— И будто заячий хвостик внутри у меня дрожит, — сказал водитель, поежился. — Простите, Вадим Семеныч.

Генерал не слушал. Значит, это случилось раньше. И застало его не в тиши кабинета, не в специальной комнате в Кремле, а здесь — в дороге, среди новгородских полей, где ветер качает спелую пшеницу. Придется действовать.

— Гриша, останови.

Водитель едва заметно кивнул. С шорохом шин притормозил машину, но не стал съезжать на обочину.

Когда они остановились, стал явственней шум дождя за стеклами автомобиля. Стекло запотело, генерал протер его ладонью. За дождевой пеленой неторопливо и медленно качалась пшеница.

— Вадим Семеныч, — напомнил водитель.

— Да, — генерал очнулся, поднял голову. — Сейчас, Гриша.

С утра болела старая рана. Ныла. Тогда, под Берлином, осколком прилетело. Старые раны всегда ноют в дождливую погоду, подумал генерал. Только... Он помедлил. Это же была другая рука?

Осколок влетел в правую, безымянный палец до сих пор онемевший, ничего не чувствует. А тут — левая.

«Сердце?»

Генерал грузно сдвинулся к левому окну. Мягко заскрипела кожа сиденья. Генерал поморщился. Новая машина не нравилась ему, не нравилось, что в ней пахнет чем-то нежилым, запахом необжитого дома.

Ноющая боль за грудиной стала сильнее. В груди словно мокрая вата.

Он посмотрел вперед сквозь стекло. Да, это оно.

Он повернул ручку, открыл дверь. Шум дождя ворвался в машину с запахом сырости и перестуком капель.

Генерал высунул ногу, поставил на дорогу. И вылез прямо под дождь, не дожидаясь, пока водитель обежит машину с зонтиком.

— Вадим Семеныч, ну что же вы..! – укорил тот.

— Ничего, Гриша. Ничего. Не торопись.

Он вышел на середину дороги. Встал на разделительную линию.

Повернулся.

Вот она, эта тень. Приближается. Ее уже видно сквозь серую пелену облаков.

Генерал поднял руки, вспоминая заученные слова.

На языке стало кисло и мерзко.

"Не для того я брал Берлин", подумал он вдруг.

Водителя с зонтом все не было. Генерал помедлил и опустился на колени, брюки сразу промокли. Он воздел руки, как молящийся. Да, теперь мы молимся другим богам.

Это приближалось. Он видел в небе два огромных светящихся "глаза".

Он начал бормотать слова. И тут на него опустилась тень. И дождь перестал барабанить по фуражке.

Генерал повернул голову. Над его головой держал зонт водитель Гриша. Что он так запоздал? — раздраженно подумал генерал. Что он там искал в своей машине? Но отмахнулся. Сейчас было не до этого.

— Простите, Вадим Семеныч… — начал водитель.

— Не сейчас, — отрезал генерал.

Он сосредоточился, поймал мысленную линию — к ним, к новым... хозяевам. Она была черной и жирной, как пролитая нефть. Его замутило. Мокрая вата в груди налилась свинцом.

Хозяева, подумал он с горечью.

Роковой 48-й год, когда мы еще на что-то надеялись. И следом страшный 49-ый, когда рушилось и валилось уже все.

Экономика Советского Союза не выдержала второй войны и рухнула. Американцы в этот раз помочь не могли, да и не хотели — у них были свои проблемы, и не сказать, чтобы они здорово справлялись. Война воистину стала мировой проблемой.

И в какой-то момент уцелевшим пришлось пойти на переговоры. Заговор командующих привел к смене власти в Кремле.

Вдруг тень над головой исчезла. Капли с силой забарабанили по голове и лицу. Генерал повернул голову. Водитель отбросил зонтик – тот черной птицей метался, неровно подскакивая, над дорогой. Вспорхнул и улетел в мокрую пшеницу. Генерал снова вспомнил тот запах весенних полей. Как тогда, в 45-м, перед наступлением… Тогда казалось, что это последний бой.

