— В альтернативно-исторической повести «Седьмая часть тьмы» после 1917 года династия Романовых остается у власти, однако судьба России в целом мало меняется. Обычно «альтернативки» пишут, чтобы показать, в каком направлении двинулась бы история, если бы Имярек вовремя подскользнулся на арбузной корке. Или другой Имярек — не подскользнулся. У вас же меняются вехи, но не русло. Стоило ли ради этого огород городить?
— Стоит. Роман ведь о том, что сегодняшнее положение страны не следствие случайностей и не результат мирового заговора. Это естественная стадия развития нашего общества. И если завтра волшебством или инопланетным даром все личности (ну, то, что принято называть личностями) россиян переместить в американские головы (я просыпаюсь в теле Джона Смита, в доме Джона Смита, с банковскими картами Джона Смита и даже с профессиональными навыками Джона Смита, но со своим характером, натурой), а американцев наоборот, переселить сюда, то через поколение мостовые в Нью-Йорке будут закладывать дрянной плиткой пеоны из Гаити (по бумагам получая миллиарды, а на деле — гроши), водоканал станет подавать воду не выше пятого этажа три часа в неделю, а в Воронеже появятся трехуровневые дорожные развязки, врач станет уважаемым членом общества, а на симфонические концерты билеты нужно будет покупать загодя.
Но многим кажется, что исчезнет Америка, а с ней и Европа — и вот тогда-то мы и станем самыми умными, красивыми и смелыми на всем белом свете. Ну, может, и Азию с Африкой тоже нужно будет передвинуть в иное измерение, чтобы не мешали нашему процветанию.
— На ваш взгляд — из Воронежа, сердца Черноземья — у российской фантастики сейчас есть какие-то перспективы кроме перспективы превратиться в чисто нишевую литературу, вроде дамского романа или иронического детектива, удовлетворяющего узкий, четко определенный спектр читательских потребностей?
— У фантастики и этих-то перспектив нет, если брать не месяцы, а поколение-другое. Разбирать буковки, складывать из них слова — ведь это трудно и сложно. Плюс жанр фантастики требует от читателя хотя бы четырех классов за душой, но хороших четырех классов. А лучше бы и восьмилетку.
Человечество стремится к легкости и простоте. Сумеет ли текст конкурировать с компьютерной игрой, с фильмом, с комиксом, конкурировать не в культурном, а в коммерческом смысле? Закрытие фантастических журналов — симптом неутешительный.
Нет, полностью книга в двадцать первом веке не исчезнет. Но она станет тем, чем была в веке девятнадцатом, когда первый тираж «Преступления и наказания» не расходился годами, а был он — внимание! — весь-то две тысячи экземпляров. Журналы выходили тиражом в те же две-три тысячи экземпляров, пять тысяч подписчиков означали несомненный успех, семь — полный достаток и издателя, и авторов.
Тут ещё сетевые библиотеки, свободное копирование, гаджеты для чтения год от года становятся удобнее. Куда писателю податься? В сценаристы игр? Но из уже написанного игры можно лепить веками.
Писарев в свое время предлагал каждому человеку умственного труда выучить столярное ремесло. Для уверенности, чтобы задёшево не продаваться. Сегодня выгоднее быть сантехником. Впрочем, дело вкуса, всяк волен выбирать своё. А писать — в часы отдохновения. И знаете, на качестве девяносто пяти процентов продукции это никак не скажется. Скажется на количестве, но оно, может, и к лучшему.
Спорные, очень спорные вещи Щепетнёв высказывает, конечно. И по поводу замечательных американцев vs тупые русские. И про апокалиптические прогнозы ненужности фантастики. И про то, что «складывать из буковок слова — долго и трудно», а потому-де никто писать не будет (почему же самиздат ломится от графоманов?). Впору, скорее, говорить о перепроизводстве, чем о вымирании.
цитировать
свернуть ветку