Предлагаем вашему вниманию рубрику, в которой мы попытаемся поговорить о том, как издают фантастику.
Мы приглашаем к участию в рубрике всех тех, у кого есть желание рассказать об изданиях своего любимого автора, необычно оформленных книгах, знаменитых и не очень сериях, дизайнерских решениях и удачных находках, шрифтах, титулах, журнальных иллюстрациях, ляссе и далее до бесконечности.
Никаких ограничений по времени и пространству нет. Единственное пожелание: ваша статья обязательно должна содержать иллюстрации, потому как лучше один раз увидеть, чем сто раз прочесть.
Администрация сайта надеется, что фантлабовцам есть что сказать. Так давайте же сделаем рубрику познавательной и интересной!
Вторая часть обзорной статьи о советской фантастике была опубликована в пятом выпуске «Клуба любителей фантастики» от 4 января 1989 года — в газете «Октябрьская магистраль».
ПОРА РАСЦВЕТА
Продолжаем краткий экскурс в историю выпуска фантастики в СССР. Сегодня речь пойдет о 1961-1965 годах — поре ее настоящего расцвета.
На рубеже 60-х фантастика в нашей стране была на подъеме. Новый импульс придали ей полет Гагарина и другие достижения космонавтики. Воздействие на фантастику оказывала и разворачивающаяся в СССР научно-техническая революция. В те годы многие пытались заглянуть в будущее, а значит, начинали мечтать. Продолжалось раскрепощение человеческого сознания.
С другой стороны, советский читатель смог наконец приобщиться к достижениям зарубежной литературы ХХ века. Лидирующая в мире англо-американская фантастика к тому времени уже испытала настоящий взлет, и нам было у кого поучиться.
Поток изданий нарастал с каждым годом и в 1965 году достиг абсолютного максимума. Все новые издательства подключались к выпуску фантастики. «Молодая гвардия» начала издавать великолепную «Библиотеку современной фантастики» в 25 томах.
Время производственных романов и бесконечного переиздания немногочисленных произведений фантастов-классиков, казалось, безвозвратно миновало. Главенствующее положение заняла собственно научная фантастика (НФ) — об освоении космоса и контактах с инопланетными цивилизациями, о путешествиях во времени и проблеме бессмертия, о создании искусственного разума и роботах, о борьбе против разработки сверхоружия. В основном эти произведения не достигали высокого уровня художественности, они изучали какую-то конкретную проблему и не были «человековедческими». Приверженцами НФ выступали такие авторы, как Г.Альтов, Г.Гуревич, А.Днепров, В.Журавлева, Г.Мартынов, И.Росоховатский, писатели нового поколения — М.Емцев и Е.Парнов, В.Михайлов, А.Шалимов и другие. Лучшие достижения этого направления — роман Днепрова «Глиняный бог» и рассказы «Суэма», «Крабы идут по острову», повесть Емцева и Парнова «Не оставляющий следа» и рассказы «Снежок», «Падение сверхновой», повести Шалимова «Охотники за динозаврами» и «Беглец».
Целое созвездие новых имен появилось на небосклоне советской фантастики в начале 60-х. Среди них писатели, быстро завоевавшие прочные позиции: И.Варшавский, Е.Войскунский и И.Лукодьянов, С.Гансовский, Г.Гор, А.Громова, М. и Л.Немченко. Другие делали только первые шаги: К.Булычев, В.Григорьев, В.Зубков и Е.Муслин, В.Крапивин, О.Ларионова, С.Павлов, Р.Подольный, З.Юрьев. Эти авторы пробовали себя во всех жанрах, но все большее место в их творчестве занимала социально-психологическая, политическая, философская и сказочная фантастика. Среди наиболее удачных работ в жанре психологической фантастики я бы назвал повесть Громовой «В круге света», роман Ларионовой «Леопард с вершины Килиманджаро», рассказы Войскунского и Лукодьянова «Прощание на берегу», Немченко — «Двери». Из юмористической фантастики можно выделить рассказы И.Варшавского «Молекулярное кафе», «Роби», «Дневник», «Секреты жанра», «Вечные проблемы», Григорьева — «Рог изобилия» и «Дважды два старика робота». Социальная фантастика предупреждения была представлена повестью Гансовского «День Гнева» и рассказом «Доступное искусство», а также рассказами Варшавского «Тревожных симптомов нет» и «Призраки». Этот список далеко не полон.
