Контраст контрастов в иллюстрировании "Царевны-лягушки": типичный советский художник В.Кульков и типичные советские неформалы братья Трауготы.

Книга с иллюстрациями Трауготов, видимо, представляет собой немыслимый раритет, поэтому осмеливаюсь поместить обзор в "Колонку коллекционера".

Художник В.Кульков — известный и плодовитый иллюстратор детской книги советского периода. Его картинки являются, конечно, оригинальными, но типичными для того периода — вряд ли много людей смогут сходу опознать автора (как это случается, например, с рисунками Чижикова или Монина). Однако Кульков показал себя неплохим конструктором книжного макета. В этом заключается и наш сегодняшний интерес: как делалась обычная детская книжка-картинка советского времени.

У меня случайно оказались два переиздания кульковской "Царевны-лягушки": 1971 года (слева) и 1983 года (справа). Издание 1983 года на Фантлабе представлено: см.

Макет и сами картинки в обеих книгах одинаковые. Обложки разные (как первая страница обложки, так и четвёртая). Разница в годе издания сказывается только на резкости и контрастности рисунков.

А есть ещё издание 1975 года, на обложке которого явлен промежуточный вариант рисунка.

Необычны начало и конец книжки в мягкой обложке. Даже в тоненькой книжке-картинке всегда был титульный лист (обычная практика, хотя и излишняя). А в этой книжке титула нет. На второй странице обложки начинается рисунок, который продолжается на первой странице книги (где и положено было быть титулу). Получается рисунок на разворот — в книге с переплётом это был бы форзац. И последняя страница книги образует разворот с третьей страницей обложки — типа нахзаца. В те времена шансов у тонкой книжки (24 страницы) на переплёт не было, значит художник осознанно принял решение делать квази-форзацы с отказом от титульного листа. Редкое решение. Наверное, такая книжка тоже раритет.

На квази-форзаце — монохромный рисунок, изображающий завязку сказки: деревянная допетровская Русь, три царевича пускают стрелы для выбора невест. Видно, что две стрелы упадут в городской черте (одна уже точно падает на двор, где купеческая, судя по всему, дочь чаи распивает). А третья летит за леса, за поля. Зачем же ты, Иван-царевич, такой сильный? Кого ты ещё думал найти за городской стеной?

А на квази-нахзаце — окончание сказки: Иван-царевич и Василиса Премудрая победителями выходят из чертогов Кащея Бессмертного. Народ их благодарит. И солнце встаёт над свободной землёй (а, может, заходит).

Художник Кульков — тонкий психолог: после блеклого квази-форзаца вдруг открываются яркие картинки с обилием красного и золотого цветов. Все иллюстрации — страничные, расположены на правой стороне разворота. Художник даёт иллюстрации фрагментарно (как выяснилось, события в этой сказке очень плотно следуют друг за другом, у художников нет возможности проиллюстрировать всё). Обязательная встреча Ивана-царевича с невестой на болоте. А следом — уже выполнение лягушкой царских заданий (хлеба там испечь, сорочку сшить за ночь). Лягуха сбрасывает шкуру, превращается в Василису Премудрую и созывает нянек-мамок. Переадресует им царский заказ, и те всю ночь работают.

А результат труда приписывается одной лягушке — вот на картинке царь восхищается её рукоделием. А следом — удручённый Иван-царевич бредёт домой: царь велел привести жён на пир.

Стремительно приближаемся мы к центральному развороту (где скрепки видны). Пир в разгаре, невестки-неумехи облепили с двух сторон свёкра-царя. А Иван подавленный бродит вокруг стола. Лягушка обещалась позднее быть.

Вот он — центральный разворот. И на нём цветной рисунок-панорама, единственный в книге. На пир прибывает "лягушонка в коробчонке".

Знаменитый танец Василисы Премудрой.

цитата

Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жёны старших царевичей увидали её хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой — сделалось озеро, махнула правой — и поплыли по воде белые лебеди; царь и гости диву дались. А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками — забрызгали, махнули правыми — кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их нечестно.

Иван-царевич сжёг лягушачью шкуру, Василиса Премудрая улетела. Иван-царевич пошёл её искать. Многих зверей хотелось ему застрелить, но всех пожалел. Художник, по недостатку места, нарисовал только встречу с медведем. А на следующей картинке уже и избушка с Бабой-Ягой, которая выдала Ивану-царевичу секрет кащеевой смерти: дуб-сундук-заяц-утка-яйцо-игла. Это всё за кадром.

И вот медведь рушит дуб, и дальше всё по плану. Последняя картинка нетрадиционна: нарисован во всей красе подыхающий Кащей. Обычно, в этой сказке художники Кащея не рисуют: сам он не действует, а находится за сценой.

В каждой приличной книжке должна быть концовка. Иван-царевич вообще не думал о сложности задачи получения иглы. Звери, спасённые Иваном-царевичем, сами с лёгкостью расправились с оболочками кащеевой смерти. Но вот яйцо упало в море. И тут Иван-царевич зарыдал — всё пропало. Россия — не морская держава. Там всё иное. Из глубин моря достала яйцо щука. Щука — главный герой сказки. Концовка ей посвящается.

Единственная разница в изданиях 1971 года (слева) и 1983 года (справа): в концовках изменение в цветовой гамме (явно, не техническое).

К сказке "Царевна-лягушка" имеется сюита иллюстраций легендарных братьев Трауготов.

Это циклопического размера фолиант, сделанный издательством «Редкая книга из Санкт-Петербурга» в 2012 году в пятнадцати экземплярах: см.

Понятно, что посмотреть книгу можно только на фотографиях, разбросанных в Интернете. Из-за гигантского размера книги фотографии часто нечёткие, особенно фото разворотов.

