Одна из моих любимых манг, пока что стабильно входит в первую тройку. И если в остальном в топе у меня живут преимущественно кровавые сэйнэны с боди-хоррором и расчленёнкой, так уж вышло, то история Урусибары-сэнсей принципиально про другое и по-другому. Недавно с удовольствием перечитал с бумаги и заново влюбился в похождения Гинко. Решил, раз такое дело, что не грех и отзыв накатать.

Самое забавное, что в чём-то даже сложновато понять, чем «Знаток муси» так цепляет. Никакого сквозного сюжета — набор разрозненных эпизодов, объединённых только фигурой главного героя; других повторяющихся персонажей можно пересчитать по пальцам одной руки, и появляются они нечасто. Изредка какая-нибудь история растягивается на две главы, но не больше. Костяк у всех по большому счёту одинаков, как я в шутку сформулировал ещё при первом прочтении, «если заложило уши — значит, виноваты муши!» Тут не будет никакой фальшивой мистики, как, скажем, в «Карнакки» Ходжсона, никаких ложных вызовов; если Гинко берётся за дело, тут без муси не обошлось. Впрочем, это изящно обосновано тем, что главный герой их притягивает, они вокруг так и роятся — по этой же причине он не задерживается на одном месте и не обрастает лишними знакомствами, что и позволяет мангаке гонять его по всей здешней альтернативной Японии.

Графика тоже, в общем-то, не лучшая, что я видел — но и далеко не худшая, оговорюсь сразу. Отнюдь! Рисунок Урусибары-сэнсей минималистичен, несколько даже скуповат, но с задачей справляется отлично. Там, где она даёт себе волю, особенно в пейзажах, можно вдоволь порассматривать мелкие чёрточки (что я очень люблю), а уж когда балует цветными страницами — остаётся лишь упиваться выбором красок. Но так значительную часть манги составляют «говорящие головы», лица стилизованы в полном соответствии с каноном (хотя главы где-то с третьей-четвёртой мангака начинает намечать персонажам азиатский разрез глаз, впрочем, иногда не удерживается и рисует просто глазищи без всяких оговорок, особенно детям), а ещё, если присмотреться к разным кадрам, можно увидеть очень забавное использование скринтонов для передачи рисунка на одежде. У этой простоты, однако, вскрывается неожиданный плюс: в тех случаях, когда автор всё-таки делает вставки в чиби-стиле и заставляет персонажей преувеличенно изображать эмоции, это почти не выбивается из общей манеры — в том числе потому, что чибизация тоже более чем умеренная. В итоге мангу пронизывает редкостное, изумительное единство визуального стиля, которым не может похвастаться тот же «Берсерк» (перед основным графоном которого подавляющему большинству мангак остаётся только благоговейно поклониться).

В общем, если гайдзин в моём лице что-то понимает, это то самое пресловутое ваби-саби в чистейшем виде. Неброская красота, где всё самое главное не на виду. Но это что-то всё-таки есть, раз при внешней непритязательности сюжетов и формы историю так единодушно превозносят. Магия какая-то, иначе и не скажешь.

Замечу, кстати, что магию эту «Знаток муси» приобретает не сразу, во всяком случае, в моём восприятии. Первым главам чего-то недостаёт — вроде бы уже есть всё те же компоненты, что дальше, но синергия не запускается. Меня самого при обоих прочтениях впервые зацепило на пятой главе, про путешествующее болото. И первое появление Адасино тут совершенно ни при чём (хотя персонаж славный) — просто здесь внезапно проваливаешься в этот мир с головой, как в болото, как в подземную реку, стремишься вместе с ними к морю, попадаешь в расставленную сеть... В общем, чары срабатывают, и следующие истории начинают играть всеми красками (даже те, которые целиком чёрно-белые), вызывают настоящие чувства и эмоции.

Очень разные эмоции, кстати. Да, мы всегда знаем, что в новой главе будут муси — а вот чем обернётся взаимодействие с ними, определить никогда нельзя. Иногда это довольно тёплые, лиричные истории со счастливым концом, изредка даже чистая комедия — но регулярно попадаются эпизоды драматические и даже трагические. От некоторых пробирает холодком, как и подобает хорошему кайдану. Иногда Урусибара-сэнсэй устраивает даже доподлинный космический ужас, редко, но метко. Внепространственный лабиринт уро вполне затрагивает лавкрафтианские нотки, если как следует вдуматься в его масштаб; ещё в большей степени это касается тернистого пути... Так мы идём вместе с Гинко от чуда к чудовищу и от чудовища к чуду — и каждый раз протагонист проявляет себя редкостно человечно.

Да, Гинко человечен, и сама манга тоже человечна. Искренне и неподдельно, без всякой оглядки на жанровые штампы и клише. Тут нет ни драк ради драк, ни комических недопониманий на пустом месте, ни пафосных монологов, ни тем более фансервиса. Только сложные жизненные ситуации разной степени мрачности и попытки помочь всем вовлечённым — не только людям. «Знаток муси» — очень экологическая фантастика, и тоже по-своему редкостная, поскольку не впадает в частую крайность вроде «люди — главное зло» или «убей бобра, спаси дерево». Гинко очень хорошо понимает, что в природе всё связано и переплетено, и расшатанный баланс может оказаться куда хуже нынешних неприятностей — а также что в природе обычно нет правых и виноватых, есть более и менее приспособленные. И если выбор стоит между жизнями людей и муси... что ж, извините, призрачная мошкара, на сей раз вы проиграли схватку за выживание, мы оказались сильнее.

Видимо, этим она и трогает душу. Человечностью — и, опять же, отсутствием оглядки на всяческие каноны. Тут всё более или менее как в жизни, с поправкой на наличие муси и последствия их существования. Почему у протагониста такая нетипичная для японца внешность? Да-да, они самые постарались, пускай даже он сам этого и не помнит. Как он получает почту, если вечно шатается во всяких гребенях, а телефонов в этом мире пока что нет? А вот для этой цели мы приспособили уро, опасный промысел, но окупается же. Мальчишка мутузит соперников старше и тяжелее себя? Ну вы догадались, без чьего влияния тут не обошлось. А в остальном всё как везде — борьба за хороший урожай, благосостояние, успех и просто личное счастье. Чему порой противятся близкие, дальние, природа или её особо деятельная часть в виде муси. В последнем случае точно без спеца не разобраться — о, повезло, как раз Гинко рядом проходил.

Хотя везёт не всегда. Протагонист не всесилен, он не панацея. Не все сказки заканчиваются хорошо.

Сквозного сюжета здесь, как уже сказано, нет, но крохотные переклички между историями всё-таки попадаются — а композиция манги в целом замыкается в кольцо, поскольку начальная и финальная главы объединены образом пира муси. Закольцованность размыкает бонусная история про тень, затмившую солнце, но зато кладёт дополнительный кирпичик в историю взаимоотношений Гинко и Танъю. Точки в ней мангака не ставит — у обоих впереди ещё много лет и много историй, просто пройдут они уже без нас.

Что ж, отчего нет? Существующая полусотня глав — и так сокровище.

P.S. Кстати, искренне недоумеваю, отчего это прелесть продаётся у нас с пометкой 18+. Ужель только оттого, что протагонист курит? Если да, остаётся лишь вздохнуть: маразм крепчал... Ну хоть на обложке не стали замазывать, как это случилось с «Трансметом».

С Кабиром я впервые познакомился, наткнувшись на рассказ «Черви». «Черви» оказались весьма и превесьма хороши, так что я взял автора на заметку: ознакомиться при случае ещё. Случай долго не наступал, были в приоритете другие вещи, ну а потом привлекли моё внимание «Красные боги». Сложно мне бывает одолеть соблазн лавкрафтианского пастиша: прекрасно знаю, что на этом пути поджидают в основном уныние и банальность, но всё равно отваживаюсь в поисках крупиц годноты и интересных идей. Вот и вокруг «Красных богов» покружил в раздумьях, послушал противоречивые отзывы, да и решил: была ни была, составлю мнение сам.

Впечатления остались несколько смешанные, так что попытаюсь упорядочить их через сей отзыв.

Для начала отдам автору должное: по крайней мере, он честен с собой и читателями. В послесловии к «Гидре» откровенно называет себя «хоррор-ремесленником» и выказывает моральную готовность к тому, что его осудят за «неверный, мелкобуржуазный подход к лавкрафтианскому ужасу». За сознательность честь ему и хвала, запишем как смягчающее обстоятельство, оттого и разбор дела будет менее строгим.

По части ремесленника всё так, что особенно заметно на «Гидре». Хоррор предпочитает малую форму — правило не универсальное, но чаще попадающее в яблочко, чем в молоко; и данный цикл — отличное подтверждение. Казалось бы, роман даёт больше места, чтобы поиграть с форматом, выкатить переосмыслений и неожиданностей — бывает и такое, но не в данном случае. «Гидра» — штамп на штампе, истинная буря клише. Причём не ктулхианских даже, а из случайно выбранной фильмы категории Б. В глухой сибирской глуши суровые труженики копали, копали и докопались до Злого Зла, кое пожрало их души, тела и годовой бюджет, а теперь требует на заклание деву в беде, чтобы восстать в полной силе и великолепии. Но, естественно, будет та дева спасена силою любви, и, хотя в финале, чтобы показать всю серьёзность происходящего, персонажи будут дохнуть штабелями, на парочке протагонистов сюжетная броня толщиной с земную кору — что даже не спойлер, ибо бросается в глаза, когда закалённые ветераны мрут как мухи, а журналист-протагонист в той же обстановке упрямо отделывается синяками да ушибами. Несерьёзно.

