Я заберу твою боль

Двенадцатый час ночи, возле пустого перехода между станциями метро девушку ждет ребенок, боится идти один? А она уже ничего не боится, внутри все умерло, сначала буквально, когда аббревиатура ЗБ подвела итог беременности, а когда после погиб муж, она пришла сюда, чтобы сделать смерть окончательной. И нет, совсем не думает о переживаниях машиниста или уборщиков, которым придется чистить место происшествия. Бездумно берет листок бумаги с ручкой, врученные малым на выходе из совместно пройденного перехода, читает какую-то ерунду с грамматическими ошибками, которую он понаписал. На автомате, так же бездумно ставит внизу подпись — потому что это самое естественное для человека, у которого оказались бумага и ручка. «Ты подписала контракт,« — говорит ребенок.

И нет, это не очередная литературная инкарнация Мефистофеля, хотя от соблазна назвать Марка ангелом тоже воздержусь. Персонажи сборника вообще трудно поддаются классификации в категориях дуализма: «добро-зло», «плохой-хороший», «черное-белое». К слову, о цвете — К.А.Терина художница и тексты ее пронизаны синестезией: цвета звучат, слова, фразы, имена окрашены в свои оттенки, оттого нам. не имеющим аналогичных расширений механизмов восприятия, поначалу могут казаться выпендрежными и снобскими. Но если позволить волнам историй нести тебя, не сопротивляться, не пытаться логически осмыслить каждый отдельный фрагмент, если отдаться ритму повествования, то значение целого раскроется цветком. Нет, ты не ощутишь терпкость синего цвета или остроту красного, но авторская матрица наложится на твою и на выходе получишь свое. Незабываемое.

Они очень разные: магический реализм «Юмико», «Бес названия», «Всех моих птиц», «Никто не любит Скрябышева», «Лайошевых пчел», «Песен снежного кита»; киберпанк «Эрраты» и «Симаргла», стимпанк «Элегии Канта» и «Башни» , биопанк «Змееносцев», хоррор «Морфея», абсурдизм «Фарбрики». Они по большей части мрачные и разобраться в плетении связей очередного персонажа с миром всегда непросто. Они намеренно остраненны, порог вхождения в каждую из историй высок, это почти наверняка поместит сборник в число бесячих у массового читателя (который ждет уж рифмы...)

Действие рассказов К.А.Терины разворачивается в разных декорациях, меняется время, место, образ героя-рассказчика, стиль. Объединяет их одно — ощущение потери. Чувство, что из мира изъята какая-то его часть, которая может быть основополагающей, а может — почти незначащей с позиций обыденности. Но без нее все рассыпается, и сквозь зияющие пустоты, на месте которых прежде были кирпичики мироздания, теперь сквозят ветра потерь.

А теперь главное: «Все мои птицы» — не территория безнадежного горевания. Выход есть, если не явлением буквального заступника, берущего твою боль, то счастьем взорваться звездой в ненасытной утробе проглотившей тебя тьмы.

Интеллектуально-фантастический сборник малой прозы «Все мои птицы» К.А.Териной составлен из историй об утрате любимого, вариантах борьбы с горем и способах научиться жить дальше, с болью в душе или без. Декорации у рассказов и повестей очень разные, от магреализма до фэнтези и НФ, но сюжетный двигатель общий: герой/героиня потерял(а) дорогого сердцу человека и пытается что-то с этим сделать.

На мой взгляд, в художественной литературе иносказание лучше прямого высказывания достигает цели при разговоре на тяжелые темы – то, что необходимо не просто принять к сведению (у мужчины умерла жена и он от горя стал бесчувственным), а дешифровать, понять (у капитана Удо Макинтоша завелся в груди птенец после инцидента с луораветланами, и затихает он лишь на Изнанке), усваивается глубже и прочнее, поскольку за счет интеллектуальных усилий делает читателя сопричастным тексту, а значит, и заложенной в него проблематике.

К.А.Терина делит истории об утратах на три категории. В «Людях» показаны человечные способы справиться с горем: умереть, поделиться болью с согласным на это Другим, принять свои эмоции и научиться сосуществовать с ними или отпустить утрату. Умирает потерявшая единственное светлое воспоминание о давней любви старушка в «Юмико». Хочет покончить с собой после внутриутробной смерти ребенка и гибели мужа, но вовремя знакомится с владельцем волшебной, прячущей эмоции шкатулки героиня «Бес названия». По принципу эффекта бабочки избавляет одноклассников от проблем, воруя у них впитавшие горе предметы, мальчик-шаман в «Никто не любит Скрябышева». Отпускают тоску по родине-Земле эмигранты на корабле поколений в «Эррате». Встает перед выбором между самопожертвованием и жертвой дочери житель биопанкового мира «Симаргла». В заглавной рассказе «Все мои птицы» подробно прописывается, какие эмоции обуревают горюющего (в виде тех или иных птичек) и чему приходится сопротивляться, чтобы не потерять себя вслед за потерей любимого и найти выход к новой жизни.

В «Чудовища» помещены истории злодеев, которые не просто не смогли принять утрату, а заставили страдать других. Особенно ужасен главный герой «Элегии Канта», наладивший в декорациях стимпанка производство механических зомби просто потому, что любимая ушла к другому. В «Морфее» вновь неумение отпустить возлюбленную, но масштаб камерный – студенческая общага – и декорации дримпанковские. «Фарбрику», честно признаюсь, я не понял; там тоже дело явно в жизненных ошибках героя, но куда делась его любимая и какие именно аспекты творчества воплощают теряющий цвета мир, картонный мир и собственно Фарбрика, мне установить не удалось. В «Лайошевых пчелах» классический сказочный мезальянс, когда простая девушка выходит замуж за чудо-юдо и оба гибнут из-за несовместимости. В «Снежинке-19» мама умирающего мальчика ради исполнения его мечты уничтожает весь мир.

В «Богах» рассказывается об участии высших сил в страданиях людей. В «Песнях снежного кита» жизнь на Крайнем Севере сводит в могилу мужчин и божеств, и остаются лишь женщины и дети, которым для выживания лучше держаться вместе и не печалиться о неизбежно преждевременных уходах любимых. В шикарных «Змееносцах» мы становимся свидетелями уничтожения биотехнологического бога, Слова-Царя, рассеявшего горе по множеству планет. В «Башне» К.А.Терина уличает демиурга в том, что Вавилонская Башня имманентна его природе. Наконец, в повести «Ыттыгыргын» люди оказываются и полем битвы, и игрушками в руках двух божественных сущностей – Кутха и Кэле.

Каждый рассказ сделан как шкатулка с секретом – хитроумно устроен, глубоко продуман и очень красиво исполнен. Автор сообщает лишь необходимый минимум информации (из-за чего часть историй умещается на двух-трех страницах), и приходится поработать головой, чтобы реконструировать, что там на самом деле случилось и чем дело кончилось. Но тем и хороша интеллектуальная фантастика, что в ней мы не только восхищаемся не-реальным, но и много думаем над текстом.

Текст, развивающий старую тему, неоднократно описанную в сказках разных народов — сексуальные отклонение всегда приносят много проблем.

Мораль сей басни такова: Не надо путаться с чужими, проблем не оберешься. Вот не связывалась бы девушка с китовой нечистью и не сгинула бы в снежной пурге ...

Вывод — любите девушки простых романтиков (с) собственного биологического вида.

Повесть «Змееносцы», последнее из нечитаных произведений сборника «Всё мои птицы» К.А.Терины, я оставил себе на вечер последнего дня лета, пока ещё укладывался в лимит чтения в рамках Книжного клуба ФантЛаба. Но проснулся сегодня отчего-то в четыре утра, поворочался минут десять и решил — пора!

Перед нами очень далёкое будущее. Другая планета. Что-то не очень хорошее, произошедшее с частью человечества. Грибные фермы, где все — счастливы, не совсем осознавая себя как личность, но никто не уйдёт обиженным. Разве что в Юрьев день. На полном серьёзе. Впрочем, есть и другая ветвь человечества — пастухи, кочующие на яках. Но яки — это не животные, образ которых первым делом приходит в голову, когда слышишь это слово, а что-то высокотехнологичное, существующее по своим, НЕ биологическим законам. Но есть и Империя, которая ведёт войну где-то там, за пределами купола небес. Откуда прилетают — вы только вслушайтесь! — метеоритные птицы. И на фоне всего этого старый человек рассказывает три истории. Каждая — как кусок пазла. В итоге они должны сложиться. Но далеко не факт, что у читателя получится это сделать...

Это фантастика. Хорошая фантастика. Препарировать и разжёвывать которую — дело неблагодарное. Поэтому ограничусь упоминанием того, что хорошего будущего для человечества в других мирах никто не обещал. Хотя... Как посмотреть...