Можно заметить, что текст сказки отличается от привычного. Напоминаю, у Афанасьева есть три варианта сказки "Царевна-лягушка" — и два из них весьма экзотичны.

Представление о приёмах художников составить можно: чёрный фон, на котором тонкие разноцветные линеарные рисунки, переплетающиеся между собой. Такой приём у Трауготов не редкость, но в данном случае заметно большее использование золотой краски (сусальное золото — стойкая характеристика допетровской Руси).

В книге заявлено 158 страниц. Иллюстрации, как видим, к каждой строчке на каждой чётной странице (не редкость для маниакально работоспособных Трауготов), да ещё полностью иллюстрированные развороты — всех картинок мы не увидим никогда. Но несколько приличного качества и размера сканов страничных иллюстраций всё же просочилось из сейфов книголюбов-миллионеров (или из Государственного Эрмитажа, где хранится первый экземпляр).

1) Иван-царевич на коне ищет место, где упала его стрела.

2) Эротические мотивы, которых Трауготы не чужды. Объятия Ивана-царевича и Василисы Премудрой (лягушачья шкурка валяется на полу). Реальность сказки, дополненная художниками.

К какой строчке сказки относится эта иллюстрация? Есть редкий вариант сказки (у Афанасьева за номером 268), где сразу после свадебки всё становится ясным:

цитата

Вот стали они ложиться спать. Лягушка скинула свою лягушечью кожуринку и стала человеком.

Так что допустима и такая трактовка.

3) Царь пьёт чай. Почему бы и не попить, если художники могут проиллюстрировать всё и даже домыслить от себя?

4) Царь восхищается хлебом, который ему лягушка испекла.

5-6) Василиса Премудрая явилась всем на пиру в человеческом облике.

7) Танец лягушки на балу.

8) Иван-царевич с Василисой Премудрой на ковре-самолёте. Ну что ж, окончательно становится ясно, что Трауготы иллюстрировали не общепринятый вариант сказки из сборника Афанасьева (№ 269), а вариант за номером 267.

цитата

— Ой, да как ты долго, Иван-царевич? Я чуть за другого не ушла.

А тому жениху надо скоро быть. Елена Прекрасна взяла ковёр-самолёт у старухи, села на него, и понеслись, как птица полетели.

9) Какой-то янычар на коне. А это жених женатой лягушки из варианта 267. Таким на Русь нельзя.

цитата

Жених-от за ними вдруг и приехал, узнал, что они уехали; был тоже хитрый! Он ступай-ка за ними в погоню, гнал-гнал, только сажо́н десять не догнал: они на ковре влетели в Русь, а ему нельзя как-то в Русь-то, воротился

Надо же, и редкий вариант сказки номер 267 с ковром-самолётом оказался проиллюстрирован. Василиса-Елена там, как выяснилось, не очень-то и скучала по Ивану.

Но это ещё что — есть у Афанасьева и третий вариант сказки (за номером 268). Никто пока не рисовал картинок к этому варианту. Начало там привычное, но в конце, когда Иван-царевич дошёл до места нахождения своей лягушечки, она оказалась чудовищем (дочка Кащея Бессмертного — гены не обманешь).

цитата

Прилетела лягушка, железным пихтелем стучит и говорит:

— Фу! Русским духом пахнет; каб Иван-царевич попался, я б его разорвала!

Но закончилось всё хорошо.

цитата

Мать-старушка говорит ей:

— Ну это ты по Руси летала, русского духу нахваталась. На вот, закуси этой пышечки.

Она съела эту пышечку — остались одни крошечки — и говорит:

— Где мой Иван-царевич? Я по нём соскучилась. Я б с ним вот этой крошечкой поделилась.

Мать велела выйти Ивану-царевичу; он вышел. Лягушка подхватила его под крылышко и улетела с ним в седьмое царство жить.

Нельзя называть вариант "Царевны-лягушки" за номером 268 подлинным или самым ранним. Скорее, этот вариант нелепый, рассказан был не самым умным сказителем. Потому и не иллюстрируют. Но, бесспорно, что тёмный, косноязычный и алогичный крестьянский мир отразился без прикрас в варианте за номером 268.

Пушкин — поэт, по преимуществу, лирический. А как лирику иллюстрировать? Очень сложное дело. Интересно посмотреть, как это делают разные художники. За основу я решил взять изданный в 1949 году крупноформатный том под названием "Лирика" с многочисленными впечатляющими иллюстрациями художника Н.Ильина. А первое стихотворение в этом издании — "Воспоминания в Царском Селе", написанное Пушкиным-подростком.

С силуэтами художника Н.Ильина в советское время выходило несколько пушкинских сборников. Базовый — сборник "Лирика" 1949 года. Потом, уже после смерти художника выпускались другие сборники. Три сборника, которые у меня есть, уложил для друг на друга:

Сборник большого формата — "Лирика" (М.: ГИХЛ, 1949). На нём лежит сборник "Стихотворения" уменьшенного формата (М.: Художественная литература", 1974), а на нём — миниатюрная книжка "Стихотворения" (М.: Художественная литература", 1993).

Позднейшие сборники выглядят даже изящно (слева — суперобложка, справа — сама книга)

Но от макета художника не осталось и следа, добавлено много стихотворений, к которым нет вообще иллюстраций. В книжке 1974 года из четырнадцати иллюстраций к "Воспоминаниям в Царском Селе" остались только две (в миниатюру 1993 года "Воспоминания" вообще не включили). В наши дни издательство "Речь" тоже выпустило сборник с силуэтами Ильина. Отличное качество, небольшой формат, все иллюстрации из издания 1949 года. Но в пухлом томике тоже большинство стихотворений без иллюстраций и макет в связи с этим разрушен.

