Сорокин всегда обманывает ожидания тех, кто пытается придать его произведениям социальный смысл. «Норму» многие поняли так, что для описания жизни в СССР нет иной метафоры, кроме поедания дерьма. А ведь, если подумать, персонажи просто его едят, без социологических комментариев — «с идеей» его едят как раз те читатели, которые поняли книгу именно таким образом. Но если они трактуют поедание дерьма именно так — что они будут делать с другими образами многочастного романа, к-рые не влазят в эту трактовку?

Вот и в «Очереди» нет никакой внятной метафоры советского общества, п.что портрет носит настолько обобщенный характер, что в нем исчезает иллюзия смысла. Да, смысл — иллюзия, недостижимая в жизни. Литература не может адекватно отразить жизнь, так как жизнь всегда шире. В литературе смысл воплощен в мыслях и поступках героев. У Сорокина нет ни мыслей, ни поступков, ни даже героев (как нет их и в жизни — все они тают в растворении бытом, превращаются в фон вроде разговоров в очереди. На этом фоне существует уже не литературное отражение жизни, узость и искусственность к-рого понятна и видна автору, а нечто такое, что он пытается зафиксировать средствами не литературы, а языка — не объясняя, а копируя. Поэтому у Сорокина тексты восходят чаще к разговорной речи, чем к литературе — если же к литературе, то в виде откровенно пародийных стилизаций).

Диалог в сорокинской очереди ведут все со всеми, в сумме это напоминает мировую душу из пьесы Треплева в чеховской «Чайке», а остроумный финал приделан... ну должен же быть финал, ибо бесконечное произведение все еще остается недостижимой мечтой. Конечно, чтобы о таком мечтать, надо быть Сорокиным.

Смерть советским поэтам! — а что еще, если (когда разобраться) они писали такие стишата... Поэт может быть уязвим для Мартынова или Дантеса. Или Сталина. Но не для критики же...

Подобная сцена есть у Эмиля Золя в ром. «Земля»

Русские едоки — это те раки под корягой в конце, понятно. Но остальной рассказ безбожно затянут всякими неинтересностями...

Не лучший рассказ, если не вчитаться, то просто кажется, что бытовая зарисовка с элементами мистики. Но и вчитавшись, чудес не обнаруживаешь... Конечно, мир непознаваем. Людьми. И за это они и огребут 22 июня на свою голову. О-о-очень оррригинально...

Типичный Сорокин. Сильная метафора — в России власть стреляет в народ сахарными пулями. Лед, под которым Говно (вот именно, с большой буквы, Сорокин rules!) мне тоже по душе.

Сорокин почти прекрасен там, где на некую идею наворачивает образы вымышленного мира, к-рые проходят перед читателем так, будто он идет по улице. Например, здесь. А вот идея — в общем-то, никакая.

Игривый текст, составленный из вроде бы нестыкуемых фраз диалогов советской прозы (не какой-то конкретной, а типичной). Дальше — больше, стыкуются уже сцены и целые блоки (сцена с подпольщиком, преследуемым шпиками а ля М.Горький, монтируется со сценой заседания профкома а ля А.Гельман). Весело и прикольно.

Лучшее в рассказе — это описания якобы советской действительности, воплощенной в процедурах вокруг клубня. Сорокин хорош там, где наслаивает вымышленные реалии, обогащая мир рассказа. Это не Пелевин, идейные каркасы его не интересуют, да они у него банальны, как правило.

Лед хорош, особенно там, где автор панорамирует разные социальные группы, из к-рых братья света рекрутируют новых братьев. Путь Бро — ужасен совершенно и без скидок (даже если он нужен по сюжету, зачем же так длинно?) 23000 несколько исправляют впечатление и приводят все к знаменателю, к-рый довольно предсказуем, поск. в последней части градус описания братства начинает сдвигаться к минусу. Неплохо... но ни чудом, ни тайной произведение не является. Густота языковой игра крайне низка, будто это и не Сорокин даже. Жаль!

Слабо. Потому что неинтересно. Сорокин вроде бы опять проводит читателя сквозь последовательно развенчиваемые дискурсы — дворянский, приключенческий романы... но вдруг всплывают братья света с их идиотским языком, нудно-патетическим и нечитаемым, в отличие от прошлых экспериментов автора на этом поле. Что там у них — не хочется даже узнавать. Дочитываешь — ничего особенного. Ну да. Разве что интересно, кто у кого позаимствовал идею сумасшедшего инициатора поисков в потусторонности — Быков (Оправдание) или сам В.Г.

Сорокин всегда кажется безумен тем, кто, думает, что раз его запараллеливают с Пелевиным, значит он — его идейный оппонент. Нет. Если Пелевин оперирует философскими концепциями и развенчивает мир как фикцию в духе буддийского эскапизма (герои Пелевина, как правило, уходят из романов в Нирвану. В одном из романов у него даже сказано прямо, что СССР тоже ушел в Нирвану), то Сорокин — это автор, считающий, что нет никакой литературы: есть только язык — и то, что он позволяет с собой проделывать в рамках определенного стиля (но рамки эти очень проницаемы и преодолимы).

