Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski в общем хвалит заключительный том эпопеи британской писательницы Роулинг о Гарри Поттере «Гарри Поттер и Дары Смерти» (J.K. Rowling “Harry Potter I Insygnia Śmierci”. Tłum. Andrzej Polkowski. “Media Rodzinna); «это достойное завершение семитомника о юном чародее. Возможно, не лучший том серии – им считают роман «Узник Азкабана» — но, во всяком случае не уступающий ему в целом по уровню и не разочаровывающий»;
Якуб Винярский/Jakub Winiarski предлагает читателям журнала обратить внимание на «возможно самую странную книгу 2007 года» — роман ольштынского писателя Мариуша Сеневича «Восстание» (Mariusz Sieniewicz “Rebelia”. “W.A.B.”, 2007;
Войцех Хмеляж/Wojciech Chmielarz сообщает о появлении на польском книжном рынке замечательной биографии классика английской литературы Вильяма (нашего) Шекспира – Стивена Гринблатта «Шекспир – сотворение мира» (Stephen Greenblatt “Shakespeare – stwarzanie świata”. Tłum. Barbara Kopeć-Umiastowska. “W.A.B.”, 2007);
Павел Матушек/Paweł Matuszek хвалит роман Кормака Маккарти «Дорога» (знакомого большинству читателей по соответствующему фильму) (Cormac McCarthy “Droga”. Tłum. Robert Sudól. “Wydawnictwo Literackie”, 2008);
Ежи Жимовский/Jerzy Rzymowski советует для чтения роман молодежной фэнтези британских писателей Нила Геймана и Майкла Ривса «Интермир» (Neil Gaiman, Michael Reaves “Interświat”. Tłum. Paulina Braiter. “MAG”, 2007);
Ежи Стахович/Jerzy Stahowicz разбирает «по косточкам» роман польского писателя Рафала Дембского «Когда Бог погружается в сон» (Rafał Dębski “Kiedy Bóg zasypia”. “Fabryka Slów”, 2007); автор находит возможность сотворить довольно стройную псевдоисторическую (с элементами фэнтези и horror-а) историю в реалиях пястовской Польши;
Пшемыслав Романьский/Przemysław Romański находит роман Стивена Кинга (изданный им под псевдонимом Ричард Бахман) «Блейз» (Richard Bachman [Stephen King] “Blaze”. Tłum. Michał Jaszkiewicz. “Prószyński I S-ka”, 2007); «слабым, нудным и не достойным своего автора»;
Кшиштоф Мацеевский/Krzysztof Maciejewski представляет читателям журнала сборник рассказов российской писательницы Анны Старобинец «Щели» (Anna Starobiniec “Szczeliny”. Tłum. Ewa Skórska. “Prószyński I S-ka”, 2007); «как это ни удивительно, временами рассказы петербургской журналистки пугают больше, чем достижения англосакских мастеров horror-а…»;
Михал Цетнаровский/Michał Cetnarowski считает, что хотя время (200 лет!!!) конечно же состарило знаменитый роман Яна Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагоссе» (Jan Potocki “Rękopis znaleziony w Saragossie”. “Vesper”, 2007), но при его чтении начинаешь понимать, почему о нем с почтением вспоминают мастера жанра (хотя бы тот же Нил Гейман, который называет экранизацию романа режиссером Войцехом Хасом одним из самых любимых фильмов);
а Павел Матушек/Paweł Matuszek объясняет, почему каждый уважающий себя любитель литературной фантастики должен знать рассказы британского (валлийского) писателя Артура Мейчена, девять из который вошли в состав тома «Другие миры» (Arthur Machen “Inne światy”. Tłum. Tomasz S. Gałązka. “C&T”, 2007) (стр. 65—68).
14. В рубрике “Felieton” размещена статья Мацея Паровского«Kinem zapisani/Кинофильмом записанные» — о документальном фильме “Z-boczona historia kina” (реж. София Феннес), главным героем которого выступает словенский социолог-неомарксист Славой Жижек (стр. 16).
15. В этой же рубрике «Felieton» напечатана статья Ярослава Гжендовича/Jarosław Grzędowicz “Jak milczeć/Как молчать”, в которой автор делится своими соображениями на тему – когда нужно огрызнуться на обливание критическими помоями, а когда лучше все же промолчать (стр. 77).
16. В этой же рубрике в статье “Wielkie żarcie/Большая жратва”Лукаш Орбитовский/Łukasz Orbitowski описывает свои впечатления от просмотра фильма чешского режиссера Яна Шванкмайера «Otesanek/Полено» (в польском дубляже “Mały Otik”) (стр. 78).
