Детективы, приключения, драматургия хорошо отвечают за ситуации, в которых риски и награды возникают для индивида, но слабо демонстрируют последствия для всего человечества. Фантастика же создает образы, в которых герой вынужден решать проблемы всей расы. Этот обман мозга является нашим эволюционным преимуществом – человек через выдумку познает возможное дерево событий. А потом старается избегать событий, которые ведут к катастрофе, и стремиться к тем, которые ведут к утопии, то есть, светлому будущему.

Поэтому да, фантастические герои – цель для подражания, или избегания, если риски слишком велики. А так как утопия бесконечно далека, эта цель становится мечтой одного человека и двигателем прогресса человечества в целом.

— Что по-хорошему нужно, чтобы написать роман? Замысел, доскональное знание описываемых реальностей, наличие вдохновляющих персонажей и локаций?

— Описываемая реальность – лишь инструмент в помощь мозгу, чтобы тот поверил в историю. Ключевым является идея, замысел — то, о чем именно автор хочет рассказать. Можно, конечно, взять и чужую, избитую идею, но лучшие романы несут в себе нечто, способное расшевелить сознание – революционную мысль, которая будет раздражать, потому что она не укладывается в то, что ты знал до этого. Такие идеи, заставляя нас думать, приводят к изменениям.

Цитата из «Юной Расы», второй книги трилогии «Согласие»:

«- …Плох тот философ, чья философия всем нравится — значит, он идёт на поводу у толпы. Философ должен раздражать…

— …По мне, то, что раздражает — не станет популярным, а как тогда идея сможет покорить мир?

— Яркий свет слепит, человек закрывает глаза, отворачивается. Но яркий свет освещает всё вокруг, и без него вы не узрите ничего вообще. Не смотрите на свет, смотрите на то, что видите, благодаря ему…»

Книга должна вызывать споры, потому что в споре рождается истина. И герои книги должны наглядно демонстрировать это, споря и мучаясь сомнениями.

— Чем отличаются герои вашей трилогии? И как они меняются по мере разворачивания сюжета?

— Персонажи книги – отражение автора, они — главное, а всё остальное – лишь фон для их действий и мыслей. Мне ближе не какие-либо «избранные» герои со сверхспособностями, а просто живые, настоящие. Начав писать роман, я хотел сделать отрицательными нескольких человек из марсианской восьмерки (не буду говорить, кого именно), но по ходу написания герои сопротивлялись – они не хотели идти на поводу у сюжета, они его формировали. Пришлось уступить.

Никто из нас не видит в себе робота, способного лишь четко следовать долгу и инструкциям. Мы – живые люди, с личными интересами и целями, и героев книги я пытался создать такими же. Первопроходцы, летящие в миссию, из которой может не быть возврата, должны быть романтиками, людьми эмоциональными. И это находит отражение и в их личных стремлениях. Именно это и значит быть живым.

Что касается эволюций героев, то она идет незаметно, через череду маленьких изломов, на которых я не всегда делал акцент, свои изломы мы так же, порой, не замечаем. Они ищут свое место во вселенной и взрослеют посредством сомнений, которые постепенно находят выход. Кто-то посвящает себя детям, кто-то раскрывается как лидер, кто-то – как дипломат, а кто-то уходит с головой в науку.

— Какую роль должна играть техника в научной фантастике?

— Рассказ может многое оставить за скобками, но в фантастическом романе автор должен хотя бы пытаться объяснить несуществующее, апеллируя к реальной или перспективной науке. Если техника и ее проявления попросту описываются без объяснения, то это – фэнтези. И не важно, героем вашего фэнтези выступают эльфы, зомби, супергерои или пришельцы – если скелетик говорит без легких, супермен удерживает ракету вопреки второму закону Ньютона, а пришельцы имеют технологии, приводящие к невозможным вещам, – это не фантастика никоим образом. Можно сколько угодно маркировать жанр как «научная фантастика», но «переход на Варп-5» — лишь магия, пока ты, хотя бы условно, не опишешь, как именно твой Варп работает. Так что, техника и ее научная подоплека в фантастике чрезвычайно важны и должны как-то укладываться в представления о создаваемом мире. Как минимум, не противоречить им напрямую.

В то же время, раньше я сказал, что техника в книге – лишь фон. Вспомните «ханойскую башню» — детскую пирамидку, где на стержень насаживаются кольца разного размера. Так вот, техническая составляющая фантастики – этот самый стержень. Но главное в книге – кольца, то есть, идеи и смыслы, которые автор хотел донести до читателя.

— Насколько помогло вам образование при моделировании технических условий внеземной деятельности?

— Я с детства интересовался наукой, восхищался астрофизикой, программированием. Закончил я механико-математический факультет МГУ с темой диплома «Эволюция орбиты низколетящего искусственного спутника Земли с солнечным парусом», поэтому я очень хорошо понимаю небесную механику. Само собой, это сильно помогало мне, ведь при написании книги приходилось читать аспекты теории струн, квантовой физики, нырять в нюансы астрофизики и астрономии. Был, к примеру, момент, когда мне пришлось «разворачивать» созвездия на небе, чтобы понять, куда же попадет Солнце при взгляде на небо с Тау Кита.

Ко всему прочему у меня есть и опыт в программировании, в том числе – аналитике больших данных, так что описывать работу ученых-математиков было гораздо проще, я экстраполировал собственный опыт. Например, в ситуации модели «Хилл-Ланге», которая является одним из ключевых пунктов трилогии.

Погружаться приходилось во многое. Как в простые вещи, например, в рецепты блюд из продуктов, пригодных для долгого хранения, так и в весьма сложные. Для меня сложной была биология, к примеру — хиральность и строение аминокислот. Тут образования не хватало, поэтому приходилось быть осторожнее в описаниях. Трудно быть специалистом во всём, согласитесь.

Ну а психология была самым непростым делом. Не всем дано быть Достоевскими. Создавать живые и осмысленные образы антагонистов образование мне, увы, никак не помогало!

— Должны ли быть фантастические злодеи окончательно "злодейскими", по самую голову (или что там у них есть) погруженными в злодейства, в коварные планы? Без вариантов "начать всё заново и с другими".

— Зло и Добро — понятия скорее религиозные. Удобно ассоциировать близких нам с Добром, а тех, кто нам мешает — со Злом. Как в сказках, где волк, пришедший съесть козлят – несомненное зло, а не просто элемент пищевой цепочки. Социальные отношения людей и человечеств неизмеримо сложнее подобного примера, но и в них нет места Абсолюту. Даже в комиксах «Марвел» у злодеев есть рациональная история. Мы не готовы разделять их принципы, но понимаем, как они «скатились» до подобного.

В этом смысле работа писателя в том, чтобы избежать уютного падения в этот Абсолют. Протагонисты не должны быть безгрешными. Антагонисты не должны «творить зло» просто потому, что могут. У каждого должен быть внятный мотив. Жадность. Глупость. Похоть. Зависть. Вполне понятные чувства, эмоции, состояния, обусловленные культурой, средой, воспитанием или ситуациями вроде дилеммы с трамвайными путями, когда стоит выбор «из двух зол».

Если же обстоятельства меняются, то человек может и перестать выглядеть злодеем. Но это не он поменялся, просто теперь так выгоднее и логичнее. И, наоборот, бывает так, что загнанный в ловушку обстоятельств вполне «добрый» человек «становится злодеем».

Принцип дикарей «Ешь, а не то съедят тебя» — результат не зла, а страшных, жестоких обстоятельств, которые не всегда можно переломить простыми словами «возлюби ближнего своего».

— Чем можно объяснить взлёты и падения интереса к научной фантастике?

— Думаю, что это просто связано с неким перенасыщением рынка. К примеру, в середине прошлого века был пик жанра постапокалипсис. От читателя был спрос, потому что все боялись ядерной войны. Возникали целые авторские вселенные, потом фанфики, и вот, лет за десять-двадцать рынок переполнился как удачными, так и откровенно глупыми произведениями в этом жанре. И люди устали, перестали покупать новинки.

Автору, даже с хорошей идеей про условный метеорит, погубивший жизнь на планете, нужно было бы снова раскачать интерес, что сложно. Потому писатели, чувствуя, что тема не встречает спроса, прекратили активно ее эксплуатировать, на рынке возникла пустота, ждущая нового всплеска. В нулевых он как раз случился, сейчас снова идет на спад, читатель пресытился, ему вновь хочется чего-то иного.

То же самое и с любым другим жанром фантастики. Например, после прочтения трилогии Лю Цысиня «Воспоминания о прошлом Земли», я был поражен уровнем ее антиутопичности, что являлось основным вектором научной фантастики лет пять-десять назад. Поэтому решил написать утопию в надежде поучаствовать в новом всплеске интереса к этому направлению. Тем более, утопии активны были в 1930-х годах, потом вернулись через сорок лет, так что снова может настать их время.

Но, в целом, я считаю, научная фантастика никогда не отвергалась читателем, просто он менял запросы внутри жанра.

— Каким, по-вашему, будет читатель будущего? И как он будет отличать окружающую реальность от проектируемой, описанной, отснятой, транслируемой?

— Технологии нейросетей развиваются. Не буду сейчас касаться того, как они повлияют на литературу в целом, хотя мнение у меня есть, но они сильно изменят подход и к самому чтению. Книги будут оцифровываться прямо в видео — сел вечером, нажал кнопку, и получил сразу фильм по книге…

Помните фильм «Матрица»? Там Морфеус говорил Нео, мол, а что есть реальность? Это реально лишь потому, что твои глаза передали сигнал в мозг об этом? Ну так сигналы могут иметь иной источник. Как отличить, что реально, а что нет? Уже сейчас идут эксперименты с дополненной реальностью, и, кажется, что скоро при чтении книги ты будешь сразу видеть картинку видеоряда по этой книге прямо в реальном времени. Где-то в мозгу будут отображаться герои и окружающая их реальность, звучать речь, и всё ровно так, как будто ты это видишь и слышишь на самом деле.

Так как отличать реальность от придуманного, описанного, если жизнь так сильно изменится? Вспомним другой замечательный фильм — «Человек с бульвара Капуцинов». В нем ковбои стреляли по поезду на экране. Они не могли отличить его от настоящего, но в дальнейшем научились. Так и мы привыкнем разделять. Лишь иногда мы будем смотреть на кого-то и задаваться вопросом: ты реальный человек, или герой книги, которую я читаю? И, возможно, будем ожидать от людей слишком идеальных или слишком преступных поступков. Придется научиться с этим жить и не палить по белой простыне из всех стволов.

— Чем отличаются конспирология и научная фантастика? Аудиторией?

— Порой, конспирология может звучать как фантастика, а иногда фантастика выглядит как конспирология. Однако, это всё, чем они похожи. Какова цель конспирологии? Нет, не манипуляция людьми – это, скорее, следствие. Дело в том, что мир – чрезвычайно сложен. Миллиарды человек влияют на процессы, происходящие в нем, и мы не в состоянии постичь все эти процессы. Нам хочется видеть простую и ясную причину происходящего, которая стройно описывает всё то, что мы видим вокруг.

Так возникает потребность в упрощении модели, сведение массы причин в один общий вектор. Иногда, чтобы этот вектор был хоть как-то похож на причину реальных событий, нужно предположить что-то настолько фантастическое, что мы пересекаем границу здравого смысла, и возникает конспирология. Увы, придумать рептилоидов гораздо проще, чем разобраться в реальности. Помните, как в старом анекдоте:

«- Есть идеи, как выполнить план пятилетки?

— Ну, прилетят инопланетяне, помогут достроить завод.

— Хмм, маловероятно. Еще мысли?

— А может все бросят пить и начнут работать?

— Нам, товарищ, реальные возможности нужны, а вы тут фантастику сочиняете!»

Фантастика имеет иную функцию – показывать «что было бы если», не упрощать, а, напротив, усложнять, искать возможные последствия. Для этих целей писатели, порой, придумывают скрытые рычажки в нашем прошлом или настоящем. Какие-то ружья, которые висят на сцене, чтобы выстрелить в конце второго акта. Фантаст может придумать вирус, который уничтожит 99% населения. Или вышедший из-под контроля искусственный интеллект. Но это всё не конспирология, а попытка заглянуть в завтра.

— Что вы планируете писать дальше, будут ли эти творческие замыслы отличаться от "Согласия"?

— Пишу я постоянно, в основном рассказы. У меня есть идеи, постоянно рождаются смыслы, и я буду пытаться облечь их в форму. В «Согласие», к примеру, я вложил мысли, которые роились у меня в голове годами до начала работы над романами. Анонсировать то, что собираюсь сделать – слишком смело для меня… Само собой, это будет другая вселенная, и в ней будут другие технические моменты, и иные смыслы.

— Что вы читаете и смотрите из фантастики и не только?

— Основное влияние на меня оказали книги, прочтенные в детстве. Уэллс, Жюль Верн, Хайнлайн, Азимов, Гаррисон, Артур Кларк, Шекли, Стругацкие. Еще — Желязны, Пратчетт, Берроуз. Из классики запомнились Дюма, Диккенс, Ремарк, Конан Дойл, Карл Май, Джек Лондон, Кэрролл, Свифт, Стивенсон. Само собой, хочется отметить и отечественных писателей. Булгаков, Шолохов, Чехов, Гоголь, Салтыков-Щедрин. Список огромен, у меня дома шесть шкафов с художественной литературой.

Фантастические сериалы и фильмы я тоже люблю. Из нового хорошо зашли сериалы «Пространство» – в нем лучшая физика космического полета, «Разделение» — с отличной идеей параллельной двойной жизни одного мозга, «Засланец из космоса» с его непревзойденным чувством юмора в оценке социума и привычек землян с точки зрения пришельца. Из старого меня восхищают «Звездный крейсер «Галактика» — с его драмой и великолепной фантастикой «пути», «Звездные врата» — огромной вселенной научной фантастики и фэнтези, слитой воедино, «Вавилон-5» — умением показать людей серыми, между добром и злом.

— Может ли современная фантастика предсказывать будущие достижения и открытия, как это было в позапрошлом веке?

— Вернемся в «Матрицу», в сцену, где Оракул сказала: «И не переживайте из-за вазы». Нео обернулся с вопросом «Какой вазы?», задел и разбил. И на вопрос: «Как вы узнали?», получил ответ: «Потом тебя будет волновать другой вопрос – разбил бы ты эту вазу, если бы я не сказала?»

Возникает вопрос, это фантасты предсказывают будущие достижения и открытия, или же ученые и инженеры развивают научную мысль в ту сторону, про которую они читали в книгах? Я думаю, всё же второе. Писатели «угадывают» с будущими инженерными разработками просто потому, что чувствуют полезность того или итого устройства, и понимают, на каком принципе оно могло бы в теории работать. Как именно работать – не знают, но направление всё равно понятно.

А потом выросшие на их книгах дети задаются вопросом: а как это сделать? И кто-то, рано или поздно, находит возможность. Если она, конечно, есть, и всё еще нужна. Не забывайте, что Азимов, к примеру, предсказывал что тридцать тысяч лет спустя газеты будут печататься в автомате с персонально подобранным набором новостей, а информация будет носиться по вселенной в мини-капсулах. Он чувствовал потребность, но не смог описать наш мобильный телефон, и осознать его потребность, хотя смог предсказать анализ больших данных задолго до появления компьютеров, способных реализовать это на практике. Так что не все идеи писателей идут в производство. Иногда это радует, ведь некоторых вещей хорошо бы никогда не изобретать.

Творческая мысль сегодняшнего дня сильно опережает текущую науку, ведь все простые вещи описаны еще до нас. Нужно в чем-то перещеголять предшественников, не одними же бластерами обходиться, так ведь? Поэтому сегодняшний писатель ставит задачи инженерам века двадцать второго, если не двадцать третьего. Поживем – увидим.

— Что для вас самое главное в вашей трилогии? И почему?

— Вы замечали, что в наших книгах и фильмах у героев всегда наша этика, в каком бы времени и месте они ни жили? Берут, к примеру, древний Рим, и помещают туда человека с современными чаяниями и моралью. Такой человек, во-первых, понятнее наблюдателю, во-вторых – легче обыгрывается.

Нам трудно видеть героя в мужчине, который свою дочь принес в жертву богам, чтобы урожай был хорошим. А это – наше реальное прошлое. То же касается и будущего. Писатель создает образ галактики через тысячи лет, но мораль людей вполне себе из прошлого века, хотя даже сейчас она в чем-то кажется архаичной. А насколько другой она станет через тысячи лет под влиянием технологий, да еще и на сотнях разных планет?

Я хотел заглянуть в это самое будущее. Просто придумать мораль грядущего – крайне сложно, поэтому писал не про далекое будущее Земли, а про встречу с представителями двух векторов развития этики. Причем оба кажутся вероятными для нас, и в этом вопрос книги – какой путь выберем мы, земляне?..

Беседовал Алекс Громов

Представлены в тексте и наши соотечественники – царь Петр Первый, хотя он и далеко, но в разговорах его фигура упоминается постоянно. А его посланец в Лондоне господин Кикин вообще сопутствует Ньютону в его непростых делах, проводя хитроумную и, конечно, небезопасную разведку.

