4. В рубрике «Из польской фантастики» напечатаны два рассказа.
Рассказ “Miejśce na Ziemi/Место на Земле” написал Марек Орамус/Marek Oramus (стр. 36-49). Иллюстрации АНДЖЕЯ ГЖЕХНИКА/Andrzej Grzechnik.
Это как бы продолжение «Возвращения со звезд» Станислава Лема, в котором (продолжении) речь идет о дальнейшей судьбе Хала Брэгга – астронавта, решившего не улетать вместе со своими соратниками в космос, оставляя Землю, охваченную, мягко говоря – безумием, на произвол ее судьбы. «В коммунистической Польше пара поколений фантастов страдала теми или иными формами идеологического расстройства рассудка, отсюда и литературное эхо; вот теперь и у Орамуса мы находим свидетельство трудностей, сопутствовавших выходу из ущербной системы» (Мацей Паровский). Рассказ номинировался на получение премий “SFinks” и “Srebrny Glob”, позже вошел в состав авторского сборника рассказов писателя “Rewolucja z dostawą na miejśce/Революция с доставкой на место” (2002). На его карточку теперь можно глянуть здесь
Марек Орамус – замечательный писатель, тонкий стилист, вдумчивый критик, плодовитый журналист. И ко всему прочему – весьма ответственный (и деятельный) член редакции нашего журнала. К сожалению, на сайте ФАНТЛАБ до сих пор нет его биобиблиографии. Не тороплюсь пока что и я с беглым очерком, однако какое-то мнение о писателе можно создать, ознакомившись с тем, что осело в этом блоге под шильдочкой “Орамус М.” Ну а вот эта подборка фотографий – как бы информация к размышлениям.
8. В рубрике «Кино и фантастика» Мацей Паровский/Maciej Parowski в статье “Wybijanka/Вышибанка” находит фильм режиссера Джона Бруно “Virus” (США, 1999) механистичным, вторичным и ничего не дающим ни уму, ни сердцу (стр. 57-58); а Конрад Левандовский/Konrad Lewandowski в статье с говорящим названием “Mój przyjaciel stereotyp/Мой друг стереотип” рецензирует фильм режиссера Дональда Петри “My Favorite Martian” (на польском экране “Mój przyjaciel marsjanin”) (США, 1999) (стр.59).
9. В рубрике «Наука и НФ» -- лунная тема по случаю тридцатилетнего юбилея первой высадки человека на земной спутник.
Адам Устынович/Adam Ustynowicz в статье “Zapach Księżyca/Запах Луны” (стр. 60-61) вспоминает, как это некогда случилось.
Тему продолжает Збигнев Дворак/T. Zbigniew Dworak статьей “Księżyc poznany?/Изученная Луна?” (стр. 73-77), где речь идет о развитии и новейших достижениях селенографии – науки о Луне.
И завершает тему материал опроса польских литераторов и ученых, которым были заданы два вопроса: “Что означала для человеческой цивилизации посадка космонавтов на Луну?” и “Как выглядит это событие в ваших глазах спустя тридцать лет?”. Публикуются развернутые ответы Кшиштофа Боруня/Krzysztof Boruń (писатель, журналист, популяризатор науки, автор НФ); Кшиштофа Лисовского/Krzysztof Lisowski (поэт); Кшиштофа Зëлковского/Krzysztof Ziołkowski (астроном); Мирослава Гермашевского/Mirosław Hermaszewski (генерал, космонавт); Адама Устыновича/Adam Ustynowicz (кинорежиссер) (стр. 73-76).
10. Рубрика “КиберКультура” не нашла признания у читателей журнала, поэтому в этом номере ее сократили до сводки интересных адресов в сети Интернета (стр. 62) и продолжения репортажа Марека Холыньского/Marek Hołyński из Кремниевой долины (стр. 63).