А в сборнике 1949 года совсем немного стихотворений. К каждому стихотворению — свой набор иллюстраций. Высокая печать (для чёрно-белых иллюстраций — высшая ценность)

Но главное — это памятник искусства книги позднего сталинского периода. Подлинный замысел художника по оформлению воплотился только в этом издании 1949 года. Его и будем смотреть в дальнейшем.

В книге 1949 года вообще просторно и очень торжественно. "Воспоминания в Царском Селе" — ода, сделанная по классическим правилам классицизма. Поэтому и оформление Ильина времён сталинского классицизма наиболее адекватно подходит к этому стихотворению.

Библиографическое описание из каталога-справочника "А.С. Пушкин в русской и советской иллюстрации".

Дополнения к библиографии: тираж 10 тыс. экз., цена 12 руб.

В базе Фантлаба книги нет. Подал заявку.

Каждому, даже очень короткому стихотворению, в издании 1949 года положен шмуцтитул.

Пушкин-лицеист сочиняет торжественную оду на заказ (к промежуточному экзамену, на котором будет присутствовать Державин). Ода о Царском Селе сочиняется в Царском Селе. Первый разворот этому и посвящён.

Царское Село для лицеистов — это парк с садовой скульптурой и архитектурой. Памятники в античном стиле: стелы, по преимуществу. Художник отражает это на втором развороте.

Всё, общий фон создан: Пушкин, беззаботное творчество, обелиски в окружении дерев.

Памятники в Царскосельском парке — старые, прошлого века. Для Пушкина — это золотой век Империи екатерининских времён. Пушкин разглядывает памятники и пишет о героях XVIII века. Художник и даёт такие пары на разворотах: профиль флото- или полководца — и посвящённый им памятник. Или хотя бы, как в случае с Суворовым (памятника нет, умер поздно, при Павле), профиль — и достопримечательность (сосна).

Концепция такова: Пушкин любуется видами парка, высматривает среди дерев колонны-обелиски, увязывает их с историческими событиями, описывает это всё высоким стилем — по шаблонам классицизма. При этом ведь получается разрыв: русские классицистские оды (Пушкина, в том числе) в наши дни читать невозможно, а архитектура, живопись и рисунки эпохи классицизма (в технике силуэта, в том числе) и сегодня смотрятся роскошно. Тем самым, Ильин остаётся в русле стиля пушкинского стихотворения, но эстетически делает его ближе читателю.

От осьмнадцатого века стихотворение переходит к современным героям. Памятников этой эпохи в Царском Селе нет (прошла мода однотипные стелы по каждому поводу ставить). На рисунке Ильина памятников тоже нет.

Война 1812 года — тема, основанная на личных переживаниях Пушкина, но в тексте оды этого почти незаметно. Ильин личного отношения автора и не рисует: очень чутко следует за Пушкиным. Три иллюстрированных разворота про век Екатерины и один разворот про Отечественную войну. Такое соотношение противоречит тексту, у Пушкина всё наоборот: в стихотворении 3 строфы вводные, 5 строф посвящено XVIII веку и целых 14 — событиям наполеоновских войн. Но художнику, видимо, важнее передать образ Царского Села и его созвучию высокому стилю.

Ну а в чём лиричность шаблонного стихотворения? В природе. Художник добавляет летний пейзаж и зимнюю зарисовку Царскосельского парка на последний разворот. Сделал Пушкин заказ — и вновь любуется природой, накапливает впечатления для настоящей лирики.

Но надо было в 1949 году и патриотизм стихотворения отметить, и с современностью связать. Ильин помещает вид на московский Кремль.

Этот последний рисунок отстранённый — он уже и не связан с текстом "Воспоминаний", занимает всю левую страницу перед шмуцтитулом следующего стихотворения.

Второй раз подвиг полного иллюстрирования "Воспоминаний в Царском Селе" предприняли уже в наши дни братья Траугот. У них, конечно, была собственная концепция, противоположная концепции Ильина.

Отдельное праздничное издание.

Даю описание по образцу каталога-справочника "А.С. Пушкин в русской и советской иллюстрации"

Воспоминания в Царском Селе. — СПб.: ДЕТГИЗ, 2010. — 56 с.; 27 см.

ТРАУГОТ Г.А.В. — илл. форзац; фронтиспис (портрет Пушкина); цветные иллюстрации на каждой странице (А.Пушкин. Воспоминания в Царском Селе; Державин. А. Чернов. Воспоминания на заданную тему; Пояснения к "Воспоминаниям в Царском Селе").

Тираж: 3.000 экз.

В базе Фантлаба книги нет. Подал заявку.

Титульный лист, выполненный в традиционной для Трауготов манере.

Основную тему задают форзацы: Наполеон и Александр I. Отечественная война 1812 года — вот что увидели художники в стихотворении (по объёму так и есть, конечно).

Первый разворот: молодой Пушкин-лицеист на фоне Царскосельского парка. Единственное сходство с макетом Ильина.

На пять строф воспоминаний о XVIII веке художники дают пять рисунков (три разворота). На пейзажах художники не зацикливаются, они непосредственно воскрешают тени прошлого.

Но художники вводят в тему прошлого для Пушкина столетия самого Пушкина: вот он стоит перед парковыми стелами и воображает, "вспоминает" события золотого века.

И дальше иллюстрации точно следуют за текстом. Окончился Век Екатерины, в мире новые времена, символом которых является молодой Бонапарт. Пушкин вглядывается в него из будущего.

А вот уже и поход на Россию. Наполеон с Мюратом скачут. А потом Наполеон на командном пункте (видимо, при Бородино).

