Стоит, вероятно, сказать, что ни одна из названных в предыдущем посте книг (первый том цикла Шклярского) НЕ описана в карточке ФАНТЛАБА на этот роман (см. ЗДЕСЬ) А вот переводы на русский язык в этой карточке, кажется, неплохо отражены. Однако давайте-ка мы пристальнее приглядимся к этой информации.

Итак, переводы романа на русский язык. Сейчас трудно уже сказать, почему так случилось, но переводами цикла Шклярского на язык великого соседа занялось само родное издательство “Śląsk”. В 1969 году роман “Tomek w krainie kangurów” был им издан под названием «Томек в стране кенгуру» в переводе ИРЕНЫ ШПАК (Irena S. Szpak), в твердом переплете с суперобложкой, с рисунками на обложке и суперобложке и внутренними иллюстрациями, конечно же, ЮЗЕФА МАРЕКА.

Книга была переиздана в 1973 и 1985 годах уже в мягкой обложке (и с рисунком Ю. МАРЕКА, фигурировавшим ранее на суперобложке, на ней — ну и его же рисунками, разумеется, внутри книги). Карточки этих изданий на нашем любимом ресурсе находятся ЗДЕСЬ, ЗДЕСЬ и ЗДЕСЬ

Книги эти распространялись в Советском Союзе через магазины системы «Дружба» (литература социалистических стран), располагавшихся лишь в крупных (да и то далеко не во всех) городах.

Согласно ФАНТЛАБУ (см. ЗДЕСЬ) в 1992 году книга вновь была переиздана этим же издательством. Не-е, ребята, тут все не так. Книга лишь ссылается на копирайт издательства “Śląsk”, а на самом деле напечатана издательством «Китап» где-то в Украине («А.»? Тираж отпечатан в Симферополе). Текст, в ней, похоже, в переводе И. ШПАК, а вот рисунки отнюдь на Ю. МАРЕКА, а, возможно, В. ПЕТРЕНКО, указанного в качестве художественного оформителя.

Следующее издание – М.: Дом, 1992 (см. ЗДЕСЬ). Согласно карточке, в переводе И. ШПАК, с рисунком на обложке и внутренними иллюстрациями Г. ФИЛАТОВА. Не-е, ребята, обложка, может и в самом деле Г. ФИЛАТОВА, а вот внутренние иллюстрации -- все того же ЮЗЕФА МАРЕКА.

Шагаем дальше. Издание – Киев: Обериг (Оберiг), 1992 (см. ЗДЕСЬ. В переводе И. ШПАК, иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации О.А. ЯЦУН и В. ЯЦУН (не без влияния, впрочем, Ю. МАРЕКА). Тут, похоже, все так, возражений нет.

В этом же, 1992 году роман издало московское издательство «Терра». См. ЗДЕСЬ Переводчик не указан, иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации А. СУХАРУКОВА. Не-е, ребята, иллюстрация на обложке, может быть и правда А. СУХАРУКОВА, а вот с внутренними иллюстрациями, шалите, братья. Это, разумеется, все тот же Ю. МАРЕК.

Следующее издание – Вологда: Муза, 1994. См. ЗДЕСЬ Художник не указан, оформление издат. «Полиграфист». Художник, без сомнения все тот же: Ю. МАРЕК, да и перевод, похоже И. ШПАК.

Далее – 1-й том из четырехтомника «Альфред Шклярский. Сочинения в 4-х томах» — М.: Терра, 1995. В томе два романа «Томек в стране кенгуру» и «Приключение Томека на Черном континенте». См. ЗДЕСЬ Фраза из “Описания”: «Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации М.Ф. ПЕТРОВА» не более чем домыслы. Фактически верно, возможно, то, на что указывается в примечании – «Внешнее оформление М. ПЕТРОВА», да и то имеются большие сомнения: иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации безусловно принадлежат Ю. МАРЕКУ, характерная сеточка-«рамка» тоже изобретена отнюдь не М. ПЕТРОВЫМ, так где же здесь авторская работа?

Следующая – Минск: Амалфея, 1995. См. ЗДЕСЬ Перевод Е.К. ШПАК (на самом деле И. ШПАК). Здесь нужна дополнительная информация.

Еще одна минская книга – Минск: Современное слово, 1997. См. ЗДЕСЬ Переводчик и художник не указаны. Возможно художник Г.ФИЛАТОВ. Информации пока что недостаточно.

Неплохое издание – М.: Розовый жираф, 2010. См. ЗДЕСЬ Перевод И. ШПАК, внутренние иллюстрации И. КУПРИНА (черно-белые и полноцветные).

И, наконец, последнее издание – СПб: Азбука; М.: Азбука-Аттикус, 2022. См. ЗДЕСЬ Перевод Е. ШПАКА, иллюстрация на обложке В. ЕКЛЕРИСА, внутренние иллюстрации В. КАНИВЦА. Примечания и комментарии Ольги Куликовой, научная редакция Ирины Литвин.

Если бы меня кто-то спросил, а какие из этих книг мне лично нравятся, я ответил бы не задумываясь: первая и последняя. Эти книги, безусловно, стоит держать (причем обе) в личной библиотеке.

На этом, пожалуй, прекратим дозволенные речи, однако продолжение, вероятно, последует…

Итак, дело у нас дошло до романов (или повестей – тут уж у кого какие критерии) Альфреда Шклярского из цикла «Приключения Томека Вильмовского», самого популярного в творческом наследии писателя.

В поисках того самого пристенка, откуда можно танцевать, я наткнулся на очень интересную (по меньшей мере для меня самого) серию статей «Вильмовский годы спустя» (“Wilmowski po latach”), с которой можно познакомиться по такому вот адресу https://esensja.pl/ksiazka/publicystyka/?... В этих статьях (опять же скорее заметках) Войцех Голомбовский/Wojciech Goląbowski излагает свои читательские впечатления от этих книг. А это в данный момент самое то – можно сравнить читательские впечатления читателя-поляка с впечатлениями русскоязычного читателя, которых, в общем-то, на ФАНЛАБЕ хватает. Ну и чуточку их расширить или прокомментировать.

Напомню, что первый том серии носит название „Tomек w krainie kangurów/Томек в стране кенгуру” (1957). А посвященная ему заметка Голомбовского называется:

Завязка сюжета «Томека в стране кенгуру» (1957) – первого произведения из серии приключенческих романов о Томаше Вильмовском – стремительно разворачивается в школьной среде, чем напоминает книги Эдмунда Низюрского. Однако мы сразу же получаем информацию о месте и времени действия, исторической подоплеке и возрасте главного героя: это Варшава 1902 года, при русском (царском) правлении, где четырнадцатилетний белокурый мальчик учится в четвертом классе гимназии. Столь же гладко и быстро обрисована житейская ситуация Томека: он воспитывается своим дядей после того, как отец, преследовавшийся за антигосударственную (то есть против России) деятельность, бежал за границу, а мать через два года после этого события умерла. Он прилежный ученик, и только из-за унаследованной от отца неприязни к царизму не является лучшим учеником в классе.

