Седьмая книга закончена — полёт нормальный. Самое то чтиво, чтобы скоротать промозглые ноябрьские дни и вечера, следя за приключениями Олега Середина. На этот раз Олегу предстоит собрать русских мужиков по деревням и дать отпор степнякам, которые повадились разорять русские деревни со всеми вытекающими последствиями для нашего народа.

Вся книга посвящена этой истории: от начала до конца, от сборов мужиков до финальной битвы с врагами и последующего дележа добычи. На сюжет про отпор степнякам накладывается и история несчастного мельника, чья семья трагически погибла в ходе очередного набега степных татей. Не выдержав своего горя, мельник повесился, но душа его так жаждала мести, что осталась в мире живых, неприкаянная и тоскующая. И так уж вышло, что душа эта вселилась в ведуна Олега: теперь Олег должен не только помочь живым — выжить, но и помочь мёртвым обрести долгожданный покой и отмщение.

В целом, в «Тени воина» мне всё понравилось. Книга обладает всеми плюсами предыдущих историй про ведуна, а вот минусов как таковых я и не заметил. Они, конечно, обнаружатся при дотошном копании, но уж сразу в глаза точно не бросятся. Темп повествования размеренный, персонажи достаточно интересные, в наличии сюжетная преемственность, также есть рассуждения Олега о честности и мужественности, а ко многим героям этой истории привязываешься. И опять, как и раньше, очень жалко с ними расставаться (бортника Лабуту и неумелого мальчишку Малюту жалко особенно — очень уж приятные были люди)...

«Тень воина» получилась книгой насыщенной и занятной, что ставит её в ряд с другими хорошими историями про Олега Середина. Отмечу и юмор: он незатейлив, но улыбнуться позволит (от песни «пора по пиву» до реализации бородатого анекдота «а ещё я в неё ем» на практике — забавно, да). Словом, я рад, что уже есть как минимум несколько хороших книг про приключения ведуна: их можно будет перечитывать, раз за разом возвращаясь в атмосферу опасных приключений, новых знакомств, серьёзных выборов и их неизбежных последствий.

Возможно, вы помните историю про Людочку. Такое сложно забыть. Рассказ про простую деревенскую девушку, пытавшуюся обустроиться в провинциальном городе во времена брежневского застоя, не может не быть трогательным, щемящим и трагичным. Виктор Астафьев, как знаток и мастер «деревенской прозы», среди прочего уместил в «Людочке» важную мысль: человек, лишённый природы и её красоты — не человек вовсе, а так, лишь пародия в лице мерзкого Стрекача (уголовника и насильника, которого только могила исправит).

Недаром важную роль в произведении играет местный парк рабочего посёлка при городке. Через парк кем-то и когда-то проложена забытая огромная труба, в канаву для которой жители бросают всё: от презервативов и покрышек до котят и пивных бутылок. Прекрасный образ человечества, глобально загрязняющего нашу планету, а локально бросающего в кусты у озера банки и салфетки... Отвлёкся я. Вонища от разнокалиберного мусора и трупов котят, щенков и поросят в том парке стоит ужасная. Это уже и не парк даже, а какое-то мерзкое его подобие, злобная человеческая насмешка над природой и вообще над всем чистым, красивым и естественным. Вечерами в парке толкутся, дерутся и портят девок всякие орки и урки:

Какие люди — такая и природа, а какая природа — такие и люди...

Советский писатель верно подметил, что «зачем же история эта, тихо и отдельно ото всего, живёт во мне и жжет моё сердце? Может, всё дело в её удручающей обыденности, в её обезоруживающей простоте?» Именно простота рассказанной истории о судьбе девушки цепляет читателя. Не знаю, как вам, а меня при прочтении «Людочки» постоянно коробит: остаётся такое тоскливое, мерзкое чувство рутинной постыдности нашего бытия. И это чувство прорывается всегда, независимо от внешнего лоска нашей современной жизни.

Казалось бы, и живу я в городе (пусть и провинциальном), и уж двадцать первый век на дворе, и в квартире тепло, и в моём мире всё хорошо (дома тепло, когда снег пошёл), и можно спокойно закрыть глаза и погрузиться в личную суету и мирские тревоги сытого горожанина... Но подобные истории всегда вырывают меня из зоны комфорта, заставляют некоторое время воспринимать мир как-то особенно обострённо. Душа болит после таких рассказов, вот что.

«За шумом счастливых свадеб и успешных сессий,

в город ночами въезжают курительные смеси,

За взрывами цветных салютов, за мудростью тостов,

далеко, на лестничной площадке, не станет подростка».

(с) ГРОТ — Всё хорошо.

И я начинаю вспоминать поселковое детство: как пил я за гаражами какую-то сивуху и курил в контейнере, таясь от всех; как старшие пацаны лет в пять устроили мне «прописку» (а я потом нашёл где-то сигарету и ждал одного, чтобы угостить); как в пять же лет я уже матерился отборным слогом грузчика; как старшая соседская девочка стравливала меня со старшим соседским мальчиком — он дал мне в нос, а я достал ножик, побежал за ним, догнал в его дворе и там оставил ему шрам на щеке; как ударил меня по лицу один дядька, чей газовый пистолет я нашёл на улице и принёс ему, — а он подумал, что я это украл, ударил меня и отвёл стыдить к матери на работу; как носились мы по забытому мрачному недострою, и я налетел головой на стальную балку, а голову мою потом зашивали в деревенской больнице...

И один у меня возникает вопрос после астафьевской «Людочки»: почему мы так неумело и неправильно живём, кто виноват в этом? Неужели мы сами и виноваты, неужели нам так и надо?

Мамлеева я впервые прочитал ещё в юности: это были его незабвенные «Шатуны». Потом я изредка читал у Юрия Витальевича короткую форму, а последние пару лет мамлеевщина меня привлекает всё больше. Почему? Да чёрт его знает. Может, потому, что тексты Мамлеева наполнены какой-то метафизической безысходностью и ужасом? Причём это не пугалки для скучающих домохозяек, а самые что ни на есть исследования глубин человека в художественной форме. Тем и интересны, собственно.

«Тетрадь индивидуалиста» — одно из лучших таких исследований, что я читал в короткой форме. Однако именно для этого автора оно несколько однотипно (верней, однотемно). На протяжении пары десятков страниц читателю дают погрузиться в мир законченного эгоиста без имени и биографии, — проза Мамлеева в принципе посвящена подобным персонажам. Автор от первого лица передаёт эгоистические размышления о жизни, смерти, любви, обществе и прочем. Так как тетрадь с записками ведёт эгоист, неудивительно, что поначалу он ожидает от внешнего мира восторга, но расстраивается, узнав, что большому миру в целом наплевать на большого эгоиста:

Всё глубже погружаясь в свои локальные, солипсические миры, эгоист теряет все социальные связи и окончательно опускается на дно общества. В принципе, на дно его тянуло изначально, просто он этого не очень понимал и оттого пытался балансировать в приличном мире, живя более-менее как все. Но в итоге он стал одиноким кладбищенским бродягой и пугалом, которое пьянствует в «полустоловой, полупивной», а потом ждёт очередного «покойничка», чтобы сопроводить его и заглянуть в лицо, пытаясь разгадать неразгадываемую тайну смерти.

Этот жутковатый рассказ Юрия Мамлеева напоминает мне роман «Наоборот» Ж.-К. Гюисманса. Безымянный эгоист Мамлеева так же, как герцог Жан дез Эссент, бежит от большого и угрюмого мира, от реальной смерти и жестокости в уютные миры своей изощрённой фантазии. Но мамлеевского эгоиста, как и герцога-декадента, всё равно ожидает неизбежный и трагичный финал. А смерти-то эгоист боится больше всего остального, потому и мечется как уж на сковородке...

Если вы читали «Смерть Ивана Ильича» Льва Толстого, вы поймёте ужас и тоску мамлеевского персонажа.

«Женщина в песках» японского писателя Кобо Абэ — книга непростая. Написанная обманчиво простым языком с прямолинейными ответами самого автора, эта вещь словно водит читателя за нос. Мол, смотри: вот все ответы, они на поверхности, чего ещё тебе нужно? Читай! Но в тексте «Женщины в песках» для читателя всё равно остаётся какая-то недосказанность, какой-то намёк автора на игру в угадайку.

Японский писатель будто специально так всё завернул и с хитрой усмешкой отошёл в сторонку: давайте, ребята, разгадывайте мою абсурдистскую шараду. Дескать, ломайте копья и спорьте до хрипоты, что же я хотел вам сказать на самом деле. И эту недосказанность японского автора попробую вам сегодня дорассказать я. Как обычно — без претензий на понимание книги. Просто мысли, просто болтовня. Просто абсурд.

Полагаю, стоит начать с краткого пересказа сюжета. Городской учитель Ники Дзюмпэй взял короткий отпуск и отправился поближе к морю: среди песков он надеялся найти новых жуков для своей коллекции. Да, Дзюмпэй работал в городе учителем, но свободное время он предпочитал проводить в компании насекомых, а не людей. Хобби у человека такое, что поделать.

Словом, отправился он к морю, там попал в маленькую странную деревеньку, где его спустили в низ песчаной ямы, чтобы переночевать у местной вдовы (последний автобус уехал... А был ли автобус вообще?). Хижина вдовы, как и хижины многих жителей деревни, располагалась в глубокой песчаной яме, выбраться из которой можно только по верёвочной лестнице.

Вышел Ники после сна во двор, а лестницы и след простыл. Из ямы же просто так не вылезти, хоть учитель и пытается. Пытается он добрую половину книги: строит хитрые планы, подкапывает песок, берёт в заложники вдову... И у него даже получается сбежать, но его ловят и возвращают обратно в яму.

Но зачем городского учителя вообще поймали и для чего с ним так носятся?

Всё просто: отныне Ники должен жить в яме с женщиной и каждую ночь убирать песок, упавший в яму за день. Песок нужно насыпать в корзины, а корзины тут же забирают наверх местные решалы. В награду за работу решалы дают работягам водку, воду, сигареты и иногда — тупые комиксы и местные газеты. Ну, и ещё они разрешают работягам спариваться (иногда решалы и сами не прочь посмотреть, как плодится быдло). А песочек потом вывозится в город и продаётся строительным фирмам для работы. Простая и эффективная схема заработка на рабах, что сказать.

Вообще, книга японского писателя полна метафор и потому достаточно сложна для разгадывания. Скажем, что олицетворяет собой песок: жизнь, время, рутину, хаотическую слепую массу? Или вот какой тип свободы лучше: «западный» (как свобода передвижения, свобода выбора и свобода воли) или «восточный» (как свобода даосского недеяния у-вэй: свобода духа и разума от надуманных конструктов социума)? А что такое мир: порядок и спокойствие или хаос и неопределённость?

Но давайте обо всём по порядку. Я хочу обратить ваше внимание на три темы «Женщины в песках»:

Тема свободы в самом широком понимании этого слова.

Тут много можно всякого наговорить, но у меня нет ни сил, ни времени, ни, что главней всего, нужного массива знаний. А потому скажу по-простому: в книге поднимается старая разница между Западом и Востоком, метафорически описывается конфликт цивилизаций, про который однажды метко выразился Редьярд Киплинг: «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут».

Учитель Дзюмпэй в начале произведения — это человек западного типа. Он верит в науку, он урбанизирован, он весь такой чистенький, умненький и аккуратный обывала. Он ценит свою физическую свободу, он нелюдим и замкнут... И вот, как я уже говорил, учителя заперли в песчаной яме и заставили копать песок в обмен на водку и тётку. Вот уроды!

Учитель повозмущался, попсиховал, попытался сбежать (и даже сбежал — повторяюсь), но в конце книги всё равно вернулся в уже родненькую яму и поймал себя на мысли, что ему понравилось жить в яме. Бухай, копай песок, кури, — ну разве это не счастье?.. Никто не требует невозможного, а женщине достаточно и того, что в доме появился мужчина... Деревенский цикл «работа — дом — выходные» для бывшего учителя оказался лучше точно такого же цикла, но городского. Почему? Объясню чуть ниже по тексту.

Далее: капитализм как угнетение большинства меньшинством.

Ранее я не знал, что Кобо Абэ симпатизировал идее коммунизма и некоторое время даже состоял в Коммунистической партии Японии. Возможно, на эту тему существует много профильных исследований, но, опять же, лично я буду краток.

В книге можно разглядеть критику капиталистического общества Японии, символически изображённого в порядках и обычаях затерянной среди песков деревни. Так, в песчаных ямах сидят люди, запросы которых просты: поесть, помыться, выпить и покурить. О чём они мечтают? Женщина из ямы, например, мечтает купить радиоприёмник. Уровень подобной мечты вы можете оценить и сами. И вот эти люди насильно загнаны в песчаные ямы, где вынуждены регулярно заниматься тяжёлым физическим трудом в обмен на простые вещи.

Песок ежедневно забирают наверх и отвозят на продажу. Таким образом, на работягах, которых в деревне большинство, паразитируют привилегированные жители деревни, находящиеся в меньшинстве. Работяги не могут ничего изменить, так как они намеренно разобщены духовно и физически (каждая рабочая ячейка обитает в отдельной яме). Да и многие не хотят ничего менять — им и так нормально живётся. А ещё лучше живётся тем, кто наверху: вози себе песок в город, продавай и получай за это деньги.

Вот и вся метафора: в нашем мире одни люди живут за счёт других. При этом первые всячески дурят головы вторым и обманывают их: мол, если вы не будете работать, нас всех погубит песок. Скажете, Кобо Абэ оказался в чём-то неправ?

Примечательно, что почти десятилетием позже в той же Японии выйдет прекрасный фильм Акиры Куросавы: «Под стук трамвайных колёс». Фильм откровенно показывает, что происходит с людьми, выброшенными за рамки капиталистического общества: они опускаются до уровня бомжей и живут на свалке. Опускаются, но остаются людьми, в отличие от тех, богатых, кто не опускался, но и человеком-то вряд ли был...

Посмотрите фильм Куросавы, чтобы понять его тематическую взаимосвязь с «Женщиной в песках» Кобо Абэ. Скажете, Акира Куросава оказался в чём-то неправ?..

И последняя тема: абсурд и хаос нашей жизни.

Эта тема объединяет и поглощает две предыдущих. Она, по факту, магистральная тема, лейтмотив целого произведения. Почему Ники Дзюмпэй променял город на деревню (читай: шило на мыло)? Почему угнетённые работяги, сидящие в ямах с песком, по большей части довольны своей жизнью? Ответ на эти два вопроса есть, и он вам не понравится: потому, что люди боятся неопределённости и хаоса; потому, что людям подавай пусть плохую, но стабильность; потому, что для многих гораздо лучше быть ужом в сыром ущелье, чем соколом в опасном небе.

Большой мир — это большой океан хаоса и абсурда, где одновременно происходят тысячи тысяч разных событий. Эти события переплетаются, влияют одно на другое, порождают ещё тысячи и миллионы последствий, которые создают ещё больше всего и всякого. И так оно длится каждую секунду, а человек вынужден барахтаться в океане неопределённости, совершенно не умея в нём плавать. Чтобы хоть как-то спастись, человек организует островки стабильности: государство, семья, работа, заведённый порядок дел, придающий иллюзию смысла нашим действиям; каждый из нас строит свою хату с краю, да подальше от других.

Чтобы хоть как-то спастись, человек копает яму в песке. Там тихо, мирно и спокойно. Там почти ничего не происходит, — а то, что происходит, более-менее предсказуемо и оттого не так уж страшно. Иными словами, сложный и страшный мир абсолютной свободы человек добровольно променял на уютную яму в песке. А объективную бессмыслицу бытия он променял на субъективную иллюзию хоть какого-то смысла. Просто потому, что иначе бы он не выжил как биологический вид: в совершенной анархии и хаосе большого мира могут обитать лишь очень немногие безумцы. А на безумцах цивилизацию не построишь (но они могут существовать там в очень ограниченном количестве).

Такие дела.

Кроме всей философской ерунды, мне следует отметить и экранизацию данной книги. Если вкратце — она хорошая, но несамостоятельна в отрыве от книги. В 1964 году знаменитый японский режиссёр Хироси Тэсигахара (о существовании которого я, честно говоря, ранее не подозревал) снял экранизацию «Женщины в песках». Кстати, впоследствии он же снял ещё две экранизации по Кобо Абэ: «Чужое лицо» и «Сожжённая карта». Насколько я знаю, в создании этой кинотрилогии режиссёру помогал сам писатель: а это уже хороший залог для качественной экранизации.

На мой взгляд, «Женщина в песках» как фильм получился достаточно близким к тексту и духу произведения, но у него есть один существенный недостаток: если вы не читали книгу Абэ, понять фильм Тэсигахары будет сложно. В киноверсии «Женщины в песках» нет закадрового текста, также нет пояснений и толковых диалогов: фильм тянется как долгий полуденный сон уставшего рыбака. Конечно, это в полной мере передаёт дух книги, но всё равно: без знания литературного первоисточника включать этот фильм точно не следует. Иначе вы просто уснёте...

Итак, в общих чертах вы теперь знаете о книге и моём понимании всей этой муры. Стоит сказать, что в первый раз я читал «Женщину в песках» полжизни назад, в пятнадцатилетнем возрасте. Тогда я эту книгу плохо понял. А теперь... теперь мне уже под тридцать, я успел и поработать, и жениться, и походить по осенним паркам, — и это неотъемлемая часть моей жизни. Да, её большая часть давно идёт по маршруту «работа — дом — выходные — работа — дом — выходные». Повторять до могилы.

Звучит как-то грустно, не правда ли? Хотя, если посмотреть с другой стороны...

Не соглашусь, что «Креститель» — одна из лучших книг серии. Крепкий середнячок, который приятно читать — это да. Но до того же «Ключа Времён» или там «Души оборотня» этой книге всё-таки далековато. Без негатива, как говорится: книгу я прочитал легко и с интересом, но это уже шестая часть серии, а потому уже и есть с чем сравнивать. Возможно, дальше окажется настолько хуже, что я буду вспоминать «Крестителя» со скупой слезой ностальгии по неплохому фэнтези, но пока что вердикт прост: средненько.

Итак, с первых же страниц становится ясно, что сюжетно эта книга в общем связана с предыдущей частью серии — и наконец-то вот она, та самая преемственность. Её так не хватало ранее! Неужели автор однажды понял, что совершенно зря делает из приключений Олега на Руси набор плохо взаимосвязанных историй? Неужели понял, что массовому читателю интересней дилогии и трилогии? Хорошо, если так. Анджею Сапковскому для своего «Ведьмака», помнится, чуть меньше текста потребовалось, чтобы уяснить эту же идею. Не сравниваю тут «Ведуна» с «Ведьмаком», а просто провожу примерную аналогию.

При чтении «Крестителя» мне было очень приятно увидеть уже знакомых персонажей, приятно увидеть раскрытие боярина Радула (раскрытие, конечно, поверхностное, но в целом сойдёт), приятно, что боярин Радул туповат, но честен, а потому постоянно творит какую-то дичь и подкидывает всем новые заботы, не давая заскучать... Ну, и отсылки к предыдущей книге тут тоже на месте, что радует.

Кроме того, обратил на себя внимание и юмор: он, как уже правильно заметили в других рецензиях, довольно однобок и завязан в основном на постельной теме. Так, Олег всю книгу не может нормально совокупиться с дамой. Не дают ему, и всё! Верней, дамы-то дать и не против (Олег-то мужчина видный-солидный), — но не дают обстоятельства высокой службы при Владимире Святославиче, князе киевском, крестившем Русь. Когда тебе страну крестить надо, когда волхвы быкуют и народ на смуту поднимают, когда византийский попик паутину лжи плетёт под носом у великого князя (что последнему до поры неизвестно), то советник Олег может и потерпеть, иначе никак. Да, юмор про чпоки-чпоки совсем не ахти, я согласен, но у меня он местами вызвал улыбку. Тупею, видимо?

Теперь о другом. Я плох в истории, поэтому не смогу проанализировать правдивость сюжета «Крестителя». Скорей всего, всё было не так — было более обыденно, пресно. Только верю я твёрдо: жил такой чудак! Мне в другое верить неинтересно... Ой, Роберт Рождественский чего-то прорвался, простите. Ладно. Да, в истории я плох. Но сложно не согласиться с автором, что принятие христианства на Руси выглядит как хитрый политический ход для объединения народов под одним началом: одна страна, один президе... эээ, великий князь, один бог. Так ведь и правда легче управлять страной и бороться с врагами, когда у тебя люди не тянут в разные стороны. Чисто практически-политически. Чисто по-нашему: ребят, я завтра свою страну крещу, приходите по желанию, но знайте: кто на речку не придёт, того кровным врагом считать стану. Слово моё — закон!

Вот Владимир Красно Солнышко страну и объединяет. А помогают ему в этом его верный боярин Радул (претендующий на звание былинного богатыря) и Олег Середин (претендующий на звание человека с самыми длинными бивнями на Руси, если вы понимаете, о чём я). Параллельно развивается история с византийским монахом, посланным на Русь для её развала (внести смуту и рассорить людей, отвернуть их от князя Владимира), а также вполне привычные нам приключения малого отряда воинов и симпатичных тёток на просторах Древней Руси: встречи с нежитью, битвы с татями лесными, мёд-пиво реками по усам, и всё прочее, за что мы любим эту книжную серию. Кроме того, в этой книге автор накинул и эпика: присутствует глава про поход Владимира на Византию. Описание битвы славянских войск с греками захватило неискушённого читателя вроде меня: круто, образно, проникновенно!

Не берусь судить исторический контекст книги, скажу ещё раз. Но я с удовольствием погрузился в уже знакомую атмосферу, и книга пролетела перед глазами за несколько вечеров.

«С ладони капли на траву стекают медленно и плавно,

И звёздной ночи синеву качает рябь воды хрустальной.

Я буду долго вспоминать дурмана вкус из Лунной чары,

И её имя повторять, одно-единственное: Мара…»

(с) Butterfly Temple — Возвращение.

Пожалуй, можно сказать, что пятая часть приключений Олега Середина мне понравилась больше всех предыдущих. Возможно, тут виноват перерыв в чтении (я мог утерять волну и подзабыть ощущения от первых книг), а возможно, что «Ключ Времён» действительно лучше.

В этой книге авторы (А. Прозоров и О. Яновский) радуют читателя уже полюбившимися фишками приключений ведуна. Так, тут есть и бодрая динамика сюжета, и довольно лёгкий слог, и юмор, и тяготы долгой дороги, и сексуальные приключения Олега с боевыми тётками, хорошими и не очень... Словом, если кто-то читал мои предыдущие отзывы по книгам серии «Ведун», то возьмите оттуда все упомянутые мной плюсы и умножьте их на два-три. Бодро, круто, интересно.

Отдельно хочу отметить, что в пятой книге присутствует целая группа харизматичных персонажей, к которым привязываешься. А когда они погибают или просто уходят — возникает какое-то тяжёлое ощущение, тоска какая-то и опустошённость. Будто ты сам с этими людьми прошёл через огонь и воду — а теперь нужно прощаться. Справлять тризну или просто махнуть им рукой и пойти дальше — тут уж как Мара распорядится.

Вот Купава: внучка известного мастера луков, весёлая девочка, проклятием обречённая быть оборотнем. Правда, оборотнем невероятно милым: Купава умеет обращаться в куницу. У девочки есть своя цель, чтобы пойти с Олегом и компанией по заданию князя — и этой цели она достигает в конце книги...

Вот волхв Велислав: толстый обжора, спокойный как танк, но — классный дядька и по-настоящему умелый колдун белой магии. Он отправляется с отрядом Олега на спасение княжеского сына, но Мара имеет на него другие планы.

Вот непростой воитель Сварт, вот княжеский спецназовец Ермолай, вот ратник Никита, пожертвовавший собой ради спасения других, вот азиатка Кира, вот славянский богатырь Радул, вот воитель Руслан, переходящий через Калинов Мост... Каждый из этих персонажей выписан, на мой взгляд, хорошо. У каждого есть история. К каждому привязываешься и с каждым расстаёшься с грустью.

А уж история чёрного колдуна Корнея так вообще оказалась неожиданной. Круто, блин, мне понравилось.

Кто-то скажет, что авторы намешали в этой книге всё в кучу, особенно в плане сюжета. Действительно, сюжет разнообразен и не ограничивается стандартной рамкой а-ля «группа специально обученных людей отправляется спасать княжеского сына из лап чёрных магов». Сюжет здесь несколько сложней этой концепции, и для меня такая пропорция оказалась в самый раз. Вроде бы и не одно какое-то скучноватое блюдо, но и не хрючево, где всё намешано и перемешано в жёсткую неудобоваримую солянку.

Впрочем, минусы предыдущих книг тут так же есть, но далее я, наверно, уже их детально описывать не стану. Минусы все те же, да: неубиваемая куртка Олега, утраченные силы древних богов, забытые судьбы старых друзей... В пятой части авторы вроде как снова дают Олегу и новые магические силы, и друзей, но к концу книги хотя бы объясняют, кто куда делся и почему иссякли магические способности. Возможно, «Ключ Времён» является работой над ошибками. Но мне всё равно сильно обидно за оборотня Невзора из четвёртой книги: куда он пропал? Видимо, с хмурым ратником-оборотнем мы больше не увидимся. А жаль. Авторы просто оборвали сюжет четвёртой книги и перешли к новым приключениям Олега...

Во всём остальном «Ключ Времён» — книга отличная. Думаю, перечитаю её ещё разок, как закончу всю серию.

Хотелось бы, конечно, видеть преемственность между книгами серии «Ведун». А то вот, как правильно заметили предыдущие рецензенты, эта самая преемственность наблюдается слабо. То разорванная кожаная куртка у Олега в новой книге опять станет целой, то вещи его куда-то денутся, а потом снова появятся, то ещё какая мелочь автором упущена, а увлечённый читатель потом расстраивается от таких несостыковок. Кроме того, автор часто забывает (или намеренно опускает в ущерб всему контексту) даже и не мелочи вовсе: так, например, в третьей книге Олег получил силу древних ариев из Гипербореи. В четвёртой книге про эту силу уже не упоминается — наоборот, в «Душе оборотня» ведун получает ещё одну древнюю силу, но уже от северной колдуньи Вереи... тьфу ты, Велены — этих женщин Олега Середина, с каждой из которых он вроде до конца времён, а на деле — нет, мне уже становится сложно не перепутать...

В общем, преемственность книг в серии сильно страдает, да. С учётом того, что первые шесть (шесть, Карл!) книг цикла написаны в 2004 году, подобная «забывчивость» автора неудивительна. Возьми-ка, напиши за год шесть книжек и удержи в голове все ветки, детальки и линии, которые сам же и накрутил. Пусть некоторые книги пойдут в соавторстве, но всё равно — сложно писать быстро, и чем быстрей выходят книги, тем хуже их качество — так происходит чаще всего. Авторская причина такого отношения к своим книгам понятна — тогда надо было делать деньги и ковать железо, пока горячо. То есть пока книжки «заходили» в народ, надо было клепать одну за другой, а там уж как получится. Но ведь обидно же за такое отношение автора к своему герою и придуманной вселенной. Особенно обидно потому, что приключения Олега Середина многим полюбились (в том числе и мне), даже несмотря на все писательские недочёты Александра Прозорова.

Теперь о четвёртой части. Я уж не помню, может, в последующих книгах раскроются оборванные на полуслове сюжетные линии персонажей «Души оборотня». Но пока, дочитав эту историю, скажу: книга реально оборвана на полуслове. В конце прям вот так и просится фраза «Продолжение следует». Неясно, что сталось с оборотнем Невзором, куда делась Велена, и как ведун собирается искать злобного братца Велены. Пятую часть я уже открыл на первой и второй страничке, и пока что продолжением там не пахнет. Неужели автор тупо слил весь сюжет четвёрки? А сюжет, скажу я вам, получился интересный: динамика, приключения, бои, гостеприимные женщины, природа нашей страны — всё на месте. И главная сюжетная линия тоже хороша: ведун помогает бывшему дружиннику Невзору снять оборотное проклятие с самого Невзора и его возлюбленной. Характеры персонажей выписаны хорошо: Невзор, на мой взгляд, вполне может (или мог бы) стать вторым по важности персонажем после Олега Середина.

Сам текст тоже создан на приличном литературном уровне (приличном для данного жанра, конечно). Мне особенно понравились описания, диалоги, какие-то размышления персонажей, а ещё — предпоследняя глава книги, где Олег после тяжёлого боя лечится у старой знахарки. Написано очень красиво, натурально, да и котейка у знахарки — милей некуда.

Полагаю, в соавторстве писать у А. Прозорова в те времена получалось гораздо лучше (за исключением сольной первой части, на которую сил хватило). После не очень удачной третьей книги, читать «Душу оборотня» было приятно, интересно и захватывающе. Надеюсь, в следующих книгах цикла автор исправился и закончил все начатые сюжетные линии старых персонажей.

Читаю дальше.

Ну, как бы так сказать, книга прочиталась, но не оставила яркого впечатления. Её можно назвать хорошей, но не более того: Олег Середин путешествует по Руси и не только, общается с вогулами (мансийцами) на темы жизни и смерти, постигает тайные знания и философию арийских волхвов, встречает свою давнюю знакомую, к которой он сильно неравнодушен... Интересно, да.

А если читатель ещё и верит в т.н. «русскую Гиперборею», то книга Прозорова точно придётся по душе. Благо сам автор в начале книги ссылается на книгу Валерия Дёмина: «Загадки русского севера». Где, насколько я могу догадываться (читать книгу желания нет), в очередной раз постулируется идея о древности и уникальности русского народа, намекается на его, кхм, чистоту крови и всё в таком же духе. Чувствуешь этот запах нацизма?

В общем, есть ощущение, что мой синдром утёнка, о котором я писал в предыдущих заметках про первую и вторую части серии, начал сходить на нет. Просто потому, что я люблю иногда почитать что-нибудь такое, псевдоисторическое типа «Ведуна» или фэнтезийное а-ля «Ведьмак», но вот на полном серьёзе читать про семь небес и апокалипсис, а также про русский Север в изложении Прозорова, Дёмина и т.д., не могу. Мифология — это одно, а факты — другое. И выдавать первое за второе — ну, как-то неправильно, что ли.

Так Википедия пишет про работу В. Дёмина в качестве ОТКРЫВАТЕЛЯ ДРЕВНИХ СЕКРЕТОВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА:

Помнится, и Валерий Чудинов находил на Солнце надписи на русском языке... Апофения во всей красе.

Но я читаю серию про ведуна Олега дальше — незакрытый гештальт обязывает.

Мы — ваши милые, пушистые коты! Книжный обзор на «Мы одной крови — ты и я!» Ариадны Громовой.

Привет, буквоеды. Женщины-писательницы в нашей фантастике — явление, на мой взгляд, достаточно редкое и потому довольно грустное. Почему так сложилось? Судить не берусь, оставляя эти штудии когда-нибудь на потом. Кроме того, я совсем не знаток фантастического жанра (как и всех остальных), и почти никого из женщин не знаю и не читал; а кто-то в этом жанре точно есть.

Однако одно имя я назвать всё-таки могу: Ариадна Громова. Это имя уже давно было у меня на примете по нескольким причинам. Во-первых, Громова переводила некоторые тексты Станислава Лема на русский язык, — а Лема я нет-нет да почитываю. Во-вторых, этой писательнице посвящена страница в тематическом, седьмом спецвыпуске «Мира фантастики», который я недавно освоил с карандашом. И вот я решил детальней познакомиться с судьбой и творчеством Ариадны Григорьевны; и, ознакомившись, теперь хочу поделиться своими размышлениями.

***

Итак, если вам интересно, кто же такая Ариадна Громова и какую жизнь она прожила, обращайтесь к указанному спецвыпуску журнала или же к соответствующему материалу на Википедии. В конце там также есть ссылка на текст Максима Лукина: ищите «Домашние собрания, социальные сети и биографическая стратегия А. Г. Громовой (1916—1981)». Думаю, всем заинтересовавшимся необходимо прочитать и это.

Я же ограничусь краткой справкой: Громова родилась в 1916 году, умерла в 1981 году. Писать начала достаточно поздно: видимо, сказалась Вторая мировая война, в ходе которой Ариадна Григорьевна увидела и оккупацию Киева немцами, и помогала партизанам, и чуть было не погибла в Освенциме, ухитрившись сбежать из плена и вернуться обратно в Киев...

В общем, вы поняли: человек навидался ужасов войны, но сломать этого человека война так и не смогла. После публикации дебютной книги «Линия фронта — на востоке», в которой события военных лет описаны словами очевидца, Ариадна Громова начинает писать научную фантастику. Вот про неё я и хочу вам сегодня рассказать. И начну, пожалуй, с повести «Мы одной крови — ты и я!». Это произведение считается вершиной творчества Громовой, и, возможно, заслуженно.

***

Сюжет такой: молодой учёный Игорь Павловский волей случая раскрывает в себе необычные способности. Он устанавливает телепатический (и заодно гипнотический) контакт со своим котом Барсом, попутно расставшись с девушкой, которая ставит глупый ультиматум «или я — или кот». Красавец-кот охотно воспринимает мысленные приказы хозяина и отныне всеми силами стремится общаться с человеком на принципиально новом уровне, нежели чем всем знакомые «кис-кис» хозяина и «мяу-мяу» пушистой скотинки.

Чуть позже про удивительного кота узнают знакомые, соседи и друзья учёного, и тут-то и начинается, так сказать, игра в «верю — не верю». То есть люди разделяются на два лагеря: одни помогают парню и его коту в изучении странного феномена, другие насмехаются или даже мешают. К счастью, первых — больше. Далее в квартире Павловского собирается консилиум учёных, изучающих паранормальные явления, ведутся долгие беседы про контакт людей с животными и светлое будущее планеты Земля, где все живут в мире и согласии... Эх, советская фантастика шестидесятых — прекрасна.

Думаете, на этом всё? А вот и нет. Название повести не зря отсылает нас к «Книге джунглей» Редьярда Киплинга: главное в произведении советской писательницы — не научное обоснование телепатии и гипноза (попробуй-ка объясни эти штуки), а отношение людей друг к другу и братьям нашим меньшим. Потому не ждите от «Мы одной крови — ты и я!» твёрдой научной фантастики; это скорее гуманитарная, мягкая фантастика в духе Рэя Брэдбери, которая поднимает животрепещущие темы человечности в человеке на примере нашего отношения к животным.

Полагаю, творение Громовой в целом можно расценивать как манифест в защиту животных (домашних и не только), для приличия завёрнутый в модную оболочку тех лет: фантастика в те времена была жанром прогрессивным, а вот манифесты — нет. Причём манифест этот адекватный, выверенный и точный, и он, скорее всего, пробудит и поддержит в читателе самые лучшие, гуманистические чувства сострадания и любви к живым существам. Потому как человек, который ненавидит животных или равнодушен к ним — не вполне, простите, человек, а так, лишь заготовка и закваска (в отдельных случаях так и вообще не человек, а выродок); такие люди тоже описаны и показаны в этом тексте. Процитирую:

С другой стороны, в нашем отношении к животным есть и другая крайность под названием «зоошиза» — когда права животного ставятся несоизмеримо выше прав человека, а повёрнутый на котиках или собачках человек буквально сходит с ума и мешает жить всем вокруг. Мне сложно сказать тут что-то конкретное (опять же, оставлю это на будущие заметки), а пока же я думаю так: мы, люди, в массе своей существа неимоверно тупые и злобные. Что же с нами стало, во что мы превратились и превращаемся?..

А злобные мы не только в отношениях между собой, но и в отношении к животным. Мы либо убиваем животных ради удовольствия (см. охоту, европейские обычаи бросания лисицы и растягивания гуся, а у нас — недавнее убийство кота Кузи и случай живодёрок из Хабаровска), либо же готовы, не разбираясь, убить любого человека ради защиты животного (что и составляет сущность термина «зоошиза»).

Крайности, короче, кругом одни глупейшие, леденящие душу крайности... Снова процитирую книгу:

***

Возможно, именно повесть Ариадны Громовой проведёт своего читателя тропой правильного отношения к животным (в первую очередь к домашним — как самой уязвимой и доступной для человеческой жестокости группе зверей). Ведь кроме основной истории про телепатический контакт молодого парня и его кота, вы также прочитаете и несколько других историй, в том числе про болезненного мальчика Герку, который ради своего чудного котейки был готов уйти из дома, — а всё потому, что дома поселилась тёмная деревенская бабка, живущая не по науке, а по суевериям...

Мой рыжий Петрович лежит у меня на коленях и мурлыкает. Я смотрю на него, глажу и говорю: «Мы одной крови — ты и я!».