Наполеон трёхрукий. У поздних Трауготов этот приём встречается: вроде бы, показ движения. И, видимо, особенности работы вдвоём: есть фотография, на которой видно, как братья одновременно с разных сторон рисуют одну иллюстрацию. Тут могло появиться лишнее количество рук, которые потом сохранили (может быть, в первый раз — случайно, как на иконах с трёхрукой богородицей).

Если сподвижники Екатерины названы в стихотворении по именам, то Кутузов обозначен как "воитель поседелый" — и всё. Но художники Кутузова рисуют как полноценного персонажа (хотя всего один раз в соответствии с текстом).

Ну а Наполеона рисуют бесчисленное количество раз — и одного, и с маршалами (на фоне пылающей Москвы — с рыжим Неем, вероятно).

Напыщенные трескучие фразы стихотворения Трауготы переводят на нормальный русский язык. Французская армия отступает, Пушкин пишет: "Бегут — и в тьме ночной их глад и смерть сретают". Трауготы рисуют конкретное сретение (встречу) с голодом и смертью: воронье на замёрзшем трупе француза.

А следом в теме бегства — снова образ Наполеона. У Пушкина: "Где ты, любимый сын и счастья и Беллоны?". У Трауготов: удирает со всех ног с Неем и Мюратом.

"В Париже Росс!". Далее славословия Александру I, не названному по имени, но идентифицированному как "достойный внук Екатерины".

Последняя строфа посвящена "скальду России вдохновенному". Трауготы поясняют: это Жуковский, сопровождавший русскую армию, читает что-то военным на бивуаке — может быть и "Певца во стане русских воинов".

Пушкин среди аллегорий Царскосельского парка.

Конечно, сюита Трауготов красива и увлекательна. Но при этом стихотворение Пушкина читать совсем не обязательно: Трауготы передали его содержание и точно указали все события и всех персонажей. Они сделали графический комментарий. Пушкин позднее неоднократно уже нормальным языком возвращался к событиям 1812, которым он, действительно, был свидетель. Как будто переписывал своё пафосное стихотворение. Вот Трауготы как будто к этим позднейшим стихотворениям иллюстрации делали.

А Ильин-то со своими силуэтами уважительнее к Пушкину отнёсся, не стал оду в комикс превращать. Понятно, что вторичные "Воспоминания в Царском Селе" сегодня совершенно нечитабельны (Тредиаковский с его непосредственностью интереснее). Но если уж это стихотворение иллюстрировать, то тем более надо его специфику сохранить. Ильин сделал невозможное. Вот ведь был человек наделён пушкинским чувством меры и пушкинской гармонией.

Когда-то показывал свои книжки с иллюстрациями к дальневосточным сказкам (тэги "Япония", "Китай", "Корея", "Вьетнам"). Подборка была хаотичной, специально я этой темой не занимаюсь. У меня, как и у многих, интерес вызывает японская культура и история, а прочие дальневосточные страны оказались в орбите этого интереса. При плановом перетряхивании книжных полок обнаружились пропущенные в первый раз сборники сказок разных народов, где имеются и дальневосточные сказки.

Слева направо: 1) "Златовласка и три медведя" (М.: Дрофа-Плюс", 2006), 2) "Лучшие сказки мира" (М.: Эксмо, 2016), 3) "Пять добрых друзей" (Пермь: Пермское книжное издательство, 1989).

Первые две современные книги разных издательств — с иллюстрациями М.Фёдорова, причём и иллюстрации, и макет полностью совпадают (мой грех — разные обложки и названия ввели в заблуждение). А крайняя справа книга советских времён — с иллюстрациями Е.Монина. Художники выдающиеся. Любопытно посмотреть их интерпретации.

Сборник "Лучшие сказки мира" 2016 года поменьше форматом, получше ложится под сканер.

В этом сборнике японская сказка одна: "Продавец персиков".

Японские сказки родными нам никогда не станут. Они, напротив, подчёркнуто иные. В целом они дают только впечатление — фон для чужой культуры. Поэтому в иллюстрациях к таким сказкам интерес представляет не фабула и не портреты персонажей, а умение художника дать понятие о другой цивилизации.

Фёдорову отлично удаются завораживающие стилизации под средневековую западно-европейскую книжную миниатюру и живопись. В японской сказке он тоже стилизуется под оригинал — японскую гравюру периода изоляции. Многие современные иллюстраторы японских произведений под неё стилизуются — а на самом деле просто перерисовывают.

Тяжело достичь глубокого проникновения в японскую культуру. Фёдоров тоже больше использует устоявшиеся шаблоны, но он всё-таки выдающийся иллюстратор — японские образы у него получаются оригинальными.

Отличный сборник, изданный в Перми в 1989 году. Региональные издательства тогда проявляли большую инициативу.

В этом сборнике представлены все дальневосточные страны.

У Е.Монина — с детства любимого художника — свои принципы иллюстрирования. Он никогда ни под кого не стилизуется. Рисует всегда в собственной узнаваемой манере, меняя в картинках только одежды и разрез глаз.

Образы получаются очень яркими. Какая статуя Будды, которую лупит хитрый служка!

Так же и для китайской сказки: монинский дракон куда как лучше механически перерисованных драконов.

И для корейской сказки находит Монин оригинальный колорит.

Для вьетнамских сказок национальный колорит заключается в островерхих соломенных шляпах. Во время американкой войны во Вьетнаме на наших плакатах и карикатурах эта шляпа примелькалась и сделалась моментально узнаваемым символом.

Ника Гольц иллюстрировала небольшой сборник разных сказок, который издавался в мягкой обложке в 1961 г. и в 1974 г. Издания немного отличались по составу сказок. У меня только книжка 1974 года без обложки. Сканы даю отсюда: https://shaltay0boltay.livejournal.com/18....

Картинку к японской сказке "Как черти старика вылечили" я уже показывал в ряду прочих (тут). А есть ещё картинки к китайской и вьетнамской сказкам. Посмотрим все три, но с точки зрения стилизации.