При этом, что характерно, вставные новеллы в романе весьма хороши — чистая услада, глоток сырой кладбищенской прели среди больничной антисептичности целого. Мне лично особенно понравилась та, что про фольклористов, близка она мне, но и другие вполне ничего, особливо про девиц на костяных коньках.

«Мелкобуржуазный подход» к лавкрафтиане разбирать в деталях особого смысла нет, в конце концов, кто как видит. (Даже не буду сильно негодовать по поводу избранной транскрипции имён, хотя, право, тут есть за что кусаться.) Кабир работает в той традиции, которая игнорирует научно-фантастический уклон позднего ГФЛ и сосредотачивается на готической атрибутике — заклинания, гримуары, жертвоприношения. Ми-го — просто здоровущие крабы, их можно призвать, как демонов, и скакать верхом. О том, что представители сверхразвитой космической цивилизации не слишком заинтересованы в том, чтобы служить кавалерией каким-то примитивным позвоночным, никто не задумывается; о том, что чары, способные подчинить таких тварей, можно было бы куда прагматичнее адаптировать на подчинение ближних и дальних своих и завоевать страну/Европу/мир куда быстрее и эффективнее, тем более не задумывается никто (ну разве что один зэк с пиявками, но он сам на побегушках). Безумные учёные и советские шарашки могли бы отлично ужиться, но про них разговора почти что нет. Особого экзистенциального ужаса тоже не заметно, несмотря на попытку создать мир обыденного кошмара. Даже зачётный парадокс вроде «древние скалы сорока лет от роду» радует меньше, чем мог бы, за счёт назойливого повторения, размывающего эффект. (Хотя тут допускаю чистую вкусовщину со своей стороны.)

Отчего вся ктулхота вылезла именно на одной шестой части суши, а не повсеместно, мимоходом объясняется посреди первой книги — и это на удивление логичное, гармоничное объяснение в рамках показанного мира, отдам должное. Но всё же в общем и целом получается скорее развесистая такая ктулхианская клюква (ну или кукуруза, в которой местный Хрущёв сгинул). Все эти красные боги, жёлтые короли и чёрные козы в советских реалиях воспринимаются скорее как красная рука, чёрная простыня и зелёные пальцы — от сеттинга натурально веет духом пионерских страшилок (плюс секс, наркотики, кровь-кишки). Лишь изредка просматриваются примеры подлинной синергии: «...на услужении у Чёрного человека. Слыхали про такого? — Который Есенина повесил. — Он». Ну в яблочко ведь! Сыскать бы таких сближений побольше — могло бы выйти во всех отношениях богаче, интереснее и гармоничнее. Но на «нет» и Страшного суда нет.

Хотя вообще, как ясно было по тем же «Червям», поэтов наших Кабир в принципе любит, так что тут и Мандельштам как источник тайных знаний, и Петроград во власти обезумевших (по)читателей Блока, и вполне зачётные стилизации под футуристов, начиная с задорного эпиграфа от альтернативно-исторического Маяковского. Приятно. Наверняка бонусов и пасхалок для знатоков эпохи припасено сильно больше, чем я мог заметить — некоторые, переходя уже к «Еретикам», автор разъясняет в комментариях, бывает познавательно. Например, вот так я нечаянно выяснил возможные истоки концепции «ледяной вселенной», которая настойчиво кочует по произведениям Веркина по меньшей мере с «Краткой истории тьмы» — до того представления не имел о Гансе Хёрбергере, так что тут Кабиру образовательному благодарность. Впрочем, подозреваю, что и ляпов тоже будет в достатке. Меня аж перекосило от названия книжки «Обитатѣли Окѣана». Ну ё-моё, ну даже не залезая в словарь, можно хотя бы воспользоваться простым правилом «буква ять в словах чужеземного происхождения не встречается», а потому в «океанѣ» ей решительно неоткуда взяться, кроме как в падежной форме! В «обитателяхъ», впрочем, тоже, но это я реку уже со словарём.

«Еретики» как сборник рассказов и повестей порадовали уже больше. Здесь автор не играет в поддавки с персонажами, и в целом мир раскрывается ярче и разносторонней. В основном истории всё равно довольно средние, хоть и умеренно приятные, время от времени радующие интересными находками (сопоставление Гончих Тиндалоса с Дикой Охотой) или сильными образами (колокольный звон, раздающийся из разинутых ртов покойников). По-настоящему, впрочем, меня зацепили ровно две истории. Первая — «Пик Страданий». Звучная заклинательная проза, чередование временных пластов, выверенный сюжет, атмосфера — действительно пик, возвышающийся над общим рельефом сборника, всё чётко, всё по существу. Рейтинг здесь изумительно низкий, что ж, видимо, у нас с постоянными читателями Кабира разные критерии. Второй — «Господь проходных дворов». Психогеография, урбаномантия, мистика мегаполиса — в принципе одна из моих любимых тем, в жилах коренного василеостровца немедленно откликается студёная невская вода, хлябь петербургских болот. А тут к тому же Злата Прага, да ещё и на собственном авторском опыте. Вот тут, честное слово, рассказу только на пользу пошла бы очистка от всей мифической шелухи, от обязательного namedropping'а. Как история про нашу Прагу он оказался бы ещё более эффектен и, так сказать, правдоподобен. Но и без того дивно хорош.

Кстати, а читая титульную повесть, вспомнил по ходу дела «Пламень ярый», а это в свою очередь повлекло сравнение цикла в целом с «Заступой», и отнюдь не в пользу Кабира. Нет, ну а что, если смотреть структурно, основания для сравнений в наличии. Тут Сдвиг, там Пагуба. Тут Советы, там Новгородская республика. И там, и там явилось древнее зло из иных миров и загадило всё сопутствующими аномалиями. Но у Белова, я вам скажу, дух Лавкрафта ощущается сильнее и аутентичнее, и это при том, что он вообще не трясёт сопутствующими именами и глоссолалией с кучей апострофов. Прямых отсылок нет, а дух есть — у Кабира ровно наоборот. И в принципе «Заступа» краше, смачней, сильнее врезается в память, регулярно выходит на катарсис... Но про похождения Руха Бучилы я как-нибудь в другой раз напишу. Может быть, уже дождавшись завершения всего цикла, автор там обещает ещё много вкусного (и ещё большее лавкрафтианство, кстати). А пока просто такая вот заметка любопытствующим.

В общем, для себя сделал вывод: «автор может, если захочет, но хочет не так уж часто». Так что возвращаться под настроение можно, если запастись терпением и просеивать руду в поисках самородков.

P.S. Иллюстрации — халтура, что особенно заметно, когда художник копипастит элементы или зеркалит половины изображения. Как назло, он старается выбирать самые смачные моменты, не иначе как чтобы гарантированно испортить впечатление и подменить работу читательского воображения своими непритязательными интерпретациями.

-2. «Акула! – подумал Виктор. – Собственные мысли человека – это крошечные золотые рыбки. Но вдруг эти рыбки куда-то исчезают, в пучине мозга происходит какое-то движение, и на поверхность выплывает гигантская мыслеакула. Словно кто-то запускает таких тварей к нам в головы…» Терри Пратчетт, «Движущиеся картинки»

-1. Плавник пробивает воду, метафора стремится на поверхность, тщится обрести плоть. Иногда видишь вот такой удачный образ, как сверху, и руки чешутся сделать его из иносказательного буквальным. Меня когда-то ужасно зацепила эта пратчеттовская мыслеакула; похоже, Стивена Холла тоже, и он выудил из бездны такую зверюгу, что мне и не снилось.

0. Известность — такая весьма относительная и парадоксальная штука. Вроде бы нашумевшая книга, даже переведённая на русский, и на протяжении без малого двадцати лет её существования я о ней ничего не слышал даже краем уха, ни в наших источниках, ни в зарубежных. Наткнулся на беглое упоминание вообще случайно, без особой надежды вбив в поисковик «linguistic horror» (да, мои вкусы специфичны). С удивлением выяснил, что оно переведено на русский, увидел тут хвалебный отзыв Олдей... с сомнением посмотрел на название, с ещё большим сомнением — на имя переводчика, вздохнул и отправился за оригиналом.

1. Язык тут в наличии, уж как минимум сам стиль повествования. Сразу цепляет на крючок необычными образами и формулировками, позволяя без нареканий миновать одну из банальнейших возможных завязок. Слово за слово, фраза за фразою, сюжет ещё толком не развивается, но на проплывающие виды поглядываешь с некоторым интересом.

2. А потом замечаешь, что в языковых водах ты не одинок, и что тебя самого заметили ещё раньше. Надеюсь, к этому моменту вы уже построили бездивергентную концептуальную петлю, как описано в пункте -3 настоящего отзыва, в противном случае вы продолжаете путешествие на свой страх и риск. Одноклеточные мемы, мелкая концептуальная рыбёшка — это ещё ерунда, они горазды только запятые тишком подъедать (хотя тут тоже приятного мало). Но поглядывайте, не мелькает ли где над волнами треугольный плавник, для его обладателя ваша память — только аперитив перед главным блюдом.

3. Дальше будет страньше и страньше и страньше. В принципе на основе всё той же самой концепции, но в неожиданных изводах. И даже с картинками, но тоже странными.

4. Проигравший конкуренцию мем: за дюжину лет до того, как в Интернете завирусилось современное понимание «лиминальных пространств», имеющее мало общего с концепциями ван Геннепа и Тёрнера, Стивен Холл ввёл для них идеальный термин: unspace. Ёмко, по существу, без путаницы — а не взлетело. Обидно. Русский перевод как «внепространство» тоже оставляет желать, скорее уж «нонместо», по аналогии с русифицированным Мьевилем.

4.5. Кроме роли в сюжете, нонместо важно и композиционно, Холл приглашает читать между строк (подробнее о роли негативности в романе см. пункт 3.14 настоящего отзыва).