11. В рубрике «Среди фэнов» размещены отчеты Кшиштофа Химковского-младшего/Krzysztof Chimkowski jr об очередной (апрельской) встрече с читателями в варшавском WOK, где шла речь о творчестве Станислава Лема (стр. 64-65), и Гжегожа Щепаняка/Grzegorz Szczepaniak о т.н. «блуждающем коне любителей фантаcтики» (“Arracon’99, 30.04-03.05 в Эльблонге) (стр. 65).
12. В рубрике «Критики о фантастике» Марек Орамус/Marek Oramus в статье “Siedem grzechów głównych polskiego wydawcy fantastyki/Семь главных грехов польского издателя фантастики” (название отсылает к известной статье автора «Семь главных грехов польской фантастики», напечатанной в журнале “Fantastyka” в июле 1982 года – перевод статьи на русский язык см. в этом блоге) называет семь связанных с книгоизданием причин, которые мешают нормальному развитию польского книжного рынка НФ (стр. 66-68). В принципе все эти причины хорошо известны и нашему опытному читателю (русскоязычную аудиторию имею в виду), поэтому я здесь ограничусь лишь их перечислением и, при необходимости, краткой характеристикой. Итак, вот эти причины:
1. Дождевой метод издания. “Какова вероятность того, что дождевая капля, падающая с высоты нескольких километров, попадет на шляпку вбитого в доску гвоздя?” – спрашивал некогда Станислав Лем. И отвечал: “Почти нулевая; но шляпка дождя наверняка окажется мокрой, если пойдет дождь”. Польские издатели сделали из этого свой вывод: нужно пролить на голову читателя ливень из книг, какая-нибудь из них да доберется до его ума и сердца, станет бестселлером. Только вот, кроме Сапковского, никому что-то не удалось пока выбиться в авторы НФ хитов-бестселлеров.
2. Обложка сама по себе, содержание – само по себе. В оформлении обложек используются одни и те же вконец уже надоевшие элементы, не имеющие к содержанию книги никакого отношения.
3. Убеждение в том, что любой и каждый человек может быть переводчиком. Переводят не только новые вещи, но и старые, уже переведенные (издавая под другими названиями) зачастую совершенно случайные люди. Ляпы, неологизмы, переиначивание реалий и пр. и пр.
4. Слепое следование списку мировых новинок. Издатели слабо ориентируются в том, что уже напечатано в Польше из НФ прошлых лет и что следовало бы из этого «пула» издать, а руководствуются современным списком бестселлеров, устраивая буквально гонки за новинками.
5. Покупка книг авторскими портфелями. Вместо того, чтобы выбирать лучшие книги из списка публикаций писателя, закупают весь портфель (и издают по три слабые книги на одну сильную, уничтожая рынок). И речь здесь идет о зарубежных писателях, потому что кроме издательста “superNOWA” все остальные издатели творчество польских писателей и в грош не ставят.
6. Нежелание читать. Издатели ленятся читать не только то, что появляется на мировом книжном рынке, не только то, что издают конкуренты, но даже то, что они издают сами.
7. Несдержанность в восторгах. Вынесение на обложку книги всевозможных высказываний о ее «шедевральности», оснащенных бесчисленными хвалебными определениями, скорее отпугивает, чем привлекает читателя-покупателя.
