Аннотация:
Кира Адерка, дочь зажиточного торговца Лесной страны, довольна своей тихой, размеренной жизнью. Но однажды ее настигает проклятие — и с тех пор каждую ночь она проваливается в Подземье, царство змей и их пугающих чар. Лишившись сна и покоя, Кира слабеет и понимает, что ее дни сочтены.
Единственный, кто предлагает помощь, — загадочный чернокнижник Дьюла Мольнар. Его методы опасны, прошлое окутано мраком, но у Киры нет выбора. Чтобы разорвать связь с Подземьем, они отправляются в путешествие по мирам, где магия переплетается с ложью, а каждое обретение влечет за собой утрату.
Если классифицировать книги с точки зрения того, как выстроены и оформлены заключенные в них истории, то по большей части они предстанут перед читателями прямыми и ровными дорогами с частыми верстовыми столбами, жанрово-предсказуемые и легкоусвояемые в суматошном хороводе будней. Другие же взрываются переплетением тропинок и лазов, вскипают бурлящими от метафор и смыслов джунглями, не ведая жалости к слабостям и надеждам читателя. И если трилогию «Детей великого шторма» Наталии Осояну еще можно было с небольшими натяжками вогнать в стандартные жанровые рамки, то ее роман-триптих «Первая печать» уже недвусмысленно намекал, где именно водятся драконы... Драконы-змеи-балауры, персонажи: антагонисты и божества — «Змейских чар», сказочного и мифологического романа Осояну.
Если вообразить тетральную афишу для спектакля по книге, то на ней обязательно будет изображен дуэт ключевых персонажей. Кира Адерка, умная и уже вполне взрослая дочь торговца тканями, ставшая еженощной живой куклой, безвольной добычей для жестоких игр трех змеиных братьев из Подземья, которым неинтересны и смешны человеческие понятия, законы, мольбы. Но если на афише есть дева в беде, то должен быть и защитник. Граманциаш Дьюла Мольнар, странствующий по княжествам и царства бродяга и таинственный чернокнижник, обладатель черных рук и острых когтей, отчего-то напоминающих перья для письма... Однако афиша — это еще не история, даже не присказка, а лишь ее тень, разукрашенная и подвешенная для привлечения почтенной публики.
Если переступить границу сказочного мира, то дороги назад уже не будет, пока не пройдешь весь путь до конца. И будут тянуться пред тобой всё кривые дремучие опасные тропы. Сравнение «Змейских чар» со «Сказками сироты» Кэтрин Валенте напрашивается само собой. В обоих случаях сюжет стремительно разветвляется на нити и волокна, переплетается в причудливые узоры, превращая повествование во множество вложенных историй, в эпическое цельное полотно, Сказку сказок. Но судьбам Дьюлы и Киры тесно даже в этом лабиринте. Там, где Валенте выплетает следующий узор, Осояну раздвигает нити, за которыми, как за кулисами, виднеются гигантские то ли шестерни, то ли корни Мифа. Шепчутся эоны, шуршат страницы Книги, журчат воды Субботней реки, шелестят листья Мирового древа. И это не слом четвертой стены, а непрерывная двойственность-единство: субъекта и объекта, импульса воли и бессловесной буквы. И эта двойственность, конечно, роднит роман и с текстоцентричной «Vita nostra» супругов Дяченко, однако в отличие от нее, «Змейские чары» — не комплексный психиатрический инструментарий для операции над восприятием и мышлением читателя, холодный и равнодушный, но живая плоть и кровь. Щедро черпая вдохновение в малоизвестном широкой публике румынской мифологии и фольклоре — привет балаурам, дракулятам, змеоайкам и стригойкам, Осояну также старательно украшает и расширяет мир легендами и терминами окрестных стран.
Если каждая сказка похожа на маленькое солнце, каждая — овеществленное чудо, то кто сказал, что чудеса обязаны быть добрыми? Особенно, когда дети демиурга этой реальности творят зло во имя добра, а потом перевоплощаются в ткань и бумагу для библиотеки. Несмотря на иллюзию выбора — на самом деле его нет. Ты обречен биться рекой в теснинах строчек, задыхаться в бесконечных рядах безликих буковок, разве что тебе хватит духу безвременно разлиться чернилами по страницам бытия. Дьюла десятилетиями бродит по миру, неукоснительно следуя трем зарокам, например, всегда исполнять просьбы страждущих. Вот только контраст между желаниями и словами часто убийственен. И даже то, что способ исполнения остается на усмотрение Дьюлы, не спасает ситуацию. Его плоть и кровь — бумага и чернила. Можно ли стать героем в таких условиях? Что было, то записано. «Что вычеркнуто — того нет». Покажи, какое ты чудовище. И чего на самом деле жаждешь ты, граманциаш, не желающий отвечать, боишься или желаешь смерти?
Если ты, дорогой путник, не заплутаешь в орнаментах маргиналий, сотканных из кружев и обрывков сказок, не потеряешься во многочисленных отступлениях и петлях сюжета, то ближе к середине книги с удивлением заметишь, что узнаешь и понимаешь правила и законы этого сказочно-не-сказочного мира. История о пути в Подземье и схватке со змемиными братьям оказывается рамкой, спусковым крючком и вонзенной в сердце стрелой одновременно. Доверие в этой истории — все равно что третья, нелюбимая, неродная дочь- бедняжка, которая в конце концов выйдет победительницей из всех передряг. Или не выйдет, потому что ее обманут, схрумают и переварят. История о победе превращается в историю о побеге. Меняется всего одна буква, а смысл становится противоположным — и снова тем же самым, ведь непрестанный бег и есть вся наша жизнь. Бег навстречу ветру и тьме, навстречу смерти и жизни, навстречу тому, чего не может быть.
Итог: многоплановое полотно из южно-европейских сказок и мифов, пронизанное струнами эмоций и кровью чувств.
Смотрите также:
цитировать
свернуть ветку
Большое спасибо!