В авангарде социально-психологической фантастики были братья Аркадий и Борис Стругацкие. В течение 1961-1965 годов они выпустили семь повестей и рассказы. Быстрота эволюции их творчества просто поразительна. Повесть «Стажеры» (1961) завершила космо-героический цикл, объединенный общими героями. В ней уже есть элементы социальной фантастики. Повесть «Далекая Радуга» (1963) — героико-социально-психологическая, — рассказывает о трагедии и подвиге ученых-экспериментаторов. Книга новелл «Возвращение. Полдень ХXII век» (1962) — социальная утопия, возникшая на основе ряда рассказов.
И вот уже совсем другое направление — произведение о контакте с отставшими от Земли гуманоидными цивилизациями, о прогрессорстве (попытке ускорить их развитие): «Попытка к бегству» (1962) и «Трудно быть богом» (1964). На мой взгляд, роман «Трудно быть богом» входит в десятку лучших произведений советской фантастики. Его персонаж Антон-Румата стал одним из любимых литературных героев.
Стругацкие первыми почувствовали исчерпание к середине 60-х годов положительных тенденций общественного развития. Отсюда поворот в сторону критической социальной фантастики. В 1965 году появляются сатирическая сказка «Понедельник начинается в субботу», высмеивающая бюрократов от науки, и антиутопия «Хищные вещи века», замечательный фантастический детектив, рассказывающий о деградации сытого, но духовно убогого общества.
В пору расцвета фантастики были опубликованы прекрасные собрания сочинений советских классиков А.Беляева (в 8 томах) и А.Грина (в 6 томах).
Комментарии
1) Я обязан отметить такое литературное событие 1963 года как выход в свет приключенческого романа Ивана Ефремова «Лезвие бритвы» — произведения несомненно знакового.
2) Не прошел незамеченным фантастико-приключенческий роман Евгения Войскунского и Исая Лукодьянова «Экипаж «Меконга»» (1962), ориентированный в первую очередь на молодого читателя.
3) Хочу отметить первый сборник Вадима Шефнера, содержащий фантастические произведения, — «Счастливый неудачник» (1965). В его состав вошли одноименная «полувероятная история», а также повести «Скромный гений» и «Девушка у обрыва, или Записки Ковригина». По сути, с этого издания и началась блистательная карьера Шефнера-фантаста — одного из самых необычных авторов советской фантастики.
4) Оставили заметный след в космической фантастике сборники рассказов и повестей Георгия Гуревича «Прохождение Немезиды» (1961) и «Пленники астероида» (1962). К ним примыкает его роман-утопия «Мы — из Солнечной системы» (1965).
5) Еще одно важное событие — начало выпуска знаменитых серийных сборников: «Фантастика» в издательстве «Молодая гвардия» (с 1962 года) и сборников издательства «Знание» (с 1963 года), которые со следующего года стали называться альманахами НФ.
6) В эти же годы состоялись «подпольные» зарубежные публикации ставших впоследствии знаменитыми писателей Андрея Синявского и Юрия Даниэля. Синявский под псевдонимом Абрам Терц выпустил в Париже сборник «Фантастические повести» (1961) и повесть «Любимов» (1964). Даниэль под псевдонимом Николай Аржак издавался в Вашингтоне (повесть «Говорит Москва» (1962), рассказы «Руки» и «Человек из Минапа» (1963) и рассказ «Искупление» (1964)). Когда КГБ стали известны подлинные имена авторов, оба писателя были арестованы и преданы суду.