Вскоре мы знакомимся с первым из группы других главных героев: путешественником Яном Смугой. Он отвозит мальчика к его отцу Анджею (в Триест, тогда входивший в состав Австро-Венгерской империи), а затем вся группа, в которую, помимо Томека, Смуги и его отца, входит также боцман Тадеуш Новицкий, варшавянин, который быстро подружился с Томеком, отплывает в Австралию, чтобы ловить для зоопарков кенгуру и других диких животных. С этого момента и начинается собственно приключенческая история.

А вместе с нею, к сожалению, и цепочка длинных, скучных фрагментов, которые выглядят так, будто их скопировали прямиком из энциклопедий и других научных книг: исторических, этнографических, географических и касающихся биологии, в основном зоологии. Томек предстает перед читателем как образованный, но в то же время открытый для дальнейшего обучения мальчик, а все взрослые персонажи — как ходячие сокровищницы скрупулезных знаний: то об истории и географии местности, в которой они аккурат сейчас находятся, то о тамошней флоре и фауне. Мальчик то и дело о чем-то спрашивает, поэтому утомительные в конечном счете описания составляют большую часть не только повествования, но и диалогов, становящихся по этой причине почти что монологами.

Томек оказывается не только умницей, но и отличным стрелком – за несколько недель, обучаясь стрельбе с нуля, он становится чуть ли не снайпером. Не раз и не два он проявляет взрослую храбрость и хитрость, становясь героем в полном смысле этого слова. К счастью, автор оставил ему несколько черт его возраста, таких как неопытность, когда он засыпает, не защищенный от палящего полуденного солнца, или юношеская склонность к непослушанию, которая приводит паренька к неприятностям. Без этого идеальность Томека, вероятно, стала бы невыносимой.

В конце романа Томек также встречает еще одну персону, которая будет играть важную роль в следующих томах — Салли Аллан, девушку с австралийской фермы — а также обретает верного друга по кличке Динго (помесь домашней собаки и дикой австралийской собаки динго, в честь которой он и назван).

Чтение скрашивает множество хороших иллюстраций, изображающих то персонажей в действии, то животных, на которых они охотятся. Также в книге находится карта этого самого маленького земного континента, на котором разворачивается действие, с отмеченными на ней наиболее важными для сюжета местами.

Помню, когда я был ребенком, «Томек в стране кенгуру» произвел на меня большое впечатление. Вся семья лихорадочно искала в книжных магазинах и на лотках, раскидывавшихся по случаю различных праздничных гуляний, очередные тома серии (в результате чего, среди прочего, мною был получен автограф Альфреда Шклярского с личным посвящением). Сегодня, перечитав роман, я вижу, что звезда его, кажется, померкла. Недостатки, о которых говорилось выше, стали еще более очевидными. Возможно, из-за обеспечения легкого доступа ко всяческой информации, возможно, благодаря телевидению Австралия перестала быть такой экзотической, а возможно, наконец, при сравнении с книгами, написанными сегодня, этот роман кажется не более чем средним?..

Рассказывают, что машинописный текст первого «Томека» Шклярский отдал своему начальнику для прочтения и, среди прочего, оценки возможности издания. Начальник, который никогда не опаздывал на редакционные совещания, на следующий день лишь в последнюю минуту вбежал весь встрепанный в кабинет, где его терпеливо дожидались сотрудники, окинул их ошалелым взглядом, остановил взгляд на Шклярском и возопил: «Пан Шклярский, что вы наделали! Посмотрите, как я выгляжу!». Оказалось, что он всю ночь читал рукопись романа и даже утром не смог от нее оторваться, пока не дочитал до конца…

И, тем не менее, когда первый «Томек» был в 1957 году издан, он не имел читательского успеха. Книга была напечатана тиражом 20 тысяч экземпляров. Министерство образования закупило 5, 5 тысяч экземпляров для публичных библиотек. Год спустя после начала продажи в магазинах все еще стояли на полках 5 тысяч экземпляров. Шклярский проанализировал рынок и пришел к выводу, что причина таких плохих продаж – в жутком графическом дизайне (обложки и иллюстрации рисовал МЕЧИСЛАВ СЕРВИН-ОРАЦКИЙ). Обложка выглядела так, словно на нее пролили фиолетово-синие чернила, на этом фоне едва виднелись бледно-желтые очертания Австралии и силуэт некоего анемичного паренька в бесформенных обносках и с деревянной винтовкой за спиной. Словом, сплошная убогость и никаких головокружительных приключений, все типично серое, столь характерное для 1950-х годов.

Однако Шклярский (и с его подачи редакция) нашли-таки палочку-выручалочку. Ею оказался молодой художник-график, живописец и скульптор ЮЗЕФ МАРЕК, который в 1952 году защитил дипломную работу в мастерской КСАВЕРИЯ ДУНИКОВСКОГО краковской Академии изящных искусств и в том же году занял должность эксперта-оценщика Министерства искусства и культуры, на которой и пребывал вплоть до 1989 года. В издательстве “Śląsk” он подрабатывал иллюстрированием печатавшихся там книг, почему и попался на глаза Шклярскому.

«Шклярский дал мне одну главу “Томека”. Я интуитивно чувствовал, чего хотел от меня автор. Ему нужны были такие иллюстрации, которые помогли бы ему продать книгу. У него уже нож был приставлен к горлу. Он написал хорошую книгу, а продавалась она плохо. Через несколько дней я принес Шклярскому несколько рисунков. И бомба рванула! Вот и все, я попал в цель – дал то, что было ему по вкусу. Позже Шклярский показал мне ящик стола, битком набитый рисунками, потому что он многих графиков просил нарисовать ему обложку. Но их работы ему не нравились».

Яблочко яблочком, но поначалу МАРЕК считал эту работу чуть ли не каторжной, поскольку думал, что его насильно приставили-привязали к писателю, не дав ему выбора. Позже он об этом уже не жалел, хотя изначально ему приходилось нелегко. «Недостатка в критиках моих иллюстраций не было, — вспоминал художник. – Я, например, рисовал лошадь, а меня обвиняли в том, что я не то что хорошего коня, даже последнюю клячу в жизни не видел.

Полагаю, некоторые люди завидовали Шклярскому, потому что тот делал великолепную карьеру. “Томеки” шли как вода, и пошли разговоры о том, что мы докопались до золотой жилы». И далее: «Шклярский был очень требовательным и уделял безумное внимание мелочам. Когда герой стрелял из нагана, то я не имел права нарисовать кольт. И мне приходилось перекапывать архивы, бродить по музеям, потому что наган должен был быть наганом, а варан – вараном. Мы часто встречались в доме писателя за чашечкой кофе. Иногда он еще не успевал написать главу до конца и рассказывал мне о том, что в ней происходит. И я делал иллюстрацию “втемную”, а Шклярский, держа ее перед глазами, дописывал текст. Иногда я говорил ему, как я представляю себе персонажей. Ян Смуга был великаном в представлении Шклярского, а мне он казался невысоким, но жилистым мужчиной с черной бородкой. Писатель посмотрел на рисунок и принял его без слова протеста. Однако повторю это: он всегда был очень требовательным. Случалось, я делал одну и ту же иллюстрацию много раз, и все равно ему что-то не нравилось.