Я уже говорил, что читал в рамках Клуба, поэтому искренне благодарен всем, кто оставил своё мнение о повести либо в качестве отзыва, либо на форуме — мне это действительно помогло выстроить свою картинку происходящего. Я не могу быть до конца уверенным, что всё правильно понял, но хоть какая-то картина у меня в голове сложилась. Это «десятка». Это то, что я буду перечитывать прямо сегодня вечером. И очень интригует, что сама автор называет это своеобразным приквелом к грядущему роману «Юрга». Я его жду. Точка. Крючок захвачен.

Самую крупную повесть сборник приберег напоследок.

Что ж, получилось крайне необычно. То, что начинается как странный паропанк в альтернативной Британской Империи, постепенно (по мере раскрытия всё новых деталей) доходит буквально до космологических масштабов о вечном противостоянии Кэле и Кутха (сил, в чьем взаимодействии меняется Вселенная). И всё это вдохновлено чукотской мифологией (по крайней мере по внешним признакам).

Очень интересный мир. С другими законами физики и пространства (эфир, изнанка, Млечный Путь). Немного нуарный. Пароходы и всякие искусные паровые механизмы (включая слуг и собак) сочетаются с теневым рынком черного льда и безумными экспериментами ученых-механизаторов. Здесь есть люди и не совсем люди (хотя, если верить рассказанной сказке, когда-то они были родственниками). Здесь главный герой страдает от психологической травмы и не способен испытывать эмоции. И здесь нет никого опаснее маленькой испуганной дикарской девочки, ну разве что сам черный лед.

Финал мне поначалу показался оптимистичным (круг замкнулся, очередная охота увенчалась успехом, ничего не случилось, главный герой получил свой желанный второй шанс). Но почитав отзывы и другие трактовки, засомневалась. Ведь финал действительно можно рассматривать в более мрачном ключе (где охота все так же увенчалась успехом, но старый мир получил не второй шанс, а милосердное наваждение).

Очень короткая зарисовка. О Боге и Башне. Об их долгом противостоянии, в том числе в сердцах людей. А потом и в сердце самого Бога.

Звучит метафорично, но это зарисовка без начала и конца, не оставляющая совершенно никаких эмоций. Увы, на этот раз так.

P.S. Если нужна трактовка показанных событий:

С тех пор, как девять лет назад я прочитал «Ыттыгыргын» К.А.Терины, я всё ждал, что однажды автор вернётся к моим любимым малым народам Севера, их фольклорно-мифологическим представлениям и удивительному мировосприятию. Дождался. Сказать, что получилось круто — не сказать ничего. Для меня, пожалуй, лучшая вещь сборника «Все мои птицы».

Жанровую принадлежность рассказа определить не берусь, но скорее всего это — магический реализм. Только не латиноамериканского или балканского разлива, а северный, в данном конкретном случае — чукотский. Прекрасно переданное ощущение восприятия мира, где переплетаются мир рациональный, нам привычный, и мир магический, непостижимый человеческим разумом. Мир, совершенно не представимый с позиции современного европейского сознания, мир, в котором положение человека в обществе определяется не деньгами или происхождением, а чисто интуитивно, на уровне «так надо» в суровых условиях северной природы: «Но женщина знала много странных песен и учила этим песням других. Была специальная песня, чтобы случился снег, и песня, чтобы он прекратился. Песня для тихой ночи, песня, чтобы пришла нерпа. Когда охотники добывали лахтака, тюленя или кита, женщина всякий раз брала свой ржавый пекуль, приходила за своей долей, и никто не смел сказать ей ни слова». Сюжет пересказать тоже вряд ли получится, потому как весь рассказ — это несколько историй, которые рассказывают друг другу люди, запертые пургой на метеостанции в ожидании возможности улететь. Как сплетутся воедино их истории, что здесь фантастика, а что — пресловутый магический реализм, каждый читатель решит для себя сам. Можно ли считать финал счастливым — та же песня. Песня снежного кита, блин! И ощущение от рассказа, как будто эту самую песню снежного кита услышал, а не текст глазами воспринимал...

Очень крутая вещь! Хорошо написанная и с чисто технической точки зрения, и в плане эмоциональной составляющей. Я читал не так много произведений Юрия Рытхэу, как мне бы хотелось, но с лёгкостью поверил бы, что рассказ вышел из-под его пера. Так что и в плане литературной мистификации всё сделано на безупречном уровне. Разумеется, 10 баллов не раздумывая. Буду надеяться, что К.А.Терина ещё вернётся к северным мотивам в своём творчестве.

P.S. В антологии «Мир без Стругацких» совершенно шикарная биографическая справка о вымышленном, альтернативном Рытхэу. Понравилась даже не столько придуманная биография, сколько очень хорошо переданное ощущение того, что Север — это действительно Край:

«Некоторое время по инерции его продолжали печатать большие журналы, но уже тогда было видно, как изменилась проза Рытхэу. Словно и Рытхэу-автор, и его персонажи совершили резкий разворот и из мира большого двинулись обратно, но не в так называемый малый мир Чукотки, не на стойбище и не в охотничий вельбот, а дальше, за границу миров, в те самые измерения, о которых намёками писал ещё Тан-Богораз и о которых, по уверениям поклонников творчества Рытхэу, чукотские и эскимосские шаманы знают куда больше своих коллег из других частей света. Последователи Рытхэу по всему миру убеждены, что Крайний Север – это Край в прямом смысле этого слова, граница миров, где возможно всё».

Змееносцы. Носители Змея. Что за Змей? Тот, что приходит на место Дракона и суть есть одно и то же с ним, только другой формы.

Вопреки такому моему вступлению, история в этой повести витиеватая, но понятная. Есть сюжет, есть декорации, есть финальный выбор (тот самый, имени Лукьяненко — что почти спойлер, если знать, о чём речь).

Да, поначалу многое не то, чем кажется и называется. Мир, оставшийся на одном из обломков империи. Чьи механизмы и разработки мутировали, а люди, постепенно забыв старые названия, дали им новые (а на самом деле куда более старые, архетипичные). Поэтому здесь снова есть ведьмы, крадущие детей (дело не в мистике), механические птицы (ну, тут вроде просто), фабрики (где мицелий обеспечивает идеальное послушание), яки как средство передвижения (ничего общего с животными) и легенды о Словах (именно так, с большой буквы — потому что это вопрос генетики, а не философии).

Это история двух разных поколений одной семьи, разворачивающаяся в декорациях угасающей Империи. Так и не скажешь сразу, которой — которая Дракон или Змей (скорее Змей, но про его предшественника мы тоже узнаем, иносказательно).

Если же совсем просто, перед нами три маленькие истории, рассказанные у костра. Две первые — событийные, о двух разных людях и об их прошлом. Третья — более метафоричная и иносказательная, представленная чуть ли не в формате театральной постановки (обманчиво политизированной), тем не менее максимально раскрывающая историческую подоплеку, которая и свела двух главных героев однажды у вечернего костра. Ну а дальше выбор (отчасти подсознательный), последствия и новый путь.

Написано профессионально.

Это очень красиво.

Далекий чукотский остров Ръэвав, метеостанция, затерянная в безвременьи пурги, и пять человек, рассказывающих свои истории под вой бури. Все истории о разном и всё же постепенно они сплетаются в одну большую историю. О снежных китах, о людях, мечтах, потерях и песнях.

Эта песня печальная, но очень красивая. Основанная на глубинной мифологии народа, живущего среди снегов и холодных северных вод. Магический реализм аккуратно вплетен в песню подобно туманной зыби: слегка размывает реальность, завораживает, соединяет мифы и историческую повседневность.

Учитывая, что этот рассказ был написан для конкретного сборника и в посвящение Юрию Рытхэу, здесь изначально были свои рамки в виде места и времени действия истории, а также возможной тематики. Но автор блестяще справилась с построением собственной истории.

На первом слое это короткая грустная история, старательно бьющая по эмоциям читателя. Умирающий ребенок и его родители, которые пытаются скрасить его последние месяцы и исполнить его обычные детские мечты.

На втором слое отсылка к льду-девять Воннегута. Что добавляет истории зловещих красок. В духе научных экспериментов, вышедших из-под контроля, или даже осознанных злодеяний.

Единственное, что всё же отмечу: чашка Петри используется не только в микробиологии, но и в химии. Так что снежинка скорее всего была именно снежинкой, пускай и необычной.

А вот это уже в полной мере — рассказ-головоломка.

Умирающий город, таинственная фарбрика, автоматы реализации смыслов, цветодобыча, питье цвета, тени, смысл и хаос, одичавшие слова и многое другое. Герой — словно ковбой-фокусник в безумном (теряющем смысл) мире, что ищет свою потерянную Барбару, а вместо этого находит другой «картонный» мир и ответы, которые вовсе не желал бы знать.

Немного ассоциаций. Мелкие серые шорхи — мыши и внезапно немного лангольеры (с их способностью приходить «после»). Полосаты — конечно же, коты. «Картонный мир» — никакой на самом деле не картонный, а вполне себе узнаваемый. Да и неназванное имя композитора угадывается на раз-два.