В тексте есть разнообразные исторические эпизоды с непростой борьбой за власть, интригами и преступлениями, а рядом с ними — моменты, которые иначе как волшебством не назовешь. Всё описанное выглядит реалистично, поэтому требуется немалая сосредоточенность, чтобы различить, когда начинается нереальное…

«— Так вы сознаётесь в сговоре с монетчиками? — ровным голосом спросил Ньютон, ничуть не захваченный общим изумлением.

— Вы давно всё вычислили, верно, сэр Исаак? Да. В сговоре с монетчиками. С монетчиком. Поймите, вначале…

— Всё казалось безобидным? — Исаак взмахнул рукой, как будто прогоняя осу. — Простите, но я узнаю начало длинной и хорошо отрепетированной речи, которую не желаю выслушивать. Чем дольше вы будете рассказывать, тем более постепенным и невинным будет выглядеть ваш путь к… государственной измене.

Тредер подпрыгнул, насколько такое возможно для человека, лежащего на спине.

— Однако, как бы вы ни затягивали рассказ, начало и конец будут те же самые, не так ли? — продолжал Исаак. — В начале вы завели внешне безобидное обыкновение взвешивать гинеи и откладывать чуть более тяжёлые. В конце вы полностью предались Джеку-Монетчику. Он внедрил своих людей в ваше окружение; вы настолько у него в руках, что он смог положить адскую машину в вашу багажную телегу с тем, чтобы уничтожить директора Монетного двора в здании Королевского общества».

«…тектоны, при всем их очаровании, не люди. Повторяю: не люди! И никогда не станут мыслить и поступать по-человечески, как бы нам этого не хотелось. Для них это много-много шагов назад по эволюционной лесенке. И то, к чему все мы с исторической неизбежностью придем – я имею в виду пангалактическую культуру или, как принято ее величать среди дилетантов, Единый Разум Галактики, — так вот, культура эта будет нечеловеческой. Как ни обидно вашему, да и моему, поверьте, человеческому самолюбию. Тем не менее, этот досадный для всякого антропоцентриста факт не помешает человечеству спокойно, с достоинством влиться в магистральное русло формирования пангалактической культуры и занять там подобающее место».

Евгений Филенко. Галактический консул: Гребень волны. Гнездо феникса

Фантастический цикл, уже не раз изданный, и по-прежнему вызывающий интерес у отечественных читателей. Среди звезд всегда героям найдется занятие. И Константин Кратов передвигается по многоликому Сфазису, не имеющего своего лица. Да, здесь любой ландшафт становится декорацией…

Иерархические игры в привычном нам понимании ушли в прошлое, зато дипломатия развилась до степени главного, наивысшего искусства. Она заменяет многое – риск, авантюрность, даже героические свершения. И это вполне в гуманистическом ключе, в том смысле, что надо не враждовать а договариваться. А если вдруг для договора время не пришло, надо просто оставить другую сторону (а это может быть и целая цивилизация) в покое. Вот прямо совсем оставить, и другим настоятельно рекомендовать сделать то же самое. Может, когда-то ситуация изменится…

В книге много психологических нюансов, главный герой скорее склонен к рефлексии, чем к броскам напролом. Даже на фоне бесконечных приключений и космических странствий, к которым он, наверное, не очень-то стремился, но так распорядилась судьба.

«Ему было просто необходимо чем-то занять себя, успокоить нервы. Продержаться хотя бы до возвращения Гранта, который вместе с командором и субнавигатором улетел на гравитре обозревать окрестности маяка. Можно было, разумеется, заточить себя в каюте, но там, в четырех голых стенах, Кратов гарантированно дозрел бы до такого градуса злости, что сорвался бы, потерял лицо, что непозволительно звездоходу, пусть даже и бывшему…

Тут ему припомнились слова Ленки Климовой – командора Климовой – насчет героев-космопроходцев, прозвучавшие в первые мгновения их встречи. Кратову сделалось невыносимо гадко, и он, тихонько постанывая от омерзения к самому себе, к чертову маяку, да и ко всему миру, поплелся в душ.

Толкнув маленькую сдвижную шторку, он успел расслышать легкий шелест водяных струй и разглядеть нечто белое и округлое. В следующий момент его с истинно мужской силой сграбастали за плечо, развернули и вышвырнули в коридор, будто котенка. Шторка расправилась, за ней сухо выстрелил замок и донеслось чуть слышное хихиканье. Напрочь сконфуженный, Кратов немного пробежал по инерции, пока не уткнулся в стену.

Тут его разобрало, и он расхохотался. «Звездоход называется, – подумал он. – Брат-плоддер! Недоставало еще, чтобы рожу расцарапали». Ему сразу полегчало, удушливая пелена отвращения ко всему на свете растаяла, и он сразу вспомнил о массе дел, которые можно было переделать, никому не попадаясь на глаза».

«- Вы можете пять раз просить нас о переговорах. – Тем временем продолжил вещать голос. — Сейчас второй раз, первый был при контакте, когда вы попросили перенести встречу на сутки и встретиться здесь. Вы не обязаны пытаться решить всё сегодня, и, видимо, не получится, поскольку на одни переговоры мы отводим время, примерно равное вашим семидесяти двум минутам, и они почти истекли. Но у вас останется еще три попытки, и только если мы не придем к Согласию во время одной из них, мы покинем эту звёздную систему навсегда. Вы в любой момент можете прервать текущее общение, или мы прервем его в случае нарушения условий – отсутствия вашего единства.

Итак, ситуация частично прояснилась. Они уже, фактически, потратили два шанса из пяти на достижение какого-то мифического Согласия с расой Кен-Шо, но до сих пор не выяснили даже, с чем им нужно согласиться. А надо бы спросить как раз об этом».

Майк Манс. От имени Земли

В этом научно-фантастическом романе подробно описано, как меняются профессиональные и личные отношения между людьми, которые внезапно — несмотря на тщательную подготовку, каждый день приносит неожиданные события — оказались не только первопроходцами на Марсе, но, что самое важное, представителями Земли перед лицом других цивилизаций.

В текст описан именно процесс быта и происходящих на его фоне метаморфоз в том небольшом мирке марсианской базы, где обитают земные герои. Впрочем, порой кажется, что не всех их можно назвать героями, автор, описывая, казалось, не слишком важную ситуацию, показывает того или иного персонажа не с самой благоприятной стороны. Эти восемь землян, под одному от своей страны, не только мотивированы на выполнение задачи, но и обладают набором обычных человеческих слабостей. Между ними завязываются отношения, возникает неприязнь, кто-то кому-то завидует или ревнует…

Вдобавок, то, что происходит в это время на Земле, неизбежно отражается и на марсианской колонии — непростые взаимоотношения сверхдержав, шпионаж и подозрения. Было бы странно, если в современной научной фантастике оказалось иначе, а все персонажи предстали идеально бесконфликтными.

Отдельная тема — это Согласие, которое неизбежно вызывает среди землян споры и подозрения. Им предложили выступить от имени планеты и найти нужные слова, чтобы стать участниками этого Согласия, хотя они даже не вполне представляют, что это значит. Является ли Согласие неким аналогом ООН галактического масштаба? И каких действий ждут от землян? Что означает озвученная на первых переговорах фраза — чтобы прийти к Согласию, земляне должны предложить ответственность?

«Является ли Согласие принципом, которым руководствуется вселенная, или это способ разума её побороть, не дать событиям пойти по естественному сценарию, который заключается в борьбе космических цивилизаций за выживание?

А является ли борьба естественным сценарием? До того, как будет создана оптимальная форма жизни – да. Живые существа сражаются, чтобы менее приспособленные вымирали, и чтобы рано или поздно появились самые разумные, готовые создавать культуру и цивилизацию. После этого разумное животное уничтожает всех, кто мешает ему эволюционировать, заковывает их в заповедники, и соперничество между видами исчезает. Дальше культуры и цивилизации борются друг с другом, как военными способами, так и экономическими, чтобы возникла оптимальная цивилизация для рывка в космос и колонизации… А что дальше? Что должно произойти между разными цивилизациями во вселенной? Должна ли одна уничтожить другие или растворить их в себе? Или есть иное решение, без борьбы? Судя по всему, это и есть Согласие».

«В распахнутую дверь врывается искусственный снег, и вот пожалуйста: Аннушка и Аннушка снова втаскивают в мою каморку доверху наполненный котел. Держа котел за ручки, кухарки пыхтят от его тяжести. Одна закрывает ногой дверь, вторая делает что-то вроде реверанса. Только не разлейте, девушки! Они ставят котел возле скамеечки для ног.

– Мотя, помоги, – требует Аннушка справа. – Каган заявился к великой княгине со всей свитой…

Ее перебивает Аннушка слева:

– Сколько шума будет, ты же понимаешь! Нюша, подай это, Нюша, подай то, и все требуют чая. Так не повезло, что заварочная машина все еще не фурычит!

– Опять какая-то ерунда. (Ворчу.)

Лишнее доказательство, что в проживании рядом с верхушкой власти есть далеко не только преимущества. Постоянно кто-нибудь вваливается и просит об одолжении. Все на благо новых москвичей, конечно.

– Ладно, ставьте вашу кастрюльку на мою машинку, только не разлейте, а то зашипит!».

Маттиас Зенкель. Тёмные числа

Роман немецкого писателя, родившегося в ГДР и ныне живущего в Лейпциге, в фантастической и даже откровенно гротескной форме воссоздает атмосферу позднего СССР. На этом фоне разворачивается причудливый сюжет в духе альтернативной истории. Да не простой, а именно истории становления советских вычислительных технологий, электроники и программирования. Получается эдакая техно-фантастика в стиле ретро и с многочисленными пасхалками, отсылающими и к классической советской фантастике, и к творчеству именитых писателей от Федора Достоевского до Хулио Кортасара. Поклонникам сложных текстов со скрытыми поначалу смыслами и легкими намеками на происходящее за кулисами «Темные числа» с большой вероятностью придутся по душе.

Есть в романе как элементы сарказма, отражающие чересчур пристальное внимание советских бдительных органов к новым технологиям, дающим прежде невиданные возможности и к иностранцам, так и юмору, отзеркаливающему советскую парадную действительность. Имеются даже анекдоты вроде этого: «Советский космонавт вернулся на Землю, проведя в космосе более трёхсот дней и теперь вес очередного советского ордена будет прочно удерживать его на Земле».

В тексте кипятят воду для чая на корпусе некоей электронной машины, задавая ей такую задачу, чтобы грелась посильнее. И готовятся в международной Спартакиаде программистов, вокруг которой и разворачивается значительная часть сюжета. В целом роман многослоен, разные нюансы и смыслы всплывают при неторопливом чтении.

«Москва, 27 мая 1985 года.

Провода, ведущие к телекамерам, тщательно закреплены и уложены в кабель-каналы по восемь. В видоискателе камеры номер 1 — большой конференц-зал гостиницы «Космос», ряды кресел и пустая сцена. Организаторы съёмок распорядились провести репетицию панорамирования — от матричного дисплея до лестницы, ведущей на сцену, и вдоль флагштоков до ораторской трибуны. Наплыв.

Через семь с половиной часов Дмитрию Совакову предстояло выйти к микрофону и открыть II Международную спартакиаду юных программистов».

«Более ста лет просуществовала деревня Лонгвикен со своими жилыми домами и пристройками, хлевами и амбарами, распрями, браками и родами… А когда государственная компания «Ваттенфаль» решила в двух километрах ниже по течению построить крупнейшую гидроэлектростанцию в Европе, оказалось, что дни деревни сочтены. Даже вершины сосен уйдут под воду. Ради энергетического будущего Швеции деревню Лонгвикен придется затопить.

Именно там и берет начало наше повествование – до того, как произошли убийства и ограбление в Калтисе, до того, как сгустились тайны и ложь длиной в целую жизнь. Как бродят тени на дне запруды, так и эта история выросла из осадка, оставшегося от прошлых событий.

Пропавшая жена Викинга Стормберга всплыла из болота Кальмюрен во время исполнения песенки про лягушечек. Вернее, уточним: именно тогда пришло известие. Ее нашел собиратель ягод. Она лежала недалеко от того места, где провалилась в трясину в конце лета ровно тридцатью годами ранее – у северо-западной оконечности болота».

Лиза Марклунд. Стормберги

Этот остросюжетный роман издан в серии «Скандинавская линия» (НордБук), посвященной литературе северных стран — Швеции, Норвегии, Дании, Исландии, Финляндии, Фарерских островов. Он является продолжением уже известных отечественному читателю «Полярный круг» и «Трясина» того же автора. Но сюжет у нового романа самостоятельный, и в нем перемешаны элементы детектива, семейной саги, психологической драмы и конспирологической истории о противостоянии спецслужб разных стран. Один из эпизодов связан с попыткой понять, что означают найденные цифры. И оказывается, что это старый анонимный счет в швейцарском банке, созданный почти сорок лет назад. И с тех пор им никто не пользовался.

Однако в первую очередь это история как места – весьма сурового, далекого от столичного лоска и комфорта, — так и людей, обитающих там. Причем то и другое тщательно и подробно запечатлено автором, в деталях и подробностях, но при этом органично вписывается в динамичный сюжет, не тормозя его. Итак, много лет назад у местного начальника полиции, представителя одной из двух самых уважаемых семей, пропала жена. Считается, что она утонула в соседнем болоте. Когда в разгар традиционного праздника приходит новость, что в болоте в том самом месте нашли человеческие останки, ни у кого нет сомнений, что это именно пропавшая женщина.

Нет их и у самого шефа полиции Викинга Стормберга. Он твердо уверен, что это не она…

Тем не менее, все вокруг выражают ему сочувствие, одновременно строго по инструкции собираясь выдвинуться в точку обнаружения. Собиратель ягод, нашедший останки, оказывается кем-то вроде браконьера – он собирал на болоте птичьи яйца из гнезд. Но перепутал редкий вид с самым распространенным, в итоге у служителей закона к нему претензий нет. Как нет представления, почему в болоте оказался скелет, пробитый деревянным (осиновым?) колом в том месте, где раньше было сердце.

«– Скелет действительно может всплыть? – вполголоса спросила Фатима.

– Закон Архимеда, – ответил Роланд Ларссон. – Зависит от плотности воды. Яйцо в воде тонет, но если добавить соды, то оно всплывет. Если в болотной воде достаточно грязи, всплывет все что угодно.

Вооружившись складной линейкой, он присел рядом с останками.

– Метр восемьдесят, – проговорил он, складывая инструмент. – Какого роста была Хелена?

– Метр шестьдесят восемь, – ответил Викинг.

– Метр восемьдесят – среднестатистический рост шведского мужчины, – сказала Фатима. – Но женщин такого роста немного.

Стало быть, велика вероятность, что перед ними мужчина.

– Что это торчит из грудной клетки? – спросил Викинг, подошел ближе и встал рядом с коллегой».

«— Я сам — шаман, — просто сказал Ринто, — и ни одного человека в жизни я еще не обманул.

Услышав это, Анна запнулась и долго не могла прийти в себя. Она представляла шамана приблизительно так, как он выглядел на муляже в Музее этнографии, в отделе Сибири петровской Кунсткамеры на Университетской набережной в Ленинграде. Наряженный в пыльный, полуистлевший замшевый балахон, увешанный разными побрякушками, сплетенными тонкими ремешками с бусинками, металлическими шариками и крохотными медными и серебряными колокольчиками на концах, полосками разноцветной кожи, тканей, с всклокоченными темными сальными волосами, с бубном в одной руке и колотушкой в другой, он представлял скорее жалкое зрелище — никакого священного трепета он не вызывал.

…Одно дело увидеть муляж шамана в Кунсткамере, и совсем другое — столкнуться с ним лицом к лицу и даже делить с ним кров, пищу… В нем не было решительно ничего такого, что даже отдаленно намекало бы на его магические способности, на возможность общаться с потусторонними силами, возноситься над землей, превращаться в животных, вселяться в души и тела иных людей».

Юрий Рытхэу. Скитания Анны Одинцовой

Произведение известного советского писателя, созданное уже в постсоветскую эпоху, повествует о столкновении двух образов жизни, двух миров: традиционного существования по заветам предков, в гармонии с природой – и технического прогресса с новым общественным строем. Автор уделил равное внимание и описанию событий, и деталям традиционного быта – иногда шокирующим, — и человеческим чувствам.

Молодая ленинградская исследовательница Анна Одинцова в 1947 году приезжает на Чукотку, чтобы изучать жизнь коренных местных жителей. Первый, кого она встречает, сойдя с корабля – Танат, сын владельца большого оленьего стада. Он только что окончил школу-интернат, но ему уже восемнадцать, даже по меркам советских законов он совершеннолетний. Парень без памяти влюбляется в красавицу из далекого мира железных машин и больших городов, в котором он сам ни разу не был. А она мечтает проникнуть в жизнь тундрового стойбища, да и чувства к юноше тоже начинает испытывать.