13. В подрубрике «Рецензии»:
Яцек Дукай/Jacek Dukaj признается, что, перевернув последнюю из двух тысяч страниц плотно напечатанного текста последних двух томов «Марсианской трилогии» американского писателя Кима Стенли Робинсона «Зеленый Марс» и «Голубой Марс» (Kim Stanley Robinson “Zielony Mars” – это “Green Mars”, 1994 и “Blękitny Mars” – это “Blue Mars”, 1996. Tłum. Ewa Wojtczak. “Prószyński i S-ka”, 1998), он пришел к выводу, что в ближайшие 20 лет перечитывать эти книги не будет. «Они читаются с интересом, но без особого удовольствия, затягивают, но не восхищают, внушают уважение, но вместе с тем подавляют. Робинсон хотел написать серьезное классическое произведение НФ, ну и таковое написал. <…> Книги такого рода фактически невозможно пересказать, а дискуссия с автором зачастую производит впечатление незаслуженно суровой оценки. Да, вещь эта и в самом деле некоторым образом “холодная”, механистичная, лишенная обязательного элемента безрассудства, повествование нигде не возносится на высшие энергетические уровни, язык описательный, статичный. Но прочитать трилогию стоит, это наверняка не бесплодное чтение и не зря потерянное время»;
Яцек Собота/Jacek Sobota довольно высоко оценивает третий том цикла «Гиперион» -- роман американского писателя Дэна Симмонса «Эндимион» (Dan Simons “Endymion” – это “Endymion”, 1996. Tłum. Wojciech Szypuła. “Amber”, 1998. Серия “Wielkie Serie SF”), хоть и жалуется на снижение качества, высоты литературного уровня;
Гжегож Щепаняк/Grzegorz Szczepaniak, представляя читателям журнала роман польской писательницы Анны Бжезиньской «Разбойничий большак» (Anna Brzezińska “Zbójecki gościniec”. “superNOWA”, 1999), заявляет, что со времен Дукая еще не было в Польше столь же блестящего дебюта – и сразу в крупной литературной форме;
a Марек Орамус/Marek Oramus начинает свою рецензию на роман американского писателя Клиффорда Саймака «Кольцо вокруг Солнца» (Clifford D. Simak “Pierścień wokół Słońca” – это “Ring Around the Sun”, 1953. Tłum. Jarosław Józwiak. “Alfa”, 1998. Серия “Biblioteka Fantastyki”, 92) следующим замечательным наблюдением: «Клиффорд Саймак специализировался в НФ с экономическими аспектами – это то ответвление фантастики, в котором цель появления у нас, на Земле, космитов исключительно меркантильная: они непременно жаждут что-нибудь нам продать»; дальше – еще интереснее («Какое-то время роман читается как описание польской экономики после присоединения страны к Евросоюзу»); словом, Орамуса надо читать (стр. 70-71).
Далее некто Terminator проходится беглым критическим взором по романам жанра space opera американского писателя Стивена Дональдсона «Прыжок в конфликт: Подлинная история» и «Прыжок в видение: Запретное знание» (Stephen R. Donaldson “Skok w konflikt: Prawdziwa historia” – это “The Gap into Conflict: The Real Story”, 1990 и “Skok w wizję. Zakazana wiedza” – это “The Gap into Vision: Forbidden Knowledge”, 1991. Tłum. Piotr W. Cholewa. “MAG”, 1998; 1999); «оригинальностью видения будущего Дональдсон определенно не бросит польских читателей на колени…»;
некто Reanimator считает, что продолжение амбициозного, ломающего жанровые рамки романа «Anno Draculi» английского писателя Кима Ньюмана – роман «Кровавый барон» (Kim Newman “Krwawy Baron” – это “The Bloody Red Baron”, 1995. Tłum. Janusz Ochab. “Prószyński I S-ka”, 1999) в отличие от указанного романа, лишь вариация на тему;
некто Anihilator находит, что большинство текстов в сборнике новелл американской писательницы Урсулы Ле Гуин «Орсинианские рассказы» (Ursula Le Guin “Opowieści orciniańskie” – это “Orsinian Tales”, 1976. Tłum. Agnieszka Sylwanowicz. “Prószyński I S-ka”, 1999) это добротная реалистическая проза и этикетка “SF” прицеплена к сборнику как бы насильно;
некто Kunktator представляет читателям журнала роман классика американской литературы Джона Апдайка «После конца времени» (John Updike “Po kres czasu”. Tłum. Magdalena Konikowska. “Prószynski I S-ka”, 1999. Серия “Biblioteczka Interesującej Prozy”), в котором рассказывается о ядерной американо-китайской войне 2020 года и ее последствиях;
а некто Predator без особого восторга листает роман предтечи сверхреализма, сюрреализма, nouveau roman и даже вроде бы структурализма Раймонда Рассела “Locus Solus” (Raymond Russel “Locus Solus” – это “Locus Solus”, 1914. Tłum. Anna Wolicka. “PIW”, 1998. Серия “Książki najlepsze”), в котором идет речь об оживлении неким умелым доктором трупов с единственной целью – заставить их разыгрывать сценки из собственной, оставленной за порогом смерти, жизни (стр. 72).