В этом, к примеру, романе герои думают, что у них есть некая высокая («литературная») цель. В тексте поиски ее описываются средствами советской городской прозы. Сама цель не называется, но как только герои начинают к ней приближаться, в их банально-типическую речь невесть откуда вплывают все эти «гнеки, знедо, параклиты«и т.д. Городскую реальность протыкают со всех сторон парадоксальные сцены (вроде блокадника, к-рый совращает школьника (кстати, школьник, зачинающий повествование, в нарушение всех законов жанра, тут же исчезает из текста навсегда)). Новая же реальность ставит в тупик читателя (правда, только его — герои ничего не замечают, ведь литературы нет, т.е. нет объективной реальности, и они прекрасно функционируют одновременно в двух реальностях, взаимопересекающихся в тексте). А что происходит — сердца четырех (в литературе битвы всегда идут за сердца) превращаются в игральную кость, образ матери становится жидким и даже замороженным... а в тексте начинают действовать законы статистики. Ведь если нет эстетического начала, гармонизирующего вселенную героев, то она превращается в хаос. В тот хаос, к-рым и является настоящая, а не выдуманная, как в фантастике, Вселенная.

Один из шедевров Сорокина, где прекрасно реализована главная метафора его творчества — литература, отражающая жизнь, легко умирает под механическим натиском языка, конструирующего на ее трупе новую реальность. Марина, хоть и диссидентка, и «лишний человек» — первые 3 четверти книги живет в пространстве, сконструированном из штампов советского романа, такого банального и всем надоевшего, что читатель даже не сразу отмечает наличие его влияния как факт. А потом, в апогее, входит парторг и на своем конце вносит в этот затхлый храм... нет, конечно, не язык Платонова или Зощенко — а язык еще более банальных советских газет (ведь он же парторг, все-таки). И под этим влиянием насквозь литературная Марина сыплется, превращаясь в трудовой коллектив, в Отчетный доклад тов.Ю.В.Андропова, в принцип партийности — в новый текст. Потому что у Сорокина нет героев и их проблем, а есть только дискурсы, взаимопроникающие друг в друга и при этом разрушающие мир героев, продолжающих жить по понятиям прежнего дискурса и не догадывающихся, что старого мира уже нет.

Роман — человек, но постепенно из текста выясняется, что нет, что он — просто сумма штампов русского романа 19 века. И тогда, чтобы вочеловечиться, он вырубает эти штампы топором. Но при этом теряет человеческий облик, потому что он — этот русский роман и есть (даже девушка у него — Татьяна). От него остается только набор фраз, напоминающих букварь... и смерть в конце. Идея хороша, но исполнение затянуто безбожно.

Гениальная книга, очень живая («ново-русско-китайско-английский» язык, казалось бы, насквозь придуманный, звучит необычайно живо!), пародии роскошные (особенно на Набокова и Платонова), сюжетные повороты, в к-рых перемешаны абсурдность и целесообразностьпоступков героев — тоже здорово. А финал, в к-ром внимательному и вдумчивому читателю становится понятно, с какой целью все это затевалось и куда затянуло Сталина, принявшего лингвистическую игру за политическую — достойный автора. В конце концов, у Сорокина всегда язык (выдуманный или русский) брался за гуж, продирался через леса стилизаций, стирал с доски всю литературу, писал на ее месте алфавит (так пишут на поверженном Рейхстаге) и оставлял читателя перед выбором: или возвращаться в отмененную им как интеллектуальная фикция литературу, или понять, что же в книге произошло.

Часто слышал мнение (насколько часто вообще можно услышать мнение о Сорокине), что концовка романа проигрывает началу. Начало действительно потрясающее, рипс нимада табень (кто не читал, может не понять — ну, пусть читает!). Но смысл-то в том, что приведение к знаменателю всех сюжетов в соответствии с требованиями художественной словесности знаменовало бы победу литературы с ее требованиями. Это был бы не Сорокин! Тогда как финал романа по-сорокински закономерен: попытка оплодотворения жизни литературой выбросила Сталина из его реальности. И неудивительно — реальность-то была вымышленная, олитературенная а ля Набоков («Приглашение на казнь» etc.), вот Сталин и очутился в другой реальности, благо она тоже вымышленная. Все это лишь игра отражений. Истинные чувства в ней хорошо скрыты. Как ненависть Сталина в последнем предложении романа. Выход из литературы — только в другую литературу, а иначе... А что иначе — средствами литературы, наверное, и не узнать. Есть лишь красивые версии. У Хичкока в фильме «Головокружение» герой, разрушив свою иллюзию, обнаружил, что стоит на краю крыши, с которой только что упала героиня, как бы давая понять ему что-то... Ну и т.д.

Отличный рассказ на тему, нащупанную Пелевиным еще в конце 80-х гг. в рассказе «Музыка со столба»

Повторное погружение в мир «Голубого сала». Очень не дрянь, как говорил Чичиков. Предсказывает позднейший возврат автора в мир опричников.

Отличное исполнение, но, если честно, ведь это парафраза рассказа Ю.Мамлеева «Не те отношения»... 7 из 10

Лучшее, что написано этим автором. Как правило, тексты Сорокина пытаются трактовать как антисоветские. На самом деле они — антилитературные. Мысль, что литература отражает жизнь, Сорокину никогда не нравилась. И в этом он прав — жизнь отражается в языке. Прочтите главу, составленную из пародий на советские стихи — с точки зрения языка и главной его стихии (бытовой речи) все эти стихи не просто выспренни, они бессмымленны. Или письма к Мартину Алексеевичу. Сколько автор писем не пытается написать своему патрону и работодателю «нормальное письмо» (сорри за невольный каламбур!), за эпистолярными штампами ему не скрыть того крика, который за ними прорывается и превращает последние письма в одно большое ааааааааааааааа

Цикл рассказов Владимира Сорокина «Сахарный Кремль» логично продолжает его двухгодичной давности повесть «День опричника». Сиквел, можно сказать. Но это не просто другая история, это — другой угол зрения. «День опричника» был целиком монологичным романом, в нем отсутствовало многоголосье других обитателей сорокинской России. «Сахарный Кремль» — напротив, полифоничен; многоголосье перслонажей чем-то напоминает ранний роман Сорокина «Очередь» (недаром в новом сборнике есть рассказ с аналогичным названием). Все 15 новелл, составляющих «СК«максимально разные. Вместо взгляда на Новую Россию — 2028 глазами одного персонажа, в Сахарном Кремле — 15 историй, 15 отдельных взглядов. Сорокин вновь экспериментирует со стилем, один рассказ делая под Гиляровского, другой -под квазирелигиозные слащавые истории для детей, а из третьего — стряпая ретродетектив. Утомленные оппозиционеры из рассказа «Underground», представляющие себя цареубийцами лишь в жестоких наркотических снах — своеобразный сорокинский «привет» фильму «Подполье» Э. Кустурицы.

