КИНОрецензии

Действие мультфильма происходит в мире, где уже нет людей. Нам представлен мир кота, который гуляет сам по себе, а его пристанище — огромный дом, в котором, по всей видимости, жил большой любитель кошек. И после того, как кот оказывается в лодке, перед зрителем открываются руины цивилизации в виде полуразрушенных строений, а в финале и культовых сооружений. То есть, мир уже достаточно архаичный, чтобы говорить о том, что он похож на наш. Нет никаких признаков каких-либо технологий, свойственных развитой цивилизации. При просмотре возникает ощущение, что затопленный мир целиком принадлежит животным. Эти чувства усиливаются и потому, что создатели ушли от диснеевской антопоморфности и все персонажи взаимодействуют при помощи вербального и невербального общения, свойственного только животным, но в целом придали разумности их действиям и реакциям. К примеру, птица-секретарь осмысленно управляет лодкой, лемур обладает ярко выраженным «Я», раз любуется собой в зеркале, кот заботится об окружающих, капибара проявляет все признаки миротворца. Всех животных в ковчеге объединяет общая беда и при этом их разумность увеличивается в разы. Повторюсь, что при всём этом, персонажи ведут себя совершенно естественно, повторяя пластику движений, реакции на раздражители настоящих представителей царства животных. Это придаёт больше реализма происходящему и увеличивает сопереживание героям.

В картине очень много символизма. Помимо очищения мира через потоп (лодка, как символ Ноева ковчега) в мультфильме чётко обозначена тема наступления новой эры в жизни планеты Земля, предсказанная ацтеками. Ещё одним признаком новой эры становится необычное китообразное, появляющееся в нескольких эпизодах и оказывающее влияние на сюжет.

Ближе к финалу кот и птица-секретарь оказываются на вершине горы с культовыми сооружениями. Среди прочих, там появляется и ацтекский символ солнца, обозначающий бесконечный цикл смены земных эпох. Да и сам мультфильм наполнен медитативными образами и музыкой. А в одной из сцен лемур даже медитирует, что неудивительно, когда вокруг на многие километры лишь водная гладь, мерный плеск волн и рядом те существа, которым доверяешь.

Кстати, о доверии. Через весь мультфильм красной нитью проходит мысль о том, что существам, живущим на одной планете нечего делить. Редкие клочки суши, на которых существа разных видов стремятся спастись, мирят представителей хищных и травоядных, больших и маленьких, крылатых и бескрылых. В конце концов, все живущие на Земле — это земляне. Эта мысль гораздо продуктивнее, чем деление на виды, цвета и размеры. Гораздо легче это воспринимается через взаимодействие животных, чем людей, что позволяет зрителю взглянуть на себя со стороны, отождествляя себя с животными. Не нужны диалоги: важны действия, которые способствуют выработке такого важного и человечного качества — доверия.

Технически в фильме есть к чему придраться. Текстура 3D-объектов не детализирована до конца и поэтому периодически возникают некоторые «глюки». Но нужно понимать, что мультфильм полностью создан с помощью открытого программного обеспечения Blender. Но положа руку на сердце, достоинства полностью перекрывают недостатки, поскольку картина — настоящий пир для глаз, ушей и, самое главное, для души.

В конце концов, название «Поток» удачное во всех смыслах. Оно полностью отражает содержание. И потоком чистоты оно омывает зрительскую душу, даря только самые светлые мысли и эмоции после просмотра.

История эта, думается, известна почти всем. Мелкий нью-йоркский прощелыга Том Рипли (в данном случае Эндрю Скотт) однажды получает от богача Герберта Гринлифа заманчивое предложение: надо съездить в Италию, чтобы уговорить его сына вернуться домой, а то что-то он слишком уж загулял. Тома Рипли абсолютно не смущает, что его приняли за другого (никакой он не друг блудного сына), ведь поручение предполагает хороший гонорар. В итоге наш талантливый мистер находит-таки в Италии Дикки Гринлифа и ловко втирается к нему и его подружке Мардж в доверие. В конце концов, Том настолько проникается восхитительным образом жизни в Италии, что решает пойти на убийство Дикки, чтобы занять его место и продолжить роскошествовать. Очевидным образом одно убийство влечет следующие, а тут еще и появляется назойливый инспектор полиции.