Вскоре Танат и Анна становятся супругами, даже его родственники согласились скрепить их брак по местным обычаям. Хотя отец поначалу не очень верит, что невестка не сбежит из тундры в город. Он озабочен еще и тем, чтобы передать кому-то из сыновей свои шаманские умения. Вот только в большом мире разворачиваются тревожные события, и неизвестно, помогут ли теперь обращения к тайным силам.

«— Хорошо, что ты это почувствовал, — одобрительно заметил отец. — А теперь слушай внимательно. Те слова, с которыми я обратился к богам, на самом деле внешне просты и понятны каждому смертному. Все дело в том, где и в каком порядке они сказаны… Знаешь, я понял, что Пушкин, когда создавал свои стихи, пользовался этим умением ставить слова в том порядке, в нужное мгновение, чтобы они обретали магическую силу. Сила шамана в интуиции, в умении угадывать время, на мгновение опережать его. И, когда настанет твой черед обращаться к богам, главное — не ищи какие-то особенные слова, а возвышай свой дух, приводи его в состояние вдохновения. Тогда нужные слова сами придут к тебе, встанут в нужном порядке и обретут новую магическую силу. Теперь повторяй за мной:

О, силы небесные и земные!

Все, кто ведает жизнью людей и оленей!

Сделайте так, чтобы этой весною

Обилие жизни разлилось на нашей земле!

Пошли нам новых телят,

Прибавку нашему стаду —

Ибо только олень дает нам жизнь.

Вам воздаем хвалу,

Всем, кто Невидим, но Всемогущ!

Танат, немного запинаясь, повторил слова, смущаясь и внутренне удивляясь их обыденности.

— Слова обретают силу, когда они идут из самой глубины души, от самого сердца, — сказал Ринто. — Они должны изливаться свободно, как дыхание, как чистая струя родника».

«- Улитка, улитка! Куда ты ползешь

сквозь чащу лесную, сквозь ветер и дождь?

— Ползу я на Фудзи, такая гора.

Мне нужно забраться наверх до утра».

Алексей Андреев, Елена Храброва. Песня улитки

Очень красивое издание, в котором к стихотворению Алексея Андреева (футуролога, эксперта, писателя, лауреата конкурсов поэзии хайку) добавлены изящные иллюстрации Елены Храбровой. Получилось настоящее произведение книжного искусства. «Песня улитки» — это поэтическое изложение древней японской легенды, в которой описано, как две звезды — Ткачиха, называемая у нас Вега, и Пастух (Альтаир) полюбили друг друга. Но жестокий отец влюбленного Пастуха разлучил их, отделив друг от друга небесной рекой – Млечным путем. Только раз в год в седьмой день седьмого месяца Ткачиха и Пастух могут встретиться снова.

И вот в книге в тот самый урочный час по склону горы Фудзи ползет маленькая улитка. В известном хайку Кобаяси Исса улитка на склоне священной горы – символ упорства и неуклонного движения к своей цели, хотя, казалось бы, масштабы Фудзиямы даже соотнести нельзя с силами крошечного существа… Это стихотворение среди отечественных читателей когда-то прославили братья Стругацкие своей «Улиткой на склоне».

Улитка в «Песне…» ползет к вершине не просто так, а чтобы немного помочь несчастным влюбленным, скрасить их короткую встречу. Она не страшится холода и готова обороняться от злых духов.

«Влюбленный не думает о мелочах:

они так спешили, забыли про чай.

А я котелок притащу на спине,

Сто красных чаинок закружат на дне…»

«Славу Хафиза, персидского поэта, жившего в XIV веке, можно по праву назвать всемирной. Для соотечественников, коренных носителей персидского языка, его стихи стали эталоном гармоничного сочетания изысканной литературной формы и глубокого смысла. Томик его газелей наверняка найдется в доме каждого иранца. Они столь прочно вошли в сознание народа, что гадание по газелям Хафиза является одним из самых распространенных способов предсказания будущего в Иране. Их даже издают в виде специального набора карточек с вариантами истолкования заложенных в них предзнаменований.

Множество средневековых и современных авторов писали комментарии к стихам Хафиза и составляли словари встречающихся в них образов и аллегорий… В то же время Хафиз относится к числу персидских поэтов, которых знают и ценят далеко за пределами персофонной культуры, охотно переводят на другие языки, в том числе европейские».

Хафиз. Сто газелей

В этом сборнике представлен новый поэтический перевод первых ста газелей прославленного персидского поэта XIV века Хафиза Ширази. Авторы перевода — В. Жаркова и И. Абраменко — в своей работе опирались на филологический подстрочник, ставший итогом многолетнего труда видных российских иранистов Н.И. Пригариной, Н.Ю. Чалисовой и М.А. Русанова.

Газель появилась задолго до Хафиза, но в его творчестве она достигла вершины своего развития. Именно газели Хафиза стали образцом совершенства этой поэтической формы. На его книгах столетиями было принято гадать о будущем, причем вокруг этой темы уже сложился собственный свод легенд. Одна из них рассказывает о правителе, потерявшем перстень. Он наугад открыл книгу Хафиза, чтобы погадать, куда пропала драгоценность, и прочел двустишие, которое гласило, что обладателю бесценной чаши, отражающей весь мир, не подобает горевать о ненадолго пропавшем кольце. Властитель в восторге хлопнул в ладоши, и из складок его одеяния выпал тот самый затерявшийся перстень.

До сих пор не существовало полного перевода «Дивана» Хафиза на русский язык. При этом его отдельные стихи переводились, они даже стали для наших литераторов и читателей своеобразным символом восточной поэзии. «Подражания Хафизу» к настоящему времени составили уже отдельное направление русской поэзии – от Пушкина и Лермонтова до Серебряного века.

«Основную часть наследия Хафиза составляют стихотворения-газели (перс. газал), именно этот жанр он довел до совершенства, в нем талант лирического поэта раскрылся в полной мере. Газель – небольшое по объему стихотворение, у нашего автора обычно длиной от 5 до 13 двустиший. Двустишие, называемое «бейт», представляет собой базовую единицу, «кирпичик» персидской поэзии, основные принципы которой были позаимствованы у арабов и сложились в значительной степени еще до ислама в среде кочевников-бедуинов Аравийского полуострова. Бейт состоит из двух полустиший, которые могут рифмоваться или не рифмоваться между собой. Газель представляет собой монорифмованное стихотворение: это означает, что полустишия первого бейта рифмуются друг с другом, а в последующих бейтах та же рифма повторяется во втором полустишии».

«Как помочь ребенку преодолеть страх.

Разрешите ему и себе испытывать страх.

Признайте, что в чувстве страха нет ничего необычного и постыдного. Нормально бояться чего-то незнакомого, о чем мы толком не знаем, нормально испытывать страх в казалось бы безвыходном положении.

Многие страхи детей (да и взрослых) иррациональны, поскольку их причины спрятаны в глубине нашего сознания и хорошо защищены. Так, за «нелепой» боязнью Бабы-яги или Бармалея, возможно, скрывается серьезный страх одиночества, отвержения или смерти. Просто сам по себе исходный страх настолько ужасен, что ребенок не решается думать о нем и думает о Бабе-яге. Можно убедить его в том, что Баба-яга не существует, но тогда базовый страх найдет новую лазейку и ребенок будет бояться темноты или глубины».

Елена Первушина. Чары дружбы. Общительный ребенок

В книге популярной писательницы, получившей врачебное образование, рассказывается о разных типажах детей, их отношениях и эмоциях, воспитании детей, неуверенности родителей и самоисполняющихся пророчествах, разного рода конфликтах и попытках сделать жизнь детей счастливее.

В первой главе описаны дети-агрессоры и дети-жертвы, уделено внимание воспитанию детей с разным темпераментом, экстравертами и интровертами, с учетом характера самих родителей. Один из разделов посвящен развенчиванию многочисленных мифов, среди которых, например, такой: девочки более послушны, чем мальчики, а вот у мальчиков зато лучше развита логика и имеется больше способностей к математике.

Почему дети дерутся? Они бьют других, потому что сами несчастливы. Как отмечает автор книги, если у ребенка страдает самооценка, то он чаще всего становиться конфликтным, неуправляемым и склонным к агрессии.

Очень неоднозначным чувством является стыд. Но бывает «ложный стыд» — желание «быть как все», как-то соответствовать принятым в том или ином кругу правилам. Взрослые могут помочь ребенку справиться с ложным стыдом, учитывая особенности его характера.

Другой стороной стыда является зависть, которая зависит от самооценки. Но для того, чтобы помочь ребенку справиться с завистью, нужно признать право ребенка на это чувство, при этом помогая ребенку проявить свои лучшие качества, и при этом противостоять рекламным навязываниям и уверткам, призывающим быть не хуже других и покупать, покупать, покупать…

«Родительские амбиции.

Очень часто родители, объясняя это заботой, водят детей на бесчисленные дополнительные занятия, определяют их круг друзей и будущую карьеру. Чаще всего причина этого — зависть. Как вы уже знаете, зависть — родная дочка низкой самооценки. Родители подвержены зависти ничуть не меньше, чем дети.

Возможно, из-за недостаточной уверенности в своих силах они не решались в молодости сделать что-то важное для становления собственной личности и теперь завидуют людям, которые смогли это сделать, и надеются, что дети исправят их ошибку. Возможно, родители хотят показать себе и всему миру, что они хорошие и заботливые мама и папа, что они могут устроить жизнь своего ребенка не хуже других. В любом случае ребенок превращается из живого человека, самостоятельной личности, в некое орудие труда, используя которое родители удовлетворяют собственные амбиции, или в некий бесформенный кусок материала для создания чего-либо по собственному вкусу».

«Кончалось лето 1903 года. Американцы недавно укокошили своего третьего президента, а из окон белградского дворца-конака сербы выкинули короля Обреновича с его дамою сердца — Драгою Машиной. После Гаагских конференций о всеобщем разоружении все страны начали срочно вооружаться. Россия с Японией вежливо раскланивались на дипломатических раутах, созванных по случаю очередного обмена мнениями по корейскому вопросу. Американцы тем временем спешно прокладывали в Сеуле водопровод и канализацию, желая соблазнить бедных корейцев удобством своих роскошных унитазов. Теодор Рузвельт, новый президент США, высказался, что в споре Токио с Петербургом американская сторона будет поддерживать японцев. Английские солдаты готовились штурмовать кручи Тибета, их канонерки сторожили устье Янцзы, из гаваней Вэйхайвэя британский флот вел наблюдение за русскою эскадрою в Порт-Артуре…

Владивосток терялся в гиблых окраинах Гнилого Угла, там же протекала и речка Объяснений, где уединялись влюбленные, чтобы, отмахиваясь от жалящих слепней, объясняться в безумной страсти. Ярко-синие воды Золотого Рога и Босфора покачивали дремлющие крейсера; под их днищами танцевали стаи креветок, сочных и вкусных, проползали на глубине жирные ленивые камбалы, а сытые крабы шевелили громадными клешнями…

Владивосток — край света».

Валентин Пикуль. Крейсера. Миниатюры

Роман «Крейсера» посвящен событиям русско-японской войны и тому, что происходило накануне, причем, как ясно из названия, центральное место в сюжете отведено флоту, матросам и морским офицерам. На первых страницах жизнь идет еще в привычном мирном ритме и мелких житейских невзгодах. Молодой мичман ссорится с командиром и просит перевода на другой крейсер – и из-за чего, спрашивается? Из-за виолончели! Мичман любитель музыки с юных лет, его бабушка даже думала, не отдать ли внука в консерваторию вместо морского корпуса. А вот командир музыку эту самую терпит с трудом, дескать, рояль в кают-компании имеется, для команды за свои деньги купил граммофон, куда еще-то?

Тем временем, маховик геополитики вовсю крутится, нагнетая напряженность между Японией и Российской империей. Большая игра – это обычно говорилось о Центральной Азии, но и тут, на Дальнем Востоке она идет вовсю. Недаром, когда японский консул во Владивостоке приказывает всем подданным императора покинуть русский город, за ними приходит именно английский транспорт.

В Петербурге известный востоковед князь Ухтомский еще говорит, что если бы японцы и русские знали друг друга получше, никакая война между ними не могла быть возможна, слишком много общих интересов. И правда, японские ремесленники, торговцы девушки, служащие нянями в русских семьях вовсе не горят желанием покидать Россию. Если бы не приказ именем императора… Японский адмирал Того уже готовит план сражения. А русский флот не собран в один кулак, корабли распределены между Порт-Артуром и Владивостоком, разделены двумя морями, Японским и Желтым.

«Сасебо — главное логово самурайского флота, чуть севернее города Нагасаки. Отсюда, из Сасебо, эскадры Того могли сразу же начинать стратегическое развертывание по всему морскому театру, проникая в Желтое море — к твердыням Порт-Артура, получали доступ и в море Японское — на путях к Владивостоку. Близ Сасебо, между берегов Японии и Кореи, совсем затерялся малоизвестный остров Цусима…

Того был высокого роста, сутуловат, лицо его смолоду покрывала сетка мелких морщин, как это бывает с древним фарфором. Английские газеты заранее делали из него героя. Лондон извещал читателей, что адмирал Того, как и все великие люди, легко переносит одиночество, он способен совсем обходиться без общества, сутками не покидая каюты своего броненосца. С берега доносилось пение японских женщин, грузивших уголь в корабельные бункеры. Большие серые крысы, забежавшие на корабли, теперь ошалело метались по трапам, обнюхивая глубокие ущелья придонных отсеков, схожие с подвалами гигантских зданий. Склянки по всей эскадре отбили тягостную полночь… 23 января микадо оповестил адмирала о начале войны с Россией».

«Переходя к характеристике личного состава военно- разведывательных органов, стоит отметить доминирование среди них выходцев из семей дворян — потомственных военных. Анализ их послужных списков показывает, что после окончания кадетских корпусов или военных училищ дальнейший путь претендентов на штабные должности проходил через Николаевскую академию Генерального штаба. К сожалению, изучение стран Дальнего Востока в российских военно-учебных заведениях всех уровней практически не проводилось. По воспоминаниям современников, «в военных кругах Японию знали также мало, как и везде… Даже в курсе военной статистики, изучающей наших противников, ни слова не обмолвились о ней». Не удивительно поэтому, что будущим офицерам разведки «эта островная страна рисовалась каким-то игрушечным, миниатюрным государством», а в Петербурге распространялись слухи о сонной болезни, которой будто бы подвержены японцы, засыпавшие-де в самый неожиданный момент».

Евгений Сергеев. Военная разведка России в борьбе против Японии. 1904—1905 гг.

Русско-японская война 1904—1905 годов стала одной из самых первых крупномасштабных столкновений с участием Японии, которая в то время начала претендовать на роль лидера в Юго-Восточной Азии. Большая часть региона представляла собой достаточно отсталые по уровню технологий страны, к тому же многие из них стали жертвами империалистической колонизации.

Одной из главных причин войны стало то, что Россия готовилась к колонизации Внешней Монголии, Маньчжурии и Кореи. Это мешало воинственным планам Японии, для которой контроль над территорией Корейского полуострова имел важнейшее стратегическое и политическое значение. Поэтому стремление Российской империи «встать твердой ногой» на берегах Тихого океана вызвало в Японии негативную реакцию, в первую очередь среди военных, жаждущих доказать боевое превосходство своих вооружённых сил над соседями.

Россия в то время по праву считалась одной из великих мировых держав, и поэтому император Николай II и его министры были уверены в скором победном завершении войны. Тем не менее, в Российской империи стала развертываться антияпонская пропаганда, которая позже перешла в шпиономанию, нашедшую своё отражение даже в произведениях русских классиков. Японское правительство и военные, при поддержке британских дипломатов и потворствующем нейтралитете Америки планомерно и тщательно готовилось к войне. Всё это подробно изложено в книге, впрочем как описание ряда действий нашего Генштаба. В тексте описано, как освещалась Русско-японская война в Отечественной прессе, в том числе — с учётом тогдашнего негативного восприятия противника.

В тексте рассказывается, о том, как в результате структурных модификаций за несколько лет до Русско-японской войны координацией военно-разведывательной деятельности занимались сразу два органа Главного штаба сухопутных сил: Военно-ученый комитет (ВУК) и Азиатское делопроизводство. Также была организована разведка флота — через Военно-морской ученый отдел Главного морского штаба. Далее в издании упомянуто создание генерал-квартирмейстерской части, которая была разделена на два управления: 1-е и 2-е. Второй из них и курировал изучение ситуации в ближнем и дальнем зарубежье.

Также в книге рассказывается о путях получения разведывательных данных, формировании системы обработки информации, действиях стратегической разведки в Европе и на Дальнем Востоке, тактической разведки в разные периоды войны.