Персонажи откровенно памфлетного рассказа «Кабак» — настоящий карикатурный парад фриков: колоритная московская кликуша Пархановна, крестящаяся двумя руками и кричащая «Шестая империя!!! Шестая империя!!!», семейство балалаечников Мухалко, цирковые ребята разгибатель подков Медведко и темный фокусник Пу И Тин...

Владимир Сорокин не пытается разыгрывать такую козырную карту, как «плач по культуре». Здесь даже не жгут книг Достоевского и Чехова (правда, на Красной площади жители России дружно сожгли заграничные паспорта) — от их пепла давно уже нет и следа. Власть имущих развлекают скоморохи-лилипуты, а людям попроще вполне достаточно белого порошка «кокоши». Девиз жителей этой альтернативно-утопической реальности — «пожрать и обрадоваться». Каждый из 15 рассказов содержит ритуальную сцену поедания главного блюда новой России — того самого Кремля, сделанного из сахара.

Главный, и весьма существенный недостаток «Кремля» — неравноценность составляющих его рассказов. Наряду с безусловными удачами — такими рассказами, как уже упомянутый«Underground», «Марфуша», «Харчевание», — добрую треть рассказов вполне можно было удалить из сборника — они, как говорится, «ни холодны, ни горячи» и ничего не добавляют к общей картине жутковатой фантасмагории, созданной В. Сорокиным.

Глобально понравились две вещи: в основу сюжета положена очень интересная идея и хороший язык. Этого оказалось достаточно, чтобы не бросить чтение и дочитать роман до конца, к тому же это произведение — одно из немногих, где никто не ест дерьмо, в извращенной форме не занимается сексом, и максимум (из области эпатажа), что позволяет Сорокин своим героям, так это иногда скромно обмочиться от радости. Ну да это ерунда. Хочется воскликнуть — и не такое видали!

Роман, не смотря на малый объём, получился, на мой взгляд, слишком затянутым. Зачем надо было так долго и подробно останавливаться на каждом новоприобретенном члене «светящегося братства» — я не понял, по моему, за глаза хватило бы первых десяти человек. И самая большая претензия — к концепции «мясных машин». Что, мы такие все? Что, нет исключений? Не понимаю я, если честно, зачем писать такое откровенно безбожное сочинения. Ради чего? Красного словца? Cуть книги такова:

Долго думал, писать или не писать отзыв на этот роман, но всё таки решился.

Что-ж... Роман я не понял. Не смог я выяснить для себя, что Сорокин хотел сказать этим произведением. Да, прослеживаются какие то моменты социальной сатиры, какие то аналогии, но прослеживаются они настолько неявно, что не знаю — есть ли они на самом деле...

Роман совершенно «безумен». Какая то странная группа людей, совершает какие то безумные поступки, идя к какой то совершенно непонятной цели. Впрочем, когда они к ней пришли, окончание было таким же безумным, как и весь роман в целом.

Что Сорокину удалось, так это количество фекально — сексуально — кровавых сцен... Но меня, как прочитавшего уже практически все произведения Сорокина крупной формы, удивить уже сложно, поэтому этот момент особого впечатления не произвёл.

Не исключаю, что я недопонял это произведение, и многое, возможно написанное между строк, прошло мимо меня. Что-ж, вполне вероятно. Скорее всего, попробую перечитать этот роман через пару месяцев.

Категорически не советую тем, кто только хочет обратить внимание на творчество Сорокина, начинать с этого романа. Не надо, у вас может сложиться не вполне верное мнение о Сорокине. Но и тем, кто уже хоть как то знаком с его творчеством, советовать этот роман к прочтению не могу — уж слишком странное произведение получилось.

К окончанию трилогии можно применить один эпитет — «мощно». Весьма и весьма живое развитие сюжета не оставляло времени на передышку. Роман насыщен событиями и действием. Временами,как мне показалось, проскальзывают какие то Диковские мотивы...

Итак, Братство практически у цели. Наконец, работа, которой они занимались на протяжении 77 лет завершена, и будет собран последний круг. Одни идут к цели, другие пытаются им помешать. Вполне остросюжетное произведение, в котором присутствуют погони, перестрелки, и т.п. Люди для братства так и остаются «мясными машинами», ценности их жизнь для членов братства на представляет никакой. Обычный, на первый взгляд, фантастический боевик. Но Сорокину блестяще удалась концовка. Мне кажется, что весь этот роман стоит читать только ради последних двух страниц. И столь высокая оценка роману — именно за эти две страницы.

И всё — таки, ставлю оценку 10, хотя когда начал читать этот роман, думал, что оценка будет намного ниже. Сейчас попробую объяснить, почему произошёл такой скачок.