7) Эмигрантская фантастика была представлена романом Василия Яновского «Заложник» (1961). Философия в нем явно доминировала над литературой, и успехом у критиков роман не пользовался.
В 1988-1990 годах ваш покорный слуга вел постоянную рубрику "Клуб любителей фантастики" в железнодорожной газете "Октябрьская магистраль". Об этом я уже писал в статье "Встреча с Борисом Стругацким" (от 2 июля 2021 года). Кроме отдельных статей, рецензий и репортажей в "КЛФ" я время от времени частями публиковал два объемных материала, посвященных изданию в СССР советской и зарубежной фантастики в 1956-1985 годах. Этот весьма долгий и непростой период в развитии нашей страны можно охарактеризовать так (следуя традиционным формулировкам): Эпоха оттепели и Эпоха застоя.
Перечитывая тексты, написанные более 30 лет назад, я пришел к выводу, что с тех давних пор в моих субъективных оценках фантастических произведений и их авторов, по сути, мало что изменилось. Разве что порой немного раздражает чрезмерная политизированность автора. Другое дело, что, в отличие от меня, специалистам было известно о произведениях отечественных фантастов, написанных в 1956-1985 годах и запрещенных советской цензурой и/или изданных за рубежом. А во время Перестройки и в более поздние годы о них узнала и массовая читающая публика. Как бы там ни было, общая картина без учета зарубежных изданий будет неполной. Отсюда возникает необходимость снабдить мои старые статьи хотя бы краткими комментариями. Заодно в них можно расставить кое-какие общие акценты, ставшие очевидными с учетом прожитых лет. Кроме того, следует напомнить о целом ряде знаменательных произведений и сборников фантастики, которые по разным причинам остались за рамками моих тогдашних статей.
Надо заметить, что перед вами не углубленное исследование, а весьма поверхностный обзор. Иной жанр отраслевая газета просто не смогла бы "переварить".
В третьем выпуске «Клуба любителей фантастики» от 6 декабря 1988 года была размещена первая часть статьи:
ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ
Сегодня мне хочется совершить краткий экскурс в историю издания в Советском Союзе фантастики от времени «оттепели» пятидесятых годов до настоящего. Этот период легко разделяется на пятилетия и в чисто хронологическом плане, и по существу происходящих процессов. В этом выпуске разговор пойдет о первом этапе — 1956-1960 годах. Его справедливо можно считать вторым рождением фантастики в СССР.
В нашей стране фантастика и политика оказались неразрывно связанными между собой. У бюрократии два самых ненавистных вида литературы — фантастика и сатира. Поэтому установление режима сталинщины в конце двадцатых годов привело к катастрофическим переменам как в издании советской фантастики, которая бурно развивалась после Октябрьской революции, так и зарубежной, массово и оперативно переиздававшейся в СССР в годы нэпа.
Вплоть до середины пятидесятых годов в стране вообще не издавалась зарубежная фантастика, а отечественная выродилась в производственное чтиво (фантастику «короткого шага»), вдобавок насквозь пропитанное шпиономанией. Спорадические переиздания произведений Алексея Толстого и Александра Беляева не могли изменить общей картины.
ХХ съезд партии и последовавшее обновление страны вызвали немедленное возрождение фантастической литературы. Переломным моментом было появление в 1957 году романа Ивана Ефремова «Туманность Андромеды», открывшего совершенно новую страницу в советской фантастике. Роман-утопия о гармоничном обществе будущего, о межзвездных полетах и Великом Кольце стал отправной точкой всей современной фантастики в СССР.
Да, в 1956-1960 годах продолжали издаваться десятки посредственных производственных романов. Чисто техническая фантастика прочно удерживала первенство на страницах журналов. Фамилии Казанцева, Адамова, Немцова, Сапарина не сходили с обложек новых книг. Но это были и годы появления таких блестящих мастеров социально-психологической и приключенческой фантастики, как братья Стругацкие.