7. Хочется с чем-то сравнить, но все сравнения весьма зыбки и частичны, так что проще оставить эту часть в покое.

9. В целом добротный вывих мозга. Стоит ли за неясностью пустота, как полагают одни комментаторы, или же эпифания, как смутно прозревают другие — решать каждому самостоятельно. Мне понравился этот заплыв в концептуальных водах, при случае повторю, так что, хоть это не безоговорочный шедевр, лично я вижу в этой акуле Роршаха весьма положительный балл.

Как и собирался, добрался до второй книги Хант. Ну что ж... слабее первой, без вопросов. Лингвистики почти не осталось, элементы хоррора тем более сгорели в пламени сверхновой вместе с заброшенным кораблём, так что в сухом остатке имеем чистую космическую пикареску. Всё ещё довольно увлекательную и местами весьма забавную, кое-где с неплохими находками, но в целом весьма типичную, изюминки «Похитителя бессмертия» в основном остались за бортом. Герои гоняются за одними и удирают от других, крутясь яко белки в колесе, а к политическому кризису заодно примешивается

Главные недостатки: интрига слабовата, сюжетные кренделя чаще всего встречаются словами «ага, так я и думал», а Шон удручающе тормозит на поворотах, хотя сам признаётся, что всякие сложные политические интриги — не его епархия, ему бы контрабанду возить да переводы делать. Достоинства: ключевые персонажи по-прежнему довольно живенькие, в мотивацию всех сторон конфликта веришь и понимаешь, как из наилучших намерений завязывается кровавый блудняк, ну и всё ещё гуманистический посыл «давайте жить дружно и научимся прощать» при здраво низкой концентрации модной инклюзивности (второстепенный персонаж непонятного пола и беглое упоминание нетрадиционных семей — все уступки текущей конъюнктуре). Ещё один плюс — эта книжка не заканчивается клиффхэнгером. Либо Хант реально поставила точку в «Хрониках Кийстрома», либо следующие книги в этом сеттинге будут самостоятельны, про других героев. (А если ни то, ни другое — значит, началось опухание сиквелов.)

В общем, неплохое развлечение на пару дней. Не больше, но и, в сущности, не меньше.

Мы издавна живём в логоцентричной культуре. (Как зафиксировал евангелист: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».) В прошлом веке это заметили, отрефлексировали, возмутились и попытались труба расшатать, так что теперь до кучи мы живём в условиях постмодернизма. Этим можно возмущаться, можно пытаться заменить «пост» на «постпост» или «мета», но в целом от этого никуда не денешься, такова структура момента. Постмодернизм, и баста, независимо от того, за вы, против или же испытываете смешанные чувства по данному поводу.

Целое громадное философское направление, определяющее облик современности. Тем занятнее, что, когда речь заходит о «постмодернистской фантастике», на ум в первую очередь приходит что-нибудь юмористическое или как минимум пародийное. «Плоский мир», например, или какой-нибудь мэшап. Скрестили ежа с ужом, обмотали полученной колючей проволокой пару разломанных штампов — и вот мы уже вполне себе деконструкторы, и честь нам да хвала за наше дерзновение.

Иначе поступает румынский сумрачный гений Флавиус Арделян. Он берёт чуть ли не все основные постулаты постмодерна — и брутально переносит из метафорической плоскости в буквальную, после чего выстраивает на этом фундаменте собственный Мир. (И не’Мир. И все остальные, но это уже в какой-то мере спойлер.)

В начале действительно было Слово — и у Слова была полисемия, отчего Исконные поссорились на тему герменевтики, разбежались в ужасе да померли, как Бог у Ницше и автор у Барта. А мир — это текст, его создают рассказчики историй. Но «текст» значит «плетение», и эта ткань может порваться, а в дыру пролезть всякое. Да ещё и начать рассказывать что-нибудь своё, шиворот-навыворот, с изнанки. Но полно, кто возьмётся судить, где тут изнанка? Правое, левое — оно всё вопрос точки зрения, меняется в зависимости от того, откуда смотришь и с какой колокольни вещаешь. Надёжный рассказчик? Не смешите. И кстати, почему вы думаете, что от рассказчика что-то зависит? Даже то самое Слово проговорило само себя; а уж истории — за ними так и вовсе глаз да глаз нужен, всякий мифоген так и норовит зажить собственной жизнью, захватить побольше умов, да ещё и мутировать в процессе.

Здесь полным ходом идёт диссеминация идей — так что отнеситесь с пониманием к количеству семени, которое изливается по страницам: в чрево, в глотку или просто так, потому что кому-то руки занять было нечем. А также других жидкостей, ещё менее аппетитных. В конце концов, Слово стало плотью, а организация тела, в свою очередь, подарила нам базовые когнитивные метафоры, лежащие с самой основе языка, так что без бренного мяса никуда — соответственно, у Арделяна отыщется место раблезианской витальности и смрадной падали. Особенно смрадной падали. И не зажимайте нос, раздуйте ноздри пошире! В конце концов, разве вы ожидали чего-то иного от книги, прямо названной «Миазмы»?..

Опять-таки, с точки зрения постмодернизма, всякий текст есть кадавр, слепленный из останков предшественников. Новизна в том, чтобы подобрать сочетание поинтересней, и чтобы ароматы их разложения складывались неожиданно и изысканно. В букете «Миазмов», например, я различаю дыхание иного ветра с дальнего запада Земноморья и плесень с чердака Уолтера Гилмена. Очень бодрящая комбинация. Испарения со дна Ока Шахты (которое Иринова непотребно «перевела» как «Мой Глаз») тут, наверное, всё-таки мерещатся — «Что за чушь я сейчас прочитал?» было написано либо уже после, либо практически одновременно. И ничего не могу сказать про «Иные песни», но, поистине, что-то такое мог бы написать Яцек Дукай, уверовав в Гнилого Господа.

Перед нами вообще крайне метафизически напряжённый текст. Вдумчивое чтение Арделяна требует постоянно возвращаться назад, сравнивать только что узнанное с уже прочитанным, но не обязательно усвоенным. Все три произведения цикла взаимно уточняют друг друга — и точно так же взаимно друг друга отрицают и запутывают. Возможность окончательного прочтения — это тоже не сюда: цикл открыт и ризоматичен. И как раз в этом, а не в потрохах, испражнениях и боди-хорроре, таится немалая часть жути произведения. В лакунах, в недосказанном, в неназванном и непонятном. Вот это что такое промелькнуло на фоне? А к чему это не получающее развития дежавю? О чём нам, чёрт возьми, позабыли рассказать?! Ведь рассказывание творит мир, и как мы уже знаем, где нет Мира, там находит место не’Мир. И это ещё в лучшем случае.

«Скырба святого с красной верёвкой» — это житие, или, скорее, возможное житие. Вариация на тему одной из трёх жизней святого Тауша, с пометкой, что две других — для других историй. И пролегомена к «Трактату о сопротивлении материалов», которого русскому читателю пришлось изрядно полождать. Впрочем, его отсутствие не бросалось в глаза: как кажется, всё необходимое (включая две других жизни) уже есть в парном «Пузыре Мира и не’Мира», куда более прихотливом, сложном, мозаичном — и в целом самом разнузданном в цикле. Здесь автор позволяет разыграться воображению, здесь мы смело глядим за пределы Мира и видим сюрреалистическую обыденность тех дальних краёв. Фантазмы и миазмы раздувают пузырь во все стороны, он грозит вот-вот лопнуть…

Но настоящее надувательство — это как раз «Трактат о сопротивлении материалов», который до нас наконец добрался. Судя по датам, хронологически он начал писаться первым — но во внутренней хронологии цикла решительно и однозначно стоит последним. Не верьте тем, кто говорит, будто это «самостоятельный роман» и/или «вбоквел». Как ясно уже по тому, что город называется не Мандрагора, а Альрауна, дело происходит уже заметно после «Пузыря». (Возможно, даже заметно после обрамления «Скырбы»…) Но это одна из немногих действительно ясных и недвусмысленных вещей, касающихся «Трактата». В целом же он представляет собою тонкое, весьма изощрённое метафикциональное издевательство. Книга превращает в достоинство свой главный недостаток — и делает это так ловко, что не сразу и заметишь; до меня самого дошло только через час после закрытия тома, и ушло ещё некоторое время, чтобы оценить все нюансы. Если вам покажется, что чего-то вам недорассказали — приостановитесь и подумайте ещё. Точно ли вы хотите знать ответ? Даже если его засунут в глотку вашему остывающему трупу?..

У каждой истории есть своя цена, напоминает нам автор, скелет Флавиус Голые Локти. И потом проносится снова, уже по страницам «Пузыря», увлекая в пучину безумия не только нас с вами, читателей, но и всю планету целиком (любопытствующих отсылаем к последней странице третьей части). А вот в «Трактате» Арделян не появляется — да и к чему? Ведь это и так книга о смерти автора. Более чем в одном смысле.

«Миазмы» — это абсурдный, кислотный, тошнотворный, парадоксальный, изобретательный и очень смачно написанный путеводитель по постмодерну: не именам и датам, но концепциям и идеям. Форма здесь дивно гармонирует с содержанием, не вопреки, но благодаря вопиющим внутренним диссонансам того и другого.

13 из 10.

Я не фанат Роберта Говарда. Он был интересный мужик, с головой на плечах, и далеко небесталанный, но изрядная часть приложений этого таланта довольно далека от моих интересов. Пара-тройка вещиц мне нравится по-настоящему, остальное в лучшем случае частями, эпизодами, проблесками потенциала.

Олди посвятили «Циклопа» Говарду, и это одна из моих любимейших книг дуэта (да и в принципе). Парадокс? Отнюдь.