Интересным опытом для меня стало изменение Томека с возрастом. Читатель знакомится с ним его детстве, затем Томек становится юношей и, наконец, мужчиной. Я должен был показать все эти трансформации в рисунках».

Это подтверждает поклонник и знаток творчества писателя Войцех Жукровский: «Шклярский сам выбирает иллюстратора, находит ему фотографии в атласах животных, заставляет его добросовестно копировать из этнографических таблиц оружие и экипировку, потому что австралийский утконос не смеет быть уткой на четырех ногах, а гвинейское духовое ружье с отравленными стрелами – отечественной свирелью. Это тяжело, приходится жертвовать искусством импрессионизма ради точности изображения».

Собственно, лед сломала вторая книга серии, проиллюстрированная ЮЗЕФОМ МАРЕКОМ, после чего издательство переиздало первую, проиллюстрированную им же. Ну а дальше понеслось: «Томек в стране кенгуру» был переиздан (указываю лишь те даты, о которых знаю): в 1966 (IV-е изд.), 1969, 1973, 1975, 1976, 1983, 1987, 1991, 1993, 1995, 1996, 1997, 1998, 1999, 2000, 2001, 2002, 2003, 2004, 2005, 2006, 2007, 2008, 2009, 2010, 2011, 2012, 2013, 2014, 2015, 2016 (2 изд.), 2017, 2018, 2021, 2022. Обложки твердые и мягкие, формат стандартный и карманный. Давайте посмотрим ну хотя бы издание 1976 года.

А вот карманное, в мягких обложках, VI издание (I массовое) 1973 года…

Ну и еще несколько: издание 1969 года

Издание 1987 года

Издание 1991 года

В новом веке «Томеков» издает издательства “Muza”.

Издание 2005 года (иллюстрации ВЕСЛАВА ЗЕМБЫ).

Давайте заглянем вот в это серийное издание 2016 года изд. “Olesiejuk” (по копирайту “Muza”) (внутренние иллюстрации МАЦЕЯ КРЫВИЦКОГО/Maciej Krywicki и ВЕСЛАВА ЗЕМБЫ/Wieslaw Zeba)

Еще пара изданий: 2017 (иллюстрации ГАБРИЭЛИ БЕСЛИ и ЗБИГНЕВА ТОМЕЦКОГО) и 2021 годов

Издания книги на русском языке – это отдельная песня, и мы, пожалуй, споем ее в другой раз…

(Продолжение следует)

Давайте-ка мы с вами немного покопаемся в биографической справке В.П. Мильгунова.

1.

цитата

Альфред Шклярский — известный польский детский писатель. Также публиковался под псевдонимом Альфред Броновский, Фред Гарленд, Альфред Муравский и Александр Груда (в период оккупации).

Стоило бы придраться к определению «детский» писатель. Это, право слово, не совсем так. Скажем, книги серии «Золото Черных гор» — совсем не детские. Да и среди того, что написано под псевдонимами, много чего э-э… не детского. Однако известность завоевал он действительно детским циклом о Томаше Вильмовском. Так что до поры до времени оставим это определение в покое.

И под псевдонимами, да. Но к этому ряду нужно дополнить псевдоним Роман Шклярский (книга под таким псевдонимом фигурирует ниже) и еще один псевдоним, расшифрованный сравнительно недавно: Фред Кид (Fred Kid) – но об этом чуточку позже.

2.

цитата

«Родился 21 января 1912 года в Чикаго в семье политэмигранта и журналиста Анджея Шклярского и Марии (в девичестве – Маркосик)».

С этим (местом и датой рождения) не все ясно. Вот что пишет Ярослав Моленда, автор биографии писателя «Альфред Шклярский. Продавец мечты» (“Alfred Szklarski. Sprzedawca marzeń”): «13 октября 1913 года в Нью-Йорк прибыл немецкий пароход “Франкфурт”. Среди пассажиров была семья Шклярских из Варшавы: отец Анджей, мать Мария и двое их детей – дочь Клара и сын Альфред. Анджей Шклярский был активистом PPS, арестованным русскими за участие в революции 1905 года. Однако он был освобожден под залог и, чтобы избежать суда, вместе с семьей перебрался в Германию, а оттуда отплыл в Америку. Таким образом, детство будущего писателя прошло в Чикаго, где обосновалась семья Шклярских.

В документах иммиграционного поста острова Эллис в Нью-Йорке указано, что Альфреду было 11 месяцев, когда он прибыл в Соединенные Штаты. Это означает, что мальчик – вопреки тому, что Шклярский утверждал на протяжении всей своей жизни и тому, что фигурирует во всех его биографиях – родился не в Америке, а в Польше. В официальных документах дата его рождения указана как 21 января 1912 года. Но из более позднего свидетельства о крещении, которое мне попалось, следует, что он родился во Влоцлавке 1 февраля 1912 года или в начале 1913 года. Откуда берутся эти различия? Возможно, семья хотела воспользоваться неразберихой, связанной с приездом в США, чтобы обеспечить американское гражданство для своего сына. Но это только мое предположение».

Казалось бы, какая разница? На самом деле это очень важно: тот, кто родился в Америке, автоматически становится американским гражданином. А вот добиться поляку американского гражданства и тогда и сейчас -- не самая легкая задача.

(Ярослав Моленда – писатель, журналист и путешественник. Выпускник Университета им. Адама Мицкевича в Познани. Занимается популярной публицистикой, его тексты публиковались в таких журналах, как «Focus Historia», «Mówią Wieki», «Rzeczpospolita», «Voyage». В 2015 году за пропаганду культуры и истории награжден Президентом Республики Польша Серебряным крестом «За заслуги». В 2016 году министр культуры и национального наследия наградил его знаком «За заслуги перед польской культурой». Автор нескольких десятков книг по истории, географии, туризму и гастрономии, в том числе «Альфред Шклярский. Продавец мечты»).

3.

цитата

“В 1926 году вместе с отцом переехал из Соединённых Штатов в Польшу. Сначала жил с родителями во Влоцлавке, где в 1931 году и окончил гимназию”.

А вот здесь у Мильгунова ошибка. Вот что пишет все тот же Моленда: “Семья жила в польском районе Чикаго. Сначала отец работал на фабрике конской упряжи, потом устроился в польское консульство. Альфред посещал польские приходские школы Святой Троицы и Святого Станислава Костки. Однако ему не дали возможности вырасти в США. Его мать скучала по Польше. В 1926 году вместе с 14-летним Альфредом и 21-летней Кларой она вернулась во Влоцлавек; ее муж Анджей остался в Америке. Этот шаг стал шоком для Альфреда. По сравнению с Чикаго Влоцлавек был провинциальной дырой, а Польша казалась ему ужасно бедной страной. «Я плакал от тоски по Америке», — вспоминал он. Семья была бедной, вдобавок в 1932 году мать умерла и Альфред остался один. Несмотря на то, что отец поддерживал его из-за границы, жизнь была для него тяжелой. Он заболел туберкулезом, с которым боролся много лет”.

4.

цитата

С 1932 по 1938 год учился в Варшаве в Академии политических наук при Департаменте консульской и дипломатической службы, которую окончил в 1938 году.