17. В списках бестселлеров за декабрь 2007 года из книг польских авторов находятся книги “Pan lodowego ogrodu” T. 2 Ярослава Гжендовича , “Szalbierz” Томаша Лысяка, “Ostatnie życzenie”, “Krew elfów” Анджея Сапковского, “Lód” Яцека Дукая (стр. 79).
Этот мой пост (и аналогичным образом озаглавленные следующие) никоим образом не связан с тем, чем я уже много лет занимаюсь в этом паблике – читаю (некоторым образом вслух) номер за номером польский журнал “Fantastyka/Nowa Fantastyka”. Здесь же, в этих заметках, я отдам дань уважения замечательному польскому писателю, которого издавна люблю и уважаю: Альфреду Шклярскому (Alfred Szklarski). Заметки эти будут появляться (выкладываться) хаотически, по мере созревания, и концентрироваться под соответствующим тэгом "Шклярский А."
На сайте ФАНТЛАБ писателю посвящена биобиблиографическая страница, расположенная ЗДЕСЬ На странице изложена краткая биография, составленная В.П. Мильгуновым (которая теперь, по прошествии изрядного времени и с появлением некоторых новых материалов, нуждается в корректировке и дополнении), и размещена хорошо развернутая библиография, имеющая на мой взгляд лишь один существенный недостаток – весьма неполное представление книг писателя, изданных на польском языке (и других кроме русского языках). Вот эти дыры я и попытаюсь частично закрыть с некоторой посторонней помощью.
А чтобы ввести возможного читателя этого материала в курс дела, я первым делом перепечатаю здесь («репостну») хорошую статью журналиста, поэта и переводчика ИГОРЯ БЕЛОВА, опубликованную на замечательном сайте «Культура» по следующему адресу https://culture.pl/ru/article/po-sledam-a... 21 января 2022 года. Кстати говоря, на этом сайте можно помимо прочего интересного найти и другие статьи этого автора по адресу https://culture.pl/ru/author/igor-belov
Статья называется:
ПО СЛЕДАМ АЛЬФРЕДА ШКЛЯРСКОГО. КЕМ БЫЛ СОЗДАТЕЛЬ ТОМЕКА?
Наверное, не было в ПНР подростка, который бы не зачитывался увлекательными повестями о приключениях Томека Вильмовского на разных континентах. Автор этой суперпопулярной книжной серии —польский писатель Альфред Шклярский. О его очень непростой судьбе, похожей на авантюрный роман, и книгах для молодежи, покоривших сердца миллионов юных читателей, рассказывает Игорь Белов.
Несостоявшийся американец
Повести Шклярского о приключениях Томека были любимы не только польскими детьми. Те наши читатели, кому довелось носить пионерский галстук, наверняка помнят яркие и стильные, какие-то совершенно «западные» обложки его книг и великолепные иллюстрации ЮЗЕФА МАРЕКА. Книжки эти в Советский Союз поставляло катовицкое издательство «Śląsk» — мало кто знал, что это загадочное польское слово означает всего-навсего «Силезия», и это только добавляло русскоязычным изданиям Шклярского заграничный шарм. Этот писатель из дружественной страны «социалистического лагеря» казался каким-то вопиюще несоветским. В Польше Шклярского любят сравнивать с немецким писателем Карлом Маем, автором романов «Виннету» и «Верная Рука», и не только потому, что оба автора работали в жанре литературного вестерна. Подобно Маю, описывавшему приключения индейцев племени апачей, но никогда не бывавшему на Диком Западе, Шклярский писал свои книги о путешествиях в экзотические страны, не покидая Польши. Поверить в это трудно — читая его книги, кажется, что писатель видел все это своими глазами, более того, пережил лично.
Судьба у Шклярского была очень непростая. Уже само место его рождения задает биографии писателя некий авантюрный тон — будущий создатель Томека появился на свет 21 января 1912 года в Чикаго. Его отец был польским политэмигрантом, журналистом, участником революции 1905 года и активистом Польской социалистической партии. Когда перспектива отправиться в сибирскую ссылку стала слишком реальной, Шклярский-старший уехал вместе с женой Марией в Америку. Мария Шклярская, впрочем, тосковала по Польше, и когда через несколько лет семейная жизнь дала трещину, вместе с 15-летним Альфредом и его сестрой Кларой вернулась в Варшаву. Отец остался за океаном.