Достаточно привычны произведения и сюжеты, в которых комсомолец ( или коммунист ) вдруг прозревал, и становился диссидентом — правозащитником — хиппи etc. Здесь всё наоборот. Лесбиянка, любительница выпить и покурить, женщина, у которой дома хранится запрещённая литература, женщина, водящая знакомства с диссидентами иностранцами и неформалами, вдруг неожиданно прозревает. Все старые знакомые посылаются куда подальше, диссидентская литература летит в костёр, и «прозревшая» дама оказывается на заводе. Теперь она не учитель музыки, не «гнилая интеллигенция». Теперь она гегемон, пролетариат. Сразу же, она становится передовиком....

На первый взгляд — сверхсовковое произведение. Но это только на первый взгляд. Вскоре читатель видит, что всё окружение Марины картонное и искусственное. Что все они разговаривают не как люди, а как выпуски новостей и передовицы «Правды». И оттого сразу становится понятной невероятность такого превращения, сразу видна вся фальш окружения героини романа.

Сорокину удалось создать очень антисоветское произведение, имеющее форму просоветского. Вот такая невероятная вещь ему удалась. Такой вот «перевёртыш». Итог — 10 баллов.

Продолжение трилогии получилось ещё более «несорокинским», нежели начало. Отсутствует эпатаж. Нет никаких попыток шокировать читателя, нет каких то кроваво — сексуально — извращённых подробностей ( хотя кровавых событий в книге немало). «Путь Бро»- это описание жизненного пути человека. Описание поисков, страданий, потерь, и, наконец, обретения счастья и гармонии.

В этой части мы подробно узнаём о том, с чего ( вернее с кого) началось «братство». Как вереница случайных, на первый взгляд событий, привела человека к месту, откуда начался его путь. Путь, на котором он обрёл новую семью, увеличивающуюся с каждым годом.

Роман получился достаточно грустным и тяжёлым. Несмотря на то, что для ГГ всё происходящее было счастьем и радостью, ему приходилось переживать события, ломавшие и калечившие судьбы миллионов людей. А полное отсутствие сострадания ГГ и иже с ним, к «мясным машинам» — только подчёркивает жестокость всех этих событий.

Непростое и драматичное произведение.

Сильный роман. Сорокин ушёл от свойственного ему эпатажа, и выяснилось, что и без этого ему однозначно удаётся написать очень хорошее произведение.

Роман написан каким-то не «сорокинским» стилем, он производит впечатление более «серьёзного» произведения. И несмотря на то, что на вопрос, возникший при начале прочтения дан полный и исчерпывающий, вроде, ответ, понимаешь, что всё это только вершина айсберга.

Очень сильное впечатление произвела та часть романа, в которой повествование идёт от имени Храм. Драматичная, печальная и одновременно светлая и оптимистичная.

По сравнению с предыдущими произведениями, можно сказать — автор явно повзрослел. Но к сожалению, при этом исчезла какая то часть той стилистической «лёгкости», присущей его ранним произведениям.

Оценка — что-то между 9 и 10. Пожалуй, всё таки 9, в надежде на то, что продолжение окажется ещё лучше.

Мерзость -да. Эпатаж — конечно. Похабщина — несомненно. Но! Мерзость- гениальная, эпатаж — красивый и похабщина — великолепная. Вот такое противоречивое произведение.

Вообще, создаётся мнение, что Сорокину тесно. Тесно находиться в рамках одного имени. И потому и возникают все эти включения в сюжет «Толстых», «Чеховых» и т.п. Причём тексты, написанные от имени их клонов, порой настолько великолепны, что являются чуть ли не лучшей частью романа.

Да, роман поражает своей бредовостью. Но эта бредовость настолько «бредовая» ( уж простите за тавтологию), что через некоторое время начинает восприниматься как нечто само собой разумеющееся.

Снова Сорокин проявляет себя как блестящий стилист. Снова он красиво и великолепно превращает своё произведение в игру слов. Безумная смесь русско — китайского, сумбурная и малопонятная, создаёт какую то особую атмосферу, и придаёт роману свой шарм.

Но к сожалению, концовка значительно проигрывает началу. Начало романа загадало много загадок, на которые очень хотелось побыстрее получить ответ, а концовка мало что не дала всех ответов, так и несмотря на огромное количество событий, несколько сбавила обороты. Исчез тот круговорот событий и сюжетов. Исчезло то смешение стилей и жанров. И если за начало твёрдая 10, то концовка тянет максимум баллов на 8. Итог — 9.

Рекомендовать этот роман к прочтению не рискну, т.к. очень неоднозначное и противоречивое произведение, строго «на любителя».

Очередь... Для человека, пожившего во времена СССР это понятие не просто «определенный порядок в следовании или в движении чего-либо или кого-либо.» Очередь была неотъемлемой частью жизни каждого советского человека. В очередях не просто стояли. В них общались, знакомились, влюблялись, ссорились. В очередях можно было услышать новости, не имевшие статус официальных. В общем, в очередях жили...

Роман Сорокина великолепно показал эту весьма значительную часть жизни граждан «страны победившего социализма». Неважно, за чем они стояли. Неважно, сколько оно стоило, и было ли необходимо вообще. Они стояли за Дефицитом. И это было оправданием всех этих, добровольно взятых на себя мучений.

Роман состоит полностью из фраз, сказанных людьми из очереди. Из гула толпы. И эти обрывки диалогов и монологов, порой, могут сказать намного больше, чем самое изощрённое авторское описание.

Как всегда, стиль Сорокина безупречен. Фразы и их построение — великолепны. Роман неоднозначный, спорный и «на любителя». В общем, всё как всегда. И, как всегда, высокая оценка.