Вот тут ошибка не только у Мильгунова, но и у Белова. Шклярский учился не в Академии политических наук при департаменте консульской и дипломатической службы, а в Школе политических наук при департаменте и т.д. Действительно достойное учебное заведение (см. https://pl.wikipedia.org/wiki/Szkola_Nauk...), но Академией оно стало лишь 31 августа 1939 года, то есть уже после окончания Шклярским учебы.

Смотрим у Моленды: “Несмотря на эти трудности, Шклярский сдал выпускные экзамены во Влоцлавеке и в 1932 году поступил в престижную Школу политических наук в Варшаве. Чтобы заработать на жизнь и плату за обучение, он работал на разных работах: организовывал студенческие вечеринки, давал уроки английского языка, работал в Братской помощи. В Школе он познакомился со своей будущей женой Кристиной, красивой девушкой из хорошей семьи. В 1938 году окончил учебу и устроился на работу в государственном учреждении. Его мечте работать в дипломатии не суждено было сбыться, но он все равно неплохо справлялся с зарплатой в 250 злотых. Он снял квартиру и заказал мебель в гуральском стиле. Его постепенно складывавшаяся мирная жизнь была прервана начавшейся войной. Будучи американским гражданином, он мог покинуть Польшу, но не хотел оставлять свою невесту. Он женился на ней 1 октября 1939 года, в день, когда немцы вошли в Варшаву”.

5.

цитата

“Первые произведения развлекательного характера написал и опубликовал в период оккупации в коллаборационистских периодических изданиях под псевдонимом Альфред Муравский: «Wróżba» (1939 — дебют в литературе), эротические романы для взрослых «Miłość marynarza» и «Piękna nieznajoma», приключенческие романы «Kulisy sławy» (1941), «Lot do dżungli. Dzieje tajemniczej ekspedycji» (1941), «Żelazny pazur» (1942), «W szponach gangsterów» (1942), «Krwawe diamenty» (1943), «Tajemnica grobowca» (1944) и другие, под псевдонимом Александр Груда — «Tornado» (1943), под псевдонимом Роман Шклярский «Pilotka i miłość» (1940)”.

Тут, в общем, все так. Стоит, однако, вспомнить, что писал Белов:

цитата

“Всего за пять лет оккупации, с декабря 1939 года и до самого ухода немцев из Варшавы писатель, скрываясь за псевдонимом Альфред Муравский, опубликовал в журнале «Fala» 125 новелл, рассказов и юморесок. А в беллетристическом журнале «Со Miesiąc Powieść» («Каждый месяц по роману») — тоже оккупационном — он напечатал три приключенческих романа для взрослых: «Железный коготь» («Żelazny pazur», 1942), «Кровавые бриллианты» («Krwawe diamenty», 1943), и «Тайна гробницы» («Tajemnica grobowca», 1944)”.

Становится понятно, какая это трудная библиографическая задача – описать это какое-никакое наследие военных лет. Из всех вышеупомянутых книг в последние годы всплыла на поверхность только книга “Tornado” (ps. Aleksander Gruda).

Помочь в решении этой задачи, вероятно, смогли бы следующие издания: Agnieszka Magiera, Anna Tomanek “Alfred Szklarski 1912–1992 (materiały do bibliografii). Katowice, Biblioteka Šląska, 2018 и Maciej Michał Szczewski "Alfred Szklarski. 1912 – 1992”. Katowice: Urząd Masta Katowice, 2011. К сожалению, отсюда, откуда я пишу, мне до них не дотянуться.

6. Мильгунов обходится без какой-либо моральной и пр. оценки этого периода жизни писателя. Белов таковую дает. Дает ее и Моленда, но он же и пытается что-то объяснить:

“Время оккупации было позорным периодом в жизни Шклярского. Уже в декабре 1939 года он начал работать в польскоязычной прессе, издаваемой немцами. Сотрудничал с еженедельником «7 дней» (“7 Dni”), «Новым курьером варшавским» (“Nowy Kurier Warszawski”) и еженедельником «Волна» (“Fala”). Под псевдонимом Альфред Муравский (Alfred Murawski) писал сенсационно-приключенческие рассказы и романы: «Железный коготь», «Кровавые алмазы», «Тайна гробницы», «В лапах гангстеров». Он создавал любовные истории («Любовь госпожи Толи» — “Milość pani Toli”) и эротическую, сатирическую, моральную и даже научную фантастику («Тайна робота» — так в оригинале статьи: “Tajemnica robota”). Он был очень трудолюбивым и одним из самых плодовитых авторов «7 дней» и «Волны». Современные критики считают его тексты простыми и клишированными. В них не было никаких отсылок к продолжающейся войне или оккупации, они должны были быть чистым развлечением, дарящим читателю момент забвения в трудные времена.

Возникает вопрос, что побудило его взяться за такую повсеместно осуждаемую работу? Этому может быть два объяснения. Во-первых, как работник умственного труда, он испытывал трудности с поиском работы во время оккупации. Кроме того, он страдал туберкулезом, поэтому о ручном труде не могло быть и речи. Во-вторых, он сам утверждал, что устроился на работу в рептильной прессе по поручению подполья, и его заданием было предоставлять информацию о том, что происходит в редакциях.

О том, что Шклярский не считал свою работу в рептильной прессе чем-то плохим, свидетельствует тот факт, что он пошел добровольцем воевать вскоре после начала Варшавского восстания (несмотря на то, что его жена и трехмесячная дочь остались в Охоте). Был принят в батальон «Zaręba», а затем в батальон «Piorun». Это подразделение обороняло баррикаду на пересечении улиц Вспольной и Эмилии Платер. Шклярский служил, нес вахту на баррикаде, дрался с винтовкой в руке (говорили, что он хороший стрелок). А баррикада на улице Вспольной продержалась непокоренной до капитуляции».

У Мильгунова об этом очень кратко.

цитата

“Позже вступил в Армию Крайову и в её рядах принимал участие в боевых действиях против фашистов, в том числе и в Варшавском восстании”

7. У Мильгунова:

цитата

«После войны несколько месяцев жил в Кракове и Катовице.

Литературную деятельность возобновил в 1946 году, опубликовав, под псевдонимом Альфред Броновский «остросюжетный роман» «Gorący ślad»

и «Trzy siostry».

За ними последовали роман о горняках «Błędne ognie»,

«современный роман» «Nie czekaj na mnie» (оба — 1947)

и «Szary cień» (1948).

В том же 1948 году под псевдонимом Фред Гарланд он опубликовал свой первый приключенческий роман для детей «Tomek w tarapatach» о маленьком мальчике, по ошибке оказавшегося в Африке, где пережил массу невероятных приключений.

Впоследствии этот мальчик стал прообразом главного героя его знаменитого цикла о Томеке Вильмовском»

Насчет пятой книжки Броновского – ошибка, повесть “Szary cień” написал Мацей Сломчиньский (см. фото). Мильгунов ошибся, вероятно, потому что книга была переплетена в одном конволюте вместе с романом Броновского «Gorący ślad» и фигурировала в поисковиках под фамилией Броновского.

Большинство "картинок" — недавние находки, в библиографии ФАНТЛАБА их нет.