14. В рубрике “Felietony” Лех Енчмык/Lech Jęczmyk в статье “Supermen/Супермен” рассуждает о возможных путях эволюции человека (стр. 77), а Мацей Паровский публикует датированную 1989 годом статью “Odszukiwanie ojca/Поиски отца” где размышляет над связями «отец-сын/сын-отец» используя в качестве объектов рассмотрения образы Гамлета и Телемаха (стр. 78).
14. В рубрике «На книжном рынке» Войтек Седенько в статье “Fantastyka w ofensywie/Фантастика в наступлении” рассказывает об апрельских новинках НФ и фэнтези – их 32, что очень много для польских условий (стр. 79).
15. В «Списке бестселлеров» за май 1999 года фигурируют следующие книги польских писателей: “Pani Jeziora” Анджея Сапковского, “Według sw. Małachiasza” Марцина Вольского и “Bomba miegabitowa” Станислава Лема(стр. 80).
Пропущенный материал – это интервью, которое Марек Орамус взял у Ежи Яжембского/Jerzy Jarzębski -- историка литературы, редактора нового издания (третьего по счету) «Собрания сочинений»Станислава Лема. Интервью так и называется:
БОГ ЛЮБИТ ТРОИЦУ
(Do trzech razy sztuka)
Марек Орамус: Откуда взялся замысел издания нового «Собрания сочинений» Станислава Лема?
Ежи Яжембский: Непосредственным толчком послужило осознание того, что приближается полувековой юбилей литературного творчества Лема – 1996 год, если вести отсчет с момента публикации “Человека с Марса”. Несколько издателей обратились к Лему с соответствующим предложением, и его выбор пал на издательство “Interart”. Это издательство хотело бы напечатать полное «Собрание сочинений», однако автор решил исключить из комплекта ряд текстов, прежде всего второй и третий тома «Неутраченного времени», два рассказа из цикла «Звездные дневники Ийона Тихого», а также романы «Астронавты» и «Магелланово облако». Мы будем еще вести переговоры относительно ранних произведений, то есть наряду с «Человеком с Марса» также относительно юношеских рассказов, которые интересны как документы послевоенной эпохи.
Марек Орамус: Можно было бы, однако, издать и «Астронавтов» с «Магеллановым облаком» -- ведь это важные книги хотя бы с точки зрения той же литературной критики.
Ежи Яжембский: Издательство предлагало Лему издать их. Однако Лема, похоже, раздражает стилистика этих романов, да и содержанием этих книг он не больно-то доволен. С некоторых пор он не соглашается на переиздание этих текстов и пока не собирается менять такого своего решения.
Марек Орамус: Обе книги представляют собой часть пути развития его творчества, а вместе с тем и часть пути развития всей польской научной фантастики. Если принять во внимание те времена, в которые они писались, то следует признать их вполне приличными романами. Главу «Коммунисты» из «Магелланова облака» можно было бы просто-напросто вырезать.
Ежи Яжембский: Здесь возникает вопрос: «Что это такое – литературное произведение?». Это некий конкретный том, из которого можно изъять то или иное, или это некая нематериальная идея, неподатливая на подобные операции? Пожалуй, лучше было бы издать книгу в первоначальном виде, снабдив ее комментарием, в котором объяснялось бы, в какой мере этот роман выходит за рамки идеологических схем своей эпохи. Экспертные советы, практически полное отсутствие партии в общественной жизни – отсюда очень далеко до Ленина, хоть и близко к Марксу.