Я уже говорил это в других местах и под другими никами. Повторю и здесь, на сей раз развёрнуто и аргументированно. Вопреки намерению, у авторов вышел не Говард. У них получился Кларк Эштон Смит.

Не секрет, что Боб с Двумя Пистолетами был певцом варварства, в широком смысле. Ему подавай фронтир, необъятный простор, первобытную мощь и первобытные страсти, чёткие, ясные и недвусмысленные. Всякая там цивилизация, которая пытается их обуздать и ограничить, неизбежно под подозрением. Если она не даёт утверждать свободу индивида силой кулака и оружия — что-то с нею однозначно не так, и ну её к чёрту. Нельзя сказать, чтобы Говард был в полной мере антиинтеллектуалистом, но в его произведениях симпатии никогда не на стороне всех этих яйцеголовых умников — или их допотопных аналогов, занимающихся всяким мутным колдунством. Маг есть враг; а если он вдруг союзник… опять же, ну к чёрту такого союзника, в лучшем случае он неизбежное зло.

«Циклоп» вырос из рассказов, и в двух из них действует варвар-авантюрист… но этот варвар не Конан, далеко не Конан. Кого выберет киммериец, если выбор — бросить добычу или спутника? «Сокровища Гвалура» показали, что в такой ситуации сокровища полетят в пропасть. Молодой Вульм такого подхода просто не поймёт. Кто ему здесь единомышленник — так это Сатампра Зейрос. Который больше вор, чем рубака, но тоже руководствуется принципом «умри ты сегодня, а я завтра».

А в самом романе престарелый Вульм уже на вторых ролях. И могучий, восторженный Натан — тоже. На переднем плане здесь не бойцы и не дворцовые интриганы (хотя место найдётся и тем, и другим). В главных ролях — маги и их подмастерья; некроманты, настройщики амулетов, сивиллы и тому подобная публика. Сам Циклоп, Симон Остихарос, Амброз Держидерево, Эльза Фриних… Это не атмосфера Хайборийской эры, где всё решают острый клинок, стальные мускулы и звериная хитрость. Нет, это атмосфера Посейдониса, где колдуны из башен интригуют друг против друга, охотятся за древним знанием и взывают к духам из бездны. И атмосфера Зотика, где заклинатели мертвецов предаются декадентским оргиям, и даже названия-то не найдено для их извращений. И Гипербореи, где, стоит немножко отклониться от обжитых мест, непременно наткнёшься на какую-то доисторическую хтонь… хотя ладно, у Говарда доисторической хтони тоже хватало, этого не отнимешь, но отношения с нею выстраивались всё же несколько иные.

Не найдётся тут и «монотонного мочилова» (monotonous manslaughter), в котором Кларкаш-Тон упрекал коллегу-техассца. Конечно, совсем без схваток и поединков не обойдётся, Олди не зря называют свои книги «философским боевиком», но ведь и недаром на первом месте стоит именно «философский». Сражаются в «Циклопе» в первую очередь даже не умы — мировоззрения и парадигмы. А чудовища… что ж, чудовища всегда были добры к главному герою. Они друг друга любят, пускай и странною любовью. И эта странность, которая отвратила многих ещё от «Сына Чёрной Вдовы», тоже роднит роман-дилогию более с КЭС, часто слишком вирдовым даже для Weird Tales, нежели с общепонятным Говардом.

И барочный, вычурный стиль тоже скорее приводит мне на ум Смита, но тут уже вкусовщина и ассоциации, тут объективно не докажешь. В конце концов, риторику РИГ и КЭС нужно сравнивать на английском, а Олди, вопреки псевдониму, пишут по-русски. Немножко несоизмеримые шкалы.

Короче говоря: это не роман «меча и магии». О нет, скорее уж «магии и науки». Или даже так, слоганом из «Алюмена»: «Мистика против науки — кто кого?» Это ощутимо не сразу, но во второй книге вдруг понимаешь: ба, да у этих историй общий конфликт. Старинный оккультизм против нового экспериментального знания; консерватизм против прогресса. Не так сложно понять, кто на коне, когда на дворе девятнадцатый век. А когда заснеженный Тер-Тесет под властью проклятых королей, а желанное знание видится прерогативой Ушедших, непостижимых и лавкрафтианских, чьи письмена сводят с ума?..

О тех аспектах «Циклопа», что нравятся мне больше всего — истово, до безумия — почти невозможно говорить без спойлеров. О природе демонов, о подземельях Шаннурана, о силе слабого и, разумеется, о втором эпилоге. Но даже если оставить за кадром всю закрытую информацию, здесь всё равно хватает прекрасного. Яркая образность и не менее яркие, запоминающиеся герои. Магический трансгуманизм, причём разом во множестве форм. Здесь будут метаморфозы восхитительные и чудовищные; будут интриги, недопонимания и поиски истины. Будут откровения, буквально переворачивающие с ног на голову всё происходящее. Словом, всё как я люблю.

Это история о познании и о цене познания. О том, как оно нас меняет. Цитируя Подлевского — пускай этот афоризм в ходу в мире, где победило зло, глубину мысли сложно отрицать — «спасибо за науку и кару». Любое знание таит в себе расплату за усвоение. Инес ди Сальваре убедилась в этом, как никто иной — а после по её стопам последовали и другие…

Хотелось бы, конечно, больше. Больше науки, больше открытий, больше всего. Самое, возможно, вкусное благополучно осталось за кадром, хотя могло бы составить полновесный третий том (хотя это был бы уже совершенно другой «Циклоп»). И, опять же, второй эпилог упоителен, но стал бы ещё прекраснее как начало новой истории. И в своё время Олди толковали о том, что продолжение пятьсот лет спустя вполне возможно… Но мы так и не дождались; а с учётом прискорбной нынешней обстановки вероятность появления такой книги сделалась ещё ниже.

Что ж, но у нас хотя бы остаётся сам «Циклоп». Не раз перечитывал и ещё неоднократно перечитаю. Спущусь в Янтарный грот, прислушаюсь к созвучиям музыки Ушедших, припаду к сосцам Чёрной Вдовы.

Приурочиваю этот отзыв ко дню рождения Кларкаш-Тона. Пойду перечитаю «Инфернальную звезду».

Джорджу Мартину 76, и он десять лет не может накатать следующий том ПЛиО. Алан Мур всего на пять лет моложе, и, похохатывая, в уходящем году он открывает пенталогию. И знаете, я даже готов поверить, что седобородый дед её и окончит. С нортгемптонского волшебника станется, он и не на такое способен.

С осени у меня лежал этот файл, дожидался нужного часа; маэстро Мур не терпит суеты. Вот под конец года дождался и был проглочен — каюсь, совсем без суеты не обошлось, иной раз зачитывался допоздна, не желая откладывать главу на середине (а главы предлинные и без разделителей), теперь по свежим следам пишу отчёт.

В принципе, если вы достаточно знакомы с Муром, то наверняка уже знаете, будете ли вы это читать. Ну а ежели вдруг нет — наверняка поймёте по самым первым строкам. Если вы считаете, что эталонный литературный английский должен быть лаконичен и сух, как мумия Хэмингуэя в пиджаке Шервуда Андерсона, «Великое Когда» отвратит вас мгновенно и навсегда. Но если вы ещё не утратили веру в магическую функцию языка и в то, что верно подобранная метафора может перевернуть мир, пусть даже в отдельно взятой голове — дайте пурпурной тауматургической прозе Мура шанс увлечь вас в сюрреалистическое путешествие. Местами придётся поломать голову или залезть в словарь, дабы в полной мере постичь очередной грандилоквентный пассаж, но если у вас склонность к барочной словесности, вы будете тащиться едва ли не на каждой строчке.

Тем, кто боится и/или жаждет нового «Иерусалима» — нет, это не настолько дико, грандиозно и экспериментально. Если сравнивать с «Иерусалимом», то это его средняя часть, «Душа». Приключение пускай и фантасмагорическое, но линейное, без внезапных скачков перспективы, хронологии и сюжетных линий. (За вычетом пролога-увертюры, с флейтами беседы умирающих магов, медно-духовыми погромов и ударными Блитца.) Так что сравнительно незамысловатая (насколько это возможно для автора) фабула позволяет сберечь силы для восприятия языка и мира произведения.

Впрочем, что мир? Опять же, если вы постоянный фанат Мура, вы увидите давно знакомые темы и концепции. Мир идей, магия, психогеография, иллюзорность времени. Поскольку действие происходит в Лондоне образца 1949, на сцену выходят обычные подозреваемые: Алистер Кроули, Остин Осман Спейр, Кеннет Грант, а где-то на историческом фоне маячат Уильям Блейк и Джек Потрошитель (нет, в данном случае не доктор Галл). Ни следа анахронического заморского Лавкрафта, который к этому моменту уже мёртв и ещё безвестен, зато — услада ценителям! — великое множество любовных отсылок к жизни и творчеству Артура Мейчена. Приятно окунуться в мир первых изданий, биографических и библиографических анекдотов, криптоистории, а временами и скрытых цитат.

И в принципе что-то очень мейченовское есть в самом духе книги. Я не назвал бы её стилизацией (если уж Мур и ориентировался здесь на чей-то стиль, так это на Брайана Кэтлинга с его «Ворром», чего и не скрывает), но какая-то неуловимая квинтэссенция витает. Блуждания по Лондону и его скрытой изнанке, регулярное чисто английское глумление с каменным лицом, космический смысл вещей низменных и обыденных... Впрочем, ладно, поверхностное сопоставление тут мало что даст, остаётся лишь надеяться, что другие поймут, что я имею в виду. Опять же, не сказать, что это на поверхности. На поверхности первый том пенталогии больше всего напоминает «Никогде» и особенно «Нон Лон Дон», тот как минимум сопоставим по уровню сюрреализма, только всё-таки чуть мягче и добрее. Точно такая же лихая авантюра сквозь город явный и сокрытый, с кучей колоритных и диковинных персонажей.