1) Японская сказка. Картинка построена на контрасте: на переднем плане — вроде бы реалистичный старик у нормальной сосны, а на заднем плане — фантазийные японские черти. Черти, конечно, полностью взяты из японских источников. Япония распознаётся сразу, но стилизация совершенно не ощущается.

2) Китайская сказка. А вот здесь стилизация намеренная: пузатенькие кони, схематичный пейзаж фоном, круглолицый китайчонок с чёлкой... Это 1961 год. Тогда именно такой Китай мельтешил в нашей иллюстрации. Гольц, видимо, не стала ломать сложившиеся стереотипы. Нарисовано мастерски — эталонный шаблон.

3) Вьетнамская сказка. Субтропическая яркость Вьетнама. Но это всё же не отличительный признак. Остроконечная шляпа — вот узнаваемый Вьетнам.

Да, Гольц всё-таки выдающаяся художница.

А вот сборник, который я купить так и не решился в своё время (беда с дорогими книгами: денег на них единоразово жалко, а потом за месяц на ту же сумму макулатуры накупишь, а потом новый приступ скупости по кругу...).

"Дворец королевы кошек". — СПб.: Вита-Нова, 2015. Божественные Трауготы (есть информация, что иллюстрации были заготовлены, когда оба брата были живы, но изданы были уже после смерти Валерия). Картинки с официальных сайтов издательства.

Как всегда у Траготов, рисунков очень много: на каждом развороте.

Интересны вопросы техники. В этой книге представлены три из четырёх вариантов манеры, в которой работали художники (исторически были периоды, когда преобладал какой-то один вариант).

1) Плоский линеарный рисунок тонкими штрихами с разноцветными пятнами на белом фоне.

2) На чёрном фоне густые мазки тёмных цветов. Самые волшебные рисунки.

3) Цветные широкие мазки на цветном (разноцветном) фоне. В этой манере у Трауготов было много подражателей.

Ну а по содержанию, вот как японский колорит передаётся:

а) Пейзажи:

б) Чертовщина:

в) Кавалерия:

Трауготы тоже не стилизуются под японские гравюры — рисуют в своей манере. Наверняка, подобные иллюстрации высоко оценили бы в Японии. Ведь стилизации могут устроить зарубежную публику, а в своей среде они, скорее всего, будут восприняты как "клюква" (сужу по картинкам иностранных художников к русским сказкам). Гениальные художники (типа Калиновского) в стилизациях становятся вровень с подлинником. А средний художник в стилизациях все силы уделяет внешним деталям, делает техническую, а не творческую работу. Чужую культуру надо через себя пропустить. У Трауготов живая Япония получилась.

Обнаружилась ещё одна иллюстрированная книжка: классическая средневековая корейская повесть.

Лим Чже. Мышь под судом. — М.: Художественная литература, 1964. Издание с претензией на библиофильство: малый тираж (25 тыс. экз.), суперобложка, ляссе. Художница Н.Доброхотова мне больше нигде не встречалась. Но на Фантлабе у неё есть страничка (https://fantlab.ru/art3328), где упоминается и повесть "Мышь под судом", послужившая толчком к профессиональной карьере. Самой книжки на Фантлабе нет, подал заявку.

Иллюстрации чёрно-белые в тексте и цветные на вклейках. Корейский колорит передаётся национальной одеждой (специфической шляпой).

Но больше этнографических черт не встречается. Повесть о разных зверушках. Поэтому остальные цветные иллюстрации показывают нам животных.

а) Фантастические звери.

б) Лягушки и водоплавающие птицы.

в) Орёл и копытные.

Как видим, изображения в условной манере, в нереалистичной раскраске. На вклейках — сплошь символизм. Более-менее сюжетные сценки даются на мелких рисунках в тексте.

Рисунки интересные. Я уж начал думать, что источником вдохновения были какие-то старинные корейские образцы. Но посмотрел на насекомых, среди которых муха и паук. Очаровательные твари. Однако в те годы такие насекомые у нас и присутствовали, например, в "Мухе-цокотухе".

Приёмы, типичные для графики 1960-х гг. В такой манере рисовали, например, Стацинский и Овчинников. Видимо, в иллюстрациях к корейской повести нет ничего специфично корейского. Это и к лучшему.

Долго я откладывал. Но невозможно, говоря о книжной иллюстрации, обойти молчанием рисунки к сказкам Г.Х.Андерсена. Это огромнейший пласт. Неимоверное количество иллюстраторов (особенно если считать с теми, что можно найти в Интернете). Это пугает. Имеется даже вот такой фундаментальный справочник: Звонарева Л., Кудрявцева Л. Ханс Кристиан Андерсен и его русские иллюстраторы. — М.: Московские учебники, 2012.

Выбор для первых обзоров пал на "Стойкого оловянного солдатика".

Часто помнишь, при каких обстоятельствах в самом раннем детстве тебе читали (ты разглядывал) какую-нибудь книжку. Про знакомство с Андерсеном не помню почти ничего (про знакомство со "Стойким оловянным солдатиком" точно ничего не помню). Вероятно, Андерсен поступает в мозг непосредственно из эфира.

Для первого обзора нужна максимально подробная сюита, чтобы отразить все перипетии сюжета. Такая сюита есть — это рисунки братьев Траугот из современного переиздания от "Речи" (с издания 1969 г. и 1979 г.): Г.Х.Андерсен. Сказки (худ. Г.А.В.Траугот).

Увлекательные подробности про это издание — из первых рук от Марии Дёминой: https://red-balls.livejournal.com/56023.h... (там же для примера и обзора все развороты со "Стойким оловянным солдатиком").