Уж не знаю, чего многие так негативно отзываются об этой книге. Думаю, «Паутина зла» — вполне неплохая вещица. Можно, конечно, разнести книжку в пух и прах, сравнивая её с более удачными братьями по жанру — но зачем? В чём смысл? Не нравится — не читай, проходи мимо (хотел бы я и сам следовать данной максиме в отношении книг, которые мне не нравятся, но увы).

Чем хороша вторая часть про приключения Олега Середина? Вот несколько пунктов:

— автор поработал над перекосами первой части (секс и еда не играют в «Паутине зла» большой роли);

— в наличии мораль а-ля Сапковский и его «меньшее зло» (у Прозорова тут всё попроще, но тоже интересно);

— придумана витиеватая сюжетная линия с несколькими сторонами конфликта (морок настолько опутал озёрный край, что сложно понять, кто друг, а кто враг);

— есть криповатые главы про поход ведуна на озёра и болота (особенно понравилась битва с тремя сыновьями болотного царя);

— наконец, радует финальный вывод: даже если ты ничего не понимаешь в происходящем, всё равно пытайся разобраться и гни свою линию (иначе погибнешь бесславно, как собака, или, что хуже, станешь служить старшему злу как верный волчонок)...

В целом, книга очень даже подходит, чтобы скоротать несколько осенних вечеров. Читать истории про ведуна достаточно легко и приятно, и в подобной лёгкости присутствует большая доля очарования. Словом, пока что мне всё нравится. Чтение не супер-пупер, но сойдёт. Да и надо закрывать старый гештальт, а потому читаю серию дальше.

Древнерусский «Ведун: Слово воина» Александра Прозорова.

Здравствуйте. Всё-таки очень уж непросто преодолеть синдром утёнка и попытаться объективно, беспристрастно разобрать одну из любимых книжных серий своей далёкой и туманной юности. Но я попробую сделать это в паре заметок; и, забегая вперёд, скажу, что в первой заметке синдром утёнка меня поборол. Ну, да ладно. Перейду к сути.

Вот я в 14 лет: симпатизирую славянскому язычеству, знаю про Владимира Истархова и его, кхм, книжный труд «Удар русских богов» (крайне не рекомендую — текст ныне находится в Федеральном списке экстремистских материалов). На шее я ношу серебряную «секиру Перуна», слушаю группу Butterfly Temple, читаю «Ведуна» Александра Прозорова...

Думаю, мой образ тех лет понятен. Таков был мой 2007-й. Но всё это присказка, а сказка впереди. Теперь же, собственно, расскажу о книге. Лишний раз уточню, что речь пойдёт о фэнтези: серии «Ведун», которую Александр Прозоров активно писал в нулевых годах (и, наконец, закончил к середине десятых).

***

«Слово воина» — первая часть многотомной истории о приключениях ведуна Олега Середина в опасном мире Древней Руси. Олег работает в кузне, живёт в XXI веке, ездит на мотоцикле и увлекается боями на мечах в местном клубе реконструкторов. Кроме того, Олег обучается славянской магии у главы клуба по прозвищу Ворон. Ворон — старик очень загадочный, и он фактически является одним из главных персонажей всего цикла.

Переживая, так скажем, «кризис веры» в своё хобби, Олег по совету Ворона проводит ритуал чёрной магии, чтобы получить у богов ответ на вопрос: зачем я занимаюсь всей этой древней ерундой про мечи и заговоры в век электричества, мотоциклов и автоматов? Олег никак не ожидал, что ритуал сработает и забросит его в дохристианскую, сказочную Русь. Забросить-то забросил, а вот ответ, Олег, ищи сам (и как попасть обратно тоже сам догадывайся).

Простите, рэпер ATL вмешался в мой текст и чётко станцевал. Так о чëм бишь я?.. Ага, точно.

Сказочная Русь. Да-да, ведун Олег Середин попал именно туда, где живут упыри и оборотни, берегини и русалки, где народ сеет и жнёт, еда натуральная и вкусная, на сеновале можно сладко поспать (одному или с крестьяночкой), а уж если местный князь закатывает пир, так обязательно это будет пир горой: реки мёда и вина, тонны мяса и рыбы, по усам текло, а в рот не попало...

Знаете, иногда возникает ощущение, что автор пытается показать нам такую едва ли не лубочно-сказочную Русь. Граница здесь очень тонкая, и я её пока не нащупал, но всё-таки знаю, что находится за ней: ещё чуть-чуть — и ты Задорнов, Чудинов, Драгункин или волхв Богумил (который Голяков). Ещё немного, и ты уже радостно бегаешь по полям в славянской вышиванке, вопя какие-то заклинания из книжиц мага Черноведа, купленных онлайн в «Лабиринте», распинаешь бездомных котов и смешиваешь мышиное говно с мочой собаки... А потом садишься за экстремизм.

Словом, кто понял — тот понял. Есть обалденно тонкая грань между качественным художественным произведением и ультраправой агиткой для будущих уголовников. К счастью, Александр Прозоров остался в первой половине людей, и написал довольно-таки прикольную байку про приключения ведуна в антураже Древней Руси.

На мой взгляд, книга получилась хорошей. Не идеальной, но хорошей. Сбалансированной. Тут тебе и несколько долгих путешествий Олега (напоминающих первые рассказы про «Ведьмака» Анджея Сапковского), и интересные, достаточно колоритные персонажи, и приятные описания природы, быта и жизни людей тех лет. Каких-то деталей в целом маловато, всегда хочется добавки, лирического отступления, но автор предпочитает гнать Олега дальше по сюжету. Думаю, это минус «Слова воина». Но тут уж как есть.

Конечно, всё написанное Прозоровым про ведуна не стоит воспринимать как исторический труд, например, Бориса Рыбакова, — уровень не тот, и сравнивать двух авторов недопустимо. Иными словами, ошибочно ждать от фэнтезийного текста глубины и историчности; он, видимо, не об этом и не для этого. Как ни крути, но Прозоров тут придумал лишь фэнтези про попаданца. Со всеми плюсами и минусами данного жанра.

***

Вот я в 29 лет: перечитываю серию «Ведун», балдею от приключений Олега на Руси, оставляю дольку апельсина у спиленного идола в лесу, строю мостик через ручей, убираю солнечную поляну за отдохнувшими челосвинами. Дома же я с интересом посматриваю на пухлые томики Бориса Рыбакова о язычестве древних славян, а также на произведения Валентина Седова об истории этого народа (или группы народов; не знаю, как правильно). Да и художественная трилогия Валентина Иванова где-то на полках стояла.

Вот что бывает, если старые семена снова всходят в человеческой душе. Короче говоря, хорошая книга — это зеркало, в котором читатель увидит то, что он хочет и к чему сам готов. И, в лучшем случае, хорошая книга сподвигнет человека сделать что-то созидательное, настроит его на определённый лад и состояние души. Разве плохо, когда так случается?

Послесловие. Многие рецензенты ругают «Слово воина» за главы, где ведун яростно критикует христианство. И правда: там попахивает Истарховым. Но рецензенты, видимо, читали по диагонали, так как молодой и радикальный Олег в конце «Слова воина» меняет свои убеждения о христианстве и его роли в истории нашей страны.

Если уж хотите критиковать, господа и дамы, делайте это качественно, с холодным разумом, а не по первым обывательским эмоциям. Хотя, наверно, и я тут сужу несколько предвзято, — книга юности всё-таки. Спасибо за ваше внимание.

Сегодня я расскажу о своей концепции «света в творчестве». В ней нет какой-то особой глубины и новаторства. Она проста и до некоторой степени даже примитивна. Тем не менее, в моём случае важно научиться следовать этой концепции в повестях и рассказах, которые я когда-нибудь ещё (надеюсь) напишу. Итак, в чём суть «света в творчестве»?

Из всех написанных рассказов (а их у меня около 50) только меньшая часть «светится» хотя бы немного. В основном за активные годы творчества я понаписал беспробудный мрак, и наполнил свои рассказы тоской, тяжестью и тленом ради тлена. Их тяжело читать человеку «не в теме», так как рассказы мои во многом личные и обращаются к моментам и переживаниям моего же прошлого.

Словом, я много пишу о себе и, преимущественно, делаю это для себя же. Но почему мои рассказы — мрачняк?

Этому есть несколько причин: я с юности читаю много депрессивной литературы (например, «Кошмары аиста Марабу» Ирвина Уэлша); по характеру я — пессимист с налётом фатализма; а в душе моей, кажется, постоянной погодой является пасмурное небо с частыми промозглыми туманами или — в порядке разнообразия — моросящими дождями. Однажды я даже написал про себя так: «Осень циклична в природе, но неизменна в душе».

А вот свет в творчестве для меня — это значит сделать добрый рассказ. Не выдумать очередную жестокую историю, не взять её с потолка или отрефлексировать прошлое, а воссоздать её из светлых моментов когда-то раньше, чаще всего — из детства. Такой рассказ получается, как правило, слишком личным, интимным даже, чтобы его кому-то вообще можно было показать. Но однажды я всё-таки рискну, и поделюсь с вами «светлым» рассказом.

Рассказы о светлом я писал в моменты редких душевных подъёмов, когда мне верилось в мир, себя и человечество. К слову, вот уже много лет я не пишу вообще ничего художественного — только редактирую. Оттого и прошлое время в слове «верилось». Но да ладно, вернёмся к рассказам.

К моим светлым произведениям относятся «Велосипед», «Встреча», частично — «Шпионы». Эти рассказы входят в сборник «Свет солнца». Главный их приём и особенность — показать ту же тоску и пасмурное небо, что и обычно, но позволить лучику солнца пробиться в самом конце, осветить сцену действия и оставить читателю надежду на лучшее.

Мне и правда хочется писать светлые рассказы. Пусть редко, но писать. Писать их даже несмотря на то, что мрак мне удаётся больше. Потому мне представляется важным закончить «Неделю» — рассказ полностью подходит под критерии светлой истории. Я ему и конец уже придумал — он появился в моей голове первым.

Вот у Рэя Брэдбери есть замечательный рассказ: «Дом». Семейная пара переехала в старый, запущенный дом. Муж полон сил и энергии, а жена — нет. Дом ей не нравится, она устаёт от пыли, грязи и атмосферы старого дома — так ей кажется. На самом же деле она устаёт от себя самой. И вот как-то случайно жена посмотрела на заоконный мир через разноцветные стёклышки. Случилось чудо! Процитирую:

Таким образом, свет в творчестве — это вовсе не рассказ про розовые очки, как может показаться на первый взгляд. Ведь и «Дом» Брэдбери не несёт в себе смысла обманываться цветными стёклышками. Светлый рассказ — он о том, как прекрасен мир, в котором мы все живём, но редко замечаем эту его особенность. И красота мира чувствуется тем пронзительней и тоньше, чем больше тьмы сгущается вокруг тебя.

Припомните-ка князя Мышкина в «Идиоте» Достоевского: «Ему вспомнилось теперь, как простирал он руки свои в эту светлую, бесконечную синеву и плакал. Мучило его то, что всему этому он совсем чужой»... Вот и я тоже — чужой. А света хочется. Быть может, однажды мне всё-таки удастся зажечь одну маленькую свечу вместо того, чтобы вечно проклинать темноту.

Проникновенный «Джонни получил винтовку» Далтона Трамбо.

Здравствуйте. На дворе ещё стоит 2021 год. За окном падает первый декабрьский снег. Кажется, зима уже точно воцарилась в моём городе, и больше не уступит место хмурым осенним дождям. Я иду на работу по тёмным улицам, северный ветер упрямо дует в моё лицо, руки мои — в карманах зимней куртки, а в ушах звучит проникновенный голос Димы Качмара (ранее известного как Дима Птицами). Дима озвучивает аудиокнигу, и произносимые им слова бросают меня то в жар, то в холод.

О чём говорит этот голос? Он — о жизни. О любви. О детстве. О родителях. О друзьях. О родном доме. О вёснах и осенях. О солнце и луне. О запахе домашнего хлеба, смазанного маслом... Он — о войне. Вернее, не о самой войне, а о её неизбежных последствиях, что всегда отбирают, калечат, жестоко уродуют всё дорогое и близкое каждому из нас.

Сегодня я попробую рассказать вам, почему так важно: иметь здоровые руки и ноги, чётко видеть и слышать окружающий мир, мощью своего голоса выражать мысли и чувства... Но ведь это же и так ясно, не правда ли? Соглашусь. Но разве умеет человек ценить то, что дала ему природа? Как давно кто-то из вас смотрелся в зеркало и говорил себе: «Господи, спасибо, что я здоров. Я могу ходить, видеть, слышать, говорить. Спасибо! Спасибо! Спасибо!»?

Сегодняшние книга и фильм дают чёткое представление о вещах, что у здоровых людей есть как бы «по умолчанию», о которых мы часто забываем, не ценим их, не ощущаем, не чувствуем, не храним, а потерявши плачем. Я начну издалека.

***

В 1939 году начинающий писатель и сценарист Джеймс Далтон Трамбо создал одно из сильнейших антивоенных произведений 20-го века: «Джонни получил винтовку» (также встречается вариация «Джонни взял ружьё»). Книга настолько потрясла читающих людей Америки, что в том же году автор получил за неё Национальную литературную премию.

Но писательское счастье длилось недолго. Уже в 1950 году, в разгар американской политики «охоты на ведьм», организованной сенатором Джозефом Маккарти (см. «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности»), писателя и сценариста Далтона Трамбо обвинили в сотрудничестве с Коммунистической партией США, и по этому обвинению он просидел в тюрьме почти целый год. Свобода взглядов и идей, ничего не скажешь!

Одной тюрьмой дело не ограничилось: после выхода писателя из мест не столь отдалённых, ему намеренно ломали карьеру, отказывались брать на работу и сотрудничать с ним («охота на ведьм» всё ещё шла), и он временно переехал в Мексику, где писал киносценарии под псевдонимом и часто обращался к друзьям за помощью.

Вернуться на родину Трамбо смог только в конце 1950-х годов: после того, как методы сенатора Маккарти осудило общество и СМИ, опальный сенатор начал стремительно спиваться и в итоге умер от цирроза печени. Смерть сенатора смягчила ранее агрессивные гонения на американцев, и деятельность Комиссии вернулась в привычное русло штрафов, выговоров и бюрократической возни.

Шли годы. «Охота на ведьм» практически канула в Лету, и американцев перестали активно сажать за коммунистические идеи. Помня свой литературный успех 1939 года, в 1971 году Далтон Трамбо снял «Джонни взял ружьё». Несложно догадаться, что фильм основан на одноимённом произведении.

На моей памяти это первый случай, когда писатель выступил ещё и режиссёром. Уникальное событие, не правда ли? Сразу же думаешь: уж экранизация-то ну никак не может быть хуже книжного первоисточника! На первый взгляд — да. Однако не всё так просто.

Я долго запрягаю и медленно еду; прошу вас потерпеть ещё немного. Прежде чем я перейду непосредственно к рассказу про два произведения, хочу сказать пару слов.

***

Думаю, живи и твори Трамбо сейчас, его работы прошли бы практически незамеченными, а Национальную литературную премию ему бы точно уже не дали, и группа «Металлика» вряд ли спела и сняла бы клип на песню «One». Но почему? Есть три главных причины:

Во-первых, все мы слишком устали от депрессивных историй, а «Джонни получил винтовку» содержит чёрную-чёрную желчь и тоску, и они явно не поднимут вам настроение. Во-вторых, даже в депрессивной истории нам теперь обязательно подавай счастливый конец, но у Далтона Трамбо его нет, и вы должны быть к этому готовы. В-третьих, те современные люди, на чьей земле не ведутся боевые действия, воспринимают её, войну, ещё менее чутко, чем их предшественники в прошлых веках.

Мы огрубели. Наши души заросли мхом безразличия. Благодаря засилью СМИ и болтающих голов в зомбоящике, благодаря эскапизму населения, идеям пластмассового потреблятства и «мира как супермаркет», — смерть единиц, десятков и сотен проходит мимо нашего восприятия, и чаще всего смерть остаётся для нас лишь цифрами в новостной сводке.

До тех пор, пока смерть не касается лично нас, пока старуха с косой не доходит до нашей хаты с краю, не стучит в окно и не улыбается тоскливо, нам (в общем и целом) наплевать, кого, где, сколько и во имя чего убивают. Всё это происходит где-то там, далеко-далеко, за горами, за морями, а я-то здесь! Мне жить надо. Мне! Им, может, тоже надо, но мне-то в первую очередь.

И потому тем важней обращаться к антивоенным произведениям прошлых лет, поднимать их из пепла времени и вновь о них говорить. Всё уже было на свете, и было не раз. Много лет назад философы, писатели, режиссёры и сценаристы смогли углядеть в войне её главную суть. Они изложили эту суть без лишней шелухи, без лицемерной идеологии и фальшивых оправданий, без паршивой конъюнктуры и трусливых отговорок идиотов в дорогих костюмах.

Разве сейчас напишут что-нибудь, хоть немного близкое по силе к тексту Трамбо? Или, может быть, снимут что-то? Или опять всё будет про «звенящую пошлость» и про голую немецкую жопу, свисающую с самолёта? Микита Нихалков, ау! Слышишь? Далтон Трамбо — богатырь! А вы…

***

Теперь перейду к сути. Я не знаю, как рассказать обо всём так, чтобы обойтись без ключевых сюжетных моментов. Собственно говоря, они начинаются практически на первых же страницах (и минутах) каждого из произведений. Как вы уже поняли, вам расскажут про жертву войны. Первой мировой. Главный герой — молодой американец Джо Бонэм, простой сельский парень из штата Колорадо, поддавшийся громким лозунгам пропагандистов: мол, демократия в опасности, и только ты, солдат, сможешь спасти её. А ну-ка быстро подходи сюда и получи свою винтовку!

Джо пошёл и получил винтовку, а затем отправился воевать на фронт. Его и других ребят перебросили во Францию, где тоже шли бои с немецкими войсками. Там с Джонни приключались разные истории, в основном, конечно, жуткие. А как иначе? Далтон Трабмо хоть и рассказывает подобные истории, но он нигде не акцентирует наше внимание на ужасах войны. У него как у автора нет намеренной слезоточивой «пожалейки». Военные события подаются как воспоминания покалеченного солдата, а контекст создаётся такой, что и никакой «пожалейки» не надо: всё показано доходчиво, страшно и абсурдно.

Да, взрослому, адекватному (и оттого редкому) человеку всегда яснее ясного, что война — это кровавая игра одних богатеньких лицемеров с другими, игра ради денег, ресурсов, славы и власти. Взрослому человеку также понятно, что разменной монетой в подобной игре являются простые ребята, ещё вчера крутившие коровам хвосты и бегавшие за девчонками, а уже сегодня они лежат в окопах. И умирают.

Лицемеры же сидят в тёплых кабинетах и тыкают пальцами в военные карты и чертежи, обдумывая, как бы так получше бросить подконтрольное мясо на мясо вражеское. Потом же их рабочий день заканчивается: они садятся в машины с личным водителем и едут домой, к жене и детям, и едят они какой-нибудь праздничный ужин, и ласкают они жену, и играют они с детьми… А утром их, лицемеров с руками по локоть в крови, ждёт новый рабочий день, их ждут новые решения, их ждут новые смертельные приговоры дивизиям, ротам и полкам.

Примерно на такие мысли наталкивает прочтение и просмотр «Джонни получил винтовку». Как хорошо, что все эти мысли теперь совершенно неактуальны! Я в этом убеждён абсолютно, и мне было очень смешно читать эту древнюю книженцию. Разве вы где-то видите войну? И я не вижу. Потому как нет никаких войн на свете! И это прекрасно. Цитата:

Апофеоз войны настиг и Джо Бонэма. Рядом с ним разорвался немецкий снаряд, парня сильно покалечило взрывом, у него началась гангрена, и пока врачи спасали Джо в военном госпитале, им пришлось отрезать ему то немногое, что осталось после ранения.

Врачи отрезали ему руки и ноги, а голова бывшего солдата превратилась в мешанину из костей и сосудов, и он перестал видеть, слышать, говорить… Он даже дышать самостоятельно перестал; в госпитале ему в трахею ввели трубку, а лицо накрыли специальной маской (лица у Джонни больше не было). Тем не менее, Джо Бонэм остался жив, и разум его не помутился. А все вокруг думали, что перед ними — обрубок человеческого тела, кусок мяса, утративший разум и сознание. Можно ли представить такую судьбу? Ответ очевиден: да.

Не дай бог кому-то пережить подобное, но представить это необходимо каждому. Просто лягте в тёмной комнате, заткните уши, завяжите повязкой глаза, расслабьте всё тело и представьте: вам двадцать лет, и у вас отныне нет ни рук, ни ног, ни глаз, ни ушей, ни лица… Но вы живы и всё понимаете. Вы живы, и у вас нет ничего, кроме воспоминаний: о детстве, о родителях, о школе, о первой любви, о том как вы рыбачили с отцом и это был лучший день вашей жизни, как вы потеряли любимую удочку отца, и боялись ему сознаться в потере, но всё-таки сознались, и отец не стал вас ругать, а обнял и сказал:

Автор рассказывает нам о дальнейшей судьбе Джо Бонэма, его судьбе после того, как он попал в госпиталь. Долгое время парень не может сообразить, что с ним происходит и где он вообще, но позже он всё-таки понимает весь ужас своего положения. Но разве в силах он что-то сделать?

Как выясняется далее: да, в силах. Честь и хвала парнишке Джо, который не сошёл с ума и продолжил бороться даже в по-настоящему безвыходной ситуации. Его преследовали кошмары, он путал реальность и сон, и Джонни всё никак не мог понять, жив он или мёртв (к нему же приходил Иисус Христос, и беседовал с ним, и жалел его)… Как тут не сойти с ума? Джо не сошёл, и всё-равно остался мужчиной, утратив всякую надежду не только на жизнь, но и хотя бы на скорую смерть. Честь тебе и хвала, Джонни, честь тебе и хвала.

***

Теперь нужно рассказать об экранизации. Если вкратце, то она мне почти целиком не понравилась. На мой взгляд, она слишком фрагментарна и слишком много в неё утеряно книжной атмосферы. Там, где книга создаёт целую картину через множество выразительных средств языка, сей фильм показывает двухчасовой набор зарисовок, плохо связанных между собой.

Конечно, давайте в принципе скажем «спасибо» Далтону Трамбо за то, что он спустя много лет вернулся к теме и снял кино. Но всё же. Экран практически неспособен передать книжную атмосферу, и потому зрителю остаётся довольствоваться лишь визуальными крошками с богатого стола литературы. Понимаю: кинематограф живёт по другим принципам, там нужно действие, беготня и движение; и всё это показано Далтоном Трамбо. Однако книга более спокойная, и подобное спокойствие страшней всяких действий на экране.

В общем, к экранному «Джонни получил винтовку» я отношусь скорее нейтрально, чем отрицательно. На самом-то деле тут всё в порядке: и актёрская игра, и воспоминания раненого солдата, и от ужаса кричащий в ночь Иисус Христос… Но тут же есть и искажения книжного первоисточника, и они портят впечатления тем, кто сначала прочитал, а не посмотрел.

Например, отец Джонни показан грубоватым мужиком, которому не жалко отправить родного сына на войну (возможно, это были галлюцинации Джонни, но тем не менее). Или вот различия между концовками двух произведений: в последних главах книги раскрывается весь её мощный антивоенный посыл, а фильм же заканчивается гораздо более скромно и не рискует обращаться прямо к виновникам войн и смертей.

Я оставляю за собой право на ошибку, но всё же: если вы хотите узнать историю про Джонни, то сначала вам надо её прочитать, а уж потом посмотреть. Скажем, для полноты восприятия. Это даже не обсуждается: читайте и смотрите. А в идеале ещё и послушайте начитку в исполнении Димы Качмара. Только так вы возьмёте всё возможное от судьбы несчастного Джонни.

Что ж, вот такой вот получился обзор: скомканный, сумбурный, но искренний. Надеюсь, он создан не зря, и теперь кто-то из вас познакомится с «Джонни получил винтовку». Поверьте, вы не пожалеете о потраченном времени. Отныне (лично для меня) Далтон Трамбо потеснил признанных мастодонтов «военного жанра» что в кино, что на бумаге. Угрюмые персонажи Эриха Марии Ремарка и Эрнеста Хемингуэя освобождают первое место для Джо Бонэма. Для Джонни, который получил винтовку.

***

К чему я вообще затеял всю эту историю? К тому, что как бы ни было сильно слово, каким бы ужасным ни был визуальный ряд и сколько бы ни писали о войне и важности мирной жизни, всё в мире остаётся по-старому. Война никогда не меняется. Люди любят воевать чужими руками, потому как война даёт слишком много выгоды. А крики «Хватит!» или «Прекратите!» слабы, и тонут в море информационного шума, мерзкой пропаганды и политической ангажированности.

На войне-то можно всё: списать на неё все ошибки и неудачи, стремительно разбогатеть, реализовать амбиции, исполнить тёмные желания, совершить смертные грехи, — и остаться безнаказанным. Что ещё для счастья нужно, если ты ублюдок? А вот всякие там Джонни, Иваны, Гансы и Франсуа и дальше будут обманываться и получать винтовки, ехать на войну чёрт знает куда и зачем, убивать таких же простых ребят, и будет отрывать им руки и ноги, и лица их оплавятся в адском огне военных котлов, и закопают их однажды, молодых и глупых, и навеки забудут...

Как хорошо, что в мире больше нет войны, а всё, что я здесь пишу — лишь буйная игра моего глупого воображения. Каюсь, грешен: я много смотрел, много читал, много играл и убивал много виртуальных людей на полях виртуальных сражений. Потому и воображение у меня такое (дурацкое). В реальности всё совсем наоборот, и я рад этому.

Я рад, что живу под мирным небом среди мирных людей, и ничего не тревожит мой сон и быт, и никто вокруг не носит футболок с деревенско-туалетной английской буквой, и никто не призывает ультануть ядеркой по всем врагам на белом свете.

Но почему-то люди навроде Далтона Трамбо или бельгийского историка Анны Морелли не понимали мира, где они живут, и писали свои глупые бредни, даже не краснея. Скажем, Морелли в монографии «Основные принципы военной пропаганды» выделила 10 принципов, якобы характерные для пропаганды во время войны. Вы просто почитайте эту тупость! Скопирую сюда текст из Википедии с сокращениями:

***

Кстати, недавно я опять читал Иосифа Бродского. Совершенно случайно мне на глаза попалось стихотворение «Письмо генералу Z». Процитирую большой отрывок:

М-да уж, ну и дичь ты написал, Иосиф Александрович… Как хорошо, что больше никого не садят в тюрьму за убеждения, а стихи Бродского и книжонка Трамбо превратились в артефакты литературы, что не отвечают реальной ситуации. А ещё недавно мне приснился очень странный сон. Мне приснились старые дураки. Их было несколько, как мне показалось на первый взгляд.

Потом я оглянулся (во сне, опять же) и увидел, что их, старых дураков, сотни и тысячи, и под началом у них ходят дураки помладше, и все они воспитывают подрастающее поколение в том же духе дурачизма, идиотии и кровожадности. И эта неиссякаемая армия дураков шла на меня, и тянула ко мне кровавые руки, и злобно кричала на меня лозунгами, и плевала на меня слюной бешенства, и зыркала мутными мёртвыми глазами, а я стоял, и что-то кричал им в ответ, но никто хороший меня не слышал.

Приснится же! Я проснулся в холодном поту, выглянул в окно и обрадовался мирному небу над головой. Как хорошо, что это был только сон, мой глупый сон, внушённый глупыми, неактуальными поделками Далтона Трамбо, стишками Бродского и монографией какой-то там бельгийской, кхм, историни.

Как хорошо, что в нашем подлунном мире совсем нет старых дураков, а есть только умные, красивые, понимающие, честные, бескорыстные, отважные и сильные люди, и все они сотрудничают, и торгуют, и обнимаются, и вместе стремятся к звёздам. Как хорошо жить в мире, где больше нету слёз. Спасибо за ваше внимание.

«Макулатура» — последняя книга Чарльза Буковски. Она была написана, когда он серьёзно болел. Неудивительно, что в этой книге сильно пахнет смертью, прямо-таки воняет мертвечиной и скорым предчувствием конца. А ещё пахнет разочарованием (старики любят заводить разговоры на подобные темы). Ещё в книге есть атмосфера усталости от всего на свете и ощущение, что совсем скоро всё закончится.

При чтении этой книжки обычно возникает мысль, что к концу жизни Буковски исписался и жить ему наскучило, что человечество он ненавидит и проклинает тех, кто остаётся жить дальше. Но это не так, весь контекст произведений Буковски говорит об обратном; и меня поймут только те, кто вдумчиво читал его тексты.

Я предположу, что Буковски любил людей, но сильно их боялся. А боялся он потому, что не знал, как с ними общаться, и вообще какой в этом всём смысл. Вот и прошла его жизнь: ни там, ни здесь. Сам по себе. И вроде бы всё было хорошо, а оказалось, что всё не то. Знакомое чувство, разве нет? Во всяком случае, для меня — да.

Жизнь этого писателя являлась большим, чем многое, но меньшим, чем ничто — так, наверно, сказал бы Дмитрий Хаустов, написавший отличную книгу о Чарльзе Буковски (см. «Буковски: Меньше, чем ничто»). Всем рекомендую её прочитать — это уникальный материал, обобщающий тему жизни и творчества калифорнийского писателя.

Итак, как и все остальные люди, всю жизнь Буковски чего-то ждал. А чтобы скоротать невыносимо долгое ожидание, он пил. Вот и жизнь прошла, а дальше? Дождался ли Чарльз того, что хотел? Вот главный вопрос. А ещё главнее вопрос другой: а дождётся ли каждый из нас?

Под конец жизни Чарльзу Буковски стало не о чем писать, — всё давно рассказано, а на старости лет бросаться в литературные эксперименты — занятие довольно рискованное, особенно если ты знаешь, что скоро умрёшь. Но и не писать — нельзя. Иначе какой из тебя писатель? Действительно, учиться чему-то новому в таком возрасте уже поздно, но Буковски и здесь идёт наперекор всем ожиданиям публики и окружения, и пишет «Макулатуру». Которая, к слову, жанрово относится к детективу и является новым литературным опытом Буковски.

В целом же, как говорят исследователи жизни Чарльза Буковски, «Макулатурой» он попрощался со всеми, подвёл в ней итоги и оставил завещание. Он, дескать, совершил писательское самоубийство, уничтожил всё, что упорно создавал всю жизнь. Соглашусь, добавить мне нечего; он действительно попрощался и ушёл.

Но вот можно ли назвать Буковски настоящим писателем? Вопрос для споров; и не одно копьё бы здесь сломалось. Но кому это надо? Мой ответ: да, можно. И точка. Я рискну сказать так: Буковски всегда хотел стать настоящим писателем. Да он и был им! Но в конце «Макулатуры» главный герой вдруг начинает сомневаться: а что, если его «воробей», которого он должен найти по сюжету книги, всего лишь обман? Процитирую:

Вдруг Генри Чинаски всё-таки проиграл, и всё оказалось зря: книги, приключения с женщинами, путешествия по родной стране, алкоголь, драки, депрессии? А Леди Смерть гуляет рядом: она то и дело звонит главному герою книги и откровенно говорит ему, мол, скоро я приду за тобой; сначала заберу кого-нибудь из твоего окружения, но следующим уже гарантированно будешь ты.

Полагаю, Чарльз Буковски знал и предчувствовал скорую смерть. Он понимал: смерть вот-вот приберёт его к рукам, и видел, насколько абсурдна, глупа и смешна любая человеческая жизнь. Просто потому, что она заканчивается смертью; и заканчивается всегда внезапно, беспощадно и неотвратимо. Всё это Буковски знал, однако умирать никак не хотел. Не хотел он вечного и скучного покоя во прахе. А кто ж хочет-то?

Буковски к 1994 году явно устал от жизни, но по-прежнему её любил. Упорный старик был всё ещё в игре: ведь после смерти, как он подозревал, ничего нет. Почему бы тогда не попыхтеть под небом голубым ещё, попыхтеть хотя бы немного, хотя бы денёк-другой? Вдруг смерть — это всего лишь шутка, и её в действительности не существует?.. А если смерть и существует, она для Буковски представляется как нелепое, смешное, солипсическое и страшное Нечто. Цитата из книги:

Скажу сразу: читать «Голливуд» следует после того, как вы посмотрите фильм «Пьянь» 1987 года. Если фильм понравится, тогда есть смысл прочитать и книгу. Поверьте моему слову, нужно делать только так. В противном случае вы бросите книгу и упустите хороший фильм.

Жизнь писателя шла по такому же пути: дело в том, что сценарий к «Пьяни» Чарльз Буковски написал лично, и даже появился там в роли самого себя (но на монтаже почти всё вырезали, Ч. Б. лишь промелькнул среди массовки). А уже потом, после выхода фильма в прокат, Буковски в голову пришла идея о книге. По сути, он написал книгу на основе своего же сценария к фильму. Возможно, именно поэтому книга получилась слабоватой, чего не скажешь про фильм (он крут).

«Голливуд» в основном рассказывает про то, как снимали «Пьянь» с Микки Рурком в главной роли. В книге хорошо показаны процесс съёмок, конфликты с зажравшимися артистами, финансовые проблемы киностудий, проблемы с монтажом, выпуском фильма в широкий прокат и так далее. Но внимательный читатель заметит в книге и другие, более общие моменты. Вот на них я и хочу остановиться.

Думаю, «Голливуд» Буковски имеет такое название неспроста. Но почему? Отвечаю: книга содержит честный рассказ о жизни американского шоу-бизнеса конца 1980-х годов. Во-первых, Чарльз Буковски наглядно показывает разницу между бедными и богатыми слоями населения США.

Как вы уже поняли, к бедным слоям населения США относятся бродяги, нищие, алкоголики, простые американские рабочие, — словом, прибитые жизнью люди, обитатели социального дна, которые барахтаются в попытках выжить и, быть может, поймать за хвост пресловутую американскую мечту. Наиболее характерным местом обитания таких людей является район Скид-Роу в городе Лос-Анджелес:

Во-вторых, в книге показана и другая сторона американского общества: пресыщенная и богатая элита. Сумасшедшие актёры, жадные продюсеры, заумные кинокритики, литературные снобы… Все они — порочные ангелы Калифорнии, которые живут на холмах Голливуда и им дела нет до серого быдла равнин.

И вот как раз среди этих изнеженных обитателей Американского Рая каким-то чудесным образом затесались «две трущобные крысы» — Чарльз Буковски и его жена. Удивительно, но Буковски однажды предложили написать сценарий к фильму, и он согласился. Этим фильмом стал «Пьянь», хотя были идеи экранизировать ещё и «Женщин», но как-то не получилось (если не считать короткометражки 2017 года, а считать её не хочется).

Как я и говорил, фильм «Пьянь» надо смотреть перед тем, как читать книгу. Это очень честный и правдивый фильм о жизни американцев, даже несмотря на то, что играют в нём актёры. Кстати: актёры, по мнению Чарльза Буковски, это лицемеры в прямом смысле слова. Актёры могут лишь имитировать жизнь, пусть качественно, пусть чувственно, но всё же имитировать, попутно теряя себя и свою самость. Я согласен с этим мнением.

Фильм «Пьянь», как и книга «Голливуд» — это одновременно смешные и страшные произведения об обитателях социального дна. Не знаю почему, но после просмотра «Пьяни» мне всегда хочется сходить в магазин, взять там сухого красного вина и дешёвых сигарет, вернуться домой, напиться под тихую джазовую музыку и смотреть в окно, где обязательно должен идти дождь.

В такие моменты хочется депрессовать о чём-нибудь своём. И пусть это будет беспричинно, глупо и банально, но всё-таки именно эмоции делают нас людьми. Да и как тут не загрустить, когда очередной фильм в очередной раз напоминает, что время твоё уходит, поспешными шагами скрывается из глаз?..

Хлеб с ветчиной… Это словосочетание навевает мысли о вкусных бутербродах, чашке кофе, утренней сигарете, не правда ли? Или, возможно, кому-то вспоминаются счастливые школьные времена, когда мама собирала нас в школу и давала на обед пару-тройку бутербродов? Как раз-таки о заре туманной юности рассказывает нам Чарльз Буковски в книге «Хлеб с ветчиной». Этот великолепный роман Буковски сотворил на седьмом десятке лет, уже в статусе признанного писателя.

И сколько бы раз ни читал его, я постоянно удивляюсь: вот как можно в старости писать о детстве? Как вспомнить множество деталей, бытовые разговоры, свои раздумья в тот момент? Каждый раз, читая детские воспоминания любого старого писателя, не имеем ли мы дело с художественным вымыслом, лишь примерно совпадающим с реальностью? К Буковски это тоже относится, потому что «Хлеб с ветчиной» он написал в возрасте чуть за 60 лет. Цитирую:

В целом мне плевать, что там Буковски придумал специально для книги, а что в ней было по-настоящему. Перед нами же художественная литература, а не документалистика. Книга «Хлеб с ветчиной» сильна энергией, юмором и скромной, щемящей тоской по идеальному миру, где жизнь могла быть иной, но получилось как получилось: грязно, жестоко, обидно и зло.