Не могу сказать, что это комедия, но смеялся я не раз и не два. Каламбуры, неожиданные сопоставления, подколки всеведущего (но не спешащего раскрывать карты) рассказчика в адрес персонажей. Особенно комична первая глава, по мере повышения накала событий градус юмора постепенно идёт на нет, но всецело он не исчезает. Сюжет, как я уже говорил, кажется несложным на фоне безумных картин иного Лондона, с его беспрестанно метаморфирующей архитектурой, замысловатыми Арканами-архетипами и Городскими Головами, но и тут есть свои подвохи. В частности, сцена, которая у другого автора стала бы кульминацией, на деле отмечает лишь две трети книги. На сладкое Мур приберёг кое-что другое, вполне тщательно подготовленное, но всё равно рискующее стать сюрпризом для неосторожных...

Персонажи во многом архетипичны, но выписаны живо и вызывают симпатию. Или как минимум впечатляют — Гробовую Аду нелегко забыть (нет там никакой «Ады Коффин», это не фамилия, а прозвище, притом вполне заслуженное). Главному герою, пожалуй, изрядно везёт, и всё-таки Дэннис Накклъярд ещё покажет другим, что не столь уж бестолков, как кажется.

Хотя главные сюжетные линии закрыты, судить о концовке пока ещё рано. Эпилог показывает уже канун двухтысячного, оглядывается на длинную и, как видно, не слишком радужную историю. Всё-таки это начало пенталогии, и, зная автора, невозможно всецело понять первый том, не видя финального. Что ж, подожду. Я буду предвкушать следующие книг, и наверняка прочту их с не меньшим удовольствием.

Я вполне мог бы и проглядеть эту книжку, кабы библиография автора не очутилась на главной, и глаза мои не зацепились за слова «лингвистическая фантастика». Это дело я очень сильно люблю и уважаю, а тут вдобавок заявлена «космоопера с элементами хоррора», так как же тут пройти мимо? Ну вот я и не прошёл.

А что, хорошая вещь, особенно как на дебют. Гуманистическая НФ старой закалки, выгодно лишённая современных западных трендов и вполне себе сеющая разумное, доброе, вечное. Язык вполне приятный — кое-где стоило бы подчистить повторение одних и тех же мыслей в соседних абзацах, как-то раз мой глаз зацепился за разорванные инфинтивы, но в целом написано добротно, гладко и увлекательно. Местами даже чересчур увлекательно — порой мне недоставало передышки, сюжет несётся вскачь, небольшие главы завершаются клиффхэнгерами, бывает нелегко просто так взять и отложить книгу. Но для многих, думаю, это будет безоговорочный плюс.

Мир очерчен несколько скуповато, но вполне доходчиво. Это фантастика очень дальнего прицела — более чем тысяча лет вперёд, и мир... изменился, но больше косметически. Поменялись языки, трансформировались религии (в парочке из них ещё угадываются потомки христианства), появились кое-какие технологические приблуды вроде того же сверхсвета, но в остальном всё примерно как раньше, никакого вам райаниемически-дукайского забористого футур-шока. Как я уже сказал, оченно олдскульная космоопера. И во многом это хорошо — довольно чётко понятно, как что работает, как соотносятся разные фракции и что ими движет. Хотя ладно, о'кей, тут будут некоторые подвохи и тайны тёмного прошлого. Некоторые довольно очевидные — но тут Хант и не станет тянуть интригу за хвост, быстро раскроет карты: да, читатель, ты правильно догадался, вот и умничка; поехали дальше! Матчасть на мой непритязательный гуманитарный глаз тоже выглядит довольно вменяемо.

Ну и кстати о том, что мой гуманитарный глаз в первую очередь привлекло и о чём я могу судить чуть более толково. Лингвистика! Её тут есть. Перевод не заполняет собою всё, яко в дивном «Обращая сумрак в свет» Мари Бреннан (тут не кабинетная драма, тут авантюрный роман), но языкознания здесь хватает, и оно тут по делу. Вопреки аннотации, Шон — не профессиональный лингвист. Высшего образования у него нет. Он полиглот-самоучка, у него разум с малолетства заточен под освоение всяких-разных наречий, а потом он вдобавок взялся зарабатывать переводами на жизнь, так что нахватался — как живых языков с их диалектами, так и разных мёртвых наречий. И ещё один весьма своеобразный язык он будет учить прямо по ходу сюжета — и показано это здорово.

Да и вообще протагонист-рассказчик удался. Живой человек, с головой на плечах, и по-настоящему хороший мужик вообще-то. Но не святой, отнюдь — его терзает недуг, который маэстро По давным-давно нарёк «бесом противоречия» (и Шон сам его так называет). И не непогрешимый гений — он хорош в своём деле и порой проявляет незаурядную смекалку в сложных обстоятельствах, но столь же часто вполне может спасовать в незнакомой ситуации и потерпеть фиаско. Да, и он отнюдь не боец, вопреки богатырскому росту и широченным плечам. Так что на корабле, полном монстров (и да, нам очень внятно объяснят, почему там монстры и почему именно такие) и недоброжелательных лиц, ему преимущественно остаётся драпать. И применять коммуникативные навыки. В конце концов, мы же разумные существа, а значит, сможем договориться?.. Ай, не надо меня душить!

Через некоторое время после экспозиции и завязки сюжет войдёт в некоторую колею из побегов, союзов, предательств и снова союзов, перемежаемых сюжетно важными открытиями и флэшбэками из прошлого главгероя, но в последней трети снова начнёт выкидывать коленца. И очень, надо сказать, славные коленца, которые даже понуждают меня накинуть ещё балл — сперва я думал, что семёрки с этой истории хватит. Заодно и герои заиграют новыми красками. Автор буквально в одной сцене отлично раскроет персонажа, который большую часть истории оставался за кадром. Хотя гораздо больше проработки достанется вынужденным союзникам Шона... Они удались, как по мне.

Если в аннотации вас прельщают именно элементы хоррора, то здесь их маловато, тут вам не «Огнепад» Уоттса и не «Глубина» Подлевского. Побегушки от чудовищ, и вся недолга. Ну и ещё кое-какая доставляюще-стрёмная цепочка глав в финальной трети 8) В остальном — зачётная авантюрная космоопера, кабы Жан ле Фламбер был не постсингулярным джентльменом-грабителем, а низкотехнологичным контрабандистом-переводчиком, он был бы Шоном Реном. Продолжение читать буду, но вообще, хотя задел на сиквел недвусмысленный, у «Похитителя бессмертия» вполне сильный промежуточный финал, и его вполне можно воспринимать как самостоятельное произведение.

P.S. Так что если по каким-то причинам среди анонсов колеблетесь между этой книгой и «Одиннадцатым циклом», я решительно рекомендую Хант.

Рекламная кампания этой книги меня, как водится, одновременно заинтересовала и насторожила. Обычное дело, когда сравнения задают излишне высокую планку. С Dark Souls я знаком только понаслышке, но некоторое уважительное представление имею, а наследие Кэнтаро Миуры ценю весьма высоко. Так что я отправился заценить оригинал.

Что ж, книга попыталась отпугнуть меня практически мгновенно. Так, первым делом (не в конце, отнюдь) там идёт глоссарий вперемешку со списком действующих лиц, причём местами довольно странноватый (например, некоторые статьи зачем-то кратко описывают внешность, и почти ничего больше). И, главное, очевидно ненужный. Все термины внятно разъясняются в тексте, а персонажей даже близко не столь много, чтобы в них запутаться — это вам не Мартин, где действительно полезно время от времени заглянуть в приложения и уточнить, кто кому Вася и чьего вассала вассал. За 700/800 страниц я не испытал необходимости к нему вернуться. Со временем дошло: глоссарий в начале — это не «справочный материал», а ещё одна завлекалочка, вроде заставки или тизера. А вот смотрите, у нас есть и это, и то!

Следующему могучему испытанию я подвергся в прологе. Ардалан попытался заставить местных божеств говорить архаично-пафосно — вот только, к сожалению, он не понимает, как работает ye olde Englishe, и не обратился за консультацией к кому-нибудь, кто разбирается. В результате он лепит к глаголам «eth» и «st» без всякого разбора, лишь по случайности попадая в их грамматическую роль. Если вам это ни о чём не говорит — ну представьте, что кто-то постоянно ляпает что-то вроде «он есмь» и «они еси». Представили, покривились? Вот местный пантеон изъясняется именно так, на серьёзных щах, и судя по тому, что никто со стороны не обращает внимание на «странный грамматика», это даже не попытка подчеркнуть чуждость.

Вообще стилистика очень, очень неряшлива и небрежна. Хватает повторов и кривоватых формулировок. В переводе, наверное, это чуть сгладится, но оригинал заставил моего внутреннего пуриста страдать, ибо, до кучи, тут хватает анахронизмов и анакосмизмов, которые Ардалан лепит на автомате, не думая. Ну ладно, скрепя сердце примем «спартанский» стиль в мире, где никогда не было Спарты. А как вам момент, когда лучникам командуют «огонь»? (И даже не заикайтесь про горящие стрелы, дело-то под дождём.) Или когда не очень-то даже и образованная героиня во внутреннем монологе спокойно употребляет слово «энтропия»? Вообще, тут четыре повествователя от первого лица, и их манеры совершенно не индивидуализированы.