Хорошие литературные приемы. Во-первых, игра со словами. «Остро недоставало смысла» как всеобъемлющая характеристика, выходящая далеко за рамки сюжета. «Стена бессмысленности» — как точная метафора языкового барьера (слово — это смысл, и да, это тоже хорошая ассоциация). И во-вторых,

Немного теорий и версий.

То есть это в некотором смысле история про творчество, писателей и преданных поклонников. Правда, не слишком позитивная.

Финал трагичен. Тут уж куда меньше возможных трактовок, да и нечто, выглядящее, как

Главный герой слишком долго безнаказанно пакостил на территории бездны — и в итоге бездна его заметила.

Всё это в декорациях осознанных сновидений и с настолько бесчеловечным главным героем (жуков он любит наблюдать, ага), что финал поначалу можно принять за справедливое воздаяние. Но потом понимаешь, что особой справедливости тут не было (особенно для жертв), скорее уж закономерный итог «морального расчеловечивания».

Здесь есть элементы хоррора: как сверхъестественного (злая воля Морфея, расправы во сне), так и бытового (преследование бывшего). А также причудливая логика сна и его неочевидных ассоциаций. Возможно поэтому столь многие комментаторы зацепились за упоминание травы и особых лекарственных веществ (что лично мне кажется не более чем небольшим авторским подмигиванием).

По сути перед нами история-страшилка о мире снов и об их опасной власти. Неплохо смотрелась бы в каком-нибудь тематическом хоррорном сборнике.

Очень мрачный, неприятный мир. Неприятный главный герой. Фасад внешнего благополучия «идеальной закрытой общины», сквозь который буквально сразу начинает проглядывать оскал неудобных вопросов.

История о несчастье, коррекции памяти, мрачных тайнах и кошачьей ненависти.

Отчасти еще и история о любви, побеждающей все преграды на своем пути. Но такая, печальная (аллюзии на миф про Орфея, спустившегося за Эвридикой в подземный мир, сама сразу не считала, но спасибо обсуждению).

В отличии от большинства работ автора здесь нет магического реализма, метафор, многозначности смыслов. Это вполне понятная сюжетная история в декорациях альтернативного стимпанковского мира. Мира неприятного уже по совокупности заданных условий, так что другие работы этого межавторского цикла меня так и не заинтересовали.

P.S. Это один из немногих рассказов сборника, который я уже читала ранее, семь лет назад. Впечатления не изменились: написано толково, при этом весьма мрачно и безрадостно (в полном соответствии с заданными условиями).

К этому рассказу не получится подойти с позиции сюжета и логики. Их не то, чтобы нет… Скорее они очень странные, вполне в духе сюрреализма.

Это не означает бессмысленность. Это означает всего лишь то, что текст приходится воспринимать с точки зрения эмоций. И тут уж — насколько отзовется (хотя я прекрасно понимаю тех, кому не отозвалось).

Мне не то, чтобы отозвалось…. Скорее не вызвало отторжения. Метания героини, переживающей потерю близкого человека. Ее попытки разобраться с окружающим ее хаосом (вполне успешные по итогу). И всё это в окружении города (который не совсем город, а как бы мыслящее существо), птиц (которые не столько птицы, сколько чувства и эмоции, которые героиня с некоторых пор может видеть и осязать) и памяти-самобичевания.

Наверное, можно долго обсуждать, что символизирует город, поезд, проводник и билет, которого никогда не было (и всё же он есть). Или разбирать виды птиц по значению и олицетворяемым ими чувствам/эмоциям (утята — уют, вороны — гнев/крик, воробьи — тоска, чайки — перемены и т.д.).

Но не хочу. Мне кажется, это очень личный рассказ, который был больше нужен автору, а не читателю.

Полноценная антиутопия в формате повести.

Знакомство с миром и его отдельными элементами происходит постепенно, через историю главного героя. Идеального винтика «нового мира», тем не менее с небольшим полузабытым изъяном. И настанет момент, когда этот изъян о себе напомнит (в этом смысле у повести отличное цепляющее начало).

При этом мир и общество динамичны и словно разделены на две очень разные части, пока что существующие параллельно, чуждые друг другу, но всё же не избегающие взаимного влияния. Динамичная система, находящаяся в поиске равновесия. «Рандомы» — обычные люди, рождающиеся естественным путем. И «симы» — люди будущего, генетически усовершенствованные, живущие в «единении», обеспечиваемом сложной системой специально выведенных бактерий и феромонов.

Разумеется, за благостным фасадом построения «нового будущего» скрываются свои сбои, проблемы и не озвученные цели (кому выгодно общество идеальных законопослушных граждан, кто руководит продолжающимися разработками и усовершенствованиями, что происходит с неизбежными «ошибками», то есть теми симами, чей организм не способен принять сим-архитектуру бактерий и функционировать в пределах нормы). Появляется там и свой теневой мир, использующий неизбежные ошибки и потенциальные возможности в своих целях.

История не такая масштабная — всё крутится вокруг Чагина, его жизни и его финального выбора. Здесь не показан кризис системы (система вполне себе функционирует и развивается) или борьба против нее (только полукриминальная и очень личная). Но здесь в полной мере показан жутковатый обезличенный оскал «изнанки системы», рациональная жестокость, печаль о судьбе тех, кто не вписывается в новые реалии.

Финал открытый. У главного героя три пути, все непростые. И только случайный пёс и остатки собственных чувств и надежд вместо морального компаса.

Алик, корабль, книги, безвременье.

Формально история происходит на корабле поколений, но назвать эти декорации научно-фантастическими не получится даже с натяжкой. Багаж из печатных книг, вера в нереалистичные навигационные маневры, рынок вместо космоса, шаткая социальная система.

И легкий печальный надрыв, проявляющийся в высказываниях вроде: «лишь вырастая, мы узнаём: только в детстве мы и жили по-настоящему» или «жить на «Эррате» можно было только служа чужому будущему или воруя у него же». Что несколько странно слышать от лица ребенка-рассказчика.

Вся «Эррата» — одна сплошная ошибка (ну или легендарная катана из компьютерной игры, что вряд ли). Со всей её неустроенностью, нелогичностью, даже условностью декораций.

Правда, есть нюанс. Эта история ведь подается глазами Алика. А Алик — ребенок. То есть он одни факты может просто не знать, а другие — воспринимать через призму своего детского «волшебного» мышления. И это прекрасный аргумент против всех претензий «к фактам».

А ещё ведь здесь есть тема книг (почему-то считается, что читающим людям она должна нравиться сама по себе). А тут и образ печатных книг, летящих из Солнечной системы вместе с людьми, и «книги-высшая ценность», и немного жутких сравнений с хищниками, что поглощают своих собственных читателей.

Но для метафоричного рассуждения «вне условностей декораций» мне не хватило той самой глубины.

Так что на мой взгляд получилось: ни рыба, ни мясо. Не фантастика, не магический реализм, не рассуждение на тему.

Просто Эррата. Которая ошибка, не катана.

Сборники рассказов я обычно читаю выборочно, не припомню такого, чтобы весь сборник был выдержан на одном высочайшем уровне, но в рамках Книжного клуба Фантлаба ничего пропускать нельзя. Сборник «Все мои птицы» не произвёл впечатления, что рассказы и повести в него тщательно отбирались и компоновались в соответствии с некоей заложенной изначально идеей. Просто сборник рассказов и повестей разных лет, разбитый на три части — «Люди», «Чудовища» и «Боги». Забегая вперёд, скажу, что именно третья часть произвела на меня наиболее благоприятное впечатление. Но есть всё же у произведений под обложкой с кружащимися птицами и общие черты и особенности. Во-первых, это женская проза. И это не хорошо и не плохо. Просто красивые узоры из слов, затейливые орнаменты сюжетов, впечатляющие завихрения идей и управление читательскими эмоциями явно преобладают над холодными линиями кристальной логики развития сюжета, объяснимостью поступков персонажей, да и просто чёткой последовательностью событий. Во-вторых, многие вещи в сборнике обрывочно-фрагментарны, нам не показывают с чего всё начиналось, да и финал, зачастую, отсутствует. В-третьих, здесь настоящее раздолье для любителей поискать глубинный смысл в нескольких вариантах, большинство из которых в авторскую голову едва ли приходили. Каждый читает немного своё. В-четвёртых, по большей части все произведения сборника печально-тоскливы. Смерть, разрушение, увядание, страх потери, боль утраты. Не для развлечения, короче.

Положа руку на сердце, рекомендовать для прочтения могу следующие вещи:

«Бес названия». Идея управления другим человеком с помощью текста, написанного с намеренными ошибками, слишком необычна и красива, надо признать.

«Песни снежного кита». Поэтично, экзотично и романтично. Западает в душу.

«Ыттыгыргын». Необычная идея, отличный финал, наконец-то оптимистичный, да и просто красиво написано.

Активно не понравилась только «Элегия Канта». В духе «Ехал зомби через зомби. Видит зомби — в зомби зомби...»