Опубликовав в 1958 году свой первый рассказ «Спонтанный рефлекс», за последующие два года они издали три авторских сборника, включающих повести «Страна багровых туч», «Путь на Амальтею», «Извне» и рассказы. В основном это была космо-героическая фантастика, порожденная завоеваниями советской космонавтики.
Издали свои первые повести и рассказы, а затем и сборники такие известные теперь писатели, как Владимир Савченко («Черные звезды»), Валентина Журавлева («Сквозь время»), Анатолий Днепров («Уравнение Максвелла»). Тогда же вышли на арену Дмитрий Биленкин и Игорь Росоховатский, опубликовавшие первые рассказы в журнале «Техника — молодежи». Начал переходить от чисто технической к космической тематике Генрих Альтов. Подобные перемены вскоре предстояли и Георгию Гуревичу.
Это была пора определенной эйфории, когда многим фантастам казалось, что перед страной открываются прямые и недолгие дороги в коммунизм, и не будет в будущем острее и насущнее проблемы, чем полеты к звездам и контакт с внеземными цивилизациями.
* * *
В 1956-1960 годах активно печатали фантастику издательства «Детгиз» и «Молодая гвардия», в меньшей степени — Профтехиздат и Лениздат. Предоставили ей свои страницы журналы «Техника — молодежи», «Знание — сила», «Изобретатель и рационализатор». Издание фантастики в нашей стране было на подъеме.
Комментарии
1) Надо отметить, что не только ощутимые изменения в государственной политике СССР привели к возрождению советской фантастики, но и начавшаяся в середине ХХ века и охватившая все передовые страны научно-техническая революция. Ведь именно фантастика стала тем направлением литературы, которое помогало развитию НТР в целом и космонавтики в частности.
2) Говоря о знаковых произведениях советской фантастики, выпущенных в конце 50-х, непременно стоило назвать повесть И.Ефремова «Сердце Змеи (Cor Serpentis)» (1959), которая вместе с «Туманностью Андромеды» вошла в цикл «Великое Кольцо». Тогда она заняла достойное место среди произведений о Контакте.
3) Нельзя не упомянуть изданный в 1960 году роман Александра Колпакова «Гриада». Он был подвергнут массированной критике как образец провальной космооперы (антинаучность, заштампованность и даже плагиат). В любую эпоху возникают произведения, которые критика называет образцовыми, — как со знаком плюс, так и со знаком минус. Со временем оценки могут меняться, но только не в случае «Гриады».
4) Стоит напомнить о таких событиях в мире эмигрантской фантастики как издание в Мюнхене двух книг Ирины Сабуровой (сборника сказочных рассказов «Копилка времени» (1957) и альтернативно-исторического романа «После…» (1960)); долгожданная публикация написанной в 1939 году мистической повести Ивана Шмелева «Куликово поле» (Париж, 1958), а также выход в свет повести Василия Яновского «Челюсть эмигранта» (Нью-Йорк, 1957).
M. Emtsev & E. Parnov. World Soul. — New York: Macmillan, 1978
Это в высшей степени выдающийся роман! Это хорошая литература. Это хорошая наука. Это сказочная вещь!
Для того чтобы быть хорошей, литература должна достигать высоких показателей по целому ряду параметров. Она должна быть хорошо написана, должна быть сундучком, наполненном сокровищами в виде живых образов героев, которым читатель сможет сопереживать, и должна демонстрировать редкое умение создавать такие моменты в повествовании, которые превращают его из «Я читал об этом» в «Это было со мной». Она должна передавать не только результаты осмысления уже известного, но и вызывать ощущение достоверности, правдоподобия при проникновении в неизвестное. И сверх того, она должна приносить пользу в самом широком смысле: быть увлекательной настолько, чтобы не жаль было ни секунды потраченного на чтение времени; и быть образовательной в плане как новых знаний, так и новых способов применять полученные знания. Емцев и Парнов добились успеха по всем параметрам.