Марек Орамус: Лем как-то мне сказал, что, вычеркнув главу «Коммунисты», он уподобился бы Янушу Мейсснеру/Janusz Meissner, который в изданном перед войной романе «Szkola orląt/Школа орлят» бранил на все лады Советы, а после войны совершенно беззастенчиво заменил кукурузники мессершмидтами. Лем, похоже, хочет соблюсти некоторые формы <приличия>: не все начинания допустимы – даже в нашей нынешней трудной рыночной ситуации.
Ежи Яжембский: Я думаю, что теперешнее отвращение Лема к «Магелланову облаку» проистекает из того, что этот роман излишне декларативен, причем не только в политическом отношении, он слишком уж приукрашен и преисполнен благих намерений. А вот с «Астронавтами» ситуация другая: роман отчетливо делится на две части, из которых первая, где описывается устройство межпланетного корабля, значительно устарела. Вторая же часть, «Дневник пилота» -- вполне приемлема. И как тут быть?
Марек Орамус: Мой совет: сошлитесь на литературную традицию, которая тогда требовала первым делом представить машину или изобретение, чтобы читатель понимал, как они потом участвуют в действии.
Ежи Яжембский: Действительно, такие описания бывают весьма даже красочными, они многое говорят и об эпохе, и о фантазии автора. У Жюля Верна, предвидевшего широкое применение электричества, силовая установка «Наутилуса» состоит из сложной системы рычагов, движимых электромоторами.
Марек Орамус: А в чем конкретно состоит ваша работа в подготовке издания этого нового «Собрания сочинений» Лема?
Ежи Яжембский: В мои обязанности входит отбор текстов для очередных томов. В случае романов решение очевидно, но уже, например, «Звездные дневники» я собираюсь разделить на две части. В первой окажутся собственно дневники, во вторую войдут тексты цикла «Из воспоминаний Ийона Тихого» (например, «Футурологический конгресс», «Профессор А. Донда»). Надо это как-то по-иному скомпоновать. Но основные трудности доставит размещение тех рассказов, которые не входят в состав циклов, эссе и публицистических текстов, а также ранних произведений. Кроме того, я хочу оснастить каждый том своим послесловием – чтобы помочь читателям самостоятельно сформулировать те вопросы, которые Лем ставит в своих произведениях. Ибо именно вопросы – самое интересное в книгах Лема.
Марек Орамус: Эссеистике Лема требуется генеральное упорядочивание. В большинстве своем эссе и ныне остаются неизвестными польскому читателю. Писатель, похоже, утратил над ними всякий контроль: не ведет им никакого учета, попросту позволяет этим вещам тонуть по мере их появления в бумажном море.
Ежи Яжембский: Я пока что имею в виду более старые эссе -- те, которые были напечатаны в томе «Rozprawy i szkice/Трактаты и очерки» и в англоязычном сборнике «Microworlds/Микромиры». Но нужно будет собрать и другие тексты, тем более, что это то направление, в котором Лем продолжает работать. Я подумываю о сборнике высказываний Лема на приватные темы, которому можно, пожалуй, дать рабочее название «Лем о себе». Надо будет также подготовить особый том публицистики.
Марек Орамус: А каким будет внешнее оформление «Собрания сочинений»?
Ежи Яжембский: Тома будут издаваться в твердом переплете и будут внешне достаточно броскими, если вести речь о художественном оформлении, но не слишком дорогими. Как раз сегодня Лем утвердил проект суперобложки. Частота издания серии – около восьми томов в год. Такой темп мотивирует покупку очередных томов читателями и в то же время не слишком сильно ударит по их карману. Первым в «Собрании» выйдет том с романом «Возвращение со звезд», очередность издания следующих томов будет корректироваться по мере надобности. Мы хотели бы добиться разнородности и привлекательности серии, избегая в то же время столкновений на рынке с другими изданиями произведений Лема.
