Хоррор, мистика и саспенс

Творчество Д. Бобылевой для современного русского хоррора считается ныне свежим дыханием. Нестандартный стиль автора награжден множеством премий. Необычность романа «Вьюрки» приковывает массовую аудиторию, напоминая всем что-то близкое и даже родное. Ваш покорный решил выяснить, что делает книгу уникальной. Почему, при всей экстраординарности Дарьиных произведений, мы узнаем в работах писательницы нечто знакомое. И нашел главную силу ее текстов в сказочности, а также в экспериментальности.

Бобылева не церемонится с читателем. Она подает мистические события непривычно откровенно, без реалистичной трактовки. Рассказывая о существах, пришедших в дачный массив «Вьюрки», чтобы занять место живущих там людей, автор часто использует формулировки типа “а потом произошло такое-то непонятное и странное и событие”. Данная подача заметно выделяется на фоне так называемых «взрослых» ужасов, акцент в которых поставлен на реализме. Все потому, что искушенный жанром читатель привык давать трудно объяснимым событиям несколько интерпретаций, чтобы углубить текст, усложнив трактовку истории. «Вьюрки» же лишены любой вариативности. Однако, несмотря на всю их простоту, именно такая прямолинейность и цепляет читателя.

Она видна не только по манере изложения, но и благодаря работе с образами страшных существ. Изначально нам не говорится, что сущности реальны, и все ограничивается общими фразами типа “в кооперативе происходит нечто странное”. Но достаточно быстро выясняется, что пришедшие в деревню твари имеют плоть и способны контактировать со всеми физически. Соседи из Иномирья охотно пользуются этим, вплоть до убийства человека, чтобы заменить жертву собой, материализовавшись в мире вместо нее. Благодаря тому, что пришедшие во Вьюрки сущности принимают облик любого предмета, роман подобен сказке, где потусторонние (особенно злые) существа живут бок о бок с людьми.

Однако нужно признать, что в некоторых главах монстров как таковых нет. Например, в истории о Витьке́ зло действует скрыто. Читателям показан герой, одержимый непонятной силой, которая никак не описывается. Вся хоррор-составляющая там ограничена паранормальными случаями, которые разворачиваются вокруг основного действующего лица.

Видно, что Дарья не злоупотребляет описаниями. Даже центральных героев она больше описывает с объектной стороны, чем субъектной. Так, лаконичные внешность, типаж и поведение персонажа на людях раскрывают его характер сильнее внутренних проблем. Причем наиболее полно мы узнаем о героях, когда наблюдаем, как они ведут себя в быту еще до столкновения с мистикой. То есть, они не всегда раскрываются через конфликт.

Когда о нем все же нужно сказать, Бобылева делает это косвенно, показывая характер человека через тяжелую биографию (какое детство тот провел, где рос и с кем). То есть, психологический портрет напрямую зависит от жизненных обстоятельств, но почти не влияет на них в ответ. Из-за чего события романа слабо зависят от личностных качеств конкретных героев. Например, алкоголик Никита не влияет на сюжет прямо, даже когда забывает о своей зависимости благодаря любви к рыбачке Кате. Он, хоть и пытается проявить активность в отношении девушки, все равно остается пассивной пешкой, которая подстраивается под обстоятельства – вслед за остальными героями.

Так что, внутренний динамизм «Вьюрков» не виден сразу. Он уступает событийной канве, которая разворачивается по законам Иномирья, не подчиняясь поступкам людей. Конечно, сюжет становится немного костным, ибо законы Изнанки диктуют героям свои условия и заставляют мириться с роком, что предначертан высшими силами. С одной стороны, этот фатализм уподобляет роман сказке, а с другой подчеркивает, что текст напрямую не подчиняется законам драматургии.

Несмотря на всю фантастичность, родство со сказкой заметно не сильно. У романа нет прямолинейности, на которой выстроено большинство сказочных сюжетов. Возможно, дело именно в том самом эксперименте над законами классической драматургии. То, что текст напрямую не подчинен ее правилам, ясно и по отдельным главам. Например, в истории о двух враждующих соседках виден открытый финал. Но сильно выражена его незавершенность, так как ссора между старушками быстро исчерпывается на фоне другого происшествия, прямо к основному сюжету главы не относящегося. Из-за происшествия, странности, описанные на первых страницах, к финалу проходят, а почему – неизвестно. То есть, в этом и других случаях проблема не решается, а финал не получает четкой, однозначной трактовки, из-за чего его можно интерпретировать по-разному.

