14. Очередная статья Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz о польской ретрофантастике носит название:
Романы Тадеуша Доленги-Мостовича (Tadeusz Dołęga-Mostowicz, 10 августа 1898 – 20 сентября 1939) являются классическим примером литературы, которую все знают, хотя мало кто удосужился прочитать — как мы знаем, неоценимыми образовательными заслугами в этой области отличается Польское телевидение, которое, чтобы разнообразить рождественские программы, всегда включает в них экранизации «Знахаря», очередные экранные реинкарнации «Карьеры Никодема Дызмы» или «Доктора Мурека».
Однако мало кто знает, что создатель лучшего польского политико-фантастического (political-fiction) романа и одного из лучших слезовыжимателей (с обязательным хлюпаньем носом в сцене возвращения памяти у профессора Вильчура) начало своей литературной карьеры связал с научной фантастикой.
Впрочем, карьера эта началась не столько с писательства, сколько с более низкого уровня общения с печатным словом, то есть с должности наборщика в газете «Rzeczpospolita», куда Мостович (прозвище Доленга он приобрел лишь позже) устроился после демобилизации из армии в 1922 году. Стук типографских машин, должно быть, действовал вдохновляюще, поскольку именно тогда он начал делать наметки для своего единственного научно-фантастического романа «Таинственный фордансер» (“Tajemniczy fordanser”; fordanser – платный партнер по танцам).
Однако вероятно в эпоху гиперинфляции никто из столичных издательских магнатов не захотел дать начинающему писателю шанса на успех, так как роман вышел из печати в 1923 году в провинциальном издательстве “Dęboróg” в Волковыске. К сожалению, на этом неудачи дебютанта не закончились. Изданный небольшим тиражом «Таинственный фордансер» не получил ни одной рецензии и почти сразу попал на полку забытых книг. Да и сам писатель в 1930-х годах не признавался в своем авторстве и считал своим официальным дебютом «Последнюю бригаду» (“Ostatnia brygada”) 1929 года. Его версия начала карьеры получила такое широкое признание, что никаких упоминаний о фантастическом приключении Доленги-Мостовича не удалось найти ни в одной биографии писателя. «Таинственный фордансер» — это и в самом деле не высококлассный роман. Однако по сравнению со многими конкурирующими томами из серии “Biblioteka Groszowa” он не так уж и плох. Хотя сюжет местами хромает, пафос бросается в глаза, но некоторые идеи действительно хороши, поэтому нет ничего удивительного в том, что Мостович использовал их в своих более поздних работах.
Он ясно осознавал тот факт, что лучших перспектив для него не было.
Роман начинается с того, что ординат Изидор Людвик Бонавентура Креховецкий покупает на варшавском рынке Керцеляк изрядно потрепанную немецкую пишущую машинку — он намерен написать на ней прощальные письма своей семье, проживающей в Лыскове и своей невесте Алине, а затем отдать долг чести, выстрелив себе в лоб. Причиной столь кардинальных жизненных решений являются, конечно, деньги; Изидор потратил все семейное состояние на изобретение левитирующих лучей – аэронов, «присутствующих в каждой аэродинамической частице, поднимающих в воздух летающую часть природы, и чудесные машины, благодаря которым человек наконец-то сможет восторжествовать над облаками». Часто бывая в мотокувском аэропорту, ординат заметил, что крылья аэропланов и оболочки воздушных шаров и дирижаблей слегка светятся при приземлении, поэтому он пришел к выводу, что «аэроны становятся видимыми, когда вещество сталкивается с соответствующим электрическим зарядом». Поэтому достаточно как следует электрифицировать что-либо, чтобы оно поднялось в воздух (ведь «сколько других проявлений энергии, пренебрегаемых или незамечаемых доселе, обрело статус естественного явления!»), что ознаменовало бы наступление новой эры человечества, как для авиационных компаний, так и для туристического бизнеса. «Развитие воздушного транспорта упразднит само понятие пространства, а всеобщее благосостояние позволит каждому гражданину в свободное от работы время исследовать мир». К сожалению, все попытки добиться левитирования, кроме полета чернильницы, которая парила на протяжении двух секунд, а затем ударила ордината по затылку, не принесли явственных результатов, а вот счета Варшавской электростанции оказались весьма впечатляющими. Финансовые проблемы усугубляла и безудержная инфляция – «за ту сумму, на которую были заказаны две электролампы в прошлом году на заводе в Йене, сегодня можно приобрести только две упаковки сигарет “Egipskie” или “Week End”». В результате Креховецкий вместе со своим слугой Никодемом оказался вынужденным продать всю мебель, покинуть квартиру на улице Крулевской и переехать в арендованный у еврея Зайденбойтеля подвал в Новолипье, где он и устроил лабораторию; из всего унаследованного имущества у него кроме оборудования остались только фрак и лакированные туфли.