Поначалу все шло хорошо — Альфред закончил престижный консульско-дипломатический факультет Академии политических наук. Однако дипломатической карьере молодого Шклярского помешала Вторая мировая война. У Шклярского была возможность уехать в США, подальше от кошмара оккупации — ведь у него, кроме польского, был еще и американский паспорт. Но он никуда не поехал, потому что влюбился в свою однокурсницу. В день, когда в полупустом варшавском костеле Альфред и Кристина сочетались браком, в столицу Польши вошли немцы.
Роман с оккупантом
В эпоху ПНР в официальных биографических справках Шклярского всегда указывалось, что как литератор он дебютировал сравнительно поздно, уже после Второй мировой войны. Однако это неправда. Литературный дебют Шклярского состоялся гораздо раньше, и заплатил он за него позором и тюрьмой.
Когда началась война, большинство польских писателей решило, что когда говорят пушки, музы должны молчать — и писали либо в стол, либо для подпольных и эмигрантских изданий. Шклярский решил, что это не для него — и что он должен зарабатывать на жизнь пером. Будущий автор книг о Томеке обладал редким даром — ему писалось очень легко, он быстро придумывал фабулу, сюжет, непринужденно писал диалоги. И тогда Шклярский совершил страшную ошибку, с первых месяцев войны начав сотрудничать с немецкими оккупационными изданиями.[
В оккупированной Польше немцы издавали несколько газет и журналов на польском языке — «Nowy Kurier Warszawski» («Новый варшавский курьер»), еженедельник «7 Dni» («7 дней»), литературно-иллюстрированный журнал «Fala» («Волна»), — главной целью которых было не столько информирование польского населения о решениях оккупационных властей, сколько оглупление и развращение читателя. Нужно было любыми способами задушить в поляках дух сопротивления. Телевидения, этого надежного средства деградации народных масс, тогда еще не было, так что ставка была сделана на иллюстрированные полупорнографические журналы, одним из которых был журнал «Fala» — там печатались дрянные детективы, триллеры, эротические рассказы, щедро перемежаемые фотографиями полуголых красоток. Шклярский писал для этого журнала слезливые любовные новеллы, названия которых говорят сами за себя: «Любовь моряка», «Прекрасная незнакомка»... Всего за пять лет оккупации, с декабря 1939 года и до самого ухода немцев из Варшавы писатель, скрываясь за псевдонимом Альфред Муравский, опубликовал в журнале «Fala» 125 новелл, рассказов и юморесок. А в беллетристическом журнале «Со Miesiąc Powieść» («Каждый месяц по роману») — тоже оккупационном — он напечатал три приключенческих романа для взрослых: «Железный коготь» («Żelazny pazur», 1942), «Кровавые бриллианты» («Krwawe diamenty», 1943), и «Тайна гробницы» («Tajemnica grobowca», 1944).
Возможно, Шклярский полагал, что коль скоро он пишет развлекательные новеллы, не содержащие пропаганды нацизма и явных антипольских мотивов, это позволит ему выйти сухим из воды. Как он заблуждался! Польское подполье считало любое сотрудничество с немецкими властями коллаборационизмом, и еще в 1942 году на страницах подпольного бюллетеня имя Шклярского было названо среди тех, кто «раз и навсегда лишились права жить в свободной Польше». Интересно, что спустя два года Шклярский вступает в подпольную Армию Крайовую, а в августе 1944 года принимает участие в варшавском восстании как стрелок повстанческого батальона «Piorun» («Молния»). Ксендз Адам Зелга, близкий друг (и соавтор) Альфреда Шклярского, полагает, что писатель не просто оттачивал литературный стиль в оккупационной прессе — сотрудничество с немецкими изданиями было прикрытием для подпольной деятельности. Сам Шклярский после войны утверждал то же самое, но в этой истории по-прежнему много неясного.
Томек в передряге
После войны Шклярский с семьей (у него как раз родилась дочь Божена) поселился в Катовице. По одной из версий выбор в пользу столицы польской Верхней Силезии был сделан потому, что в Варшаве писатель опасался разоблачения. Но скорее всего дело было в том, что Катовице был одним из тех польских городов, где жизнь раньше других вернулась в мирную колею. Здесь он написал роман-триллер для взрослых «Горячий след» («Gorący ślad», 1946) о двойнике Адольфа Гитлера, однако эта книга, как и несколько последующих, были приняты прохладно. И Шклярский интуитивно понял, что пора менять читательскую аудиторию.