У Белова:

цитата

«После войны Шклярский с семьей (у него как раз родилась дочь Божена) поселился в Катовице. По одной из версий выбор в пользу столицы польской Верхней Силезии был сделан потому, что в Варшаве писатель опасался разоблачения. Но скорее всего дело было в том, что Катовице был одним из тех польских городов, где жизнь раньше других вернулась в мирную колею. Здесь он написал роман-триллер для взрослых «Горячий след» («Gorący ślad», 1946) о двойнике Адольфа Гитлера, однако эта книга, как и несколько последующих, были приняты прохладно»

У Моленды:

«Шклярский не хотел попадать в плен. Он спрятался в госпитале, покинул город с ранеными и добрался до Кракова. Отыскал жену и дочь. Казалось бы, его участие в вооруженной борьбе с оккупантами должно было стать своеобразным искуплением грехов, связанных с его работой в рептильной прессе. Между тем, в декабре 1944 года, Шклярский опубликовал большой текст о восстании, озаглавленный «Из дней ужаса. Умирающая столица» в... том самом рептилоидном издании "Nowy Kurier Warszawski", в котором он писал ранее. В его защиту следует сказать, что хорошо написанная статья рассказывала о трагических переживаниях мирных жителей Варшавы и даже содержала положительные упоминания о повстанцах.

В январе 1945 года семья Шклярских переехала в Катовице. Альфред работал в пресс-службе Воеводского управления, а затем в Центральном управлении угольной промышленности. Свое оккупационное прошлое Шклярский держал в секрете. Похоже, что свое будущее он связывал с прессой, потому что в 1946 году стал секретарем редакции газеты «Świat Górnika», а в 1947 году – газеты «Мetałowiec». Он также начал сотрудничать с еженедельником «Co Tygodnik Powieść», в котором публиковались сенсационные и приключенческие рассказы и романы (в нем публиковался и молодой Станислав Лем).

В этом последнем периодическом издании Шклярский (под псевдонимом Фред Кид) публиковал произведения, похожие на те, которые он написал во время оккупации. Это была приключенческая литература: «Тайна Итури» (“Tajemnica Ituri”), «Последний скальп наваха» (“Ostatni scalp Nawaja”),

«Пираты ринга» (“Piraci ringu”).

Однако он старался работать и более серьезно, написав (под псевдонимом Альфред Броновский/Alfred Bronowski) несколько романов, посвященных мученичеству поляков во время оккупации (в т.ч. «Три сестры» — “Trzy siostry”, «Люди без фамилий» — “Ludzie bez nazwisk” и «Тень на стене» — “Cień na murze”). В 1948 году под псевдонимом Фред Гарланд/Fred Garland опубликовал роман «Томек в передряге». Она предвещало более поздний цикл произведений, который принес автору известность».

8. У Мильгунова:

цитата

В 1949 году за публикации военного периода в профашистских изданиях был осуждён к 8 годам тюремного заключения, освободился в 1953 году.

У Моленды:

«И снова относительно неплохая жизнь была прервана судьбой. В 1948 году Шклярский прочитал в газете заметку о преследовании сотрудников прессы со времен оккупации, а затем доложил о себе прокурору. На суде он утверждал, что подпольщики отправили его на работу в рептильную прессу. Суд в это не поверил и в январе 1949 года приговорил его к восьми годам тюремного заключения. Писатель отбывал наказание в Варшаве и в исправительно-трудовом центре в Стшельце-Опольске. Его освободили через пять лет за хорошее поведение».

Следует сказать, что после осуждения писателя на тюремное заключение эти книги были изъяты из публичных библиотек, а их переиздание запрещено. Сам Шклярский никогда о военных и ранних послевоенных публикациях никогда не говорил. Тюрьму вспоминал редко, рассказывал, что сидел в одной камере с отъявленными бандитами и боялся, что его убьют. Однако вскоре сокамерники открыли его замечательный дар. Они заслушивались его красочными рассказами об Америке и восстании, в особенности начисто выдуманными. Захороненные сокровища, тайны пирамид, экзотические путешествия каждый вечер уносили их из камеры в неведомые дали. Писатель вышел из тюрьмы с подорванным здоровьем, помимо легких ему докучало теперь и сердце.

9. У Мильгунова:

цитата

“С 1954 по 1977 год работал редактором в Катовицком книжном издательстве «Śląsk»”

У Моленды:

“Он вернулся в Силезию и устроился управляющим автобусно-трамвайной базой в Бытоме. Эта работа была не той, о которой он мечтал, поэтому, как только появилась возможность, перешел в "Горно-металлургическое издательство". В 1957 году издательство сменило название на «Šląsk», и Альфред проработал там до выхода на пенсию в 1977 году. Его тянуло к писательству, и по вечерам он начал писать приключенческий роман для молодежи, немного похожий на «В пустыне и пустыне» и книги Жюля Верна. Ее главным героем стал храбрый мальчик из Варшавы Томек Вильмовский, который в 1902 году отправляется на встречу со своим отцом, занимавшимся отловом животных для зоопарков. Вместе со своими друзьями – путешественником Яном Смугой и моряком Томашем Новицким – он переживает необычайные приключения в Австралии”.

Однако об этом – позже, а сейчас мы прекратим дозволенные речи…

P.S. Наткнулся на сайте издательства "Азбука". Боже, это такая прелесть:

цитата

Первые приключенческие романы под псевдонимом Альфред Муравский публиковал в польских журналах в период оккупации. Потом случился период тишины, Шклярский в рядах Армии Крайовы боролся против немецкой оккупации. К работе над рукописями Альфред Шклярский вернулся только в 1946 году. Выпустил остросюжетные романы под псевдонимом Альфред Броновский. В том же году под псевдонимом Фред Гарланд выпустил приключенческий роман для детей «Томек в беде» – герой романа и стал прообразом Томека Вильмовского. Серия книг о Томеке стала настоящим шедевром в детской литературе – романы, написанные о детях и для детей, обладают удивительной способностью увлечь читателей любого возраста. Как и полагается, в них есть место захватывающим путешествиям, приключениям, удивительным открытиям и тайнам, они рассказывают о важности дружбы, смелости, учат любознательности и тому, как важно ценить все многообразие существующих культур в нашем мире...

(Продолжение следует)

Этот мой пост (и аналогичным образом озаглавленные следующие) никоим образом не связан с тем, чем я уже много лет занимаюсь в этом паблике – читаю (некоторым образом вслух) номер за номером польский журнал “Fantastyka/Nowa Fantastyka”. Здесь же, в этих заметках, я отдам дань уважения замечательному польскому писателю, которого издавна люблю и уважаю: Альфреду Шклярскому (Alfred Szklarski). Заметки эти будут появляться (выкладываться) хаотически, по мере созревания, и концентрироваться под соответствующим тэгом "Шклярский А."

На сайте ФАНТЛАБ писателю посвящена биобиблиографическая страница, расположенная ЗДЕСЬ На странице изложена краткая биография, составленная В.П. Мильгуновым (которая теперь, по прошествии изрядного времени и с появлением некоторых новых материалов, нуждается в корректировке и дополнении), и размещена хорошо развернутая библиография, имеющая на мой взгляд лишь один существенный недостаток – весьма неполное представление книг писателя, изданных на польском языке (и других кроме русского языках). Вот эти дыры я и попытаюсь частично закрыть с некоторой посторонней помощью.