Но, тем не менее, данные части романа завершены, потому что все действие сводится к конкретному событию, которое, хоть и не разрешает конфликта, но сбивает градус общего напряжения — в результате оно теряет значимость. Характерно, что не скрывается и противоречивость такой развязки, в чем есть определенный уровень мастерства. Подать открытый финал как завершенный, не показав, как разрешена основная для главы проблема, — задача не из легких.

То, что здесь применена именно авторская техника, подтверждается впоследствии. Когда мы замечаем еще несколько историй с финалом без внятной развязки, становится понятно, что это действительно прием. Дарья намеренно оставляет хвосты, чтобы позже развязать их разом, дав единую серию ответов на все недосказанности. Вероятно, поэтому отдельные микро-сюжеты строятся не на одном, а на нескольких странных происшествиях, возле которых разворачивается целый ряд событий с множеством персонажей. Нужно сказать, что так происходит не всегда. Перед этим работает формула, по которой один герой включен в одно событие, а другой — во второе. Но она выключается, когда действующие лица пересекаются в новой, единой локации и развиваются в более масштабном конфликте. В результате, несколько скопившихся и объединившихся в одной точке проблем всегда усложняют друг друга. Как происходит, например, в «Стуколке», где повествуется о семье, мучимой сущностью, что посилилась в одном из дачных домов. Дать отпор твари приходит много героев, которые связаны между собой другими, более ранними бедами.

Не менее сложна работа Дарьи со временем. В одном фрагменте могут уживаться несколько временных плоскостей. Так, порой начальные события представляются текущей минутой, а затем их сменяет сцена из прошлого, переход к которому вообще незаметен. О том, что речь касается былого, читатели узнают впоследствии, когда Бобылева возвращает их к исходной точке рассказа. Примером такого скрытого перехода может служить воспоминание рыбачки Кати в «Близких контактах…», которое, пока девушка не вернулась к моменту “здесь и сейчас”, кажется происходящим в реальном времени.

Временны́е переходы касаются и общей структуры книги: за главой о Валерыче, расположенной в начале, идут истории, которые предшествуют ей хронологически. За счет данной конструкции роман выглядит панорамой с множеством не связных на первый взгляд звеньев. Текст напоминает единое полотно, швы которого то пересекаются друг с другом, то расходятся в разные стороны, сохраняя в итоге цельный узор. В отдельных случаях он углубляется деталями, которые усиливают акцент на чем-то доселе не явном, и общая композиция обретает более точные очертания. Иногда так развязываются некоторые сюжетные хвосты, о которых было сказано выше.

Кроме времени, на структуру «Вьюрков» столь же глубоко влияет язык. Благодаря простоте изложения текст не утяжелен лишними деталями, и не теряет силу даже из-за повторов, которые встречаются часто. Анафоры не режут глаз, а тоже выглядят как полноценный прием, который упрощает нам чтение, а автору — работу. Благодаря легкому изложению, как было сказано, писательница может использовать обороты типа “а потом”, “а затем” и проч., или показать внезапность события фразой “неожиданно”, “и вдруг”, “и тут”. В традиционной литературе подобный тон кажется дурным, но, как и предыдущий, он работает на общую художественную целостность. Благодаря легкому переходу от одной сцены к другой, воедино сплетается больше разрозненных элементов, из-за чего конструкция, даже несмотря на усложнение, остается изящной.

То, как сложный текст с множеством мелких деталей складывается в цельную композицию, наглядно видно в особо напряженных сценах: драматически сильные моменты описаны просто. Например, в конфликтных сценах Бобылева не опирается на эффектный прием диалога, когда герои выясняют отношения, сталкиваясь лбами. Она лишь рассказывает, как решился тот или иной микро-кризис в их отношениях. Например, “и сказал Иван Иваныч Петру Петровичу, что было так-то и так-то, и узнал он то-то и то-то”. Данная форма подачи родственна сказочной, когда герой (условный мужик) вернулся из-за леса, из-за океана, и сказал “что видел таких-то русалок на ветвях, и что они делали”.

В сказках, преимущественно, герои не объясняют, что у них в голове: за них говорит автор. И во «Вьюрках» использован аналогичный, сказочный прием. Из-за этого уменьшается и число открытых конфронтаций между героями. В результате может показаться, что некоторым историям не хватает активного действия. Но большую часть книги главы выглядит медленными, ибо напряжение держится за счет внутренней динамики. Внешняя же заметно усиливается лишь в финальных главах. На это влияет и способ повествования, привязанный к разным героям. Скачки, когда мы смотрим на сюжет глазами одного персонажа, а затем – глазами другого, учащаются именно в нужный момент, не дают расслабиться, и действие автоматически кажется более интенсивным.