Как раз тогда приятель Шклярского, типографщик Чеслав Лей посоветовал ему написать повесть для молодежи — с такой литературой в послевоенной Польше было туго. И Шклярский со своей обычной легкостью написал приключенческую повесть «Томек в передряге» («Tomek w tarapatach»), вышедшую в издательстве «Książnica Śląska» в 1947 году. Любовь Шклярского к псевдонимам проявилась и здесь — он вспомнил, что в Польше всегда была мода на иностранцев, и потому выпустил книгу под звучным псевдонимом Фред Гарланд. В повести рассказывалось о том, как живущий в Нью-Йорке польский подросток по имени Томек, услышав о Варшавском восстании, тайком от родителей пробирается на пароход, идущий в Европу — ему хочется принять участие в боях. Однако, перепутав корабли, мальчик оказывается не в Польше, а в Африке, где его ждут невероятные приключения. Это еще только набросок будущей саги о Томеке — герой еще не носит фамилию Вильмовский, да и характер его не прописан, поскольку автора интересовал в первую очередь «экшн». Получилось обычное молодежное чтиво, причем книга потом удивительным образом пропала — у писателя не осталось ни одного авторского экземпляра, машинопись тоже исчезла (скорее всего, при обыске). Только в 2004 году дочь Шклярского обнаружила экземпляр книги в библиотеке у знакомых, и переиздала ее.
А вот название книги — «Томек в передряге» — оказалось пророческим. Вскоре после издания повести Альфред Шклярский оказался на скамье подсудимых.
Осенью 1949 журналисты и редакторы, сотрудничавшие с немецкими оккупационными изданиями, предстали перед судом. Процесс был показательным, широко освещался в прессе. Прокурор, настаивавший на самом суровом наказании для коллаборационистов, сказал Шклярскому в зале суда страшные слова: «Мы навсегда отказываемся от вас как от человека».
Шклярский пытался защищаться, объяснял, что его сотрудничество с оккупационной прессой выполняло роль прикрытия для его работы на польское подполье, но его никто не слушал. Не был учтен и героизм, проявленный писателем на баррикадах Варшавского восстания. Альфред Шклярский получил восемь лет тюрьмы.
Должны ли мы, вслед за властями Народной Польши, осудить писателя, совершившего ошибку и сполна искупившего свою вину? Вряд ли. Как верно заметил польский литературовед, профессор Силезского университета Кшиштоф Клосинский, «наказание было слишком суровым. То, что он сделал, предосудительно, но ведь Шклярский не доносы в гестапо писал».
Литературный марафон
Шклярский провел в тюрьме четыре года и вышел на свободу в 1953 году по амнистии. Жизнь нужно было начинать с нуля. У него ничего не было, кроме его дара — дара легкого письма.
Он устраивается редактором в издательство «Śląsk», в котором проработает почти четверть века, до 1977 года. И вскоре решает вернуться к своему герою Томеку. Кто знает, возможно, замысел серии книг для подростков о приключениях на разных континентах появился у него еще за решеткой? Ведь нигде так не мечтается о дальних странах, как в тюремной камере...
В 1957 году вышла первая книга Шклярского из его знаменитой серии повестей о Томаше Вильмовском —«Томек в стране кенгуру». Мы знакомимся с героем, который живет в Варшаве и ходит в гимназию, где его насильно заставляют учить русский язык — на дворе 1902 год, и Польша отсутствует на карте Европы. Мальчик, рано оставшийся без матери, скучает по отцу-политэмигранту, который несколько лет назад покинул Польшу, чтобы не оказаться в Сибири (явный автобиографический мотив). И вдруг в Варшаве появляется таинственный посланец отца, зверолов и искатель приключений Ян Смуга. Он рассказывает Томеку, что его отец теперь работает в фирме Гагенбека, занимающейся поставкой диких животных в цирки и зоологические сады всего мира. Он стал известным охотником на диких животных, и теперь зовет Томека покинуть Польшу, присоединиться к его экспедиции и ехать в Австралию ловить кенгуру.
За этой книгой последовала повесть «Приключения Томека на черном континенте» (1958), где уже полюбившиеся читателям герои — Томек, его отец Анджей Вильмовский, храбрый и благородный Ян Смуга и боцман Тадеуш Новицкий, самый колоритный персонаж книжной серии — отправляются в Африку, в Кению и Уганду, охотиться на горилл, бегемотов, носорогов, слонов, львов и жираф. Примерно с этого времени начинается громкая писательская слава Шклярского и своего рода «томекомания», охватившая всю Польшу: люди выстраиваются в очереди в книжных магазинах и требуют продолжения.