«Определенный интерес представляла также специфика проведения агентурных мероприятий соединениями 3-й Маньчжурской армии. Например, в 5-м корпусе офицером, отвечавшим за разведку, была разработана целая система, говоря современным языком, мотивации лазутчиков: за неверные или фальсифицированные данные они могли лишиться от половины до всей суммы месячного жалованья. В то же время каждому агенту ставилась строго конкретная задача и определялся маршрут, следуя по которому он должен был фиксировать все, что видел (сооружения, транспортные средства, войсковые подразделения), доставляя с собой вещественные доказательства, желательно с клеймами японских частей и соединений. При этом сведения без подтверждения собранными предметами оплачивались крайне малыми суммами в 10—15 руб. Кроме того, на выдававшихся лазутчикам удостоверениях расписывались офицеры сторожевого охранения, удостоверявшие проход данного лица через русские позиции. Всего штаб 5-го корпуса имел 28 агентов-ходоков, из которых пятеро пропало без вести».

В сборник включены два произведения Мопассана – рассказы «Орля» и «Покойница». Первый шаг за шагом прослеживает погружение человека в безумие – как говорится, слабонервным читать с осторожностью. Второй больше похож на притчу: потерявший возлюбленную герой рассказа стремится провести ночь на ее могиле, но на кладбище видит, что мертвые восстают и пишут поверх благопристойных эпитафий правду о себе…

Рассказ Лавкрафта, в честь которого названа книга, конечно же, занимает в ней почетное место. Примечательно, что он не слишком похож на самые характерные произведения создателя Ктулху, в нем почти нет нарастающего ужаса, опасной и неведомой тайны, которая надвигается на рассказчика. Тут ему, молодому интерну из психиатрической больницы, вроде бы ничто не угрожает. Просто попался интересный случай: некий обитатель глухой деревушки, неотесанный и необразованный, начал периодически впадать в буйство и агрессию, а потом в драке убил соседа. В общем-то ничего сенсационного, но в бессвязных выкриках можно расслышать такое, чего этот персонаж никак не мог знать – слова о сияющих светом и полных музыки залах, полетах и битвах в межзвездном пространстве. Все воспринимают это как бред, но рассказчик намерен узнать, что за этим скрывается.

«Я всегда думал, что человеческая мысль в своей основе — поток атомов и молекул, который можно представить в виде либо радиоволн, либо лучевой энергии, подобно теплу, свету и электричеству. Эта идея развилась в убеждении, что телепатия, или мысленная связь, может осуществляться с помощью соответствующих приборов. Еще в колледже я собрал приемник и передатчик, напоминающие те громоздкие устройства, которые применялись в беспроволочном телеграфе, когда еще не существовало радио. Со своим другом, тоже студентом, я провел ряд ни к чему не приведших опытов, после чего запрятал приборы подальше, вместе с другим учебным хламом, пообещав себе когда-нибудь заняться этим снова. И вот теперь, охваченный желанием разгадать тайну сна Джо Слейтера, я отыскал эти приборы и провозился с ними несколько дней, готовя для испытаний».

«”На всех линиях лондонского метро поезда ходят в нормальном режиме”. Слишком много нас здесь, внизу.

— Простите меня. Простите, — проскрипел слева старческий голос. Ко мне повернулось лицо с желтыми зубами.

«Нет. Не сейчас. Пожалуйста. Разве не видите, что я тороплюсь?»

Улыбка, которую я возвращаю женщине, слишком натянута и превращается в гримасу. Похоже, я слишком сильно скалю зубы, как и она.

— Не подскажете, как добраться до линии Пикадилли? — спрашивает старуха.

У нее ломкие от химической завивки волосы, напоминающие панцирь из мертвых кораллов, который в любой момент может отломиться. Лицо испещрено глубокими порезами морщин, словно она пробила им оконное стекло. Хотя сомневаюсь, что в этой голове есть хоть капля крови. Ни грамма косметики. Она по-настоящему себя запустила. Лондонский образ жизни плохо сказывается на женщинах. Все это метание по «подземке» с долгими часами толчеи и стрессом между поездками. Тщетное стремление к профессиональному росту при нынешнем кризисе. Мечта найти правильного мужчину и создать семью. Потребность в одобрении со стороны сверстниц, в статусе, гламуре, самореализации. Они сводят их с ума, а затем превращают в мумий. Когда волосы становятся вот такими жесткими, с пучками седины и странными оранжевыми вкраплениями, торчащими как деревья на игрушечной железной дороге, считай, все кончено. А потом люди просто превращаются здесь, внизу, в медлительных надоедал, спрашивающих дорогу».

Адам Нэвилл. Спешащие во тьму. Урд и другие безлюдья

В книгу включены два сборника, как отмечает автор, страшных и странных рассказов, разнообразных и не похожих друг на друга. Итак, лондонское метро — это не просто нагромождение спешащих поездов и станций, порой оборачивающихся лабиринтом, в котором простому (или обычному) человеку, торопящемуся на работу, становиться не по себе.

В «Призови имя» мазками описан мир через тридцать лет, и героиня со своими кошмарными снами, отражающими наступающие катаклизмы, в том числе — неустранимые погодные. И тут явно не скажешь: «О времена! О женщины!». Тем более, что до этих времен — всего лишь одно поколение.

Не забыта и тема издательств, показанная в «Белом свете, белом жаре», как неуютное офисное место, где лишь обманывают и заставляют трудиться за гроши. И есть лишь ларец с частицей чудесного света. Но если человек и эту возможность созерцать потеряет, то что ему останется?..

В издании есть почти все — и специфическое ужасное, в том числе загадочная сверхъестественная сила, ведающая все, и даже воздающая по заслугам. А вот во второй части книги («Урд и другие безлюдья») действительно нет людей, но зато какие места! Не милые, но запоминающиеся! Чего стоят городки, в которых лучше не бывать, а их мертвые жители воспаряют в небо. Конечно, сплошь и рядом — непредсказуемое потустороннее вмешательство, от которого даже не пробегают мурашки по телу, потому что в этих местах редко встретишь это самое живое тело.

«”Я мог резко повернуть на мокрой дороге, не выполнить вовремя аварийную остановку, когда под колеса выбежал бы ребенок… Потерять концентрацию и рвануть на встречный свет фар, подъехать слишком близко к движущемуся впереди автомобилю, заснуть ночью за рулем, переехать какого-нибудь незамеченного в зеркале карапуза, сдавая назад, или просто врезаться в другую машину…”.

Рэй Ларч часто удивлялся огромному диапазону потенциальных происшествий, подстерегающих автолюбителей. Такие мысли, в основном, приходили ему в голову в те редкие часы, когда он не сидел за рулем такси. Являясь лишь каплей в море водителей, Рэй понимал, что, стоило ему повернуть ключ зажигания, он рисковал в любую минуту попасть в аварию, как и все, находящиеся в салоне. Это была лотерея, и в ней участвовали как водители, так и пассажиры. Он догадывался, что исход аварии напрямую зависит от реакции. В критическом положении, чтобы адекватно ответить на ситуацию, он должен был среагировать за долю секунды».

«Последнее время Роуэну Чессу снились очень странные сны. Прошлой ночью ему приснилось, что он пишет оперу о вылупившемся из яйца динозавре. А позапрошлой приснился кошмар, и, в отличие от яйца динозавра, кошмар был связан с событием, произошедшим в реальности.

Тогда Роуэну было девятнадцать и он жил в канадском Ванкувере. Как-то вечером, возвращая с репетиции и слушая песню, которую недавно записала его группа, он ощутил на лице капли. Неожиданно, но довольно приятно: ночь была прохладной и темной, а вода оказалась неожиданно теплой. Но когда Роуэн коснулся щеки и посмотрел на пальцы, он понял, что никакая это не вода.

Это была кровь.

Он посмотрел на тротуар. Там, прямо у его ног, лежал человек — точнее, куча разорванной плоти и блестящих белых костей, некогда бывшая человеком. Перед тем как в лицо Роуэну ударили брызги крови, наверняка раздался крик или еще какой-нибудь звук, но из-за наушников он его не услышал».

Терри Майлз. Тихая комната

Вторая книга «Кроликов» не похожа на первую, хотя в чем-то с ней связана, но зато при этом не грузит пережевыванием отдельных прежних тем и нюансов. Героя, после того как успешно прошел один странный квест со своей случайной знакомой, девица из крутой корпорации настойчиво приглашает на бета-тестирование одного проекта — приложения «Найди своего человека», которое гарантирует результат. Конечно, поначалу герой не верит (он уже назнакомился со всякими и ничего путного не нашел), но потом решил попробовать, поскольку чувствовал себя чужим в собственной жизни, и установил приложение. Познакомился, она его впечатлила, и потом бесследно пропала. И в ходе поисков в сети оказалось, что она не просто не существует, а все профили в ее приложении, кроме его собственного, были фальшивыми.

Ну, а как теперь эту девушку найти? И второй вопрос, возникший после того, как он ее все же нашел — а она его помнит? Ведь мир изменился, и персонажи это чувствуют. И почему у нее на самом деле другое имя? Оказывается, в юности одна из героинь по совету матери придумывает себе альтер-эго, которой могла притворяться, причем являющееся полной ее противоположностью.

А вокруг, как и положено в конспирологическом тексте, творится всякое. То какое-то здание исчезает со своего места, то слова популярной песни оказываются другими. Действительно ли с помощью воздействия на радианты можно путешествовать между измерениями? К чему приводит возникновение временных аномалий? В романе замечательно воссоздана атмосфера тревожности и непредсказуемости.

«”Кролики” существуют. Я уже год ищу документалку «Последние в природе», но ее нигде нет. Говорят, с ее помощью можно найти «Ночную радиостанцию», а уже та приведет к игре.

«Кролики» вернулись.

Эмили тут же бросилась на поиски документалки. Несколько месяцев спустя ей все же удалось связаться с человеком, который якобы ее видел. По его подсказке Эмили отправилась на остров Бейнбридж, где на блошином рынке нашла выпускной альбом старшей школы, который привел ее к владельцу оцифрованной документалки, изначально снятой на пленку.

Роберт Уолтон, так его звали. Он сказал Эмили, что через игру правительство вербует агентов, а приз составляет то ли миллион, то ли миллиард долларов, но играть в «Кроликов» стало крайне опасно, и ей нужно срочно заканчивать. Когда она спросила, в чем дело, Роберт ответил, что человек, приславший пленку, вскоре пропал, а за ним начали исчезать и другие.

Но Эмили не послушала Роберта».

«В день, когда я и мой компаньон Валентайн Смит прибыли в усадьбу Мелроуз, шел мелкий противный дождь, из тех, которые существенно затрудняют работу гробовщиков. Усадьба располагалась в Скоттиш-Борденс, в глуши неподалеку от Эдинбурга, и мы с Валентайном проделали длинный путь, чтобы в конечном итоге в тот момент, когда мелкая холодная морось перешла в уверенный ливень, упереться в закрытые ворота. Валентайн раскрыл над нами зонтик — конечно же черный, — а я продолжил ритмично стучать дверным кольцом, в надежде, что нас все-таки услышат…

Мое имя Дориан Хэйзел, и мы с партнером представляли одну из важнейших профессий нашего времени, ту, о которой говорят шепотом и в полумраке. Рано или поздно за услугами к нам придут и бедняк, и богач. Мы — гробовщики, владельцы «Похоронного бюро ,,Хэйзел и Смит"», довольно успешного бизнеса. К услугам нашего бюро обращались люди самого разного материального положения, а мы старались каждому клиенту помочь по мере сил».

Мария Руднева. Похоронное бюро «Хэйзел и Смит». Египетский переполох

Итак, не слишком добрая викторианская Англия со своим чванством и причудами. И, к тому же время, когда мумии прочие связанные с ними атрибуты и аксессуары входят в моду, что приводит к неизбежным издержкам и проблемам. Ну а главным героям, Валентайну Смиту и Дориану Хэйзелу приходится, согласно их профессии, разбираться с последствиями, а точнее — рискованной модой на египетские захоронения и вскрытия гробниц, которыми интересуются всевозможные вроде приличные сэры и леди.

Этот роман (второй в цикле) начинается все с визита в небольшое шотландское поместье, чей владелец и вызывал из Лондона этих гробовщиков, которые способны общаться с призраками, пока еще обитающими в нашем мире. В итоге — разнообразные приключения, забавные диалоги, порой отдающие черным юмором (учитывая профессии), способность партнеров рисковать своей шкурой ради другого, ну и диалоги, полные иронии и сарказма. Времена описаны вроде цивилизованные, но не простые — в британской столице началась волна странных убийств. Ну, и древнюю египетскую символику, способную спустя века творить чудеса, никто не отменял. Как и мумий. Но в этом тексте она появится не сразу. Хотя куда без нее — в романе с таким названием.

«Анкх холодил ладонь.

На мгновение я почувствовал обращенные на себя хищные взгляды — каждый видел, что анкх у меня, и каждый желал его заполучить. И единственная истина, открывшаяся мне в тот момент, была проста и понятна: я не должен отдавать анкх никому. Пока не будет остановлен фараон, пока не прервется ритуал и опасность перестанет угрожать всему миру.

— Всем стоять! Работает Скотленд-Ярд!

Коул только рассмеялся.

— Толку от вас, жалкие полицейские! Что, у вас есть ордер на арест фараона?

— У меня ордер на ваш арест, мистер Коул!

Пока они препирались, Майерс дорисовывал ритуальный круг. По его быстрому взгляду я понял, что нужно — заманить к нему фараона. Однако мумия двигаться в ловушку не спешила. Вместо этого фараон медленно, как прилив, как неизбежность, шел ко мне. Каждый его шаг отдавался дрожью в дубовых досках пола и в духовном отражении мира. Каждый его шаг был для меня словно удар.

Я едва мог стоять на коленях, о том, чтобы подняться и бежать, и речи не шло. Свиток с Осирисом светился, я видел это сейчас особенно хорошо, анкх тянуло в углубление, для него предназначенное. Я чувствовал странное, не присущее мне желание совместить их, и понимал, что зло в этом предмете толкает меня исполнить его волю. Фараон остановился и посмотрел на меня. В глазах его мелькнуло презрение пополам с любопытством, и даже какой-то интерес. А потом его рука клещами сомкнулась на моем горле, вздергивая меня на ноги.

— Что ты такое? — просипел он чужим ртом, чужими связками. — Не живой, не мертвый. Нерожденный и неупокоенный. Воплощенный Осирис…».

«Мне ещё сменщик мой не понравился — какой-то странный был. Тороплюсь, говорит, дела семейные, то-сё — и свалил. Это я потом понял, что за семейные дела, когда стук в холодильнике услышал. Вот тут уже, знаешь... — Он замер, выпучив глаза, на губах у него мелко лопались остатки молочной пенки. — ...вот тут уже страшно стало. — Федя схватил Ольгу за запястье. — Он вскрытый был, прикинь! — Ольгу передёрнуло, и она отняла руку. Фёдор не заметил, его, похоже, слегка трясло: — Вскрытый! С требухой внутри, но вскрытый. Готовый к выдаче, одет, в гриме, то-сё. Я в холодильник захожу, а он на каталке сидит. Голову на звук повернул и на меня смотрит. Ладно бы я его живым знал — ну сама понимаешь. Я, грешным делом, решил, кто-то забрался и шутки шутит. А потом пригляделся: мой! Я ж его лично бальзамировал! Вот тут меня ноги и подвели. На пороге стою, пялюсь на него и шагнуть не могу, прикинь!— И что сделал?— Дверь тихонько прикрыл и стал руководству звонить.— И?— Не поверишь. — Федя шумно выдохнул. — Что, спросили, опять? Опять — прикинь! Ну, говорят, звони в терапию. Пусть койку готовят. А ты его туда отвези. Или отведи, как хочешь».

Ева Сталюкова. Город Чудный. Кн. 1: Воскресшие

Есть чудеса, которые случаются в больших городах (той же самой Москве), а есть такие, которые почему-то происходят в малых городках. Видимо, не всё пока ещё в мегаполисах возможно, да всё самое необычное должно в них планироваться заранее.

Толи дело в захолустье, где возможно почти всё, потому что пока это будет известно целому миру, пока этот самый туда доберется, чтобы посмотреть, проанализировать, поучаствовать, чудесное может закончиться, исчезнуть, и даже оказаться просто не существовавшим и не тем более — не существующим. Ну, нельзя же к отечественной хтони предъявлять строгие разнарядки и тем более, претензии, что она не такая, как ждали. Впрочем, это касается и текста этого романа.

Город небольшой, с большими проблемами (просто в сумме, вроде как по мелочам), хоть и считается вроде курортным, жители вовсе не идеальные.

Чудеса? Воскресшие мертвецы? Да пожалуйста, это же не так сложно, как взять и наладить городскую жизнь. А так — обилие разнообразного местного фольклора, даже есть свой Дымный человек, одно появление которого предвещает несчастье. И всё вроде было ничего, но тут-то и начались истории с ожившими мертвецами, причём скорее в формате бытового ужаса и бедственной неурядицы. И что с ними делать? Фактически и юридически? Ладно, один бессмертный Богдан, а когда другой аномальщины много? Возвращать воскресших обратно в семьи? Где держать? Сюжет динамичный, всё нагнетает и нагнетает страху, людские проблемы множатся. И ведь людям, а не кому-то еще, придётся их решать.