Рекомендовать сборник не буду. Всё же чтение довольно специфичное, но о потраченном времени не жалею.

Скорее зарисовка, чем полноценный рассказ. По крайней мере по впечатлениям.

Никто не любит Скрябышева. Потому что он крадет вещи. Но так, хлам всякий. Да и вообще это оказывается во благо.

Но на вопросы «зачем», «почему» и «каким образом» здесь ответов не будет. От слова совсем.

И пускай магический реализм (это раз) и короткая форма (это два) вполне себе допускают недосказанности, здесь мне всё же не хватило самой истории.

P.S. Исключительно в рамках общих идей сборника могу отметить вновь показанный принцип «чтобы что-то получить, нужно что-то отдать». Правда в этом случае — совсем без причинно-следственных связей.

Любопытная попытка скрестить стимпанк и чукотскую мифологию. Впрочем, местные луораветланы (в переводе с чукотского «настоящие люди») вообще не люди, а очень даже инопланетяне. Но инопланетяне эти традиционно выведены как «благородные дикари», мудрые дети Природы. Противопоставляются им британцы — суетливые дети Прогресса. Ну а спасти Галактику (не больше, но и не меньше) можно только в том случае, если и те и другие станут сотрудничать, отринув предрассудки.

Написано красиво, но слегка депрессивно, видимо, это устойчивые особенности авторского стиля. За финал добавил балл. Единственное замечание — Наукан не чукотское, а бывшее эскимосское село на мысе Дежнева. Уместнее было бы назвать планету Уэленом.

Странный и короткий рассказ. Цветные лоскуты, полощущиеся на ветру подобно белью после стирки. Образность, напрямую связывающая эти лоскуты с воспоминаниями старой женщины. Одна единственная потеря, запускающая у героини волну сожалений и приводящая к печальному финалу (сознательному лишению себя вообще всех воспоминаний, что вообще-то равносильно смерти).

Короче, история-то трагичная оказалась. Кошка украла лоскуток, но для её хозяйки он был настолько важен, что она не захотела без него жить.

Это моя интерпретация, текст в достаточной степени метафоричен и туманен, чтобы при желании найти другую трактовку. И что-то мне подсказывает, что это очередное произведение (сборник рассказов), где читатель будет вынужден строить собственные версии. Но посмотрим.

P.S. Алгоритмы сайта подсказывают, что этот рассказ я уже читала, поставила оценку 6, но отзыв не написала. Что ж, вероятно это было очень давно.

И… Красота в глазах смотрящего, так что мне внезапно понравилось, как перекликаются тема потерянных лоскутов-воспоминаний и моё реальное потерянное воспоминание о первом знакомстве с этим рассказом.

Так что оценку я всё же повышу.

Очередной депрессивный рассказ. Бах потерял свою Барбару, вокруг картонная реальность, бродят тени, шорхи и полосаты, с горя можно накатить стакан какого-нибудь цвета в ближайшей таверне, расплатившись смыслом. Раздолье для искателей глубинного, опять же, смысла. Полагаю, до конца месяца на суд публики будет представлено несколько вариантов. Выбирай — не хочу. Если не залезать в дебри, то суть отражает знаменитая фраза героя Абдулова из «Формулы любви»:

Как ни странно это одновременно очень женский рассказ и при этом безумно-мрачный. Причём «безумно» в прямом смысле слова. Романтика с привкусом некрофилии. Бессмысленное подземное предприятие, я так и не понял того, как подземные орфеи и эвридики приносят прибыль воротилам с поверхности.

По форме же «Элегия Канта» — детективная история про потерю памяти, где двигаясь за уликами, герой пытается понять, что же такое он забыл, а главное — зачем? Ответ ему ожидаемо не понравился. Ещё бы понять, что его так изменило, что он не стал идти по однажды проторенной дорожке, а решил круто развернуться.

После энциклопедически полного отзыва-рецензии уважаемого taipan,а трудно добавить какие-то свои умные мысли по поводу. А ведь они есть! Поэтому пойду методом от противного и сообщу, в чем я с автором не согласен.

Но для начала общие впечатления. Я покорен, влюблен, пребываю в восторге! Причем, на всех уровнях восприятия. Читал накануне, перед сном, а потом всю ночь провел в мире повести, испытывая невероятные приключения с собой в главной роли)) То есть, при чтении «Ыттыгыргын» и подсознание было задействовано на всю ивановскую!

Ну еще бы — смесь триллера, классического английского детектива, морских приключений, ужастика, мифа, притчи и психологической драмы — и все это не набросано «наобум Лазаря», а сплетено в прочнейший канат, легко держащий всю массу внимания читателя над бесконечной бездной космоса.

Удовольствие от чтения усугубляло еще и первое правильно принятое решение. Имя КАТериной у меня на слуху лет пятнадцать, а читать я ее начал десять дней назад, когда ее книга была выбрана для обсуждения в Книжном клубе (где ее немедленно стали рвать в клочья так, как и голодные псы Рамси новорожденного наследника Русе Болтона не рвали))).

У меня есть давнишнее правило читать авторов, особенно перспективных, от начала к апофеозу. Вот и КАТерину я читал с первых же рассказов и далее. Так что особенно приятно было видеть, как нити характеров, образов и мотивов тянутся от блистательных рассказов «Крозельчикюс», «Качибейская опера», «Лед», «Оловянный летчик» к повести, в ней переосмысляются, переплетаются и усиливаются, еще больше упрочняя переплетение жанров, тем и идей.

Таким образом мы получаем паропанк с энергетикой термоядерного реактора.

Но острая фаза первой влюбленности в автора мне глаза не застит. Опыт, сын ошибок трудных, не позволяет))

Поэтому попробую критически подсветить два аспекта — идеологический и социально-политический.

В одном из аспектов реальности повести — это произведение о британском империализме. Который зародился в эпоху завоевания племенами англов и саксов острова Британия и достиг своего апофеоза в ходе Англо-бурской войны. (А действие «Ыттыгыргын» разворачивается в знаковом 1902 году!) И повесть свою КАТерина пишет не с точки зрения русских рабочих, распевавших песню «Трансвааль-Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне», или, там, Александра Гучкова, воевавшего против англичан на стороне буров, чего можно было бы ожидать от русского автора, а с точки зрения верного слуги британского империализма. (Как ранее она написала антифашистский рассказ с точки зрения фашиста, пусть и бывшего).

Эта повесть — прямой наследник Редъярда Киплинга и Джозефа Конрада («Да это же ремейк «Сердца тьмы!» — стукнул я себя по лбу где-то на середине текста))

Западнизм КАТериной в большинстве ее историй ярко проявляется, но тут он стал основой основ. Он у нее не самоуничижительный, как у подавляющего большинства наших авторов-западников, не прихлебательский — равная говорит с равными, а все-таки досадно!

Вспоминая нашего прекрасного писателя-мариниста К. Станюковича, ведь эта история могла бы происходить на российском пароходе. И вместо истории Удо Макинтоша мы могли бы читать о приключениях, например, кого-то вроде Андрея Толстого именно в том виде, как его блистательно изобразил Олег Меньшиков в «Сибирском цирюльнике».

Это было бы и правдивее, и точнее.

Ведь чем прославился среди всего человечества британский империализм? Тотальным нежеланием воспринимать чужие культуры, истреблением коренных народностей и хищническим разграблением всего, до чего только можно дотянутся. Естественно, у Киплинга и Конрада об этом и полслова не сказано!

А капитан Удо Макинтош в финале проявляет жертвенность и «всемирную отзывчивость», являющиеся сердцевиной именно русской культуры и мирополагания. (Я не говорю, что у других народов этого нет напрочь, но встречается сильно-сильно реже, а зачем множить фантастические сущности без надобности?))

В конце концов, кто столетиями жил бок о бок с всамделишными луораветланами, дал им азбуку и возможность выйти на просторы мировой культуры? Уж точно не английские джентльмены в пробковых шлемах! (Все было сложно и дико интересно! Читайте об этом недавнюю «Оленью кавалерию» Алексея Волынца)

Идеология автора и религиозный аспект финала делает менее достоверным. Давно замечено: у католиков и протестантов главный религиозный праздник — Рождество, день когда Бог стал человеком, а у православных — Пасха, день, когда человек стал Богом. Неувязочка выходит!

Так что западнизм автора сыграл в этой повести с ним злую шутку.

И все-таки «Ыттыгыргын» — замечательное и блистательное произведение... содержащее в своем сердце росток Маленькой Тьмы.

Удивительное дело! Эта новелла выиграла «Рваную грелку» на тему, заданную Джо Аберкромби. А ведь о ту пору я был страстным, да что там — упоротым — фанатом английского кудесника «темного фэнтези» (все остыло уже давно, конечно). И совершенно пропустил эту историю мимо своего внимания!

Да и сейчас медленно к ней подбирался. Пока цедил в день по чайной ложке ее рассказы из дебютного сборника, прибыла заказанная книга «Все мои птицы», и я смог прочитать заглавную историю на бумаге, а не в телефоне. Дьявольская, в смысле, — богическая разница!