Резюмируя, можно сказать, что подобной техникой Бобылева, скорее, намеренно сглаживает низкую конфликтность в романе. По тому, что конфликтный заряд отдельных глав ослабляется к их завершению, а не разрешается полностью, равно как и по тому, что герои раскрываются посредством описаний, а не через активные поступки, ясно, что Дарья избегает лишнего пафоса. В значительной степени на такой минимализм указывает и стилистика: ведь было отмечено, что не подчиняющийся законам драматургии текст уходит в поле сказки, в наиболее значимых сценах оставаясь без диалогов.

О нежелании автора усложнять говорит и отсутствие вариативности в трактовке событий романа. Бобылева продолжает излагать незатейливую сказку, отказавшись от игры со смыслами. Все мистическое подается открыто, из-за чего кажется выдумкой и не пугает ценителей по-настоящему страшной литературы.

Для романа это имеет ряд последствий. Поначалу он выглядит реалистичным триллером. Затем появляются фрагменты неприкрытого сюра и, лишь частично, ужасов. После сюжет захватывает откровенная фантастика, из-за чего небольшая хоррор-составляющая утрачивает силу, а триллер остается в качестве антуража. Тем более странно на фоне такого ослабления выглядят слэшер-элементы, которые появляются ближе к финальным главам с высокой динамикой. Сцены, когда герои бегают с топором друг за другом или за монстром, у кого-то из них есть когти и кто-то хочет кого-то порезать, убить или расчленить разительно отличаются по стилю от более сдержанного начала.

Однако нельзя сказать, что вульгаризация (буквально – упрощение) опошлила «Вьюрки». Скорее, она показала, что современный мистический роман может быть писан «не по правилам»: с комбинацией разных, отличающихся друг от друга жанровых деталей, нестандартными приемами изложения, хронологически рваным, но, тем не менее, очень цельным повествованием, которое засасывает непритязательных читателей и способно удовлетворить запрос опытной аудитории.

Первая публикация: журнал «DARKER. №9'23 (150)», сентябрь 2023 г.

Ставьте оценку рецензии здесь

Все-таки Бентли Литтл — удивительный автор! Не в том плане, что его книги обладают какой-то нереальной глубиной (что, впрочем, не мешает им быть любопытными и запоминающимися), а в том, что иногда этот писатель выбирает для своих произведений не самые очевидные и даже странные темы. И как раз недавно мне довелось прочитать один из таких романов под названием "Письма, несущие смерть".

Книга представляет собой своего рода биографию среднестатистического американца Джейсона Хэнфорда, который с раннего детства обнаружил в себе страсть к созданию писем. Поначалу это было безобидное увлечение, по большей части связанное с школьным проектом "друг по переписке", но как только наш герой обнаружил, что его тексты способны приносить ту или иную выгоду, то уже всерьез посвятил все свое свободное время сочинению посланий в конвертах самой разной направленности.

Подобная масштабная деятельность не остается незамеченной и однажды на след Хэнфорда нападает секретная организация профессиональных Писателей Писем, предлагающая ему вместе с ними менять наш мир с помощью слов. Джейсон соглашается на совместную работу, не подозревая что из-за нее может окончательно потерять не только свою семью, но и собственную личность.

В общем, история получилась по-настоящему необычной, а местами так и откровенно дикой. И лично я не знаю другого автора хорроров кроме Литтла, который стал бы заниматься столь мозговыносящим сюжетом. Однако сразу хочется оговориться, что "Письма" лучше бы смотрелись в виде повести, нежели романа, потому как тяжеловато на протяжении десятков страниц читать исключительно о том, как главный герой строчит свои сообщения и как они потом форматируют действительность вокруг него. Иначе говоря, повествование в книге вышло слишком однообразным, из-за чего интерес к происходящему в ней очень быстро сменился скукой.

Безусловно, с появлением на сцене общества Писателей Писем градус интриги повышается, но не держится слишком долго, ибо основная деятельность Джейсона не меняется. Просто раньше он работал на себя, а теперь стал вкалывать на загадочную компанию, которая с зарождения письменности влияла на ход мировой истории.