Оно не заставляет себя ждать: еще через год выходит повесть «Томек на тропе войны» о приключениях героев на Диком Западе, а в 1961 году — повесть «Томек ищет снежного человека».
Самой политизированной частью книжного цикла оказалась повесть «Таинственное путешествие Томека» (1963): Томек отправился на Дальний Восток, чтобы освободить из ссылки своего двоюродного брата, принимавшего участие в польском национально-освободительном движении; заканчивается книга яркой сценой падения Тунгусского метеорита, помешавшего полицейским и казакам догнать отважных поляков.
Проходит еще два года и выходит повесть «Томек среди охотников за человеческими головами», рассказывающая о приключениях героев в Новой Гвинее. А завершился этот десятилетний писательский марафон повестью «Томек у истоков Амазонки» (1967). Финал у нее был открытый, что позволило Шклярскому спустя годы вернуться к своим любимым героям и написать повесть «Томек в Гран-Чако» (1987).
«Томки», как ласково называли в Польше повести Шклярского, принесли издательству «Śląsk» большие тиражи и множество читателей. В 1960-е польский читательский рынок предлагал молодежи в основном унылую литературу соцреалистического направления. Шклярский же сделал нечто абсолютно противоположное. От его книг веет невероятным пряным запахом далеких джунглей и прерий, свежестью морского бриза и заснеженных гор, а герои так обаятельны, что вскоре привязываешься к ним, как к родным. Томек — герой без страха и упрека, польский Индиана Джонс, умный и гуманный романтик-конкистадор нового типа, покоряющий земные пространства не ради наживы, но ведомый жаждой познания. А его отец и Ян Смуга — настоящие польские интеллигенты из прошлых времен, люди чести, рыцари. Вот характерный пример их диалога:
«Твое предложение, Ян, полнейшее сумасбродство, — спокойно сказал Вильмовский.
— Не возражаю, но что стоит вся наша жизнь без таких сумасбродств? (...) Во время экспедиции мы, возможно, очутимся в местах, где даже не ступала нога белого человека. Это меня особенно привлекает и я готов пойти на самый большой риск» (Перевод И.С.Шпака).
Секрет успеха
Серия книг Альфреда Шклярского о приключениях Томека Вильмовского пользовалась в ПНР невероятной популярностью. В 1968 году по результатам опроса, проведенного одной телепередачей, Шклярский был признан лучшим писателем для молодежи, опередив Карла Мая и Генрика Сенкевича.
В чем же был секрет его успеха? Сам Шклярский говорил: «Я пишу книги, которые мне самому хотелось бы прочитать в детстве. И в этом главная причина их успеха». Увлекательность своих сюжетов он тестировал на собственных детях, читая им отдельные фрагменты и наблюдая за реакцией. Это было что-то вроде увлекательного сериала, который помогал польским юным читателям путешествовать по разным странам и континентам. А еще в книгах Шклярского о Томеке — огромнейшее количество информации, ценнейших знаний. В увлекательной форме писатель рассказывал о природе, климате, флоре и фауне экзотических стран, культурных и этнических особенностях и традициях, обычаях далеких племен и природных явлениях, звездах и океанских приливах, географических открытиях поляков в Австралии, Америке, Африке, Азии... Точнее, о них рассказывали его герои. Томек постоянно задает своим старшим спутникам вопросы — и получает на них исчерпывающие ответы. Иногда, надо признаться, слишком исчерпывающие, отчего время от времени возникает неловкое ощущение, что герои читают друг другу вслух статьи из энциклопедии, а не ведут непринужденную беседу на привале в джунглях. Но не будем забывать, что Интернета тогда не было — и все эти сведения, которые Шклярский собрал в своих книгах, не были доступны по первому движению мышкой. И его книги отлично развивали детское воображение, с которым у современных подростков, перекормленных видеороликами, наблюдаются большие проблемы. Один современный читатель очень метко назвал книги Шклярского«экш-энциклопедиями». А польский поэт и критик Богдан Прейс заметил: «Если бы повести Шклярского раздали детям вместо учебников географии, интерес школьников к этому предмету существенно вырос бы».