Марек Орамус: Предыдущие два издания «Собрания сочинений» Лема остались не завершенными. Почему вы так уверены в том, что на этот раз история не повторится?
Ежи Яжембский: Существует разница между издательской ситуацией тогда и сейчас. Тогда рождались на свет все новые и новые литературные произведения писателя – сейчас же Лем зарекся писать беллетристику. Тем самым установился канон «Собрания сочинений», который может лишь, самое большее, пополняться. Сегодня издание «Собрания сочинений» можно спланировать, видя конец этого предприятия. Автор обрел уже ранг классика, которого невозможно игнорировать при обсуждении мировой научной фантастики. Нет другого польского писателя, который достиг бы в своем жанре таких же вершин.
Марек Орамус: В последнее время книги Лема, например те, что были изданы Гебетнером, пользовались не слишком высоким спросом. Может быть, польский читательский рынок уже перенасытился творчеством Лема?
Ежи Яжембский: Никто не ждет повторения успеха, допустим, того же романа «Wizja lokalna», который вышел в свет тиражом 100 тысяч экземпляров и в таком же объеме был затем допечатан. Однако у создавшегося положения – как это ни парадоксально – есть и светлая сторона: издатель, планируя такое предприятие, сегодня точнее оценивает реальную емкость читательского рынка. У Лема есть группа постоянных читателей, которую, надеюсь, в дальнейшем удастся пополнить. Конечно, многое зависит от конкретной ситуации на книжном рынке. Создает проблемы налоговая система, удручает отсутствие сети книжных магазинов, раздражает примитивизм оптовиков и розничных торговцев – но некоторые книги должны лежать на прилавках, потому что именно они придают книготорговым точкам должный вес и солидную репутацию. Издатель должен уметь продавать свою продукцию, должен хорошо ориентироваться в том, что происходит на рынке и в каком направлении следует ожидать развития ситуации. Я верю в то, что «Interart» -- именно такой издатель.
Марек Орамус: Как по-вашему, не может ли такого случиться, что Лем еще возьмется за перо и напишет новый роман?
Ежи Яжембский: Не думаю, что такое возможно. Большая книга требует систематической работы над нею, долгого сидения за пишущей машинкой, сосредоточенности, гарантирующей целостность произведения. У Лема, похоже, уже нет на все это охоты. Тем более, что он никогда и не считал себя профессиональным писателем научной фантастики. А вот написания новых рассказов я не исключаю.
Марек Орамус: В тексте “Którędy Lem wschodzi i kędy zapada/Где Лем восходит и где опускается”Славомир Магала/Sławomir Magała формулирует такую тезу: Лем вешает всех собак на цивилизацию потому, что цивилизация его отвергла. А если бы цивилизация приголубила Лема, он бы этого не делал?
Ежи Яжембский: Не думаю, что мнение Станислава Лема относительно тенденций современного мирового развития определяется некими конъюнктурными факторами. Да, конечно, Лем, вероятно, искренний пессимист и, может быть, даже мизантроп; он взял на себя роль скептика и правдолюба, язвительно прошелся по адресу немцев, американцев – этих лидеров цивилизации, определяющих ее очертания, но тем более несущих ответственность за ее глупость или чудовищность. Лем – не биолог, не физик, не литературовед; он все это понемногу и еще философ вдобавок. Тем труднее признать его состоявшимся ученым. Лем успешен в той роли, в которой он выступает. Впрочем, он никогда не поддавался классификации, его специализацией был иной подход к проблемным полям со своим кодом и своей методологией.
Марек Орамус: А какова судьба книги Ежи Яжембского “Przypadek i ład”, посвященной анализу творчества Лема?