И тут прям все звезды сошлись, в голове будто яркая лампа зажглась! Я воспринял не только прозу КАТериной, но и ее живопись, которая раньше казалась далекой и отстраненной от моего внутреннего мира.

В литературе она подлинный адепт романтизма. В том смысле, что для Байрона и Ко двоемирие было одним из важнейших постулатов мировоззрения. Просвечивание, проницание верхних, высших аспектов реальности сквозь нашу грубую и низменную, даже в идеологии: «В прекрасном — правда, в правде — красота».

Двоемирие есть и в ее живописи (посмотрите на авторскую иллюстрацию к новелле). Проявляется оно и в том, что КАТерина не любит четких линий. То есть они у нее есть, и много, но они как бы растворяются среди легких штрихов, переходят в фон. Краски, тона, оттенки мягкие, переливчатые, мерцающие, проницаемые (я чисто свое восприятие описываю, ни разу не искусствовед)).

И — от красок вновь к словам — и в прозе те же мерцающие смыслы и тона, недоговоренность жанров, она не выдаст читателю на блюдце четкий «вирд», кибер- или дизельпанк, или, как в этой новелле, нуар с мистическим уклоном.

Она даже «женскую» прозу настроения отказывается ваять (или ее гладью шьют?)), потому что рассказы ее имеют четкий сюжет, характерного героя и ясно продвигаемую мысль.

Идею «Фарбрики» я бы еще несколько лет назад назвал, при всем жизненном опыте, натянутой сентиментальщиной. Но нет! Смерть близкого человека и впрямь вызывает острое ощущение распада реальности, а в самые черные минуты отчаяния кажется, что остался последним человеком на Земле, и все вокруг тебя какие-то нарисованные и невсамделишные.

Новелла очень правдивая и точная. И от того ее финал вызывает особенную горечь и — у меня лично — неприятие.

Я как только вчитался в «Фарбрику», далеко еще не зная, чем дело кончится, вспомнил фильм 2008 года «Франклин» с молодыми Евой Грин, Райаном Филлипом и Сэмом Райли. Возможно, КАТерина им и вдохновлялась (тут даже названия аллитерационно схожие). Ведь и там действие происходит в двух мирах — современном Лондоне и некоей фэнтезийной реальности. А ведь тему, на которую писала КАТерина, предложил именно англичанин, автор фэнтези.

Так вот в фильме мне финал сильно больше нравится! Автор мрачнейшей новеллы и не обещала нам хэппи-энд, но вот его бы очень хотелось. И так мрака в жизни много, искусство, дай света!

Но КАТерина здесь следует за еще одним англичанином-романтиком — Джоном Китсом, с его пронзительной «Одой к соловью».

Поэтому, хоть я и справедливо поставлю высший балл, но с важным уточнением — с финалом, несмотря на все его завитушки и прикрашивания, — я категорически не согласен!

П.С. Напоследок еще об удивительном: насчет того, что мой отзыв — первый! А ведь новелла замечательная и заслуживает разборов и дискуссий. В отличие от некоторых абсурдистских зарисовок, на которые отзывы имеются!

Бог пришёл к врачу, а тот его отправил на МРТ. Звучит как анекдот. Башня здесь — символ стремления человека стать равным Богу, намёк на Вавилонскую считывается однозначно.

У костра сидят старик Хорхе и женщина по имени Риоха. Хорхе неспешно рассказывает Риохе три истории — про мальчика, про девочку и про Слово.

Один из немногих рассказов сборника, где есть чёткий сюжет с началом и финалом. Причём финал оказался имени Сергея Васильевича Лукьяненко, чего не скажешь об изложении этого самого сюжета, там стройность и ясность не предусмотрены, скорее, совсем наоборот — читателя запутывают, впрочем, давая все необходимые для понимания подсказки.

Весьма элегантно.

Хороший рассказ. Читая, вспоминал классические вещи: Мы Замятина, Последнего виннебаго Уиллис, Изгоя Дорис Писерчиа, Муравейник Хеллстрома Херберта. Так что, с одной стороны — просто ещё одна вариация на тему/темы, и ничего принципиально нового вроде как нет, а с другой.... Написано хорошо. Я-то кошатник, но тут прямо Малыша Свенсона вспомнил — что за жизнь без собаки?! Какие-то древние инстинкты способны сбить новую программу/матрицу. Да ещё и одна из самых известных библейских притч упоминается.

В общем-то много о чём порассуждать можно.

Хороший рассказ.

Чукотский остров, небольшая метеостанция, несколько человек ждут вертолёта и рассказывают истории о китах...

При обсуждении в Клубе сборника «Все мои птицы» часто проскальзывает упрёк, что проза в сборнике женская. Тот самый случай, когда это прекрасно! Очень красиво, мастерски смогла писательница вышить узор этой истории, нигде не сфальшивив в стилизации под Юрия Рытхэу, а ведь тот был по-настоящему великим писателем, вот просто по гамбургскому счёту без скидок на принадлежность к малому народу Севера.

На мой взгляд, это лучший пока рассказ сборника.

Рассказ из тех, что вызывают половодье чувств и мыслей. Мощно!

Три вещи в связи с этой историей хотелось бы отметить.

1. КАТериной удивительно хорошо получается вживаться в мужские образы и характеры. Обычно авторы-женщины этого избегают, даже лучшие из лучших, что становятся классиками. Но в мужских персонажей КАТериной веришь, в их мысли и чувства. Даже о женской сексуальности она может писать с мужской точки зрения. Наверно, это не должно удивлять у талантливого автора, но приятно удивляет))

2. Вот как надо писать антивоенные и антифашистские рассказы — без истерик и причитаний на тему «ах, война, что ты подлая сделала!» Без лицемерия, трусости и подлости, которых мы вдосталь насмотрелись за последние десять лет. В этом смысле рассказ — суровое пророчество накануне жестоких потрясений, которое не было услышано.

3. Не случайно поколение КАТериной назвали «цветной волной«! Вот попробуй так четко без швов срастить Стругацких, Фила Дика и Кафку, словно они легко работали в соавторстве. Это потому что их книги были прочитаны одновременно в самом впечатлительном возрасте. У меня тоже так было.

Может быть поэтому мне ее истории так нравятся. Я их печенкой чувствую)) Мне ничего объяснять не надо, сразу ныряю вглубь, не могу быть сторонним наблюдателем.

А еще интересно ,кто тогда «Рваную грелку» выиграл, раз такой великолепный рассказ только в номинантах остался?))

Псевдо-фольклорная притча с западнославянским колоритом. Хорошая стилизация, прозрачная мораль, сильная визуальная составляющая. Опять же, легко понять, что хотел сказать автор. Лайош извёрг себя из общины, община приняла его решение, но связи до конца разорваны не были, а так быть не должно. Уходишь — уходи. Нельзя одной ногой стоять в мире людей, другой — в мире природы, разорвёт неизбежно.

Рассказчик с детства любил поспать, научился проникать в чужие сны и теперь может во сне убивать и насиловать. Это, если отделить сюжетную часть от антуража в стиле «сон собаки». Что-то похожее я уже читал или видел в кино. Понятно, что проводить подобные издевательства над спящими нехорошо, наказание неминуемо, но в целом получился какой-то «хоррор» с «хаотичным» сюжетом, как и следует из фантлабовского классификатора.

Что мне нравится в коротких историях КАТериной — она умеет упаковать в них несколько смыслов. Как программеры научились укладывать слои софта на единицы площади кремниевых долин, создав тем самым почти-мыслящие нейросети.

Вот читаешь рассказ-антиутопию о «цифровом концлагере», а потом — раз! — и это оказывается сентиментальная история об одной любовной ошибке. А еще слой — притча с моралью: не будьте, девочки, дурами и не истерите, отдаваясь на волю половодью чувств. Ни один козли... в смысле, Казимир, вашей погубленной жизни не стоит! (Я хоть мужчина, но с этим полностью согласен!)

Легко критиковать автора, мол, ее «Социум» нереалистичен: люди, бы, мол, возмутились! Ну мы же видим в нашей реальности все эти толпы номеров, которые вдруг перестали перемалывать флеши в инфопорошок и ну устраивать массовые протесты против всех бесчеловечных выкрутасов Амазона, Старлинка и прочих Майкрософтов! Или они, номера эти, покорно хрумстят пустыми битами и максимум на что их хватает — тиснуть гневный коммент под фейковым постом какой-нибудь надувшейся от лайков актинии?

КАТерина, как и положено настоящему писателю, а не жадному накопителю репостов, все про правду написала. Поэтому рассказ, хоть и грустный, но честный. Накину-ка ему балл супротив первоначальной оценки!

Во-первых, использовать в рассказе умирающего ребёнка — это запрещённый манипулятивный приём. Во-вторых, если считать отсылку к Воннегуту, то пространства для интерпретаций просто не останется. Можно понять отца, решившего уйти из жизни вслед за ребёнком, но в данном случае рассказчик — просто злодей гигантских масштабов.