Попытка Сорокина создать нечто «альтернативно — историческое» удалась. Но удалась по сорокински. Не избежал автор столь любимого им эпатажа, и не удержался от попыток если и не шокировать читателя, то хоть встряхнуть его.

Что хотел показать Сорокин? К чему приведут мечтания о «сильной руке»? К чему может привести поиск реальных и мнимых врагов? Сложно сказать. Но какую цель не ставил бы перед собой Сорокин, конечный результат оказался весьма впечатляющим, и довольно пугающим. Опричники века ХХI, оказались ничуть не лучше, а точнее много хуже своих предшественников. Их закрытая каста оказалась насквозь коррумпированной, извращённой и жестокой.

Какова жизнь в сорокинской России 21 века? На этот вопрос несложно ответить, представив какой она может быть в обществе, где тоталитаризм возведён в абсолют. Весь этот антииностранный уклад жизни, этот лубочно — квасной патриотизм, ещё больше подчёркивают всю степень несвободы и страха, всю античеловечность режима, показанного Сорокиным.

Как всегда, Сорокину удаётся мелкими, на первый взгляд ничего не значащими деталями, сделать из какого то эпизода мини шедевр. Как художнику достаточно одного мазка, чтоб подчеркнуть какую то деталь своего полотна, так и Сорокин одной фразой может сказать столько, что многим не удалось бы описать на десятке страниц. Мне, например, очень много о жизни в сорокинской России сказала маленькая деталь — на груди у Председателя Всероссийского Общества Соблюдения Прав Человека значок Союза Михаила Архангела. Деталь, очень чётко характеризующая, каковы на самом деле права человека в этом обществе.

Итог. Сорокин на высоте. Роман, при вдумчивом прочтении, весьма глубок и временами страшен. Это произведение вполне можно рассматривать как роман — предостережение.

Сильно и страшно. Снова Сорокин превращает своё произведение в игру. Игру словами. И оттого, воспринимается всё чётко и ясно, до мороза по коже... Рассказ действует на читателя с такой силой, что вряд-ли оставит кого-то равнодушным. Но отношение к рассказу будет полярным — либо восторженным, либо крайне отрицательным. Но никак не безразличным...

Это была моя третья попытка прочитать хоть какую-нибудь книгу Сорокина до конца. Наконец-то я с этой задачей справился. Впечатления – неизгладимые. Прежде всего, должен заметить, что Сорокин блестяще владеет словом. С неимоверной легкостью (и главное – невозмутимостью) он жонглирует словами, меняет стили, играет с текстом и смысловым наполнением. Этой легкости можно только позавидовать. И этого таланта у него не отнять, что бы ни говорили злопыхатели. Словосочетание – гениальный стилист – это про него. Для кого-то (и, прежде всего для самого Сорокина) «этого» достаточно, чтобы называть то, что он создает, Литературой. Для меня же нет. Видимо в этом «месте/моменте» и происходит разделение читателей на тех, кто поет ему панегирики и тех, кто с отвращением выбрасывает его книги в костер, как мысленно, так и буквально. Признавая в должной мере его писательский талант, я всё же отношу себя к последней группе. Причина одна – я ему не верю. Попытаюсь пояснить на примерах из романа.

Подытоживая, предположу (и, наверное, не ошибусь), что В.Сорокин – весьма специфический писатель и понравится далеко не каждому. Если бы у нас можно было ставить «отрицательные» оценки – не задумываясь, поставил бы «минус десять», то бишь, по модулю – шедевр, а по Ценности – имхо, в топку. А т.к. таких оценок у нас не существует – ограничусь только отзывом.

Начавшись, как стандартная советская пьеса на производственную тематику, вскоре произведение превратилось в театр абсурда, с совершенно ирреальными диалогами. Прекрасная перестроечная сатира, понятная тем, кто застал время, когда стало модно заявлять о своих недостатках, давать клятвы верности делу перестройки, на деле не меняясь...

Крайне сложно написать отзыв на этот роман. Слишком много эмоций после прочтения. Но попытаюсь. Говорить об этом произведении можно только в превосходных степенях. Потрясающе, великолепно, гениально. Но и эти эпитеты не смогут отразить всю гамму чувств. Из любого сюжета, из любой сцены, пусть шокирующей , автор делает шедевр.

Роман состоит из нескольких, не связанных между собой частей. Разные герои, разные жизненные ситуации. Но Сорокину блестяще удаётся несколькими словами так обрисовать каждого человека, что его характер, его душа, видны нам как на ладони.

Роман явно антисоветский. Роман, способный вызвать у многих чувство омерзения. Но такими шокирующими приёмами автор ухитряется, пусть и в несколько преувеличенной форме, показать многие язвы советского строя.

Люди, поедающие свою норму... Человек, пишущий письма, и переходящий от тупого чинопочитания и лебезения, к такой же тупой и всепоглощающей ненависти, председатель колхоза, в стойлах которого был не совсем обычный на первый взгляд скот... Все эти люди — продукты эпохи, и, конечно, жертвы этой эпохи. Всех их, несмотря на внешнее у многих благополучие, объединяет одно — они живут в тоталитарном и страшном мире, в котором никто не застрахован от боязни за своё будущее. И Сорокину просто блестяще удалось раскрыть их характеры, и нарисовать их психологические портреты.

Итог: Роман, на мой взгляд — шедевр. Оценка — 100 баллов из 10-ти возможных.