Когда объявили о планах по новой экранизации «Талантливого мистера Рипли» (тогда утверждалось, что будут использованы все пять книг цикла, а это предполагало, по крайней мере, несколько сезонов, в идеале как раз пять) сразу стало очевидно, что Эндрю Скотт – идеальная кандидатура на роль главного героя. У него точно должно было получиться убедительно сыграть социопата, который готов идти на все ради заветной цели. Без эмпатии, на одной только логике и целеустремленности. А то, что Скотт старше книжного героя, ничего страшного, кинематограф еще и не такие возрастные сдвиги видал. В конце концов, сорокалетний аферист, решивший, наконец, идти до конца в своих целях, гораздо правдоподобней, чем двадцатилетний юнец, который просто хочет получить от жизни все. Ожидания, надо сказать, оправдались полностью. Эндрю Скотт идеально справился с ролью. Порой он вызывает практически страх, но ему невозможно не сопереживать. В конце концов, он тут единственный, кто работает, не покладая рук, для поддержания своего благосостояния, остальные же – просто лентяи, которым повезло распоряжаться тем, что у них есть. В общем, роль нашла своего актера. Увы, только на восемь серий. Сериал быстро закрыли. Но, конечно, не из-за игры Эндрю Скотта, а по совокупности причин. Стивен Зеллиан снял сериал, который не смог завоевать всеобщий успех, многие зрители были просто выбешаны «Рипли» и посчитали его невыносимым зрелищем. Хотя, безусловно, детище Стивена Зеллиана обречено стать культовым, но для этого должно пройти некоторое время, хотя бы лет пять.

Медленный, почти медитативный, черно-белый, поразительно красивый, отстраненный, не желающий понравиться, грандиозный – все это «Рипли» Стивена Зеллиана. Зритель словно проваливается в космос европейских фильмов 1960-ых и поздних работ Альфреда Хичкока. Стивен Зеллиан будто решил поиграть в Микеланджело Антониони, и у него получилась не просто реплика, а вполне себе самостоятельное произведение искусства. Нас, конечно, не удивишь роскошными и дорогими сериалами, но в случае «Рипли» есть не только дыхание большого кино, тут еще и абсолютно каждый кадр является отдельным шедевром. Да, перипетии сюжета всем более или менее знакомы, потому-то не важно, кто убил, не важно даже, почему убил, тут важно то, как это снято. Да, от Антониони тут больше, чем от Хичкока, но некоторые напряженные сцены не дают забыть и об этом вдохновителе Стивена Зеллиана. Терпеливый зритель, который доберется до эпизода в лодке, убедится, что ведь можно устроить полный драматизма саспенс без единого слова примерно на двадцать минут, а то и на полчаса. Открытое море, лодка, убийство, лицо главного героя и тяжелые физические условия – этого достаточно, если у вас в операторах Роберт Элсвит, а в кадре Эндрю Скотт. И никакой музыки, только плеск воды и шуршание веревки.