Так вот ты какая, цветная волна или последний сон Марты

Понятно, что излить поток сознания на бумагу, а затем заставить читателей спорить до посинения, отстаивая ту или иную интерпретацию произведения — это едва ли не самое любимое писательское развлечение. Да и восторг искателей глубинного смысла обеспечен. Как по мне, то всё в рассказе сводится к умиранию мозга главной героини, а птицы — те самые отмирающие клетки, поезд вместо лодки, а проводник, компостирующий(!) билеты, в роли самого Харона.

Ещё одна история без начала и конца. Автор немилосердно знакомит читателя с Чагиным, который вот буквально только что забрал из детского сада не ту девочку. Потом окажется, что и жена у него уже не та. А затем, довольно быстро, выяснится, что дело не в родственниках, а в самом Чагине, у которого «слетела матрица», вследствие принятия внутрь местного наркотика — крипты. «Матрицу» местным людям будущего, которые судя по всему ещё и являются клонами, настраивают специально выведенные с этой целью бактерии. Вот только бактерии иногда путаются в своей сложной бактериальной работе. В этих случаях с организмом реципиента происходят различные неприятности вплоть до летального исхода. Вот и с нашим Чагиным произошёл подобный сбой. Как с этим справится наш герой? Ответ на этот вопрос так и не будет получен, хотя варианты и имеются.

Ну я понимаю, что в сказке, мистике или магическом реализме многое может остаться за кадром, а объяснения той или иной степени подробности могут оказаться даже вредны. Но тут-то у нас научно-фантастическая повесть. А вопросов остаётся выше крыши. Как вообще человечество дошло до таких странных решений? Почему два по сути разных вида спокойно сосуществуют вместе? Что не так с собаками, зачем их истребили и почему одна, как минимум, спокойно ходит по городу? И множество других разной степени загадочности. Да я даже мотивацию этого Кима понять не в состоянии, а ведь где-то прочитал, что «авторы «цветной волны» точно и тонко выстраивают психологию героев».

Опять жестокие глупые дети. Им лишь бы объединиться, чтоб колотить слабых. Не могут сложить 2+2 что этот бедолага ворует не их барахло, а их проблемы и закапывает в листья/ дупло. Я так понял он тырит вещь, та рассказывает ему о проблеме хозяина и Всесильный Скрябышев решает вопросы. Тайный Гарри Поттер. Или Дон Румата.

Простенько но со вкусом. Мне понравилось

Признаться, рассказ я прочел в 2015 году, ещё в первопубликации сборника и тогда ничего не понял.

Перечитал в этом году — и понял ещё меньше.

А потом разозлился на себя, вчитался повнимательнее и кааак понял.

Главное только разобраться, что это за Башня и тогда все становится очевидно. Но чтобы не портить загадку автора отгадку я помещу под спойлер

Красивая и неожиданно глубокая получилась зарисовка, стоило только правильный ключ к ней подобрать.

«Ыттыгыргын» как «винтерпанк»

С 1983-го года, когда с легкой руки американского фантаста Брюса Бетке в лексикон любителей жанра вошел термин «киберпанк», множатся и множатся жанровые ответвления, расходятся борхесовские тропки, змеятся смыслы и интерпретации. «Панков» стало много, на любой вкус – от сшитого грубой ниткой ститчпанка до завораживающего ренессансным изяществом клокпанка, от «пара» до «дизеля» – им нет числа… Общее у всех «панков» — горький привкус антиутопии, мрачная ирония эпохи больших перемен, повсеместная тектоническая дрожь социальных катаклизмов… «Мусорный ветер, дым из трубы…»

И кажется, ничем уже не удивить искушенного читателя, всё было… Однако, не перевелись в нашем Отечестве авторы, способные разворошить избитые медийные штампы и жанровые клише, начать мести по-новому, поставить всё с ног на голову и увлечь аудиторию праздничной атмосферой бахтинско-набоковской карнавализации!

Повесть «Ыттыгыргын» автора, издающегося под псевдонимом К.А.Терина, впервые вышла в 2014-м году в антологии АСТ «Призраки и пулемёты». Антология включила в себя произведения, написанные в жанре «паропанк». Год спустя повесть была опубликована при помощи издательского сервиса «Ридеро».

Повесть многогранна, это самый настоящий постмодернистский «метатекст», слоеный пирог, насыщенный культурными кодами и отсылками. Тут есть и фантдопущения, интересные для любителей «твердого сайфая», и литературные игры для тех, кому по душе мейнстрим. Тут и популярный до начала XX века способ описания гравитационных явлений – Теория Эфира. Тут и фольклор народа луораветланов (в русской разговорной культуре прочно закрепившихся архетипом «чукчей»). Тут и излюбленная гиками эстетика промасленных шестеренок, очков-гогглов и мощных паровых двигателей.

Прежде всего «Ыттыгыргын», конечно, следует рассматривать как безупречно сделанный образец уже упоминавшегося «паропанка». Можно увидеть тут и признаки прозы «Цветной волны», одним из ярких представителей которой является К.А.Терина, и жаркие дискуссии о которой до сих пор не утихают в сети… Это книга высокой, как принято говорить у сетевых обозревателей, «читабельности», с увлекательным сюжетом и крепкой драматургией, она прекрасно скрасит вечер-другой даже самому искушенному читателю, но вопросы при этом ставит очень серьезные.

«Ыттыгыргын» — раздолье для критика, потому что тут можно найти буквально всё. Это и альтернативная история, и этнографический детектив, и психологический триллер… Это немного космогонический трактат, и немного психоделический трип… Отдельные читатели даже упрекали автора в этой «мозаичности», но в его защиту хочется сказать: «какие времена, такие и книги!» Мы живем в эпоху победившего клипового мышления, а настоящий писатель тем и отличается от ремесленника, что пытается творчески осмыслить свою эпоху, что его проза всегда — в контексте окружающей действительности.

«Ыттыгыргын» — это «пэчворк», лоскутное шитье литературных течений и стилей, мастерски исполненная жанровая гибридизация. Но в нашей заметке хотелось бы несколько сузить диапазон восприятия текста, и рассмотреть повесть исключительно с позиций так называемого «винтерпанка».

Читатель задаст резонный вопрос: что такое «винтерпанк»?

Это экспериментальное и довольно узкое жанровое течение, пока еще не снискавшее широкой популярности, но представляющее несомненный интерес.

Сам термин впервые был сформулирован Григорием Панченко в начале 2012-го года в статье «Колотун-Бабай в санях Снежной королевы». Статья предваряла собой тематический, собственно «винтерпанковый», выпуск журнала «Меридиан». В своей статье Панченко упоминает сетевое литературное сообщество «Сюрнонейм» (и одноименный конкурс сюрреалистического и экспериментального рассказа), участники которого активно пробовали себя в новорожденном жанровом течении и первыми попытались обозначить «винтерпанковый» дискурс.

Изначально винтерпанк позиционировался как радикальное переосмысление жанра «святочного» рассказа, использующее характерное облако «зимних» тэгов (от шапок-ушанок до курток-кухлянок, от северного сияния до белых медведей), иронически обыгрывающее «типично новогоднюю» атмосферу.

Как пишет Панченко о ключевых винтерпанковых образах: «…Измененная реальность зимних игрищ (…), когда истончаются преграды между мирами. И волшебство соприкасается с обыденностью, в одной пляске кружатся жизнь и смерть, страх и смех, святость и кощунство…»

В случае с «Ыттыгыргыном», как уже говорилось, речь идет о жанровой гибридизации. Облако тэгов здесь значительно расширяется, и переосмысляется уже не просто «типично новогодняя», но «типично зимняя», «северная» атмосфера, возведенная в космический абсолют.

Действие повести разворачивается в начале XX века. Развитие технологий пошло по альтернативному пути, в авангарде прогресса по-прежнему — Владычица морей Британия, но только здесь она сделалась уже владычицей Млечного Пути.

Овладев секретами эфира, используя топливо-«флогистон» и сложнейшие паровые конструкции, британцы научились преодолевать подпространство-Изнанку, вступили в контакт с аборигенами Млечного Пути, луораветланами, и присоединили к империи новую колонию – снежные земли Наукан, расположенные по ту сторону Изнанки.

Главный герой – капитан пассажирского парохода «Бриарей» Удо Макинтош. В страшной катастрофе двенадцатилетней давности, связанной со спецификой Изнаночных путешествий, он потерял жену. Результатом этой трагедии стала особая форма лихорадки («поселившийся в солнечном сплетении беспокойный птенец…»), сопряженная с полной атрофией обычных человеческих чувств. Капитан Макинтош – эмоциональный калека. И, кажется, единственная форма чувств, доступная ему – ненависть к аборигенам.

Дело в том, что все луораветлане обладают особым органом чувств – «эйгир», нити-волоски, сродни вибриссам у кошек, при помощи которых они воспринимают окружающую реальность в эмоционально-цветовом диапазоне.