Ежи Яжембский: Я написал ее десять лет назад для немецкого издателя, она была напечатана в 1986 году во Франкфурт-на-Майне. Ее третий раздел, в котором обсуждаются некоторые общие проблемы творчества Лема, я собирался переделать, что требовало изрядных усилий и напряженной работы с литературой. У меня просто-напросто не хватило на это времени. Править эту книгу сейчас мне не очень-то и хочется, я предпочел бы подготовить новую книгу, посвященную обсуждению важнейших тем в творчестве Лема. Такую книгу, в которую входят и некоторые опубликованные мои работы, я уже в значительной мере составил и надеюсь ее напечатать, пользуясь оказией издания «Собрания сочинений» Лема.
5. В рубрике «Из польской фантастики» опубликован рассказ Мацея Жердзиньского/Maciej Żerdziński “Ja, Aldritch/Я, Олдритч” (стр. 42-56). Иллюстрации МАЦЕЯ ЖЕРДЗИНЬСКОГО и ПЕТРА ГЕРАСИНЬСКОГО/Piotr Gierasiński.
“Этот рассказ, присланный из далекой Канады на грани 1992/1993 годов, продолжает и развивает описание мира, в котором разбойничает фирма «Wars’n’Guns”, производящая и продающая оружие. Из сопоставления этого текста с предыдущими (см. “Nowa Fantastyka” №№ 11/1991, 10/1992) видно, что Жердзинский последовательно движется к сюжетному и конструктивному усложнению, к интерпретационной неоднозначности описываемого мира, к углублению в его философские и религиозные тайны…” (Мацей Паровский).
Рассказ занял 72-е место в рейтинговом списке известного и уважаемого электронного журнала «Esensja»: “100 лучших польских научно-фантастических рассказов”. Он вошел также в состав авторского сборника Жердзиньского «Korporacja Wars’n’ Guns/Корпорация “War’n’ Guns”» (1996). На русский язык этот рассказ не переводился, а его крайне скудная карточка находится здесь Профиля писателя на ФАНТЛАБе все еще нет, однако справку о нем можно получить в этом блоге (см. материалы обсуждения “NF” № 11/1991 или тэг “Жердзиньский М.).
6. В этой же рубрике под заголовком «Shorty z Będzina” напечатаны три литературные миниатюры. В Бендзине в конце октября 1992 года состоялся Международный фестиваль фантастики и триллера. Международным он был потому, что в нем принимали участие французские фэны из города Outreau и несколько французских же молодых писателей – авторов детективов и триллеров. Ездила на этот фестиваль и делегация журнала “Nowa Fantastyka”. Марек Орамус, входивший в состав этой делегации, провел с участниками фестиваля несколько занятий по литературному мастерству, результатом чего явились, помимо прочего, три «шорта», появившиеся на страницах журнала (стр. 65-66). Это «Wirus/Вирус»Лукаша Новицкого/Łukasz Nowicki, «Piranie/Пираньи»Мариуша Трелы/Mariusz Trela (авторы – ученики III класса Общеобразовательного лицея) и забавная миниатюра «Inwazja z Rododendrona/Вторжение с Рододендрона» самого Марека Орамуса, которую В. АНИКЕЕВ перевел под тем же названием «Вторжение с Рододендрона» в 1994 году. На карточку рассказа можно глянуть тут).
Комментарий Марека Орамуса, напечатанный в этом же номере журнала (стр. 67):
ПОЗВОЛЬТЕ КОНЮ СДОХНУТЬ
(Pozwól koniowi zdechnąć)
Трудно и неловко писать о серии, в которой ты дебютировал и с которой до сих пор (даже спустя столько лет) находишься в эмоциональной связи. Однако рассказанное Конрадом Левандовским нуждается в дополнении теми элементами, которые кажутся автору несущественными, поскольку они его тогда не задели, а может быть он их и вовсе не знает, потому что интересовался в ту пору чем-то иным.
