По ночам Новая Москва, кажется, становилась заметно ярче, чем днём. В моё окно светила голая неоновая баба в парандже, что сильно мешало пить. Штор у меня не было, поэтому я просто двигал шкаф к окну. Проснувшись днём, я иногда переставлял его обратно, а иногда оставлял у окна, хотя порой хотелось покурить хоть в какой-никакой свежий воздух.

Бутылка, как стеснительная шлюха, стала помаленьку сверкать своим донышком, и я понял, что пора прогуляться. Обычно я закупался ближе к утру, но сегодня мне было хреново – очередной грипп, или что-то похожее. Никогда не знаешь, что именно подхватишь в Новой Москве и отчего сдохнешь – и в этом была даже какая-то романтика. Между Новосельцевой и Кым Чин-Ына работала контора с толстым корейцем – там можно было поставить на то, от чего сдохнет тот или другой бомжара. Выбирали пьянчугу, которому до могилы пол-плевка, и делали ставки. В Новой Москве простуда соперничала с псевдоэболой, а болезнь Радчесона – с Паркинсоном и герпесом. Но частенько было и так, что кто-то слишком азартный решал помочь бомжу упасть на рулетку там, где надо. Всякое бывает.

Старуха снизу здоровается со мной, и я киваю. Через три дня надо вносить кварплату, и ближе к тому времени она перестанет здороваться, но пока что она добродушна. По крайней мере, мне так кажется по её голосу.

На улице моросит. Кто-то пытается проскользнуть в подъезд когда я открываю дверь, но, увидев меня, бросается прочь. Я понимаю, что забыл надеть шапку. Достав из кармана бейсболку, натягиваю её на черепушку, стараясь не задеть выступающие разъёмы. Однажды я задел один из них, и меня шибануло. Очнулся я с мокрыми трусами и вывернутыми карманами. С тех пор я очень пристально проверяю всё, что напяливаю себе на голову.

Я загружаю в пакет две бутылки «Лоусона» и одну «Свободную Корею» на утро. Беру две пачки сигарет. Продавец рассчитывает меня, очередь позади тиха и молчалива. Здесь меня знают. И я знаю, куда они пытаются не смотреть – на мою голову. Даже из под-кепки бугорками обозначились мои разъёмы, и даже под кепкой видно, сколько их у меня.

Я выхожу на улицу, разрываю в клочья обёртку сигарет с мигающей на ней рекламой каких-то таблеток, цепляюсь зубами за фильтр. Затем, наклонившись, я цепляю второю, подкуриваю и её.

Этот запах. Смесь дерьма и одеколона.

Я протягиваю сигарету левой рукой за спину. Фронтмен отделяется от стены и, качаясь, подходит ко мне, принимает сигарету.