Водитель смотрел на него. В руке пистолет — ТТ, именной. Прежде чем стать личным водителем генерала, Гриша служил в армейской разведке. Проверенный и надежный солдат. Сын старого боевого друга. И вот на тебе.

— Гриша, ты с ума сошел? – спросил генерал спокойно.

— Это вы, товарищ генерал, сдались, — водитель взвел курок. — А мы — нет.

— Вы, это кто?

— Люди.

Генерал устало прикрыл глаза. Затем открыл. Гул нарастал. Он уже видел, как впереди, в тумане проявляются два светящихся огромных глаза. Хозяева шли проверить своего раба...

— Хорошо, Гриша, — сказал он спокойно. — Только дай мне подняться. Не хочу умереть на коленях.

— Ладно, — водитель сделал шаг назад, но пистолет не убрал.

Генерал поднялся на ноги. Выпрямился.

Ему вдруг стало легко и свободно. «Хрен вам, а не рабы», подумал он.

— По схеме партизанских отрядов? – спросил он у водителя. — Как против фрицев?

Гриша помедлил и кивнул.

— Старая надежная схема, — сказал генерал. – Это хорошо.

Он выпрямился, поправил фуражку. Боль отдалась в руку. В груди беззвучно лопнуло, перед глазами поплыли черные круги. Он понял, что еще миг – и упадет.

— Стреляй, Гриша.

(с) Шимун Врочек

Арт (с) Алексей Андреев

Артбук "Движение миров" на ФЛ

12. "Честь имею", Пикуль, до фига

13. "Каторга", Пикуль, до фига

14. "Потоп", Сенкевич, до фига раз

15. "Петр Первый" Толстого, очень много раз

16. "Спартак", Джованьоли, очень много раз

17. "Белый вождь" Майн Рида, до фига раз

18. "Робур-завоеватель" до фига раз

19. "Баранкин, будь человеком и Сверхприключения сверхкосмонавта" до фига раз

20. "Двадцать тысяч лье под водой" много раз, но меньше, чем "Робур".

21. "Королева Марго" Дюма, много раз

22. "Звездные короли" Гамильтона

23. "Пасынки Вселенной" Хайнлайна

24. "Жизнеописания", Плутарх, очень много раз

25. "Бегство Земли", Карсак

26. "Война с саламандрами", Чапек. Много раз

27. "Дом в тысячу этажей", Ян Вайсс. очень много раз. Недавно перечитал — и это до сих пор прекрасная книга.

28. "Следопыт" и "Последний из могикан" Фенимора Купера

29. "Ветер времени" и вся серия про московских князей Дмитрия Балашова

30. "Война миров", Уэллс

31. "Ариэль", Беляев. Много-много раз

32. Волков, "Урфин Джюс"

33. "Борьба за огонь", Рони-старший

34. "Земля Санникова", "Плутония" Обручева

35. "Белый клык", "Зов предков", Джек Лондон

36. "Джен Эйр" много раз, в первый раз читал просто как роман ужасов, завораживающий и страшноватый

37. Сказки Джанни Родари

38. Грузинские сказки про дэвов (отличная была книжка)

39. Русские народные сказки (отличная была книжка, сто раз многие сказки читал)

40. Гайдар "Тимур и его команда", "Школа","Судьба барабанщика".

41. Книжки из серии "Пионеры-герои". Почти наизусть все знал.

42. Книга о защите Брестской крепости, офигительные там были иллюстрации, кстати

43. "Чапаев", Фурманов.

44. "Три толстяка" Олеша.

45. "Том Сойер" (А Гекльберри Финн мне не пошел тогда)

46. Сказы Бажова, много раз

47. "Герой нашего времени" Лермонтов, много раз

48. "Белеет парус одинокий" Катаев, и вся серия продолжений

49. "Капризка — вождь ничевоков" Воробьев

50. Ян, "Огни на курганах" много-много-много раз. Спитамен — мой герой

51. "Как закалялась сталь", Островский. Очень много раз

52. "Повесть о настоящем человеке" Полевой.