Пришествие британцев вносит свои коррективы в привычный уклад жизни аборигенов. Выясняется, что для детей-луораветланов непереносимо находиться в подпространстве-Изнанке (для них это – «Большая Тьма»). В сочетании с разрушительной силой, заложенной в «эйгир», это приводит к катастрофе, унесшей и жизнь супруги капитана Макинтоша, и его душевное здоровье.

Спустя двенадцать лет история повторяется – на борту вошедшего в Изнанку «Бриарея» оказывается похищенная девочка-аборигенка Мити, имеет место явная диверсия — убито несколько членов команды… До катастрофы остаются считанные минуты. И единственный человек, на чью помощь капитан Макинтош может рассчитывать, это шаманка Аявака. Двенадцать лет назад она стала причиной катастрофы, погубившей жену Макинтоша. От нее теперь напрямую зависит, чтобы ужас, сломавший жизнь капитану, не повторился вновь.

Как и полагается в винтерпанке, значительную роль в произведении играют отсылки к бытовой культуре и фольклору народов Севера.

Во-первых, стоит отметить особый лексикон, используемый героями. Кроме уже упомянутых «эйгир», тут еще целый ряд терминов. Причем они не создают ощущения искусственной усложненности текста (как бывает зачастую с авторскими сеттингами «миростроительских» направлений), но усиливают погружение читателя в атмосферу повести.

Вот, например, «онтымэ» — загадочный ритуальный напиток луораветланов, позволяющий путешественникам через Изнанку сохранить душевное равновесие (чопорные британские ученые в псевдо-документальных вставках, о значении которых будет сказано отдельно, спешат повесить на него однозначный ярлык: «нейротрансмиттерный ингибитор»).

Или важнейший для внутренней мифологии повести термин «умкэнэ», проще говоря, ребенок, чья эмоциональная нестабильность при столкновении с Большой Тьмой приводит к стольким трагическим последствиям…

Во-вторых, повесть до предела насыщена мифологией северных народов. И ключевыми здесь являются образы Кутха и Кэле.

Кутх – священная птица, воплощение духа ворона. Кутх находится в центре космогонического мифа: он создатель земли и прародитель человечества. Кутх освобождает светила.

Согласно внутренней мифологии повести, Кутху противостоит Кэле. Это Большая Тьма, бесформенный хтонический спрут, метафора любого зла, которое совершают люди, и, одновременно, — та самая Изнанка, беззвездная чернота, через которую, прорывая ткань эфира, путешествуют пароходы Норд-Науканской компании.

Один из главных собственно винтерпанковых символов тут – Черный лёд, побочный продукт путешествий в подпространстве. Это и метафора негативного воздействия Тьмы-Кэле на человеческую душу, и вполне осязаемое вещество, которому люди, как всегда, находят самое недостойное применение. Чёрный лед нелегально распространяют и употребляют как наркотик. Как в «нашей» реальности это происходило с, например, опиумом.

Для винтерпанка, как и для его «контркультурных» предшественников постарше, характерна переоценка канона. Если рассматривать «Ыттыгыргын» исключительно как паропанк, можно увидеть, что он отсылает к главным зачинателям «паровой» фантастики Стерлингу и Гибсону, и к популяризаторам жанра – Мьевилю и Ди Филиппо, и к его духовным отцам – Жюлю Верну и Герберту Уэллсу. Но приставка «винтер» уведет нас еще дальше – на территорию андерсеновской Снежной Королевы и «Снегурочки» Островского. Дело тут в особой авторской палитре. Что Макинтош с его хронической неспособностью почувствовать человеческие эмоции, что девочка Мити, которую похититель накачал снотворным – оба будто бы «приморожены», скованы инеем, окоченели… Как в свое время мальчику Каю, им в сердца впились осколки льда. И следя за их реакциями, мы физически ощущаем тот страшный холод, который царит в беззвездной пустоте Изнанки.

Если же говорить о пересечениях с современниками, мы сами не заметим, как забредем в звенящую снежную даль симмонсовского «Террора». И очевидное сходство тут в самом подходе к заявленной проблематике. Обойдемся без спойлеров, но авторский намек ясен: в противостоянии рационального «европейского» мышления и буйства хтонической стихии, в конфликте двух способов восприятия мира – научного и мифологического, победа далеко не всегда остается за шестеренками и паром.

Среди прочих жанровых признаков винтерпанка Панченко называет нарочитую цитатность, отсылки к современным медийным кодам и реалиям окружающего нас мира. Следует отдать автору должное: К.А.Терина не ударяется в неистовый постмодернизм. Все сделано с большим вкусом и чувством меры, поэтому каждая найденная «пасхалка» приносит читателю особую радость. Чтобы не лишать его этого удовольствия, но дать представление о широте охвата аудитории, упомянем только два примера. Первый: «мятные мишки», которых предлагает капитану доктор Айзек – для читателя, чья юность пришлась на девяностые, это говорит о многом! Второй пример: «некто Калуца», утверждающий, что черный лёд представляет собой дополнительное измерение пространства, свернутое еще причудливей, чем Изнанка – остроумная отсылка к ученому, стоявшему у истоков теории суперструн.

Винтерпанк – это, конечно, не только отсылки к классической «зимней» литературе и поколенческим тэгам, но и эксперименты с языком. «Ыттыгыргын» в этом смысле представляет настоящую кладезь для вдумчивого исследователя. Кроме сухих и прагматичных газетных вставок и красочных преданий аборигенов, вводящих нас в контекст сеттинга, тут и особый, выхолощенный от эмоций, тон повествования Макинтоша, и невероятно живописное, очень «цветное» восприятие мира луораветланками при помощи «эйгир» — здесь у каждой эмоции, у каждого незримого нюанса, свой неповторимый оттенок. Автор умудряется виртуозно описывать то, что согласно заявленному сеттингу, описанию практически не поддается: шестое чувство в работе. Отдельно стоит отметить, как меняется язык книги, когда в происходящее включается Большая Тьма… Здесь читателю становится уже по-настоящему жутко. И довольно легко удается примерить на себя то, что происходит с героями: и мороз по коже, и осколки льда в сердце…

Цитатность и совмещение несовмещаемого, игра с метатекстом и языком изложения, упражнения со стилем, а, ближе к концу, еще и множественность смыслов и интерпретаций… Все описанные в статье Панченко признаки винтерпанка тут налицо!

Современный, системный подход здесь соединяется с укоренённостью в мифологической традиции. Карнавальная пестрота персонажей второго плана и блестящий антураж: тут и незабываемый машинист-механик Мозес – получеловек-полумеханизм, и выступающие в качестве подсобных рабочих роботы-томми, и замечательный механический пес Цезарь… Причем в мире, где суда ходят на флогистоне, а особо негодяйские моряки увлекаются курением черного льда, даже у механических существ можно предположить наличие если не души, то хотя бы ее рудимента. Это, в конечном счете, и пугает больше всего: Большая Тьма всегда сумеет найти лазейку.

Таким образом, «Ыттыгыргын» можно с полным правом назвать ярчайшим на данный момент образцом жанра винтерпанк. Но одним винтерпанком тут дело, разумеется, не ограничивается. В повести есть то, что во все времена выводило книги за пределы жанровых условностей и стилевых парадигм. Важно, что это не просто остроумная фантастика, не просто «клок…» или «винтер…» В «Ыттыгыргыне» есть тайна и волшебство, есть живые человеческие эмоции и достоверность характеров, здесь есть оголенный нерв и нешуточная боль. Прежде всего, это история про людей. Про человеческие чувства. А ведь это и есть настоящая литература.

Медитация на тему похищения души при фотографировании, давнее дикарское поверье. Но масштабировано на всю планету. На то автор и образованная европейка — мыслит глобально))

Ну и сильнейшие вайбы нежно любимого мною «Эффекта бабочки».

За что люблю микрорассказы КАТериной — в них всегда есть сюжет и внятно изложенная идея.

Вот так — легкомысленно думаешь, что опять за всех придется отдуваться несчастному Козликову, но не тут-то было! Раз, и тебе самому уже дело шьют за жестокое обращение с животными!))

А если серьезно. Однажды Конфуция спросили, есть ли одно слово, которым можно обозначить все, происходящее в мире? И он ответил: взаимосвязь. И вот вам отличный коан на эту тему.

Так. В смысле, и так тоже бывает. Ищешь Зло по всему свету, борешься с малейшими его проявлениями, а потом оказывается, что ты и есть самое сосредоточение Зла. Это и человеков касается, и даже целых государств. Ну, знаете, там, гуманитарные бомбардировки, расстрелять миллион жителей Южной Кореи, чтобы научить их любви к демократии.

А с философской точки зрения гностическая зарисовка о злом и несовершенном Создателе.