Одна беда — сюита чересчур подробна. Лишнего у Трауготов, конечно, ничего нет, но кратко пересказать сюжет не получится. Уж даже начало: два шмуцтитула.

Оловянные солдатики появляются в доме, где имеется несколько детей (хотя подарены одному мальчику). Дом богатый, игрушек много. Есть и картонный замок.

Из 25 солдатиков на последнего не хватило олова и он получился стоящим на одной ноге. Хоть он и не чувствует себя ущербным, какой-то он одинокий. А в дверях картонного замка стоит картонная балерина.

цитата

Красавица стояла на одной ножке, вытянув руки... Другую ногу она подняла так высоко, что наш оловянный солдатик совсем не заметил этой ноги и подумал, что красавица тоже одноногая, как и он сам.

Вот и первая общая черта двух созданий: не инвалиды — крепко стоят на одной ноге, но всегда только на одной. Солдатик заинтересован и думает о том, что хорошо бы ему такую жену. Наблюдает за прелестной балериной.

А тут поздно вечером игрушки расшалились.

Только солдат и балерина не приняли участия в общем веселье. Важный момент: они оба инородны для этой компании игрушек (да и для компании детей). Но пока балерина не смотрит в сторону солдатика.

Вообще-то, у Андерсена — танцовщица (во всех вариантах перевода). Но художники чаще рисуют балерину: какая ещё танцовщица на одной ноге стоит? Ну, и возвышенности больше: балерина всё-таки где попало не танцует, грёзы солдата о женитьбе на ней — совсем не то, что мечты о кабацкой плясунье.

Ровно в полночь под бой часов открывается табакерка и оттуда выскакивает тролль (в других вариантах перевода — маленький чертёнок). Мерзкое создание. Топчет светлые чувства.

цитата

— Эй ты, оловянный солдат! — крикнул тролль. — Не больно заглядывайся на плясунью! Она слишком хороша для тебя

Солдатик очень уравновешенный — он пытается избежать конфликта. Ну, может, не рискует: все его сослуживцы в коробке (не смогли даже выбраться на веселье), а он остался один на столе, потому что раньше притаился, наблюдая за балериной, и его не заметили, когда убирали игрушки.

цитата

...оловянный солдатик притворился, будто ничего не слышит.

— Ах, вот ты как! — сказал тролль. — Ладно же, погоди до утра! Ты меня еще вспомнишь!

Тролль кричит громко. Если балерина раньше и не замечала воздыхателя, думая о чём-то о своём, то теперь она поневоле должна была обратить внимание на скромного солдата. Тролль выступил глашатаем. У балерины началась кристаллизация чувств.

Утром сквозняк выбрасывает солдатика из окна на мостовую. Под дождь.

На улице двое мальчишек (видать, низшего сословия, раз одни гуляют, без гувернёра) находят солдатика.

Находят и отправляют его в плаванье по канавке на кораблике, сделанном из газеты.

Кораблик с солдатиком несёт бурный поток, который скоро вольётся в большую воду.

Встреча с первой опасностью — водяной крысой, которая гонится за солдатиком. Крыса — интересный персонаж. Она живёт под мостом, считает эту обособленную территорию своей вотчиной и требует от всех документы.

Солдатик по-прежнему не реагирует на внешние раздражители. Стоит прямо, смотрит вперёд, положившись на судьбу.

Солдатика глотает крупная рыба (она водится в канале). Он в желудке рыбы.

цитата

Но оловянный солдатик и тут держался стойко. Он вытянулся во весь рост и еще крепче сжал свое ружье

Дальше ожидаемое развитие событий: рыбу поймали, и распотрошили именно в том доме, откуда солдатик и отправился в бурное путешествие.

Солдатик вновь дома. Балерина о нём помнила и, видимо, скучала. Теперь смотрит на солдата. Но скованность и робость (а может, и сословные преграды)...

цитата

Не мигая, смотрел он на танцовщицу, танцовщица смотрела на него, и оба молчали

Внезапно один из мальчишек хватает солдатика и швыряет его в огонь печи. Тролль упоминается только в таком контексте, что, наверное, это он подучил мальчишку. Но мы-то знаем, что это каприз зажравшегося обитателя богатого дома. Тролль, произнося свои угрозы, был просто вестником судьбы.

Кульминация. Огонь охватывает оловянного солдатика.

цитата

Но и в огне он держался прямо, крепко сжимал свое ружье и не сводил глаз с прекрасной плясуньи. А плясунья смотрела на него.

Порыв ветра подхватил балерину и бросил её "в печку, прямо к оловянному солдатику". Трауготы рисуют краткий миг вхождения балерины в огонь.

Вот уж настоящий костёр страсти. Почему не изобразить влюблённых вдвоём, охваченными пламенем? Не было этого у Андерсена — балерина погибла, не долетев до солдатика:

цитата

...она, как бабочка, порхнула в печку прямо к оловянному солдатику. Пламя охватило ее, она вспыхнула — и конец. Тут уж и оловянный солдатик совсем расплавился.

Несколько строк, которые всем запомнились: служанка выгребает золу и находит кусочек олова в виде сердечка и украшение танцовщицы (в разных варианта перевода: брошка, блёстка, розетка, что-то ещё...). Всё, что осталось от великой любви.

В 1969 году — в один год с московским полноцветным сборником — иллюстрации Трауготов появились в ленинградском двухтомном собрании: Г.Х.Андерсен. Сказки и истории (худ. Г.А.В.Траугот).

Этот двухтомник потом тридцать лет переиздавался и перепечатывался провинциальными издательствами. Картинок к каждой сказке было немного, выполнены они были в той же линеарной манере, но не залиты цветом.

Трауготы никогда не повторялись. Рисунки другие.