А чтобы ввести возможного читателя этого материала в курс дела, я первым делом перепечатаю здесь («репостну») хорошую статью журналиста, поэта и переводчика ИГОРЯ БЕЛОВА, опубликованную на замечательном сайте «Культура» по следующему адресу https://culture.pl/ru/article/po-sledam-a... 21 января 2022 года. Кстати говоря, на этом сайте можно помимо прочего интересного найти и другие статьи этого автора по адресу https://culture.pl/ru/author/igor-belov

Статья называется:

ПО СЛЕДАМ АЛЬФРЕДА ШКЛЯРСКОГО. КЕМ БЫЛ СОЗДАТЕЛЬ ТОМЕКА?

Наверное, не было в ПНР подростка, который бы не зачитывался увлекательными повестями о приключениях Томека Вильмовского на разных континентах. Автор этой суперпопулярной книжной серии —польский писатель Альфред Шклярский. О его очень непростой судьбе, похожей на авантюрный роман, и книгах для молодежи, покоривших сердца миллионов юных читателей, рассказывает Игорь Белов.

Несостоявшийся американец

Повести Шклярского о приключениях Томека были любимы не только польскими детьми. Те наши читатели, кому довелось носить пионерский галстук, наверняка помнят яркие и стильные, какие-то совершенно «западные» обложки его книг и великолепные иллюстрации ЮЗЕФА МАРЕКА. Книжки эти в Советский Союз поставляло катовицкое издательство «Śląsk» — мало кто знал, что это загадочное польское слово означает всего-навсего «Силезия», и это только добавляло русскоязычным изданиям Шклярского заграничный шарм. Этот писатель из дружественной страны «социалистического лагеря» казался каким-то вопиюще несоветским. В Польше Шклярского любят сравнивать с немецким писателем Карлом Маем, автором романов «Виннету» и «Верная Рука», и не только потому, что оба автора работали в жанре литературного вестерна. Подобно Маю, описывавшему приключения индейцев племени апачей, но никогда не бывавшему на Диком Западе, Шклярский писал свои книги о путешествиях в экзотические страны, не покидая Польши. Поверить в это трудно — читая его книги, кажется, что писатель видел все это своими глазами, более того, пережил лично.

Судьба у Шклярского была очень непростая. Уже само место его рождения задает биографии писателя некий авантюрный тон — будущий создатель Томека появился на свет 21 января 1912 года в Чикаго. Его отец был польским политэмигрантом, журналистом, участником революции 1905 года и активистом Польской социалистической партии. Когда перспектива отправиться в сибирскую ссылку стала слишком реальной, Шклярский-старший уехал вместе с женой Марией в Америку. Мария Шклярская, впрочем, тосковала по Польше, и когда через несколько лет семейная жизнь дала трещину, вместе с 15-летним Альфредом и его сестрой Кларой вернулась в Варшаву. Отец остался за океаном.

Поначалу все шло хорошо — Альфред закончил престижный консульско-дипломатический факультет Академии политических наук. Однако дипломатической карьере молодого Шклярского помешала Вторая мировая война. У Шклярского была возможность уехать в США, подальше от кошмара оккупации — ведь у него, кроме польского, был еще и американский паспорт. Но он никуда не поехал, потому что влюбился в свою однокурсницу. В день, когда в полупустом варшавском костеле Альфред и Кристина сочетались браком, в столицу Польши вошли немцы.

Роман с оккупантом

В эпоху ПНР в официальных биографических справках Шклярского всегда указывалось, что как литератор он дебютировал сравнительно поздно, уже после Второй мировой войны. Однако это неправда. Литературный дебют Шклярского состоялся гораздо раньше, и заплатил он за него позором и тюрьмой.

Когда началась война, большинство польских писателей решило, что когда говорят пушки, музы должны молчать — и писали либо в стол, либо для подпольных и эмигрантских изданий. Шклярский решил, что это не для него — и что он должен зарабатывать на жизнь пером. Будущий автор книг о Томеке обладал редким даром — ему писалось очень легко, он быстро придумывал фабулу, сюжет, непринужденно писал диалоги. И тогда Шклярский совершил страшную ошибку, с первых месяцев войны начав сотрудничать с немецкими оккупационными изданиями.[

В оккупированной Польше немцы издавали несколько газет и журналов на польском языке — «Nowy Kurier Warszawski» («Новый варшавский курьер»), еженедельник «7 Dni» («7 дней»), литературно-иллюстрированный журнал «Fala» («Волна»), — главной целью которых было не столько информирование польского населения о решениях оккупационных властей, сколько оглупление и развращение читателя. Нужно было любыми способами задушить в поляках дух сопротивления. Телевидения, этого надежного средства деградации народных масс, тогда еще не было, так что ставка была сделана на иллюстрированные полупорнографические журналы, одним из которых был журнал «Fala» — там печатались дрянные детективы, триллеры, эротические рассказы, щедро перемежаемые фотографиями полуголых красоток. Шклярский писал для этого журнала слезливые любовные новеллы, названия которых говорят сами за себя: «Любовь моряка», «Прекрасная незнакомка»... Всего за пять лет оккупации, с декабря 1939 года и до самого ухода немцев из Варшавы писатель, скрываясь за псевдонимом Альфред Муравский, опубликовал в журнале «Fala» 125 новелл, рассказов и юморесок. А в беллетристическом журнале «Со Miesiąc Powieść» («Каждый месяц по роману») — тоже оккупационном — он напечатал три приключенческих романа для взрослых: «Железный коготь» («Żelazny pazur», 1942), «Кровавые бриллианты» («Krwawe diamenty», 1943), и «Тайна гробницы» («Tajemnica grobowca», 1944).

Возможно, Шклярский полагал, что коль скоро он пишет развлекательные новеллы, не содержащие пропаганды нацизма и явных антипольских мотивов, это позволит ему выйти сухим из воды. Как он заблуждался! Польское подполье считало любое сотрудничество с немецкими властями коллаборационизмом, и еще в 1942 году на страницах подпольного бюллетеня имя Шклярского было названо среди тех, кто «раз и навсегда лишились права жить в свободной Польше». Интересно, что спустя два года Шклярский вступает в подпольную Армию Крайовую, а в августе 1944 года принимает участие в варшавском восстании как стрелок повстанческого батальона «Piorun» («Молния»). Ксендз Адам Зелга, близкий друг (и соавтор) Альфреда Шклярского, полагает, что писатель не просто оттачивал литературный стиль в оккупационной прессе — сотрудничество с немецкими изданиями было прикрытием для подпольной деятельности. Сам Шклярский после войны утверждал то же самое, но в этой истории по-прежнему много неясного.

Томек в передряге

После войны Шклярский с семьей (у него как раз родилась дочь Божена) поселился в Катовице. По одной из версий выбор в пользу столицы польской Верхней Силезии был сделан потому, что в Варшаве писатель опасался разоблачения. Но скорее всего дело было в том, что Катовице был одним из тех польских городов, где жизнь раньше других вернулась в мирную колею. Здесь он написал роман-триллер для взрослых «Горячий след» («Gorący ślad», 1946) о двойнике Адольфа Гитлера, однако эта книга, как и несколько последующих, были приняты прохладно. И Шклярский интуитивно понял, что пора менять читательскую аудиторию.