Вроде бы машинка на вид
Ординат возвращается в Новолипье с пишущей машинкой, купленной на последние деньги, под мышкой и уже собирается приступить к написанию писем, как вдруг разражается скандал: в подвал врывается Зайденбейтель с требованием немедленно заплатить ему арендную плату за три недели. Во время ссоры между ним и слугой происходит несчастный случай — господа опрокидывают одну из ламп и запутываются в кабелях, в результате чего «комнату затапливает голубоватое свечение», и Никодем оказывается пораженным током. Изидор, «охваченный жутким страхом», выключает электричество и бросается на помощь верному слуге. К счастью, Никодем особо не потерпел, но что-то случилось с пишущей машинкой, которая вдруг начала выстукивать букву “а” с умлаутом. Креховецкий решает повторить эксперимент, на этот раз на несколько отуманенном еврее – и снова раздается «грохот разъяренной машины, заполняющей бумагу возгласом “Ай вай!”», и к тому же у Зайденбейтеля что-то переворачивается в мозгу, поскольку он не только соглашается списать долг, но и одалживает ординату деньги на беспроцентных условиях. Обрадованный ординат отказывается от суицидальных мыслей и начинает усердно работать над случайно изобретенным «мыслеграфам» --- поскольку, однако, о дальнейшей «электризации» Никодема не могло идти и речи, Изидор решает построить оснащенного мышлением искусственного человека, который будет помогать ему в проведении экспериментов.
Работа над роботом продвигается неожиданно быстро и уже через два месяца помощник готов к оживлению: «Изидор уверенно, хотя и слегка подрагивавшей рукой, нажал первый рычаг. По металлу побежали искры, словно черный рассвет, раскалывающий тьму, чтобы затем взорваться огромными просветами и перетечь в трансгенераторы. Побледневший ординат напряженно смотрел на счетчики. <…> Очередь дошла до второго рычага. Металл начал вибрировать под волнами синих лучей. Внезапно все погасло и затихло, слышны были только стук сердца изобретателя и крики Мошека со второго этажа, который, не подозревая об историческом прорыве, происходящем в подвале, порол ремнем свою супругу. <...> Наконец, после долгой минуты ожидания, фигура в кресле открыла тяжелые гальванизированные веки и уставилась в пространство искусственными глазами. Машина на столе звякнула и медленно напечатала слово: Вальдемар».
Танцующая пара остановилась посреди танцплощадки
К сожалению, как это обычно бывает в таких случаях, изобретения тянут за собой неприятные последствия — Изидор от радости и из-за истощения теряет сознание и следующие недели проводит в постели с воспалением мозга, его выхаживают Алина (которая, обеспокоившись отсутствием писем от возлюбленного, приехала в Варшаву) и Никодем. Слуга также заботится о «паниче» Вальдемаре, обучая его писать, читать, пользоваться вилкой и ножом и другому достойному джентльмена поведению. Робот — прилежный ученик, в связи с чем он пытается познавать мир за пределами лаборатории. Конечно, первый поход на задний двор вызывает переполох среди соседей — вскоре по округе разносится новость о том, что ординат создал голема. Поэтому Никодем одевает Вальдемара во фрак Изидора –«увидев элегантный наряд, все подумают, что блестящее лицо панича соответствует последней французской моде», -- и вот теперь, правильно одетый и накрашенный, робот может отправиться на покорение столицы. Во время одной из таких вылазок, он замечает «даму с обесцвеченными перекисью водорода волосами и в дорогом платье», и, восхищенный ее красотой, следует за ней в Адрию, куда, однако, его не пускают. Короткий разговор с варшавским пройдохой, которого он встречает на улице, подсказывает ему идею, как попасть в помещение -- через черный ход, а точнее, прикинувшись новым фордансером – платным партнером для танцев. Вскоре Вальдемар, экзотический облик которого был воспринят всеми как результат интимной связи брата князя Бессарабского и полещучки, становится королем вращающегося танцпола и объектом женских вздохов. Однако робота интересует только загадочная красавица Тереза Фогель, дочь обувного фабриканта из Радома, которую он «обтанцовывает» чаще всех остальных –«музыка катилась синкопами, когда ее тело сгибалось под рукой, подвижное, гибкое, мягкое, покорное». Казалось бы, что роман с фордансером не подходит для богатой молодой дамы, но Тереза очарована Вальдемаром; наконец, после множества букетов цветов, записок и подарков, на которые робот тратит все заработанные им деньги, в жаркую июньскую ночь дело доходит до внезапного действия: «При виде ее приоткрытых, влажных губ дрожали металлические шестеренки и взор застилали горящие образы желания. Поток экстатического удовольствия и безумия захлестнул их обоих, Вальдемар прижался искрящимся телом к Терезе, которая прошептала, теряя сознание, “О, Валди” и упала в объятия ласковых металлических рук. Под черепом у него разверзлась пустота».