«В зале прощаний было людно. У стены кто-то в чёрном перекладывал с места на место горку венков и двигал широкие пластиковые вазы, полные живых цветов. Возвышение, на которое обычно выставляли гроб, пустовало. Этажерка под тёмно-лиловой торжественной мантией в предполагаемом изголовье служила пюпитром для фотографии с чёрной лентой. С неё смотрел красивый, средних лет мужчина, в котором Ольга узнала одного из актёров чудновского драматического театра. Подпись под портретом гласила: «Пётр Валерьевич Сысоев». Маэстро, похоже, опаздывал на свой финальный бенефис».

«Обратимся к истории. Чем было сумасшествие для средневекового сознания? Почему юродивые в Средние века подвергались побоям и поношениям? Для нас сегодня достаточно сложно объяснить этот факт, ведь призванная определить всю жизнь средневекового человека христианская этика говорила о любви, прощении и сострадании к ближнему. Неужели все дело заключалось в простой жестокости и нетерпимости людей, нарушавших религиозные императивы? На наш взгляд, этот вопрос гораздо труднее, т.к. корень проблемы заключался прежде всего в том, что для современников было невероятно сложно отличить юродивых (еще не проявленных в своей святости и тщательно ее скрывавших) от дураков, богохульников и одержимых бесами…

Чтобы понять, как окружающие могли воспринимать юродивых, нужно восстановить тот фон, как котором совершался их духовный подвиг, ведь наряду с юродством существовали такие формы «нестандартного» или, как сказали современные социологи, девиантного поведения, как скоморошество, нищенство или выходки подлинных сумасшедших».

Безумство глазами историков. Составитель И. Зислин

Сред героев этой книги – реальные персонажи средневековых и более поздних историй, которых современники воспринимали с опаской или изгоняли из социума. Что же являлось причиной такой реакции? В этой антологии, как отмечает составитель, авторы (историки, фольклористы, антропологи, научные сотрудники ведущих отечественных институтов) постарались «обозначить рамки новой области теоретической психиатрии – «антропологической психиатрии».

Среди рассматриваемых в книге тем – пародии с участием средневековых германских шутов; странная жизнь Димны Гельской; московский юродивый, массовые приступы умопомрачения в Европе позднего Средневековья; «Повесть о бесноватой Соломонии»; трагические события в Ирландии весной 1895 года, которые оказались связаны с фольклорными преданиями Британских островов и многое другое. Приведенные исторические материалы и предания рассматриваются с клинической точки зрения, а один из разделов посвящен анализу взаимоотношений фольклора и медицины.

В тексте рассказывается о деле Марты Броссье, ставшей известной во Франции в 1598-1599 годах. Приехав в марте 1599 года в Париж, она заявила, что те, кто не верит в ее одержимость, являются гугенотами и пособниками нечистой силы, с которыми необходимо бороться. Король Генрих IV, бывший гугенот, подписавший Нантский эдикт, который должен был положить конец Религиозным войнам, хотел пресечь эти показные припадки Броссье, но не собирался делать из нее жертву, предпочтя более изощренный способ решения проблемы: отправить чужими руками Марту Броссье в родное захолустье, чтобы она никому не досаждала своими речами.

«История эта завершилась, когда Генрих IV в личном письме попросил Мишеля Мареско, представителя партии «политиков», написать трактат, развенчивающий ее «предсказания». В опубликованном в том же 1599 году сочинении Марта признавалась обманщицей, в состоянии которой, как подчеркивал Мареско, не было «ничего демонического, очень много мошенничества и самая малость болезни». Молодую женщину арестовали, поместили в тюрьму Шатле в Париже, а затем, согласно приказу лейтенанта по уголовным делам парижского прево от 24 мая 1599 года, выслали в Роморантен под надзор местного магистрата. Иными словами, ее отдали в руки светским судебным властям, а не церковным экзорцистам, официально признав тем самым политический характер всей аферы».

«Позиции дома Фудзивара упрочились в 727 году, когда императрица Комё родила принца Мотои, назначенного престолонаследником. Но Мотои умер в двухлетнем возрасте и наследником стал принц Асака, рожденный от другой жены императора.

Братья Фудзивара начали распространять слухи о том, что принца Мотои погубил принц Нагая при помощи колдовства. Причина убийства объяснялась просто — Нагая хотел стать императором. Появилось и «доказательство» вины принца Нагая — два чиновника представили императору доклад, котором говорилось о том, что Нагая, изучивший колдовство, желает с его помощью разрушить государство.

20 марта 729 года отряд под командованием Фундивары Умакая окружил дворец принца. Нагая покончил с собой. То же самое сделала его старшая жена Киби и рожденные ею сыновья — Касииваде, Кацураги и Кагитори. Спустя восемь лет после самоубийства принца Нагая все четверо сыновей Фудзивара Фухито умерли во время эпидемии черной оспы. Их смерть сочли делом духа принца Нагая, который стал онрё – духом мщения. Пока онрё не отомстит всем, кто повинен в его смерти, покоя ему не будет. Император Сёму был косвенно виновен в смерти Нагая, поэтому для того, чтобы отвести возмездие от императорского дома, дух принца попытались задобрить посмертными повышениями в ранге – сначала его из простого принца сделали принцем крови, а затем стали именовать дайдзё-дайдзином (главным министром)».

Тайдзи Танака. Япония. Полная история

Красочное издание, рассказывающее о самых замечательных событиях на протяжении нескольких тысячелетий. Первая глава посвящена ключевым датам и периодам в истории страны, вторая глава — самым знаменитым персонажам истории, среди которых: поэт Басё, основатель буддийской школы Кукай, реформатор Ода Нобунага, величайший знаток японской чайной церемонии Сэн Рикю.

Далее рассказывается о древних временах , государстве Ямато, дворцовых интригах и мятежах. В 794 году столица империи была перенесена из Нагаока (пробывшей столицей всего лишь десятилетие) в новый город Хэйан, построенный в долине рек Камо и Кацура. Перенос столицы был вызван желанием императора Камму покинуть проклятое место, где после смерти его брата, принца Савару, сосланного и убитого, стали болеть близкие родственники императора. Дух принца, ставшего онрё, мстил своему вероломному брату. Поэтому в 805 году принца Савару провозгласили императором Судо и с почестями перезахоронили в мавзолее.

Всего в новой столице сразу после переезда проживало примерно 100 000 жителей, а потом их число выросло вдвое. Но место для города было выбрано не очень удачно — левая часть страдала от нехватки воды, а к южной прилегали болота. Одна из глав книги посвящена появлению самураев, которое началось еще в VIII веке, а само сословие появилось в начале периода Камакура (1185-1333), и описан отток воинов из армий императора в частные отряды, причем уделено внимание и вооружению самураев.

«В мае 1336 года в битве при Минатогаве Такаудзи разгромил основную часть императорской армии. В начале июня Такаудзи снова захватил столицу. Император Го-Дайго бежал и укрылся в монастыре Энряку на горе Хиэй. Такаудзи вынудил Го-Дайго отречься и усадил на престол принца Ютахито, младшего брата отрекшегося императора Когон Ютахито стал известен как император Комё. Го-Дайго передал своему преемнику священные императорские регалии — зеркало, меч и яшмовую магатаму, то есть признал его право на престол. но смирение Го-Дайго было притворным. В декабре 1336 года он сбежал из-под стражи и укрылся в труднодоступной горной области Есино. Там Го-Дайго провозгласил себя «настоящим императором», а Ютхито — узурпатором и объявил, что регалии, переданные «узурпатору», были поддельными».

«Будучи преемником своего отца, Александр теперь возглавил великую священную войну. Включая союзников и греческих наемников, он имел в своем распоряжении приблизительно тридцатипятитысячное войско, основой которого была македонская фаланга, а самой важной составной частью — кавалерия. Греческая культура была в равной степени хорошо представлена в этом походе. Личные секретари, Эвмен из Кардии и Диодот из Эритреи, были готовы составлять эфемериды, ежедневные отчеты о продвижении экспедиции. Профессиональные историки, вроде Каллисфена, племянника Аристотеля, и Онесикрита, ученика Диогена, который уже написал трактат о воспитании Александра, тоже присутствовали, готовые украсить скучные военные отчеты всеми риторическими приемами, востребованными современной историографией. Дороги были измерены топографами — Баетоном, Диогнетом, Филонидесом и Аминтом. Ботаники, географы и другие ученые увеличивали численность участников похода.

В 334 г. до н. э., вскоре после повторного завоевания Египта Дарием, война началась со всеми полагающимися церемониями. Ксеркс дал ясно понять, что его военный поход — это Троянская война наоборот; поэтому Александр, в свою очередь, сильно изменил детали этого самого известного из всех походов на Восток. Ксеркс перешел по мосту в Сеете; Парменион со своими транспортными средствами, охраняемыми ста пятьюдесятью триремами, теперь получил задание перевезти армию из Сеста через Геллеспонт в Абидос. При переправе Ксеркс совершил жертвоприношение; Александр принес в жертву Посейдону быка, а из другой чаши вылил в море жертвенный напиток для морской богини».

Альберт Олмстед. История Персидской империи

Классический трактат, посвященный возникновению и падению одной из древних и великих империй, борьбе за власть внутри нее, покорению других стран, возведения Персеполя и других городов, войне с Грецией, непростыми отношениями со Спартой и греками, обитавшими на побережье Малой Азии. Уделено внимание отношениям македонского царя Филиппа, отца Александра Македонского, с Афинами.

После смерти Филиппа афинская элита тайно обратилась к персидскому царю Дарию, прося денег на организацию денег на готовящееся восстание против Александра, но денег они не так и не получили. Вернув под свою власть Египет, Царь царей был уверен в могуществе своей державы, и в том, что новый молодой царь Македонии не представляет для него опасности. Поэтому Дарий ответил посланцам коротко и категорично: «Я не дам вам золота, не просите, потому что вы его не получите!». Так повелитель Персии потерял своих потенциальных союзников, не оказав им помощи.

Пришедший к власти в Македонии двадцатилетний Александр начал расправу с теми, кого ему было выгодно обвинить в смерти отца, называя их наемниками Дария, который в письмах к своим сатрапам хвастался этим злодейством. К тому же те, кого Александр считал виновными, предпочли искать убежища в Персии.

Но до похода на Персию Александру надо было предпринять действия против Греции, в которой готовилось восстание против македонцев. Отряды македонцев были разгромлены в Малой Азии персидскими войсками под командованием Мемнона. Казалось бы, нет в мире силы, способной поколебать великую империю, владыки и государственные мужи того времени не сомневались в незыблемости державы Ахеменидов, и поэтому планы Александра войны против нее казались несерьезными.

В книге рассказывается не только о походе Александра Македонского, но и его последствиях, как положительных, так и негативных, в том числе — для самой Македонии и греческих полисов, о произошедших изменениях на торговых рынках, хлынувших в Европу тоннах золота и серебра.

«Но Персеполь стоит и поныне, сохраненный для потомков самим фактом своего сожжения. Дворцы Дария и Ксеркса по-прежнему возвышаются над равниной — чудо для проезжающего мимо путника. Их залы почти завершены настолько, что на закате нетрудно вызвать духов прошлого. Намеренное сожжение города Александром не уничтожило, а сохранило для нас практически без единой царапины великолепные барельефы, красота которых может соперничать с греческими. Разбитые вазы с подписанным на них именем Ксеркса были собраны по кусочкам терпеливым археологом, который также собрал множество осколков, иллюстрирующих повседневную жизнь персов. Если огонь, зажженный Александром, и уничтожил много бесценных пергаментов, то большинство из них в любом случае пропали бы просто с течением времени. Он невольно оказал нам бесценную услугу, подвергнув обжигу глиняные таблички, которые до того времени хранились только в сыром виде, а ведь сырая глина так легко распадается. Письмена на каменных плитах, обнаруженных археологом, были расшифрованы филологом, и оказалось, что это царские документы. Дарий и его последователи рассказывают теперь свою историю на своем языке».

«Легенды о хозяйках моря,

что срезали сена стебли,

что косили луг росистый

на туманном крае мыса.

И о Турсо, Монстре

моря, что спалил

до пепла землю.

Из пепла

вырос чудный

стебель.

Он встал из земли, расправил

ветки. Верх его уперся в небо,

ветви всюду растянулись.

Дуб сокрыл

сиянье Солнца

и блеск Луны…».

Сами Макконен. Калевала. Графический роман

Известный финский художник-комиксист создал объемный графический роман по мотивам знаменитого эпоса карело-финских народов – свода сказаний «Калевала». Само это слово означает страну, в которой обитают, сражаются, странствуют, влюбляются герои. Её название происходит от имени мифического персонажа Калева, чьими сыновьями принято называть главных героев «Калевалы» — заклинателя Вяйнямёйнена, кузнеца Ильмаринена, удалого и любвеобильного Лемминкяйнена.

«Калевала» как цельное произведение появилась в XIX века благодаря усилиям лингвиста и специалиста по фольклору Элиаса Лённрота, собравшего множество народных песен в русской Карелии (Архангельской и Олонецкой губерниях), финляндской Карелии, а также в окрестностях Ладожского озера. Собранные песни («руны») учёный смог свести в рамки единого сюжетного полотна, и в 1835 году увидело свет первое издание «Калевалы». Лённрот предпринял более десяти протяженных исследовательских экспедиций, во время которых перемещался на небольшой лодке или пешком. Кроме песен он собрал и зафиксировал множество этнографических сведений, которые до сих пор представляют значительную научную ценность.

Графический роман очень удачно передает атмосферу языческого эпоса с его масштабностью, стихийностью, тесным переплетением земного и волшебного. В рисунках Сами Макконена запечатлены игра света и тени, брызги крови, силуэты хтонических существ, обитающих в одном пространстве с людьми, стремительность движения и неподвижность созерцания, страсти и тишина.

«Еду

в Саари,

цвет-девицу

сватать.

Слыхал,

что к Кюлликки

сватались

из Виро

и из Ингрии,

но она

отвергла

всех.

Не сватайся

к более

знатным!

Славный

род в Саари

не примет

тебя.

Говорят,

что само солнце

сватало к ней

сына, не пошла

в жилище

солнца».

«Когда Мальчик был совсем маленьким, солнце ещё светило, долина цвела и колосилась. А потом солнца не стало, наступили вечные сумерки, зарядили дожди, и о солнце дети могли только вспоминать и тосковать, Зерно в полях гнило, животные умирали, но, что было хуже всего, с каждым годом вода в реке прибывала. Их чудесная любимая река, даже в самые жаркие дни дававшая вдоволь прохладной свежей воды, прежде не таила никакой угрозы. Теперь же с каждым месяцем она становилась всё шире, а её течение – всё стремительнее. С каждым месяцем река подбиралась всё ближе к дому. Отец с тревогой посматривал вверх, на горные склоны, по которым струилась вода. Он то и дело повторял, что реки могут менять русло. Мальчик сам слышал, как отец говорил матери, что у реки жить опасно, надо переезжать. Но куда? Здесь был их дом, ехать им было некуда.

И вот, когда Мальчику исполнилось шесть, случилось то, чего отец так боялся. Как-то ночью выше по течению река пробила камень и песок и дикой серой змеёй устремилась по новому руслу, снося всё на своём пути. Мальчик спал на сеновале. Он проснулся от звука бурлящей воды. Собака стояла около него и выла. Он испугался, ему захотелось поскорее оказаться дома, забраться в кровать к маме и папе и уютно устроиться между ними. Мальчик вскочил и выбежал наружу. Никакого красного дома больше не было. Кругом лишь бурлили потоки воды. Он бежал по колено в воде, звал маму, папу, сестёр, но никто не откликался. Они исчезли. Река унесла их с собой, пока они спали, унесла всех до единого. Мальчик попытался поплыть к тому месту, где раньше стоял дом, но Собака уцепилась зубами за его штанину и удержала».

Майя Лунде. Хранительница солнца

Книга норвежской писательницы продолжает задуманную ею вместе с художницей Лизой Айсато тетралогию о временах года. Предыдущая, первая по счету книга «Снежная сестренка», посвященная зиме, была издана несколько лет назад, в том числе и на русском языке. Новое произведение повествует о весне, хотя на первых страницах там всё очень невесело. Описан мрачный мир, в котором не светит солнце, а сквозь вечный сумрак моросит нескончаемый дождь. В такой реальности живет девочка Лилия, которая помнит, что когда-то у нее были папа и мама, бабушка, брат и сестра. А теперь остались только она и дедушка.

Еще в этом мире есть Мальчик, который потерял не только родных, — их всех унесло наводнение, разрушившее семейный дом, — но даже забыл собственное имя.

Дедушка Лилии выращивает в своей теплице овощи и фрукты. Никто не знает, как ему это удается. Но однажды внучка спохватывается, что дедушка забыл свой скудный обед, и бежит за ним. И попадает в ту самую секретную теплицу. Вот только растения в ней выглядят слабыми и бледными, а их мелкие плоды никак не похожи на те, которые приносит дедушка. В этом таится загадка, и связана она с исчезнувшим солнцем. Светило не пропало из мира совсем, оно где-то существует, но есть ли шанс вернуть его обратно, возвратить миру свет, тепло и плодородие?