Симметрия практически в каждом кадре, море до горизонта, курортные многоэтажные городки на склонах гор, величественный Рим, скульптуры и барельефы, классическая живопись, узкие улочки, булыжная мостовая, все эти предметы быта, кажущиеся с определенных ракурсов полнейшим антиквариатом, бесконечные лестницы, в конце концов, ночная Аппиева дорога – все это так плотно заполняет пространство сериала, что нет ничего удивительного в том, что персонажи среди всего этого практически теряются. Даже сам Рипли (но в меньшей степени). Отсюда и отстраненная актерская игра: слишком мало слов, слишком много позы. Дикки как-то вяло возмущается тому, что Том взял да и надел его вещи, включая белье. Мардж вроде бы переживает за исчезнувшего Дикки, но чаще делает это, картинно застыв. Тут если и ругаются, то почти шепотом. Тут если и горюют, то без слез. Тем сильней выглядят сцены, в которых прорывается чувство, но опять же чувство почти что не выказанное. Просто посмотрите внимательно эпизод, в котором инспектор полиции унижает Мардж. За пару минут на лице актрисы промелькнут растерянность, обида и бешенство, но даже бровь не дернется. С таким подходом к актерской игре сложно смириться, если привык к драйвовым современным сериалам, но в данном случае это как раз достоинство. Искусство должно провоцировать. Стивен Зеллиан бесстрашно вызывает протест у зрителя, делая текстуру деревянной двери и следы кота на мраморной лестнице важней того, кто что там кому сказал и куда побежал. Действие тут важно, без него никуда, но оно слишком часто на втором плане, даже когда Рипли везет труп на уже помянутую Аппиеву дорогу, потому что там такие силуэты деревьев в ночи, что отходишь от них только, когда на землю начинают падать лампочки от вспышки в фотоаппарате (это полицейский фотограф делает снимки места обнаружения трупа). При этом один из самых неожиданных сюжетных намеков – для героя Эндрю Скотта Том Рипли вполне может быть просто еще одной личиной, чужой присвоенной жизнью – дается настолько вскользь, что можно и не заметить. То ли дело потрескавшаяся краска на трапе с парома.

Стивен Зеллиан с первого же кадра наводит зрителя на мысль, что вот сериал, который надо смотреть предельно отстраненно (отчуждение и все такое). А подобный подход к просмотру сам собой приведет к ощущению, что у того, что ты смотришь, есть множество подтекстов и смыслов. И в этом отношении здесь есть, о чем подумать, есть, в чем покопаться. Сыщется многое, но неизбежен простой вопрос: а вкладывалось ли это многое авторами? В конце концов, на поверхности тут сплошные банальности. Лестницы как символ социального неравенства, вот и приходится Тому Рипли постоянно по ним то карабкаться, то спускаться. Сюда же можно добавить мысль о том, что у нас редко когда бывает то, что мы заслужили. Вон, Рипли умен, эродирован, умеет видеть красоту, разбирается в искусстве, но для него весь этот вальяжный стиль жизни недостижим (до поры до времени, но тут уже права качает именно что сюжет), ведь нет у него богатых родителей, нет влиятельных друзей и живет он не на итальянской вилле, а в какой-то богом забытой нью-йоркской меблирашке. Тут непроизвольно видится насмешка над американской концепцией человека, который сам себя сделал. Такой человек прикладывает массу усилий, сам всего добивается, оказывается лучше тех, кто получил многое по наследству. Ну да, наш талантливый мистер, который сам себя сделал, проворачивает все это с помощью убийств и махинаций. И, в общем-то, добивается всего, что ему так было надо. Патриция Хайсмит неоднократно подчеркивала, что ее Рипли не интересуется сексом, его влечет исключительно к красивому образу жизни, именно в него он и влюблен. Стивен Зеллиан тщательно и прилежно разрабатывает эту тему, добавляя по необходимости простенькую социальную критику. Пожалуй, этого вполне достаточно для сериала, в котором можно бесконечно любоваться на то, как Эндрю Скотт выбрасывает мешающие ему вещи, или уплывает вдаль на катере в Венеции. Все остальное, что мы откопаем, вполне может оказаться обманом зрения. Даже параллели с Караваджо (с ним так навязчиво ассоциирует себя Том Рипли), они тут могут быть только для того, чтобы в какой-то момент вдохновленный Том догадался поиграть со светом и тенью, чтобы обмануть приставучего инспектора. Но как он опускает шторы! И как раз это интересней всего остального.

Зрительские симпатии, конечно, важны. Сериалы продлевают только тогда, когда широкая публика готова смотреть их все дальше и дальше. Потому закрытие «Рипли» – сериала, который мы все-таки не заслужили, – закономерно. Но симпатии критиков также важны. И в этом отношении кажется страшной недальновидностью, что на «Золотом глобусе» «Рипли» практически проигнорировали. Да, номинации были, но ни в одной не случилось победы. Хотя, конечно, их премия, кому хотят, тому дают.