Ах, растрогал меня Владимир Георгиевич в очередной раз. Страсть как расстрогал. Не будучи ни филологом, ни литературоведом ;) не возьмусь оценивать ни вклад автора в жанр альтернативной истории, ни отмеченные прочими рецензентами «инверсии фразы», уж не судите строго. Но не удержусь отметить, что Сорокин, будучи изящным и незаурядным автором (ну, буквально, ангел в макушечку поцеловал и что-то нашептал)) – «ловит», тонко «ловит» и выкладывает на страницы массовый эгрегор, витающий в воздухе. Сильная карающая рука царя-батюшки, обильные перси блудливой, но вожделенной царицы-родины-матушки, Великая Стена и истребляющая всё и вся «опричнина», живущая в круговой «гусеничной» (кто читал, тот поймет)) поруке… Смешно и пошло? Нет – смешно и страшно. Псевдо-квасной патриотизм текущей безыдейной эпохи развенчивается намеренно-размашисто, просто-отвязно и без затей. Кто кожей чувствует это страшное – тот поймет. Все остальные, создающие и подпитывающие упомянутый «эгрегор» — могут, паче чаяния, и возрадоваться. И даже зачислить столь сомнительного автора в свои ряды ;)

Стремление к эпатажу у Сорокина принимает порой самые неожиданные формы. Вот и в этом рассказе он рассказывает стране , ещё не отошедшей в то время от кризиса 98 года, как ест на ужин икру, севрюгу, белугу и другие вкусности под дорогой коньяк с водочкой. И что казалось бы такого интересного в том, что и в какой последовательности человек ест? Ан нет! Это можно подать в такой оригинальном виде, что только пальчики оближешь.

Меня заинтересовала прежде всего попытка автора передать русский язык отдалённого будущего: лаконичность, масса заимствований из китайского и английского, специфический жаргон, слова-химеры из разноязычных сочетаний, даже иное, чем сейчас, построение фраз. И, к сожалению, есть тенденции превращающие русский язык в язык сoncretных героев рассказа. Что-что , а в мастерстве владения словом, в умении почувствовать и передать живую речь Сорокину не откажешь.

В тоже время: литературные эксперименты несколько затруднили прочтение- не очень удобно постоянно заглядывать в китайско-русский словарь в конце рассказа.

Сборник, с которого началось моё знакомство с творчеством Сорокина. Писателя, чьё творчество редко оценивается нейтрально. Да и неудивительно, т.к. приёмы, которыми пользуется Сорокин, вряд ли могут оставить кого то равнодушным. Столь полярные оценки его творчества вполне понятны и объяснимы.

Что замечается сразу. Первое — это несомненный большой талант Сорокина. У него просто потрясающих дар вызывать своими произведениями целую бурю эмоций. И неважно каких, положительных или отрицательных.

Второе — желание автора шокировать читателя. И необходимо признать, что Сорокину это великолепно удаётся.

Рассказы, вошедшие в сборник, конечно не равны по уровню, различны по содержанию, но у них есть одна общая черта: после прочтения они остаются в памяти, их хочется вспоминать и пытаться осмыслить.

Прочтение этого сборника, меня во всяком случае, побудило пристально обратить внимание на творчество Сорокина.

Рассказ, как и всё у Сорокина, спорный и неоднозначный. Как всегда, автор не обошёлся без изрядной доли эпатажа. Тем не менее, не могу поставить этому рассказу оценку менее 10. Почему? Эта оценка не за яркий сюжет и не за каких то сверхинтересных персонажей. Эта оценка — за то, как написан этот рассказ. За красивую, и очень изящную игру с русским языком, за красивый слог, которым написан этот рассказ. Читая рассказ, получаешь удовольствие именно от фраз, из которых он состоит...

Рассказ — шок. Рассказ — шедевр. Произведение, которое вызвало противоречивые и противоположные чувства. Читая одну страницу, можно в начале страницы восхититься мастерством Сорокина, а к концу страницы уже сдерживать рвотные позывы.

Смысл этого рассказа, на мой взгляд, гораздо глубже, нежели живописание семейства маньяков — каннибалов. Мне представляется, что это семейство — это собирательный образ всей нашей интеллигенции. Люди, с умом и знанием дела рассуждающие о высших материях, люди, считающие себя, наверно, элитой народной, в то-же время совершенно спокойно, и как бы из лучших побуждений, способны совершать поступки, способные шокировать любого человека.

Рассказ требует времени на осмысление. Прежде всего, его нельзя воспринимать однобоко. Написан он , на мой взгляд, вовсе не для пропаганды жестокости, а скорее наоборот. Автор, выбрав такой неоднозначный приём, вполне добился того, что рассказ запоминается, и не оставляет равнодушным.

Теперь касаемо оценки. Оценка 10 — за те эмоции, которые вызвал этот рассказ. Крайне редко можно встретить произведение, которое вызывало бы такую бурю чувств.

PS. Как не пытался — отзыв всё равно получился какой то сумбурный. Видно не улеглись ещё все эмоции, вызванные прочтением этого рассказа.

Владимир Сорокин оказался более подкованным в истории нашей родины, поэтому его глумление над идеей «опричнины для XXI века» не прячется за красивыми словесами о целесообразности точечного террора для государства или мягких репрессий для бизнеса -- он просто художественными методами показывает, КАК это всё счастье осуществляться будет, какими методами и какими способами удача войдёт в дома Избранных, на какие взятки и откаты опричники будут покупать себе предметы роскоши, как за немалые деньги будут выручать из острога казнокрадов, как будут смачно убивать провинившихся богачей и получать по закону имущество преступника в личное пользование, с каких именно пограничных поборов будет формироваться общак Опричнины для устройства попоек и банных увеселений.