К тому же и сам Хэнфорд как персонаж не вызвал у меня никакой симпатии. Да, многие его поступки можно обосновать трудным детством, но я бы не сказал, что последнее у него было таким уж беспросветным. А если вспомнить, что повзрослев он обзавелся любящей семьей и полностью наладил жизнь, то становится непонятно зачем ему понадобилось продолжать свое преимущественно деструктивное хобби. В общем, Джейсон — парень, что называется, с гнильцой. И этот внутренний мрак будет разъедать его весь роман.

Но если же брать в целом, то "Письма" — не самый ужасный триллер, который обладает парой-тройкой ярких сцен и логичным и не затянутым финалом. Плюс к этому в произведении есть над чем подумать. Например, о силе слов (особенно если они напечатаны на бумаге, и уж тем более если эта бумага — официальный бланк какого-нибудь влиятельного лица или уважаемой организации). Но помимо этого в книге есть фрагменты, которые на первый взгляд посвящены письмам, а на деле содержат размышления Бентли по поводу собственного ремесла:

"Как ни странно, я начал понимать, насколько трудно зарабатывать на жизнь творчеством" (с)

"Сложившаяся ситуация заставила меня по достоинству оценить тех плодовитых авторов, которые, невзирая на суровые жизненные обстоятельства, в разные периоды истории человечества непрерывным потоком выпускали в свет блестящие многостраничные творения" (с)

"Эпистолярное творчество проявляло во мне все самое худшее, а здесь мне не просто позволяли в полной мере потворствовать своим желаниям; подобный экстремизм поощрялся" (с)

Ну и конечно не обошлось и без парочки отсылок на другие работы Литтла (среди них упоминание конторы "Автоматические интерфейсы", сети магазинов "Хранилище" и писателя Филипа Эммонса). Не то чтобы это как-то приятно скрасило чтение, но тем не менее здорово, что Бентли добавил в роман узнаваемых для его поклонников деталей.

Пожалуй, вот и все, что я хотел сказать о "Письмах, несущих смерть". Книга получилась весьма своеобразной и рекомендовать ее для ознакомления я точно не стану. Однако если ваша душа требует чего-то нестандартного, то данный роман вполне может утолить эту жажду.

Оценка: 6/10.

«Неземная» Глеб Ходоровский — детективный триллер с элементами шпионского жанра и мистики, в центре которого молодая звезда Бродвея, обладающая неземными способностями.

И победитель конкурса романтического триллера — Ирина Ежкова «Запертый». Это история о страхе, одиночестве и любви...
Работа над книгой началась и ждем новинку к началу мая.

Противостояние господу, или Физики на страже человечества

Дела неладно. Самоубийства и отход от дел лучших ученых, бессмысленные результаты экспериментов на ускорителях частиц, отсутствие прогресса в фундаментальных исследованиях.

Наука умирает.

И в центре этой агонии пятерка «молодых гениев из Оксфорда». Одна из них разрабатывает самоорганизующиеся нановолокна, вторая пытается оправдать славу «лучшего физика своего поколения», третий трудится в чужой лаборатории, никак не собравшись с силами открыть собственную. А двое и вовсе завязали с исследованиями. Отдав приоритет преподаванию и бизнесу.

Наука умирает, но кто виновен в ее смертельной болезни?

Неужто сам Господь?

Нет, не ветхозаветный Бог, не Аллах, не Будда и не Иисус Христос.

Похоже, для некоторых землян Господом стал кто-то другой. Кто-то, способный на самые натуральные чудеса и невообразимые для нас технологии. Кто-то, возможно готовый починить то, что поломали люди.

Но что если последователи нового Всевышнего в корне ошибаются, и их Господь вовсе не благ?

Трилогия Цысиня во многом открыла миру китайскую фантастику. Книги Лю напоминали работы Золотого века, радуя полетом воображения автора, спорными, но любопытными научными идеями, приятным этическим базисом. И одним из самых оригинальных апокалипсисов в мировой литературе. Разве что герои откровенно не дотягивали до заданной планки.

Первый роман трилогии уже гостил на экране в виде китайского 30-серийного проекта, увидевшего свет в 2023. Спустя год за дело взялся Нетфликс.

Плюс-минус лапоть постановщики сохранили сюжет первого тома. Внеся меж тем немало изменений и дополнений.

Во-первых строках письма они перенесли действие из Китая в Британию. Поднебесная появляется в ретро-сценах, но арка настоящего происходит на 90 процентов на Туманном Альбионе. Подтянули некоторые сюжетные линии из второй и третьей книг.