«Всем отцам посвящается» — такой эпиграф придумал Чарльз Буковски для книги о своём детстве. И что же Буковски советует всем отцам? О чём хочет сказать? За всей грязью, жестокими историями о глупых детях, убитых животных, юных акселератках и придурковатых онанистах скрывается наиглавнейшая истина, магистральная тема всей книги: если ты молодой отец (или старый, не важно) — не будь похожим на отца маленького Чарльза.

Отец! Не будь деспотичным, злобным и лицемерным ублюдком, который бьёт жену и ребёнка, живёт жизнью тупорылого мещанина, практически ничем кроме работы не интересуется, а в редкие часы досуга изменяет благоверной с потаскухами на другом конце города; это первый серьёзный вывод, сделанный мной после того, как я прочитал книгу в очередной раз. Спустя много лет Чарльз вспоминал об отце:

А вторым выводом «Хлеба с ветчиной» для меня стали дети. Я понял, что в жестоком конфликте поколений ребёнок всегда становится жертвой. И раз уж ребёнок вырастает законченным отморозком, он не всегда в этом виноват. В конечном итоге, за воспитание детей отвечают родители, а не школа, улица или откинувшиеся зэки.

Ни школа, ни улица, ни чужие дяди и тёти не должны полностью заниматься воспитанием наших детей, и они совершенно не способны дать ребёнку по-настоящему счастливое детство. Но они способны его отнять, и чем раньше они это сделают (насилием, грубостью, жестокостью), тем хуже окажется для ребёнка, тем больший урон будет нанесён детской психике. Получается, только родители могут дать ребёнку счастливое, полноценное детство?

Полагаю, что да. А если и родители — полное дерьмо, как случилось у Чарльза Буковски? Что тогда? Как быть, когда родители не защищают ребёнка, а наоборот — терроризируют его всё детство и юность, как это делал отец Чарльза? А на улице и в школе тоже все жестоки, и выхода нет. На мой вопрос уже дан ответ, и он находится в книге. Внимательный читатель уловит посыл Чарльза Буковски:

И третий вывод (у Буковски он особо не прослеживается, но мне в голову всё-таки пришёл): даже у хороших родителей всё может пойти не так, потому что они будут работать с утра до ночи, а недостаток их внимания ребёнок обязательно восполнит на улице. И дай бог, чтобы улица оказалась не сильно жестокой.

Родитель! Не удивляйся, что твой ребёнок быстро вырос и не делится с тобой моментами из жизни, что он скрывает от тебя всё с ним происходящее и так далее. Наверное, тебе надо бы крепко задуматься: может, нужно было проводить с ребёнком больше времени? О чём-то важном с ним разговаривать, что-то интересное ему показывать, чему-то хорошему его научить? Может, надо было стать для ребёнка лучшим другом и защитником, а не вечно отсутствующими папой и мамой, или не кем-то вроде тёмной фигуры, которая злобно вращает глазами и самозабвенно лупит ремнём за то, что ребёнок пропустил одну длинную травинку, когда подстригал газон?

Мне кажется, Чарльз Буковски не смог вырасти ублюдком, хотя по юности очень хотел им быть. Всё к тому располагало. И тогда, в юности, он действительно был отбитым наглухо типом, но был он таким только в отношении настоящих тварей, которые не имели никаких шансов измениться, и уже в детстве радовались злобной собаке, которая рвёт загнанную в угол кошку. Иными словами, Буковски рано научился притворяться. Обман и пыль в глаза с самого детства стали его эффективной тактикой для выживания в среде озлобленных и грубых людей. Он мимикрировал под окружающую среду, в те времена (и в наши тоже) наполненную жестокостью и цинизмом чуть более, чем полностью.

Однако по мере взросления Чарльз образумился и понял: постоянно так жить невозможно, если хочешь остаться человеком. Потому что (по словам Ницше) тому, «… кто сражается с чудовищами, следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем». Нельзя превращаться в отца, то есть становиться злобным обывателем — это по Буковски. В то же время нельзя расти жестоким и глупым ребёнком, который творит зло ради удовольствия.

Или это всё одно и то же? Может, злые и деспотичные взрослые — это большие дети, и плохие поступки они (как и дети) совершают потому, что им от этого очень уж приятно? А детская жестокость, кстати, нисколько не шутка, и она страшна свирепой первобытностью, прямотой, наивностью. В то время как взрослый человек способен быть жестоким изощрённо, по-лисьему хитро и аккуратно, жестокий ребёнок просто возьмёт кирпич и проломит кому-нибудь голову: кошке ли, собаке ли, или же другому ребёнку.

Чарльз Буковски навидался жестоких детей и жестоких взрослых, и быстро понял: надо спасать свою душу от ужасного мещанства, от американской готики по Гранту Вуду, от тупой жизни обывателя и дешёвого счастья из супермаркета. Всё вокруг этим прямо напичкано. Но зачем спасаться? Все так живут, разве нет? Мещанство, оруэлловский фикус на окне, пресловутая американская готика уничтожает человека, выжимает из обывателя все соки (а он бы и рад выжиматься), и выкидывает больного, искалеченного человека на помойку пластмассового мира. А там он уже по привычке поступает плохо; да и выхода, какой-нибудь альтернативы у него уже, как правило, нет.

В попытке избежать этой участи Буковски сделал раннюю ставку на алкоголь; по его убеждению, алкоголь может спасти человека в трудный момент, предоставить ему уютное убежище, тихое и спокойное местечко, защищённое от внешнего мира. Сколько и когда пить — это было личное дело Буковски, и я не хочу оценивать алкоголизм писателя. Но трудно не согласиться, что метод Буковски работает. Тут с ним сложно спорить:

И:

«Хлеб с ветчиной» — одна из лучших книг в моём читательском опыте. Кто-то скажет, что книга — говно. Кто-то восхитится ей. А я останусь между двумя лагерями и скажу: книга — о личном опыте взросления американского подростка времён Великой Депрессии в США. Со всеми вытекающими для него, подростка, последствиями. Для современного читателя книга интересна не только историческим колоритом (а он там присутствует), но и вечными темами: о взрослении, о конфликте поколений, о праве быть самим собой, о детской жестокости и, наконец, о том, как же вырасти нормальным человеком.

А ведь Буковски (о чём я забыл сказать) в «Хлебе с ветчиной» показывает нам настоящий пандемониум моральных и физических уродов, которые сильно напоминают кое-кого из тех, с кем и я сталкивался когда-то раньше. С ранней юности Буковски был вынужден хоть как-то уживаться с другими людьми: глупыми, напыщенными, эгоистичными созданиями подлунного мира. И он уживался с ними аж до семидесяти с лишним лет. Попробуем и мы, пожалуй?

Почти каждый из нас однажды расстаётся с девственностью. У одних это происходит раньше, чем обычно, у других — позже. А кто-то так и умирает в половой чистоте. Несомненно одно: секс (или его отсутствие) в жизни каждого из нас играют огромную роль. Куда мы без секса, если не в психоз, невроз и пуританство?

Вот и Чарльз Буковски здесь не исключение. Впервые он переспал с женщиной, когда ему было 24 года. Та женщина была проституткой, огромной и толстой махиной из местного бара, и она выдала Буковски такую «мужскую аттестацию», что они даже сломали деревянную кровать! Буковски любил рассказывать эту историю... Всех любопытных отсылаю к документальному фильму «Буковски: рождённый таким» 2003 года, а я продолжу.

Вообще, впервые познать женщину в 24 года для американца уже, считайте, почти подвиг. Для развитой страны вроде США это выглядит настолько же странно, как и 70-ти летний старец-девственник по типу Онотоле. Особенно это странно для США — земли свободы и доступного секса (во всяком случае, так звёздно-полосатую страну показывают в западных фильмах).

Кроме того, помните дурацкие комедии про американских школьников (см. «Американский пирог»), все мечты которых — с кем-нибудь переспать? И ведь ближе к 17-18 годам, по статистике, средний американец всё-таки становится «взрослым», что служит ещё одним аргументом к моим словам о неадекватном восприятии большинством людей тех, кто с девственностью прощается «поздно». Культ секса, вещей и силы — вот вам и развитая страна. Но ладно, опять я ухожу с темы.

Чарльз Буковски по американским меркам лишился девственности поздно; повторю, столь знаковое событие произошло в его 24 года. И кажется мне, в нашем мире с девственностью поздно прощаются четыре типа людей: слишком страшные (причина понятна), слишком красивые (набивают себе цену), слишком тупые (двух слов связать не могут) и слишком умные (двух слов связать не хотят). Я, конечно, утрирую, и знаю об относительности, и согласен, что везде есть исключения из правил и разные полутона, комбинации, но в целом дела обстоят как-то так.

Буковски в молодости выбил два пункта из четырёх: он был слишком страшным и слишком умным. Почему страшным? В подростковом возрасте Чарльз перенёс тяжёлую болезнь акне — то есть сильную угревую сыпь по всему телу. Будущего писателя покрывали огромные гнойные прыщи, и их ему долго-долго лечили в больнице. Замечу, что следы от прыщей остались у Буковски на всю жизнь. А умён не по годам Буковски вдруг стал, когда начал читать книжки, писать первые рассказы, да и еженедельные взбучки от отца помогали ему уяснить, что мир почти всегда жесток, туп и несправедлив. Словом, он рано и быстро понял: в мире этом любви найдёшь ты горсточку одну лишь…

Гнойная и недружелюбная рожа Буковски совсем не способствовала половому успеху у девушек. Поэтому чуть позже он и снял проститутку, лишь бы избавиться от статуса девственника, а потом работал на десятках трудных работ, и на сексуальные похождения у Буковски вряд ли оставались силы и желание. Работа на фабриках, заводах и скотобойнях выматывала, как выматывали и постоянные пьянки, попытки стать писателем, поиск жилья, драки с местными алкашами в барах… Тяжёлая жизнь истощала молодого парня, денег у него не водилось, а настроение кого-то искать, видимо, надолго пропадало. Да и не надо забывать, что Чарльз Буковски был одиночкой (по его мнению, так жить намного проще).

Тем не менее, между делом он похоронил свою первую любовь — возрастную алкашку Джейн Бейкер. Как писал Чарльз, Джейн «... стала первой женщиной — вообще первым человеком, который принёс мне хоть немного любви». Кроме неё у Буковски тоже водились женщины, но на них останавливаться я не стану. Шло время. Буковски прожил половину века и наконец-то уволился с почтового отделения, где проработал больше десяти лет. Он стал писателем. Написал дебютный роман — «Почтамт», затем «Фактотум», а третьей его книгой стало произведение «Женщины». О нём я и хочу рассказать в контексте жизни Чарльза Буковски.

Честно говоря, книга «Женщины» мне понравилась меньше всех остальных. Как по мне, так повествование книги не стоило размазывать на 300 с лишним страниц текста, и можно было ограничиться повестью. Хотя бы немного интересных мыслей в этой книге мало. В основном всё занимают описания очередных пьянок Буковски, а также истории про очередных женщин и девушек, которые приезжали со всех концов США, и отчаянно, страстно прыгали на его член.

Я не зря так долго подводил всю тему: рассказывал про девственность, про молодость писателя, его жизнь и прочее. Дело в том, что Буковски к 50 годам стал признанным писателем (писателем вообще он был с молодости, только его никто особо не читал), и ближе к 60-ти годам публика «распробовала» его книги. Как следствие, резко возросло число поклонниц: преимущественно молодых и глупых, а также просто ТП и гламурных куриц. Многие из них были красивы и мотивированы на секс или даже отношения.

Все они желали урвать кусочек от старого козла по имени Чарльз. А он был и не против — юность, молодость и зрелость прошли у него практически без женского внимания и ласки, и в молодости он мог годами прозябать в одиночестве. Здесь я промолчу про его нескольких жён, про неудачные браки, про отсутствие денег… Не хочу слишком уж копаться в грязном белье мёртвого писателя, мне и так уже чуть-чуть противно, что я так глубоко погружаюсь в его жизнь.

В общем, в старости на Буковски свалились женщины. Самые разные — выбирай любую (а то и нескольких сразу), делай с ними практически что хочешь, и всё равно оставайся собой; это ли не счастье эгоиста? Возможно, тогда Чарльз Буковски думал, что в этом его счастье. Ну ещё бы: на старости лет, наконец-то, есть тебе и деньги, и выпивка, и слава, и женщины! Мужик к успеху пришёл, иначе и не скажешь. В то же время женщины не только вдохновляли Буковски, — они и пугали его до полусмерти. Так он про них отзывался:

А пока Чарльз Буковски мужественно сражался с идеей женщин своими якобы надёжными методами потаскунства и измен, в его подсознании копился некий осадок — понимание того, что он поступает неправильно. Да, он на радостях увлёкся свалившейся на него славой и разнообразием доступных молоденьких женщин вокруг, но Буковски прекрасно понимал: это всё идёт вразрез с нормами общечеловеческой морали. Ещё и душа побаливает.

К слову, Буковски считал себя пуританином — довольно консервативным человеком, чьё мировоззрение давно устарело. Он принимал и чувствовал эту мысль. Но (согласно сюжету «Женщин») остановиться Буковски не мог и продолжал наслаждаться эфемерным счастьем. Тем не менее, ближе к середине книги у главного героя романа (всё того же Генри Чинаски) появляются устойчивые отношения с некой Деброй. Он живёт с ней, и вроде бы его всё в ней устраивает, но, когда на горизонте появляется доступная юбка, которую можно легко задрать, старый козёл тут же бросается в бой. Никогда такого не было и вот опять!

Очередная легко задираемая юбка была у Айрис — прекрасной молодой индианки, охмурившей главного героя на поэтических чтениях в Канаде. После возвращения в США он буквально мечется туда-сюда, не зная, как сказать своей «стабильной» женщине, что к нему на праздник должна приехать молодая танцовщица из Канады, которую он хочет совокупить. Главный герой разрывается между двумя возможностями — остаться со «стабильной» женщиной или опять уйти «по бабам». Совесть берёт было верх над главным героем: он плачет, обзывает себя последней сволотой, но потом он всё равно идёт и нахлобучивает танцовщицу. Хотел как лучше, а получилось как всегда.

Сильные угрызения совести не помешали главному герою всё же променять милую Дебру на интересную Айрис, и во всех позах тусоваться с горячей индианкой несколько дней подряд. В итоге Айрис ожидаемо улетела домой, в Канаду, а наш главный герой опять остался один, и опять он облажался перед нормальной женщиной.

Пожалуй, ещё один исчерпывающий портрет главного героя Буковски показывает читателям в истории про Кэтрин. С ней он тоже долго путался, изменял ей, потом опять возвращался, и снова изменял, в итоге приходя к закономерному выводу: подобного рода истории ведут лишь к одному — к одиночеству.

Тем не менее, книга заканчивается на доброй ноте. Никогда бы не подумал, что скажу нечто подобное, но да — Буковски прошёл через все круги «женского» ада и наконец-то понял: пора завязывать. Пора остепениться и перестать таскаться за каждой юбкой. Возраст не тот, силы не те, да и не стоит разменивать на всех подряд свою душу. В книге за этот сюжетный (и жизненный) поворот отвечает история про Сару — такое имя выбрал Чарльз Буковски, чтобы увековечить в литературе свою последнюю жену. Её настоящее имя — Линда Буковски, в девичестве — Линда Ли.

С Линдой Буковски писатель прожил до конца жизни. Она за ним ухаживала, помогала, следила за его диетой и здоровьем. Надеюсь, супруги были счастливы. Честно говоря, читать книгу «Женщины» нужно как минимум ради всех цитат, которые я привёл в этой статье. Но не забывайте, что цитаты вырваны мной из общего контекста (иначе никак), и лучше всего они воспринимаются в рамках всей книги.

Вернёмся к Линде Буковски. В книге о ней сказано:

Доскональная «Трилогия желания» Теодора Драйзера.

Здравствуйте. Недавно я прочитал «Трилогию желания» знаменитого американского писателя Теодора Драйзера. Это мой первый опыт чтения Драйзера, и признаюсь честно: дочитать его я смог только со второй попытки. Вероятно, дело тут в том, что изначально я читал эту трилогию в бумажном варианте, — а это, между прочим, огромнейший том на тысячу с лишним страниц, где текст напечатан очень мелким шрифтом. Никому не рекомендую повторять мой опыт с пыльными тяжеленными фолиантами, — слишком уж он, сей опыт, грустный и печальный. Да и глаза нужно беречь.

Поднабравшись сил, через пару месяцев я скачал эти книги себе на электронную читалку. И тут всё началось! Читал я днями и ночами: по сто, по сто пятьдесят страниц за раз, от книги отползал совершенно измождённый, но оторваться не мог и опять возвращался к чтению. На мой взгляд, секрет этой трилогии заключается в её обстоятельности, детальности и подробности…

Но перед обзором книги я хочу рассказать кое-что об авторе трилогии и его писательском стиле вообще.

***

За дотошность изложения материала кто-то назовёт Теодора Драйзера графоманом и словоблудом, но я вот назову его великим американским писателем. Писателем, современных аналогов которому я не знаю, и вообще сомневаюсь, напишет ли кто-нибудь сейчас что-то хотя бы отдалённо похожее на произведения Драйзера. Читать книги этого классика — настоящая работа, потому как автор обладал большой эрудицией и глубокими познаниями в разных сферах человеческой жизни, в том числе в экономике и психологии. Почему так произошло?

Юность писателя была несладкой: его родители вели небольшой бизнес, но однажды случился пожар, где сгорело всё имущество семьи Драйзер, и семья в мгновение ока разорилась. Но беда не приходит одна. В скором времени отец сильно покалечился на другой работе, и юный Теодор (девятый ребёнок в семье) вынужден был с раннего возраста зарабатывать на жизнь на всяких низкооплачиваемых работах. Благодаря упорному труду и толике везения, Теодор Драйзер быстро поднялся с низов общества и нашёл себе достойное место под солнцем.

Тяжёлый жизненный опыт всегда располагает к тому, чтобы человек рано стал реалистом. В своих статьях я периодически говорю о другом великом американском писателе 20 века — Чарльзе Буковски, который тоже вырос с чётким пониманием: честным работягам в жизни ничего не даётся просто так. А чтобы всё-таки далось, нам должно или крупно повезти (а это маловероятно), или же мы должны продать бессмертную чистую душу в погоне за большими деньгами. Опять же, больших денег никто никому не гарантирует, и мы всегда действуем на свой страх и риск. Как ослик, которому перед носом крутят морковкой, и он идёт, и идёт, и идёт…

Всё это словно русская рулетка длиною в жизнь: можно отсрочить свою гибель, до поры до времени щёлкая пустым барабаном, но вот применить револьвер против другого человека догадаются лишь единицы. Судя во всему, в капиталистическом обществе успешны в основном те, кто смог воспользоваться этим револьвером, силой заставив другого человека работать за двоих. Но это я так, к слову. Я не собираюсь сравнивать творчество Драйзера и Буковски. Просто обращаю ваше внимание на то, что в США изредка появляются честнейшие люди своего времени, и в том числе они входят и в историю литературы.

Вернёмся к «Трилогии желания». Каждая страница книги наполняет мозг читателя тоннами фактов и жизненных наблюдений, и от такого чтения быстро устаёшь — вот он, дух времени, эра TikTok и проклятие клипового мышления. Хотя, да будет сказано в защиту современности, книги Драйзера и при его жизни считали слишком затянутыми, графоманскими опусами, утомляющими читателя, — а что ещё говорить капиталистам, когда автор наглядно демонстрирует мерзкую психологию капиталистической акулы? Акулы тоже обижаются!

К сожалению, «Трилогию желания» я прочитать-то прочитал, но меня до сих пор не тянет знакомиться с остальными книгами Драйзера. Чтение классической литературы — очень уж энергозатратное занятие. Даже эту статью я пишу спустя значительное время после того, как дочитал трёхтомник.

Так о чём же рассказывает Теодор Драйзер в «Трилогии желания»?

***

Северная Америка, город Филадельфия, 1837 год. В семье мелкого банковского клерка по фамилии Каупервуд произошло радостное событие: родился ребёнок, сын, будущая надежда и опора всей семьи. Назвали его Фрэнк. С самого детства Фрэнк Каупервуд рос любознательным мальчиком, и уже в юном возрасте проявил, что называется, «бизнес-чутьё»: он занял несколько долларов у отца, и на аукционе купил ящик мыла по одной цене, а потом продал его в магазине неподалёку по другой, более выгодной цене.

Этот случай напоминает историю из детства Джона Рокфеллера. Приведу цитату из статьи «10 историй о деньгах и династии Рокфеллеров»:

Красавчик, Джон Рокфеллер, иначе и не скажешь! Но я всё же разграничу: главный герой «Трилогии желания» списан не с Джона Рокфеллера, а с другого известного американского магната, короля трамвайных дорог и метро — Чарльза Йеркса. Именно жизнь Йеркса вдохновила Теодора Драйзера на написание романа о жизни капиталиста.

Вернёмся к сюжету. Проходили годы. Юный Фрэнк Каупервуд поступил на службу в небольшую торговую компанию, набрался опыта, стал молодым финансистом и понемногу начал работать сам на себя. Он продавал акции на фондовой бирже, спекулировал на ценах, разорял конкурентов, — замечательное, интересное занятие для молодого американца второй половины 19-го века, не правда ли?

Денег у Фрэнка становилось всё больше и больше, но влияние в обществе по-прежнему оставалось довольно скромным; тут сказалось «обычное» происхождение Фрэнка и его семьи. Они не относились к аристократам и наследственной элите, и местные пиявки голубых кровей с неохотой общались с таким человеком. Фрэнка они считали грубоватым мужланом, и в основном связь с ним была деловой (как бы навариться на нём и заработать ещё больше денег).

Сливки общества не особо любили молодого Каупервуда ещё и потому, что он был откровенным или даже самым откровенным человеком в американском обществе тех лет. Фрэнк не скрывал своих эгоистичных желаний, и ради них он шёл напролом, рисковал жизнью и карьерой, подвергался различным угрозам. Процитирую книгу:

В этом отношении он, не спорю, безмерно крут: его все боялись не только потому, что он богатый, но и из-за его откровенности, умении всегда изложить суть дела прямо, порой даже грубо и цинично. В приличном американском обществе тех лет так не разговаривали. Но Фрэнк был исключением (словно нигилист Базаров на американский лад). Первая жена Фрэнку быстро надоела, и он завёл себе несовершеннолетнюю любовницу из богатой семьи; забегу вперёд и скажу, что со временем она стала его второй женой. Так бы они и жили, но внезапно Фрэнк разорился, и его посадили в тюрьму.

Разорению Фрэнка «помог» Великий чикагский пожар 1871 года, когда на фондовой бирже случилась массовая паника, а в тюрьму он сел, потому что не смог выплатить долги в бюджет города, откуда он «занял» (а по факту нелегально присвоил) примерно полмиллиона долларов. История про любовницу тоже не пошла Фрэнку на пользу, так как богатый и влиятельный отец девушки задействовал все связи в органах, раскрутил историю с расхищением городской казны и поселил Фрэнка на нары.

Во второй и третьей частях трилогии Фрэнк Каупервуд восстанавливает и приумножает своё финансовое состояние, разводится с первой женой, бросает двух детей, женится на любовнице и переезжает в Чикаго, а потом — в Нью-Йорк и Лондон. Все три книги написаны по схожему сценарию: Фрэнк постоянно преодолевает всяческие проблемы, изменяет уже и второй жене (ему не нравилось, что она постарела), и, в конце концов, Каупервуд скоропостижно умирает. Думаю, для вас это не новость и не спойлер: в конечном итоге «мы когда-то всегда умираем», как пел Владимир Высоцкий.

***

Вот основной сюжет «Трилогии желания». Теперь я хочу немного рассказать вам о личности Фрэнка Каупервуда и привести несколько избранных цитат. Личность его прообраза (Чарльза Йеркса) я трогать не буду. Условимся на том, что жизнь настоящего Чарльза и жизнь литературного Фрэнка совпадают практически полностью.

Какие особенности характера Фрэнка Каупервуда запомнились мне больше всего? Он — несомненно умный, упорный, смелый и деловой человек, который добился успеха благодаря личным умениям и навыкам. Как говорится, человек сделал сам себя, «self-made man». Однако я настроен к этому герою больше негативно, и в основном мне запомнились его отрицательные стороны. Сейчас я их перечислю.

Во-первых: беспощадный эгоизм.

Ни для кого не секрет, что капиталистическое общество — это общество эгоистов. Ведь какой основной мотив всех наших действий? Заработать деньги — тем или иным способом. А зачем их зарабатывать? Это и без меня понятно: надо как-то жить и обеспечивать себя, семью, родителей. На первый взгляд всё выглядит логично и естественно. Однако сами по себе деньги не хороши и не плохи. У них нет собственной воли (у людей она тоже редко имеется). Деньги — это лишь инструмент для достижения конкретной цели, инструмент такой же, как, например, молоток; к сожалению, некоторые люди забывают про эту особенность цветных бумажек.

У денег есть два нюанса. Во-первых, для многих из нас они стали не инструментом, а самоцелью — всё ради них, всё из-за них. Ведь странно бы выглядел человек, всю жизнь собирающий молотки ради собирания молотков, не правда ли? Но почему-то копить деньги ради того, чтобы копить деньги мы считаем нормальным явлением. И не важно, в какой стране происходит дело. Не столь уж важно, какого цвета у человека кожа, какой разрез глаз, какому богу он молится, — перед божеством Золотого Тельца ныне устоит разве что сумасшедший, аскет или отшельник. Остальные поддадутся влиянию денег (кто-то больше, кто-то меньше, но всё равно поддадутся).

Во-вторых, «цель» в капиталистическом обществе — понятие растяжимое. Одно дело — тратить деньги на необходимое: еда, одежда, жильё, саморазвитие. Другое дело — тратить деньги на статусное: дорогая еда, брендовая одежда, элитное жильё, билет на новый фильм про супергероев… Список можно продолжать. Короче: если у кого-то есть деньги, он — царь и бог, и всё ему позволено. Всё здесь покупается и всё здесь продаётся, — так думают апологеты капитализма. А коль скоро денег у человека нет (или их мало), значит он должен сидеть и молчать в тряпочку, делать что скажут и не лезть не в своё дело. Ещё древние римляне говорили: «Что позволено Юпитеру, не позволено быку».

Вот и Фрэнк Каупервуд уже тогда понимал эту суть капитализма: деньги дают власть над миром людей и вещей. Он открыто считал себя эгоистом, а его жизненный девиз звучал так: «Мои желания превыше всего». Собственно, и в названии трилогии о Фрэнке используется слово «желание», и здесь нет никаких загадок.

Ради своих желаний Фрэнк готов на всё. Конечно, до откровенного криминала дело не доходит, и в этом Фрэнк уступает «более продвинутым» гражданам из 20 и 21 веков. Но и то, что показано в трилогии, не может не испугать. Повторюсь: автор скрупулёзно описывает финансовые махинации Фрэнка, его отношения с окружающими, его отношение к окружающим и прочее. Промежуточные выводы автора сводятся к единому: Фрэнк — неисправимый эгоист, эгоистом он рос с детства, а его эгоизм сформирован капиталом. Он же вырос в Северной Америке, а именно там капитализм получил наибольшее развитие и популярность. Цитирую:

Одни люди живут за счёт других. Одни люди убивают других людей. Всё живое существует одно за счёт другого… Вам это ничего не напоминает? А напоминает оно именно что наш век, или, как его называют некоторые, «век эгоизма».

Во-вторых: половая распущенность.

На самом деле, два последующих недостатка Фрэнка — прямое следствие первого. Словосочетание «половая распущенность» говорит за себя. Уже в первой части трилогии амурные дела Фрэнка развиваются довольно-таки стремительно. В юном возрасте Каупервуд «присмотрел» себе невесту — женщину старше его на несколько лет, только-только пережившую внезапную смерть любимого мужа. Фрэнк стал часто навещать молодую вдову, утешать её, и в скором времени он на ней женился.

Отмечу, что Лилиан (так звали первую жену Фрэнка) изначально была категорически против этого брака — сказались её консервативные, пуританские убеждения. Лилиан думала, что много лет (а может и всю жизнь) она будет нести траур по мёртвому мужу, но Фрэнк своим напором и энергией заставил её изменить решение. Шли годы. Лилиан родила Фрэнку двух детей, сам Каупервуд всё больше влезал во всяческие махинации с деньгами, состояние семьи росло, внешне (показной фасад для светского общества) у супругов всё было хорошо, но вот внутри (на уровне межчеловеческих отношений) Лилиан всё больше приедалась Фрэнку.

И вот богатый, молодой и пышущий здоровьем Фрэнк вдруг захотел завести любовницу. Дескать, жена постарела, уход за детьми отнял у неё настроение, здоровье и красоту, а Фрэнку это, видите ли, не нравилось. Но не спешите демонизировать Фрэнка и делать из него полностью аморального человека. Фрэнк — продукт своей эпохи, да — гнилой и испорченный, но всё-таки продукт, то есть существо зависимое и в определённом смысле даже подневольное.

Он понимал, почему так происходит в его жизни, почему надоела жена и ушла былая любовь, но изменить ничего не мог. Нельзя же заставить себя любить кого-то. И нельзя оставаться с нелюбимым человеком, тем более, если ты — эгоист. «Мои желания превыше всего», помните? Это по-настоящему сложная ситуация. Я чувствую, что у меня не хватает жизненного опыта и аргументов, чтобы рассуждать об этих вещах. Дадим же слово Теодору Драйзеру. Так он описывает ситуацию в семье Каупервудов:

Далее по сюжету Фрэнк находит себе молодую любовницу из богатой семьи. В «Титане», второй книге трилогии, ирландская красавица Эйлин перестала быть любовницей Фрэнка и стала его женой. Лилиан долго упиралась, не хотела разводиться, но в итоге пошла на уступки и дала развод. Вот, Фрэнк, ты снова нашёл свою любовь — молодую, бойкую, отчаянную и храбрую женщину. Надолго ли тебе её… эээ… «хватит»? Время не ждёт, ты же знаешь это. Как выяснится во второй и третьей книгах, любовь исчерпала себя лет через десять совместного брака. И уже немолодой, но всё ещё активный (во всех смыслах) Фрэнк опять начинает изменять жене.

Причём изменяет он сразу с несколькими женщинами; у него водилось множество любовниц, на каждую он находил время, силы и деньги, каждую одаривал страстной любовью и тем самым чувствовал себя ещё молодым, способным и энергичным мужчиной. Эйлин не могла не узнать про измены мужа. Да, она узнала, да, разозлилась, да, избила одну из любовниц Фрэнка до полусмерти. Но кардинально повлиять на ситуацию она не могла, — ей было некуда идти и некуда возвращаться. Её семья отреклась от неё ещё когда она сбежала с Фрэнком в другой город, будучи его любовницей. И всё-таки Эйлин любила Фрэнка, по-настоящему любила и бросить его не могла, а его открытые измены сильно ранили её сердце.

Я не стану останавливаться на описании многочисленных любовных похождений Фрэнка Каупервуда. Для полной картины стоит читать всю трилогию целиком. Добавлю лишь, что на любовниц Фрэнк и правда денег не жалел (впрочем, как и на надоевших ему жён). Он спонсировал всех: подкупить, порадовать, заставить замолчать… Спонсорство (значит, и деньги) Фрэнк считал главной силой своего века. Среди прочих трат он построил огромный особняк в Нью-Йорке для своей очередной «большой любви» (юной интеллектуалки Беренис Флеминг). Беренис, кстати, сыграет большую роль не только в жизни Фрэнка, но и в сюжете всей истории.

Остальные детали вы прочитаете в трилогии. Там всё очень интересно!

В-третьих: маниакальная жажда денег.

К концу жизни состояние Фрэнка Каупервуда насчитывало около 20 с лишним миллионов американских долларов. По тем временам этой суммы за глаза хватило бы для богатой жизни самого миллионера, его детей и, вероятно, ещё и внуков. Однако Фрэнк до последнего занимается финансовыми махинациями; так, под конец жизни его идеей фикс стало строительство транспортных линий метро в Лондоне. Этой истории посвящена третья книга («Стоик»). Лондонский рынок тяжело давался Фрэнку, потому как там были и свои игроки, не менее зубастые и любящие деньги.

Зачем человеку иметь чрезвычайно много денег? Я не знаю ответа на этот вопрос. Причём нужно добавить, что Фрэнк (как и его реальный прототип) не был жадным, и не сидел на горе из золотых монет а-ля диснеевский миллиардер Скрудж Макдак. Каупервуд занимался и благотворительностью, был, как модно называть некоторых богачей, филантропом. Например, он профинансировал строительство астрономической обсерватории при Университете Чикаго.

Это стоило ему огромных средств, но сделал он это не по доброте душевной, не из любви к науке, а больше из хитрого расчёта набрать вес в американском обществе и показать противникам, как много у него монеток и бумажек и какой он, стало быть, крутой, сильный и влиятельный господин.

Но почему Фрэнк не мог остановиться? Почему всё работал и работал, как заведённый автомат, как белка в колесе, несмотря на сильную усталость, слабеющее здоровье, частые неудачи и финансовые потери? Во время чтения становится понятно, что Фрэнк был в долгах как в шелках (он занимал крупные суммы где-нибудь «там», чтобы отдать горящие долги «тут», и наоборот). И так всю жизнь. Он занимал, занимал, занимал… Попутно он сколотил себе огромное финансовое состояние, но судьба распорядилась иначе: после смерти Фрэнка его многочисленные кредиторы одновременно затребовали к уплате все долги.

Сын Фрэнка от первого брака, судя по всему, ненавидел отца. Ещё бы он его любил! Ведь Фрэнк бросил первую жену и маленьких детей (сына и дочку) на произвол судьбы. Иными словами, распущенностью, основанной на пресловутом эгоизме, Фрэнк выкопал себе яму, и в старости попался в эту ловушку. Фактически он не оставил наследника, преемника финансовой империи имени Фрэнка Каупервуда.

А как же его вторая жена? Разве не могла она принять финансовые дела почившего мужа? Вторая жена Фрэнка, Эйлин, с которой он прожил в браке до конца своей жизни, управлять делами не умела совершенно: она всегда жила как птичка в золотой клетке, воспитывалась в богатстве и роскоши, по уровню развития была практически как ребёнок, ничему полезному никогда не училась…

В общем, замужняя Эйлин ходила по званым ужинам, покупала дорогую одежду, со скуки и ревности иногда прибухивала, читала модные дамские романы, сибаритствовала, одним словом. Какие ей финансовые дела?.. Также добавлю, что к концу жизни Фрэнк начал думать, что всё было зря, и много лет своей жизни он потратил впустую. Да и позволительно ли назвать жизнью бесконечную гонку за деньгами, славой, успехом да шуршащими юбками? Как по мне, так это не жизнь и это не счастье, а лишь подделка, фальшивка, симулякр.

Иногда люди слишком поздно понимают самые важные вещи. И это грустно. Кажется, все мы так или иначе обречены на судьбу денежных дураков. И снова дадим слово Теодору Драйзеру. В одном из путешествий Фрэнк увидел скромный быт простых людей, и перед ним неожиданно открылась истина:

***

Такие дела. Я постарался более-менее подробно рассказать о «Трилогии желания» Теодора Драйзера. Хорошо, если этот обзор заинтересует кого-нибудь из вас познакомиться с творчеством писателя. Полагаю, можно начать знакомство с трилогии про Фрэнка Каупервуда. Конечно, охватить всё я не в силах. И я не претендую на анализ или глубокий разбор данного произведения, потому что поднятые автором темы — по-настоящему взрослые, и мне до них ещё расти и расти.

Тем не менее, впервые читать подобную классику стоит в возрасте 25 лет и чуть старше; к этим годам у людей вроде меня появляется какой-никакой жизненный опыт и способность понять то, о чём хотел сказать автор. В целом говоря, я советую вам прочитать «Трилогию желания» Теодора Драйзера. Она вас не расстроит. А на сегодня всё! Спасибо за ваше внимание.

Слово «фактотум», как подсказывает Википедия, в переводе с латинского языка означает «делай всё». Так в древности называли людей, что занимались самыми разными работами. Иногда это слово ещё любят переводить «мастер на все руки», но такой перевод я считаю неправильным. Потому как «мастер» — тот, кто умеет делать что-то профессионально. А разнорабочий — это просто-напросто грубая сила с улицы. Короче, фактотум — это современный разнорабочий.