Что ж, к персонажам! Тоже не всё гладко. Если учесть, что первый роман автора, судя по библиграфии, высмеивает фэнтезийные штампы, стоило бы ожидать, что в дальнейшем сам писатель их будет избегать, не? Оказывается, нет. Вот у нас есть представитель гордой воинственной расы™, который вырос в лагере для беженцев и разрывается между культурами предков и людей; гремучий комок комплексов, ресентимента и сперматоксикоза. Короче, если бы Танис Полуэльф был Танисом Полуорком, у нас получился бы Хрома. Есть Нора, она сбежала от родителей-ханжей, состоящих в секте Свидетелей (так и хочется добавить «Иеговы», отсылка очень недвусмысленная) и завербовалась в армию, доказывая всем и вся, что она самостоятельна и может, хоть и женщина. Эрефиэль... Хм. Вот вам что представляется при слове «нефилим»? Мне — определённейше не красавчик с перьями в белых волосах, даже если он при этом искусный фехтовальщик и отец солдатам. Оммаж Гриффиту очевиден (особенно если учесть, что батеньку нефилима зовут Белоястреб), но вот харизма даже близко не та. Пожалуй, несколько интереснее других вышла Далила, хотя и приостановилась в развитии где-то в последней трети книги. Во всяком случае, моё начальное подозрение, что автор собирается лепить из неё очередную избранную, не оправдалось. Нет, местный Избранный, пресловутое Семя — это комично-криповая бесполая нелюдь, плохо понимающая человечество, которое ей/ему/ому предстоит спасать, и стремящаяся это исправить. Местами это даже доставляет, хотя опять же, в фантастике уже немало было историй о попытках научить андроида/ксеноса эмоциональному интеллекту.

Мир. По карте создаётся впечатление, что либо она сильно не в масштабе, либо её можно пересечь пешком из конца в конец. Второе ближе к истине, и это даже скорее фича — ибо туман смыкается, многие земли давно сгинули в нём, и остался вот этот махонький клочок. Гора Морниар (читай, местный Олимп), три с половиной города, периферические деревушки, а в остальном горы и чащобы, где живёт разная дрянь. Ну и сородичи Хромы, хотя для многих разница неочевидна. В целом довольно стандартные Тёмные века, немножко дополненные такой и сякой магией. Есть некоторые более изысканные фишки, вроде феномена забытых или Договора Времени, но в сюжете первого тома они играют слишком малую роль, чтобы удалось действительно прочувствовать разницу. И, разумеется, есть ещё местные боги. Здесь Ардалан попытался добавить красок сюрреализма, и отдадим должное, местами получилось очень даже неплохо, особенно если закрыть глаза (заткнуть уши?) на клюквенную аграмматичную речь.

До кучи он пытается заинтриговать намёками, что всё не то, чем кажется, и лакуны в официальных версиях событий скрывают всякие-разные жуткие тайны. Вообще-то я обожаю этот приём, но Ардалан, увы, не Хидетака Миядзаки и не Патрик Ротфусс. «Мелковата трясина, не затягивает» (ц), к тому же в первом томе автор не спешит приоткрыть хоть какие-то карты, а посему здесь любопытство читателя остаётся без вознаграждения.

Ну а гримдарк-то, спросите вы. С гримдарком как? Ну... автор старается. Уже в ранних главах мочит персонажей — правда, в основном тех, кого мы толком и узнать не успели. Кое-кого — по вине сынка богатого папаши, которого и пальцем тронуть не моги; из-за его некомпетентности несколько сотен человек полегло. После этой катастрофы ему выдадут профилактических люлей, объяснят, почему он отстой — и на этом всё. Напрашивающееся правильное решение — прикопать на месте эту мразь и списать на военные потери — никому в голову не приходит. Вас удивит, что это потом аукнется? Меня не удивило.

Ну ладно, дальше ставки возрастут. Кое-кому из протагонистов ампутируют правые руку и ногу, останутся только культи — и тут, как положено, будут мучения, привыкание к жизни в изувеченном теле и пафосное превозмогание. Однако, как вы думаете, что может предложить местная медицина после заживления ран и реабилитации, чтобы облегчить калеке перемещение в пространстве? Старую-добрую деревянную ногу? Кресло на колёсиках, может быть? Размечтались — только костыль. Да напутствие, что магия тут бессильна, смирись. И добро бы хоть как-то обосновали, почему деревянная нога здесь не прокатит — не-а, про такую опцию вообще никто не вспомнит, потому как «средневековые дебилы»™. И потому, что мучительные прыжки на одной ножке, конечно же, проберут читателя гораздо сильнее, чем ковыляние на сколь угодно примитивном протезе. Классическая одноногая собачка, словом.

Ух, ладно. Я всё брюзжу, да брюзжу, да брюзжу. Хочу ли я этим сказать, что Ардалан прям полная бездарность? Да нет. В общем-то у него есть потенциал, есть и определённая чуйка. Чего мучительно не хватает — так это мастерства. Отсюда почти всё вышеперечисленное. А так во всём этом есть проблески. Есть действительно хорошо написанные эпизоды. Есть удачные пассажи, вроде такого вот: «В некоторых культурах духа смерти воображают с косой, которой он отделяет души от тел. Не обманывайтесь. Оружие смерти — не коса, но время». Меня очень повеселила сцена, когда

Итого: довольно сырое и порядком заштампованное фэнтези с небольшой претензией на нечто большее. Нуждается в хорошем редакторе и гораздо более суровых тест-читателях, нежели те, кого автор благодарит в конце. Может быть, дам шанс второму тому, когда он появится на свет. А пока пойду перечитаю «Берсерка».

Что-то тревожит меня этот роковой чёрный ящик. И с чего бы?.. А, ну да. Это же свежая книга маэстро Парджина, в прошлом Вонга. К тому же внецикловая, а значит, чёрный ящик вдвойне: эксперимент, от которого можно ожидать решительно чего угодно. Итак, чем нас удивил сумрачный гений на этот раз?

Сюрприз первый: это не просто наименее безумная книга автора (хотя фирменный балаган будет, обещаю). Это, внезапно, вообще не фантастика. Во всяком случае, не в большей степени, чем «Двенадцать стульев» или «Мёртвые души». То есть определённые перегибы и приукрашивания на месте, как не быть, но в остальном...

Недостаток ли это? Отнюдь. Перед нами одно из лучших произведений автора, и те же «Футуристическое насилие» и «Паукнигу» по литературным достоинствам кроет, как сенбернар чихуахуа. Здесь Парджин достигает своей вершины как публицист. Постоянным читателям ведомо, что сатиры и острых социальных проблем автор не чурался вообще никогда, но всё же чаще они проходили скорее дополнением к основной истории, экзистенциальным фоном и, порой, основой некоторых сюжетных поворотов. Здесь же наблюдения за обществом ложатся в основу сюжета, становятся его стержнем — и, надо признать, выходит здорово. Различным конъюнктурным авторам стоило бы поучиться... Впрочем, эту-то книгу назвать конъюнктурной как раз сложно. Автору больше интересно, откуда вообще берётся какая бы то ни было конъюнктура — и что со всем этим делать.

Тонны рассуждений об истории, социальности, свободе воли, ответственности, репутации, зарождении мифологий, теориях заговора, соцсетях и прочих медиа, а также многих других вопросах вполне гармонично вплетаются в лихой авантюрный сюжет с фирменным авторским юмором. Причём добрая половина приключений происходит исключительно в медиасфере, например, разных сабреддитах. Чёрная коробка едет себе через страну, а спекуляции о её содержимом и связанных событиях быстро превращаются в невероятную свистопляску, которую лучше всего описывает надпись на кепке одной из персонажей: «Welcome to the shitshow».

Я даже, в сущности, не удивлён, что автор накатал этот том в нехарактерно быстрые для себя сроки. Темы-то всё знакомые, часть поднималась в прошлых романах, ещё как минимум часть — в его статьях на Cracked.com. Никогда специально за ними не следил, но видел достаточную подборку, чтобы опознать некоторые параллели. Парджин суммирует выводы за много лет — весь материал уже был у него под рукой, осталось только расположить его в выгодном порядке и нанизать на увлекательное повествование, с чем он благополучно справился. Впрочем, в послесловии он предупреждает: его задача — ставить вопросы и давать пищу для ума, а не предлагать рецепты и решения. Не воспринимайте слишком всерьёз, это художественная книга, в конце-то концов.

Название, как часто водится у автора, с подвохом. И эпиграфы (кажется, это первая книга Вонга, где они вообще используются? — «цитаты» из Маркони не в счёт) тоже не сразу выдадут свой секрет. Язык традиционно на высоте, персонажи раскрываются постепенно. Пожалуй, не совсем удачной может показаться концовка. Если отойти на пару шагов и окинуть взглядом целое, то видно, что сверхзадаче она полностью соответствует — но даже так может оставить некоторую неудовлетворённость. Однако это одно из тех путешествий, где процесс гораздо важнее пункта назначения. Исключительно душеполезная книга, как по мне, прекрасно врачевала меня от осенней хандры на протяжении целых трёх дней. Так что если вы цените автора не только за монстров в париках, «соевый соус» и Джона, к прочтению категорически рекомендовано.

И помните: плюсуя либо минусуя этот отзыв, а равно и любой другой, вы обращаетесь к Запретным Числам.

Удивлён, что в отзывах никто не высказывает того, что мне при прочтении показалось очевидным. То ли оно и впрямь столь очевидно, что никто не считает нужным это проговорить (класса «в книге есть запятые и точки»), то ли всё же наоборот, не так сильно это бросается в глаза.

Меня не оставляла мысль, что «Старость аксолотля» была написана в качестве жирного, очень жирного троллинга читателей, которые жаловались, что автор пишет «сложна, нипанятна!»

