|
practicANT Да уж, поразили Вы нас, коллега! У нас уж на что чокнутая насчет детей страна (недаром выражение "еврейская мама" стало нарицательным) но до такого как-то не доходит. Наш малый несколько раз со мной побывал в травме, и швы на голову накладывали, и на перелом руки-ноги проверяли, но ни разу ни о какой полиции даже никто и не думал. Зато много лет назад была забавная история со старшим, которому тогда было лет 10. Он учился в школе, в которой я когда-то немного преподавал. И вот в один прекрасный день звонят из школы, со мной говорить не хотят и просят любимую к телефону. Ладно, пусть так. Её вызывают в школу. Ладно, мы, ни о чем не подозревая, пошли вместе. Там директриса, стесняясь и запинаясь. просит меня обождать в коридоре, а любимую приглашают в кабинет. Потом туда же вызывают недоумевающего малого, сняв его с урока. А мне никто ни гу-гу. Я уже не знаю, что и подумать. Через пять минут выходят ржущие мои, а за ними смущенная вконец директриса, которая вдруг начинает передо мной за что-то извиняться. Я чувствую себя студентом-гуманитарием, случайно забредшим на лекцию по термодинамике. Малый ускакивает на свои уроки, а мы едем домой. И по дороге я узнаю следующее:
Класс был в городском бассейне. Всё вроде нормально, но внезапно бдительное око учительницы физкультуры замечает, что тушка моего пацана вся покрыта синяками. Точнее, в основном ноги, но кто ж вам считает. Она, ничего не говоря ребенку, немедленно связывается со школьным соцработником. И говорит, что ребенок, судя по всему подвергается домашним побоям. Соцработница несется к директрисе: Артема дома бьют! А кто бьёт? Ну ясно дело, мужик бьёт, не женщина ж. Немедленно секретарша директора звонит к нам домой, а дальше вы уже знаете.
Теперь что было в кабинете у директора. Мою любимую, еще даже ничего не объяснив, с ходу начали окучивать, что тут она в безопасности, что они на её стороне и она может рассказать им всё. Можете себе представить её недоумение. Тогда ей говорят про синяки малого. Моя любимая не находит ничего лучшего, как отмахнуться, и показать свои такие же. Вообразите реакцию директрисы и соцработницы, когда они видят покрытые синяками руки скромной интеллигентной женщины. Я так понимаю, только чудо спасло меня от расстрела на месте. Любимой выражается сочувствие и соболезнования, чуть не со слезами на глазах. И тут моя благоверная начинает догадываться, что они как-то о разном говорят. И задает, наконец, уточняющий вопрос. И ей тогда уже прямо предлагают признаться, что я дома — садист и террорист, и не бояться, что я ей за это отомщу. У моей глаза — как у морского окуня и она начинает ржать. А надо сказать, что она у меня доктор. Она доходчиво объясняет педагогическому коллективу, что у них обоих — крайне ломкие сосуды, поэтому достаточно задеть рукой или ногой за угол стола, чтобы получить синяк. Ну а у малого синяки, естественно, от ударов мячом: какой мальчишка не любит футбол.
Директриса понимает, что дело-то запущенное, и что баба запугана и ушла в несознанку. Ну и вызывает малого. Спрашивает в лоб: отец бьёт? Малый оживляется: кого? — потому как он знает, насколько беззлобное и неагрессивное существо его отец и ему стращно любопытно, кого это я мог избить, кроме свиного стейка. Тебя — поясняет директриса. Малый обалдевает. И слово в слово повторяет историю про ломкие сосуды. Показывает где синяки и отчего буквально каждый. И только тогда до горящего рвением покарать мерзавца коллектива доходит, что состава преступления нет и быть не может. на чем вся история благополучно закончилась.
Это если не считать того, что это нахальный пацан потом время от времени вставал в клоунскую позу и с болью в голосе говорил: Эх, отец, неблагодарный ты человек. Я тебя от тюрьмы спас, а ты меня заставляешь уроки делать!
|
цитировать