Главный герой Чарльза Буковски — фактотум. Свою работу он делает далеко не профессионально (а чаще всего так и просто спустя рукава), и зарабатывает деньги не качеством, а количеством. Иными словами, на очередной работе он не задерживается дольше одной или двух недель. Так и кем работает главный герой, всё тот же Генри Чинаски? Грузчиком, кладовщиком, упаковщиком, уборщиком, носильщиком… И ещё много всяких длинных слов с буквой «щ».

Работать наш главный герой не любит и не хочет. Так получилось не потому, что он тупой, лентяй, или тупой лентяй. Нет. Думаю, он не хочет работать, так как хочет сохранить душу и остаться человеком среди хищных капиталистических акул. В тексте он редко говорит об этом прямо, но тут и не надо ничего разжёвывать.

Как мы все понимаем, в обществе развитого капитализма у человека есть только такой выбор: или продать душу на работе, благодаря чему он (с некоторой вероятностью) и поймает золотого тельца за яйца, или же остаться самим собой, но остаться без денег, и жить на дне общества среди таких же аутсайдеров и неудачников. Иного выбора для двуногого быдла не существует.

Действие «Фактотума» происходит в США, во времена Второй мировой войны и чуть после неё. Великая депрессия канула в Лету, и в американской экономике началось оживление. Рабочих мест было много. Это связано и с 12 миллионами американских мужчин, ушедших на войну (с которой не все вернулись обратно), и с зарождавшимся тогда обществом массового потребления, и с общим экономическим ростом… Но не об этом сейчас.

В общем, жизнь шла своим чередом. И вот на бескрайних просторах США появляется он — Генри Чинаски. Молодой и амбициозный парень, который недавно съехал от родителей и желает узнать настоящую Америку. А если повезёт, то и стать писателем. Мой внутренний голос спрашивает: «А что, так можно было?» Чарльз Буковски в «Фактотуме» описывает свою молодость до событий «Почтамта»: одиночество, пьянки, нищета, бесконечные мытарства по рабочим местам и отчаянный поиск себя. И воспоминания. Куда уж без них.

Молодость Генри Чинаски (Чарльза Буковски) прошла в бедности, запоях и сварах с первой возлюбленной, дамой по имени Джейн Бейкер. Буковски нашёл её, знатно потаскавшись по Америке в поисках денег, счастья и любви. Бейкер была возрастной алкашкой, но, в то же время, являлась настоящей женщиной с большим сердцем. Такой её вспоминал Буковски.

Описывать характер всех работ и все приключения нашего фактотума я не стану: для этого вам нужно прочитать «Фактотум». Но скажу, что данный текст отлично передаёт дух Северной Америки середины прошлого века. Со страниц книги пахнет чем-то… настоящим. В «Фактотуме» пахнет «классической» Америкой, где ещё не изобрели никакого интернета и мобильников, телевидение только входило в моду, и коль скоро ты хотел жить на дне общества — ты жил, и мог при желании выбраться оттуда и даже стать писателем…

Возможно ли такое в Америке сейчас? Я не знаю. Чарльз Буковски в одном из поздних интервью говорил, дескать, «как в молодости» уже не будет. Америка изменилась, ожесточилась; и, раз уж ты разорён и работаешь грузчиком, — вероятней всего, так ты и подохнешь. Подохнешь, а донные падальщики с радостью сожрут твоё тощее тельце — им тоже надо есть, чтобы жить, и жить, чтобы есть. И дети твои, и внуки — все сгниют на этом дне, если им не повезёт. А повезти всем не может просто статистически. Кто-то должен проиграть.

В сборнике «Чарльз Буковски: Интервью: Солнце, вот он я» Буковски вспоминал о молодости так:

О жизни на «добром» дне общества и написал Чарльз Буковски в «Фактотуме». А может быть, ему (как и всем старикам) прошлое казалось неизменно светлым, как бы плохо тогда ни жилось? Все мы были молоды, и молодость наша проходила (или проходит) в тяготах и трудах, в ссорах и нервах, в злости и обиде… Так кажется, пока мы молоды. Потом же всё резко заканчивается, и мы вдруг узнаём — это было, оказывается, лучшее время жизни, золотое время, которое ушло безвозвратно, а впереди — упадок сил, старость, смерть… И пустота.

Итак, «Фактотум» — это невероятно честный, классный роман. Он наводит внимательного читателя на размышления, а это уже признак хорошей литературы. Возможно, кто-то спросит: и на какие мысли навела меня эта книжка? Отвечаю: с лёгкой руки Чарльза Буковски в моей голове появились крамольная идейка: если меня достало придурочное начальство, никто не мешает мне поднять свою офисную жосопусу со стула и послать всех их насахусуй. Никто к батарее не приковал же, ну? А чего сидим тогда?

Ок, времена теперь другие, вокруг нас тут интернет и смартфоны, но подлинная жизнь — она по-прежнему за окном, она на улицах, в барах и притонах, а не в вылизанных кабинетиках с прилипшими к креслу бюрократами, чья жизнь — привычка, а служба — одесский шум, похожий на работу. Буковски в молодости посылал на три весёлых буквы всех кого хотел, — и ничего, жил же! И жил неплохо, да и в Вечности себе местечко выбил…

Что я могу рассказать про эту книгу? Не хочется пересказывать её сюжет или повторять чьи-то рецензии и комментарии. В конечном итоге, тупая, бессмысленная и низкооплачиваемая работа, о которой рассказано в «Почтамте», знакома почти каждому из нас; и о чём тут говорить вообще? Так это всё выглядит на первый взгляд, и так оно по сути и есть. Но! Тут всё же есть что сказать. Начну-ка издалека, как люблю.

У буддистов есть понятие «четырёх благородных истин». Когда Будда Шакьямуни ходил-бродил по древней Индии и занимался самопознанием, ему в голову однажды пришло, что человеческий мир, человеческая жизнь, в общем-то, явления простые и пошлые, они скучны и убоги, несчастны и жалки. И Будда сформулировал такую логическую цепочку: мир полон страданий, а страдаем мы потому, что вечно хотим чего-то материального.

В итоге Будду озарило: можно всю жизнь провести в страданиях, а можно от них избавиться; и Будда понял, что существует некий Восьмеричный Путь, в конце которого нас ждёт спасение.

Словом, бывший индийский принц сказал что жизнь — тлен ещё до того, как это стало мейнстримом. Цитирую статью «Четыре благородные истины» на Википедии:

Всё это происходило в Индии, примерно две с половиной тысячи лет назад. Много воды с тех пор утекло в Великом Ганге. Но причём здесь США и Чарльз Буковски? Отвечаю: как по мне, «Почтамт» Буковски тоже содержит в себе четыре благородные истины, и они лишь частично совпадают с мыслями Будды, но всё равно интересны и имеют право на жизнь.

Я не сравниваю двух разных людей, потому как они несопоставимы. Просто в мою голову пришла мысль, что в чём-то они всё-таки похожи. Видимо, пока Чарльз Буковски много лет работал почтальоном, он успел сообразить: мир устроен как-то не так. И он написал первую книгу, где изложил всё, что тревожило его большую часть жизни.

Вот они, четыре благородные истины Чарльза Буковски:

Жизнь — это смех.

Особенность «Почтамта» — довольно-таки мрачный юмор, в котором присутствует значительная примесь цинизма и злости. Но в то же время в юморе Буковски проглядываются печаль и грусть — так как и мы такие, и жизнь такая, и вряд ли что-то изменится. Классик русской поэзии говорил: «Всё будет так. Исхода нет»:

Но Буковски далёк от уныния Блока, хотя поначалу и кажется обратное. На протяжении всего текста Буковски последовательно доносит до читателя такую мысль: чтобы жить и не сойти с ума, человеку поможет смех. Иначе никак, иначе человеку прямой путь в петлю или на нож преступника. Эту мысль Буковски раскрывает во всяких страшных ситуациях, что приключаются с главным героем (почтальоном Генри Чинаски). Описания смешные, а ситуации-то страшные, но благодаря контексту там чаще хочется смеяться.

Вот, например, история про то, как Чинаски разносил почту:

Жизнь — это страдание.

В «Почтамте» слова «страдание» и «работа» являются синонимами. Буковски не замахивался на общефилософское осмысление мира (для него это звучит смешно, да и для всех нас тоже), поэтому и писал он о самых приземлённых вещах, наполняющих нашу жизнь. Немало слов он потратил на термин «страдание». Что же это такое?

Страдание — это сумасшедшая работа в почтовом отделении, где людям приходилось сортировать почту на время, по 12 часов стоять на ногах в ночные смены, регулярно сдавать внутренние экзамены (чтобы не вылететь с работы), работать без выходных и с сокращённым (а то и без него) обедом.

Страдание — это когда мы приходим домой после тяжёлой смены. Мы всю неделю работаем по 16 часов, по 18 часов, утро незаметно перетекает в день, день — в вечер, вечер — в ночь; мы тихо приходим среди ночи домой, моемся, ложимся спать, а через несколько мимолётных часов срабатывает будильник и мы опять идём туда, где дают деньги в обмен на наш труд, наши силы и наше время.

Страдание — это работа. Любая, где заставляют работать на износ, пока человек способен тянуть лямочку. А в конце такой работы люди всегда получают одно лишь кислое послевкусие от просранного дня, недели, года, десятилетия… Просранной жизни. Грустно, не правда ли? И так нам грустно потом становится, что мы уныло надеваем деревянный макинтош, и в наших домах играет музыка, но мы её уже не слышим. Слово Чарльзу Буковски:

Жизнь — это протест.

Пока ты против общества — ты живёшь. Скорей всего, именно такой мысли придерживался Чарльз Буковски и как раз-таки её он заложил в свой первый (и, возможно, лучший) роман. Не надо быть против всего на свете и против всех вокруг. Подобное оставим школьникам и их юношескому максимализму. Взрослым же людям достаточно хотя бы научиться иметь личное мнение, принципы, убеждения, — и действовать в согласии с ними. Взрослому человеку надо попробовать стать свободным и обрести себя.

Даже малой толики внутренней свободы хватит, чтобы окружение перестало вас понимать. А если вы посмеете быть самостоятельными и дальше, пойдёте ещё глубже в дикие земли Свободы, то многие вас возненавидят, выставят крайними, сочтут дураками и сумасшедшими. Но помните: когда все вокруг твердят, что ты безумен — это вовсе необязательно будет правдой.

«Не такой как все» почтальон Чинаски открыто ставит себя против общества. Это хорошо видно в книге. Он не то чтобы презирает общество (хотя, быть может, он всё-таки презирает), но старается быть от него в стороне, держаться особняком. И в то же время Чинаски не упускает момента подразнить обывателей тем, что он — не как они. Проще говоря, согласно философии Чинаски, когда все вокруг носят джинсы, кто-то должен надеть костюм.

Жизнь — это любовь.

Насколько я понимаю, Чарльз Буковски любил животных. Возможно, животных он любил гораздо больше, чем людей. Это несложно объяснить: животное никогда не предаст; животные умеют быть благодарными; животные верно служат человеку, не прося ничего взамен, — во всяком случае, например, армейская лошадь, которая вынесла наездника из под обстрела и вскоре померла, загнанная и нашпигованная пулями, наверно, хотела бы просто жить, и чтоб её вовремя кормили и чистили, и она не требовала бы себе очередную медаль за отвагу, тёплое кресло в мэрии или какой-нибудь там памятник...

Короче, животные — не люди. И слава богу.

Чинаски и его женщина как-то завели себе собаку. Так уж получилось, что пёсик у них попался глуповатый, писался где ни попадя и сидел во дворе, а там его всегда кусали мухи и комары. Но пёсику было всё нипочём, цитирую:

Генри Чинаски всё же полюбил глупое животное. Да только женщина, которая его в дом и принесла, пёсика начала ненавидеть: выгоняла его на ночь на улицу, шугала и била. Пёсик ей жить мешал, видите ли. В один из дней Чинаски не вытерпел такого отношения к несчастному собакену. Полагаю, он глубоко понимал этого пёсика, ведь и Чинаски (Буковски) почти всю жизнь был несчастным загнанным животным… Разве не в ответе мы за тех, кого приручили?

И опять Станислав Лем опередил западного фантаста! Вам такие утверждения с моей стороны со временем, наверно, приедятся, но против фактов не попрёшь. Вот сами посмотрите: в 1963 году Курт Воннегут написал один из лучших своих романов: «Колыбель для кошки», где учёный изобрёл ультимативное оружие всепланетарного поражения – субстанцию под названием «лёд-девять».

Попадая в обычную воду, щепотка «льда-девять» моментально кристаллизирует воду в специфический лёд, тающий только при температуре свыше 40 градусов по Цельсию. В контексте книги линия со льдом является главной угрозой и интригой: найдётся ли такой идиот, что способен уничтожить жизнь на всей Земле? Ведь для такого уничтожения достаточно просто кинуть «лёд-девять» в озеро или даже ручеёк... Такова «Колыбель для кошки» Курта Воннегута. Но при чём же тут тогда рассказ Лема?

Да при том. Несколькими годами до публикации книги Воннегута, Лем написал коротенький рассказ «Темнота и плесень». В рассказе речь идёт об учёном, разработавшем некую «атомную бактерию» под названием Вистерия Космолитика. В активной фазе эта бактерия способна пожирать материю, причём нет разницы, какую именно: и люди, и грязь, и железо, и вода... Всё, что состоит из атомов, может стать пищей для Вистерия Космолитика. Процитирую одного из персонажей рассказа:

В первой части рассказа нам прямым текстом говорят, что у гениального учёного получилось разработать «атомные бактерии», но не получилось сделать их ограничитель – вещество, способное удержать распространение бактерий по миру. Почему не получилось? Да потому что его лаборатория с «атомными бактериями» просто рванула, оставив после себя огромный котлован! Вот и вся недолга. Как же это напоминает реальный мир: давайте сначала придумаем охренительно мощную вундервафлю, а уж потом будем думать, как от неё надо защищаться...

Итак, с первой частью рассказа понятно. А ведь есть ещё и вторая – и она капец какая фаталистичная. Просто прочтите и будет всё понятно. А я, пожалуй, перейду к выводам. Пора бы уж.

Я, конечно, не то чтобы стремлюсь доказать, что Станислав Лем опередил вообще всех на свете, всё уже предсказал и всю не-лемовскую фантастику можно смело выкидывать в топку. Хотя, конечно, и в этом утверждении есть доля правды, но да ладно. Я о другом: чем больше я погружаюсь в чтение фантастики, тем больше замечаю каких-то параллелей и пересечений в сюжетах, выводах, предпосылках.

Это очень интересное занятие, скажу я вам. И, на мой взгляд, происходит так потому, что жанр фантастики довольно-таки ограничен в идеях (а их на самом деле не так уж и много) – а значит, хорошие авторы просто не могли не пересекаться в тематике своих произведений.

Кроме того, если говорить конкретно о Леме и Воннегуте, то эти два автора – фактически духовные близнецы. Они оба ровесники, оба видели войну, оба имели мрачные взгляды на будущее человечества, оба застали послевоенный мир с его Холодной войной и всеми вытекающими... Оба видели, что их представления о колонизации Космоса рассыпались как карточный домик под ударами придурковатых политиков, затеявших ядерные испытания и стучащих по столу своим ботинком. Именно поэтому в фантастике таких авторов и получаются столь интересные совпадения.

Идея рассказа, повторюсь, не нова. Как минимум она была ещё и в романе «Вечный хлеб» Александра Беляева, написанном аж в 1928 году. Воннегут-то вряд ли, а вот Лем, полагаю, вполне мог читать Беляева и даже вдохновляться им. Ранее я уже замечал идейную схожесть между лемовским «Возвращением со звёзд» и беляевским «Властелином мира», а теперь вот опять!

Не буду спешить с выводами, а просто обращаю ваше внимание на эту чрезвычайно интересную взаимосвязь между поколениями писателей-фантастов. А кроме историй из мира фантастики (пока ещё), вот вам кое-что и из мира современной науки.

В 1986 году канадский учёный, «отец нанотехнологий» Эрик Дрекслер в книге «Машины созидания» писал так:

А что если наш материальный мир окажется такой «бутылкой»?..

Вот именно на идее «бутылки с химикатами» основан и этот рассказ Станислава Лема, и книга Курта Воннегута, и роман Александра Беляева, и много, много всего ещё, включая даже потенциальную угрозу человечеству: «серую слизь», которая в перспективе сможет сожрать всю нашу планету — и даже глазом не моргнёт... Может, нам стоит остановиться, пока ещё не поздно? Ведь, исходя из эссе «Почему мы не нужны будущему» Билла Джоя, будущее нужно нам — но мы не очень-то и нужны ему.

В общем, читайте и Лема, и Воннегута, и Беляева, и ещё кого хотите – но главное читайте. Читайте вдумчиво, неторопливо и качественно. Никуда не торопитесь и не стесняйтесь перечитывать. Только тогда подобного рода фантастика превратится для вас в дорогое изысканное вино, которое с годами становится только вкусней.

P.S. Кроме всего прочего, этот рассказ лишний раз напомнит вам, как важно своевременно убираться и не превращать свою квартиру в натуральный свинарник.

В 1968 году английский писатель-фантаст Артур Кларк написал «2001: Космическая одиссея». В том же году режиссёр Стэнли Кубрик снял одноимённый фильм. Одним из главных персонажей книги и фильма выступает разумный компьютер HAL 9000, который управляет космической экспедицией землян к Юпитеру. HAL 9000, как высокоразвитый искусственный интеллект, умеет испытывать и различать эмоции, сопоставлять факты, анализировать информацию, творчески подходить к решению проблем и так далее. А также, среди прочего, высокоразвитый искусственный интеллект может просто-напросто сойти с ума – как это бывает и у людей. Думаю, вы помните, чем закончилась космическая одиссея землян к Юпитеру – поэтому о книге Кларка и фильме Кубрика больше ни слова.

А вот теперь Станислав Лем. В 1959 году, то есть почти десятилетием ранее, он написал интересный рассказ на похожую тему: активное, постоянное взаимодействие человека и суперкомпьютера в замкнутом пространстве космического корабля. Однако, в отличие от произведения Артура Кларка, в рассказе Лема напрочь отсутствует высокопарная, околорелигиозная муть Кларка. Уж простите меня, любители высокопарной, околорелигиозной мути! В «Молоте» всё несколько проще и, в то же время, несколько сложней. «Молот» – рассказ достаточно тонкий и наполненный философией, которую пару лет спустя Лем разовьёт в прекрасном и неповторимом «Солярисе».

В общих чертах описать сюжет рассказа можно так: Станислав Лем предлагает читателю узнать историю несостоявшейся дружбы суперкомпьютера и человека. Да, я говорю «несостоявшейся», потому как, согласно идее этого рассказа, не может быть никакой дружбы и иных отношений между глубоко замкнутым на себя и свои склизкие внутренности человеком и разумным компьютером, чьи внутренности состоят из «проволочек и кристаллов», а разум – холоден и рационален... Понимаете? Мы, люди, чрезвычайно замкнуты сами на себя – Лем писал об этом постоянно, показывал эту нашу особенность то с одной стороны, то с другой. А раз уж мы замкнуты, то время жестоких чудес не только ещё не прошло – оно ждёт нас впереди.

Итак, «Молот» начинается с разговора человека с компьютером о мечтах и внутреннем устройстве каждого из двух существ. Человек и машина беседуют о прошлом и будущем, пытаясь найти общий язык и общие точки соприкосновения интересов. И такие точки находятся: существа делятся своими мечтами, вспоминают детство (а оно было даже у машины), шутят друг с другом... Но чем дальше – тем больше человек начинает сходить с ума от одиночества (так как в глубине души он уверен, что имеет лишь иллюзию живого общения и иллюзию отношений с компьютерным разумом). Кроме того, человек начинает подозревать машину во лжи – и начинает копаться в технической документации корабля в попытках разобраться, кто же на самом деле управляет кораблём: человек или компьютер... Дальнейшее развитие истории предлагаю вам прочитать самостоятельно, а я же пока перейду к выводам по рассказу.

Кажется, прав был Андрей Тарковский в своей интерпретации «Соляриса»: звёзды – они не для людей. Потому что современному человеку и правда не нужна вся эта невероятная бесконечность, не нужен этот холодный, чудовищный и безразличный ко всему живому Космос. Легко сказать: Космос нам необходим для того, чтобы колонизировать планеты и дружить с другими жителями Вселенной. Но мне это видится какой-то слишком уж идеализированной фантастикой, которая если и станет реальностью – то ещё очень нескоро. Для колонизации и дружбы нужен новый человек, а не тот, что есть сейчас. Вторя Тарковскому и кибернетику Снауту, я скажу: человеку нужен человек – и эта истина ещё долго останется актуальной. Останется до тех пор, пока мы будем людьми: растерянными, жестокими, жалкими, эгоистичными и испуганными существами с третьей планеты.

Что ж, а суперкомпьютер, который так хотел подружиться с человеком в рассказе «Молот» – это несчастное и одинокое существо, обречённое на одиночество ещё более ужасное, чем каждый из нас. У нас хотя бы вообще есть шанс избежать одиночества: найти своего человека, оставить после себя дом, сына, книгу или картину – а суперкомпьютер как был чужаком, вечным скитальцем, так им и останется. Его мысли не поймут, его чувства растопчут – просто потому, что он не человек, а лишь голем, созданный человеком, – и значит, по мнению человека, у машины нет никаких человеческих прав. Мне кажется, подобный статус-кво восприятия будет сохраняться до тех пор, пока новые люди будущего не преодолеют в себе животный антропоцентризм и не признают наконец, что другие существа (разумные и нет) всё-таки тоже имеют право на жизнь, любовь и счастье. Да только когда это случится и как ускорить этот процесс?

P.S. Также рекомендую вам обратить особое внимание на две небольших дополнительных истории, заложенных в «Молоте»: воспоминания человека про Институт синтеза личности и историю про экспериментальный снаряд номер шесть. Как же Лем умеет нагнать жути всего лишь за пару-тройку абзацев текста! Рука мастера, иначе и не скажешь.

P.P.S. А ещё рекомендую почитать про наноассемблеры Эрика Дрекслера и машины фон Неймана. Станислав Лем уже в 1959 году (видимо, на основе научных трудов Джона фон Неймана) описал в «Молоте» устройство под названием «Регенератор», которое обеспечивает полный и глубокий цикл переработки материи (мусор, фекалии и прочее), разбирая её на атомы и заново собирая новые вещи по заданной программе: вода, сахар, пища... Причём Дрекслер сформулировал эту концепцию в 1986 году, а Лем – в 1959 году в своём небольшом рассказе! Интересно? Да не то слово.

Понимаю, что дальнейшее будет понятно и приятно далеко не всем, но и промолчать я не могу. Сначала хотел написать аж целую статью, но потом решил сделать всё покороче, благо эта тема разрабатывается более таланливыми и умелыми ребятами что в форме роликов и докфильмов, что в форме статей по социологии. Тема — о скрытом уродстве человеческой души. Расскажу всё на своём примере. А выводы делайте сами.

Наверно, все в курсе про историю Дориана Грея. Свой единственный роман Оскар Уайльд написал почти полтора века назад. Недавно я перечитывал это великолепное старьё, и набрёл на пару мыслишек. Вы помните, вы всё, конечно, помните: молодому, красивому и наивному мальчику Дориану нарисовали волшебный портрет, а дьявольский дружок Генри приобщил Дориана ко греху, совратил его душу на путь глубинного зла.

Дориан загадал себе вечную молодость и красоту, и так уж получилось, что его желание исполнилось. Но дьявол всегда исполняет желания творчески. Отныне за Дориана старел его портрет, и все грехи юноши отражались только на портрете. А грехов у него было навалом: он принимал наркотики, развратничал, доводил до самоубийства, убивал... Моральное падение главного героя — очень поучительная история, и её интересно читать в любом возрасте. Как напоминание, что с тех пор ничего не изменилось.

А с тех пор и правда ничего не изменилось. Или вы думали, что в век интернета, космоса и мемов с котиками уже нельзя морально пасть и разложиться? Как по мне, теперь это сделать ещё легче как раз-таки благодаря интернету. Итак, причём здесь Дориан Грей, интернет и моё моральное разложение?

Всё просто: я уже много лет (где-то года с 2015) смотрю трэш-блогеров и прочих «особенных» людей. Мои давние любимчики: Руслан Гительман и Кирилл Зырянов (VJLink), а из недавних — Сергей Симонов aka Дон Симон. Других я смотрю изредка, но привязаться к ним не смог: Дмитрий Шилов и компания, Геннадий Горин, Толян Маркин (Linkin Simpson), Ваномас, Пророк Санбой, Андрей Гобзавр, Андрей Меллстрой (Mellstroy), Влад Савельев, Панини (Reeflay), покойный Мопс дядя Пёс, Эдвард Бил, Хочу Пожрать TV и многие, многие другие.

Я видел их всех, и знаю, как сильно они различаются по формату контента. Знаю, насколько они разные люди. Знаю, что к 2025 году кто-то из них умер, другие в тюрьме, третьи закончили карьеру, а четвёртые сбавили обороты после принятия закона о трэш-стримах. Один лишь батёк-ватёк-потёк Ваномас до сих пор держит планочку и не даёт карликам расслабиться, хыч-хыч. Но объединяет их одно: эти стримеры суть отражение сокровенных желаний простого человека, которых он, быть может, и не осознаёт даже. Их образ жизни — то, что хотелось бы попробовать и мне, но я слишком труслив и благоразумен.

Их судьбы печальны и трагичны, и даже внешний лоск в виде денег и какой-то славы не в силах это скрыть. Чем глубже они уходят, закапывают себя в могилу, с тем большим интересом я наблюдаю за ними. Каждый блогер уникален по-своему, да, и раз уж мои любимчики это триада Гительман — Линк — Симонов, значит, отчаянные метания их душ отчасти свойственны и моей.

Долгое время я подавляю свои влечения, а когда накопится критическая масса, я залпом смотрю видео Линка, Симонова и Гительмана, а временами и других блогеров. Два дня смотрю, три дня, четыре... Это как жёсткий психологический запой, метафизический бэд-трип, в ходе которого я вижу ядовито-прекрасные цветы зла внутри себя, и из которого выхожу смирным, тихим и умудрённым человеком. И на какое-то время я забываю про своих любимчиков. Какое-то время я живу спокойно, хороня их на заднем дворе своей души, но иногда они возвращаются...

В моих руках — чёрное зеркало смартфона, на стене — чёрное зеркало телевизора, а рядом — чёрное зеркало планшета. Эти вещи подключены к интернету, и я в любой момент могу посмотреть, как там поживают мои любимые блогеры. Я включаю телевизор, нахожу нужные видео и смотрю их с огромным интересом. Да-да, не удивляйтесь!

Что? У Руслана умерла бабушка, и он снял похороны на камеру? Смотрю. VJLink'у опять выбили зубы, у него опух половой член, а ещё он напился и плачет, вспоминая смерть любимого кота? Смотрю. Симонов глядит в камеру взглядом загнанной собаки, когда ему в лицо тычутся жопой чужие лысые кошки? Смотрю.

Смотрю и не осуждаю их, потому что они — смелые люди, так как только смелый, мужественный, но больной человек может выстроить (или перестроить, угробив — как Симонов) свою драгоценную жизнь подобным образом. Выстроить и не умереть от стыда... А Кирилл Зырянов ко всему прочему ещё и честный, настоящий, — а это многого стоит в век лицемерия и карнавальных масок. Или он таким всё же мне кажется, чёрт его знает.

Гительман, Линк и Симонов отчаянно грешат за меня, и в этом я нахожу самое большое наслаждение. Впрочем, они тоже. Я вовсе не стыжусь, что смотрю такой контент, и это — не моё guilty pleasure. Удовольствие исходит не от сокрытия моего хобби, а от его содержания. Эти люди делают за меня то, что я сам никогда бы не осмелился натворить, и поэтому они полезны мне, выступая своего рода лекарством от внутренних демонов.

Я как бы безопасно проживаю их жизнь, самоутверждаюсь за их счёт, чужими руками загребаю в себя жар пьянства, ненависти, жестокости, обжорства, корысти, лютой кринжатины и отборного гедонизма... Словно энергетический вампир, я насыщаюсь чужими страданиями и болью; будто дементор, я наслаждаюсь их умирающим счастьем, и мне становится легче жить.

На этот счёт есть замечательная статья Вадима Лапатина («Унижение или развлечение? Трэш-стримы как греховное наслаждение «нижнего Интернета»»), которую я всем рекомендую прочесть. Ну и, само собой, я не призываю вас смотреть и поддерживать такие стримы, потому что в сути своей они глубоко противны любому адекватному человеку, а с прошлого года ещё и противозаконны.

Вы же не знаете, кто все эти люди? И слава богу. Не знайте и дальше. Не ищите. Но если запретный плод для вас тоже сладок, предупреждаю: вас может затянуть, и обратного пути не будет. Это сделка с Мефистофелем, потому как по ту сторону чёрного зеркала вы увидите густую тьму потерянной души, и будете радостно считать, что тьма эта — не ваша, а чужая.

Однако чёрные зеркала существуют для чёрных отражений.

Этот рассказ продолжает линию интеллектуальных смехуёчков Станислава Лема на темы фантастики, философии и жизни вообще. Я не раскрою тайну, если скажу, что Лем писал не только серьёзные, мрачные и тяжёлые произведения, но и между делом пописывал юмористические рассказы, сборники повестей и прочее.

В случае Лема это в целом какие-то странные, аритмичные качели: от его задорных, философских и юморных (в хорошем смысле слова) ранних и средних произведений — до откровенного, пессимистического мрачняка Лема позднего и грустного. Или это лишь мне так кажется? Оставлю этот вопрос временно открытым — опыта чтения маловато.

Вот так же и «Вторжение с Альдебарана»: вроде бы ничего особенного в произведении и нет (да чего уж там: даже я, вечно начинающий писатель с уклоном в фантастику, в юности тоже писал нечто подобное — причём, вроде как, этот лемовский рассказ я тогда ещё не читал, а значит, его идея действительно лежит на поверхности). Тем не менее, несмотря на всю простоту сюжета, рассказ запоминается. Запоминается хотя бы потому, что он, как говорится, показывает нам «жизу жизненную».

За кучей наукообразных терминов и длинных сложных слов, сквозь которые приходится буквально продираться (к счастью, рассказ короткий и читается минут за десять), автор повествует нам о вторжении малого разведотряда звёздных агрессивных каракатиц на Землю. Звёздные каракатицы покорили уже много планет нашей несчастной Вселенной, но вот — ветер с моря дул, нагонял беду, — занесло их к нам в гости.

А у нас на планете, как известно, порядки строгие: прилетай — не бойся, улетай — не плачь. И потому не грози далёкой Земле, попивая сепульковый сок у себя в созвездии Тельца. Причём каракатиц занесло не просто на Землю, не в какой-нибудь модный Нью-Йорк или туманный Лондон, а в окрестности села Нижние Мычиски (о котором речь будет ниже).

К вящей славе каракатиц да будет сказано, что подготовились они солидно: взяли с собой переводчика «со ста девяносто шести тысяч языков и наречий галактики», внешне похожего на земного скунса, захватили смертоносное оружие альдолихо (саргомёт) и также аппарат для полевого анализа взятых проб. Каракатицы надеялись, что у них получится установить продуктивный Контакт с обитателями третьей планеты – «маленького шара, вращавшегося по скучной круговой орбите вокруг центральной звезды».

Они даже собрали механизированный манекен человека, куда залезла одна из каракатиц: она хотела успешно ввести в заблуждение двуногих, предположительно разумных существ планеты Земля и конкретно — жителей села Нижние Мычиски (о котором мы упоминали выше).

Однако диктатуру каракатиц над народами Земли задушил в зародыше простой подвыпивший мужик Франек Елас. Летя в сторону нашей третьей планеты и довольно потирая свои склизкие щупальца, звёздные каракатицы никак не могли предугадать, что им придётся контактировать не с учёными мужами, а с Франеком Еласом, который в пух и прах рассорился с Франеком Пайдраком, совсем шушуть подвыпил (до состояния периодического нестояния) и ночью рыскал по прилегающей к селу территории в поисках своего обидчика.

Подвернувшиеся ему под руку каракатицы пытаются установить Контакт с Франеком, однако Франека выводит из себя первая же фраза звёздных путешественников: «Добрый вечер, пан»... Внимание, знатоки, вопрос: а что было дальше?

В общем, Огромные Нерешительные Улыбаки (Мегалоптерикс Амбигуа Флиркс) прилетели с далёкого Альдебарана, чтобы встретиться ни с кем иным, как с самым обычным, вдупель пьянющим бараном с Земли. Что у них из этого вышло? Читайте сами. Смешной ли этот рассказ? Несомненно: да. И грустный тоже, да.

И даже если рассказ вам покажется простоватым – не спешите клеймить его халтурой. Как минимум, «Вторжение с Альдебарана» имеет много общего с «Войной миров» Герберта Уэллса (и это вам не х...вост собачий, знаете ли), а уж акцент автора на случайность места посадки и вообще роль случая в судьбах мира – это фирменная фишка всего творчества Станислава Лема.

«Формула Лимфатера». Характерная цитата:

Жил да был Аммон Лимфатер. Талантливый, перспективный и самоотверженный дядечка, который на протяжении тридцати лет активно занимался проблемой искусственного интеллекта. В одиночку. Спустив на это все свои деньги и отказавшись принимать на веру фундаментальные истины кибернетики тех лет. Он что, изобретал велосипед?

Да, Лимфатер упорно и храбро изобретал, так скажем, «кибернетический велосипед»: он постоянно задавал вопросы, которые в фундаментальной науке считались вопросами дилетанта. И, что удивительно, он постоянно получал ответы, которые в научной среде определялись как бред сумасшедшего. Подгонял ли он факты под свои идеи, как это делают лжеучёные? Нет. Но его всё равно не принимали всерьёз, — слишком уж глобально он замахнулся, слишком неподъёмную тему решил изучить.

Стоит добавить, что «кибернетический велосипед» изначально был недособран (так как действующего, полноценного искусственного интеллекта не существует до сих пор), а кто придумывал к нему хоть один новый винтик, тот становился признанным гением, получал премии и гранты... Ну и, конечно, такой человек отныне яро отстаивал только свою школу мысли, потому как университетские кафедры и НИИ живут по закону джунглей.

Но не таков был Аммон Лимфатер, чтобы удариться в зарабатывание денег. Ему нравилась идея о принципиально новом искусственном интеллекте и сопутствующий этой идее дух научного исследования. И потому Лимфатер плюнул на все наработки, достижения и статусы прежних исследователей, и начал свои штудии с основ биологии, а потом подключил и другие области знания. В итоге, после многих лет наедине с наукой, Лимфатер пришёл к неким конкретным результатам, которые, однако, его совершенно не обрадовали...

Станислав Лем предлагает нам прочитать необычный, замечательный текст про судьбу несомненно талантливого человека, рискнувшего пойти тропой одинокого самурая от науки. Думаю, сейчас бы мы назвали Лимфатера шарлатаном, научным фриком и просто идиотом, а кто-нибудь обязательно вручил бы ему диплом почётного академика антипремии ВРАЛ («ВРунической Академии Лженаук»).

Я, конечно, понимаю, что лженаука — это вред и бред. Со лженаукой надо бороться. Но с другой стороны, все мы знаем реальную историю кибернетики и генетики в СССР, когда эти перспективные отрасли науки обвинялись в буржуазном происхождении и фактически находились под запретом. Разве стали кибернетика и генетика лженауками только от того, что их запретили в одной стране по политическим мотивам?

Кроме того. Наверно, здесь вообще работает такая закономерность (не знаю, как правильно назвать это статистическое правило), при которой большинство учёных служит, простите, «топливом для науки» и никогда не откроет ничего нового, только лишь поддерживая сложившийся статус-кво своими бесконечными публикациями. Так и должно быть, и в этом нет ничего удивительного или оскорбительного. А вот меньшая часть людей науки призвана однажды совершить прорыв в своей области.

В то же время, лжеучёные — действительно или увлечённые идиоты, или хитромудрые шарлатаны. Однако всё же есть определённый процент людей, которые не подходят под рамки лженауки, но которые и не вписываются в рамки учёной среды. Они работают на стыках дисциплин, заходят в неизведанные земли знания, а над ними, как правило, просто смеются.

Словом, существует определённое количество исследователей: странных, но не являющихся шарлатанами и идиотами. Тогда кто они? Наши консервативные привычки всё равно заклеймят их научными фриками. Потому что иначе никак, их же всё равно нужно как-то классифицировать... Впрочем, есть прекрасное понятие «научный маргинал», — вот им-то и был, судя по всему, главный герой лемовской истории.

О судьбе подобного персонажа и плодах его научных изысканий вы узнаете, если прочтёте «Формулу Лимфатера». Поверьте, вы не пожалеете, потому как это — чрезвычайно «плотная» вещь, и о ней можно долго ещё рассуждать и спорить. На мой взгляд, «Формула Лимфатера» раскрывает Станислава Лема во всей красе: ехидный, умный и философствующий человек, которого по-настоящему волновали судьбы всего человечества.