Высокий порог вхождения? Нет, это к классическому Дукаю, тому, который «Иные песни» и «Идеальное несовершенство». Там никто никому ничего не объясняет (почти), бросают читателя прямиком в гущу диких реалий и странных терминов, и крутись как знаешь, распутывай контекст. За то и любим, помимо прочего. А «Старость аксолотля» начинается почти в наши дни, по историческим меркам примерно послезавтра, и пестрит авторскими сносками. Десятками, если не сотнями сносок! — и многие из них стыдно было бы поместить в книгу с пометкой «для старшего школьного возраста». Нет, серьёзно, в наши дни кому-то нужно объяснять, что такое «плагин», «аддон» и «зловещая долина»? Дукай с каменным лицом объясняет. Вы же жаловались, что я весь непонятный, так я вам разжую вообще всё — нате, не подавитесь! Нет, некоторые сноски напрямую касаются мира ПостАпо и его реалий — но и там половина воспроизводит то, что изложено в тексте где-то ещё. Изощрённое издевательство! Хотя нет, ещё изощрённее то, что при этом важные кусочки лора порой всё-таки попадаются в сносках даже на самые очевидные понятия — и из-за этого хотя бы по диагонали приходится читать их все. Серьёзно, ну это ли не глумление?

А ещё бросается в глаза, что позднего Дукая покусал Уоттс. И на пользу это не пошло — он стал менее самобытным. Не скажу, что более угрюмым (хотя подчёркнуто депрессивный нрав протагониста в сочетании с обскурантизмом утомляет весьма), пан Дукай и без того не особенный весельчак, но менее интересным точно — эти проблемы мы уже видели, и не раз. Под конец действительно проступает некое характерное дукайство, но в целом... в целом для автора большой шаг назад, как по мне. Так что, хотя это вполне крепкая вещь, поставить больше семёрки рука не поднимается.

Что ж, вот я и дочитал трилогию «Предлунных» — ещё раз низкий поклон коллеге kvadratic за помощь в добыче оригинальных текстов. Остался доволен, теперь попробую поделиться впечатлениями.

На фоне большей части того, что я видел в рамках серии «Иная фантастика» (хотя я читал не всё, что там выходило), это вещь на удивление, как бы сказать... традиционная, особенно на первых порах. Тут вас не будут оглушать ни изощрённой фиолетовой прозой — язык пани Каньтох весьма прост, хотя ни в коей мере не примитивен, читается легко и гладко, — ни экспериментальным построением фабулы и сюжета. Да, есть капелька пролепсисов, есть интерлюдии, на первый взгляд никак не связанные с сюжетом, просто раскрывающие сеттинг, но в целом повествование выстроено более или менее конвенционально.

А вот мир... мир занимателен и вызывает неожиданные ассоциации. В аннотации сравнивают с «новыми странными», и отчасти эдакая мьевильность целому действительно присуща, но у меня по ходу чтения возникали иные связи, особенно странно выглядящие в комбинации: Перечислю: Лавкрафт (и номинально Бишоп), «Курган». Хаксли, «О дивный новый мир». И Азимов, «Конец Вечности» — последний более пунктиром, но всё-таки не на пустом месте, отнюдь не на пустом.

Неопределённо далёкое будущее. Колыбель человечества оставлена позади и приведена в безжизненное состояние (хотя готовится проект по возрождению), а совокупная ойкумена называется «Новыми Землями». Корабль, приписанный к одной из них, Керберосу, находит планету со странными руинами — не то Чужих (останки одной или нескольких древних ксеноцивилизаций тут уже находили), не то потерянную земную колонию. Прежде, чем вызывать археологов, ребята решают осмотреться, и неосмотрительно высаживаются в аномальную зону. Что с ними стало — вы узнаете на первых же страницах, почему всё сложилось именно так — поймёте несколько позже, а со временем вместе с Даниэлем Панталекисом разберётесь, как связаны эти руины и основное место действия, Лунаполис.

Лунаполис. Древний, очень древний город, где давно уже сосредоточена вся цивилизация, остаток планеты брошен, а сельское хозяйство на периферии обслуживает автоматика. Город, где эстетика всегда имеет примат над прагматикой, наука пребывает в упадке, зато все области жизни так или иначе стали искусством. Драгметаллы — обыденный декоративный материал. Пищи и самых насущных ресурсов хватает всем, деньги нужны в основном на предметы роскоши или генетические модификации — тут это дело обыденное и во многом необходимое. Дети, зачатые конвенциональным путём при участии обоих родителей — огромная редкость, обычно их заказывают одной из одиннадцати корпораций душеинженеров, с тем или иным набором желаемых свойств. Можно, кстати, заказать в качестве дочери идеальную любовницу — косо никто не посмотрит. Половая жизнь тут вообще очень вольная, хотя для многих процесс флирта и ухаживаний (тоже, естественно, возведённый в ранг искусства) куда интереснее собственно соития. За алкоголем и наркотиками тоже не нужно далеко ходить (хотя эти тоже не бесплатны). Словом, во многом перед нами воплощение декаданса с большой буквы Д... однако это не совсем декаданс, и совсем не рандомный, потому что за всем этим надзирают титульные Предлунные.

Читая аннотацию, я воображал эдаких элиантов, каких-нибудь пресыщенных сидов, которые требуют от прочих такого же всестороннего совершенства и пинком изгоняют всех, кто им эстетически небогоугоден. Оказалось — фиг там. На деле Предлунные — вполне себе ктулхи, которых никто не видел; они спят на дне Колодца, считая годы до Пробуждения, общаются через надписи в небе и голос ундины в аквариуме, с которой коммуницируют телепатически, контролируют научно-технический прогресс и время от времени устраивают Скачок... но тут не стану спойлерить, с особенностями Скачков веселее разобраться самостоятельно по ходу прочтения. Ну и в ходе Скачков проводят селекцию местных, ага — на очень непрозрачных основаниях. Да, Предлунные призывают к совершенству — но вот их понимание совершенства людям не всегда очевидно. Всесторонне развитые ренессансные гении тут давно не в почёте (по этой причине закончилась корпорация Перфектум). Зато есть, к примеру, арт-преступники. Есть деформированные уродцы, чья красота была принесена в жертву необычайным талантам. Или кретины, которые взамен лишнего ума получили дар телепатии. Да довольно много всякого, разной степени гротескности. Родители выбирают, каким хотят видеть дитя; а то, повзрослев и скопив деньжат, может переделать себя во что-нибудь иное. Или оставить всё, как есть. В конце концов, кому дано знать, какой набор генов доведёт вас до Пробуждения?

Это очень краткий, отчасти даже карикатурный абрис сеттинга. В сущности, вся первая книга — это одно большое введение, экспозиция и расстановка фигур. Там будет много вопросов и не очень много ответов (и не все правильные). Вообще, я тут вслед за издателями говорю «трилогия», но на самом деле «Предлунные» — это единый роман, разделённый на книги сугубо для удобства, и читать его нужно именно так. Первый том едва-едва выходит к завязке, причём та даёт несколько обманчивое впечатление о том, что будет дальше. (Если верны слухи, что второго и третьего томов на русском в ближайшее время не предвидится, у наших читателей составится весьма искажённое представление о произведении Каньтох.) Второй том уже набирает обороты, становится несколько запутаннее, кровавее и грязнее, отвечает на вопросы, которые вы хотели, но боялись задать, и ставит другие, более занимательные. Становится больше сюжетных линий — получают гораздо больше места персонажи, в первом томе лишь мелькнувшие (например, пожилая следовательница Теллис) и появляются новые, подчас очень своеобразные (Идрис Марелли, без комментариев). Третий же, самый краткий из всех, и вовсе крайне неохотно покидает руки — несмотря на то, что детективная составляющая во многом предсказуема, сюжет всё равно держит в напряжении и подчас подкидывает настоящие сюрпризы. Кроме того, во второй и особенно третьей книгах мир и его фантастические допущения действительно начинают играть всеми красками, и некоторые интересные сюжетные повороты основываются на том, что вначале казалось всего лишь забавной антуражной деталью.

Что лично меня несколько отталкивает во всём этом — пожалуй, некоторый авторский фатализм; в мире книги силён детерминизм в разных формах, очевиднее всего генетический, но он не одинок. Ну и концовка... Если без спойлеров, она, пожалуй, спорная (пусть даже в ретроспективе многое объясняет), но, как ни крути, красивая, а это достоинство.

О персонажах тоже сложно говорить без спойлеров, но многие из них удались. Местами «второстепенные» даже побольше «главных» — пожалуй, Теллис и Махамени в чём-то даже симпатичнее условных протагонистов, Финнена и Каиры. Каира — вообще барышня своеобразная, думаю, у многих вызовет отторжение. Финнен, возможно, тоже... но лично мне пришёлся довольно по нраву, с ним мне легко солидаризироваться. Ну да, он довольно типичный рефлексирующий интеллигент — ну так я тоже, I can relate X) Пускай я куда менее богемный, но это специфика среды, в Лунаполисе полгорода — богема.

Хорошая история, но, ещё раз подчеркну, судить её лучше всего именно по троекнижию целиком.

Когда это было, курсе на втором? За сроки не ручаюсь, а обстановку помню как сейчас. Мы вчетвером сидели в 402 аудитории и дожидались пары. Порой переговаривались о чём-то, порой снова погружались в тишину. Как раз в один из таких перерывов К., листавшая ленту, вдруг с выражением зачитала:

– «Я красивый», — сказал урод и заплакал. «А я урод», — сказал другой урод и засмеялся... Ночь продолжалась.

Мы все уважительно помолчали. Добавить было, в сущности, нечего.

Я ещё не знал, что это было моё первое столкновение с «Домом, в котором...».

