Распознавания. Уильям Гэддис. Перевод Сергея Карпова. Kongress W Press. 2025
Название романа «The Recognitions» отсылает читателя к редакции «Воспоминаний» Климента Римского, памятнику апокрифической литературы раннего христианства, претендующему на звание первого романа. Существует греческая версия – «Беседы (homiliae) Климента Римского». Сам автор в тексте обыгрывает отсылки к обеим редакциям.
Судя по описанию, герой представляется спутником апостола Петра в его путешествиях, разыскивает братьев и родителей, с коими ведёт беседы. Гэддис в качестве Климента в романе изобразил Отто Пивнера (фамилия неточная, так как в качестве отца выступают, то фальшивомонетчик Фрэнк Синистера, то мистер Пивнер, а то и Ректал Браун). Основные линии – Уайатта, сына проповедника в Новой Англии и псевдо-Климента (Отто). Первый ищет себя в искусстве, отказавшись от отцовского пути, второй – в жизни, пытаясь найти своего отца.
Сюжет на первый взгляд кажется простым. Уайатт – неудачливый трусливый художник, который боится выражать себя, и находит свое признание в чертежном искусстве и подделывании живописи фламандских мастеров XV-XVI вв. Второй – опять же неуверенный в себе, причем как с женщинами, так и в своем призвании. Эстер, жена Уайатта, сама соблазняет Отто, а его пьесу критикуют за плагиат. Казалось бы, кругом подделки. И как им не быть. Рынок требует (Ректал Браун катается как сыр в масле, хотя... на деле масло похоже скорее на маргарин). Самобытность никому не нужна, если ты делаешь «правильно».
Гэддис любил творчество русских авторов, и особенно Достоевского, поэтому тема двойничества возникает часто в романе (вспомним довольно известный рассказ «Двойник»), что как нельзя, кстати, подходит к теме подделок в искусстве. Ближе к концу личности героев меняются, но счастья им это всё равно не приносит.
Ещё одна важная тема романа – религия. Тут не только Климент, но различные версии христианства, язычество. Один из главных экспериментаторов – отец Уайатта, распятый, за митраизм в проповеди. Опять же попеременно то Отто, то Уайатт напоминают Мышкина.
Но самое непростое в романе – не сюжет, хотя постепенно Гэддис выводит на арену кучу второстепенных персонажей и переплетает линии, что порой сложно разобраться кто есть кто и где его место. Даже Бэзил Валентайн, оказывается, не тем, кем читатель считает его вначале (но это, пожалуй, тема для отдельного разговора). Гэддис выбрал форму повествования через диалог, что с непривычки может ввести читателя в ступор или лёгкую прострацию (по крайней мере первые две части). Сложно понять кто с кем разговаривает и когда меняется сюжетная линия. Но к стилю быстро привыкаешь, а толика юмора, которой автор разбавляет диалоги, и весёлые богемные вечеринки (опять же весьма неоднозначные, в какой-то момент у меня была мысль, что эти вечеринки — посиделки в психушке, на что может намекать третья часть, а Нью-Йорк и Париж лишь в головах пациентов) добавляют изюминку сюжету. |
–––
«Pour moi, les grands livres ont une ambition philosophique» Jean-Yves Tadié |
|
цитировать