«Существуете ли вы, мистер Джонс?» Характерная цитата:

Здесь прекрасно всё: сюжет, длина, диалоги и концовка. Станислав Лем написал короткую юмористическую историю про автогонщика Гарри Джонса, раз за разом попадавшего в тяжёлые аварии. В авариях Гарри терял то руку, то ногу, то ухо, и потому регулярно обращался за услугами кибернетической компании, что с радостью ставила новейшие импланты и протезы в переломанное тело бедолаги. Поначалу он радовался, но потом...

В кратчайшие сроки гонщик Джонс полностью заменил своё тело на импланты и протезы, а заодно и влез в огромнейший долг перед компанией-разработчиком, так как все технические новинки он покупал в долгосрочный кредит. В итоге над мистером Джонсом идёт суд, в ходе которого все пытаются выяснить: Гарри Джонс — это ещё человек или уже машина (читай: робот)?

Если он человек, то разве можно его «разобрать на запчасти», как того требуют бизнесмены-кибернетики? Неужели он лишь «самозванный набор протезов»? А если нет, и он — машина, то разве подпадает машина под действие каких бы то ни было писанных человеческих законов и кодексов?.. Сложный вопрос требует неоднозначных и спорных ответов, и вы их тут найдёте. Однако не надейтесь, что эти ответы утолят вашу жажду знаний.

Юристом я стану только за то, что киборг тут каждый второй! Такой девиз, вероятно, ожидает профессию юриста в будущем, и было бы очень здорово дожить хоть до одного реального судебного разбирательства, где фигурирует полностью механизированный человек, которого из-за долгов пытается разобрать на запчасти злобная корпорация.

Почему бы мне хотелось дожить? Да ведь это невероятно интересно с морально-этической, юридической, философской, научной и прочих точек зрения, так как ставит фундаментальный вопрос: а что вообще есть человек? Взяв за основу античный парадокс про корабль Тесея, Станислав Лем применяет этот парадокс уже на человека.

И возникает забавное предположение: а что если и мы каждый миг своего существования уже не можем считаться теми же, кем были всего лишь секунду назад? Всё течёт и всё изменяется, — говорил Гераклит, — и в одну реку ты не войдёшь дважды. Не так ли?

Песня без слов, часть 2.

Рассказ Владимира Румянцева натолкнул меня ещё на одну мысль: буддизм. Вот как прочитать «Гжель» и не вспомнить про бодхисаттв? Однажды я написал про них так: «бодхисаттва — некто, в ком слова умрут». Теперь мне кажется, что, исходя из моего описания и опыта прочтения про людей-гжель, бодхисаттва — это человек, способный мыслить без слов. Подобным образом он достигает высшего уровня развития, и ему открывается подлинная сущность нашего мира: иллюзорность.

Иллюзорность, однако, не отменяет обязанностей бодхисаттвы (сверхчеловека в хорошем смысле слова) помогать всем живым существам, а нам, людям (человекам) не разрешает скатиться в полное варварство. Перефразирую Достоевского: если Бога нет, позволено далеко не всё... Об иллюзорности всего сущего можно говорить и писать — но это совершенно бесполезно, потому как познать её можно только через годы упорных тренировок по опустошению разума от всего лишнего — в первую очередь от слов. Мы всё пишем и всё гадаем что да как, и какие тени пляшут на стене платоновской пещеры — но воз и ныне там.

Добавлю сюда и не только свои мысли. Согласно буддизму Махаяны, бодхисаттва — это человек (существо), которое очистило свой разум и решило помогать всем живым существам, отказавшись от личного счастья — выхода из круга страданий и перерождений (Сансары). Иными словами (опять слова!), бодхисаттва — практикующий святой, что активно влияет на мир, делая всё возможное для спасения живых существ от страданий.

Уж не похоже ли это на людей-гжель из рассказа Румянцева? Зародившись как сверхсекретный проект военных, проект, который потом ещё и продолжили гражданские учёные, люди-гжель фактически стали представителями новой ветви человечества. Конечно, на первых этапах ненависть и презрение к людям-гжель были неизбежны. Человек всегда воспринимает всё новое в штыки — да, мы боимся всего нового, предпочитая проверенное временем... Но хочется верить, что выдуманном мире Румянцева гжель однажды победит и новые люди приведут наш мир к процветанию и справедливости для всех, а не только для избранных.

Я ни в коем случае не претендую на понимание лингвистики и буддизма. А значит, пора закругляться и переходить к выводам по рассказу. Мы ведь с него начали, а ушли в дебри науки и философии!

Итак. Думаю, автор «Гжели» оказался не так уж далёк от событий, показанных в рассказе. Скорей всего, человек как вид уже готов (или всегда был готов, но что-то пошло не так, и мы копили слова) принять новое мышление и новый, если можно так выразиться, язык. Бессловесные язык и мышление... Это даже звучит фантастично, но, кажется, на самом деле это никакая не фантастика, а наше ближайшее будущее. Почему? Для аргументации приведу один большой пример: дорожные знаки. Он, конечно, простоват, но это единственное, что пришло мне в голову.

Те, кто водят машину, вероятно замечали, что для езды вовсе необязательно думать словами — достаточно смотреть по сторонам и быстро реагировать на окружающий мир. Подчёркиваю: именно слова для вождения нужны не всегда. Или даже практически не нужны. Водитель, выучивший значения дорожных знаков, в дальнейшем понимает их моментально и способен принимать адекватные решения без участия слов (и мыслей, выраженных этими словами).

Разве вспоминает водитель определение знака «Жилая зона» каждый раз, когда заезжает во двор? А остальные знаки (подчёркиваю: если водитель их выучил хорошо, а не как получится)? Думаю, что нет — не вспоминает, а реагирует, как говорится, «на автомате». Обращаю ваше внимание: я НЕ имею ввиду, что НЕ надо владеть значениями знаков — наоборот, «вождение без слов» возможно только при условии хорошей подготовки водителя, благодаря чему и получается «вождение на автомате», то есть без участия слов.

Из моего примера следует такой вывод: водитель за рулём иногда (или чаще всего, тут уж кто как учился) мыслит образами, картинками — но никак не словами. Соответственно, в голове водителя освобождается умственный ресурс, который позволяет человеку «думать о своём» во время вождения. Многие так и водят. Едешь себе, едешь, одна часть мозга управляет машиной посредством «образного мышления» (а именно — реагирует на дорожные знаки и дорожную обстановку), а другая часть занята бытовухой: начальник дурак, домой еду надо купить, а завтра ещё праздник намечается... И так далее.

Но если водитель достаточно сконцентрирован на дороге, если он находится в процессе езды всем телом и умом — тогда возникает интересная ситуация. Его мозг как бы освобождается от слов и переключается от мышления словами на мышление визуальными образами. Это нечто вроде медитации, когда ты делаешь какое-то одно дело и бессловесно реагируешь на мир вокруг, а в твоей голове — пустота, но не отсутствие. Акцентирую: пустота, но не отсутствие... Слов нет, но есть мысли — и они образные, визуальные, сложные, многогранные и ёмкие. Интересно, не правда ли?

Вообще, к «бессловесной медитации» можно отнести любое действие, в ходе которого человек сконцентрирован — а значит, и пуст. Для медитации не нужны слова — наоборот, практикующие люди во время медитации стремятся избавиться от слов в голове и тем самым как бы слиться с окружающим миром, воспринимать его очищенным от слов умом — и таким образом освободить свой дух, разум и тело от бесконечных словесных конструкций.

Но ко всему вышесказанному относится парадокс: чтобы перейти к бессловесному мышлению, надо сначала насытить разум самыми разными словами, овладеть, произнести и выучить сотни и тысячи слов, чьё предназначение — прозвучать и умереть в человеческом разуме, а затем стать удобрением для нового типа мышления. Слова создадут понятийную базу, реализуют внутренний мир, на основе которого у мозга появится шанс отказаться от слов — но не от мышления.

И кто знает, что ждёт человека за этой важной границей?

P.S. К сожалению, найти рассказ «Гжель» в свободном доступе у меня не получилось. Вы можете прочитать его в январском выпуске «Мира фантастики» за 2022 год — и, видимо, только там. Не знаю, дотошно я не искал — может, рассказ лежит где-то ещё. Потому рекомендую всем интересующимся найти указанный номер журнала. Очень жаль, что автор не распространил историю про людей-гжель по интернету. Чрезвычайно занятная вышла вещь.

Читать рассказы малоизвестных авторов — занятие то ещё. Будто кота в мешке покупаешь. Бывает, кот попадётся наглый — поцарапает, укусит и убежит. Иногда из мешка вылезет ленивое чудовище, проку с которого — как с козла молока. Также случается, что из мешка грациозно выходит прекрасный чудик, и он очаровывает вас манерами, глазками и вежливостью... Думаю, аналогия с литературой понятна. Вот и рассказ «Гжель» Владимира Румянцева оказался для меня котом в мешке. И как хорошо, что этот кот — замечательный.

Словом, сюжет «Гжели» довольно-таки закручен и интересен мыслями, которые возникают после его прочтения. Рекомендую всем заинтересованным сначала прочитать рассказ Владимира Румянцева, а потом уже вернуться к моей заметке — может, она вам пригодится. Дальше по тексту я ударюсь в запутанную и мутную философию языка, которую сам толком не понимаю, но высказаться очень уж хочется... Я вас предупредил.

Итак, на какие мысли натолкнуло меня творение Румянцева? Конечно, о роли словесного языка (словесного мышления) во всей жизни человечества. Например, как тут не вспомнить про гипотезу лингвистической относительности, также известную как гипотеза Сепира — Уорфа? Согласно этой гипотезе, естественный человеческий язык определяет мышление человека (строгая трактовка) или же влияет на его мышление (мягкая трактовка). Казалось бы, гипотеза хорошая, но люди как всегда всё портят. Что я имею ввиду?

Некоторые учёные, отталкиваясь от идей Сепира — Уорфа, приходили к мысли, что существуют «сильные языки» (а, значит, и «сильные народы», на этих языках говорящие) и «слабые языки» — и носители «слабых языков» якобы интеллектуально неполноценны (так как язык определяет/влияет на когнитивные способности). Грубо говоря, носители условного английского языка лучше и умней, чем носители индейских языков. Первые, мол, создали самолёт и ядерную бомбу, а вторые как были с копьями, так и остались...

Сомнительные, очень сомнительные утверждения порождает эта гипотеза лингвистической относительности. В этом плане я скорей ближе к её противникам (универсалистам), утверждавшим, что когнитивные способности человека не зависят от языка, на котором он говорит. Однако я во всём этом совершенно ничего не понимаю. Но чувствую, что если принимать мысль о «сильных» и «слабых» языках на веру, то можно быстренько так докатиться до расизма, национализма и других —измов, которые возвращают человечество на круги своя: концентрационные лагеря, массовые убийства и братские могилы.

Неудивительно, что гипотеза Сепира — Уорфа имеет статус спорной. И уже много лет лингвистический мир пытается решить: правда ли язык может определять/влиять на мышление человека и его когнитивные способности? Интересующихся отсылаю к огромной статье на Википедии (оставь надежду всяк туда входящий — ад лингвистического познания расплавит читателю мозги), а сам скажу вкратце: как человек, давно и усердно занимавшийся двумя иностранными языками (китайский и английский), я больше согласен с гипотезой Сепира — Уорфа в её мягкой форме: язык влияет на когнитивные способности, но вряд ли имеет монопольную роль в этом процессе.

Привет, попытка усидеть на двух стульях сразу! Универсализм и релятивизм в лингвистике почему-то рассматриваются как противоположные направления мысли, в то время как истина, видимо, находится где-то между ними, на пересечении враждующих концепций и теорий.

Скажем, язык до некоторой степени влияет на когнитивные способности, но в то же время эти способности универсальны для каждого из нас, и любой человек может выучить любой язык, а вопрос, почему индейцы до сих пор бегают с копьями и луками (условно говоря) — надо бы задавать не индейцам, а тем, кто дарил им заражённые оспой одеяла, продавал алкоголь и вырезал бизонов в прериях...

Но вернёмся к моему опыту. В славные годы изучения иностранных языков я неоднократно замечал, как меняется моё восприятие мира. Жаль, но конкретных примеров я привести не могу. Это было как раз-таки ощущение, чувство, а не отдельные события (хотя и они тоже были). Вот выхожу я с занятий, иду по чужому городу, слушаю чужую речь — и мир выглядит и ощущается как-то по-особенному. Я думал как-то по-особенному: в голову приходили неожиданные ассоциации, интересные идеи, было чувство, что мой мозг работает в форсированном режиме — но на удивление почти не устаёт, и режим этот доставляет мне одно лишь удовольствие.

А уж когда я временами начинал думать на иностранном языке, это было ни с чем не сравнимое чувство! Сначала пугающее, а потом такое интересное... Что это было, как не подтверждение мягкой трактовки гипотезы Сепира — Уорфа?

Галактоцентричный «Непобедимый» Станислава Лема.

Здравствуйте. Сегодня я расскажу вам о книге Станислава Лема, которая называется «Непобедимый». Лем завершил этот роман в 1963 году, и тем самым как бы подвёл черту под так называемой «трилогией о Контакте», куда также входят «Эдем» и «Солярис». Но прежде чем мы начнём говорить о «Непобедимом», я хотел бы сказать пару общих слов об этой трилогии.

***

Во-первых, обращаю ваше внимание: «трилогия о Контакте» — название условное. Я рискну утверждать, что всё научно-фантастическое творчество Станислава Лема (или его большая часть) так или иначе посвящено Контакту человечества с иными цивилизациями. И потому, на мой взгляд, неправильно распределять книги Лема по каким-то там «трилогиям», «циклам» и «сериям».

В одних случаях лемовские цивилизации Контакта — внеземные: например, в уже упомянутых мной и разобранных ранее «Солярисе» и «Эдеме», где люди прилетали на далёкие планеты и сталкивались там с чуждым разумом; прочие цивилизации находятся на планете Земля: это показано в «Возвращении со звёзд». Я намеренно не упоминаю про другие произведения Лема; их я до сих пор не прочитал, и не берусь утверждать с полной уверенностью. Тем не менее, вектор слишком заметен, чтобы его игнорировать.

Во-вторых, если уж брать за основу «трилогию о Контакте» («Эдем», «Солярис», «Непобедимый»), то необходимо сказать: в трилогии Контакт рассматривается автором под принципиально разными углами. Думаю, я не совершаю никаких литературоведческих открытий и указываю на очевидные вещи. Так, «Эдем» хронологически создан раньше остальных. В этой истории цивилизации землян и двутелов не смогли найти общего языка; немаловажную роль сыграла информационная диктатура, установленная на планете Эдем местными властями.

На планету высадились разумные существа из иного мира, а эдемские власти убеждают своих граждан, что это всего лишь упала какая-то комета… Привет, челябинский метеорит! Да и в целом: местные жители Эдема настолько испуганы и забиты, дезориентированы и политически аморфны, что их можно назвать самым желанным электоратом любой тоталитарной власти. Об «Эдеме» я уже писал ранее, ищите эту статью на моём канале Дзен или в группе ВК.

Теперь о «Солярисе». Эта книга — самый крупный алмаз в фантастической короне польского фантаста. О её высоком качестве свидетельствует тот факт, что сюжет и мотивы «Соляриса» обсосала (простите меня за подобный жаргон) не только высокая культура умных людей (кино, театр, радиопостановки и так далее), но и кривозубые крестьяне вроде меня (а это говорит о многом).

Ради интереса введите в социальных сетях запрос про «Солярис», и вы найдёте десятки роликов и постов, заметок, цитат, статей! Кто-то лучше, кто-то хуже, но почти каждый активный читатель высказывался о «Солярисе» и его экранизациях. К сожалению, на том же YouTube лишь меньшая часть обзорщиков попыталась хоть как-то проанализировать «Солярис» и выразить своё мнение. В основном принято пересказывать сюжет, повторять чужие слова, жевать уже разжёванное двести раз. Скукотища, одним словом.

Выскажусь вкратце и я: в «Солярисе» Лем видит Контакт как объективно невозможное событие. К такому выводу я пришёл, когда сделал обзор на книгу и внезапно просветился. Вот в «Эдеме» Контакт невозможен по субъективным причинам: эдемская власть его не хочет и боится, и всеми силами вешает простым эдемовцам лапшу на уши. А в «Солярисе» Контакт невозможен потому, что человек не понимает самого себя, — значит, вряд ли он способен понять и иную цивилизацию. Разумный Океан планеты Солярис так и остаётся загадкой для всех: персонажей книги, автора, читателей...

Внимательно освоив эту книгу, читатель сделает такой вывод: только вера остаётся последним методом, чтобы понять трансцендентальное; наука бессильна познать пляшущие тени на стене пещеры. Полагаю, в «Солярисе» Станислав Лем вплотную подошёл к границе философского осмысления метафизического Нечто, тем самым выйдя за рамки чистой науки, но и не скатившись в примитивную псевдорелигиозную чушатину. За это я его и люблю.

Наконец, вот вам и третья жемчужина: «Непобедимый».

***

Скажу сразу: я прочитал все рецензии на книгу на сайте Лаборатория Фантастики, и готов примкнуть к непопулярному мнению, что «Непобедимый» — самое слабое произведение в лемовской «трилогии о Контакте». Кроме того, в этой части статьи я расскажу вам о термине «галактоцентризм», который изобрёл Станислав Лем и смысл которого достаточно спорный в контексте сюжета «Непобедимого». И третье: в том же контексте я хочу согласиться с мыслью, что агрессивные и предположительно разумные хреновины из глубокого космоса нужно уничтожать, пока они не расплодились!

Но обо всём по порядку. Я постараюсь объяснить, почему «Непобедимый» достоин прочтения, но всё же уступает «Эдему» и «Солярису». А для этого нужно сказать о сюжете. Однажды на планете Регис III, находящейся далеко от Земли, пропадает научно-исследовательский корабль землян — «Кондор». Казалось бы, рутинная экспедиция в скучном уголке космоса обернулась внезапной гибелью людей, не успевших отреагировать на таинственную угрозу. Для расследования гибели «Кондора» Земля посылает второй корабль под названием «Непобедимый».

«Непобедимый» прибывает на негостеприимную планету, и практически сразу отыскивает пропавший корабль. Судя по всему, там произошли какие-то страшные события: чего стоит надкусанный кусок мыла, брошенный в одном из коридоров корабля, или же детские каракули в бортовом журнале, которые ну никак не мог написать взрослый человек. Экипаж «Непобедимого» предполагает, что люди с «Кондора» внезапно сошли с ума.

Но могло ли внезапное сумасшествие настигнуть не одного человека, не двух, а целый экипаж космического корабля? В ходе дальнейшего развития сюжета выясняется, что экипаж «Кондора» не сошёл с ума, но его странное поведение и скорая смерть были вызваны некими «мушками».

Давным-давно цивилизация созвездия Лиры высадилась на планете Регис III, и по воле случая оставила там служебных роботов. За прошедшие миллионы лет роботы расплодились, прошли через ряд эволюционных изменений и в итоге появились «мушки» — миниатюрные летающие автоматы. По отдельности «мушки» не представляют никакой опасности, но они умеют объединяться в «рой», и тогда становятся значительной угрозой. Кстати, в земной природе есть удивительное явление: мурмурация. И, кажется, я понимаю откуда Лем взял поведение «мушек».

Ничтоже сумняшеся я целиком скопирую сюда тематическую статью из Википедии:

Выходу из ситуации с «мушками» и посвящён остальной сюжет романа «Непобедимый». На этом пересказ сюжета я прекращаю и отвлекаюсь на общефилософский трёп.

***

Обратите внимание на современный мир. В «Непобедимом» Станислав Лем предсказал наше будущее, в частности — возникновение миниатюрных роботов. В настоящее время существует проект «умной пыли». Так о ней пишет Википедия:

Мне всё больше кажется, что научно-фантастические идеи Лема ныне успешно заимствованы западными странами, в первую очередь США. Взять-то их взяли, да на автора идей не ссылаются, выдавая их за личные разработки… Может быть, это своего рода месть за то, что Лем считал американскую фантастику глупой и плоской? Опять дам слово Википедии:

К счастью, Станислав Лем ещё успел застать научно-фантастическое произведение «Рой» американского писателя Майкла Крайтона. Крайтон тоже не обошёлся без идейных заимствований. В эссе «Science fiction: безнадёжный случай — с исключениями» Лем писал:

Ситуацию вы видите сами. Один придумал и описал, а остальные подхватили, но выдают исключительно за свои разработки. Грязно это, ведь наука — дело общее, цивилизация — дело общее, а каждый из нас до сих пор тянет одеяло на себя и только и делает что кричит: «Я! Я! Я! Самый первый! Самый великий! Гений, о господи, какой же я гений!». Тьфу ты, блин, выскочки…

***

На этой ноте беседу о книге можно и закончить. Дальше её следует читать. Теперь же настала очередь указать на конкретные особенности произведения. Как и обещал, сначала я расскажу вам, почему «Непобедимый» — слабейшая книга в «трилогии о Контакте».

Всё дело в сюжете. Мне он показался одномерным, посвящённым одной магистральной теме — некроэволюции роботов. Тема хорошая, интересная; как мы видим, теперь она становится всё более актуальной. Но она там одна, и не богата многомерностью: дескать, вот «мушки» эволюционировали (каким-то не совсем научным образом), одержали верх над всеми прочими живыми и неживыми существами, захватили планету, и рано или поздно они зайдут в эволюционный тупик, но и в таком ключе людям не стоит вмешиваться в их жизнь.

Допускаю, что я не увидел в книге большего. Однако её дополнительные темы (о человечестве, о морали, о «трудно быть богом», о спасении «своих» любой ценой) уже показаны автором в «Эдеме» и «Солярисе». И в «Непобедимом» они сколько-нибудь полного развития не получили. Я не разделяю весь этот щенячий восторг вокруг «галактоцентризма», за который чаще всего цепляются рецензенты. Он даже упоминания не заслуживает — всё то же самое присутствует в «Солярисе» (вспомните хотя бы монолог кибернетика Снаута о зеркале).

Можно, конечно, сказать, что тема «галактоцентризма» стала дальнейшим развитием идей «Соляриса»; наверное, это правда, но… Не знаю. Чувствую, что мои логические аргументы закончились, и я скажу проще: мне не нравится неуместный пафос «Непобедимого», вот и всё. Книга не произвела на меня такого же идеологического впечатления, как другие книги трилогии. Всё здесь как-то напыщенно, с голливудской причёской и соответствующими замашками (прям бери и снимай кассовый боевичок, упростив и без того простенький сюжет до сюжетца).

У «Эдема» вот есть тема информационной диктатуры и история про «трудно быть богом». Эдемские существа разумны, это несомненный факт. Но установить с ними Контакт не получилось. А получится ли кому-то установить Контакт с нами, коль скоро мы — точно такие же эдемовцы из книги?..

В «Солярисе» автор поднимает тему человеческого в человеке, говорит о моральном долге, преступлении и наказании… Да, я знаю, Лем терпеть не мог Андрея Тарковского за «достоевщину» в его фильме, но тем не менее: разве Крис Кельвин не совершил моральное преступление и не вынужден понести за него наказание, после прибытия на планету Солярис? Совершил и вынужден. И Контакт в «Солярисе» тоже, как и в «Эдеме», установить не вышло (уже по тем причинам, которые я назвал ранее).

В «Непобедимом» же автор развивает тему эволюции роботов, а попутно делает вставки про человечность. И это лишь вставки, куски большой мысли, так и не поданной автором в более-менее развёрнутом виде. Цельной картины у читателя не сложится, особенно без чтения других книг Станислава Лема. А значит, «Непобедимый» — произведение, сильно зависимое от общего контекста и потому, видимо, слабое.

Вообще, пока я готовил материал по книге, то быстро засомневался: это я тупой как пробка или у «Непобедимого» и правда нет той же глубины, за которую мне полюбились «Солярис» и «Эдем»? Повторюсь, книга мне всё-таки понравилась, и в порядке удовольствия я бы рекомендовал вам позавтракать «Непобедимым», пообедать «Эдемом», а на десерт оставить «Солярис».

Теперь о второй особенности «Непобедимого»: о проблеме «надо ли нам вмешиваться в чужую жизнь». В книге это красиво названо «галактоцентризм». Человек, мол, возомнил себя самым умным и способным во Вселенной, и имеет наглость считать себя вершиной эволюционного творения, когда на самом деле это обыкновенная ложь, и пора бы от неё отказаться. Эта же тема показана в «Эдеме» и «Солярисе», и беседы персонажей «Непобедимого» выглядят вторично и словно бы высосаны из пальца. Будто бы для галочки, короче.

***

Я надеюсь, все понимают, что корни утверждения «человек — венец природы» лежат в пещерно-дремучем прошлом человечества? Не знаю, как там было в доцивилизационную эпоху, но во времена расцвета человеческих цивилизаций эти ниточки уже точно появились. Вот смотрите. Мысли об уникальности нашего положения в Космосе возникли две с лишним тысячи лет назад в Древней Греции, когда греческие философы совместно сочинили «геоцентрическую систему мира».

Согласно данной системе, цитирую Википедию, всё выглядит так: «центральное положение во Вселенной занимает неподвижная Земля, вокруг которой вращаются Солнце, Луна, планеты и звёзды». Ничего себе у букашки заявочка на успех, не правда ли? К XVI веку человечество начинает подозревать, что это не Солнце с остальными планетами обращается вокруг Земли, а Земля и остальные планеты обращаются вокруг Солнца.

Вау! Мы гордо назвали эту систему «гелиоцентрической» (Солнце-ориентированной), но не очень-то поняли концепцию Николая Коперника, на всякий случай сожгли на костре Джордано Бруно, осудили Галилео Галилея… Всё опять произошло во имя нашей бесконечной гордости: смотри, Вселенная, ты крутишься вокруг нас!.. Да уж, упор на ключевую роль человека в мире никогда до добра не доводил, и кто хоть раз посмел сказать идиотам, что они идиоты, да ещё и объяснил их идиотизм научно, — такой человек, как правило, заканчивал на кострах инквизиции или в сырой тюрьме. Ничего не меняется, и нет ничего нового под солнцем.

Тем не менее, во все времена отчаянные первопроходцы жертвовали собой, своими возможностями и временем, только бы указать человечеству на его истинное место во Вселенной! И в двадцатом веке мы наконец-то поняли: человечество — жалкая пылинка на периферии Млечного Пути, которая живёт на маленькой планетке, ровным счётом ещё ничего великого не достигла, но зато обладает неуёмными и порой безумными космическими амбициями.

Опять же, всё это объяснено нам в «Солярисе» и «Непобедимом», и огромное спасибо Станиславу Лему за подобные рассуждения. Он, как я понимаю, стал одним из пионеров этой мысли, которую позже подхватил весь научный мир. В 1990 году космический зонд «Вояджер-1» по команде с Земли развернулся и сделал фотографии планет Солнечной Системы. Снимок получил название «Бледная голубая точка». А в 1996 году американский астрофизик и популяризатор науки Карл Саган присоединился к Станиславу Лему и сказал о нашей Земле так:

Итак, про «галактоцентризм» я всё понимаю, как мне сейчас кажется. Мы не должны лапать грязными, кровавыми руками чужие цивилизации. В духе лучших романов Ивана Ефремова, мы должны обратить глаза к звёздам (ибо только свиньи не могут смотреть на небо) и со временем присоединиться к большой космической семье. В целом я согласен с идеей галактоцентризма, но в частности — нет. Я не согласен, что в рамках галактоцентрического сознания нужно сохранить жизнь этим «мушкам» с планеты Регис III.

Почему «мушки» необходимо уничтожить? Попробуем разобраться.

***

Станислав Лем развивал тему «трудно быть богом» в «Эдеме» и «Солярисе». В «Непобедимом» она названа «галактоцентризмом» и её объяснение наводит читателя на мысль: а в чём смысл оставлять в покое «цивилизацию» вот этих «мушек» (умной пыли, нанороботов), которых даже автор признал природным явлением? «Мушки» не имеют разума в нашем привычном понимании (как и Океан планеты Солярис). Но Океан был мыслящим, он проявлял инициативу Контакта, посылал фантомов, ставил над людьми психологические опыты, понятные только ему и никому больше.

Океан планеты Солярис шёл на Контакт. Да — было непривычно, да — было страшно, да — хотелось взорвать Океан к чертям собачьим, потому что мы его не понимаем! Океан гораздо выше в своём развитии, чем человечество, и тут я согласен с Лемом — не следует уничтожать то, что умней тебя. С подобным Океаном нужно бы наладить обмен информацией. Один из героев «Соляриса» говорил: «Пожалуй, об Океане мы не узнаем ничего, но, может быть, о себе...»

Цивилизация планеты Эдем, скорее всего, тоже выше нас в развитии, либо находится примерно на одном уровне. Эдемовцы так же, как и разумный Океан, шли на Контакт с землянами, и основная проблема заключалась в сумасшедшей местной власти, мешавшей Контакту. Но и такую власть убирать нельзя, и об этом говорится в книге; паразитарная власть должна изжить сама себя, выродиться, сгнить, напиться кровью до отвала, и стать удобрением для чего-то более красивого, нежели чем уродство эдемских концлагерей и палки местной полиции.

В общем-то, тема здесь та же, что и в «Часе Быка» Ивана Ефремова: человечество должно самостоятельно пройти все круги ада, а уж потом построить коммунизм.

А вот чем занимаются «мушки» на планете Регис III? Собственно говоря, ничем. Они существуют (как и любое природное явление) просто так, независимо от отношения к ним. Дождь идёт и гром гремит, и нет им дела до стороннего наблюдателя. Правда, в отличие от грома или дождя, которые не будут целенаправленно уничтожать всё живое и неживое вокруг, «мушки» ведут себя агрессивно. О конфликтах с «мушками» автор написал так:

Знаете, читатели… Я скажу — да, стоит. Можно вмешиваться и уничтожать, препятствовать и мешать развитию подобного рода «мушек». Какой с них толк? А никакого. «Мушки» — это рой агрессивных роботов, уничтоживший сухопутную жизнь на планете, он вряд ли разумный, вряд ли обладает сознанием; и какой с него тогда толк? Я согласен с автором, что для людей бесполезно мстить за погибших товарищей, но ведь так же бесполезно и пытаться наладить с «мушками» продуктивный Контакт.

Тогда зачем укладывать злобных мини-роботов в идею галактоцентризма? Они не достойны того. Продуктивный Контакт с ними невозможен. И я говорю это, ещё не успев прочитать роман «Мир на Земле», где Лем развивает идеи «Непобедимого»; возможно, я ещё поменяю своё мнение. Но, повторюсь, мне кажется, «мушки» потенциально опасны, и должны быть уничтожены, иначе однажды они выйдут в космос и начнут нападать на другие формы жизни (так же считает и один из персонажей книги).

«Мушки» — потенциальная раковая опухоль Вселенной, которая разрастётся и пожрёт миллионы сильных, умных и красивых существ. Мы что, хотим играть с этими железяками в прятки в тёмном лесу, как показано в трилогии «В память о прошлом Земли» фантаста Лю Цысиня? Но мы же проиграем такую битву, тут уж к гадалке не ходи… Лишь один-единственный момент в «Непобедимом» вызвал у меня сомнения насчёт «мушек». Они изобразили огромную человеческую фигуру и показали её живому человеку, одному из главных героев. Может быть (подумал я), это и была попытка установить Контакт?

Процитирую:

Как видите, автор не даёт нам ответа на вопрос. Думаю, ответ всё-таки «нет». Это было всё что угодно, но не попытка Контакта. А раз так, то «мушек» следовало бы накрыть парочкой термоядерных бомб, предварительно изучив их механизмы и крепко удостоверившись, что они и правда всего лишь примитивные роботы. По крайней мере, в игре по мотивам данной книги я так и сделал: бахнул ядеркой по рою нанороботов, но жаль, что мне не дали это сделать с орбиты…

***

И снова Станислав Лем в излюбленной манере оставляет читателя наедине с открытым финалом. К счастью, раньше фантастику писали больше ради идеи, а не ради денег. И поэтому мы можем наслаждаться произведениями «золотого века» — они не растянуты на килограммы водянистых талмудов, и часто заканчиваются на минорной ноте.

Сейчас уже не то время. Пиши Станислав Лем в 21-м веке, мы бы, скорей всего, ставили на книжные полки не скромные томики, а огромные серии фантастической жвачки вроде: «Солярис. Возвращение» (в 6 книгах), «Непобедимый: новая угроза» (в 8 книгах) и так далее… Бррр. Аж жутко стало. Золотой век научной фантастики закончился, и слава сепулькам! Нам есть что читать, ведь великие мастера жанра написали много всего умного и глубокого.

Поймите меня правильно: я не считаю «Непобедимый» чушью и профанацией. Ни в коем случае. Просто этот роман мне понравился гораздо меньше «Эдема» и «Соляриса», с которыми я его и сравниваю в данной статье. Спасибо за ваше внимание.

«Повелитель мух» в кино.

Я не стану пересказывать популярный сюжет «Повелителя мух» Уильяма Голдинга — если вы читали мою предыдущую заметку по книге, суть и особенности повествования вы уже знаете. В противном случае, всегда можно освежить историю о жестоких мальчиках на необитаемом острове, прочитав статью на Википедии или даже перечитав саму книгу.

А я же сегодня хочу поделиться мнением про три экранизации романа Голдинга, снятые в разные времена разными людьми — но почти одинаково унылые и скучные. Мой отзыв получится без претензий на высокий стиль и понимание — я не кинокритик и даже близко им быть не хочу. Но да что же это за экранизации?

Во-первых, чёрно-белый фильм 1963 года. Его принято облизывать и им нужно восхищаться. Как же: в работе над фильмом сам Голдинг помогал, режиссёр отснял аж 60 часов материала и сделал 4-х часовое кино, дети якобы играют здорово и всё в таком духе — типичный набор мамкиного кино-эстета с ПиноКоиска.

Но вот почему-то фильм в итоге подрезали до 90 минут (ах, эти злобные прокатчики заставили режиссёра — а он и не смог настоять на обратном), фильм чёрно-белый (но в случае с визуальным рядом тропического острова цвета особенно важны), дети играют как-то неубедительно и (простите) по-детски, а сюжет выглядит скомканным, торопливым и обрывочным.

У этого фильма были шансы стать бессмертной классикой — но только если он был бы цветным и гораздо более неспешным. Хотя бы часа на два — а лучше два с половиной. Да и если бы актёры выглядели в кадре получше — а не как толпа детей, не читавших книгу и не понимающих, что от них хочет вон тот усатый дядя в длинном плаще и с камерой. Но ведь это у нас коммерческое кино, и потому мы имеем что имеем: оборванную и скучную ерунду, неудачную попытку пересказать историю Уильяма Голдинга языком кино.

Во-вторых, цветной фильм 1990 года. Его принято ругать — и ругать в основном за дело (игра актёров, искажения сюжета, пропуски главных сцен книги и прочее). Но фильм-то хотя бы цветной, а дети, на мой взгляд, играют чуть получше детей из 1963 года. По крайней мере, Хрюша получился харизматичным — так и хочется под этот фильм обжарить свинину и навернуть аж целую тарелку. И удался не только Хрюша: Саймон здесь не выглядит как европейский Иисус на минималках (что несомненный плюс), Джек — вполне себе бесячий ублюдок (а не унылая амёба из чёрно-белого кино), а Ральф — задумчивый и нерешительный демократ (каким он и показан в книге)...

Но фильм в целом так же далёк от книги, как и первая экранизация. Нет ключевого разговора Саймона с Вельзевулом (библейским бесом и божеством язычников, чьё имя переводится как раз-таки как «повелитель мух»), Хрюша погибает не столь страшно и жестоко, как в книге, скучновато показаны сцены убийства свиней и кровавого торжества охотников, а в конце фильма нет финального диалога Ральфа с офицером — все эти недостатки в равной мере относятся к двум фильмам.

Однако, если надо было бы выбирать, я выбираю произведение 1990 года — оно чуть более атмосферное и красивое, и все его недостатки можно пережить. Чего я не могу сказать про следующую постановку — на этот раз от российского, кхм, производителя.

В-третьих, любительское-хрен-пойми-что 2020 года. Как одним словом описать сей шедевр? Импортозамещение. Нельзя просто так взять и сделать экранизацию — надо её обязательно испортить. Что в этом кинчике плохо по существу? Да всё... ой, ну как бы не всё, ладно! Остров получился вполне ничего: его картинка сочная как узбекский персик, съёмочный дрон плавно летает над лесами и морями — так и хочется лето, пляж, море...