«В моем мире солнца не было, моём мире бесконечный дождь, пропитал влагой лес и поле, мелкие капли вечно стучали по крыше и с плеском разбивались о поверхность луж. У нас не было ни лета, ни осени, ни зимы, ни весны, а ведь дедушка говорил, что весна — самое прекрасное время года. У нас не было ни ночи, ни дня, только вечные сумерки. Верхушки гор освещал тусклый свет, все остальное тонуло в потёмках. Когда пора вставать, когда ложиться, показывали лишь часы на рыночной площади. Мой мир был темным и мокрым. День за днём дождь и хмарь, даже грозы с громом и молниями ни разу не случалось. И не забудь дедушка как-то раз взять на работу еду, я так никогда и не узнала бы, какую тайну он скрывает в своей теплице, и тогда всё так и осталось бы — тоскливым и мрачным. Навсегда.

Хлеб на столе я заметила сразу после его ухода — чёрствую горбушку, которой едва хватило бы, чтобы накормить взрослого мужчину, но, когда у нас заканчивались овощи, приходилось сидеть на сухарях.

Я бросилась к двери вслед за дедушкой, но он уже исчез из виду. Я постояла в раздумьях с горбушкой в руке, потом завернула её в полотенце, сунула в карман фартука и стала натягивать дождевик. Он был мне великоват, мне отдали его донашивать из жалости. Вслух этого никто не произносил, но я знала, что многие жалели меня, «сиротку Лилию». Я ощущала на себе сочувственные взгляды взрослых, слышала, как они перешёптываются, когда я прохожу мимо. К этому я уже привыкла, ведь я была сиротой сколько себя помню».

И вполне возможно, этот новый мир опасен. Его обитатели не слишком высоко оценивают уровень развития землян. На эти сложности накладываются неминуемые психологические проблемы и личные конфликты между участниками экспедиции.

«Это Сорвиголовы, как именует их Птиценарод. Данная раса осуществила секретный проект строительства скоростных кораблей – похоже, с факельным двигателем – для рывка в систему Глории. Птицы за всем не могут уследить. Ледоразумы считают такие события неизбежностью: долгая история Чаши подтверждает это. Стоит Чаше подлететь к чему-нибудь любопытному, как находятся культуры, которые, чтобы разогнать скуку, готовы туда спуститься и потыкать носом в… блин, да хотя бы и в нейтронную звезду, как однажды!

Нотка равнодушно-тягучей обреченности слышалась в ее звучном голосе. Редвинг прекрасно понимал, что Майра сожалеет о своей роли лидера человеческой колонии на бескрайних просторах Чаши. Редвинг определял, что Майра будет рассказывать Земле о ситуации в Чаше. Он приказал ей сообщить, что у кромки хабитата-де существует и активно развивается небольшое земледельческое сообщество, а решающий голос за Ледоразумами. И не более того. Много странного кругом, столько всего нужно исследовать, сами понимаете.

Тем не менее земляне каким-то образом заподозрили, что люди в Чаше за главных. Ерунда. Многоуровневая иерархия лидерства Чаши численностью превышала человеческий контингент в миллиард раз. Но даже не в этом дело. Установлено равновесие между Ледоразумами, избранными на роль полицейских Птицами, мириадом подчиненных видов – и Майрой. Ее и близко не примешь за капитана»

«На заре Освоения таких людей было много. Это были люди, привязанные к родному миру, которые видели в освоение Космоса лишь естественное расширение границ собственной планеты…

Старый образ мышления обречен на исчезновение. Сейчас во всех космопортах, самых удаленных уголках, на самых захудалых кораблях рождается новый образ мышления. Люди во всех концах Освоенной Галактики, невзирая на Время и Пространство, зависят друг от друга…».

Жерар Клейн. Звездный гамбит

Этот роман редко кого из читателей оставил равнодушным – книгой восхищаются или презирают. Но для того давнего времени написания (1958 года) и сам сюжет был оригинальным. Стиль повествования – своеобразно-изысканный (особенно в галактических описаниях) и можно даже считать с этаким психологическим оттенком. Вот так охарактеризовал тип людей, подобных главному герою (в самом начале предстоящего пути к новым мирам) психолог, который готовит людей для экспедиций Бетельгейзе.

С открытием звезд, а точнее – множества планет, люди уже на обитаемых планетах почувствовали, как меняется их жизнь. Но кроме кораблей и властей почти всемогущей Бетельгейзе есть еще пуритане, которые надеются на то, что найдут нечто, и не только гигантские стены древнейших построек исчезнувших цивилизаций, но и то, что даст им силу противостоять Бетельгейзе, ее тайным вождям, бессмертным, желающим повелевать не только освоенной частью Вселенной, но и большим – взять под контроль развитие цивилизации.

Но существуют гигантские черные цитадели, связанные с ними предания и надежды, и главный герой, когда-то отправленный на разведку одним из нынешних вождей Бетельгейзе, находит и ответ на главные вопросы, как и свои новые возможности быть неуязвимым у других.

«Звезды были источниками неисчислимых богатств и невероятного могущества. Звезды были одновременно адом и раем. Звезды были феерическим, полным ловушек миром, и люди пытались овладеть им.

Названия кораблей напоминали о чудесных и странных местах… Суда несли в своих трюмах товары со всей Галактики».

«- Какими двумя способами бесы попадают в наш мир?

— Просачиваются с заходом солнца, когда грань между мирами источается, оставив на той стороне часть своей демонической сущности, — протараторил кудрявый мальчик с первой парты.

— Или?

— Или проходят через разломы в своей истинной форме».

Элиот Лилит. Бес лести предан

Альтернативные истории бывают разные. В данной главным персонажем является спутник, советчик и государственный деятелей двух российских государей – Алексей Аракчеев. Тот самый служака, артиллерист и суровый начальник. В самом начале романа подробно описаны многие эпизоды его реальной истории — бедная семья, насмешки и побои в кадетском корпусе, отсутствие друзей и желание выслужиться, добиться. Но фантастический Аракчеев имеет одну особенность — видит бесов и поэтому его зачисляют в особый вечерний класс, где и готовят к борьбе с бесами.

После окончания учебы и преподавания Аракчеева отправляют служить в Гатчину – небольшой двор опального царевича Павла, нелюбимого матерью-императрицей. Именно Павел пытается организовать борьбу с бесами, которые угрожают державе, а императрица относиться без интереса к этой опасности. И сознающий это Аракчеев обожает царевича и ненавидит старуху-императрицу, а позже имеет к ее смерти прямое отношение.

Роман в меру динамичный, порой – с сюрпризами, и благодаря борьбе с бесами именно Павел становиться почти героем, а сам Аракчеев – феноменом. На страницах промелькивает и сам Наполеон Бонапарт (первый консул, это фантастический, а не исторический роман), пришедший в трудную минуту императору Павлу на помощь, его сыновья Александр и Константин, и прочие известные персонажи царского двора. В тексте встречаются звонкие фразы и психологические противостояния, порой – те самые кровопролитные схватки с порождениями Изнанки.

«Я хотел предложить вам отречься – от остатков своего царского огня и от престола, чтобы спасти вашу душу. Но теперь вижу, что уже слишком поздно. Вы несетесь к обрыву и сами того не замечаете. Лучше уж воспользуюсь вашим щедрым предложением никогда больше не появляться в Петербурге».

«Жила-была золотая девочка. Ну, то есть целиком из чистого золота.

Идет себе однажды золотая девочка по лесной тропинке, а навстречу ей — разбойники. Потому что кто еще в лесу жить будет из людей, кроме разбойников?

«Привет, — говорят, — девочка. Сразу понятно, — говорят, — что ты из чистого золота, поэтому ничего нам не остается, как тебя разрезать на кусочки и продать. Мы, конечно, разбойники благородные, но, сама понимаешь, живется нам в лесу не очень, впроголодь, поэтому прости, мы не виноваты, нам тоже жить хочется».

И вот уже бежит откуда-то из кустов младший помощник главного разбойника с большой пилой в руках. Девочка, понятное дело, испугалась, но виду не подала.

«Вы, — говорит, — разбойники, как хотите, но если вы меня пилить начнете, то всем вам тут же конец наступит».

Константин Стешик. Родные и близкие

В книге собраны рассказы белорусского драматурга и писателя. Иногда они фантасмагоричны с первых строк и соединяют заново переосмысленные классические сказки с психологизмом и сарказмом, характерными для постмодернистской литературы. В других случаях произведение начинается вполне реалистично, зато потом внезапно всё это бытописание рассыпается как конфетти на осколки самых разных реальностей. И часть из них явно не здешние.

Сюжеты балансируют между сказкой и семейной хроникой, сном и репортажем, взрослыми переживаниями и детскими фантазиями. Любовь превращается в болезненную привязанность, а потом, после неминуемой, можно сказать, закономерной разлуки — и в жажду слежки, просто так, вроде и не ради сбора компромата. И вот уже весь образ жизни обычной семьи превращается в подобие фильма ужасов, где вот-вот должна разразиться катастрофа.

И даже если она не происходит, настроение остается висеть в пространстве книги, накапливаясь, как грозовое электричество. А потом автор искусно находит новые и новые повороты, очаровывая читателя мрачностью, сквозь которую в любой момент внезапно может блеснуть солнце катарсиса.

«Гуси-лебеди прибывают как раз — последний листок накрепко, можно сдавать работу. Вот. Вот. Гуси-лебеди, пьяные вишни, старшие братья, чернильная темнота, наша с тобой подноготная. Вот ваши рубашки, братики.

Не смотри в глаза — продрогнешь. Не читай по губам — помешаешься и упадешь в траву замертво. Не ходи никуда — везде, куда ни плюнь, наши промокшие лица.

Восьмую рубашку оставили и ушли, на ходу переворачиваясь в летящих неуклюже черных птиц. Ни слова не сказали, забыли сестру и бросили. Лежит пустая рубаха, вздыхает под ветром, легонько сучит рукавами, едва заметно, едва-едва.

Раскололось яблоко на две половинки, лопнул фонарь, сгорели последние туфли.

Ну что ж, надо пробовать — надела рубаху как могла, задом наперед, и вывалилась отсюда — туда, колючей ласточкой, голым обрубком, пустым местом, летней тенью, чужими словами.

Гуси-лебеди ждут тебя на горизонте — раз, два, три, четыре и так далее — миллиард, не меньше. Старшие братья, пьяные вишни, летим дальше!

Девочка пыталась спрятаться под лестницей в подъезде, а теперь там продолговатый холм подсохшей земли, увенчанный хрупким листиком прошлогодней крапивы».

«Они высказывают идеи и теории. Возможно, что-то случилось. Что-то явно случилось. Может, они не могут вернуться. Может, они попали не в ту эпоху. Или вообще никуда не попали, а зависли где-то в пространстве между этим временем и тем, затерявшись в знакомой им всем невесомой темноте.

Но ни один из них не хочет говорить или даже думать о последствиях того факта, что тело не может оставаться в прошлом более двадцати четырех часов.

— Можно попробовать их найти, — предлагает она.

Он качает головой».

Пим Вантэчават. Месяц светит по просьбе сердца моего

Ева и Томми – брат и сестра, они близнецы. А еще они имеют необычную способность – умение путешествовать во времени. Это их врожденный дар. Но своих родителей они потеряли, как раз в результате неудачных экспериментов с путешествиями из одной эпохи в другую.

Дебютный роман тайской писательницы посвящен периоду, когда Ева и Томми уже выросли. Девушка стала художницей и старается ощутить, обрести заново связь с пропавшими близкими и с предками вообще – через свое творчество. Процесс создания живописных произведений описан весьма эмоционально и выразительно.

Томми влюбился в девушку из Прошлого, из 1927 года. «Ревущие двадцатые», ар-деко, все красавицы носят шляпки клош, а над миром витает еще не всеми осознаваемое чувство, что интербеллум не будет долгим. Что-то надвигается, страшное и неотвратимое. Кстати, приходящие из Будущего это прекрасно знают, как и то, что до Великой депрессии осталось совсем немного… Есть ли шанс у чувства сквозь времена?

«Давным-давно, когда они были детьми, Томми рассказал ей о своем даре. Только Лондон, и не позже, чем через несколько лет после окончания войны, сказал он. Едва начав составлять свой план, она уже знала, что рано или поздно этот момент придет.

И все же эта мысль ее гнетет: стоит оставить ей этот город и это время – и они больше никогда не видятся. То, что они расстанутся навсегда, кажется ей чем-то невозможным, нелепым, совершенно невообразимым».

«На первый взгляд быть большим лучше, чем маленьким: у крупных животных меньше врагов, они легче переносят холод и дольше живут. Но у большого размера есть и минусы. Массивным животным нужно много пищи, они поздно начинают давать потомство, да и детёнышей у них меньше. Из-за этого крупным видам сложнее приспособиться к изменениям в окружающей среде, и при глобальных катастрофах первыми вымирают именно большие животные.

Самые большие животные в мире, китообразные, обитают в воде. Абсолютный рекордсмен — синий кит, он может быть длиннее трёх поставленных в ряд автобусов. Хотя синий кит и другой гигант, китовая акула, внешне похожи, они относятся к разным группам животных. Если синий кит – крупнейшее млекопитающее, то китовая акула — самая большая из рыб и достигает длины 20 метров».

Даниэла Парески. Диковинные животные

Книга знаменитой художницы из итальянского города Генуя показывает мир живых существ, обитающих на планете Земля, в необычном ракурсе. Обычно рассказ о них идет как? Это млекопитающие, они же звери, здесь у нас птицы, а вот тут – насекомые… А Даниэла выбирает один признак, одну характерную черту, а потом находит самых разных ее обладателей. Дальше она объясняет и показывает на собственных иллюстрациях, как именно эта особенность проявляется у далеких друг от друга биологических видов. А главное, какие задачи обладатели данного признака решают с его помощью.

Например, светлячок сияет в период размножения, чтобы привлечь противоположный пол. У кошек глаза горят в сумраке (причем, отраженным светом), чтобы лучше видеть при недостаточном освещении. А специальные органы рыбы-удильщика, светящиеся посреди океанской пучины, где царит вечная тьма, призваны привлекать добычу, которой этот глубоководный хищник питается.

Яркая окраска может служить для привлечения брачных партнеров, как у птиц, или служить предупреждением для потенциальных хищников, как у ядовитых древесных лягушек или ос. А покровительственная окраска бывает и у хищников, и у тех, на кого они охотятся.

«Многие животные: и хищники, и их жертвы — настоящие мастера маскировки. Одним слиться с окружающим фоном помогает окраска, другие принимают форму окружающих предметов. А кто-то умеет и то, и другое.

Песец — единственный представитель семейства псовых, который меняет окраску в зависимости от времени года. Зимой он белый, а летом — бурый. Это облегчает ему охоту на грызунов и птиц. И позволяет не попадаться более крупным хищникам.

Оперение многих сов, например филина, повторяет цвет и рисунок древесной коры. А ушастая сова в состоянии покоя ещё и вытягивается с прикрытыми глазами, «превращаясь» в сучок».

«Около двух веков назад западная цивилизация определяла себя как цивилизация прогресса. Подчинившись этому идеалу, другие цивилизации сочли своим долгом взять Запад за образец. Всё разделяли убежденность в том, что наука и техника будут безостановочно двигаться, вперёд, делая людей сильнее и счастливее…».

Клод Леви-Стросс. Узнавать других. Антропология и проблемы современности

Чем житель мегаполиса лучше дикаря? Известный исследователь наглядно показывает, чем отличаются цивилизованные и так называемые примитивные народы, анализируя как образ жизни на бытовом уровне, так и различные психологические особенности, менталитет, количество и качество культурного наследия. У всякой медали есть две стороны, отмечает он. И если общество, традиционное для современной Европы и Америки, обустраивает свою жизнь, преобразуя природный хаос в урбанизированный порядок, то расплатой за это становится высокий уровень социальных противоречий и стрессов.

Соответственно, охотники и собиратели из далеких племен, не знающих ни письменности, ни земледелия, обходятся без особой напряженности в отношениях между людьми, но и упорядочения окружающего мира в местах их обитания не происходит, культура ограничивается сводом легенд и преданий, порой весьма сложных и занимательных и изготовлением самых необходимых орудий. Вот если бы удалось совместить культуру цивилизации с бесконфликтностью «примитивных» народностей, размышляет автор, «ответственность за прогресс целиком легла бы на плечи культуры, и общество освободилось бы от тысячелетнего проклятия, которое заставляло во благо прогресса порабощать людей». Возможно, предполагает он, нынешняя революция высоких технологий – это как раз и есть первый шаг на пути к такому устройству мира.

«Много тысяч лет мужчины носили яркую одежду и обтягивающие чулки, обвешивали себя драгоценностями, периодически становились на высокие каблуки, надевали парики и покрывали лицо макияжем. А еще они рыдали, падали в обморок и охотно выставляли все свои чувства напоказ.

Но все эти шелка, кружева, бантики, чулки, мушки и прилюдные страдания нисколько не умаляли их мужественности. Надушенные кавалеры XVIII в париках и кружевах дрались с тем же остервененьем, как брутальные и грубые ландскнехты. А прекрасные рыцари, рыдающие в объятиях друг друга, на следующей странице романа уже без лишней сентиментальности разрубают противников до седла».