Во-вторых дали больше внимания героям, разделив главного книжного протагониста на несколько отдельных личностей. Одна из них занимается нановолокнами, вторая – звезда теоретической физики и игрок в странную игру с полным погружением (вместе с еще одним персонажем), третий и четвертый заодно взвалили на плечи работу других героев Цысиня. Вышло приятно, и позволило придать протагонистам побольше личностных особенностей и объема. За персонажей постановщиков стоит похвалить.

Цзинь Чэн (Хонг) — таланлтивый физик, девушка, которая всегда поступает правильно и во имя всеобщего блага. С избытком наделенная эмпатией, пережившая жуткую трагедию в детстве.

Ее лучшая подруга и разработчица нановолокон Августина Салазар (Гонсалес). Более яркая и бойкая девица, тяжко переживающая использование своего детища для убийств.

В 2023 году в издательстве «Союз писателей» вышел сборник рассказов в жанре хоррора «Страшные сказки. Выпуск 2». Проект стал продолжением традиции, начатой еще в 2018 году. За минувшие пять лет многое изменилось, начиная от имен авторов на страницах, продолжая тематиками их произведений. Большинство писателей нестандартно подошли к ужасам и смиксовали в своих историях самые разные жанры, некоторые из них, на первый взгляд, между собой вообще никак не сочетаются. Но, как показывает практика, в современной литературе нет и не может быть чего-то, что не сочетается по определению.

На страницах этого сборника хоррор запросто может быть романтическим и даже... эротическим. В некоторых рассказах присутствуют элементы комедии, чего точно никто не ожидает, если не является фанатом «Очень страшного кино», но куда чаще финал драматичный и даже трагичный. Зачастую предугадать главный сюжетный поворот невозможно, пока не будет поставлена точка. Кульминация в таком случае приходится на самый конец истории. Одни авторы показывают себя фанатами жанра фэнтези, другим ближе мистические или фантастические мотивы. Есть даже хоррор комедийно-поэтический, и, серьезно, это все еще хоррор. Двух похожих по тематике и стилистике произведений в книге не найти, поэтому читателю приходится переключаться быстро, дополняя копилку своих эмоций все новыми и порой довольно шокирующими переживаниями в диапазоне от роковой страсти до отвращения. Пока некоторые авторы заигрывают с читателем, разговаривая с ним нарочито легко, другие, напротив, всячески устрашают, а параллельно — вразумляют, наставляя на путь истинный и предостерегая от беды вполне всамделишной, совсем не сказочной. Третьи же писатели преисполнены романтики во всем многообразии ее оттенков или просто из мести и/или тщеславия колдуют со своими героями, невзирая на последствия. А четвертые сталкивают читателя лицом к лицу с суевериями, знакомят с существами из страшилок, когда-то слышанных у костра. Образы, в которых предстают создания тьмы, порой обескураживают. Как вам плюшевый мишка — вампир?

«Страшные сказки» — название, как нельзя лучше подходящее для сборника, в котором русские фольклорные традиции соседствуют с зарубежными, новые литературные веяния — с классическими мотивами. Каждая история действительно сказка. То, что вряд ли существует в реальности, но из чего можно вынести неплохой жизненный урок (бесплатный сыр только в мышеловке и точно не у древа желаний, доверие без знания может иметь ужасные последствия...). И да, это действительно страшно. Конечно, степень страшности разнится от истории к истории, иногда ужас перед происходящим так прочно спаян, например, с грустью (страдания мужчины-призрака, совершившего немало ошибок и жалеющего о них, отчаянные попытки удержаться в этом мире мертвой девочки, столкновение потерявшего себя человека с чувством вины и другими «внутренними демонами», любовь с погибшим, но не упокоившимся женихом...), что их невозможно отделить друг от друга. А порой возникает легкое отвращение из-за физических моментов, как у братьев Гримм или... Стивена Кинга (исцеляющий суп из отрезанных пальцев ребенка). Но общее впечатление, независимо от того, что происходит на конкретной странице, — всегда мурашки.

С какой литературой можно сравнить «Страшные сказки. Выпуск 2»? Нет одного очевидного ответа. Это и народные сказки, знакомые с детства, но в переложении, не адаптированном под слащавую современность. И истории братьев Гримм, какими они изложили их в оригинале, едва услышав в далеких деревнях и селах. И произведения Стивена Кинга, и романы Стефани Майер или Энн Райс, и книги Алексея Пехова, Ольги Громыко или Сергея Лукьяненко, и готика от западных авторов позапрошлого века, и русская классика в стиле Гоголя. Список можно продолжать, так как ассоциаций много, для каждого рассказа они свои.