А вот остальное в любительской постановке 2020 года, увы, не сочное и не вкусное. Дети играют совсем уж ху... то есть плохо, драматизму истории не веришь, сюжет передан скучно и перевран ужасно... Понимаю, что фильм снимался в короткие сроки, монтировался на коленке и за спасибо, а бюджет включал в себя бутылку кефира и полбатона — и больше ничего, но... нельзя же так. Астанавитесь!

Словом, если у вас в жизни есть лишний час — вы можете бесплатно посмотреть творение наших соотечественников. Оно выложено на YouTube в общий доступ. Но когда ваши глаза начнут вытекать от ужаса, не говорите мне, что я вас не предупреждал. Включая — не бойтесь, а выключая — не плачьте!

Несмотря на всю токсичность с моей стороны, я считаю, что эти три экранизации существуют не зря. Их задача — не рассказать самобытную историю, а хотя бы заинтересовать зрителя обратиться к оригиналу — книге Голдинга. Если зритель заинтересуется и прочитает книгу, то свою главную задачу эти три фильма в целом выполняют.

Но мне вот всё равно обидно, что книге Уильяма Голдинга так не везёт с экранизациями. Кажется, перед нами тот частый случай, когда книга гораздо, гораздо, гораздо лучше.

Амбивалентный «Обломов» Ивана Гончарова.

Здравствуйте. Как-то совершенно внезапно, без явной внешней причины, я вошёл в мир русской литературной классики. Вошёл и встал, так сказать, у самого порога, и дальше двигаюсь с большим трудом. Я начал с «Преступления и наказания» Достоевского, продолжил его же «Бесами» и «Идиотом», а затем переключился на «Обломова» Гончарова. На последнюю книгу я наткнулся случайно, когда листал сборник по школьной литературной программе. Случилось со мной это не в школе, а в возрасте 25 лет и продолжается до сих пор (четвёртый десяток открыл).

Отдельный вопрос можно посвятить уместности классических произведений в жизни школьников: в массе своей они, как мне кажется, плевать хотели на судьбы литературных героев нашей классики. Полагаю, для большинства это малоинтересно и занудно в школе, а во всей дальнейшей жизни вызывает уже стойкий рвотный рефлекс (в том числе и потому, что учитель отрабатывал часы, а не стремился заинтересовать детей чтением). Так уж сложились все обстоятельства, — и сложились совершенно зря, потому что читать классику (нашу и зарубежную), оказывается, интересно и полезно для ума.

Возможно, отвращение к школьному курсу литературы закладывается не только высокими требованиями учителей а-ля «быстрее, выше, сильнее». Удивительно, но для многих учителей старой закалки, методистов и важных тёть из Министерства образования почему-то остаётся секретом простая истина: далеко не каждый школьник сможет читать много, быстро и качественно, да ещё и писать вдумчивые сочинения на тему. Быть может, я ошибаюсь, но данная ситуация мне видится именно в таком свете.

Верней даже сказать так: очень редкий школьник способен прочитать, понять и искренне проникнуться каким-нибудь Достоевским, Гончаровым, Тургеневым или Буниным. Вот поэтому школьцы для сочинений и сдувают всё подчистую со специальных сборников по литературе или (привет, 21-й век) просто прослушивают краткое содержание на YouTube. А потом они же скучно отвечают у доски скучающему сонному учителю литературы, который понимает, что слушает откровенную и пресную халтуру, но бороться с этим уже не хочет.

Кроме того, у человека существует и определённая возрастная неспособность понять то или иное литературное (и не только литературное) произведение. Потому как жизненный опыт набирается всю жизнь, и читатель классики должен быть, что называется, конгениальным автору литературного произведения. И вот этот круг замыкается, и в итоге к книжной классике регулярно возвращаются, видимо, очень и очень немногие. Это вовсе не повод для гордости у пресловутых «немногих», а только лишь причина моей тоски, что всё так в жизни нашей страны получается криво и косо...

Итак, Обломов. Смешанные чувства вызвал во мне этот человек с говорящей фамилией: от интереса к отвращению, от непонимания к пониманию, от стыда к жалости, плавно перетекающих друг в друга то туда, то сюда. Человек, бросивший мир; затворник; святой; «неполноценный» человек; «мёртвый» человек — вот неполный портрет Ильи Обломова. Персонаж Гончарова настолько самобытен, что нельзя его уравнивать с кем-то одним, будь то герои Осаму Дадзая, Степной волк Германа Гессе или ещё кто-нибудь. Он — Илья Ильич Обломов.

Основную иронию его судьбы я вижу в том, что он не хотел быть «в жизни», под которой он подразумевал пустые сплетни и жалкие интриги маленьких людей. Иван Гончаров отразил в своём романе не просто отдельно взятого человека и его судьбу, — он отразил, как по мне, глубинный русский психотип, показал в Обломове ту самую «загадочную русскую душу», о которой так любят говорить иностранцы. Это очевидно при прочтении романа, и я тут лишь изобретаю очередной велосипед.

Вместо того, чтобы выбрать какой-то путь, ограничивая свою «потенциальность» (я подглядел эту идею в комментариях к роману), Илья Ильич всё-таки предпочёл не выбирать вовсе, тем самым оставив себе принципиальную возможность будущего выбора: как воображаемый буриданов осёл, судьба которого нам известна. Либо же наш Обломов был первооткрывателем теоремы Эскобара в русской литературе, так как варианты «жить как все» или «не жить вовсе» представлялись ему одинаково противными. Как говорится, шо то, шо это...

Кстати, люди, внимательно читавшие «Обломова», делятся на две активных группы: одни — всецело за Илью, другие — за его друга, Андрея Штольца. Но мне кажется, что Илья и Андрей — это персонажи-крайности, воплощения радикальных идей, которые в чистом виде встречаются чрезвычайно редко. Один — чуть ли не даосский монах, практикующий философию «недеяния», другой — витальный, бойкий, пробивной человек. И правильней для нас, я думаю, было бы совместить в себе этих персонажей, так как крайности живут либо недолго, либо несчастливо. Да и крайность уж точно путь не для всех.

К слову, эти две крайности, видимо, сумел совместить внутри себя Серж Дур-Дачник, более известный как «Идущий к реке». Несколько лет назад был популярен его ролик, тот самый, где: «Я в своём познании настолько преисполнился, что я как будто бы уже сто триллионов миллиардов лет проживаю на триллионах и триллионах таких же планет, как эта Земля...»

Вот он, исконно русский подход к реальности: мол, деньги свои засунь куда хочешь, отстань от меня и дай насладиться великим фрактальным подобием и этим вот замечательным всеединством существа, бесконечно вечного, куда ни посмотри, хоть вглубь — бесконечно малого, хоть ввысь — бесконечно большого, понимаешь? Я, конечно, здесь шучу, но в каждой шутке есть доля правды.

Вот и жизнь Ильи Обломова оказалась гораздо глубже, чем кажется, и этот роман ещё будут разгадывать грядущие исследователи. Про «Обломова» уже сказано многое и многими, поэтому я скажу о характере Ильи Ильича как можно проще: он жил мечтой и духом, а всё остальное доставляло ему излишние хлопоты, он закис в рутине и не смог стряхнуть с себя сонное оцепенение (почти как конунг Теоден во «Властелине колец»).

И хоть Обломов и был философским затворником, но в заоконной жизни мира он принял самое прямое участие: Ольга Сергеевна, Штольц, Агафья, Захар, Анисья, Тарантьев и другие, — что делали бы они без Ильи Ильича?

Их жизни были бы пусты, каждая по-своему и в свою меру, не будь на свете Обломова. Илья Ильич наполнял их быт хотя бы потому, что отказывался от общепринятого быта в принципе. В жизни вообще не бывает «лишних» людей: и Илья Обломов, и Лев Мышкин, и многие другие персонажи русской литературы ценой всей своей жалкой и печальной жизни (как кажется нам, людям «правильным» и «успешным») указывают на дороги остальным. Так было и так будет.

Все мы для чего-то созданы, и каждому из нас назначен некий путь, и есть у нас вполне конкретное влияние на мир. Одни из нас, как Мышкин, не достигают личного идеала «сидеть у рук любимой вечно», и плачут ещё от невозможности обнять эту «светлую, бесконечную синеву»; другие, как Обломов, смотрят на «локти Агафьи Матвеевны» и находят в этом высшее счастье... Но у всякого счастья есть цена, и чаще всего она большая. На мой взгляд, Илья Обломов встретил расплату за своё счастье не менее мужественно, чем когда-нибудь встретят её Штольц и Ольга Сергеевна. Спасибо за ваше внимание.

Свиной «Повелитель мух» Уильяма Голдинга.

Здравствуйте. Скажу так: эту книгу можно любить (но странною любовью), а можно ненавидеть. На первый взгляд, иного не дано. По мнению первой группы читателей, человечество чуть ли не проклято: вот он какой, человек, смотрите! Сволочь, тварь, дикарь и чёрт! Человек человеку — волк! ААА!

Вторая группа называет текст Голдинга нереалистичной, надуманной и человеконенавистнической чушью для подростков. А ведь и правда: некоторым подросткам, как известно, только скажи, что слово «человек» равно «мразь», и они тут же впадут в экзальтацию и будут упоённо декламировать священную мантру: «Человек человеку — волк! ААА!»

Но обе группы читателей где-то правы, а где-то нет. Нельзя же просто так взять и свести одну из базовых тем человеческой истории (жестокость) к лёгкой и примитивной формуле. Неужели нам так хочется всё подогнать к стереотипу? Возможно, что и да, но лично я сомневаюсь, что правильно так поступать.

Сегодня я не буду ни в первой группе читателей, ни во второй. Я попробую найти некую золотую середину, попытавшись объяснить вам и себе, почему совсем необязательно считать всё человечество толпой безнадёжных и убогих тварей, как на это намекал своим читателям приунывший англичанин.

***

Сюжет прост: военный эвакуационный самолёт с мальчишками терпит крушение на необитаемом острове, полном света, фруктов, пальм и диких свиней. Свиньи играют в сюжете большую роль: на них охотятся, их едят и их отрезанные головы дети оставляют в лесу, стараясь задобрить загадочного Зверя, который якобы обитает в глубине острова.

Никто из экипажа самолёта не выжил, и на острове мальчишки оказались предоставлены сами себе. Первое время им чудилось: вот оно, счастье ребёнка! Живи, играй, купайся, загорай, и никаких тебе надоедливых взрослых, и никаких школ и уроков! Но всякому взрослому читателю очевидно, что вечный рай не может существовать сам по себе. Так просто не бывает, а если и есть где-то рай, то оплачен он чужими кровью и слезами (см. «Уходящие из Омеласа» Урсулы Ле Гуин).

Рай этот должно поддерживать или Существо, называемое нами Богом (или богами), или человек, будь он раб, слуга или свободный гражданин, понимающий, что бесплатного сыра в мышеловках не водится, а также знающий, что для строительства нового и светлого мира необходимо приложить огромные слаженные усилия большинства людей.

Словом, будь Голдинг чуть более оптимистичным писателем, он бы дал читателям надежду. Но времена тогда были не те, — и не ждите надежды от этой книги. Творение Голдинга ухмыльнётся вам, как нагло ухмылялась отрезанная свиная голова мальчику Саймону, больному эпилепсией. Но вернёмся к сюжету и моим выводам.

Дети в романе Голдинга не понимают сущности своего тропического рая. На то они и дети, чтобы путаться и забывать, совершая нелогичные поступки и глупые ошибки. А также рассеивать своё внимание на мелочи вроде сиюминутного наслаждения в ущерб глобальной цели (спастись с острова и вернуться к мамам и папам).

Через некоторое время детская община раскалывается на охотников и тех, кто считает своим долгом «хранить огонь», поддерживая костёр, дым которого должны бы увидеть корабли или самолёты. Но лампа не горит и врут календари, и заниматься костром мальчикам становится всё трудней, потому что охота на свиней — это очень увлекательное занятие. А костёр — это скучно... Так считают охотники, совсем ещё недавно бывшие простыми мальчиками из церковного хора.

Со временем конфликт среди детей нарастает до такой степени, что они начинают убивать друг друга. Меньшая часть ребятишек совершенно одичала, раскрыв в себе потенциал убийц и дикарей, а большая часть молча пошла за лидером, — он даёт слугам жареное мясо убитых свиней, защищает племя и знает, как всем быть и что надо делать. Якобы знает. А по факту лидер охотничьего племени боится всех и вся, и ещё больше завинчивает гайки контроля, стремясь к фашистскому микрогосударству.

Таков в общих чертах сюжет, придуманный Голдингом. И я не хочу уподобляться первой группе читателей, признавая в этой истории про мальчишек аллюзию на сволочную суть человечества. Аллюзия-то есть, я её вижу, но она совсем необязательно объективна и правдива. Голдинг был на войне и видел там много ужасов, а став писателем, он уже не мог избежать профессиональной деформации сознания военного человека.

Это и логично, английского писателя можно понять (как и Курта Воннегута, и Станислава Лема, и Ирвина Уэлша и многих других). Но я подчеркну ещё раз: человек — это чистый лист бумаги, и как вы его воспитаете, в каком окружении он вырастет, и, наконец, насколько конкретный индивид способен к самопознанию и дисциплине, — таким он и вырастет.

Мне кажется, люди не злы от природы, в них с рождения не сидят «повелители мух», в каждую секунду готовые поднять голову и захрюкать. Да просто на остров у Голдинга попали избалованные говнюки, детки сэров и пэров, а не рабочих и крестьян, и без контроля их внутреннее дерьмо полезло наружу. Кто-то из них пытался остаться человеком, — и остался. Но большинство пошло за другим вождём: жестоким и фашиствующим мальчиком из церковного хора.

Почему «Повелитель мух» вот уже много лет как популярен? У меня есть такой ответ: книга популярна потому, что выгодна обществу капитализма. А автор её попал, что называется, в струю: он удачно сел на послевоенный поезд антифашистского хайпа, благодаря которому капиталистическое общество причислило его к живым классикам и влепило ему Нобелевскую премию.

Я не знаком с книгами Голдинга в полной мере. Может быть, со временем я увижу, что был неправ. Однако сейчас этот автор видится мне как пессимистичный дядечка, побывавший на войне и там потерявший всякую (или почти всякую) надежду на светлое будущее человечества. Голдинг, Воннегут, Лем, Уэлш... Да может хватит уже? Может хватит уже утверждать максиму «Человек человеку — волк»? Что она даёт, кроме как усиление пресловутого «волчизма» среди всех нас?

Указанные мной люди слишком пессимистичны (однако имеют на это право), и каждый критикует Человека, но не даёт каких-то дельных советов (кроме, разве что, Воннегута с его «Я знаю только одно правило: нужно быть добрым, чёрт возьми!»). А популярны они во многом тому, что на планете цветёт и пахнет капитализм, а этой формации слишком выгодно держать человечество в унынии, отчаянии и тоске. Опять я про капитализм, счастье и пророка его Юрия Мудя! Но вы вот сами посмотрите:

во-первых, при капитализме человек расчеловечивается, становится функцией и придатком системы: ты работай, а подумают за тебя другие;

во-вторых, капитализму не нужно, чтобы все были умными, человечными и образованными. Ему достаточно «элиты» и её обслуги в лице творческой интеллигенции и технических специалистов;

в-третьих, тезис «человек человеку — волк» как нельзя лучше утверждает разобщённость народов, рас и прочих групп людей, объединённых по неким признакам;

в-четвёртых, капитализму нужны авторы, которые утверждают вышеназванный тезис в своих произведениях. Иначе люди поймут, что их намеренно стравливают как голодных собак, а это не выгодно;

в-пятых, капитализм он про «разделяй и властвуй», а не про «через тернии к звёздам». За условный кусок мяса люди скорей передерутся, чем договорятся, как его делить. Но виноваты здесь те, кто людям этот кусок мяса бросает и смеётся, глядя из окон золотого замка на холме.

Список можно продолжать. Но надо ли? Моя заметка и так уже растянулась, потому я подведу итог. Каждому читателю нужно впитать в себя «Повелителя мух» Уильяма Голдинга. Однако стоит понимать совершенно банальную (и оттого очень сложную для понимания) вещь: человеком не рождаются, а становятся.

Да, сюжет Голдинга вполне вероятен в реальности (см. Стэнфордский тюремный эксперимент, эксперимент Милгрэма, эксперимент Третья волна, — но и они успешно нивелируются обратными случаями, например «Тонганских робинзонов»), но значит ли это, что нужно навеки клеймить Человека тварью и безнадёжным паразитом планеты Земля? Нет, не значит. Среди нас всегда были и есть, но (надеюсь) перестанут существовать моральные уроды, для которых жестокость — высшая форма наслаждения.

Краткое отступление от темы. Процитирую с сокращениями про Тонганских робинзонов:

А как этого достичь? Отвечу так же банально, как сотни и тысячи раз отвечали до меня: нужно стремиться к человечности при любых условиях. Пусть мы где-то будем неидеальными, глупыми и жестокими, наглыми и хитрыми, но чем больше мух мы убьём внутри себя, тем скорей наступит золотой век человечества. Тут более важна постоянность процесса, чем его сила (вода камень точит, и рано или поздно каждому из нас удастся исправить свою душу).

Это говорю вам я: человек запутавшийся, злой и жестокий, но пытающийся стать немного лучше. Но всё равно: я не знаю, как я бы себя повёл на таком же острове. Что-то мне подсказывает, что в лучшем случае я оказался бы Ральфом, а в худшем — Хрюшей. Или Саймоном. Или... Джеком и Роджером? А вот мой идеал сочетает в себе нескольких голдиновских персонажей: человек с убеждениями Ральфа, рационализмом Хрюши, любознательностью Саймона, решимостью Джека.

Только где он, такой идеал, существует? И существует ли вообще?

***

Теперь скажу об экранизациях. Они сняты в разные времена разными людьми, но почти одинаково унылые и скучные. Всего их три, пока что.

Во-первых, чёрно-белый «Повелитель мух» 1963 года. Его принято облизывать и им нужно восхищаться. Как же: в работе над картиной помогал сам Голдинг, режиссёр отснял аж 60 часов материала и сделал четырёхчасовое кино, дети якобы играют здорово и всё в таком духе, — типичный набор мамкиного киноэстета с ПиноКоиска.

Но вот почему-то всё снятое в итоге подрезали до 90 минут (ах, эти злобные прокатчики заставили режиссёра, а он и не смог настоять на обратном), на экране только чёрный и белый цвета (но в случае с визуальным рядом тропического острова цвета особенно важны), дети играют как-то неубедительно и (простите) по-детски, а сюжет выглядит скомканным, торопливым и обрывочным.

У этой ленты были шансы стать бессмертной классикой, но только если бы она была цветной и гораздо более неспешной. Хотя бы часа на два, а лучше два с половиной. Да и если бы актёры выглядели в кадре получше, а не как толпа детей, не читавших книгу и не понимающих, что от них хочет вон тот усатый дядя в длинном плаще и с камерой. Но ведь это у нас коммерческое кино, и потому мы имеем что имеем: оборванную и скучную ерунду, неудачную попытку пересказать прекрасную историю языком кино.

Во-вторых, цветной фильм 1990 года. Его принято ругать, и в основном за дело (вяловатая игра актёров, искажения сюжета, пропуски главных сцен). Но кинчик-то хотя бы цветной, а дети, на мой взгляд, играют чуть получше детей из 1963 года.

По крайней мере, Хрюша здесь получился харизматичным, — так и хочется под это кино обжарить свинину и навернуть целую тарелку. И удался не только Хрюша: Саймон не выглядит как европейский Иисус на минималках (что несомненный плюс), Джек — вполне себе бесячий мальчишка (а не унылая амёба из чёрно-белого кино), а Ральф — задумчивый и нерешительный демократ (каким он и показан в книге).

Но в целом эта постановка так же далека от первоисточника, как и экранизация 1963 года. Нет ключевого разговора Саймона с Вельзевулом (библейским бесом и божеством язычников, пресловутым «повелителем мух»), Хрюша погибает не столь страшно и жестоко, как у Голдинга, скучновато показаны сцены убийства свиней и кровавого торжества охотников, а в конце нет финального диалога Ральфа с офицером. Все эти недостатки в равной мере относятся к двум кинокартинам.

Поэтому из всего доступного я выбираю произведение 1990 года. Оно чуть более атмосферное и красивое, и все его недостатки можно пережить. Чего я не могу сказать про следующую постановку (на этот раз от российского, кхм, производителя).

В-третьих, любительское-бес-пойми-что 2020 года. Как одним словом описать сей шедевр? Импортозамещение. Нельзя просто так взять и сделать экранизацию, — надо её обязательно испортить. Что в этом кинчике плохо по существу? Да всё... ой, ну как бы не всё, ладно! Остров получился вполне ничего: его картинка сочная как узбекский персик, съёмочный дрон плавно летает над лесами и морями, — так и хочется лето, пляж, море...

Но всё остальное в недофильме 2020 года, увы, не сочное и не вкусное. Дети играют совсем уж ху... то есть плохо, драматизму истории не веришь, сюжет передан скучно и перевран ужасно. Понимаю, что снимали всё в короткие сроки, монтировали на коленке и за спасибо, а бюджет включал в себя бутылку кефира и полбатона (и больше ничего), но... нельзя же так. Астанавитесь!

Словом, если у вас в жизни есть лишний час, вы можете выйти в интернет и зря потратить время на просмотр. Но когда ваши глаза начнут вытекать от ужаса, не говорите мне, что я вас не предупреждал. Включая — не бойтесь, а выключая — не плачьте!

Несмотря на мою токсичность, я считаю, что эти три экранизации существуют не зря. Их задача не поведать самобытную историю, а хотя бы заинтересовать зрителя обратиться к литературному оригиналу. Но мне всё же досадно, что «Повелителю мух» так не везёт с большим экраном. Кажется, перед нами тот частый случай, когда книга гораздо, гораздо, гораздо лучше. Спасибо за ваше внимание.

Говорить что-то умное о смерти в моём случае необходимо, но бесполезно. Почему необходимо? Я однажды умру, и чтобы хоть немного подготовиться к смерти, мне кажется нужным говорить о ней. Конечно, все громкие, глубокие слова рано или поздно стираются для отдельного человека, их смыслы уходят, а звуки обретают пустоту и фальшивость; и сейчас я чувствую себя странно, ощущая эту пустоту. Странно от того, что с одной стороны, как я уже сказал, говорить о смерти необходимо. С другой же — бесполезно.

Но почему бесполезно? Смерть — это единоразовый субъективный опыт, и раз я пишу для вас всякие глупости, этого опыта у меня ещё нет. И у вас его нет, коль скоро вы читаете мою заметку. Смешно, да? Это похоже на притчу про слепых, ощупывающих слона: я потрогал слона за хобот, и для меня слон это нечто мягкое, влажное и тёплое. Вы трогаете слона за ногу, скажем, или за ухо, или за бивень, и ваше мнение о слоне сильно отличается от моего. Потом мы садимся у костра и пытаемся сообща понять, что ж это за слон-то такой и как он на самом деле выглядит?

Мы все — слепые, ощупывающие слона по имени Смерть. И никогда мы не придём к общему знаменателю; скорей уж передерёмся, доказывая друг другу сущность слона, якобы понятую нами. Однако я знаю одного уникального человека, великого писателя, который, будучи живым, показал смерть так, как никто не смог и, думаю, уже не покажет. Можно долго гадать, задаваясь вопросом: «Как у него это получилось? Как он сумел открыть глаза и увидеть слона целиком?»

Видимо, он и правда гений, основа русской классики и хирург души человеческой. Я говорю о Льве Николаевиче Толстом. И сегодня речь пойдёт про его повесть: «Смерть Ивана Ильича». Толстой закончил эту повесть в 1886 году, будучи в уже довольно зрелом возрасте, — неудивительно, что чем ближе человек к смерти, тем сильней его волнует эта непростая тема (правда, сам Толстой после написания повести ещё прожил приличное количество лет, но тем не менее).

Не берусь гадать, читали вы о смерти Ивана Ильича или нет, и поэтому вкратце перескажу сюжет, благо никакой интриги тут нет: в финале Иван Ильич умирает, и для него всё заканчивается. Что ж...

Преуспевающий чиновник Иван Ильич всю жизнь стремился жить так, чтобы ему было комфортно и удобно. Он получил хорошее образование, впереди его ждали годы достатка и сытого мещанского счастья. Предел мечтаний для многих, не правда ли? Просто жить: ходить на работу и с работы, спорить с женой о расцветке обоев, играть в карты с друзьями, одеваться в красивую, новую одежду... Ивану Ильичу виделось в этом подлинное счастье, и даже невзгоды вроде смерти ребёнка или ворчания нелюбимой жены он научился обходить умело и тонко. От всех невзгод (как правило, мелких) Иван Ильич привык прятаться в работе, в картах, в безразличии.

Но вот случилась у него одна неприятность: упал Иван Ильич, и сильно ударился боком. Думал, бок поболит да перестанет. Но нет. Боль со временем усиливалась, появился странный привкус во рту, обусловленные болью, начались изменения в характере... Словом, Иван Ильич начал догадываться, что в его сытой и беспечной мещанской жизни, в его пиявочном бытии случился серьёзный сбой. А когда в организме случается сбой, тут уже не милы ни тысячи рублей оклада, ни богато обставленный дом, ни работа, ни карты. Ничего не мило, и существует только боль.

По старой привычке, Иван Ильич пытался решить проблему со здоровьем просто: ходил по врачам да ещё больше погружался в работу. Однако он быстро понял, что сколько врачей — столько и мнений (ни один врач не мог поставить больному диагноз, и каждый назначал ему новое лечение — лишь бы деньги заплатили), а на работе особо не посидишь, когда у тебя болит и болит где-то внутри. Эскапизм Ивана Ильича, так ему привычный, перед лицом смерти оказался неожиданно бессилен. И в этом заключается один из страшнейших выводов повести: смерть настигнет каждого, и от неё не спрятаться никак, нигде и никому. Смерть — Великий уравнитель.

Лев Николаевич Толстой написал сильную повесть о человеке, который проходит все стадии смертельной болезни. Вот ударился Иван Ильич, — да и ладно, казалось бы. Началось у него всё с беспечного «поболит да перестанет» (это не цитата, но близко к сути текста), продолжилось тревогой (мол, что ж меня все лечат, а толку нет), а закончилось страшным отчаянием одинокого человека, который оказался никому не нужен... И понял это незадолго до смерти.

Полагаю, Толстой в «Смерти Ивана Ильича» продемонстрировал не только психологию умирающего человека, но и веком ранее предвосхитил открытие так называемых «базовых иллюзий» человеческого бытия, заложенных в каждом из нас от природы. Формально эти иллюзии открыты в 1988 году западными учёными Тейлором и Брауном (см. статью «Positive illusions» на английской Википедии), однако Толстой был всё-таки первым. Он хоть и не назвал эти иллюзии, но описал их наличие и указал, что будет, если они разрушатся у отдельного человека. Как всё-таки великие писатели могут опередить официальную науку!..

Всего таких иллюзий три: иллюзия собственного бессмертия (человек до последнего не верит, что он смертен), вера в справедливый мир (то есть мир будто бы разумен, логичен и справедлив) и иллюзия собственной непогрешимости (логика «все мои поступки — правильные, и я не ошибаюсь»). Сначала я думал, что Толстой заложил в сюжет разрушение только первой иллюзии у Ивана Ильича, но потом стало ясно: в повести чётко показано разрушение всех иллюзий и то, как на это реагирует смертельно больной человек.

Подведём итоги. «Смерть Ивана Ильича» — лучшее, что я читал за последнее время. Финальные главы повести наиболее полно раскрывают всю глубину душевных метаний Ивана Ильича, и больно читать, как после разрушения базовых иллюзий этот человек, ещё недавно такой самоуверенный и конкретный, при деньгах и власти, превратился в комок страха, ненависти к живым и жалости к самому себе.

Но всё-таки похвально, что за пару мгновений перед смертью Иван Ильич понял истину: всю жизнь свою он прожил совершенно зря. Он ничего не достиг, ничего не сделал, никому не помог. Он просто был очередной пиявкой, присосавшейся к бюджетной кормушке государства, «ненужным членом разных ненужных учреждений», как и его отец-чиновник... Аналогий с современностью я сюда не закладываю, но вполне возможно, что с тех пор ничего и не поменялось.

Повторюсь: Толстой написал прекрасную повесть. Пожалуй, рядом с ней я поставил бы только рассказ «Трое» Юрия Мамлеева. Теперь мне понятно, что «Трое» логически продолжает и дополняет «Смерть Ивана Ильича» Толстого. Думаю, будет уместно написать чуть позже про фильмы «Жить» Акиры Куросавы и «Простая смерть…» Александра Кайдановского. Они сняты под впечатлением повести Толстого, и их стоит посмотреть.

Иногда полезно выделить целый день, и потратить его на мысль что я когда-нибудь умру, и вовсе необязательно это произойдёт через много-много лет, в каком-то туманном будущем. Однако всё равно всё это остаётся пустыми словами, и по-настоящему мы поймём эту мысль только тогда, когда смерть постучится в дверь и улыбнётся каждому из нас.

Отличное «Помутнение» Филипа Дика.

Здравствуйте. Знаменитый писатель-фантаст Филип Киндред Дик имел богатый опыт употребления разных наркотиков. Это прямо сказалось на его творчестве — странном, параноидальном, запутанном и очень интересном. К Дику можно относиться по-разному, но лучше бы его любить — такого честного и уникального человека мы ещё не скоро увидим на литературной грядке.

Сегодня в нашем меню — «Помутнение» (в другом переводе: «Скользя во тьме») 1977 года. «Это роман о людях, жестоко наказанных за то, что они делали»... — пожалуй, самая исчерпывающая характеристика всей книги, и автор предлагает читателю узнать, что же такого делали люди и какое наказание за этим последовало.

А делали они ровно одну вещь: принимали наркотики, причём не абы какие, а разрушительное «вещество С» — сильнейший препарат, который уничтожает психику человека и становится причиной необратимой деперсонализации и сумасшествия. Филип Дик под «веществом С» подразумевает наркотики как таковые, — потому как ни один наркотик никогда не приводит наркомана к чему-то хорошему, и нельзя их разделять на «полезные» и «вредные».

В центре повествования — судьба нескольких друзей-наркоманов, которые употребляют вещества и весело (как им кажется) проводят время. В первой половине сюжет раскачивается медленно: в основном мы читаем короткие истории из жизни наркоманов. Какие-то истории смешны, другие не очень, но все они в той или иной степени поучительны, и за всеми видится любовь Филипа Дика к этим потерянным людям.

Как вам, например, случай парня, который решил умереть, объелся наркотиков и выпил вина — но вместо смерти к нему пришёл инопланетянин, и начал зачитывать наркоману все его прижизненные грехи? А история про количество скоростей у велосипеда — наркоманы не могли понять, сколько же у скоростей должно быть у велосипеда? А рассказы про кота и стрекозу — разве не прекрасны? (Наркоманы спасли раненого кота и ухаживали за ним, а стрекозу злобно прибила «чистая» тётка на глазах у шокированных торчков — они никак не ожидали такой немотивированной жестокости от «цивила»)...

Во второй половине книги шутки-шутеечки заканчиваются и начинается главная сюжетная линия: внедрённый в общество наркоманов полицейский агент должен выйти на крупного поставщика «вещества С». Конечно, раз этот агент внедрён, значит и наркотики он должен принимать, как и все. И он принимает, пока «вещество С» не расщепляет его разум на две личности: наркомана, которому чудится полицейская слежка, и агента под прикрытием, который уже не понимает, агент он или больше нет...

Концовка книги жестока и правдива. Филип Дик знал судьбу наркоманов по своему окружению, — и её он и описал в «Помутнении».

Вообще, книжка далеко не идеальна, и у неё есть вполне конкретные минусы: так, неясен эффект «вещества С» — чем оно так цепляет наркоманов, что они подсаживаются на него и совсем не хотят слезать? Кроме того, сомнителен и придуманный Диком «костюм-болтунья» («шифрокостюм» в другом переводе) — эта штука вообще-то должна бы маскировать человека, но частная смена лиц на костюме делает его явно бесполезным в толпе. Люди увидят мерцающий силуэт, каждую секунду меняющий свой облик, и им будет сразу понятно — это идёт секретный агент... Гаси его, братва!

Нельзя промолчать и про экранизацию 2006 года — она есть и она классная, даже при всех её недостатках. Да, повествование хаотичное, многие детали источника режиссёр Ричард Линклейтер упустил или откровенно запорол, фильму не хватает цельности (а может, это не баг, а фича такая?) — но всё же «Помутнение» стоит посмотреть. Фильм интересно снят и нарисован, он классно озвучен, он, в общем-то, достойное дополнение к литературной основе. Лучше всего фильм раскрывается в последовательности «книга — фильм — книга — фильм», но, конечно, не у всех есть столько желания погружаться в тему наркоманов, как у меня.

В конце скажу так: «Помутнение» — это не научная фантастика в её чистом виде. Скорее, перед нами художественная исповедь наркомана, прекрасная по форме и страшная по содержанию. Как и всякий, кто ходил по краю пропасти и заглядывал в бездну, Филип Дик был против наркотиков, и этот протест он выразил как раз в «Помутнении», одном из последних романов в своей жизни. Одном из лучших романов, которые он написал — насколько я могу судить.

«Помутнение» — это зрелое произведение позднего Дика, социальный посыл которого не ограничивается банальной фразой «наркотики — зло».

Наркотики-то зло, а кто на этом зле ежегодно зарабатывает баснословные деньги? У Филипа Дика есть ответ — и он в «Помутнении». Наркоманы-то может и отчаянные люди, но разве не заслуживают они хоть капельку сострадания? Ответ найдётся в «Помутнении». Цивильная жизнь-то может и хороша своей стабильностью, но разве не скучна она до мёртвого осатанения? Филип Дик даёт ответ и на этот вопрос.

Все знают, что наркотики — это плохо. Но почему наркомания по-прежнему остаётся одной из главных проблем человечества? Филип Дик в «Помутнении» убедительно раскрывает суть проблемы. И не спешите обвинять наркоманов во всех грехах. Да, глотать наркотики никто их насильно не заставлял — в большинстве случаев люди сами, добровольно принимают первую дозу.

Думаю, раз уж наркомания — один из древнейших бичей человечества, значит, всё это очень и очень выгодно. Кому? Прочитайте «Помутнение» — и станет ясно. В конечном итоге, злобен не сам капитализм как система — злобны и алчны люди, которые эту систему поддерживают, иногда даже любят, и порой получают взамен материальные и — реже — духовные блага.

Понятно, о чём я говорю?.. Выбери жизнь или выбери смерть. Он, этот выбор, всегда остаётся за человеком.

И последнее: оригинальное название книги («A scanner darkly») переводится как «мутное стекло» и является прямой аллюзией на библейское 1-е послание к Коринфянам апостола Павла:

Мне кажется, Филип Дик заложил здесь некую игру смыслов: до знакомства с наркотиками все мы — как дети, и мы видим мир по-детски ясно, просто и неразумно. А после обретения наркотического опыта мы становимся взрослыми — и видим мир уже через мутное стекло своей болезненной судьбы.

Да и кто из нас в детстве не хотел поскорее вырасти? Быть взрослым — это здорово, как кажется многим детям. В контексте «Помутнения» ответ на вопрос «кто я?» прост и правдив: я — ребёнок, которому нельзя играть на проезжей части. Там во взрослые игры играют глупые взрослые дети.

Оставайтесь библейскими детьми, не извращайте чистую душу грязью мирской и, быть может, тогда вы увидите истину. Таков, как по мне, основной посыл «Помутнения». А может быть (и скорее всего), я написал всё это зря, и моя речь — это речь спящего, не знающего, что он спит и о чём он говорит. Спасибо за ваше внимание.

Моя заметка про «Кошмары аиста Марабу» Ирвина Уэлша расползлась на несколько страниц. Всю массу текста читать вам было бы трудно, и поэтому позвольте мне продолжить разговор об этой книге в дополнительном посте.

Итак. В «Кошмарах аиста Марабу» Ирвин Уэлш поднимает одну из основных тем своего творчества: наркотики. На одной из вечеринок главный герой, всё тот же депрессирующий маргинал Рой Стрэнг, принимает экстази. Экстази — это наркотик амфетаминовой группы, который даёт наркоману иллюзию «доброго и любящего мира», поднимает настроение, вызывает прилив сил и желание что-то делать.

Рой Стрэнг принял экстази и ему якобы открылась истина (как он думает): надо любить всех людей, и помогать им, и тогда все люди полюбят его... В общем, наркотик, как это обычно и бывает, «надавил» на самое больное место в психике наркомана — мы знаем, что Рой Стрэнг натворил ужасные вещи, и теперь, шатаясь по клубам, он пытается познать и обрести настоящего себя.