Екатерина Мишаненкова. Средневековье в латах

В издании описан феномен европейского рыцарства, его особенности, и те разнообразные мифы, которые возникли после его реального исчезновения, и последующей трансформации в книгах, а затем – в кинофильмах и сериалах. На двух цветных вклейках: старинные гравюры с светскими мероприятиями и турнирами, виды оружия и рыцарских шлемов, и современное фото облачение рыцаря в английские доспехи второй половины XV века.

Среди королей-рыцарей упоминается Эдуард IV, оставшийся в тени событий Войны Роз. Высокий, красивый, выигравший несколько крупных сражений, проводивший рыцарские турниры и сам участвовавший в них. Впрочем, в тексте рассказывается о тех рыцарях, которые сами проложили себе дорогу мечом, отвагой и умом к славе и богатству: Томасе Холланде, ставшем дважды мужем прекрасной девы Кента, и Бертране дю Геклене, спасшем Францию и похороненном в королевской усыпальнице.

Если описывать традиции «тех, кто сражается», то необходимо упомянуть, что они обычно никуда не ездили поодиночке, как минимум, их сопровождал слуга или оруженосец. А во герцога Норфолька в любой поездке сопровождало не менее трехсот человек – рыцари и оруженосцы, герольды и пажи, гонцы и слуги, секретари и музыканты.

Но в самих рыцарских романах, в том числе «Книге о короле Артуре и его доблестных рыцарях Круглого стола» Томаса Мэлори было мало бытовых подробностей, упор делался на действиях, и подробности, касающиеся «техобслуживания» сражения и поединков, обычно в силу своей малозначности для читателей, интересовавшихся героем-рыцарем, не приводились.

При этом в те далекие времена считалось, что человек без сопровождения большой свиты не может быть важной персоной. Кроме того, когда король или император где-то на охоте отстал от свиты и в одиночку направился к небольшому домику лесника и крестьянина, у которого могла оказаться привлекательная и остроумная дочь, вступившая в беседу. После этого владыка покинул дом или к дому, чьи обитатели были поражены, что к тому, кого он угощали простой едой, подъехала блестящая свита.

«В Средние века, когда сословие «тех, кто сражается», обладало не только реальной властью, но было и образцом для подражания всему остальному обществу, охотно эксплуатировался образ храброго стойкого рыцаря, израненного, в изрубленных врагами доспехах, покрытого кровью врагов и т.д. Объективно крайне неаппетитный образ, но красота объективной и не бывает».

«Тут в заброшенном — хотя теперь уже вовсе не заброшенном – доме зажёгся тусклый свет, прямо напротив, в окне первого этажа. Оно ещё недавно было заколочено досками, а теперь зловеще и одновременно маняще мерцало. Аля поёжилась, прижалась к стеклу и замерла. В освещенном окне показалось тёмное пятно — детали не разглядеть, но она была уверена, что это силуэт незнакомца. Аля спрыгнула на пол, спряталась и стала подсматривать поверх подоконника, наблюдая, как мелькает тень в жёлтом экране окна. Незаметно рассвело. Теперь она чётко увидела, как дверь базы распахнулась и незнакомец направился к машине — с тем самым саквояжем, который они изучали вчера! Вдруг в глазах потемнело, а голову и спину обхватило что-то тяжёлое и мягкое…».

Евгения Ершова. Тайных дел мастер

Брат и сестра, которых зовут соответственно, Даня и Аля, однажды заметили, что в соседний дом, давно стоявший заброшенным, вошел какой-то странный человек. Они сами давно привыкли играть в этом доме, воображая, что это их секретная база. И вдруг там появился настоящий незнакомец! Конечно, при первой возможности Даня и Аля пробираются к дому, дабы выяснить, что там происходит. Дверь не заперта, в коридоре какие-то ящики и большой саквояж со странными пугающими инструментами. А когда бедный Даня роняет себе на ногу молоток из того самого саквояжа и невольно выдает их криком, они видят и самого незнакомца, выглянувшего из комнаты. Пахнет химией, на странном (теперь уже откровенно страшном) человеке респиратор, а в руке у него пила…

Дети в ужасе убегают, но наутро снова жаждут узнать, что же происходит в том доме. Однако вскоре страшный новый сосед сам приходит в гости. Оказывается, он – реставратор, и все инструменты необходимы ему для работы. Дальше в книге рассказывается об этой профессии, о том как восстанавливают старинные предметы и произведения искусства, картины и фотографии. А также о способах исследования картин, о том, что такое провенанс и атрибуция. В издании представлены фотографии и комментарии живописца и художника-реставратора Владимира Суркина. Книга проиллюстрирована рисунками художницы Марины Дога.

«В просторном зале с колоннами было много света. На белых стенах в золочёных резных рамах висели портреты незнакомых Але людей. Отдельно были собраны натюрморты, а на стене с надписью «Графика» расположились карандашные рисунки.

— Он там? — Даня показал на дальнюю стену, подсвеченную особенно ярко.

Сергей Георгиевич кивнул. Висящий на стене портрет казался Але больше, чем тот, что она рассматривала на столе в мастерской. Такой эффект создавался то ли из-за причудливо выставленного света, то ли из-за объёмной резной рамы, украшавшей портрет. Голова девушки чуть повёрнута вправо, юное лицо, улыбка краешком губ, знакомый прищур — такой Аля видела в зеркале каждый день. Девушка с портрета как будто прятала взгляд от неё. Аля не могла разгадать, куда или, может быть, на кого смотрит эта едва знакомая ей героиня».

Недавно у меня вышла новая книга – «Трамп».

Алекс Громов. Трамп. – М.: АСТ, 2025. 320 с. Серия «Самая полная биография». ISBN 978-5-17-177798-2

Аннотация:

Самая яркая, броская, экстравагантная фигура современной политики – 47-й президент США Дональд Трамп.

Семья Трампов за три поколения прошла путь от эмигранта до миллиардера и президента. Дед, Фредерик Трамп, держал во время золотой лихорадки отели и брутальный ресторан "Арктик Хаус". Отец, Фред Трамп, был успешным бизнесменом, но отправлял сыновей разносить газеты и собирать на стройке просыпанные гвозди. Сам Дональд, наследник и продолжатель семейного бизнеса, изменил облик Манхэттена. В то же время, он останется в памяти современников как телезвезда, плейбой и президент…

Кто же он: визионер, отрицающий собственные заявления, или провидец, знающий о будущем мира? Верить ли его словам, или стоит воспринимать их как эпатажные шутки? Человек образованный и целеустремленный, опасный, хитрый и харизматичный, — Трамп вызывает спорные чувства как у соотечественников, так и у людей по всему миру.

Предлагаем читателю погрузиться в американскую действительность, открыть для себя тайны сильных мира сего и узнать, чем же обедает Дональд Трамп!

Фрагмент книги:

В 2011 году была впервые опубликована книга «Башня Трампа», которое издатель (Vanguard Press) называл «дебютным романом Трампа». Само художественное произведение было подписано Джеффри Робинсоном. Как указывалось, в это время Трамп обратился к идее создать телесериал под названием "Башня Трампа" по образцу "Далласа", "Династии" и "Наверху, внизу", вел переговоры с телевизионными компаниями, и предполагалось, что сам Трапм станет рассказчиком в сериале. В ряде американских публикаций того времени упоминается, что был заключен контракт с писателем, но в выходных данных Трамп в качестве соавтора не указан.

Само действие романа происходит в вымышленной версии самой Башни Трампа, а сам Трамп является одним из персонажей, с увлечением рассказывающим другим подробности своей сексуальной жизни, а между этим — принимающим решения о приеме на работу и увольнении сотрудников здания и вступающим в конфликты с отдельными жильцами. Среди прочих персонажей мелькают Билл Клинтон и другие знаменитости того времени. Текст представляет собой мешанину детектива и эротики, в том числе описание того, как сотрудник башни практикует сексуальную жизнь на съёмочной площадке «Ученик знаменитости». В книге есть убийство, сексуальные акты и любовные интриги тех, кто обитает в башне. В рецензии Дженнифер Гулд Кейл в «New York Post» суть романа раскрывалась следующим образом: «Трамп-тауэр — это забавное чтение о том, на какие унижения идут жители, чтобы жить в здании в центре города».

И завершающий (если не считать послесловия ) рассказ "Чуждый разум" о том, что происходит с теми, кто равнодушен к другим живым существам и в итоге — сам попадает в подобную критическую ситуацию.

«Когда он неуверенно шел к контрольному модулю, он увидел, что Норман, которого отправили с ним, чтобы его развлекать, тоже не спал. Кот медленно летал кругами, толкая когда-то утерянную ручку. «Странно, — подумал Бедфорд, — я думал, ты был без сознания, как и я». Он изучил сведения о курсе корабля. Невозможно! Он был за пять парсеков в направлении Сириуса, это плюс неделя к его полету. Мрачно, но все же аккуратно, он переустановил директивы, а потом послал сигнал на Мекнос III, его пункт назначения.

— У вас проблемы? — ответил мекносийский оператор. У него был один из тех сухих холодных расчетливых голосов, чья монотонность всегда наводила Бедфорда на мысль о змеях».

«Даже после возвращения жены ощущение чужеродного присутствия в доме никуда не делось, он самым интимным образом переплеталось с моим внутренним самоощущением, и это проявлялось внешне. Я постоянно чувствовал, будто вынужден демонстрировать вежливость и уважение к той женщине: открывать перед ней двери, предлагать кресла и вести себя осторожно и почтительно, когда она рядом. В конце концов это приобрело характер настолько навязчивый, что стоило мне хоть в чем-то допустить оплошность, как у меня возникало твердое ощущение, что эта сущность преследует меня, гоняется за мной по комнатам, не давая покоя моей душе в самом ее укромном вместилище. Разумеется, подобное поведение не могло укрыться от глаз жены».

Элджернон Блэквуд. Огненная Немезида

В обстоятельной вступительной статье Андрея Васильева рассказывается о лучших мастерах Америки и Англии первой четверти прошлого века, и о социальном происхождении Элджернона Блэквуда, чьей мамой была вдовствующая герцогиня Манчестерская, а папа – нерядовой чиновник. Далее следует короткая биография искателя приключений и появление первых литературных произведений, в которых красочно описывает, как происходит столкновение обычных людей с разнообразным сверхъестественным, появление сборников рассказов и романов, в том числе – цикла с условным названием «Джон Сайленс».

В это издание вошли шесть повестей, посвященных этому герою, который представляет собой еще достаточно новый для тех времен персонаж – обычный английский доктор, который успешно специализируется на сверхъестественном. Вот так на литературный свет появился интеллектуальный частный детектив («врачеватель душ»), который разбирался со всяким аномальным и неопознанным, которое так или иначе мешало покою обычных граждан. Что-то, а уж в этом Элджернон Блэквуд знал толк! Поэтому с 1934 года в часовой радиопередаче зачитывал свои произведения, посвященные привидениям! А потом настала очередь телевидения, и можно сказать, что именно Элджернон Блэквуд стал предшественником множества сериалов о детективах, которые боролись с неведомым злом десятилетия спустя.

Ну а в этих шести повестях есть как неплохой сюжет, так и изысканный слог, ну и все необходимое для ужасов, от тайн старинного монастыря до сурового проклятия потревоженных мумий, и попыток получить возможность творить чудеса.

«Я был уже почти готов к появлению какого-нибудь египетского чудовища, бога гробниц или демона огня, но когда я увидел в песчаном проходе сначала смертельно бледное лицо, а затем и саму мисс Рэгги, ползущую на четвереньках, когда в желтом свете свечей блеснули ее выпученные глаза, первым моим намерением было повернуться и убежать, подобно испуганному животному… Лицо мисс Рэгги, охваченной животным ужасом, походило скорее на горгулью, чем на человеческий лик…».

«Я вышла в коридор, застеленный длинным красным ковром, обернулась, посмотрела на номер в последний раз, и у меня возникло чувство, которое я тогда не поняла, но понимаю сейчас. Смутное ощущение, что нужно бежать – бросить Лику, поймать машину, доехать до Петрозаводска и оттуда первым же поездом в Москву. Я стояла в коридоре, смотрела на номер и вспоминала свою маленькую квартиру с желтыми обоями в цветочек, которые я давно хотела переклеить, но все никак, кухню с красным чайником на плите, расшатанный кухонный диванчик, застеленный полосатым пледом, вид из окна на ряды серых типовых девятиэтажек. В той квартире – и только там – я чувствовала себя в безопасности».

Светлана Тюльбашева. Лес

Эта история начинается вполне обыденно. Героиню по имени Вика уволили с работы, о которой явно не хочется жалеть, но при этом у нее есть неожиданная финансовая подушка – небольшое наследство от бабушки. То есть, немедленно искать новое место острой необходимости нет, можно посвятить аномально жаркое столичное лето отдыху – с мороженым, чтением Брэдбери и прогулками в парках. И тут звонит подруга Лика, у которой нет проблем на тему, как заработать на жизнь, поскольку имеется обеспеченный папа-бизнесмен. А еще есть машина, на которой она и предлагает поехать в Карелию дикарями. Вика подозревает, что для нее самой это обернется необходимостью разруливать все возникающие проблемы. Но отказать подруге не может.

Проблемы оказываются куда серьезнее, чем обычные дорожные сложности. Лика вдруг проникается убеждением, что надо насобирать морошки. Обе городские барышни имеют о лесных ягодах весьма смутное представление, но начинают искать эту самую морошку, в процессе теряя представление о том, где находятся. Вокруг лес, угрюмый и молчаливый, всюду мерещатся жуткие тени, путь к дороге и оставленной на обочине машине никак не обнаруживается…

А потом повествование переключается на то, как в некую деревню примерно в тех же краях приезжает жить семейство из нескольких поколений. В том числе и мальчик Гриша, и собака, удивительно похожая на настоящего волка. Местные не принимают этих добродушных и непьющих чужаков, смотрят на них с подозрением. И вдруг оказывается, что у кого-то смутные подозрения вполне обоснованы. А семейство напрямую связано с судьбой когда-то потерявшихся в лесу городских девушек.

«Лес — страшное место для тех, кто не умеет по нему ходить. Лес умеет пугать, водить кругами, запутывать. Он может разговаривать чужими голосами, кричать как человек, звать по имени, показывать видения и уводить все глубже в чащу, чтобы столкнуть с обрыва, утопить в болоте, уморить голодом и холодом. Лес очень опасен, особенно если не воспринимать его всерьез…».

«Как утверждают древнейшие саги, хёвдинг Хьёр не был первым викингом, заключившим союз с людьми, жившими на побережье Северного Ледовитого океана. Исходя из того, что контакты между саамами и скандинавами хорошо задокументированы, мы можем предположить, что контакты с бьярмами развивались таким же образом.

Во-первых, археологические находки подтверждают теорию о том, что такие контакты существовали еще в железном веке. Были обнаружены захоронения как древнескандинавской, так и саамской культур, которые свидетельствуют о наличии союзов, основанных на брачных узах.

Во-вторых, древнейшие письменные источники рассказывают о детях, родившихся в смешанных браках, и часто именуют их «полутроллями».

Кроме того, мы располагаем несколькими старинными легендарными сюжетами об альянсах между норвежскими мужчинами и саамскими женщинами из поэмы «Перечень Инглингов», записанной около 890 года».

Бергсвейн Биргиссон. Чёрный Викинг

Книга представляет собой серьезное научное издание, как отмечается в обстоятельном предисловии научного редактора издания, профессора А.А. Хлевова, которое называется «Путешествие в мир викингов». Издание повествует о необычном викинге, чья наружность была далека от наших современных представлений о типичной внешности скандинавов. Он был сыном конунга и носил имя Гейрмунд Хельярскинн, что означало — Гейрмунд Чёрная кожа. Он действительно был смуглым и с узкими раскосыми глазами. Впоследствии Гейрмунд сам стал конунгом и правил в Исландии. Но когда его не стало, наследники приложили усилия, чтобы предать забвению его имя.

Автор книги утверждает, что он сам является потомком Чёрного викинга в 26 колене. Он провел огромную исследовательскую работу, чтобы собрать и связать воедино обрывки информации о предке. Биргиссон анализировал исторические хроники, использовал новейшие данные из области генетики, совершил ряд научных экспедиций в интересующие его районы. Ему удалось выяснить, что мать Гейрмунда происходила из Сибири и в ее жилах текла монгольская кровь. Биргиссон даже написал настоящую оригинальную сагу о Чёрном викинге по всем правилам древнескандинавской поэзии и устроил литературную мистификацию, объявив поначалу, что обнаружил этот текст во время своих научных изысканий.

Также в книгу включено множество малоизвестных сведений об эпохе викингов.

«Существует старинное предание о странном чудовище, обитающем неподалеку от Хестэйри. Это чудовище, обозначавшееся под названием «Прибрежный бродяга», уникально как в древнескандинавской, так и исландской литературе.