Далее, хорошее произведение о науке должно соответствовать нескольким жëстким критериям. Оно должно давать информацию и делать это понятно. Если речь идëт об известных явлениях, оно должно, не задевая нас, просветить тех из нас, кто не знаком с ними, и в то же время оно не должно задеть тех, кто о них знает. А если высказываются предположения, строятся гипотезы, идёт погружение в ещë-не-изведанное, это не должно идти уже изведанными путями и досконально исследованными маршрутами. Кроме того, долг пишущих на темы науки – сражаться в очередной битве нескончаемой войны с обывателями, путающими науку с техникой, а учëных – с инженерами. Наконец, по моему сугубо предвзятому мнению, аморально было бы раскрывать научные вопросы, крупные и не очень, оставляя без внимания то, как наука влияет – или может повлиять – на сознание, на политику, на философию, на саму природу человека.
Каждое слово в этой книге написано с абсолютным пониманием необходимости всего сказанного выше и с великолепным умением это осуществить.
«Сказочный» – такое же обесцененное слово, как и «любовь». («Я люблю малиновый щербет. Купил его вчера в том сказочном месте на Четвëртой улице»). А жаль. Это слово происходит от слова «сказка» («басня») и будучи использовано в надлежащем смысле означает качество, которое отделяет живую, нестареющую литературу от просто хорошей. Создание басни ни в коей мере не является исключительной прерогативой Эзопа и Лафонтена. Скарлетт О’Хара – такой же сказочный персонаж, как и Скрудж, Гамлет, Эдип, Чарли Браун, Ланселот и Красная Королева. Место действия тоже может быть сказочным: Эдемский сад, Пуатем, Мордор, Руритания, Лилипутия. И введение в повествование фантастических изобретений, чудовищ, явлений, подобных уэллсовским пище богов, марсианам, кометной пыли, – тоже создаёт сказку. Сказка – это история, смысл которой выходит за рамки обыденности, высвечивая экстремальные ситуации, в которых оказывается человек, воодушевляя или предостерегая.
В этом контексте Емцев и Парнов и представляют нам свою «биотозу» – сказочную, небывалую ещё доселе конструкцию.
Чем ещё умеют неожиданно удивить эти русские авторы, так это способностью если и не рассматривать любого из главных героев как расходный материал, то во всяком случае подвергать их смертельной опасности, как и любых других персонажей книги. С тех самых пор, как Норман Мейлер убил своего героя выстрелом в голову в середине первого романа, я ещë не бывал так потрясëн тем, что происходит с некоторыми людьми в этом произведении. И это заставило меня усомниться, действительно ли наша западная традиция «ключевого» персонажа, от чьего лица ведëтся повествование, столь хороша. Само собой разумеется, что рассказ от первого лица берëт на себя риск разрушить саспенс (как «я» может рассказывать историю, не выжив по ходу действия?), и как правило приходится применять какую-то искусную манипуляцию, чтобы сохранить интригу. Но разве использование «ключевого» персонажа так уж необходимо? Любопытно, является ли распространëнное убеждение в том, что смертельная опасность может угрожать кому-то другому, но никогда – лично тебе, результатом этой традиции? Если бы в основной массе нашей художественной литературы встречались герои, которыми авторы могли бы пожертвовать, может быть, у нас было бы чуть меньше того безумного высокомерия, что позволяет нам ездить не пристёгиваясь и курить в постели? Как бы то ни было, имейте в виду: все люди в этом романе могут попасть в расход, и то, что случится с некоторыми из них, разорвëт вам сердце.