Здесь интереснее то, что художники не стали рисовать в сокращённом варианте. Сгорания двух влюблённых нет.

Тоненькая книжка обычного формата в массовой серии. Было первое издание в 1981 году (потом несколько допечаток) и второе издание с другими измененёнными иллюстрациями в 1989 году (тоже успела выйти пара допечаток).

Наиболее заметное отличие в обложках: в первом издании 1981 г. на синей обложке языки пламени, в издании 1989 г. на красной обложке пламени нет.

Сравнение двух вариантов иллюстраций дано здесь: https://kid-book-museum.livejournal.com/1.... А я вот для цельности восприятия хочу сосредоточится только на издании 1989 года (второй вариант иллюстраций).

Прежде всего, иллюстрации в отдельном издании (что 1981 г., что 1989 г.) отличаются от иллюстраций в сборниках по технике. Я у Трауготов выделяю три разных (но одинаково узнаваемых) манеры, которые коррелируют (не однозначно, но чаще всего) с тремя временными этапами их творчества.

Первый этап. Линеарные рисунки тонким чёрным контуром (видимо — тушь, перо). Заливка нежными акварельными тонами. Много белого листа бумаги. Прозрачно, воздушно. Это ранний период. В такой манере (в конце первого периода) сделаны андерсеновские сказки 1969 года.

Второй этап. Плотные цветные иллюстрации на цветном же фоне (похоже на гуашь). Ни единого незакрашенного пятна на бумаге. Празднично, пышно. Это свойственно для иллюстраций, сделанных в 1970-х — 1980-х гг.

Третий этап. Чёрный фон и на нём цветные тонкие линии — линеарный рисунок красками (+немного цветных пятен). Особенно часто встречался в иллюстрациях, начиная с Девяностых годов.

Обложка к отдельному изданию выполнена в манере второго этапа — цвет на цвете.

Внутри отдельного издания — вроде бы линеарные рисунки как в первой, ранней, манере. Но линии стали толще, появилась "сыпь" (как будто, с травленных кислотой металлических досок старые гравюры печатают). При заливке цветом используются тёмные тона. Конструкция книги совсем другая: на каждом развороте одна половина — страничная иллюстрация, а другая — текст. Но на странице с текстом есть мелкие обрамляющие рисунки. И часто это обрамление — не сюжетные иллюстрации, а воплощение авторского текста или солдатских дум (он так ничего и не сказал за всю сказку, но много думал).

1) Вот здесь, например, слева — балерина, какую её видит солдат, а справа на полях — картинка, где в мечтах солдата он и балерина стоят под венцом.

цитата

“Вот бы мне такую жену! — подумал оловянный солдатик. — Да только она, наверно, знатного рода. Вон в каком прекрасном дворце живет!.. А мой дом — простая коробка, да еще набилось нас туда чуть не целая рота — двадцать пять солдат. Нет, ей там не место!

2) А здесь на страничной иллюстрации солдатик и чёрт из табакерки, а на полях текста: столовая ложка. Самые первые строки сказки. Неподражаемая андерсоновская серьёзность.

цитата

Было когда-то на свете двадцать пять оловянных солдатиков. Все сыновья одной матери — старой оловянной ложки, — и, значит, приходились они друг другу родными братьями.

3) А вот и крыса: этот персонаж интересовал очень многих художников. Крыса ведь самый колоритный персонаж. Это уже герой сказок Салтыкова-Щедрина. В первой цветной версии у Трауготов крыса была простой крысой (даже не водяной). А здесь они её очеловечили в соответствии с амлуа: крыса — это гопница, которая выбилась в мелкие чиновники.

цитата

— Ты кто такой? — закричала она. — А паспорт у тебя есть? Предъяви паспорт!

4) Рыба. На полях — могильный крест павшему солдату как вариант развития событий в мыслях солдатика.

цитата

Но тут он вспомнил старую солдатскую песню:

Шагай вперед, всегда вперед!

Тебя за гробом слава ждет!..-

и приготовился с честью встретить смерть в страшной пучине.

5) Ну и соединение молчаливых влюблённых. Решили-таки художники, что эта сцена могла быть (не кардинально противоречит тексту Андерсена). Один из самых возвышенных рисунков у Трауготов.

6) Художники не закончили на эффектном портрете соединившихся в пламени героев. Всё-таки Андерсен избежал мелодрамы благодаря крохотному эпилогу. Косолапой служанке и посвящена завершающая страничная иллюстрация.

"Вита Нова" в 2011 году издала альбом "Линия, цвет и тайна Г.А.В.Траугот". Там много образцов иллюстраций, в том числе и к "Стойкому оловянному солдатику".

Издательство кичится высоким полиграфическим качеством своих книг. Решил сравнить, насколько различается рисунок из этого подарочного альбома с рисунком из советской массовой книжки с просвечивающими страницами. Слева — страница из советской книжки, справа — из альбома "Вита Новы".

Качество печати в советской книжке неплохое (учитывая общее падение полиграфии к концу СССР). Кажется даже, что в альбоме "Вита Новы" иллюстрация похуже передана: может быть, цвета слишком затемнены? Вообще, хорошо в советских книжках воспроизводились рисунки Трауготов. Наверное, художники делали поправку на плохое качество полиграфии (как иллюстраторы 1920-х гг.)?

И кстати. Переводчица во всех (за одним исключением) изданиях одна — А.Ганзен. А текст везде разный. Переводчица сорок лет свои переводы правила. Да и от себя многое привнесла ("голый король" — это её придумка, у Андерсена: "на нём ничего нет"). Я особо вариантами не заморачиваюсь: красот стиля там всё равно не найти.