Злая ироническая зарисовка о борцах за все хорошее против всего плохого, экологистов и прочих. Пользы от них, как от Музея аквалангов и настоящие они, что твой картонный слон. И очень правильно автор показывает, что вести с ними конструктивные дискуссии, оспаривать их идиотские убеждения — это полный абсурд, табуретка тут лучшим аргументом работает.

Англичане говорят: твои мечты обязательно сбудутся, но не так, как ты хочешь. Мечтал, под коньячок, стать другим человеком — получай по полной! И нечего тащить в дом всякую гадость!

Очень жизненный микрорассказ. Хармсовщина, конечно, но добрая.

Отличнейший рассказ с двойным дном. Если в лоб, то можно прочитать как драму в духе «магического реализма» о юном наркомане. А можно посмотреть глубже и ширше как на притчу о зависимости человека от позитива.

Люди попадают и в т.н. «адреналиновую» зависимость, и в игровую. Я встречал тех, кто шел по пути духовного просветления, а впадал при этом в блаженный идиотизм и полную неадекватность (и без всяких тоталитарных сект, между прочим!).

Как раз недавно с другом-психологом обсуждал, что и поток жизненной радости может закончиться Ниагарой.

Это вселенский закон какой-то: если есть «ништяки» жизни, то будет и пыльный чердак (область сознания) и страшный подвал подсознательного! Вот и крутись как хочешь!)))

Но это все содержание, т.н. «глубинные смыслы».

А форма-то форма! Кажется, я начинаю понимать КАТерину. С кайлом или отбойным молотком в руках она новые пути в искусстве не прорубает. Но и не мыслит заемными образами (фу такое делать!). Она работает с более тонкими, эфемерными, но и более значительными материями — мотивами, изгибами эмоций, эманациями аллюзий.

Взять тему наркомании и раскрыть ее через творческое переосмысление и слияние «магического реализма» (но кортасаровского, а не маркесовского толка) и... «Пикника на обочине» АБС. Очень мудро как-то было замечено, именно в рассуждении о «магах», что авторы мужчины строят дом искусства, а женщины его обживают.

Что КАТерина с блеском и делает! И если кто-то думает, что в такие игры можно играть, не имея цельной творческой натуры, а будучи всего лишь жалким эпигоном, то у меня для вас плохие новости!))

И язык у нее — отдельная тема — свой, а не заемный!

Зашла тут речь о том, что в историях КАТериной нет сюжетов. Но вот вам сюжет, да еще какой острый, детективный. Любовь, убийство — м-м-м, вкусняшка — бульварщина!))

В центре стоит персонаж с ярко очерченным характером. Педант и сухарь, которого любовь вздернула на дыбы чувств и после мучительной борьбы с самим собой раскрепостила.

Есть и смысл — диктат и запреты хороши на коротких дистанциях, но жизнь предпочитает цвести и пахнуть, а потому в долгую бунты — как осмысленные, так и бессмысленные — неизбежны. Чтобы вскрыть политические идеи рассказа некоторые читатели немедленно вызвали тень товарища Сталина. Как приятно и легко бороться с мертвым тираном, да еще и выдуманным!

А тем временем есть в нашей, а не выдуманной, реальности страна, где в недавнем прошлом власть захватили как раз не серые, а «Спектрум». От их мультицветных флагов в глазах рябило. Там человека могли выгнать с работы с «волчьим билетом», если он смел заявить, что у людей не восемьдесят шесть, а всего лишь тридцать пять полов. Или что белое имеет те же права, что и черное. Народ в той стране терпел-терпел, да и выбрал в президенты Джокера в костюме рыжего клоуна. И он всю эту радужную шоблу начал немедленно выметать поганой метлой под улюлюканье публики.

А цвет в рассказе КАТериной только метафорический ход, хотя и сильный. То, что его написала профессиональная художница, добавляет ему убедительности, уж она знает, что такое работать с цветом.

Но она умеет работать и с литературной традицией. Ее рассказ имеет вайбы всей нашей авангардной классики первой половины 20 века — от Сигизмунда Кржижановского до Объединения реального искусства. Но по совокупности больше всего аллюзий и оммажей к Владим Владимычу нашему Набокову.

А еще тут оммаж на весть голливудский черно-белый нуар... В общем с легким сердцем я высший бал ставлю. Отличная работа!

Если рассматривать рассказ как ещё одну историю о «корабле поколений», то он чудовищен. История без внятного начала, с сомнительным целеполаганием (да нам даже не назвали цель миссии), странными поворотами с «прыгунами» и прочим бардаком на борту. Поэтому тут раздолье для любителей поискать глубинный смысл. Он у каждого свой, понятное дело. Так вот для меня вся «Эррата» — это Россия 90-х, вдруг превратившаяся в огромный базар, наполненный любителями гороскопов, предсказаний и прочими чудесами с зарядкой воды, летящий неизвестно куда, с сомнительным капитаном у штурвала. Ну а фраза: «Выходило, что жить на «Эррате» можно было только служа чужому будущему или воруя у него же.» вообще без пространства и времени. Человечество так существует испокон веков.

Сборник прочитан в рамках книжного клуба Фантлаба.

Своеобразная вещь, мягко говоря.

Из очевидных плюсов: красота слога, иногда впечатляющие образы (старики с птицами; котята, грезящие о Марселе), некоторая поэтичность. И, пожалуй, «Элегия Канта», как единственный рассказ где есть приемлемый нарратив.

Минусов немало: запредельная фрагментарность историй, порой откровенно утомляющая, как в «Змееносце». Обрывочность текстов — в то, что рассказы писались под конкурсы за ограниченное время я готов поверить.

Общей идеи, связывающей рассказы, нет или она крайне неочевидна. Смысл деления сборника на три разных сегмента, отсутствует.

В целом, я не поклонник образности ради образности, но многим такое нравится.

Отдельная боль, попытка автора поиграть на поле НФ в «Эррате». На мой взгляд, полностью провальная – брать логику выживания в межзвёздных перелетах, и ломать её об колено ради выжимания лишней эмоции из читателя, это не есть хорошо.

Что тут добавить…

Если хотите почитать красивые мистико-волшебные рассказы, написанные на русском языке, возможно, лучше обратить внимание на Макса Фрая и её цикл «Сказки старого Вильнюса».

Можно ли рекомендовать для прочтения? Только если вышеперечисленные недостатки для вас не критичны.

Впрочем, я не целевая аудитория подобной прозы. Следовательно, могу быть пристрастен.

А ведь и впрямь хорошо!

Иной может сказать, что автор «не дожала». Приближается к классике «южнорусской школы» письма, но новым Бабелем или Ильфом-Петровым становиться не торопится. Дизельпанк, но без фанатизма в стиле «Стимбой». Аккуратные детали работают на сюжет, а не становятся самоцелью.

Это именно что шпионско-политический детектив «пар экселлянц». КАТерину поругивают за невнятность сюжетов. Но вот вам яркий образчик остросюжетной литературы, причем собранной на высоком уровне мастерства.

Поначалу меня смутило «хатаскрайничество» Соломона, но, во-первых, он старик, куда ему активно вовлекаться?! Во-вторых, рассказ написан как раз накануне грозных потрясений, когда эпоха от каждого потребовала определиться с позицией. (При этом с наймитами иностранных интервентов Соломон расправился без колебаний!)

И финал. Он нормальный, пусть и без изыска оригинальности. Но я бы как читатель предпочел ознакомиться с серией рассказов о старом настройщике Соломоне, который расследует жестокие преступления в охваченной революционной бурей Качибее-Одессе, чем вот такую законченную, пусть и интереснейшую, историю.

А вот такое мне по душе! Сладенькая история про доброго дедушку-волшебника вдруг превращается в мрачную драму о свихнувшемся старике, который почти не выходит из бредового состояния. Жаль пожилого человека и мирных старушек жаль, а что делать! Жизнь — это холодная буря, а не теплый океан из розового сиропа.

Пером Катерина Бучило владеет крепко, глаз ни за что не цепляется. Конкретно этот рассказ захватил.

Не смог отказать себе в удовольствии начать читать К.А. Терину прям с самого начала.))

Пока штудировал рассказ, вспомнил стишок из детства о человеческом легкомыслии и неприспособленности к жизни:

«Что нам стоит дом построить?

Нарисуем — будем жить».

Этот рассказ, видимо, какая-то разновидность легкого «вирда», дальнего потомка литературной сказки времен Х.К. Андерсена.

Очень симптоматично, что ГГ — художница, покупающая эмоции на рынке. Все это заемное — образы, приемы, даже мировоззрение. Написано про неких «ангелийцев», но будто для жителей туманного Альбиона, а не для жителей «родных пенат».

Для середины «нулевых» самое то. Потом все эти игрушки были сметены ветром Истории. Сейчас так даже прогрессивные авторки «литературы Травмы» не пишут, а уж на что живут в мире собственных фантазий!

Впрочем, как документ истории культуры это произведение даже может быть интересным.

Да и хоть это почти дебют, написано «на высоком художественном уровне». Грех придираться! Посмотрим на творчество автора в динамике.