Писатель-домосед
Многие верные читатели Шклярского обычно испытывают шок, узнавая спустя годы, что автор их любимых книг никогда не выезжал из Катовице, не любил путешествовать и придумывал сюжеты своих повестей, не выходя из-за письменного стола. Один-единственный раз Шклярский позволил жене уговорить его отправиться с ней в путешествие в Египет, однако там писатель отравился финиками и чуть не отдал богу душу в местном госпитале. С путешествиями было покончено навсегда. А индейские реквизиты, африканские маски и прочие сувениры, которыми был украшен уютный рабочий кабинет Альфреда Шклярского, ему привозила из туристических поездок супруга. Ему же было просто очень хорошо в их небольшой квартире на улице Хенрика Йордана. Писатель любил свой дом, был эдаким домашним философом: книги, дымящаяся трубка, пластинка Марии Котербской с его любимой песней «Chłopcy z obcych mórz» («Парни из чужих морей»)...
Не стоит, впрочем, думать, что при работе над книгами Шклярский полагался исключительно на свое воображение. К написанию очередной повести он готовился несколько месяцев (а иногда и лет): изучал энциклопедии, штудировал научную литературу, читал «National Geographic», делал выписки, заметки, наброски, конспекты, часами просиживал над географическими атласами... Сама книга писалась быстро — за 8-10 месяцев. Иногда за ночь Шклярский успевал написать до шести страниц. «У нас была двухкомнатная квартира, — вспоминала дочь Шклярского Божена, — так что отец писал по ночам, иногда на протяжении трех-четырех суток вообще не спал, только стучал на машинке до рассвета, а утром шел на работу». Как ни парадоксально, у Шклярского было не так уж много времени на писательство — ведь он работал редактором в издательстве, ему нужно было кормить семью. Несмотря на огромные тиражи и любовь читателей, он так и не нажил своим литературным трудом больших денег — хотя живи он не в социалистической Польше, а в стране с рыночной экономикой, наверняка был бы миллионером.
Томек с нами
Суммарный тираж повестей о Томеке Вильмовском составил 11 миллионов экземпляров. При жизни Шклярский успел написать восемь книг о Томеке. После смерти писателя —Шклярский покинул этот мир в 1992 году — вышла еще одна книжка, «Томек в стране фараонов» (1994). Ее закончил друг Шклярского Адам Зелга, пользяусь заметками и набросками писателя.
В современной Польше немало людей, которые считают творчество Шклярского слишком старомодным. Кого-то смущает чересчур патриархальный мир книг о Томеке, мир сугубо мужских приключений. Конечно, там есть сюжетная линия любовных отношений Томека и австралийской девушки Салли Алан, но эта «голубка», как ее называет боцман Новицкий, призвана, скорее, подчеркивать мужественность главных персонажей. Шклярский писал свои книги в те годы, когда крупнейшие колониальные империи только-только начинали рушиться, а о постколониализме еще никто толком не слыхивал. И хотя его герои, несущие на своих плечах «бремя белых», постоянно рассуждают о равенстве рас и народностей, борются с работорговлей, помогают униженным и оскорбленным, в повестях о Томеке нет-нет да и проскользнет европоцентристский мотив, способный удивить современного читателя. К примеру, в повести «Томек в стране кенгуру» пароход с главными героями на борту бросает якорь в Порт-Саиде, и судно сразу окружают лодчонки с чернокожими и арабами. И герои развлекаются тем, что бросают в воду серебряные монетки, а маленький араб кидается в море вниз головой, исчезает в глубине и вскоре выплывает, держа в зубах монету. Томек в восторге бросает монетки в воду одну за другой, не понимая, что относится к этим бедолагам как к дрессированным обезьянкам. Или вот описание африканского племени масаев из повести «Приключения Томека на черном континенте»: «Некрасивые в общем женщины, показались Томеку ходячими складами проволоки и железа, потому что у большинства из них икру ног и руки от плеч были закованы в металлические трубы...». Сексизм? Объективация? Не без этого…
Обо всех этих «подводных камнях» явно задумывался писатель и ученый Мацей Дудзяк, недавно выпустивший своего рода «фанфик» — повесть «Томек на Аляске» («Tomek na Alasce», 2021). Альфред Шклярский действительно собирался отправить своего героя на Аляску, но не успел этого сделать. Дудзяк рассказывает историю похождений героев, руководствуясь новыми принципами — политкорректностью, уважительным отношением к Другому... Так, уже в начале капитан Макгрегор объясняет Томеку, что эскимосы предпочитают называть себя «инуиты», а слово «эскимос» считается оскорбительным. Так что появление «мультикультурного» продолжения цикла книг о Томеке можно только приветствовать.