Серия “Z kosmonautą” была личной инициативой Леха Енчмыка, рождение которой в значительной мере связано с упразднением издательством “Iskry” альманаха “Kroki w nieznane/Шаги в неведомое”. Роль, сыгранную этим альманахом в формировании сознания польских писателей и читателей научной фантастики трудно переоценить. Последний том альманаха “Kroki w nieznane” вышел в свет в 1976 году, а первая книга серии “Z kosmonautą” появилась на прилавках книжных магазинов в 1978 году. Леха распирала энергия, он видел – в отличие от издателей – потребности изменяющегося книжного рынка, хотел их удовлетворить. Это более частный аспект происхождения серии издательства «Czytelnik».
Одновременно с этой серией с большой помпой стартовала серия “Z dżdżownicą” издательства “KAW”, редактировавшаяся Анджеем Вуйциком/Andrzej Wójcik. В 1978 году в ней вышли три книги: переиздание романа “Ósmy kręg piekieł/Восьмой круг ада”Кшиштофа Боруня/Krzysztof Boruń и сборники рассказов Кшепковского/Andrzej Krzepkowski и Вейнфельда/Weinfeld. Каждой из этих книг пелись дифирамбы задолго до того, как книга появлялась на книжных полках. Возникновение серии “Z kosmonautą” нарушило этот процесс и внесло элемент соперничества между сериями. Насколько мне известно, Лех Енчмык не придавал этому особого значения, зато Анджей Вуйцик распинался на каждом углу, стараясь дезавуировать ценность книг серии издательства «Czytelnik». Об этом “тайном”, хоть и одностороннем, соперничестве фэндом прекрасно знал и изрядно им тешился. Разумеется, и тогда не было, и сейчас нет никаких сомнений в том, которая из серий доминировала в качественном отношении (хотя после ухода Енчмыка из издательства «Czytelnik» уровень обеих серий быстро сблизился).
Главной идеей изменения облика серийного значка, о котором столь много пишет Левандовский, было запрятывание его среди других элементов графического оформления обложки, чтобы читатели, равнодушные к фантастике, покупали книги как бы по ошибке. Из этого следует, что тогдашнее руководство издательства «Czytelnik» стыдилось издания литературы такого типа. Не имея о ней ни малейшего понятия, оно вместе с тем было свято убеждено в ее низкопробности и второстепенности. «Czytelnik» в то время входил в троицу ведущих польских издательств (наряду с «PIW» и, пожалуй, «Wydawnictwo Literackie») и эта его забота о сохранении репутации была бы вполне понятной и оправданной, если бы не та гротескная форма, которую она обрела. Вынужденный заниматься фантастикой, «Czytelnik» не слишком старался облегчить серии жизнь. Она была для него нежеланным ребенком.
Немного удивляет тот факт, что, судя по тону ответа нынешнего главного редактора на вопрос Левандовского, отношение к фантастике в издательстве никак не изменилось. На нее по-прежнему смотрят там свысока и не скрывая неприязни.
От серии “Z kosmonautą”, некогда лучшей в Польше, остались лишь воспоминания, и, наверное, издательство благоразумнее всего поступило бы, если бы закрыло ее несколько лет назад. Мое сострадание к ней проистекает из прежней симпатии и желания высказать протест тем, кто разбазаривает то, что было ценным и могло таковым остаться. Это как если бы ты видел великолепного жеребца, владелец которого, будучи не способным оценить его красоты, гнобит несчастного и уничтожает. Его судьбы не изменишь, остается лишь ему сочувствовать. Того замечательного скакуна, каковым была серия “Z kosmonautą”, уже не спасти. Нужно позволить коню сдохнуть.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Как позже оказалось, Левандовский подвел-таки черту – серия была окончательно закрыта издательством на томе «Koniec końców». Книга Сулиги, которую иногда включают в список серии, действительно вышла в издательстве «Czytelnik», но уже не несла на обложке отличительных признаков серии.
облако тэгов