Не столько важны фактологические детали книг [вроде того, что во главе страны стоит монарх, в Москве мавзолей Ленина снесён, кладбище у стены ликвидировано, Кремль побелили, а на Красной площади устроили торжище -- собственно, как оно всегда и было, или что на Лубянке установлен памятник Малюте Скуратову, а не Железному Феликсу, магазинов нет, есть только ларьки и в них -- минимум продуктов, по два вида: колбаса (одна вареная, вторая -- копчёная), сигареты (с фильтром и без фильтра), но сыр только одного сорта, зато «Российский»], сколько важны сюжетообразующие штрихи, намечающие мир России XXI века. А описываемые Сорокиным и Юрьевым Российские Империи середины XXI века настолько похожи друг на друга, что у меня закрались подозрения о некоем общем источнике вдохновения этих совершенно разных авторов. Помимо махровой тоталитарной религиозности, пронизывающей все сферы жизни в России 2053 года, вот лишь некоторые совпадения из этих книжек:

1) В «Дне опричника» Россия 16 лет назад отгородилась от Запада и от Китая стеной -- но иностранцев выслали, похоже, ещё раньше. Выезжать за границу могут только служилые, по командировочным делам. Россия в книжке М.Юрьева так же придерживается полной автаркии.

2) Как и в «Третьей Империи», в России опять ввели сословия (с.211).

3) Спортивные состязания только местные, исконно русские: кулачный бой, гири, городки, стрельба из лука. Аналогичный подход к спортивным развлечениям у М.Юрьева.

4) У Сорокина все оставшиеся в живых 128 писателей собраны в Писательскую палату (с.58), и, как у М.Юрьева, содержатся на государственном пайке.

5) Полная монополия на средства массовой информации при сохранении минимальной видимости разнообразия: у Сорокина оставлено три газеты, у Юрьева -- два телеканала.

6) Наркотики легализованы указом «Об употреблении бодрящих и расслабляющих снадобий» -- папиросы с травой и кокаин продают в аптеках, там обустроены стойки для употребления. Запрещены героин и грибы (с.86-87). Ровно такой же подход озвучен М.Юрьевым. Вот и думай, то ли это забота верхушки о легализации своих нехитрых развлечений, то признание безуспешности американского способа борьбы с наркомафией.

7) «Машины у опричников у всех одинаковы -- что в Москве, что в Оренбурге, что в Оймяконе» (с.121). Ровно то же самое в книжке М.Юрьева -- в его мире опричники пользуются универсальным внедорожником, продажа которого гражданским лицам запрещена. Это какая-то уникальная черта тоталитарного строя: сделать так, чтобы по внешнему виду, по внешней атрибутике человека неизменно определялась его профессия или принадлежность к тому или иному сословию.

8) Указом «О именах православных» (с.164) в России по Сорокину граждане обязаны носить имена, соответствующие их национальности: так Борисы стали Борухами, Викторы -- Агвидорами, и т.д.. Ровно та же золотая (от слова «золотарь») мысль посетила голову Михаила Юрьева при написании книжки «Третья Империя», но сам он отчего-то предпочёл подписаться именно как Михаил, и именно как Юрьев. Все наивные революционеры почему-то по умолчанию мечтают оказаться в элите нового миропорядка, иных вариантов для себя они отчего-то не рассматривают.

9) Как и у М.Юрьева, в книге В.Сорокина описана «общая трапеза опричников» -- как средство братания членов корпорации или одного сословия друг с другом. Только у М.Юрьева дополнительно приглашаются проститутки, а В.Сорокин заставил своих опричников обходиться друг дружкой.

Что же до фантастики, то технический прогресс в России будущего по Сорокину немножко имеется: самолёты летают раз в пять быстрее наших, телерадио приобрело интерактивный формат, мобильники обзавелись телекамерами, а в книжках воспроизводятся подвижные изображения. Но зачем этот прогресс, если на самолёте в тайгу летают к колдунье за любовным приворотом, в книжках печатают глупые оды в честь государя, по радио всё так же глушат иностранную «Свободу» и местный «Голос беглых каторжан», а рингтоном на свой телефон заглавный герой записал крики пытаемого насмерть воеводы?

Самый скандальный рассказ из сборника «Пир», рассказ шокирующий, даже кощунственный, попирающий нравственные позиции любого нормального человека. Но видеть здесь эпатаж только ради эпатажа не следует. В этом рассказе Сорокин бросает вызов «священной корове» нашей культуры-« великой и могучей» русской классической литературе, переворачивает всё с ног на голову. Действие происходит в самом конце 19 века, герои -помещики, интеллигенты, добродушный батюшка- словно сошли со страниц произведений Тургенева или Чехова, они мило общаются, философствуют, но при этом ещё и ведут себя похлеще персонажей маркиза де Сада. На протяжении всего рассказа автор балансирует между ужасным и смешным, красивым и патологически уродливым, то цитирует Ницше, то использует идеи чернушных анекдотов. В общем, считаю своим долгом предупредить- рассказ совершенно не для слабонервных, хотя, по большому счёту, это ведь философское размышление о победе духа над плотью, каким бы жестоким и малопривлекательным оно не показалось.

