19. Очередная рецензия Лукаша Орбитовского носит название:
Должен признаться, есть у меня одна стыдная болезнь. Я не люблю смотреть фильмы моих любимых режиссеров. Это можно считать составной частью более широкого миропредставления. Я с удовольствием ем продукты, которые мне не нравятся, ношу одежку, которую считаю отвратительной, совершенно недостойной моей римской морды, а в путешествии забочусь о том, чтобы занять наименее комфортное из имеющихся мест. Я верю в то, что таким образом оставляю крошку добра ближним своим. С фильмами дела обстоят несколько иначе. Известные мне киноманы, люди, которые таковыми считаются или приобрели привычку ускользать от жизни в уголок страшных сказок, с нетерпением дожидаются появления произведений их кумиров и считают правильным делиться со мной своими впечатлениями. Вот бежит такой, радостный, словно цыпленок, впервые оторвавшийся от земли, и орет в моем направлении: «Ой, что деется – вышел новый Аронофский! Езус-Мария, бросай все, бежим в кино!»
Смотреть фильмы любимых режиссеров неприятно, потому что они жутко гадкие. Гораздо приятнее окунуться в чисто развлекательное кино, побаловать себя блокбастером или прыгнуть в кровавый омуток молодежного ужаса. Дэвид Кроненберг не предлагает ничего столь же симпатичного.
Поэтому, независимо от жанровой формулы, той пресловутой печки, от которой предполагает плясать, для меня он столь же невыносим, сколь и восхитителен. В его брутальности я не нахожу даже тени лжи, он мне кажется тонким даже тогда, когда явно передергивает. Каждый новый фильм я обхожу стороной по два года (в случае с “Eastern Promises» уже пять), ибо боюсь, что сеанс сорвет мне голову с плеч. Иными словами, как и каждый человек с остатками разума, я избегаю эмоций истинных, крайних, спасаясь от них побегом к искусственным. Имею на это право, иногда без этого не обойтись.
С низкобюджетным дебютом Кроненберга, «Судорогами», я познакомился еще в золотой эре видео, и фильм произвел на меня примерно такое же впечатление, что и первые романы Стивена Кинга. Никаких вам заколдованных замков, чудовище ворвалось в дом, принося с собой -- здесь оригинальное решение режиссера — также всю свою оригинальную мифологию. Кроненберг, реализуя авторскую идею кино ужасов, отказался от всякой легендарности. Здесь нет никого, кто многие годы назад был убит, а значит нет также места на месть. Зло случайно и уродливо, его жертвы ничем не провинились, даже, так сказать, генетически не провинились: ни один из прадедов не занимался призывом и воскрешением мертвецов. Приходят мстить отнюдь не умершие.
Фильм открывается презентацией многоквартирного дома строительной компании «Старлейн», возведенного на острове неподалеку от Монреаля. Здание не только предлагает утешение от городской суеты, но и само под стать городу: здесь работают магазины, медицинская клиника, прачечная, закусочная и другие чудеса комфорта. «Старлейн» собирается построить и другие роскошные жилые комплексы, отгороженные прочным забором от менее успешных горожан. Уже первая сцена фильма успешно предвещает то, что мы далее увидим. То есть мы поочередно наблюдаем за парой молодых людей, рассматривающих покупку квартиры, и неким бородатым типом, играющим в доктора с испуганной девчонкой. Эта игра завершается смертью обоих, что, в другом случае, рано или поздно привело бы к раскрытию тайны посредством полицейского расследования. Кроненберг, кажется, осознает вторичность такого решения, поскольку предлагает зрителю несколько хаотически вброшенных эпизодов с некоторыми объяснениями. Бородач -- действительно медик. Вместе с коллегами он работал в компании, ищущей новые решения в области трансплантации органов. Предлагавшийся ими метод в середине 70-х годов считался спорным. Джентльмены создали червя, который, по их плану, должен был заменить больные почки, печень, возможно даже глаза и короткий кишечник. К сожалению, выползши в мир, он нападает на людей, превращая их в монстров, убивающих других людей для сексуального удовлетворения. Это вообще-то соответствует намерениям бородатого доктора, ибо тот считал, что люди слишком много думают, пренебрегая собственными инстинктами. Однако позже он оспорил собственный тезис, перерезав себе горло.
Кроненберг признался спустя годы, что приступил к съемкам, будучи совершенно неопытным режиссером, и учился в ходе работы над каждой последующей сценой. Часть актеров пришла буквально с улицы. Другие, якобы профессионалы, обладали таким скудным набором средств, что режиссеру приходилось лупить их по мордам, чтобы они начали хоть как-то реагировать. Если при всех этих несчастьях мы еще и уясним себе очевидную глупость исходного замысла, то конечный результат покажется нам чудом канадской земли: сила «Судорог» состоит как раз в переходе границы бессмыслицы и избегании недомолвок. Буквальность, в отличие от других хорроров, интересующихся главным образом насилием, имеет скорее сексуально-гастрономический характер. Паразит кружит под кожей. Заражение происходит через рвоту, нападение из засады или даже в результате неожиданного броска в лицо. Эти решения послужат более поздним кинематографистам образцом, достаточно назвать «Чужого» Ридли Скотта.
Величие «Судорог» заключается также в новом подходе к проблеме сексуальности. Хоррор как жанр знает для нее несколько функций, но склоняется к простейшей. Что она собой представляет, каждый может себе представить, вспоминая табуны подростков, которые были растерзаны в тот самый сладостный момент, или же декольте жертв Кристофера Ли. Кроненберг решил до икоты напугать зрителей сексом и наготой. Наготы здесь более чем достаточно, и каждый ее показ вызывает отвращение, вопреки, согласитесь, весьма заманчивым временами формам. Эти последние должны действовать всегда, однако не действуют, как будто режиссер, вставив нечто в объектив камеры, произвел некие искажения, о существовании которых я догадываюсь, но не могу ткнуть в них пальцем. Обезумевшие от вожделения люди табунами носятся по зданию «Старлинка» в поисках того, с кем можно обменяться определенными жидкостями. Если до такого обмена не доходит, отрывают кому-нибудь голову. Разве таковое суждение не напоминает вам визг сегодняшних моралистов о мировом упадке? Однако я спокойно отношусь к этому злобному чувству. Кроненберг принимает средневековое понимание тела как враждебной тайны и кажется напуганным дьяволом, рожденным из синтеза многих сказок. Он порицает за нее всех: сексуальную революцию шестидесятых годов, последующее десятилетие процветания и будущее, которое в семидесятых годах он только еще предчувствовал: цивилизацию наслаждения удовольствием и порно на компе.
“Shivers”. Reżyseria: David Cronenberg. Występują: Paul Hampton, Joe Silver. Kanada, 1975.