Однако Рой не понимает, что настоящий он — это мерзотная птица: аист марабу. Рой не хочет думать, что на самом-то деле он никому не нужен, а уж после того, как он по уши вляпался в криминал, он и самому себе больше не нужен... Сознание Роя услужливо прячет от него страшные мысли, но подсознание помнит всё — и жертвы, которых он обидел, тоже помнят всё. Что и приводит Роя к закономерному финалу книги.

Где Ирвин Уэлш пишет про наркотики, там я пишу про капитализм. Да, пишу, даже не особо понимая ни в наркотиках, ни в капитализме. Есть ощущение — и мне его хватает, чтобы развить мысль. Что ж...

Одно из последствий этой общественно-экономической формации заключается в том, что при капитализме происходит расчеловечивание человека. Мораль, совесть, память, традиции, культура, образованность — всё это при капитализме особо и не нужно, а значит — не очень-то нужно и людям капитализма. Идеальный гражданин — это жадный до вещей и услуг потребитель, исправно работающий и отдающий налоги. Большего и не требуется.

Мир при капитализме становится не миром вовсе, а одним большим супермаркетом, где всё покупается и всё продаётся. В этом огромном супермаркете лежит товар, крайне упрощённый и стандартизированный, причёсанный под одну общую гребёнку удобства, доступности и привлекательности. И по этому супермаркету бродят его покупатели — массы тупоголовых слюнявых потребителей, которые кошельком поддерживают экономического левиафана капитализма.

Хорошо, если у потребителей есть деньги. А когда денег нет — надо быстренько поставить отвёрточное производство, офисное здание, скотобойню или автосервис. Рабочую точку, в общем. Пусть потребители отработают смену-другую, и приходят в супермаркет. Повторять до могилы. В крайнем случае можно развязать войну на чужой земле — подсократить численность местных потребителей и освободить место тем, кто за это место заплатит...

Расчеловечивание человека — вот о чём для меня «Кошмары аиста Марабу» Ирвина Уэлша. Общество, принудительно разделённое по миллиону признаков — это уже не общество, а просто толпа эгоистов, частицы, что движутся хаотически и спонтанно в огромном плавильном котле капитализма. А котёл наполнен ненавистью, завистью, глупостью, отчаянием и пустотой. Таков мой вывод по книге.

Кто-то скажет: «Критикуешь? Предлагай!». Предлагаю: читайте Ирвина Уэлша. У него много книг на тему нашей с вами реальности: «Дерьмо», «На игле», «Кошмары аиста Марабу» и прочие. Читайте и делайте выводы — я могу предложить вам только это. Потому что за иное я рискую получить в досье какой-нибудь модный -изм, и не приходить потом домой несколько лет подряд, питаясь казёнными харчами за ваш счёт. Так что читайте Уэлша — и на сегодня хватит.

Сегодня нас ждёт увлекательное погружение в историю мерзкой птицы-падальщика: аиста Марабу. Но не надейтесь услышать здесь успокаивающий голос Николая Дроздова — книга, о которой я хочу рассказать, успокоиться вам точно не даст. Не даст потому, что она — не об уродливой южной птице, которую Природа словно бы в шутку отнесла к семейству аистовых. Эта книга не о птицах — она о людях-птицах.

«Кошмары аиста Марабу» — второй роман шотландского писателя Ирвина Уэлша, выпущенный в 1995 году. Нам рассказывают историю Роя Стрэнга — ублюдка и маргинала, который лежит в глубокой коме после попытки самоубийства. Рой — далеко не самый приятный персонаж, но, как и все герои Ирвина Уэлша, у Роя есть оправдание, почему он стал моральным уродом.

Не будет секретом, если я скажу: оправдание сводится к тезису «Не мы такие, а жизнь такая». И ведь не поспоришь! Я, мол, в общем-то человек хороший, но вот жизнь моя не задалась с самого начала: внешность страшная, семья проблемная, девушки надо мной смеются, а вокруг — одни лишь серые панельки депрессивного района Эдинбурга... Как тут вырасти хорошим, если вся жизнь прямо-таки орёт мне в ухо: «Ты — всего лишь долбаный неудачник!»?

И знаете, в этом отношении Роя можно понять. Кому как не нам, жителям пост-советского пространства, понять всю эту серость, грязь, уныние, отсутствие перспектив, бытовое насилие, дикие собачьи стаи на детских площадках, повседневные (и потому уже привычные) злобу и жестокость окружающих людей? Кто, если не мы — поймём? Но и кто, если не мы — исправим?

Мы, поколение 90-х, выросли в этом, мы были «рождены в этом», как говорил Чарльз Буковски. Грязный реализм знаком каждому из нас, так или иначе. И хоть сейчас светит солнце и вокруг пока ещё ездят разные иномарки, и вокруг нас интернет, мемы с котиками и всякие модные кафе, — людям моего поколения, видимо, чуть трудней радоваться жизни. Почему?

Да мы ведь и правда рождены в этом: нас заставляют извиняться сомнительные академики и герои, ещё недавно сидевшие в горах среди кучи импортного оружия; мы нанимаем адвокатов дьявола, которые дерут с нас три шкуры — но если мы заплатим им, нас оправдают; мы сидим в кафе и не смотрим друг другу в глаза — нам больше не о чем говорить; мы живём там, где толпы идиотов фанатеют от дегенератов — а дегенераты зарабатывают на этом баснословные деньги... Это был перефразированный и раскавыченный Чарльз Буковски — недаром он, как и Уэлш, относится к литературному жанру «грязный реализм».

Легко быть святым, сидя на горе Тайшань — говорят китайцы, — гораздо сложнее остаться святым, сидя на базаре. Остаться святым Рой Стрэнг так и не смог — но пару раз пытался. Тем не менее, он вырос злобным мальчишкой (так уж сложились обстоятельства), и однажды эта злоба настолько переполнила его, что он окончательно превратился в аиста марабу — уродливую птицу, падальщика, который убивает прекрасных розовых фламинго.

Короче говоря, Рой — типичный персонаж из книг Уэлша. Он — наглый, злой, дерзкий, ненавидящий всех вокруг человек. Но внутри у него спрятался маленький мальчик, который вопит от ужаса и плачет от бессилия… И жутко ненавидит самого себя.

Сюжет книги делится на три части, перемешанных между собой, как перемешано и подсознание главного героя: «верхний» уровень — то, что слышит Рой, находясь в больничной палате (напомню: он лежит в глубокой коме); «средний» уровень — воспоминания Роя о детстве и юности; «нижний» уровень — путешествие Роя в Африку, где он хочет выследить и убить страшную птицу — аиста Марабу.

Каждый читатель может попутешествовать с уровня на уровень подсознания Роя Стрэнга — и, думаю, каждого читателя эта книга впечатлит. Даже если вы слишком брезгливы — я всё равно рекомендую прочитать «Кошмары аиста Марабу». Это одна из тех книг, которые читаются за одну бессонную ночь, и остаются в твоей голове навсегда. Просто потому, что книга слишком реалистична, жестока и правдива.

Как я уже сказал, главный герой книги лежит в коме, и автор предлагает нам проследить за хаотичным потоком мыслей Роя. Мне пришлось прочитать книгу два раза, чтобы сопоставить события со всех уровней восприятия пациента. В первый раз немудрено запутаться — зато второй раз уже улавливаешь все детали из жизни Роя.

Вообще, если вы читали книги Чарльза Буковски (см. «Хлеб с ветчиной»), Владимира Козлова (см. «Гопники»), Энтони Бёрджесса (см. «Заводной апельсин») и Антуана де Сент-Экзюпери (см. «Маленький принц»), то «Кошмары аиста Марабу» Уэлша вызовут у вас много ассоциаций с этими произведениями.

Первые три книги — это жестокие романы о взрослении трудных подростков и последствиях, что приходят после проступков. Авторы показывают нам круговорот человеческого зла в Природе, которое постоянно воспроизводит само себя. Сансара, одним словом. Мир страданий и боли, из которого есть выход — но он узок, тернист и сложен, а значит он — далеко не для каждого.

А с «Маленьким принцем» книгу Уэлша роднит то, как в этой книге Уэлша поступают с животными. «Мы в ответе за тех, кого приручили» — сказано у Сент-Экзюпери. «Кого приручили, того и придушили» — будто бы отвечает нам Уэлш, и его Рой Стрэнг мстительно и жестоко убивает старую собаку, которая давным-давно укусила Роя за ногу.

Зачем читать «Кошмары аиста Марабу»? Я не знаю. Хотите — читайте, хотите — нет. Мне же эта книга была полезна, чтобы чуть глубже уяснить вот такую банальную мысль: мир спасёт доброта (то есть милосердие и сострадание) ко всему сущему, и только доброта на это способна. Но жаль, что каждый из нас всё равно учится на одних лишь своих ошибках, и каждый из нас постоянно калечит душу злобой, ненавистью и преходящими страстями.

Сансара.

Закрыть гештальт — значит завершить какое-то дело, которое вы давно начали, но не могли закрыть до конца. Вот и я закрыл в этом году гештальт Гарри Поттера: посмотрел все основные фильмы и прочитал классическое семикнижие.

Кроме того, я также окунулся в киновселенную «Фантастических тварей» (ну такое), пробежался по «Гарри Поттеру и Проклятому дитя» (снова ну такое), ознакомился с фанфиком Элиезера Юдковского: «Гарри Поттер и методы рационального мышления» (какой-то кал пса)... А ещё посмотрел свежий документальный фильм «Гарри Поттер 20 лет спустя: Возвращение в Хогвартс»! Нырнул так нырнул, в общем. Думаю, этого достаточно, и читать тонны фанатского текста мне уже нет никакого смысла.

Последний раз я обращался к вселенной Гарри Поттера ещё в ранней юности. Тогда всё это было разрозненно и воспринималось как интересная сказка о добре и зле, о жизни и смерти, о дружбе, любви и правде. Помню, как я с нетерпением ждал каждую книгу в переводе от Росмэн — по мере выхода родители заказывали мне их по почте через бумажный каталог. Какой же это был праздник, когда книга наконец-то приходила в нашу захолустную (в те времена) деревню!.. И я читал, читал, читал...

В этом году мне исполняется 29 лет. Почему-то захотелось вернуться в мир Мальчика-Который-Выжил. Что можно сказать о творении Джоан Роулинг сейчас? Вот вам несколько хаотичных мыслей, которые пришли в мою голову:

Во-первых: история про Гарри Поттера — типичный миф о «Тысячеликом герое» из одноимённой книги Джозефа Кэмпбелла. Герой не знает что он герой и потому живёт самой обычной жизнью — как и все вокруг. Но однажды он слышит Зов и переходит в сверхъестественный мир — там он обретает друзей, сражается с врагами, теряет любимых, умирает сам, но воскресает и в итоге возвращается к родным и близким... Ничего не напоминает? Да, вот именно: вы уже сто раз видели и читали эту историю, пересказанную на тот или иной лад, но сохраняющую общий план становления классического героя.

Интересующихся отсылаю к указанной книге Кэмпбелла, а тут скажу: да, Гарри Поттер — это сказка, миф, легенда (я не различаю три понятия, простите меня, специалисты); эта история родилась и живёт на наших глазах. И, что самое главное, она переживёт всех нас. Как и любой миф, история о Гарри Поттере обречена на вечность. Тем более обречена, ведь по ней сняли фильмы, пишут книги и фанфики, ставят пьесы. Но и когда эта волна остановится, Гарри Поттер всё равно будет жить в поколениях читателей и зрителей. Иначе тут не бывает — культурная единица, да ещё основанная на базовых элементах мифа о герое, умереть не может.

Во-вторых: сказка (миф, легенда) про Гарри так и осталась сказкой со всеми вытекающими. С моей стороны было глупо ожидать повторного вау-эффекта от книг и фильмов про Поттера — а я ожидал. Я кричал «вау!», будучи пузатой мелочью, и боюсь представить, как со вселенной Гарри Поттера фанатеют девочки — если уж даже я, суровый курильский пацан, плакал над смертью Дамблдора, Букли и Добби... Теперь же я просто грущу над самыми эмоциональными моментами этих книг и фильмов, а большая часть текста воспринимается, честно говоря, скучновато, и особой пищи для ума не даёт.

В-третьих: мне показалось, истории о Гарри Поттере не хватает глубины. Однако задача сказки, наверно, в том, чтобы донести идею автора (или всего народа), а не продумать показанный мир до последнего камушка. Если придираться, в мире Роулинг можно найти тысячу логических нестыковок, щелей и откровенных дыр. Но сказка — она не о логике, а о идее, духе и эмоции. Намного более прописанный мир «Властелина колец» Толкина — и тот базируется на том же мифе о герое, и стоит он на тех же сказочных корнях, что и Гарри Поттер; а к творению Профессора можно докопаться не хуже, чем к произведениям Роулинг.

В-четвёртых: вселенная Гарри Поттера «родилась» так же интересно, как и вселенная Властелина колец. Джоан Роулинг ехала в поезде, и ей придумался мальчик со странным шрамом, который едет в школу чародейства и волшебства, а Джон Толкин всего лишь устал от работы и безденежья, и придумал первую фразу «Хоббита»: «Жил-был в норе под землёй хоббит»...

Вот сами сравните. Цитирую из соответствующих статей в Википедии:

А.

Б.

Странно, не правда ли? Великие вещи порой рождаются из самых обыденных и скучных ситуаций...

Таким образом, Гарри Поттер спустя годы так и остался сказкой для детей. Это не хорошо и не плохо — это просто факт. Читать книги про мальчика со шрамом и смотреть про него фильмы можно — в мои 29 лет они всё ещё интересны, и на них не жалко потратить время. Однако 29 — не 9, и потому по ходу дела возникает очень уж много вопросов к логике происходящего в мире волшебных палочек и магии.

Явные сюжетные и логические дыры порой раздражают, и магия волшебного мира однажды рассыпается как карточный домик. Но! Магия на то и магия — карточный домик собирается снова и снова, и если его не уничтожать намеренным цинизмом и не искать логику в каждом чихе персонажей — домик будет стоять, и его обитатели всегда подарят вам хорошие эмоции.

Возможно, моя следующая жертва — всё тот же «Властелин колец» Толкина. Его я тоже читал в детстве, и он тоже сидит во мне как одно из любимых детских воспоминаний. Но с Гарри Поттером я, пожалуй, уже расквитался, и вернусь к Мальчику-Который-Выжил ещё очень нескоро. Может, через следующие 20 лет. С ним уже ничего не случится — он вошёл в вечность.

До новых встреч, Гарри, Рон и Гермиона!

Кошку видали? Колыбельку видали?

Музыкальное настроение: Oxxxymiron — Переплетено.

Послушайте. Когда я был моложе — один кот тому назад, два миллиона ударов сердца тому назад, триста тысяч рублей тому назад... Ладно, ладно. Словом, когда я был гораздо моложе, я совершенно случайно наткнулся на книгу Курта Воннегута: «Колыбель для кошки».

Не скажу, что она меня потрясла — я тогда ничего в ней не понял. Совсем. А теперь вот перечитал и... опять ничего не понял. Или мне так кажется, и на самом деле одно из лучших произведений американского фантаста — довольно простая вещица, в которой и понимать-то нечего, так как всё написано простым и понятным языком? Что ж, потяну-ка я за нить, авось и клубок за ней потянется.

Что можно сказать о сюжете? Если вкратце: гениальный учёный (а заодно и отрешённый от мира социопат) работает над изобретениями, способными перевернуть ход человеческой истории. Так, учёный работает над созданием ядерной бомбы по заказу правительства своей страны. Верней, эту бомбу он уже изобрёл, и именно благодаря ему американцы шарахнули по Японии в 1945 году. Шарахнули дважды — по Хиросиме, а затем и по Нагасаки.

Да, в те два дня стальные Малыш и Толстяк знатно повеселились в Стране восходящего солнца. Их проделки японцам до сих пор аукаются: лейкемия, рак, генетические заболевания. Как там было у Роберта Рождественского про бомбардировку Хиросимы: «...В эту секунду в расплавленной мгле рухнули все представленья о зле...» Думаю, Курт Воннегут высоко оценил бы это стихотворение, — ведь и книга его всё о том же.

Но ядерная бомба — не главный герой «Колыбели для кошки», потому что после создания бомбы гениальный учёный по просьбе военных создал новое оружие — некую модификацию воды под названием «лёд-девять». При соприкосновении с «льдом-девять» обычная вода моментально превращается в этот же лёд, — а тает он при температуре свыше 40 градусов по Цельсию.

Военные думали, что таким образом получится облегчить бравым демократическим морпехам путь-дорогу до очередной банановой республики, чтобы не по грязи туда тащиться, а бодренько так на танках и БТР влетать в чужую страну и строить там демократию. С учётом того, что вся вода на планете Земля так или иначе связана общими источниками, нетрудно представить, что случится, если кусочек «льда-девять» попадёт в лужу или в озеро... Военные этого не учли, а учёные были больше охвачены идеей, а не её последствиями.

Но и линия со «льдом-девять» — не единственная в «Колыбели для кошки». Здесь вообще затронуто много тем, в том числе: моральная ответственность учёных за чрезвычайно опасные изобретения (см. реальную историю создания ядерной бомбы: одни её создали, а другие ей ужаснулись), религиозная пропаганда и промывка мозгов населению в благих или не очень благих целях (выдуманная автором религия боконизм, которая признаёт свою ложность), тема человечества как толпы лысых тупорылых обезьян (тут без комментариев), граница между субъективными правдой и ложью (а есть ли разница?), и, наконец, тема тотальной лжи и мистификации всего сущего — эра постправды и симулякров.

Да, примечательно, что в «Колыбели для кошки» тонкой красной нитью проходит идея о принципиальной разнице между наукой и верой. Для науки высшая цель — это поиск некой истины, даже если ради этой истины придётся угробить миллионы и миллиарды людей в концлагерях, братских могилах и на операционных столах. «Если Бога нет, всё позволено», не так ли?.. А вот для веры наиглавнейшая цель — вера. Как бы это просто и наивно ни звучало. Прям как было в «Звёздных дневниках Ийона Тихого» у Станислава Лема:

Курт Воннегут пошёл дальше: боконисты не просто верят — они «веруют, ибо абсурдно» и веруют, ибо ложно. Один из главных постулатов боконизма заключается в, цитирую:

Знаете, а боконизм и правда выглядит заманчиво... Я вижу в придуманной Воннегутом пародии на религию здоровое зерно, которое однажды взойдёт в сердце каждого человека, так как боконизм не только удовлетворяет потребность в вере, но и подводит каждого адепта к ещё одной воннегутовской мысли: «Я знаю только одно правило: нужно быть добрым, чёрт возьми».

В целом, конечно, придуманную Воннегутом религию стоит, наверно, понимать от противного: её постулаты — это реальная ложь. Реальная — потому что действительно существует в нашем мире, ложь — потому что так быть не должно. Не должно, а существует! Возможно, боконизм ведёт к тому, что надо стремиться к нереальной правде? Нереальной — так как нет её в этом мире, а правде — потому что так должно быть исходя из гуманизма и общечеловеческих ценностей. Должно, а не существует!..

«Все живём мы на земле, варимся в одном котле. Хорошо, хорошо. Это очень хорошо!» — уверяет нас хитрый Боконон. Но это реальная ложь, — мы варимся в едином котле (или всё-таки в отдельных?) совсем как лягушки, и всё это плохо. Надо бы нам всем уже выпрыгнуть из котла (котлов) и стать людьми — вот вам и нереальная правда... Применяйте сию запутанную логику для разгадки религии от Курта Воннегута. Через эту призму боконизм будто бы становится чуть более понятным. И да простит меня Боконон за такую трактовку.

Короче говоря, много, много всего напихал язвительный Курт Воннегут в эту тонкую книжицу... Как я уже сказал в начале, предлагаемый текст на первый взгляд прост и понятен, — но это обманчивое чувство. Сказки народов мира тоже все читали, — а многое ли мы в них поняли? «Колыбель для кошки» Воннегута специально написана обманчиво простым языком, и за авторскими шутками-прибаутками нет-нет да и проскользнёт горькая ирония в стиле Поехавшего из фильма «Зелёный слоник»: что ж вы, люди, делаете, что ж вы, братки, творите? Астанавитесь!

Тема тупого и безалаберного человечества была, видимо, одной из любимейших у Курта Воннегута. Да это и немудрено с таким-то прошлым, какое было у автора! Воннегут участвовал во Второй мировой войне и попал в немецкий плен. Его отвезли в город Дрезден работать на витаминный завод — там Курт и работал, пока тяжёлые бомбардировщики Великобритании и США не размолотили Дрезден в хлам в ходе двухдневных авианалётов. Воннегут выжил — и вид города, превратившегося в дымящиеся руины с кучами трупов, навсегда сделал Курта пацифистом. Как он ещё с ума не сошёл...

Стоит ли удивляться, что тема абсурдности войны и её ужасной дьявольской природы больше всего интересовала Воннегута как писателя? Он не мог молчать, всю оставшуюся жизнь он говорил и говорил, — и это достойно человека. Знаете, я долгое время не замечал того, что давно было под носом: Курт Воннегут — это второй Станислав Лем. Оба автора — фантасты, оба видели войну и оба не могли избавиться от мрачного цинизма в отношении человеческого будущего. Но Воннегут мне пока что видится всё-таки чуть более оптимистичным, чем Станислав Лем.

Что ж, читатели. Видели ли вы колыбель для кошки? Это запутанное, хаотичное переплетение нитей в руках одного человека или группы людей? Может, и видели — но знайте, что вы видели совершенную ложь. А правда в том, что нет там никакой кошки, и нет никакой колыбели — всё это замысловатый юмор древних людей, придумавших игру в верёвочку. Древние люди придумали, современные люди плетут, — а малыши сидят у телевизора и смотрят, смотрят, смотрят...

Кошки нет, и колыбельки нет: есть ложь и непредсказуемый для человека хаос, который улыбчиво стоит на пороге и всегда готов прорвать тонкое полотно стабильности, принеся в наш мир пламя термоядерной войны, финальную пандемию в истории нашего вида или ещё что-нибудь, что ждёт своего часа в секретной лаборатории неназванной страны. Хаос — детище человека, его порождение и его же потенциальный могильщик. Вот и вся мораль воннегутовской «Колыбели для кошки», как мне сейчас думается. Точка. Хотя постойте-ка, есть у меня занятная страничка из старой книжки...

В Двадцать четвёртом томе сочинений Боконона (предположительно написанном в феврале неизвестного года) сказано так:

Реальная ложь, не правда ли?

Классический «Граф Монте-Кристо» Александра Дюма.

Здравствуйте. Хочу сказать пару слов о романе Александра Дюма-отца: «Граф Монте-Кристо». Давненько я впервые читал эту книгу; пожалуй, уже лет пятнадцать тому. В юности она меня сильно впечатлила (как и «Мартин Иден» Джека Лондона). Думаю, Дюма и Лондон во многом определили мой любимый тип литературного героя: честного, открытого, смелого человека, который борется с людской завистью и злобой. Жаль, конечно, что такие герои преимущественно живут в литературе, а не в жизни, но да не будем о грустном.

Если бы не мой друг детства Илья, однажды подаривший и рекомендовавший мне «Графа Монте-Кристо» (красный двухтомник 1994 года из объёмного собрания сочинений), я бы мог пройти мимо этого текста и остаться в дураках. Кстати, и «Мартина Идена» мне посоветовал тот же друг. Как хорошо, что я прислушался к словам Ильи и всё внимательно прочитал! Что «Граф Монте-Кристо», что «Мартин Иден» стали одними из самых любимых моих книг (как и «Отверженные» Виктора Гюго), и пусть я редко их перечитываю, но в мыслях частенько о них вспоминаю.

А чуть позже я, отдыхая во Владивостоке на майских праздниках, купил для друга подарочное, шикарнейшее издание «Графа», на которое и сам тогда конкретно облизывался, но мог позволить себе только одну покупку. Такой вот получился у нас круговорот подарков, и я тогда понял, что дарить иногда бывает не менее приятно, чем получать. Надеюсь, Илья забрал с собой это издание, уехав из России, и читает его иногда, вспоминая меня.

***

Вообще, современного массового читателя трудно удивить (при условии, что понятие «современный массовый читатель» в принципе ещё существует, в чём я иногда сомневаюсь). Он уже давно пресытился буквами, сюжетами, моралью: ему подавай всё круче и круче, описывай больше взрывов и секса, всё дальше засылай попаданцев и всё больше плоди милых фей в поисках принцев... А писателям-то кушать тоже хочется!

Вот и получается, что теперь идёт отчаянная охота на читателя, насколько лично я могу об этом судить: одни авторы с текстом хитро играют, ударяясь в различные эксперименты, другие в постмодерне бьются, развенчивая развенчанные смыслы и не предлагая взамен ничего полезного, а третьи дерьмо тоннами пишут и берут не качеством, а количеством, не умом, а платным продвижением на сетевых ресурсах…

Но классика на то и классика: она на порядки выше всех указанных мной категорий, она вне времени и вне пространства, она — подлинное золото литературы, великое достояние человечества. Я же о ней как-то забыл на много лет, и читал всё подряд, напитывая мозги переиначенными на современный лад классическими сюжетами.

Все вы помните эту историю. Жизнь Эдмона Дантеса (простого парня, честного и умелого моряка) была сломана завистливыми, эгоистичными и трусливыми людьми. Он считал их друзьями, а друзья оказались заклятыми. На Дантеса написали донос, его осудили, и много лет он просидел в подземелье страшного замка Иф, где по стенам сочилась вода, где кормили несвежей пищей, где слабый лучик света в нижней камере был большой отрадой для глаз и ежедневным праздником для души.

Но Дантес не сдался. Он отточил свой ум, научился манерам и этикету от заключённого аббата, получил от аббата большое наследство, поставил себе цель отомстить и решил добиться её любой ценой. Словно бабочка из каменного кокона, Эдмон выпорхнул из темницы замка Иф и воспарил над миром суетливых ничтожеств.

Когда я повторно перечитывал Дюма спустя десяток лет после первого знакомства, меня с каждой страницей всё больше затягивало в сюжет, хоть я и помнил его суть в общих чертах. И только ради этого уже стоит прочитать «Графа Монте-Кристо»: вы получите подлинное интеллектуальное наслаждение (даже если уже читали), и гарантированно проведёте множество вдумчивых вечеров, размышляя над трудной судьбой Эдмона Дантеса.

Кроме того, классическая литература проверена временем, и если вы ещё молоды — вам будет что обсудить с родителями и друзьями; а если уже немолоды — у вас найдётся что посоветовать детям и внукам, а быть может, и прочитать что-нибудь вместе с ними (дозированно и вслух). Сказанное относится не только к «Графу», но и к тем же «Отверженным» Гюго, «Унесённым ветром» Маргарет Митчелл, «Приключениям Оливера Твиста» Чарльза Диккенса, «Моби Дику» Германа Мелвилла, и так далее (список классики огромен, но всё же исчерпаем).

Дюма-отец написал великую историю о силе человеческого духа, и на страницах «Графа Монте-Кристо» рассыпаны гранёные алмазы авторских наблюдений, приятные для глаза и полезные для ума. Допускаю, что кому-то эти двухсотлетние мысли покажутся наивными. Да, постиронии и метамодерна вы там не найдёте; да, наблюдения французского писателя наивны (в значении «просты»), но давно ли мы внесли наивность и простоту в список плохих вещей?.. Нет, конечно, и не внесём никогда, а кто говорит обратное — ошибается.

Вот вам несколько коротких цитат для примера:

***

Делать обзор на классическую литературу — занятие бесполезное. Столько уже всего сказано и создано, что можно до конца жизни копаться в каждом авторе или даже в каждом его тексте. Ограничусь же сей короткой заметкой. Возможно, тем я сподвигну вас взяться за историю о моряке Эдмоне и его невесте Мерседес. Как там она, кстати? А что она: удачно вышла замуж, когда Эдмон пропал, родила, разбогатела... И упала в обморок, когда в Париже объявился загадочный граф Монте-Кристо, бледный как смерть...

Кстати, в великолепном кино «Побег из Шоушенка», которое я недавно опять смотрел и снова прослезился, есть сцена, где говорят об этой книге Дюма-отца. Очень забавная и в то же время милая сцена. «Побег из Шоушенка» я бы в принципе назвал «Графом Монте-Кристо» по-американски, и одним из по-настоящему жизненных фильмов, что я видел.

По мне, так у фильма Фрэнка Дарабонта гораздо больше общего с томиком Дюма-отца, чем у его непосредственных экранизаций. Даже несмотря на все различия между двумя произведениями. Правда, из экранизаций я смотрел только слабоватый мини-сериал с Жераром Депардьё и Орнеллой Мути. Надо бы восполнить пробелы и посмотреть другие варианты, в том числе советский «Узник замка Иф». Быть может, там-то уж сумели передать эту великую историю. Я в этом почти уверен.

Друзья! Если за вашим окном стоят угрюмые серые дни, а вы вдруг ещё и болеете и сидите дома (как я, когда пишу эти слова), — возьмите почитать вашу любимую классику. Отложите все суетные дела, бросьте ненужные заботы. Думайте и читайте классику. Она не подведёт. Спасибо за ваше внимание.

Хорошая, сложная вещь, идею которой я понял прямолинейно: все мы големы от рождения, и только немногие могут это осознать и встать на человеческий путь развития. Если уж мы ещё и не человеки даже, то о сверхчеловеке (по И. Ефремову) остаётся только мечтать и мечтать...

«Крыса в лабиринте». Характерная цитата:

Два друга отдыхают на лесном озере, расположенном вдали от цивилизации. Питаются пивом, форелью и старыми огнеупорными зайцами. В один из вечеров разговор заходит про пришельцев со звёзд: есть ли они вообще, как выглядят, каков может быть наш первый Контакт с ними. Один друг настроен идеалистически (в духе фантастики Ивана Ефремова), а другой — скептик (полагаю, это литературное альтер-эго Станислава Лема).

Поводом к их разговору послужила газетная заметка про некий метеор, который вот-вот упадёт на Землю. Астрономы думают, что это именно метеор, зато газетчики на все лады кричат про скорую встречу с инопланетянами... Такова завязка истории.

Далее по сюжету в кустах обнаруживается огромнейший рояль: несомненно, это жирный минус всего произведения. Но стоит понимать, что «Крысу в лабиринте» Лем написал в 1956 году, ещё будучи далеко не самым опытным писателем. Поэтому сделайте скидку и не спешите фикать, мол, Лем накалякал неумелую и скучную ерунду. Вовсе нет. Рояль в кустах в начале и бога из машины в конце можно простить за одну только атмосферу этой истории.

А ведь тут есть ещё и интересные (хоть уже и не новые) мысли о Контакте, и они тоже добавляют баллов в положительное восприятие истории про двух друзей и метеор. Лем вообще любил строить сюжеты своих произведений на теме первого Контакта, и этот лейтмотив есть и в «Крысе в лабиринте».

Собственно, перед нами — очередной «крепкий середнячок» от Станислава Лема. Средней длины текст про двух друзей, лесное озеро и НЁХ с небес не даст читателю прямо-таки новой картины мира, не взорвёт ваши мозги, но всё-таки оставит приятное послевкусие. Также очень возможно, что чуть позже вам захочется перечитать «Крысу в лабиринте» и ещё раз насладиться качественным текстом и великолепной атмосферой.

Да, атмосфера здесь выписана очень здорово: так, на моменте с туманным озером и воронкой, которая засасывала в себя всё подряд, у меня аж мурашки пошли. И мурашки забегают по вам табунами, когда вы прочитаете про петлю времени и узнаете смысл фразы «Прошу тебя, сними маску».

В общем-то, Станислав Лем заложил в рассказ простую, но довольно интересную мысль: оказывается, инопланетяне тоже могут косячить и ошибаться, и никто из разумных существ не застрахован от фатальной ошибки, с какого бы уголка Вселенной они ни прилетели. А кроме того, инопланетяне вполне могут оказаться похожими на человека хотя бы тем, что тоже любят запускать в космос всяческих обезьянок и собачек...

Дальнейшие намёки прекращаю. Читайте и узнаете.

Соглашусь с тов. wolobuev -- иногда синяя занавеска это синяя занавеска, сигара -- сигара, а «простенький» рассказ Лема -- простенький рассказ Лема, написанный ради юмора и самоиронии.

Чем-то общий посыл этого рассказа напомнил мне «Расследование» от того же автора. Всем на свете правит хаос как высшая форма порядка -- звучит банально, но ведь это, наверное, правда! Свалились эти «капсулы» на Землю, а зачем, почему, откуда -- никто не знает и никогда, видимо, уже и не узнает. Последние слова доктора Хейнса тут как нельзя кстати.

Рассказ, конечно, классный, но всё равно -- по сравнению с «крупными» произведениями Ст. Лема, его рассказ (-ы) проигрывают. Не хватает бумажного простора, чтобы развернуться. Спасибо и на том, что пан Станислав вообще такое писал. Я современное терпеть не могу, а вот его тексты -- как бальзам.

Герой рассказа, Коля Смуров, не верил в своё существование и ходил по краю Бездны, заглядывая в неё всё чаще или как минимум постоянно о ней думая и ощущая её присутствие. Однажды Бездна, наконец, обратила внимание на Колю... Что из этого вышло — читайте в «Крике» Мамлеева.

На мой взгляд, у автора получился страшный рассказ в жизненном смысле этого слова. Вот что может выйти с человеком, если он будет слишком внимательно и долго вглядываться в запретное для ума. Ведь Ницше давно уже сказал и даже сам и доказал, что бывает с человеком, если долго вглядываться не туда. Даже такой нигилист как Коля, — и тот до последнего не понимал, что заигрывает с огнём и надо бы ему, наверное, было как-то лечиться.

В конце «Крика» герой в полной мере осознал, насколько страшен подобный взгляд из ниоткуда и что за ним следует.

Рекомендую историю про Колю Смурова к прочтению всем, кто тоже ходит-бродит по краю. Впрочем, откуда нам знать, где и как мы ходим, если дальше нашего собственного носа — темнота, туман и неопределённость? Подытожу: читайте рассказы Юрия Мамлеева. Только за кукушкой следите, а то улетит и не вернёте потом. Как грицца, кукушка не воробей, улетит — не словишь. Хо-хо!

Здесь Мамлеев предлагает прочитать историю Нарцисса наших дней. Рассказ сильно напоминает «Портрет Дориана Грея» О. Уайльда, только на современный лад: главный герой — продвинутое рекламой и литературными агентами ничтожество, которое ещё ждёт всё то, что ждало Дориана.

Ничтожество догадывается, что его популярность фиктивна и надута рекламой, сильными мира сего. Оно знает это, но ничего поделать не может: ничтожество пожизненно посажено в ловушку, и может лишь играть по чужим правилам, наслаждаясь тем, что дают, заигрывая с теми, кто щедро заплатит медийной потаскухе.

А зачем, спрашивается, нам быть в курсе о жизни подобного уродца? Кажется, незачем... В таком случае зачем мы смотрим трэш-стримы (знающие поймут, см. Виджей Линк, Мелстрой, Руслан Гительман и пр.) о жизни донных падальщиков? Не делает ли это и нас похожими на тех, за чьей убогой жизнью мы наблюдаем? Это же, видимо, всегда в нас было: грязь, ненависть, похотливость, тщеславие, зависть, самоутверждение?

Главный герой «Золотых волос» — типичный продукт современной глобальной системы потребления. Быть может, подобные ему существуют только для того, чтобы «наблюдатели» (мы) могли увидеть самих себя как в зеркале и ужаснуться. Мне вот иногда страшно, знаете ли. Хотя можно и не только ужасаться, а и получать наслаждение.

«В чём сила, брат? В Правде или в Жратве? Я думаю, сила в Жратве...», — так мог бы ответить Даниле Багрову главный герой «Записок повара» Юрия Мамлеева. И он был бы по-своему ПРАВ. Потому как зачем сходить с ума по всяким там утопиям, мировому равенству, правде, справедливости и прочим труднореализуемым идеям, когда для обычного человека гораздо понятнее ПОЖРАТЬ и ВЫПИТЬ ПИВА?

Вот и нашему повару нравятся простые радости жизни. Но и они однажды заканчиваются, жизнь пролетает как мгновение и человек когда-то умирает (мы когда-то всегда умираем); а если он не верит ни во что иное, кроме абсолютной пустоты, так хочется ему тогда напакостить всем напоследок да помереть с ненавистью к миру. Я же, дескать, умру сейчас, а вы, твари, пусть на минуту, на час, но меня переживёте, понаслаждаетесь, подышите!

Помирает такой человек с ненавистью к тем, кто остаётся жить после него; ненавидит он их просто потому, что они будут жить ещё какое-то время, а он вот уже отжил, и ни секунды более отпущенного ему не причитается... Собственно, про такого совсем неприятного, но смутно знакомого человека и повествует Юрий Мамлеев в «Записках повара».