Оно было величиной с человека, но имело только одну ногу, одну руку и один глаз посреди лба. По словам одного местного историка, это чудовище постоянно пыталось загнать палкой в море людей или скот.

Его появление предвещало кораблекрушения и смерти на Йёкульфирдир, а видели его по большей части в то время, когда с запада налетал настоящий штормовой ветер. Человек ни в коем случае не должен оказаться между этим получеловеком и морем. Чтобы наверняка спастись от него, надо повернуться к нему правой стороной и перекрестить его глаз. Такие чудовища редко встречаются в Европе».

«К рассвету позади осталось более ста пятидесяти километров. Солнце еще не всходило, но уже светало, когда Хижняк, остановив полуторку, ступил на подножку и, перегнувшись через борт, растолкал Алехина.

Капитан — среднего роста, худощавый, с выцветшими, белесоватыми бровями на загорелом малоподвижном лице — откинул шинель и, поеживаясь, приподнялся в кузове. Машина стояла на обочине шоссе. Было очень тихо, свежо и росисто. Впереди, примерно в полутора километрах, маленькими темными пирамидками виднелись хаты какого-то села.

— Шиловичи, — сообщил Хижняк. Подняв боковой щиток капота, он склонился к мотору. — Подъехать ближе?

— Нет, — сказал Алехин, осматриваясь. — Хорош.

Слева протекал ручей с отлогими сухими берегами.

Справа от шоссе за широкой полосой жнивья и кустарниковой порослью тянулся лес. Тот самый лес, откуда каких-нибудь одиннадцать часов назад велась радиопередача. Алехин в бинокль с полминуты рассматривал его, затем стал будить спавших в кузове офицеров».

Владимир Богомолов. Момент истины

Роман «Момент истины», он же «В августе сорок четвертого», давно стал классикой, а главное – он очень любим читателями. Потому и переиздается снова и снова. И очередная экранизация ожидается в ближайшем будущем.

Писатель работал над книгой тщательно. Сначала он поехал в места, которые планировал описать, подробно их изучал, ходил и осматривал. И даже лично попробовал выкопать в лесу тайник, подобный тому, который разыскивают его герои. В качестве «немецкой рации», которую по сюжету прячут диверсанты, был использован небольшой ящик из-под фруктов. В ходе той творческой поездки литератора даже задержали сотрудники милиции. В ответ Богомолов указал им сразу на две ошибки – во-первых, помешали писателю в сборе материала для книги, а во-вторых, слишком долго тянули с задержанием подозрительного субъекта.

Богомолов сам имел опыт работы в контрразведке по время войны. Поэтому и сам процесс поиска диверсантов, как и сопровождающую его работу огромного военного механизма, он представлял хорошо. При этом, несмотря на приказы с самого верха, и многочисленные распоряжения на других уровнях – доставить, обеспечить, организовать! – всё в конечном итоге зависит от нескольких человек, работающих на пределе сил. А часто и за ним… И времени им тоже отчаянно не хватает.

Книга состоит из нескольких смысловых пластов, дополняющих друг друга, что придает повествованию невероятную динамику и одновременно глубину. Прежде всего, это остросюжетная история о поиске и ликвидации агентуры противника. Сюжет дополняют размещенные по всему тексту официально звучащие и «строго секретные» документы, сочиненные и стилизованные самим автором, но так мастерски, что даже цензурные органы поначалу признали их подлинными. И еще один слой повествования – внутренние монологи и переживания самих главных героев.

«Вчера они выходили в эфир из этого леса, неделю назад — под Столбцами, а завтра могут появиться в любом месте: за Гродно, под Брестом или где-нибудь в Прибалтике. Кочующая рация — Фигаро здесь, Фигаро там... Обнаружить в таком лесу место выхода — все равно что отыскать иголку в стоге сена. Это тебе не мамочкина бахча, где каждый кавун знаком и лично симпатичен. И весь расчет, что будут следы, будет зацепка. Черта лысого — почему они должны наследить?.. Под Столбцами мы что, не старались?.. Землю носом рыли! Впятером, шестеро суток! А толку?.. Как говорится, две консервные банки плюс дыра от баранки! А этот массивчик побольше, поглуше и засорен изрядно. Сюда бы приехать с толковой псиной вроде Тигра, что был у меня перед войной. Но это тебе не на границе. При виде служебной собаки каждому становится ясно, что кого-то разыскивают, и начальство собак не жалует».

«На краю заброшенной пустоши, где редкие деревья тянули к серому небу высохшие ветви, а над мутными болотами стоял вечный туман, возвышался мрачный каменный замок.

Ветер беспощадно хлестал тёмные бугристые стены, заросшие серым от времени мхом. Некогда довольно помпезное, а ныне обветшалое и окутанное паутиной владение принадлежало графу Зрински — одинокому, смурному старику, чье морщинистое лицо походило на печеное яблоко».

Галя Зинько. Зрински

Красочное издание, создатель которого — известный иллюстратор, впервые стала и автором текста к своим изображениям, поведав необычную занимательную сказку.

Последний Зрински доживал в замке, каждое утро просыпаясь ровно в семь, недовольно ворчал при умывании и после скудного завтрака отправлялся на прогулку. Жил вместе с ним в замке только подслеповатый дворецкий Никола, который был и поваром, и прачкой. Когда-то его, круглого сироту, нищего, подобрал на площади один из Зрински и взял на службу в замок. И теперь, спустя годы, Никола не мог бросить сварливого графа, поскольку у того тоже никого не было. Хотя граф в минуты крайнего раздражения и обещал лишить наследства своих родичей-дармоедов, которых, увы, не существовало.

Так тоскливо и безнадёжно проходили дни в замке, пока однажды во время утренней прогулки в пасмурный день граф не увидел маленькое розовое пятнышко. Это было прекрасная клубника. И с тех пор у потрясенного этой находкой (четыре листика вместо обычных трёх!) Зрински снова появился интерес к жизни. И его отношения с Николя стали тёплыми и дружескими. Жизнь обрела смысл, позволяя открывать новые горизонты и искать себя в творчестве.

«В день рождения Николы, который до сих пор никому и в голову не приходило отмечать, граф решил преподнести ему сюрприз — картину. Не просто картину, а портрет дворецкого в полный рост, написанный лично хозяйской рукой.

В нужный час он велел имениннику подойти к парадной лестнице и зажмуриться. Когда Никола открыл глаза, то увидел приличного размера полотно со своим собственным изображением среди фамильных портретов Зрински. Надо ли говорить, что для сироты-дворецкого это стало лучшим подарком — быть вписанным в историю такого выдающегося семейства, стать одним из них, пусть лишь в качестве экспоната в череде живописных холстов».

Мухаммад Али Ат-Тасхири. Коран в культуре мусульманских народов

Данный сборник представляет собой научное издание, в котором собраны статьи и лекции видного иранского ученого, посвящённые вопросам осмысления коранических текстов с учётом актуальных вопросов и проблем современности. Традиция толкования Корана имеет глубокие корни, благодаря ей в прошлом были созданы многие произведения, входящие в золотой фонд философской мысли. Но в наши дни, как отмечает автор работ, представленных в сборнике, необходимо, чтобы эта мысль непрерывно развивалась «и чтобы результаты этого развития гармонировали с последними открытиями и знаниями, приобретенными человечеством».

Среди материалов, включенных в книгу, есть размышления о природе человека, характерных чертах человеческой натуры и важности того, чтобы они были обращены в сторону добра и справедливости. При этом следует помнить, как отмечает автор, что люди – живые, и при всём стремлении к нравственным вершинам не приходится рассчитывать, что безупречными и идеальными могут стать все без исключения. Также в книге говорится о важности творческих устремлений и о том, как они воплощались на протяжении веков.

«Нам остается отметить версию ал-Джахиза, о которой упоминалось выше, и сказать следующее: арабы не называли речения свои диваном. Это слово стало применяться для обозначения собрания стихотворений. Слово же это заимствовано из персидского языка – об этом сказано в арабском толковом словаре ал-Мунджид. Равным образом такие слова, как касида (лиро-эпическое стихотворение), стихотворная строка (байт) и рифма (ал-кафийа) касаются поэзии, а не прозы».

«В XIX и в первой половине XX века мир преображали идеологии – политическая и экономическая, — технические возможности распространения информации были ограничены, и ее влияние на сознание людей оказывалось не столь сильным, так как она обращалась не к индивидуальному, а лишь к массовому сознанию.

С появлением общедоступных технологий, таких, как беспроволочный телеграф и телефон, произошло не только количественное увеличение человеческих контактов, но и качественное изменение самой природы общения. Вместо диалога со всеми его нюансами теперь были упрощенные, порой искаженные версии голоса.

Любой психолог подтвердит, что общение в значительной степени определяет развитие личности и ее психическое состояние. Соответственно, технологии, внедряясь в нашу жизнь, исподволь начали менять саму основу формирования человеческого сознания. Когда телефон только начал входить в обиход в Америке, он считался чем-то вроде обмана, замены живого общения на звуковое представление человека. Оттуда и пошло слово phony, которым называли нечто поддельное, фальшивое. Выражение phony up стало использоваться для обозначения обмана или подмены».

Ярослав Соколов. Homo informaticus. Между реальностью и цифрой

В книге профессионального психотерапевта с многолетним опытом работы рассказывается о человеке разрушающем (1-я часть), человеке информационном (2-я часть) и человеке творческом (3-я часть). Чем же они отличаются друг от друга? К чему приводит приверженность тем или иным взглядам, фобиям, устремления?

Одна из глав книги посвящена эволюции взглядов, значению понятия души и тем переменам в идеологии, которые произошли в эпоху Просвещения, роли теории эволюции. В главе, посвященной дарам тайных сообществ, упоминается, что дед Чарльза Дарвина Эразм был не только известным врачом, изобретателем и физиком, но и мастером одной из старейших масонских лож. В другой главе дается анализ ряда альтернативных концепций появления жизни на Земле, в том числе – космической гипотезе происхождения человека и древним легендам о появлении небесных гостей. Также автор отдельно разбирает и анализирует теории о настоящих правителях мира и тайной элите, возникновение мифа о «мировом правительстве».

В главе «Цифровое слабоумие» приводятся данные о том, что в Южной Корее, где сейчас обладателями смартфонов являются более 80% населения, медики впервые зарегистрировали как расстройства внимания, так и проблемы с памятью и неврастению, спровоцированные постоянным использованием гаджетов. В 2012 году был введен термин «цифровая деменция», означающий потерю когнитивной функции. В тексте рассказывается и о том, как противостоять новым цифровым недугам.

«Природа вдохновения и его истоки остаются одними из самых захватывающих тем для исследований в области психологии искусства и творчества. Исследователи продолжают изучать, как различные состояния ума и физиологические изменения могут влиять на процесс создания произведений искусства. Это позволяет лучше понять, как устроен творческий процесс и как мы можем поддерживать и стимулировать творческие способности в себе и других».

«Издательство «Советский композитор» просило у советского правительства выделить из государственного бюджета на гонорар Шостаковича за издание тридцатитомного собрания его сочинений 70 тысяч рублей. Что казалось астрономической для тех времен суммой, равнозначной десяти Ленинским премиям или одиннадцати самым дорогим на тот момент советским автомобилям класса «люкс» — «Волга» ГАЗ-21. Один квадратный метр жилой площади в кооперативной квартире в Москве тогда стоил 100 рублей... Получается, что теоретически на этот гонорар Шостакович мог приобрести в столице огромную квартиру размером в 700 квадратных метров».

Леонид Максименков. Шостакович. Маршал советской музыки

В тексте книги подробно описан не только творческий путь великого композитора, но уделено внимание его политической деятельности, которая имела и международное значение. В предисловии подробно описано, какое значение имело для ученых и творческих людей пребывание в рядах советской номенклатуры.

Леонид Максименков не обходит вниманием и тему отношения Сталина к произведениям Шостаковича, поскольку тот считался главным советским кинокомпозитором. Среди работ которого была и музыка в фильме «Юность Максима», который не раз смотрел вождь. «Сталина в киномузыке интересовали песни, и прежде всего марши. При просмотре в ночь с 29 на 30 января 1935 г. «Частного случая из жизни Петра Виноградова» (фильм о жизни молодого рабочего-балагура) он заявил: “Действительно хорошая штука. Песня вроде как марш, хорошая, бодрая. Ее будут петь, под нее маршировать. Это хорошо будет смотреться молодежью”».

В тексте книги уделено внимание родословной Шостаковича, значению революционных событий 1917 года в его жизни, знакомству в Москве в 1925 году восемнадцатилетнего Шостаковича с Михаилом Тухачевским и роли этого военачальника в борьбе за власть в Красной армии, ликвидации РАППа, который превратился в литературный отдел ОГПУ. В книге рассказывается о конкурсе Шопена в Варшаве, юбилее революции, работе над «Ленинградской симфонией», поездке в Америку и Ленинской премии, вступлении в 1960-м году в КПСС, вокальных циклах и музыке к фильму «Король Лир» в 1970-м году.

«Вольное или невольное, на протяжении многих десятилетий служение коммунистической идеологии неминуемо должно было в какой-то момент поставить дилемму... Оставаться «беспартийным большевиком» и «сочувствующим» или формально вступить в ряды членов ВКП(б)—КПСС…

При этом ради справедливости следует напомнить, что Сталин культивировал среди научной и художественной элиты советского общества сонм «непартийных большевиков». Это повышало градус доверия к ним среди беспартийной массы. Важной была и внешнеполитическая составляющая. За границей с бóльшим доверием относились к советским беспартийным гостям и делегатам съездов, конференций, форумов».

Только что у меня вышла новая книга – «Советские коммуналки».

Алекс Громов. Советские коммуналки

М.: АСТ, 2025. — 288 с., серия "Мы — советские!". ISBN 978-5-17-174234-8

Аннотация:

Коммунальные квартиры – пожалуй, одно из самых ярких наследий Советского союза. Кто-то вспоминает их с ужасом, а кто-то с теплотой и ностальгией. Беззаботное детство, юность за тонкой шторкой, взрослость на общей кухне и старость на скамеечке у подъезда. Переживания и страхи, надежды, желания и мечты – о чем вспоминают те, кто провел годы в стенах коммуналок?

Давайте прислушаемся к их голосам. Книга Алекса Громова дает такую возможность. Ведь автор предлагает читателю познакомиться с мыслями и чувствами людей, живших в коммунальных квартирах!

Фрагмент книги:

«Общая кухня в доме с отдельными квартирами без кухонь, конечно, создавала бытовые сложности. Могло быть тесно, не хватать конфорок в кухонный «час пик». Часто приходилось следить за готовящимися блюдами непрерывно, поскольку недобросовестные соседи могли украсть, к примеру, мясо из супа или котлеты со сковородки.

Особенно богат такими историями студенческий фольклор. В них есть хитроумные персонажи, ставившие свою кастрюлю рядом с чужой и ловко перекладывавшие чужую же курицу к себе, пока законные владельцы суповой птички отсутствовали на кухне. Курицу не съесть, так хоть бульоном поживиться… Целый пласт историй посвящен изголодавшимся от безденежья студентам и студенткам, которые обнаруживали на общей кухне варящуюся чужую курицу и, сгорая от стыда, похищали ее. А потом к таким бедолагам приходили сконфуженные друзья и сообщали, мол, у тебя же день рожденья сегодня, мы скинулись и решили подарить тебе курицу. Но пока варили, ее кто-то спер прямо из кастрюли…

Но студенческие истории обычно окрашены юмором. А вот истории о кухнях коммунальных квартир намного чаще имеют мрачный оттенок. Студенческая бедность и неустроенность – конечны. Несколько лет, потом диплом, потом работа и карьерный рост. Да, было голодно, но студентам, вроде, так и положено, потом будет, что вспомнить. Голод и необходимость сторожить на общей кухне свою драгоценную курицу останется в прошлом.

Настроение жителей коммуналок могло быть совсем другим. Те, кто лишился своей отдельной и просторной квартиры, оставшись в одной комнате, редко испытывал по этому поводу положительные чувства. Конечно, те, кто переселялся в коммуналку из подвалов или землянок, радовались намного больше. Но если не сложились отношения с соседями, то с каждым днем могло нарастать ощущение безнадежности, а перспектива переселения маячила где-то очень далеко. Именно поэтому «хрущевки» стали для многих и многих воплощением сбывшейся мечты – квартира отдельная! С удобствами! Кухня маленькая, но своя!

Тем более, что маленькие кухни в первой половине ХХ века были прогрессивным явлением, облегчавшим труд хозяйки. Это уже после кухня стала восприниматься как еще одна комната. И возник настоящий культ больших кухонь, в значительной степени сохраняющийся и сейчас. С другой стороны современная тенденция близка к той, что господствовала сто лет назад и даже раньше. Наши современники заказывают готовую еду, как в доме Нирнзее, и часто обустраивают в своих небольших квартирах, тех самых евродвушках, только кухонный уголок в гостиной. Кстати, по документам, современные евродвушки проходят как однокомнатные с кухней – большой, словно заветная мечта тех, кто жил в хрущевках уже при Брежневе…».