Как раз тогда приятель Шклярского, типографщик Чеслав Лей посоветовал ему написать повесть для молодежи — с такой литературой в послевоенной Польше было туго. И Шклярский со своей обычной легкостью написал приключенческую повесть «Томек в передряге» («Tomek w tarapatach»), вышедшую в издательстве «Książnica Śląska» в 1947 году. Любовь Шклярского к псевдонимам проявилась и здесь — он вспомнил, что в Польше всегда была мода на иностранцев, и потому выпустил книгу под звучным псевдонимом Фред Гарланд. В повести рассказывалось о том, как живущий в Нью-Йорке польский подросток по имени Томек, услышав о Варшавском восстании, тайком от родителей пробирается на пароход, идущий в Европу — ему хочется принять участие в боях. Однако, перепутав корабли, мальчик оказывается не в Польше, а в Африке, где его ждут невероятные приключения. Это еще только набросок будущей саги о Томеке — герой еще не носит фамилию Вильмовский, да и характер его не прописан, поскольку автора интересовал в первую очередь «экшн». Получилось обычное молодежное чтиво, причем книга потом удивительным образом пропала — у писателя не осталось ни одного авторского экземпляра, машинопись тоже исчезла (скорее всего, при обыске). Только в 2004 году дочь Шклярского обнаружила экземпляр книги в библиотеке у знакомых, и переиздала ее.

А вот название книги — «Томек в передряге» — оказалось пророческим. Вскоре после издания повести Альфред Шклярский оказался на скамье подсудимых.

Осенью 1949 журналисты и редакторы, сотрудничавшие с немецкими оккупационными изданиями, предстали перед судом. Процесс был показательным, широко освещался в прессе. Прокурор, настаивавший на самом суровом наказании для коллаборационистов, сказал Шклярскому в зале суда страшные слова: «Мы навсегда отказываемся от вас как от человека».

Шклярский пытался защищаться, объяснял, что его сотрудничество с оккупационной прессой выполняло роль прикрытия для его работы на польское подполье, но его никто не слушал. Не был учтен и героизм, проявленный писателем на баррикадах Варшавского восстания. Альфред Шклярский получил восемь лет тюрьмы.

Должны ли мы, вслед за властями Народной Польши, осудить писателя, совершившего ошибку и сполна искупившего свою вину? Вряд ли. Как верно заметил польский литературовед, профессор Силезского университета Кшиштоф Клосинский, «наказание было слишком суровым. То, что он сделал, предосудительно, но ведь Шклярский не доносы в гестапо писал».

Литературный марафон

Шклярский провел в тюрьме четыре года и вышел на свободу в 1953 году по амнистии. Жизнь нужно было начинать с нуля. У него ничего не было, кроме его дара — дара легкого письма.

Он устраивается редактором в издательство «Śląsk», в котором проработает почти четверть века, до 1977 года. И вскоре решает вернуться к своему герою Томеку. Кто знает, возможно, замысел серии книг для подростков о приключениях на разных континентах появился у него еще за решеткой? Ведь нигде так не мечтается о дальних странах, как в тюремной камере...

В 1957 году вышла первая книга Шклярского из его знаменитой серии повестей о Томаше Вильмовском —«Томек в стране кенгуру». Мы знакомимся с героем, который живет в Варшаве и ходит в гимназию, где его насильно заставляют учить русский язык — на дворе 1902 год, и Польша отсутствует на карте Европы. Мальчик, рано оставшийся без матери, скучает по отцу-политэмигранту, который несколько лет назад покинул Польшу, чтобы не оказаться в Сибири (явный автобиографический мотив). И вдруг в Варшаве появляется таинственный посланец отца, зверолов и искатель приключений Ян Смуга. Он рассказывает Томеку, что его отец теперь работает в фирме Гагенбека, занимающейся поставкой диких животных в цирки и зоологические сады всего мира. Он стал известным охотником на диких животных, и теперь зовет Томека покинуть Польшу, присоединиться к его экспедиции и ехать в Австралию ловить кенгуру.

За этой книгой последовала повесть «Приключения Томека на черном континенте» (1958), где уже полюбившиеся читателям герои — Томек, его отец Анджей Вильмовский, храбрый и благородный Ян Смуга и боцман Тадеуш Новицкий, самый колоритный персонаж книжной серии — отправляются в Африку, в Кению и Уганду, охотиться на горилл, бегемотов, носорогов, слонов, львов и жираф. Примерно с этого времени начинается громкая писательская слава Шклярского и своего рода «томекомания», охватившая всю Польшу: люди выстраиваются в очереди в книжных магазинах и требуют продолжения.

Оно не заставляет себя ждать: еще через год выходит повесть «Томек на тропе войны» о приключениях героев на Диком Западе, а в 1961 году — повесть «Томек ищет снежного человека».

Самой политизированной частью книжного цикла оказалась повесть «Таинственное путешествие Томека» (1963): Томек отправился на Дальний Восток, чтобы освободить из ссылки своего двоюродного брата, принимавшего участие в польском национально-освободительном движении; заканчивается книга яркой сценой падения Тунгусского метеорита, помешавшего полицейским и казакам догнать отважных поляков.

Проходит еще два года и выходит повесть «Томек среди охотников за человеческими головами», рассказывающая о приключениях героев в Новой Гвинее. А завершился этот десятилетний писательский марафон повестью «Томек у истоков Амазонки» (1967). Финал у нее был открытый, что позволило Шклярскому спустя годы вернуться к своим любимым героям и написать повесть «Томек в Гран-Чако» (1987).

«Томки», как ласково называли в Польше повести Шклярского, принесли издательству «Śląsk» большие тиражи и множество читателей. В 1960-е польский читательский рынок предлагал молодежи в основном унылую литературу соцреалистического направления. Шклярский же сделал нечто абсолютно противоположное. От его книг веет невероятным пряным запахом далеких джунглей и прерий, свежестью морского бриза и заснеженных гор, а герои так обаятельны, что вскоре привязываешься к ним, как к родным. Томек — герой без страха и упрека, польский Индиана Джонс, умный и гуманный романтик-конкистадор нового типа, покоряющий земные пространства не ради наживы, но ведомый жаждой познания. А его отец и Ян Смуга — настоящие польские интеллигенты из прошлых времен, люди чести, рыцари. Вот характерный пример их диалога:

«Твое предложение, Ян, полнейшее сумасбродство, — спокойно сказал Вильмовский.

— Не возражаю, но что стоит вся наша жизнь без таких сумасбродств? (...) Во время экспедиции мы, возможно, очутимся в местах, где даже не ступала нога белого человека. Это меня особенно привлекает и я готов пойти на самый большой риск» (Перевод И.С.Шпака).

Секрет успеха

Серия книг Альфреда Шклярского о приключениях Томека Вильмовского пользовалась в ПНР невероятной популярностью. В 1968 году по результатам опроса, проведенного одной телепередачей, Шклярский был признан лучшим писателем для молодежи, опередив Карла Мая и Генрика Сенкевича.