Шокирующий сборник жёстких, эпатажных рассказов. И казалось бы, можно зажав пальцами носик сказать своё возмущённое «фу», но не всё так просто. Да, читать Сорокина нелегко: это и сверхнатурализм и нарушение всех существующих табу и моральных принципов-порой и мне было не по себе , а неподготовленному читателю знакомиться с этим сборником я не только не рекомендую, но даже настоятельно не советую. Но зададимся таким вопросом: насколько оправдан такой стиль с точки зрения литературного замысла. Данный сборник посвящён такому «замечательному» направлению в отечественной литературе, как соцреализм-рассказы мастерски стилизованы под творения сотен беспринципных, а порой и откровенно бездарных авторов, ещё пару десятков лет назад наполнявших книги и журналы своими насквозь фальшивыми опусами о жизни геологов, колхозников, рабочих завода, о счастье первого субботника , о весёлой, трудовой жизни, . У Сорокина же рассказы, начинающиеся как классические «совковые» истории, превращаются в жестокий трэш. Шоковая терапия, позволяющая в полной мере ощутить лицемерие и фарисейство некоторых сторон «советской» жизни, книг, проповедовавших идеи, в которые не верили даже их авторы-вот где была настоящая мерзость!

В одной из недавних бесед с журналистами В. Сорокин чрезвычайно высоко оценил эстетический компонент так называемого искусства «Большого Стиля» — главным образом, советских и немецких фильмов 1930-1940-х гг. Ранний сорокинский рассказ «Заплыв» — сверхудачная стилизация под такое искусство. В этой фантасмагорической антиутопии Сорокин буквально несколькими штрихами набрасывает яркий образ некоей сверхтоталитарной империи далекого будущего.

...Ночью, по широкой Реке, протекающей через Столицу, плывет огненная цитата, составленная из тысяч и тысяч факелов, горящих в руках у пловцов специализированного водно-агитационного полка... «Заплыв» содержит в себе глубочайший культурный «бэкграунд», отсылающий не только к кинематографу тридцатых годов прошлого века (рассказ является подчеркнуто визуальным, кинематографичным), но и к произведениям Замятина, Юнгера, Эволы... Мерцающая огненными точками черная Река и ослепительный блеск Золотого Города — Особого Пространства... Настоящая алхимия слова и образа...

Очень страшный сюрреалистический рассказ об абсолютной безнаказанности власть имущих. Приезжающий в провинциальный район партийный чинуша за маской понимания и дружелюбия скрывает свое полное презрение к подчиненным. Рассказ может кому-то показаться весьма неприятным, из-за своей шокирующей концовки. Но эмоциональное впечатление оставляет чрезвычайно сильное. На это, видимо, и рассчитывал автор.

На мой взгляд, лучший рассказ в сборнике «Пир» — выверенный, стилистически безупречный, сочетающий метафоричность повествования с атмосферным, реалистичным описанием жизни и нравом советского студенчества начала 1980-х годов.

Героиня рассказа Ольга Славина в течение долгих лет приучилась есть... пустоту. Самую настоящую, осязаемую пустоту. Решившись отказаться от нее, Ольга не ожидала, что последствия данного поступка будут страшными и необратимыми...

«Лошадиный суп» — метафорическое выражения судьбы «поколения застоя». Однажды испробовавшие «пустоты» уже не в состоянии воспринимать никакие иные ценности: будь то хоть качественная натуральная пища, хоть не укладывающееся в привычные рамки постмодернистское искусство. Имитация процесса еды оборачивается у Сорокина хорошо замаскированной имитацией процесса духовной и физической жизни.

В начале 1980- гг. на советских экранах демонстрировался фильм итальянского режиссера Л. Коменчини «Большая пробка». В фильме Коменчини гигантская автомобильная пробка выступала как своеобразная модель современного итальянского общества, социума. Сорокинская «Очередь», написанная всего лишь через несколько лет после выхода «Большой пробки» — про то же самое. Данный роман можно рассматривать как своего рода реминисценцию русского прозаика на фильм итальянского режиссера.

Гигантская очередь, сутками простаивающая за неким «дефицитом», не имеющим конкретного названия — концентрированная модель современного Сорокину мира, его своеобразная квинтэссенция. «Очередь» — это роман-гипербола, блестящая социальная сатира. Но главный «интерес» романа Сорокина заключается даже не в мастерски выполненном социальном препарировании действительности. «Очередь» наглядно продемонстрировала, что роман может состоять исключительно из одной прямой речи, из диалогов персонажей, стоящих в одной очереди за магическим «дефицитом». Именно непрерывный поток прямой речи, перебивающие друг друга голоса десятков самых разных героев романа, создают необыкновенный «эффект присутствия», погружая читателя в самую глубину романного пространства.

Плохо, когда автор «боллитры» думает, что сможет написать хорошую вещь, воспользовавшись чужими методами. Но еще хуже, да и неправильно это по сути, когда любители фантастики начинают эту вещь оценивать. Критики от мэйнстрима визжали от восторга — ведь это Сорокин. Я с интересом читал, пока не дошел до фирменных признаков — гомосексуальных оргий и наркоманского бреда и, успокоился. Это не фантастический роман. То, что здесь применены некоторые фантастические приемы — не является поводом считать эту вещь фантастикой (впрочем как и все остальное, написанное данным писателем). Пелевин в этом смысле куда «фантастичнее».

Возвращаясь к роману. Написано легко. Читается за час полтора. Новых мыслей — ноль. Обидно за Ле Гуин — ее идея с золотыми рыбками в крови в руках Сорокина опошлилась до невозможности. Ну и все признаки нашего «мэйнстрима». Короче — выкинуть до прочтения.

Видимо, написать что-то хорошее автор не смог, вот и решил выехать на эпатаже. А больше ничего в данном тексте нет.

Отвратительные описания в отвратительном сюжете. Возникает вопрос — зачем автор писал это?

Этот рассказ — единственное, что я прочитал у Сорокина, и после рассказа решил, что никакие другие книжки у этого писателя больше не буду читать никогда. Это каким надо быть больным на голову, чтоб такое выдумать?

Ставить оценку «1» за такую писанину — много.