Впрочем, и от классических книг Шклярского отказываться не стоит. Немало найдется взрослых и достойных людей, которые охотно подтвердят — именно книги о Томеке, прочитанные в детстве, научили их толерантности. «Миссия героев Альфреда Шклярского, — пишет поэтесса и литературовед Анна Насиловская, — распространение идей прогресса, а также поддержка равноправия других культур там, где это возможно». Книги Шклярского открывали людям этот прекрасный и яростный мир во всей его сложности и полноте. И учили самому главному — открытости, доброте, великодушию и благородству.
(Должен кое в чем покаяться: хотя я не изменил ни слова в статье и разместил «родные» иллюстрации там, где они и стоят в оригинале, но изобразительный ряд немного пополнил. W. )
12.2. Рецензия Вальдемара Мяськевича/Waldemar Miaśkiewicz носит название:
СКАЗКИ НА ВКУС
(Basnie w gębie)
Рецепт приготовления современного, постмодернистского бестселлера кажется простым. Нужно взять сказки из всех доступных миров и положить их в котелок. Этим котелком может быть Город за семью горами, Нью-Йорк, мир Песочного человека или академия Хогвартс. Затем нужно встряхнуть котелок, размешать его содержимое, поставить котелок на огонь и позволить содержимому вскипеть (но не выкипеть). Хотя рецепт кажется простым, он вовсе не гарантирует художественного или коммерческого успеха – мир Джоанны Роулинг не разрабатывал только ленивый, но лишь Гарри, который Поттер, взлетел на вершину триумфа. Нужна, стало быть, еще выдающаяся личность повара и оригинальная смесь приправ.
Кушанье Уиллингхема на первый взгляд выглядит не слишком аппетитным. Герои разных сказок, спасаясь от угрозы уничтожения их миров, прячутся в современном Нью-Йорке. Однако неповторимый характер шеф-повара проявляется при конструировании образов героев и внедрении их в ситуации, типичные для обычного небокоптителя. В первом томе на первом плане находится Злой Волк – Бигби. Его несмелый подкат к Снегурочке вызывает улыбку, но блестяще проведенное расследование вызывает восхищение. Этому персонажу добавляет неоднозначности расположенная в конце тома история. В «Скотном дворе» столкновение сестер Красной Розы и Белоснежки предоставляет возможность показа мотивов поступков этих сильных женщин, которые вынуждены справляться с трудными ситуациями. Козырем (читай приправой) является язык истории. Полнокровные и сочные диалоги – даже сервированные в небольших дозах — могут вызвать чуть ли не наркотическое привыкание. Словесные перепалки между Белоснежкой и Бигби, Пиноккио, который не способен трахать телок или те же высказывания Лиса-проказника глубоко врезаются в память. Многочисленные интертекстуальные привязки (все перечислить невозможно), умело вплетенные в целое, возбуждают аппетит. Хочется получить больше.
Мир сказочных героев обладает своей экономикой (все чего-то стоит), законами и правилами, предводителями (принцесса Белоснежка, Вейленд-кузнец) и, разумеется, антагонистами (таинственный Противник, Златовласка). Все это великолепно нарисовано, что способствует восприятию содержимого подобно аперитиву (пиву или хорошему вину). На десерт мы получаем рассказ, эскизы и прекрасные обложки. Побольше появлялось бы на нашем рыночке такой духовной пищи: сытной, острой, питательной и замечательно легкоусвояемой.
Bill Willingham, Marc Buckingam, Lan Medina I Steve Leialoha “Baśnie: Na wygnaniu, Folwark zwierzęcy”. “Egmont Polska”, 2007—2008 (Билл Уиллингхем, Марк Бакингэм, Лен Медина и Лев Леиалоха «Сказки: В изгнании, Скотный двор». “Egmont Polska”, 2007—2008)
12. В рубрике «Рецензии комиксов» размещены два текста.
12.1. Рецензия Павла Дептуха/Paweł Deptuch называется:
НАСЛЕДИЕ ПЕСОЧНОГО ЧЕЛОВЕКА
(Spuścizna po Sandmanie)
Создавая «Песочного человека»Нил Гейман сотворил необычайно стройный и богатый мир. Он населил его настолько правдоподобными и тщательно разработанными героями, что многие из них прямо-таки просились на первый план. В передовой группе не использованных героев находился Люцифер, который терпеливо, на протяжении многих лет, дожидался подходящего момента, чтобы продемонстрировать свои возможности. К счастью для него за работу над историями о Светоносце взялся Майк Кэри, известный у нас по комиксной адаптации романа «Никогде»Нила Геймана.