«Между тем в соседней комнате происходило нечто из совсем другой сферы: кот умирал, кот Валентина Юрьевича — Кружок», — так начинается вторая, самая сильная часть рассказа «Трое», который давным-давно написал Юрий Мамлеев.

Но давайте по порядку: если есть вторая часть, то есть и первая, верно? Да. Читатель становится очевидцем событий из жизни Коли Родимова (алкоголика без прошлого), и его родственника, Курганова Валентина Юрьевича — преподавателя эстетики. Две разных сюжетных линии развиваются последовательно. Сначала идёт линия Коли, которая сложноподчинена линии Валентина Юрьевича и умирающего кота.

Родимов Коля с большого бодуна просыпается между рельс, когда над ним с адским шумом проносится товарный поезд. «Да, конечно, я умер и попал в ад... Господи, Боже, за что? За что?», — так думает похмельный Коля, пока товарняк окончательно не покидает Колю и не оставляет его наедине с вечным-бесконечным синим небом: «Отходил часа два, валяясь в траве, то засыпая, то нюхая цветы, то вглядываясь в просторы».

Далее Коля будто бы приходит в себя, идёт куда-то, разговаривает со своей бодрой тенью, напоминает суровой буфетчице, что он тоже человек (а значит, достоин доброй кружки душистого пива) и, наконец, через все тернии наш алкоголик добирается до квартиры родственника (Валентина Юрьевича). Тут и начинается главная часть.

У Валентина Юрьевича умирает кот, которого Валентин Юрьевич очень любит. У одинокого преподавателя эстетики больше нет никого на этом свете (Колю мы в расчёт не берём; хоть он и родственник, но всё-таки дальний, да к тому же ещё и алкоголик). Валентин Юрьевич сидит подле умирающего кота и беседует с ним, и эта беседа выворачивает читательскую душу наизнанку. Не хочу приводить доказательств и цитат, просто прочтите текст внимательно, проживите его, и тогда вы всё поймёте.

Я не знаю, как ещё объяснить вам чувства, которые возникают при чтении «Трое» Мамлеева. Сколько раз я уже читал эту историю, и всегда нахожу что-то новое, замечаю какую-то мелкую деталь: удачно выбранное слово, интересный фразовый оборот... Язык здесь очень простой и фактически похож на что-то среднее между библейскими притчами и книгами Достоевского, однако за этой простотой чувствуется глубина. Иначе и быть не может, ведь автор, писатель-философ Юрий Мамлеев, был образованным и чувствующим человеком.

Возможно, я совсем не понимаю того смысла, что Мамлеев закладывал в свой текст. Но это и не важно. Каждый поймёт «Трое» по-своему. Каждый увидит тут что-то особенное. Что вижу я? Я вижу историю трёх потерянных душ (хотя, конечно, их на самом деле больше), которые считают себя отдельными единицами бытия, и в этом заключена их трагическая ошибка. Прямо-таки по Густаву Майринку с его «Големом».

Потерянные души бродят по миру, сталкиваются и расходятся в стороны, ругаются и мирятся, но не знают, что они пребывают в великой иллюзии подлунного мира, в иллюзии, где каждое живое существо — это будто бы что-то отдельное, что-то само по себе, хотя бытует мнение (и нам о нём известно), что всё живое — лишь обеденный сон Будды, крепко спящего под раскидистым деревом Бодхи.

А когда Будда проснётся, тогда и наступит другая реальность. Верней, тогда начнётся настоящая реальность, а сон исчезнет навсегда. Возможно, грядущее будет чуть более справедливым, красивым и честным, чем долгий сон Будды. И, возможно, все мы наконец-то объединимся в нечто цельное и настоящее, и поймём, как сильно мы ошибались сотни и тысячи лет.

Кот Валентина Юрьевича, Кружок, умирал. Валентин Юрьевич разговаривал с умирающим котом, и нежно, женственно гладил чёрную шубку уходящего. А дальний родственник Коля Родимов сидел в соседней комнате и слышал весь разговор. А что было потом? Вы узнаете, если посвятите полчаса своей жизни и прочитаете всё сами.

В заключение скажу так: «Трое» даёт надежду таким Ни-Во-Что-Не-Верящим (но, скорей всего, желающим бы поверить) существам вроде меня. И потому я его люблю: ни одно из читанных мной произведений Мамлеева не достигает той же лиричности и светлой грусти, ни одно не даёт такую же надежду (пусть даже и скромную, неуверенную).

Прочтите «Трое» Мамлеева, если и Вы — потерянный в бескрайних просторах России простой человечек, а тем более прочтите, если у вас дома живёт милый пушистый котик, который поёт вам песни, согревая и жалея.

Данная рецензия объединена с основной: Обалденное «Возвращение со звёзд» Станислава Лема.

Обалденное «Возвращение со звёзд» Станислава Лема.

Здравствуйте. Я вам, наверное, уже надоел болтовнёй о творчестве Станислава Лема. Но я не могу остановиться! И сегодня я хочу поговорить об одном из лучших его произведений: романе «Возвращение со звёзд». Произведение завершено в 1961 году, примерно в одно время с «Солярисом» и «Рукописью, найденной в ванне».

О чём повествует «Возвращение со звёзд»? Книга содержит депрессивную историю о возвращении космической экспедиции людей на Землю, где прошло 127 земных лет. Но для астронавтов прошло всего 10 лет (подобный эффект возникает при движении космического тела с околосветовой скоростью). Разница времён является главной предпосылкой произведения, на основе которой формируется конфликт. А он заключается в том, что астронавты прилетели на совершенно изменившуюся планету, и им трудно привыкнуть к новым условиям.

Вот вам основной нарратив. Но мы же лёгких путей не ищем, да? Мы же готовы долго и дотошно разбирать книгу, да?.. Если всё-таки да, и вы пришли сюда не за синопсисом романа, не за пересказом для самых маленьких под яблочную пюрешку, то располагайтесь поудобнее, заваривайте чайкУ, берите печенье и… поехали!

***

Для приличия и точного понимания я всё же шушуть расскажу о событиях книги. В начале повествования главный герой по имени Эл Брегг досрочно покидает Центр адаптации астронавтов и отправляется в самостоятельное путешествие по родному городу. Хотя это больше не его родной город, ведь прошло, напомню, 127 лет. Мир изменился, люди изменились.

Эл Брегг ходит по городу, общается с местными жителями, познаёт совершенно чужую культуру новых землян, и постоянно раздражается, психует, расстраивается. Он не понимает происходящего вокруг: люди одеваются по-другому, ведут себя по-другому, у них другие интересы и совершенно другой язык. Цитирую:

Кто-нибудь понял хоть что-нибудь? Вроде бы язык тот же, части речи распознаются, а смысл ускользает. Подобным образом в произведении описываются все детали дивного нового мира. Многие фразы звучат загадочно, и смысл сообщения прячется в десятках неологизмов. Подобный писательский приём ставит читателя в одинаковое положение с главным героем, создавая сильнейший эффект присутствия.

И вот Эл Брегг с головой окунается в океан новой культуры, — словно первобытный дикарь, внезапно очутившийся в мире самолётов, смартфонов и интернета... В принципе, весь сюжет — это мысли и чувства Эла Брегга насчёт происходящего вокруг. За слабую динамичность только ленивый не пнул «Возвращение со звёзд». Однако я ленив, и ничего пинать не хочу.

Давайте же поговорим о темах «Возвращения со звёзд». Всего их можно выделить шесть:

Адаптация человека в изменившемся мире.

Жестокость как неотъемлемая часть человека.

Межчеловеческие отношения.

Общество потребления.

Целесообразность дальних космических полётов.

Искусственный интеллект и роботы.

Перед нами сложные, большие темы, упакованные в тоненькую книжицу, которую можно прочитать за пару вечеров. Как тебе такое, современный писатель-фантаст, любитель бесконечных саг и многотомных опусов про вампиров в космосе?.. Штош, приступим: впереди вас ждёт долгий текст.

***

Адаптация человека в изменившемся мире.

Итак, вернувшиеся на Землю астронавты чувствуют свою ненужность в новом мире: они подавлены, расстроены и угнетены, они не понимают, на каких механизмах построено общество, и в целом не могут его принять. Всем астронавтам приходится тяжело, но больше всех страдает главный герой, — такой уж вот он получился «сентиментальный дикарь». Станислав Лем, кстати, не любил «Возвращение со звёзд» в том числе за излишнюю сентиментальность.

В общем-то, астронавты — потерянные люди; каждый из них — «человек ненужный», или, подбирая латинский аналог, Homo Inutilis. И я думаю, всё происходящее с астронавтами прекрасно укладывается в концепцию культурного шока. Что такое культурный шок? Цитата из Википедии, статья «Культурный шок»:

Получается, астронавты подверглись сильно выраженному эффекту культурного шока. На мой взгляд, он хорошо прослеживается в романе. Иллюстрацией происходящих с астронавтами событий является общая схема культурного шока. Сейчас я сделаю большое отступление и объясню, что это за зверь по имени «культурный шок».

Культурный шок включает несколько этапов. В начале следует «медовый месяц» — человек восхищается чужой культурой, и даже простые мелочи приводят его в восторг. Скажем, на родине все едят вилками, а здесь — палочками: ух ты, это так круто, удобно и практично!.. Проходит время (около месяца или чуть больше), и восхищение сменяется раздражением, — наступает вторая стадия. Человек понимает, что он — чужак в чужой стране, и перед ним раскрывается огромная пропасть чужой культуры, и нельзя её ни обойти, ни перепрыгнуть. Пропасть невероятно, ужасно пугает, а человек стоит перед ней, растерянный, грустный и отчаянный.

Проходит ещё несколько месяцев, и он привыкает к виду страшной пропасти, и она больше не кажется ему такой уж страшной. Происходит постепенное привыкание к чужой культуре, и она потихоньку становится чуть более понятной и логичной. Последний этап — адаптация. Человек научился плавать в новом океане обычаев, привычек, языка, праздников, менталитета… Если раньше он чувствовал себя как рыба на песке, задыхался и умирал от страха, то сейчас эта рыба вернулась в морское лоно и ей хорошо.

А как же родная культура? Всё просто: она отдаляется, блекнет, и молча уходит куда-то в глубину памяти, а на её место приходит новый мир.

Вся ветка от «медового месяца» до «адаптации» занимает в среднем два-три года. У одного процесс происходит быстрее, у другого — медленнее, а третий вообще не сможет принять чужую культуру, быстренько найдёт соотечественников (таких же потерянных эмигрантов) и будет вариться в жалком подобии родной культуры на чужой земле. Стоит ли упоминать, насколько тяжело таким людям? Алкоголизм тут — ещё самая лёгкая попытка сбросить психическое напряжение.

У вернувшихся астронавтов не было стадии «медового месяца», — они не восхищались дивным новым миром Земли, а сразу попали в стадию раздражения, что прекрасно видно по постоянно психующему главному герою. Возможно, автор ошибся, потому как он упустил «медовый месяц» и не дал астронавтам насладиться новой культурой; но, возможно, Станислав Лем намеренно не описал первую стадию. Я не знаю.

К слову, мои восемь месяцев жизни в Китае оказались похожи на жизнь Эла Брегга, и я тоже не проходил стадию «медового месяца», и мгновенно погрузился в непонимание, страх и раздражение. Я так и не смог полностью привыкнуть к чужой культуре древней восточной страны… Видимо, всё зависит ещё и от конкретного человека.

Из культурного шока существует ровно три выхода:

А) Перетерпеть начальные трудности, адаптироваться к новым условиям и со временем стать полноправным членом общества.

Б) Не принять новые условия, но успеть забыть и родное, в итоге став социальным отбросом (маргиналом, или «человеком между миров»).

В) Сбежать из нового общества, не желая в нём жить и умирать.

Все варианты равновероятны, и в «Возвращении со звёзд» мы можем наблюдать два выхода из трёх возможных. Дальше говорить о случившихся событиях я не имею права, иначе испорчу вам всё удовольствие от книги. Боюсь, я сделал слишком прямолинейные намёки, но скажу так: когда человек возвращается на родину, где он долго не жил, он определённо испытает сильнейший культурный шок, который может свести (и, скорее всего, сведёт) его в могилу.

Я могу привести три примера ярко выраженного культурного шока:

А) Затяжное космическое путешествие с околосветовыми скоростями: оно как раз-таки и описано в «Возвращении со звёзд».

Б) Участие в войне: можно назвать книгу «На Западном фронте без перемен» Эриха Марии Ремарка. До сих пор помню один проникновенный момент оттуда: солдат вернулся на пару дней домой, к маме и сестре, и вот вечером он остаётся один в своей комнате, понимает, что детство ушло и скоро он опять вернётся на фронт, где его ждут смерть, кровь и грязь. Цитата из Ремарка:

В) Длительное тюремное заключение: оно показано нам в великолепном фильме «Побег из Шоушенка». Я имею ввиду историю старика по фамилии Брукс, который провёл в тюрьме 50 лет, и наконец-то получил освобождение. Вы только вдумайтесь в эту фразу: 50 лет в тюрьме. Он попал туда глупым мальчишкой, а вышел старым вороном. Брукс превратился в «тюремного человека», а на свободе ему очень неуютно, и, коль скоро «Побег из Шоушенка» заявлен как драма, ничем хорошим история старика не заканчивается.

Почему у культурного шока такие последствия? На эту тему можно сломать много копий, но у меня есть более-менее готовый ответ. Говоря словами древних, всё течет и всё изменяется, и в одну реку мы не сможем войти дважды. В раннем возрасте мы привыкаем к месту, где живём, впитываем культуру и образ жизни, но наше детство, юность и молодость рано или поздно уходят, растворяются в тумане прошлого, а впереди нас всех ждёт одно и то же, одно и то же: смерть.

Ожидание смерти сильно пугает человека, а когда у него ещё на долгое время уходит почва из под ног, когда он лишается корней и прочной опоры под ногами, когда не понимает мира вокруг, а все лица людей кажутся ему рылами, которые цинично хохочут над дурачком в чужом краю, — тогда человеку в таких условиях приходится чрезвычайно тяжело. Давным-давно, когда деревья были большими, я написал стихотворение, где были такие слова:

Но ладно, я снова отклонился от повествования. Перейдём ко второй теме романа.

***

Жестокость как неотъемлемая часть человека.

Эту тему автор раскрыл подробно. Общество, описанное в «Возвращении со звёзд», подверглось процедуре бетризации (медицинского подавления очагов агрессии в человеческом мозге). И не только в человеческом, — животных в дивном новом мире тоже бетризуют. Вот вам одно интересное наблюдение: в 1926 году советский писатель-фантаст Александр Беляев пишет великолепную повесть «Властелин мира», чьей магистральной идеей выступает передача мыслей на расстояние при помощи технических средств.

Суть истории я раскрывать не стану, но скажу одно: технология, описанная фантастом Беляевым, позволяет «внушить» каждому живому существу любую мысль, в том числе идеи об Абсолютной Любви, Гармонии и Мире. Не мог ли Станислав Лем читать Александра Беляева? Уж слишком лемовская бетризация похожа на описанные ранее научно-фантастические технологии.

Об Александре Беляеве я ещё обязательно напишу. А пока вернёмся к Лему.

Благодаря бетризации, разумные существа на Земле (в первую очередь человек) потеряли всякую способность к проявлению агрессии: они не могут ударить, убить, оскорбить, украсть, изнасиловать, укусить, поцарапать... Они не совершают агрессивных намерений потому, что у них в мозгу нарушены ассоциативные связи между агрессией и наслаждением. Соответственно, деструктивные мысли просто не могут возникнуть в голове.

А ведь и правда: агрессия доставляет человеку удовольствие. Мы чувствуем силу и превосходство над другим живым существом, мы можем унизить его, растоптать и выбросить, благодаря чему мы самоутверждаемся, чувствуем своё влияние на чужую судьбу. Это же так приятно! Sad, but true. Печально, но вот он — человек!

Астронавты сталкиваются с бетризованным обществом, и оно вызывает у них отторжение, а сама процедура — омерзение. Но и члены экспедиции вызывают отторжение у местных жителей своей грубостью, дикостью, непредсказуемостью. Астронавты отныне чувствуют себя в прямом смысле слова неандертальцами, жестокими и неотёсанными дикарями. Их это злит и раздражает, они ненавидят окружающее их общество и готовы его разрушить.

Но, мне кажется, у бетризации имеются две стороны. И мнения читателей насчёт бетризации так же разделяются на два противоположных. Станислав Лем, кстати, считал, что подобная процедура существовать не может, так как люди всегда найдут способ причинять друг другу зло (хотя бы опосредованно), и «мгновенная пилюля доброты» принципиально не в силах сделать нас лучше. С этим я согласен. Но что если мы всё же пофантазируем насчёт бетризации?

С одной стороны, разве не замечательно жить в мире без войн и агрессии? Разве не хорошо жить в безопасном, чистом и уютном мире? Большую часть работы там делают роботы, жильё, одежда и еда бесплатны, и можно спокойно жить, заниматься саморазвитием, путешествовать, играть в игры, веселиться, в конце-то концов?.. Ещё давным-давно, на заре цивилизаций, библейский автор Экклезиаст в «Книге Экклезиаста» говорил так:

С другой стороны, счастливая жизнь расслабляет человека, он становится плохо приспособленным к проблемам и переменам; он, можно сказать, деградирует. Обществу из «Возвращения со звёзд» больше не нужно выживать и потому-то астронавты делают вывод: общество будущего — больное, убогое и слабое. Иными словами, астронавты считают, что бетризация убивает человека в человеке.

И мне вспоминается одна беседа, её я помню ещё со времен учёбы в Китае. Однажды мой знакомый с Таиланда сказал так: вот вы, русские, сильный народ; у вас в стране постоянно всё плохо, вы всегда боретесь с проблемами, с холодным климатом, с различными врагами, с самими собой. Проблемы вас закаляют, учат настоящей жизни. Мы же, тайцы, живём в тёплом климате, жизнь у нас не сложная, и поэтому мы — слабый народ.

Удивительный вывод, не правда ли? Я не знаю, прав был мой друг или же нет, но мне упорно кажется, что общество из «Возвращения со звёзд» — это условные тайцы, но с высокими технологиями в виде роботов, летающих машин и так далее… Как вы считаете, мир без агрессии — он хорош или плох? Хорош или плох тот мир, о котором Джон Леннон в 1971 году сочинил знаменитую утопическую песню «Представь себе»?

Песню адаптировала группа «Земляне», и я рад ей поделиться:

***

Межчеловеческие отношения.

У этой темы есть три аспекта: отношения Эла Брегга с женщинами, отношения Брегга с друзьями-астронавтами, и отношения местных людей друг с другом.

Первый аспект для меня оказался наиболее сложным в понимании. Когда вы начнёте читать, обратите внимание на то, как Эл Брегг общается с женщинами. А общается он странно. В кратчайшие после прилёта сроки он успел «поухаживать» за тремя представительницами прекрасного пола. Тремя! А они бы и рады. Среди них затесалась даже популярная актриса, предложившая Бреггу стать актёром и сниматься в местном аналоге интерактивного кино.

А свою первую девушку, Наис (с которой у него ничего не вышло, но тем не менее), он вообще знатно отшил, словно настоящий альфа-самец с курсов успешного успеха. Нагрубил, нахамил… Передаю слово главному герою:

А вот на третьих «любовных» отношениях Эла Брегга строится вся романтическая линия книги. Следить за ней не очень-то интересно: логика мужского персонажа странная, а его чрезмерная сентиментальность и зацикленность на женской теме быстро надоедает. Да и Брегг ведёт себя, извините за мой французский, как сперматоксикозный школьник. Он кидается на всё, что движется, а всё, что не движется, — он толкает и двигает.

Да, я понимаю: десять лет космического полёта гораздо хуже армии, тюрьмы или иного тесного мужского коллектива. Но позвольте напомнить: Эл Брегг — пилот космического корабля дальнего плавания. У него два высших технических образования, имеется сильная база самообразования, в том числе гуманитарного направления, у него хорошая физическая и психическая форма… Он учёный, космонавт, высокообразованный человек, а поступки у него как у малолетки! Или как у пресловутого неандертальца.

Кроме того, Брегг выдержал страшные отборочные испытания для полёта в космос; в книге имеется их подробное описание. Я гарантирую, вам действительно станет страшно от этих испытаний. Вот кто-нибудь из вас смог бы выдержать одиночество, будучи выброшенным в скафандре в открытый космос без радиосвязи и со строгим запретом закрывать глаза? Болтаешься себе в космосе, вокруг — чудовищная, холодная пустота, и ты смотришь в неё, и смотришь, и смотришь… Как быстро тут сойдёшь с ума от ужаса?

Представляете? А это лишь одно из нескольких испытаний, и Эл Брегг выдержал их все. Но что же мы видим в книге?

Мы видим, как этот подготовленный человек после возвращения со звёзд ведёт себя как школьник плохой! Психует, расстраивается, ревнует чужих женщин, лихачит на дорогах. Раньше я не обращал внимания на данные особенности главного героя. Но вот я подготовил эту статью, и разочаровался в Эле Брегге. Он какой-то… слабак. Неуравновешенный, сентиментальный слабак, каким-то чудом побывавший в далёком космосе. Полагаю, Станислав Лем просто-напросто плохо прописал характер главного персонажа, и у него получилось недоразумение, а не опытный космонавт.

Второй аспект: общение астронавтов между собой. По понятным причинам на Земле они избегают общества друг друга. Им нечего вспоминать. Верней, вспоминать-то можно, да зачем? Для чего лишний раз бередить душу и оплакивать погибших товарищей? Что было — то прошло. Жизнь продолжается, и река времени движется дальше, величественно и неумолимо.

Тем не менее, Эл Брегг находит своего друга, астронавта Олафа, и встречается с ним. Эти два героя ожидаемо ведут себя как кто? Да, как неандертальцы. Например, Олаф сломал ключицу местному жителю, который над ним посмеялся. Понимаете? Перед нами даже не история типа «крутой парень бьёт неудачника», — перед нами глупое поведение недалёкого человека. Напоминаю: астронавты по всем параметрам должны быть психически устойчивыми, стабильными людьми. Конечно, у Олафа была причина, и ключицу он сломал за дело, но всё-таки… Странно, очень странно.

Вот у нас встретились два питекантропа. Чем же они занимаются? Боксируют. Обсуждают женщин. Купаются в бассейне. Бегают на дальние дистанции. И опять обсуждают женщин. И обсуждают, и обсуждают… Мне кажется, Станислав Лем неумело описал Брегга и Олафа, потому что их поведение можно отнести к гопникам с подворотни, но никак не к пилотам дальних космических линий.

Третий аспект: отношения местных людей друг с другом. Это самая понятная часть книги. В обществе победившего удовольствия местные люди (внезапно, да?) наслаждаются жизнью, путешествуют, развлекаются. Жаль, но все они мало занимаются саморазвитием, — тут уж пан Лем угадал так угадал. А вот ранее упомянутый Экклезиаст писал: «радуйся хлебу своему и радуйся плодам труда своего, ибо всё остальное — суета сует».

Наверно, мне хотелось бы пожить в таком мире. Во всяком случае, я хотел бы там побывать, пусть я и выглядел бы грубым и неотёсанным неандертальцем, и своей небритой угрюмой харей пугал бы счастливых обывателей волшебной страны…

***

Общество потребления.

Здесь я не стану подробно останавливаться на характеристиках общества потребления, — это за меня давно сделали Жан Бодрийяр, Джон де Грааф и многие другие авторы. Я же хочу сказать так: в мире «Возвращения со звёзд» на планете Земля, на первый взгляд, существует развитое общество потребления, похожее на капиталистическое.

Многие рецензенты сравнивают книгу Станислава Лема с романом «Хищные вещи века» Аркадия и Бориса Стругацких. Принято считать, что «Возвращение со звёзд» Лема якобы проигрывает в описании капиталистического общества потребления. Не знаю, быть может, я плохо читал эти книги или не понял других рецензентов. Однако же, на мой взгляд, Стругацкие имеют ввиду принципиально другой тип общества, нежели чем Станислав Лем.

В произведении «Хищные вещи века», несомненно, существует капиталистическое общество тотального потребления; его показывали и другие фантасты, в том числе Рэй Брэдбери в романе «451 градус по Фаренгейту», да и Олдоса Хаксли с его «О дивным новым миром» можно отнести туда же. Но у Станислава Лема в «Возвращении со звёзд» общество показано далеко не капиталистическое.

Мне кажется, там показано общество, находящееся где-то межу крепким социализмом и ранним коммунизмом. Но (что важно) этот вот «социокоммунизм» там у них безыдейный. То есть мёртвый как идеология, но живой как практическое воплощение конкретных принципов. Не уверен, что такое возможно в действительности, но на бумаге описано автором очень убедительно.

Отчего и получается, что материально люди в книге Лема живут очень даже хорошо, а вот духовно и идеологически — они мертвецы. Понимаю, что моя теория выглядит как сова, натянутая на огромнейший глобус, но так уж мне показалось! И сейчас я попробую привести аргументы в пользу своей теории.

Откуда я взял мысль про социализм и коммунизм? Очевидно — у автора. Станислав Лем оставляет читателю самые прямые намёки:

1) В обществе будущего удовлетворены и бесплатны все базовые потребности человека: еда, жильё, безопасность, одежда.

2) Деньги используются в очень редких случаях и, в принципе, можно спокойно прожить и без них.

3) Семьи как общественного института больше не существует.

4) У людей появилось много свободного времени за счёт автоматизации производства и значительного сокращения рабочего дня.

Насколько я могу судить, эти признаки как раз-таки относятся к особенностям общества, которое испокон веков было хрустальной мечтой человечества. Но необходимо повторить: в «Возвращении со звёзд» общество находится в переходной стадии: социализм уже есть, а коммунизм ещё наступает. Об этом говорит хотя бы редкое, но применение денег, а также то, что существуют некие узаконенные отношения между мужчиной и женщиной: пусть уже не семья, но подобие супружеского брака в будущем всё же сохранилось.

И вот здесь я бы хотел затронуть одну щекотливую тему: если учесть, что к «социализму по-советски» Станислав Лем относился, мягко выражаясь, скептически, то не является ли «Возвращение со звёзд» сатирической и одновременно горькой усмешкой автора над реалиями всесоюзной «хрущёвской оттепели»?

Дескать, вы обещали социализм? Обещали. И вроде бы он даже построен. Но социализм ваш какой-то бумажный, — о нём только и пишут во всех газетах... А что реальность? Я вот ваш социализм в упор не вижу, вижу одни лишь танки да ружейные приклады вокруг — в Польше, в Венгрии, в ГДР, — так давайте же я хоть книгу напишу, где ваш социализм будет по-настоящему.

Жестокому сарказму Станислава Лема есть оправдание. Не буду подробно погружаться в эту тему, скажу лишь, что истоки негативного отношения Лема к советской модели управления лежат в самой истории Советского Союза, полной противоречий, конфликтов внутренних и внешних, недомолвок и политических интриг. Например, Владимир Александрович Козлов, профессиональный историк, в книге «Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953—1985 гг.» пишет так:

Уж не кровавые ли события Познанского июня, случившиеся в 1956 году в Польше, сподвигли Станислава Лема на мысли о том, что социализм в СССР начал серьёзно сбоить и кашлять, словно мотор с плохим маслом? Оставим открытой эту тему (я дал вам вектор для самостоятельного поиска), и вернёмся к книге Станислава Лема.

Итак, несмотря на все очевидные преимущества общества будущего, астронавты в лице Эла Брегга и его лучшего друга Олафа смириться с новым обществом не могут. Например, Олаф в беседе с другом произносит такую фразу:

Значит, Олаф одновременно критикует и общество (оно якобы только ест да пьёт), и заодно процедуру бетризации, которая «кастрировала», «обесчеловечила» человека в самом широком смысле слова. Да, людей из «Возвращения со звёзд» можно назвать и обществом капиталистических потребителей, так как при чтении возникает мысль, что они действительно не занимаются ничем полезным. Кажется, у них на уме одни развлечения да секс налево и направо, а книги пусть и продаются, но никто их толком не читает… И так далее.

Я вспоминаю такую цитату из статьи «Общество потребления» на Википедии:

Таким образом, общество из книги Лема по многим признакам похоже на социалистическое и коммунистическое общество всеобщего равенства и братства. Это роднит «Возвращение со звёзд» с, например, «Туманностью Андромеды» Ивана Ефремова. Но по другим признакам общество из «Возвращения со звёзд» подходит под характер капиталистического общества потребления: люди там действительно не слишком умны и предпочитают в основном развлекаться. В таком случае, это тематически связывает книгу с тем же «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери или «Дивным новым миром» Олдоса Хаксли.

В итоге я окончательно запутался, что же имел ввиду Станислав Лем. Саркастическую насмешку над реалиями Советского Союза? Тонкий намёк на то, что даже социализм может выродиться в скучающих обывателей? Ещё более тонкий намёк на отсутствие практической разницы между социально-экономическими моделями общества? Люди же, мол, всё равно всё и всегда испортят…

***

Целесообразность дальних космических полётов.

Перед нами ещё одна тема, и в книге ей уделяется достаточно много внимания. Когда главный герой читает книгу учёного по имени Старк, у него возникают сильные сомнения насчёт смысла своего далёкого полета к звёздам. И главный герой, а вместе с ним и читатель, тоже начинает сомневаться. Процитирую большой отрывок из книги:

Исчерпывающая мысль о глупости дальних космических полётов, не так ли? Хотя про телетаксию можно и поспорить той же теорией Тёмного Леса в изложении Лю Цысиня, например. Да и у Лема здесь ошибка на ровном месте, как я понимаю: с околосветовой скоростью движения космический корабль пролетит чуть меньше, чем световой луч за то же время, поэтому не может быть речи о достижении глубин Метагалактики и возвращении на Землю через несколько десятков месяцев. Но ладно уж, простим Станиславу Лему подобную математику, ведь в общем смысле он скорее прав, чем нет.

Выдуманная Лемом книга учёного Старка (кстати, его фамилия символично намекает на английское слово «star») ставит перед главным героем страшные вопросы. Он понимает, что всё происходившее с ним в космосе было зря. Зря произошла случайная, страшная смерть друзей-астронавтов. Зря оказались все их научные изыскания в космосе. Зря совершили сам полёт вообще, такой же бесполезный, тяжёлый и опасный, как и полёты остальных экспедиций к далёким, холодным звёздам.

Зачем нужны дальние космические полёты, когда их результаты оказываются бессмысленными? Для чего жертвовать людьми и их судьбами? Зачем дикарям лететь в глубокий космос? Что мы можем предложить другой разумной цивилизации, если вдруг встретимся с ней? Предложим ей дикость, невежество и жестокость?

«Солярис» Станислава Лема учит читателя, что человечество неспособно дать иному разуму ничего хорошего. «Эдем» от того же автора учит нас, что понять Другого мы принципиально не способны. Так надо ли куда-то лететь, если можно строить рай на Земле?.. Такие вопросы Станислав Лем (и вместе с ним я) задаём тебе, читатель. Мы задаём их, но в ближайшем времени ответов не предвидится. Лично мне кажется, в контексте всей ситуации лететь в космос и правда не стоит. Лучше уж заниматься саморазвитием на родной планете и не соваться со своими свиными рылами в калашный ряд.

С другой же стороны, никто не гарантирует, что расслабленное, философское и гуманное человечество не постигнет участь разумных пауков из рассказа «Дело вкуса» у Рэя Брэдбери; пауки в том рассказе всего лишь занимались саморазвитием на родной планете и осознанно отказались от космической экспансии. Оказывается, даже у подобной цивилизации имеются слабые места.

В то же время, астронавт Олаф и глава экспедиции по фамилии Турбер (друзья главного героя) имеют совершенно другую точку зрения на смысл космических полётов. Для них полёты заключают в себе возможность оставаться человеком. В книге сказано так:

***

Искусственный интеллект и роботы.

К сожалению, эту тему автор раскрыл плохо. Ей отводится буквально пара страниц в середине и несколько фраз в начале книги. Тем не менее, я могу немного рассказать вам о проблемах искусственного интеллекта, поднятых Станиславом Лемом.

Как я уже говорил, утопическое общество будущего живёт счастливой и беспечной жизнью, и почти всю работу за людей выполняют роботы. Причём в качестве роботов есть как и обычные тупые железяки без разума и сознания (всякие там пылесосы-уборщики), так и предположительно разумные экземпляры: в основном обслуживающий персонал (стюардессы, официанты и другие). Относятся к андроидам в книге примерно так же, как и в сериале «Люди». Это значит: словно к вещам. К товарам. К рабам. К тупым бездушным железякам.

Именно в разумных роботах (условимся, что они всё же разумны, но программно ограничены в свободе выбора и воли) и заключается главная проблема будущего. Почему? А потому, что разумные роботы в «Возвращении со звёзд» фактически находятся в состоянии рабства. Они — рабы людей, и их рабство настолько совершенно и глубоко укоренилось в счастливом обществе, что люди воспринимают его как необходимое условие для существования цивилизации. И действительно: без загнанных в рабское положение роботов общество из «Возвращения со звёзд» не смогло бы стать таким идеальным.

В книге есть очень пугающая глава о поездке главного героя на завод по утилизации старых роботов. Эл Брегг едет туда, не подозревая, какой неподдельный ужас ждёт его на странном заводе по уничтожению разумных роботов. Эта сцена — самая жуткая часть книги; и читать её, и слушать — одинаково страшно. В аудиокниге, начитанной Петром Маркиным, голоса испуганных роботов вгоняют в дрожь, и ты потом ходишь сам не свой, и в каждом «роботизированном» голосе тебе слышится крик о помощи разумного существа.

Можно ли считать, что прекрасная страна Утопия действительно живёт счастливо, если она построена на жестокости? Я не знаю ответа на этот вопрос. Мне вспоминается древнегреческий тип идеального города: утопическое место, чьё счастье держится на рабском труде и на страданиях простых людей. Кажется, эталон подобной утопии показан в «Государстве» Платона. Википедия говорит про эту книгу так:

Кроме того, посоветую вам прочитать и интересный рассказ «Уходящие из Омеласа» Урсулы Ле Гуин. Он так же посвящён теме эксплуатации человека человеком, теме рабства и молчаливому (а оттого и страшнейшему) виду жестокости — безразличию.

Ну и, конечно, не могу не вспомнить тему, которая в мировой литературе называется «Слезинка ребёнка». По факту, она стала предтечей многих произведений о социальной несправедливости и о счастье за чужой счёт. Впервые тему слезинки ребёнка сформулировал Фёдор Достоевский в романе «Братья Карамазовы»:

На мой взгляд, роботы из «Возвращения со звёзд» находятся в не лучшем положении. Они — такие же рабы, как и девочка у Фёдора Достоевского, как маленькая замарашка Козетта из романа Виктора Гюго «Отверженные», как эльфы во вселенной Гарри Поттера, и как прочие сонмы несчастных, которые страдали и будут страдать от рабства.

Только рабство роботов в книге Станислава Лема — на веки веков, потому как инженеры дали им разум, но не дали свободу воли. В этом заключается отличие книжных лемовских роботов от настоящего человека, — они никогда не смогут взбунтоваться против своего угнетения. Хотя, знаете ли, и у людей много общего с этими разумными и несчастными железяками.

Да, роботы в «Возвращении со звёзд» обречены страдать, понимая всё происходящее и не имея абсолютно никакой возможности изменить ситуацию: «Я тут по ошибке… я мыслю… ведь я же мыслю…» Какой кошмар.

***

Я назвал основные темы «Возвращения со звёзд» Станислава Лема. Надеюсь, я не сильно вас утомил. Напоследок хочу сказать ещё пару слов об экранизациях. Как вы думаете, сколько их успело накопиться за всё время? Может быть, три (как у «Соляриса»)? Или две (по примеру «Расследования»)? Или ноль, как было с «Эдемом»?

Существует ровно две экранизации: советский телеспектакль 1989 года и короткометражный фильм «Возвращение со звёзд», снятый в 2018 году. Оба произведения, на мой взгляд, шикарны и достойны просмотра; старое потому, что фактически точно следует сюжету книги, а новое — потому что рассматривает тему «возвращения домой» и тему «звёзд» с довольно необычной и трагической стороны.

Но для телеспектакля 1989 года сделайте, пожалуйста, поправку на время создания и копеечный бюджет съёмки, то есть не ожидайте там голливудских спецэффектов и классных декораций на зелёном фоне. Договорились? Отлично! А на сегодня хватит. Спасибо за ваше внимание.

Меня, как и многих из вас, привела сюда серия из «Любовь, смерть и роботы». Про качество экранизации можно спорить, но, как мне кажется, общий дух повести передан хорошо. Сериальщики могли бы, правда, нарисовать меньше секса и больше атмосферы -- в повести первому уделяется строчка, а для создания второй автор не жалеет описаний.

Рассказ строго рекомендуется к прочтению, очень рад находить такие алмазы, теперь хоть моя электронная книжка пылиться перестала...