53. "Старуха Изергиль" и другие рассказы. Горький. Очень много раз. Но особенно Изергиль, конечно.

54. "Донские рассказы", Нахаленок и другие. Шолохов. Много раз.

55. "Руслан и Людмила", Пушкин. Много раз.

56. "Бродяги севера", Джеймс Оливер Кервуд. Очень много раз.

57. "Мастер и Маргарита", Булгаков. Много раз. Хотя я долгое время считал, что лучшее там — это история Пилата и Иешуа. А остальное можно было и не писать :)

58. "Кутузов", Раковский.

59. "Капитанская дочка", "Дубровский", Пушкин

60. "Унесенные ветром", Митчелл (я прочитал даже два продолжения от других авторов — одно плохое, а другое ужасное).

61. "Экспансия", Юлиан Семенов. Очень люблю до сих пор.

62. "Красное и черное". Мне не очень нравилась эта книга, но я читал ее несколько раз.

63. Зеленое собрание сочинений Дюма

64. Стажеры, Стругацкие.

65. Град обреченный, Стругацкие. Не любил и не понимал, но много раз перечитывал.

66. Дюна и Мессия Дюны, Херберт. В старших классах, почти одновременно с игрой "Дюна 2". Очень много раз.

67. "Пылающий остров", Казанцев. Я почему-то не любил читать ее подряд, от начала до конца. Я читал отрывками, открывая книгу наугад, в разных местах. А потом однажды собрался и Остров прочитал целиком, от и до. И — кусками было лучше, имхо. Странный эффект. Кусочками книга казалась больше и значительней.

68. "Черная стрела" и "Остров сокровищ" Стивенсона. Причем Стрелу я любил больше.

69. "Таис Афинская" и "Час Быка", Иван Ефремов

70. "Люди как боги", Сергей Снегов

71. "Педагогическая поэма", Макаренко. Очень много раз читал.

Больше всего мне нравились книги, где я представлял, что оказался в книге и помог герою в определенный момент. И переломил роковую судьбу.

— Спартак, — говорил я, входя ночью в палатку гладиатора. На перевязи через плечо у меня висел кривой фракийский меч. — Киликийские пираты тебя предали. Нужно действовать срочно, мгновенно, незамедлительно! Иначе армии Красса и Помпея Великого возьмут твоих людей в клещи.

Спартак смотрел на меня, в глазах его светился умный жесткий огонек.

— Кто ты? — спрашивал он.

— Тот, кто тебе поможет.

Затем он кивал и расстилал карту. Я тыкал пальцем.

— Вот здесь и здесь, — говорил я. — Помпей уже высадился, его легионы идут маршем от Брундизия. Вы должны успеть прорваться к Риму. Бросайте обоз, бросайте все, пойдем налегке.

— А как же женщины и дети? — спрашивал Спартак. — Мы не можем их бросить, а марша они не выдержат.

Конечно, нет. Я кивал.

— Для этого я привел корабли, Спартак.

Он вздрагивал и поднимал голову, еще не веря.

— Их мало, но женщины и дети будут в безопасности.

Я не знал, откуда я возьму корабли для эвакуации, но был уверен, что что-нибудь придумаю. Корабли будут, черт меня побери! Потому что так надо. Спартак смотрел на меня, затем кивал и многодневные скорбные морщины на его сильном лице разглаживались. Он улыбался.

— Так и сделаем, — говорил он. Спартак поворачивался и приказывал адьютанту:

— Общий подъем!

Я слышал, как резко и звонко трубят рожки — и сладкий холодок бежал у меня по спине между лопаток... Мы собирались идти на Рим. Все еще могло сложиться иначе. Судьба повернула свои ржавые колки, чтобы сыграть на перетянутых струнах другую, новую мелодию...

Я почти не читал Крапивина (кроме Острова и капитаны).