Действие комикса «Дьявол на пороге» разворачивается спустя некоторое время после того, как Люцифер закрыл ад и отдал ключи Морфею, уходя со своего поста. Теперь он спокойно живет в Лос-Анжелесе, заведуя элитарным клубом «Люкс», наслаждаясь спокойствием и свободным временем. Это блаженное состояние Люцифера нарушает гонец с поручением от Высочайшего, за исполнение которого Люцифер получит все, чего пожелает. Для дьявола это прекрасная оказия для того, чтобы тряхнуть старыми костями. Он бросается в водоворот лжи – перекупая, манипулируя и обольщая – по принципу цель оправдывает средства. Нет того, чего он не мог бы сделать. Блестяще фехтуя наглостью, юмором и холодом, он прямо-таки лучится обаянием, перед которым устоять невозможно. Кэри, словно часовщик, складывает в единое целое элементы механизмов, управляющих людскими слабостями и способы, которыми титульный герой их использует. Все эпизоды, намеченные сценаристом, дополняются интересной, экспрессивной и настроенческой графикой рисовальщиков, демонстрирующих крайне отличающиеся стили и подходы к теме.
«Люцифер» — это грамотно сконструированный комикс, в котором нет недостатка в напряжении, юморе и неожиданном коварстве. В момент издания первой минисерии существовало опасение, что она не достигнет уровня главной серии – «Песочного человека». Однако благодаря Майку Кэри образ усталого дьявола не только сравнивается с уровнем предшественницы, но иногда даже затмевает его. Это фрагмент великолепно рассказанной и нарисованной истории, которая доносит до читателя наследие Морфея лучшим из возможных способов и разжигает аппетит на очередные истории из этого обширного мира.
Mike Carey, Scott Hampton, Chris Weston, James Hodgkins, Warren Pleece, Dean Ormston “Lucyfer: Diabel na progu”. “Egmont”, 2008 (Майк Кэри, СКОТТ ХЭМПТОН, КРИС УЭСТОН, ДЖЕЙМС ХОДГКИНС, УОРРЕН ПЛИС, ДИН ОРМСТОН «Люцифер: Дьявол на пороге». “Egmont”, 2008)
СТАНИСЛАВ ШУКАЛЬСКИЙ – эксцентрик, попросту сумасшедший? Забавный, но всеми забытый и никому уже не интересный и не нужный чудак?
Как же, как же – забытый, ага. И не нужный. И не интересный. Загляните в Интернет пока его вам не отключили – спросите у дядюшки GOOGLE, что он может предложить на запрос “Stainislaw Szukalski”? И подставьте ладошки:
Список далеко не полон – мне просто надоело давить на клавиши…
И давайте глянем – а что происходит… ну, хотя бы с теми альбомами, которые перечислены в статье Яна Казимира Каперы.
Альбом “Inner Portraits” переиздан в 2001 году
И вновь переиздан (с существенными дополнениями как в иллюстративном материале, так и в тексте) в 2020 году
Альбом “Behold!!! The Protong” переиздан в 2000 году
а в 2019 году вышел из печати уже четвертым (и опять же дополненным) изданием.
В 2019 году вышел первый в современной Польше альбом Мастера под скромным названием “Szukalski”
[/center]
И еще альбом с неожиданной темой “Tatuaż, znak Potopu (Tatoo, a Mark of the Deluge)” вышедший из печати в 2022 году.
Давайте бегло пройдемся по литературе на польском языке по этой теме. Вот всего лишь некоторые из книг, изданных в последние годы:
Lechosław Lamieński “Stach z Watry Szukalski. Szczep Rogate Serce” (2007)
Tadeusz Zych “W kręgu «Rogatego Serca». Korespondencja Szukalczyków z Marianem Ruzamskim” (2011), Lechosław Lameński “Szukalski – Teksty o sztucie I wypowiedzi polemiczne oraz korespondencja z lat 1924 – 1938” (2013),
Dorota Chudzicka “Od modernizmu w kierunku ekspresji narodowej tożsamości. Wokól koncepcji sztuki Stanisława Szukalskiego (1893 – 1987)” (2016),
Lechosław Lamieński “W kręgu Stacha z Warty Szukalskiego I Szczepu Rogate Serce. Studia z historii sztuki I religioznawstwa” (2020),
Lechosław Lamieński “Stanisław Szukalski I Szczep Szukalszszczyków herbu Rogate Serce” (2020),
“On kochał Polskę: Listy Stanisława Szukalskiego do Mariana Konarskego z lat 1950 – 1987” (2020)
Ну вот такая вот история… Ну и в заключение – немного живописи:
облако тэгов