Эти авторы демонстрируют удивительнейшую способность свободно переходить от глубокого исследования ума и сердца к широкоэкранным визуализациям социального макрокосма и возможных вариантов будущего. Взгляните на этот страстный фрагмент, в котором Сергей говорит своей Ружене:
«Любовь, любил, ерунда всё, Ру. Любовь — это близость, глубочайшая и долговечная. Её никто никогда не знал. Адам и Ева, Ромео и Джульетта — красивая ложь, добравшаяся на коротких ножках до двадцатого века. А что там у них действительно было, никому не известно. А у нас… у нас всё сложно. Когда мы молчим, нам многое понятно. Мы друг в друге. Но стоит сказать слово, как между нами возникает мысль. Она разделяет нас. Ты понимаешь это? Мысль является третьим. Может, и не лишним, но третьим. А иногда и лишним. Мы уже не чувствуем друг друга, не видим себя, а видим её — мысль. Ты понимаешь это? Я уже не говорю о третьем действительно лишнем, например, об Эрике или Карабичеве… Когда рядом ещё кто-то, мы уже не принадлежим себе, а… Спрашивается, что это за любовь, что это за близость, которую всё, что есть на свете, может спугнуть или отодвинуть на задний план?»
Что до макрокосма, то тут пришлось бы цитировать всю книгу. «Биотоза» потрясает весь мир, всё и всех в нëм. Еë сущность и еë сила соединяют всë человечество, мысли и чувства всех людей в единое целое, что выражается в максимально высокой степени эмпатии и ощущения ближнего. Разве это не цель, не мечта каждого прогрессивного социального мыслителя с тех самых пор, как возникло мышление? Возможно. Но хорошая ли это идея? А если да, имеет ли значение, кто или что выступает направляющей силой – человек или что-то ещё?
Все эти проблемы поднимают авторы, и делают они это самыми разными способами: в ходе научного конгресса, в спорах, возникающих в его кулуарах, в обсуждениях в кругу семьи, – но всегда, абсолютно всегда говорят о них через биение сердца и личную боль, через диалог мысли и специальной терминологии во взаимодействии с базовыми установками, имеющимися внутри каждого человека.
В последнем абзаце книги вы найдëте такие слова: «Людям нужно знать не только то, что было или будет, но и то, чего быть не должно».
Это перекликается с недавним высказыванием Рэя Брэдбери. В одной из дискуссий о романе «1984» Брэдбери отметил, что возникновение мира, описанного Джорджем Оруэллом, маловероятно, – в первую очередь потому, что Оруэлл его описал. «Задача научной фантастики – не только предсказывать будущее, – сказал Брэдбери, – но и предотвращать его». Призываю вас как следует поразмыслить над советской версией той самой мысли.
В наши дни физиологические и биологические факты охотно кладут в основу фантастических романов и повестей. Но при этом не всегда учитывается элемент научной последовательности. Так, например, талантливая книга Беляева "Человек-амфибия" грешит в физиологическом отношении против истины: амфибия отличается не только тем, что в личиночном состоянии дышит жабрами, но еще и тем, что имеет совершенно другой водно-солевой и белковый обмен. Человек, превратившийся в амфибию, выделял бы в сутки в среднем 70 литров воды, как это и имеет место у лягушек, выделяющих столько мочи, сколько весят они сами. Такова сила взаимных корреляций органов и систем развивающегося организма: нельзя тронуть один какой-либо!
Часто говорят, что у нас нет научно-фантастического романа — всего два-три автора, всего пять-шесть книг.
Если подойти к вопросу формально, то это неверно. У меня записано пятьдесят восемь названий советских научно-фантастических произведений, созданных двадцатью шестью авторами. Вероятно, библиография эта не полна.
Но, по существу говоря, сетования справедливы.
Из этих пятидесяти восьми книг едва ли наберется двенадцать, заслуживающих хоть какого-нибудь внимания читателей и критики.
Выходило много псевдонаучной и псевдофантастической псевдолитературы в 1925-1928 гг. Такие книги выпускались частными издательствами, писались авторами, имен которых никто нынче не помнит, — это были типичные образцы "вагонного" чтения. Лишенные и творческой фантазии и самых скромных литературных достоинств, эти книги теперь забыты — и поделом. Нечего о них вспоминать.
А.Ивич. Научно-фантастическая повесть // Детская литература, 1938, № 7-8.
облако тэгов