Но вот важный момент. В сборнике издательства "Речь" такой фрагмент: в первый вечер, когда солдат мечтает о свадьбе и из укрытия не сводит глаз с картонной фигурки, "казалось танцовщица даже не смотрит в его сторону. Однако солдатик чувствовал, что девушка заметила его, просто смущена и старательно отводит взгляд". В других вариантах перевода А.Ганзен этого куска нет.

Вот единственное современное издание, где переводчики другие и, видимо, удовлетворяют современным требованиям перевода: четырёхтомник издательства "Вагриус" 2005 года. Там "Стойкий оловянный солдатик" в переводе А.Афиногеновой.

Видно, что заинтересованность балерины солдатиком при первой встрече — это выдумка Ганзен. Эта отсебятина касается сюжета, что непростительно. Решила подправить гения, всё упростила.

Правда, в точном переводе и тролль не кричит, чтобы солдатик перестал смотреть на танцовщицу, ибо она ему не ровня. Тролль просто говорит: "Будь добр, перестань пялиться!", не уточняя на кого надо перестать пялиться. Но я уже на переводе Ганзен какую-никакую концепцию выстроил — так что это мы старой переводчице простим.

Сегодня — иллюстрации к "Двенадцати" художников Г.А.В.Траугот, сделанные с интервалом в полвека: к двум юбилеям Октябрьской революции.

Первые иллюстрации были в сборнике "Стихотворения и поэмы" в 1967 году в массовой серии "Народная библиотека". Второй цикл — в 2017 году роскошном издании "Вита Новы". С Трауготами мы уже встречались и ещё не раз встретимся. Книг на Фантлабе нет (подал заявку на обе).

В 1967 году у Трауготов к "Двенадцати" было опубликовано всего три чёрно-белых картинки. В 2017 году вышла полноценная сюита в цвете (фирменные Трауготы — светлые контурные рисунки на чёрном фоне), и сюжет отрисовывается подробно: страничная иллюстрация на каждом развороте плюс ещё и полностью иллюстрированные развороты встречаются. В старой книжке — мягкая обложка, газетная бумага. В новой книге — рельефный переплёт, на ощупь как будто бархатный, бумага — очень плотная меловка.

В 1966-1967 гг. после длительного перерыва вышли три иллюстрированные издания "Двенадцати" (художники А.Гончаров, А.Белюкин, Г.А.В. Траугот). Событием, оставшимся в анналах, была книга 1966 года, проиллюстрированная А.Гончаровым (см.). У меня этой книги нет, и заполучить я её не стремился. Гончаров — мастер старшего поколения. У него первая ксилография к "Двенадцати" (студенческая работа) была сделана ещё в 1924 году (см.). А Трауготы — первые художники, которые современниками Блока и Революции не были. Прямолинейная революционная романтика Гончарова сейчас оставляет зрителя равнодушным: приелась уже в год выхода. А новый взгляд (и новая техника) были именно у Трауготов. Это их картинки к поэме-символу Революции остались значимой вехой.

Новая техника Трауготов перекликалась с манерой Ю.Анненкова (первого иллюстратора поэмы в 1918 году). Контурные рисунки, зыбкость, наплывы контуров друг на друга. Но у Анненкова рисунки были колючими, а у Трауготов графика мягкая, контуры плавные. Ещё важнее содержание: у Анненкова одна только техника выпячена, а у Трауготов — рисунки душевные, персонажи всегда на зрителя смотрят, разговаривают с ним.

Пройдёмся по ключевым точкам.

В издании 1967 года — обзорная сконцентрированная иллюстрация, тема собственно ветра и снега только подразумевается. В издании 2017 года, конечно, "чёрный вечер, белый снег" во всех нюансах представлен.

В издании 2017 года подробно рисуются все мимолётные персонажи, голоса которых мы слышим в первой главке. Барыни из прошедших времён тоже присутствуют (скоро "уйдут как прошлогодний снег").

В издании 1967 года для этой темы отдельной иллюстрации не выделялось. В издании 2017 года место для этой темы, конечно, было забронировано.

Особенностью сюиты 2017 года является то, что проиллюстрирована чуть ли не каждая строфа. Вот, например, есть в пятой главке поэме такие строки, намекающие на оригинальные сцены ревности в прошлом:

цитата

У тебя на шее, Катя,

Шрам не зажил от ножа.

У тебя под грудью, Катя,

Та царапина свежа!

...

Помнишь, Катя, офицера —

Не ушел он от ножа...

Так вот есть у Трауготов (единственных) сцена убийства катькиного офицера.

Эта картинка из издания 1967 года считается эталонной для графики Трауготов: многоплановость, два шпиля, делящих пространство... Недоумение на лице Петрухи-невольного убийцы своей любви.

В издании 2017 года лаконизм утрачен.

Удивительно, но к этой теме в 2017 году Трауготы (точнее, Александр — последний из династии) отнеслись сдержанно. Не стали выпячивать эксцессы ранней революционной вольницы. Иллюстрация только одна — и без свиных рыл.

Эту тему ни один художник не пропускает. Была картинка и в издании 1967 года, имеется и в издании 2017 года. Наконец-то можно сравнить локализованный фрагмент в иллюстрациях из двух разных эпох.

Эта тема, понятно, присутствует только в издании 2017 года. Причём ей уделено много внимания — не только применительно к последней строфе.

Вот сначала патруль под красным знаменем, "позади голодный пёс", а впереди только смутно угадывается кто-то "за вьюгой невидим".

Далее — Христос уже вполне материализовался и именно "в белом венчике из роз...".

Ну а завершающий разворот — это уже послесловие от художника: Блок и Христос.

Современные трауготовские "Двенадцать" самые стильные и красивые из всех существующих.

Приятно ещё то, что издательство дорогое, но для этой внесерийной книги цена приемлемая (а я её в феврале 2018 года, дождавшись акций, купил за 939 руб.)