книге Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Да и в реалиях нынешнего века насильственная культурная экспансия вовсе не отброшена современными культуртрегерами...

А Наблюдатель от Экумены может сделать только то, что в её слабых маленьких силах...

Левая рука Тьмы. Правая рука Света…

Минус и плюс вместе превращаются в Ноль.

Левая и правая руки соединившись образуют рукопожатие…

Один из романов Хейнского цикла, прочитанный мной более четверти века тому назад и вне всякой связи с материнским литературным сериалом — такие были времена, что удалось заполучить, то и читалось. И конечно же этот роман оказал заметное и мощное влияние на всё моё восприятие и творчества Урсулы Ле Гуин, и на мои отношения к социальной фантастике вообще и в частности.

Удивительный необычный, холодный, промороженный мир. Впечатляющая характеристика, гласящая, что гетенцы живут на узкой полоске между двумя стенами Льда — упади температура планеты ещё немного, и эти стены сомкнутся. Совершенно необычные физические условия и столь же необычное сочетание фауны и флоры — и то и другое весьма бедно количеством видов, однако каждый выживший в условиях планеты вид многочисленен.

Но главное — это совершенно необычная конструкция местного человечества. В принципе, здесь нет деления на мужчин и женщин, есть просто люди, которые основную часть времени проводят вот в таком бесполом состоянии. И только несколько дней в течение местного месяца они впадают в состояние кемера (т.е. сексуально пробуждаются и активизируются) и готовы вступить в сексуальные отношения. Представили себе картинку? Я вот прочувствовать всё до конца так и не сумел. Возможно потому, что всё-таки основная часть текста использует мужскую форму обращения к представителям местного общества — практически всегда используются местоимение «он» и его производные, да и имена гетенцев тоже ближе к традиционной мужской форме.

В принципе, Урсула не сильно давит именно на сексуально-физиологические особенности (физиологические конечно же тоже имеются, об этом в тексте книги недвусмысленно упоминается). Т.е. о них постоянно упоминается, но не в контексте секса, а просто как демонстрация особенностей психоэмоциональной структуры людей Гетена. Ибо ведь это для них наша традиционная сексуальная двуполая жёстко фиксированная конструкция является извращением.

Основным мотивом всех событий романа становится прибытие на Гетен посланника Лиги Миров, которая теперь именуется Экуменом. С целью содействия присоединения государств этой планеты к межмировому сообществу. Понятно, что раз на планете есть государства, то конечно же есть и противоречия, и соперничество между ними, и конкуренция, и всё остальное прочее. И вот именно для обращения всех недостатков такого общественного устройства мира Гетена в выигрыш и завязываются межличностные отношения между нашим посланником и премьер-министром одного из государств. Отношения, которые по мере развития всяческих событий постепенно превращаются из сотруднических по долгу службы в сотруднические по собственному выбору и по необходимости, а затем и в дружбу.

Солидную долю объёма романа занимает пешая «прогулка» главных героев по ледникам одной из полярных шапок Гетена. И вот тут-то ваш покорный слуга вовсю отвёл душу, ибо в своё время читал-перечитал кучу всяких полярных экспедиционных книжек про подобного рода пешие переходы — и через ледники Гренландии, и по просторам Северного Ледовитого океана, и по ледяному куполу Антарктиды, да и просто по арктическим заполярным районам Северной Америки и Евразии. И нужно отдать должное мастерству Урсулы Ле Гуин, мастерству и добросовестности, потому что множество всякого рода путешественных деталей и подробностей, упоминаемых в романе Урсулой, точь-в-точь соответствуют совсем не фантастическим и даже не художественным страницам многих документальных, мемуарных или просто путешественных книжек вполне себе настоящих земных полярных путешественников. Просто уверен, что Ле Гуин перечитала не одну и не две такого рода книги и прониклась холодом приполярных районов до самых костей, ибо иначе не получилось бы всё описание таким живым и настоящим.

Вообще Урсула Ле Гуин великий мастер по конструированию разных миров. Причём разных не только по геолого-географическим и прочим метео-физическим параметрам, но и по социальной организации населяющих эти миру людских сообществ. Просто можно искренне позавидовать той неистощимой фантазии, с которой она каждый раз это делает, да ещё при этом закладывает в каждый такой мир ту или иную мощную и важную Идею.

Кто я? Зачем и почему?

Наконец-то мы вернулись из глубин дальнего Космоса на старушку Землю. Правда планета наша теперь уже выглядит совсем чуждой, да и немудрено по прошествии нескольких тысяч лет, ведь и со времени событий предыдущего романа прошло немного-немало, а всего пару тысяч лет. Изменился не только мир Земли, изменилась и вся ситуация с Лигой Миров. Тот самый Враг, о котором шла речь в предыдущих двух романах, всё-таки одолел содружество и подчинил всё и вся себе. И вроде как и на Земле теперь тоже правят и управляют они.

Однако узнаём мы обо всём этом постепенно. А для начала мы просто вникаем в жизнь одного из полудиких племён коренных землян. И вместе с ними воспитываем подобранного в лесу странного человека, потерявшего память до состояния едва ли не младенца. А потом, по мере привития ему навыков взрослого самостоятельного мужчины он отправляется в привычный для этого цикла романов квест. И более половины объёма книги мы следуем вместе с ним по бывшей родной планете, попадаем в разные ситуации и тем не менее упорно приближаемся к своей внезапно осознанной цели, к городу сингов.

Вторая часть романа состоит из проживания нашего героя в этом городе, и тут уже все происходящие с ним происшествия и события приобретают совсем другой смысл и другое содержание. И именно поэтому в тексте отзыва этот человек ни разу не назван мной по имени — просто потому, что и имя его меняется по ходу событий, и сущность открывается совсем иная. И это как раз и составляет часть интриги романа.

Наверное вот эта вторая половина романа чуть менее увлекательна, нежели вся его первая половина — и наукообразностей много, и всяких рассуждений. Однако в конце-концов всё более-менее проясняется, как для читателя, так и для главного героя.