В чем же был секрет его успеха? Сам Шклярский говорил: «Я пишу книги, которые мне самому хотелось бы прочитать в детстве. И в этом главная причина их успеха». Увлекательность своих сюжетов он тестировал на собственных детях, читая им отдельные фрагменты и наблюдая за реакцией. Это было что-то вроде увлекательного сериала, который помогал польским юным читателям путешествовать по разным странам и континентам. А еще в книгах Шклярского о Томеке — огромнейшее количество информации, ценнейших знаний. В увлекательной форме писатель рассказывал о природе, климате, флоре и фауне экзотических стран, культурных и этнических особенностях и традициях, обычаях далеких племен и природных явлениях, звездах и океанских приливах, географических открытиях поляков в Австралии, Америке, Африке, Азии... Точнее, о них рассказывали его герои. Томек постоянно задает своим старшим спутникам вопросы — и получает на них исчерпывающие ответы. Иногда, надо признаться, слишком исчерпывающие, отчего время от времени возникает неловкое ощущение, что герои читают друг другу вслух статьи из энциклопедии, а не ведут непринужденную беседу на привале в джунглях. Но не будем забывать, что Интернета тогда не было — и все эти сведения, которые Шклярский собрал в своих книгах, не были доступны по первому движению мышкой. И его книги отлично развивали детское воображение, с которым у современных подростков, перекормленных видеороликами, наблюдаются большие проблемы. Один современный читатель очень метко назвал книги Шклярского «экш-энциклопедиями». А польский поэт и критик Богдан Прейс заметил: «Если бы повести Шклярского раздали детям вместо учебников географии, интерес школьников к этому предмету существенно вырос бы».

Писатель-домосед

Многие верные читатели Шклярского обычно испытывают шок, узнавая спустя годы, что автор их любимых книг никогда не выезжал из Катовице, не любил путешествовать и придумывал сюжеты своих повестей, не выходя из-за письменного стола. Один-единственный раз Шклярский позволил жене уговорить его отправиться с ней в путешествие в Египет, однако там писатель отравился финиками и чуть не отдал богу душу в местном госпитале. С путешествиями было покончено навсегда. А индейские реквизиты, африканские маски и прочие сувениры, которыми был украшен уютный рабочий кабинет Альфреда Шклярского, ему привозила из туристических поездок супруга. Ему же было просто очень хорошо в их небольшой квартире на улице Хенрика Йордана. Писатель любил свой дом, был эдаким домашним философом: книги, дымящаяся трубка, пластинка Марии Котербской с его любимой песней «Chłopcy z obcych mórz» («Парни из чужих морей»)...

Не стоит, впрочем, думать, что при работе над книгами Шклярский полагался исключительно на свое воображение. К написанию очередной повести он готовился несколько месяцев (а иногда и лет): изучал энциклопедии, штудировал научную литературу, читал «National Geographic», делал выписки, заметки, наброски, конспекты, часами просиживал над географическими атласами... Сама книга писалась быстро — за 8-10 месяцев. Иногда за ночь Шклярский успевал написать до шести страниц. «У нас была двухкомнатная квартира, — вспоминала дочь Шклярского Божена, — так что отец писал по ночам, иногда на протяжении трех-четырех суток вообще не спал, только стучал на машинке до рассвета, а утром шел на работу». Как ни парадоксально, у Шклярского было не так уж много времени на писательство — ведь он работал редактором в издательстве, ему нужно было кормить семью. Несмотря на огромные тиражи и любовь читателей, он так и не нажил своим литературным трудом больших денег — хотя живи он не в социалистической Польше, а в стране с рыночной экономикой, наверняка был бы миллионером.

Томек с нами

Суммарный тираж повестей о Томеке Вильмовском составил 11 миллионов экземпляров. При жизни Шклярский успел написать восемь книг о Томеке. После смерти писателя —Шклярский покинул этот мир в 1992 году — вышла еще одна книжка, «Томек в стране фараонов» (1994). Ее закончил друг Шклярского Адам Зелга, пользяусь заметками и набросками писателя.

В современной Польше немало людей, которые считают творчество Шклярского слишком старомодным. Кого-то смущает чересчур патриархальный мир книг о Томеке, мир сугубо мужских приключений. Конечно, там есть сюжетная линия любовных отношений Томека и австралийской девушки Салли Алан, но эта «голубка», как ее называет боцман Новицкий, призвана, скорее, подчеркивать мужественность главных персонажей. Шклярский писал свои книги в те годы, когда крупнейшие колониальные империи только-только начинали рушиться, а о постколониализме еще никто толком не слыхивал. И хотя его герои, несущие на своих плечах «бремя белых», постоянно рассуждают о равенстве рас и народностей, борются с работорговлей, помогают униженным и оскорбленным, в повестях о Томеке нет-нет да и проскользнет европоцентристский мотив, способный удивить современного читателя. К примеру, в повести «Томек в стране кенгуру» пароход с главными героями на борту бросает якорь в Порт-Саиде, и судно сразу окружают лодчонки с чернокожими и арабами. И герои развлекаются тем, что бросают в воду серебряные монетки, а маленький араб кидается в море вниз головой, исчезает в глубине и вскоре выплывает, держа в зубах монету. Томек в восторге бросает монетки в воду одну за другой, не понимая, что относится к этим бедолагам как к дрессированным обезьянкам. Или вот описание африканского племени масаев из повести «Приключения Томека на черном континенте»: «Некрасивые в общем женщины, показались Томеку ходячими складами проволоки и железа, потому что у большинства из них икру ног и руки от плеч были закованы в металлические трубы...». Сексизм? Объективация? Не без этого…

Обо всех этих «подводных камнях» явно задумывался писатель и ученый Мацей Дудзяк, недавно выпустивший своего рода «фанфик» — повесть «Томек на Аляске» («Tomek na Alasce», 2021). Альфред Шклярский действительно собирался отправить своего героя на Аляску, но не успел этого сделать. Дудзяк рассказывает историю похождений героев, руководствуясь новыми принципами — политкорректностью, уважительным отношением к Другому... Так, уже в начале капитан Макгрегор объясняет Томеку, что эскимосы предпочитают называть себя «инуиты», а слово «эскимос» считается оскорбительным. Так что появление «мультикультурного» продолжения цикла книг о Томеке можно только приветствовать.

Впрочем, и от классических книг Шклярского отказываться не стоит. Немало найдется взрослых и достойных людей, которые охотно подтвердят — именно книги о Томеке, прочитанные в детстве, научили их толерантности. «Миссия героев Альфреда Шклярского, — пишет поэтесса и литературовед Анна Насиловская, — распространение идей прогресса, а также поддержка равноправия других культур там, где это возможно». Книги Шклярского открывали людям этот прекрасный и яростный мир во всей его сложности и полноте. И учили самому главному — открытости, доброте, великодушию и благородству.

(Должен кое в чем покаяться: хотя я не изменил ни слова в статье и разместил «родные» иллюстрации там, где они и стоят в оригинале, но изобразительный ряд немного пополнил. W. )