.
Череп выдвинут вперед, челюсти очень развиты
Тем временем Изидор выздоравливает и снова нуждается в своем помощнике. Поскольку работа над мыслеграфом идет полным ходом, а побочным эффектом экспериментов является то, что Вальдемар слишком сильно искрит, ему приходится отказаться от карьеры фордансера. Как будто сюжет недостаточно сложен, на сцену выходят иностранные спецслужбы. Тереза, которая лечится в немецкой клинике от поражения электрическим током и шока, вызванного ее романом с машиной, рассказывает обо всем своему дяде, который оказывается капитаном немецкой разведки – и с тех пор он становится одержим идеей добыть новаторскую информацию Изидора. Алина, в свою очередь, открывает тайну мыслеграфа своей приятельнице, любовнице некоего Нарцисса Альфонса Людека, большевистского агитатора и шпиона, находящего последователей среди менее искушенной части пролетариата и имевшего успех у представительниц прекрасного пола; «красивый, красноречивый, начитанный, беспринципный, влюблённый в себя и самоуверенный, он извергал из себя фейерверки фраз во имя прав народа». Неудивительно, что ему удается завербовать «кучку псевдорабочих, охваченных мерзкой извращенной любовью к великой большевистской революции», с которой он осуществляет вооруженное нападение на лабораторию ордината-изобретателя. Однако он не знает, что капитан Фогель и его коллеги уже терроризируют героев романа в мастерской Изидора. ««Кто идет?»-- вскрикнул капитан и вскочил с табурета, в руке у него появился револьвер. “Ах ты, мерзкая собака!» – донесся до него голос из-за открытой двери. — «Ты скоро сдохнешь!» <...> Казалось, что вся комната заполнилась свистом пуль. Фогель пошатнулся и в последний момент вцепился в рычаг какого-то электрического устройства. Его тут же накрыла яркая вспышка. Грохот, донесшийся из подвала, прокатился по всей улице, словно гром градоносной бури». Этой очень простой процедурой Доленга-Мостович убил почти всех своих героев, но, конечно, только не робота Вальдемара — отважный металлический фордансер подобно Т-800 оказался устойчивым к излучению и взрывам. Он спасает своего создателя и его верного слугу из-под обломков лаборатории. К сожалению, его усилия оказываются тщетными, и раненый, полуобгоревший ординат обращается к нему с такими словами: «”Я умираю, Вальдемар. Жизнь утекает из меня тонкой струйкой. Но ты мое бессмертие, ты создан для великих дел. Помни! Помни, ты должен продолжать... Никодем...” Вальдемар увидел безжизненное лицо слуги, и глаза его осветились неестественным, зловещим светом. Страшным, точным движением, подобным движению станка, он содрал кожу, словно маску. Лицо Никодема прижалось к его металлическому лицу». После столь драматического финала робот -- с новым именем, фамилией и лицом -- выходит на улицу и покупает в папиросном киоске две пачки «Гран-при».
.
В уличной пустоте грохочущее эхо его шагов звучало резко и зычно
Как и положено забытому роману, «Таинственный фордансер» никогда не переиздавался. Конечно, если не считать усилий самого автора, вычеркнувшего эту книгу из списка своих творческих достижений, определенное влияние оказала война – большая часть экземпляров была утеряна. Единственный экземпляр в польских коллекциях в настоящее время находится в библиотеке Варминско-Мазурского университета; несколько экземпляров сохранились на полках эмигрантских библиотек в Париже и Лондоне. Помимо ограниченного доступа, некоторое влияние на отсутствие упоминаний этого романа в научных исследованиях могли оказать и идеологические соображения, такие как резкие высказывания в адрес большевиков и образ шпиона Людека. Единственное послевоенное упоминание о «Таинственном фордансере» было нами найдено в статье, посвященной еврейским персонажам довоенных популярных романов и опубликованной в «Вестнике Еврейского исторического института» в 1989 году. А жаль – после легкого лифтинга из него получился бы хороший материал для съемки фильма, который можно было бы смотреть не только в праздничные вечера.
Ну вот, если вы все же дочитались до конца этой статьи, то теперь самое время признаться в мистификации… Обратите внимание на месяц, в котором статья напечатана. Апрель, никому не верь... Шутка юмора… Да-с. А жаль (правы авторы статьи), ведь совсем неплохой фордансер вырисовывался. W.