***

Слава «Дома» принялась доползать до меня уже чуть позже, с разных направлений; к прочтению склонил отзыв одного хорошего человека, помимо прочего упоминавший, что Мариам Петросян была некогда мультипликатором «Арменфильма», и это, дескать, видно — заметны на страницах «три синих-синих озера малинового цвета и прочая говорящая рыба [s]моей мечты[/s]». Как человек, у которого «Ух ты, говорящая рыба!» была чуть ли не любимейшим мультиком детства, я пройти мимо не мог. И получил... пожалуй, не то, что ожидал, но нечто совершенно прекрасное всё равно.

В последнее время мне закрадывается мысль, что в субкультуре наших дней «Дом» занял примерно ту же эконишу, что Толкин в девяностых. Миф поколения, так сказать. Тогда паролем был «мэллон» — и дали Арды, отделённые не то временем, не то пространством. Теперь пароль — это Изнанка и Лес, которые, хоть мы и в Наружности, на самом деле могут таиться везде. Сворачиваешь со Среднего и вдруг читаешь на кирпичной стене: «Я был _Там_, Сфинкс... На _Той_ стороне...» А в каком-нибудь умеренно колдовском месте вроде подворотни музея Ахматовой, куда паломники приходят с фломастерами, чтобы оставить автограф на стене, настойчивый искатель непременно обнаружит хрестоматийное «Мальчики, не верьте, что в раю нет деревьев и шишек...», непременно же подписанное «Мысленно с вами всегда, ваш Папа Стервятник». И при встрече посвящённые не станут мериться знанием генеалогий Нолдор, а лишь значаще покивают друг к другу, когда кто-нибудь заметит, что Прыгунов и Ходоков на самом деле, конечно же, не существует. Ну да. Разумеется. Сейчас ведь не Ночь Сказок, нечего трепаться попусту.

Импортозамещение авторского мифа — звучит, конечно, глумно, но, если так вдуматься, это исключительно круто. Так войти в ноосферу — это нужно умудриться. И полярные отзывы на страничке тут тоже характерны. Читателей, как и персонажей, Дом либо принимает, либо не принимает. Отсюда либо бешеный восторг, либо мгновенное отторжение; полумер практически не видно.

Меня вот принял, с первых страниц. Я оценил язык, оценил густую атмосферу, со временем проникся и персонажами. Персонажи, кстати, тоже вызывают у (по)читателей полярные реакции; нет всеобщих фаворитов — я знаю тех, кому ближе Сфинкс, и тех, кто видит себя в Курильщике и Чёрном; сам я склоняюсь к обществу Табаки, хотя в принципе вся эта компания чудо как хороша. Я и «режиссёрскую версию» прочитал, с дополнительными эпизодами и фрагментами черновиков — пожалуй, краткий вариант всё-таки лучше, и начинать однозначно стоит с него, но это тоже был ужасно интересный опыт.

При желании есть к чему придраться, поколупать кое-где отслаивавшуюся краску, с подозрением спросить, а что это было вот в этом тайнике, который явно в спешке выпотрошили и перепрятали куда подальше... Но желания такого не возникает. В конце концов, как уже сказано, это — Миф. К чему живому ещё мифу критика и экзегеза?

Ухожу гулять в Лес. Оставлю оценку на десятом по счёту дереве.

Как ни крути, а Олди велики. И, пускай имя себе они сделали на мифологической фантастике; пускай я сам искренне люблю «Баламута» и «Героя», «Путь Меча» и «Одиссея» — при всём при том я совершенно не удивлюсь, если однажды Олдей будут помнить в первую очередь как авторов «Ойкумены».

Ну грандиозная же вещь. Перечитывал множество раз — как целиком, так и отдельные трилогии, когда приходило на то настроение. И каждый раз упоителен, каждый раз открывается нечто новое. Здесь авторы расходятся вовсю, сверкают всеми гранями своего дара. Прекрасный язык, запоминающиеся персонажи (даже статисты), выверенная до миллиметра архитектоника каждой трилогии, лейтмотивы и переклички, аллюзии как на реальные историю с мифологией (порой очень тонкие и весьма забавные), так и на другие книги харьковского дуэта.

Пять трилогий. Чёртова дюжина лет. При таком пробеге неизбежно накапливаются косяки и противоречия. Не избежали их и Олди... но как же их мало при таком объёме! При крайнем перечитывании я специально вёл учёт и обнаружил не более пяти микротрещин в канве, причём по большей части незначительных, ни на что не влияющих. Бо́льшим достижением было бы разве что их полное отсутствие... но это была бы уже даже не фантастика, а божественное чудо. И, закономерно продолжая эту линию рассуждений — при всём своеобразии каждой трилогии «Ойкумена» остаётся цельным миром. Переходя от одной трилогии к другой, всякий раз верю: да, я вернулся. Для сравнения, с «Ахейским циклом» так не выходит. Даже «Герой» и «Одиссей» происходят в разных вселенных, хоть и связаны кровными узами. Про «Внука» и «Лук» говорить нечего — Олди уже просто слишком изменились, чтобы вернуться в ту же Элладу.

А вот Ойкумена всё та же, пускай Вселенной никогда не быть прежней. И когда погром на Мондонге из беглого упоминания в «Куколке» превращается в фильм Монтелье в «Дитяти Ойкумены»; когда по соседству с этим фильмом упоминается пьеса драматурга Луиса Пераля, которая вернётся уже в четвёртой трилогии... Видя всё это при перечитывании, проникаешься единством вселенной только крепче.

Люблю я и каждую трилогию в отдельности, но по-своему. Собственно «Космическая симфония», с которой всё началось, яркая, красочная, с оттенком фантасмагории — и, на контрасте, «Городу и миру», куда более плавная, спокойная и медитативная, с трагическими нотками. «Дикарей Ойкумены» люблю меньше прочих — не потому, что они плохи (они хороши), а потому что остальные ещё лучше; ну и главный герой мне не близок, не разделяю его милитаризма, не говоря уж о помпилианских тараканах. Зато «Побег на рывок» — фаворит на все времена, безграничная услада души. Какое-то время думал, что «Блудный сын» способен подвинуть его с пьедестала, но нет. Тот, хоть и поднимает очень много близких мне тем, восхищает размахом и поворотами, доставляет наслаждение более интеллектуальное. А вот «Побег на рывок» — чисто эстетическое, эмоциональное. Вот вроде в целом равнодушен я к (псевдо)испанскому антуражу, но четвёртая трилогия каждый раз берёт за душу и выворачивает её наизнанку. А контрапункты с фрагментами из «Колесниц судьбы» и вовсе диво как хороши.

Если хорошенько присмотреться, каждая трилогия помимо прочего раскрывает одну из ключевых рас Ойкумены (и это один из тех случаев, когда слово «раса», а не «вид», полностью оправдано, вопреки всему своеобразию здешних ветвей человечества). «Ойкумена» — вехдены. «Urbi et orbi» — ларгитасцы. «Дикари Ойкумены» — помпилианцы. «Побег на рывок» — гематры (лишняя причина обожать эту трилогию). «Блудный сын» — брамайны... С одной стороны, бросается в глаза отсутствие трилогии вудунов — и очень прискорбное отсутствие, потому что одна из интереснейших здешних цивилизаций. С другой, ежели «Двадцать лет спустя» — это не гранд-финал, то я не знаю, что вообще в этой жизни гранд-финал. После такой космической концовки любое продолжение рискует прозвучать напрочь фальшивой нотой. Возможно, разве что, шаг назад в хронологии, как с историей Регины ван Фрассен?.. Не факт, что мы когда-либо этого дождёмся, но могло бы быть интересно.

Симфония, сюита, марш, серенада, фуга. Не знаю, есть ли на свете термин, способный объединить всё это в общность (подозреваю, что нет), но если отдельные произведения этого квинтета я ещё могу сравнивать, колебаться и прикидывать, сколько баллов кому накинуть, то целому остаётся лишь почтительно салютовать и расписываться в капитуляции. Высший балл.

Гора родила мышь. У мыши было шестнадцать лапок, блестящий сегментированный панцирь и искрящийся синим хвост, уводящий в далёкие измерения, туда, где мышь была усталым офисным клерком, ссутулившимся за компьютером.

Пересёк кромку «Оникромоса», живой и в здравом уме (ладно, настолько же здравом, как до прочтения); возвращаюсь с отчётом.

Впечатления остались двоякие. С одной стороны, очень круто, всё как я люблю, с другой — есть впечатление, что где-то Матушек не дожал, где-то пережал, в общем и целом говоря, малость сфальшивил. Но прежде, чем говорить о конкретике, сразу оговорим вот что.

Вам не по пути с этой книгой, если:

- Вы ищете чего-то простого и ненапряжного, чтобы расслабить мозг, а не использовать на полную мощность;

- Вам важнее красоты стиля, а не фантастических миров;

- Вы с подозрением или вовсе без понимания относитесь к постструктуралистским заморочкам о том, что дискурс общества определяет видимую реальность, к тотальной постмодернистской неуверенности и всякой-разной филипкиндреддичи;

- Ищете в первую очередь понятного сюжета, и чтобы концовка отвечала на вопросы, а не ставила новые.

Вам стоит дать «Оникромосу» шанс, если:

- Вы дико фанатеете от Дукая, и вам хочется ещё _по-настоящему_ странных поляков;

- Вам плевать на сюжет, и хочется просто, чтобы было сюрреалистично и ещё сюрреалистичнее;

- Любите литературные эксперименты и готовы разгадывать прихотливые шарады;

- Подозреваете, что всё не то, чем кажется, и мы слишком многое игнорируем;

- Или просто настолько искушены, что вас не сбить с толку нестандартной структурой повествования и кучей непонятных имён. И событий. И всего.

Школа Яцека Дукая тут явно сильна и чувствуется, что да, то да. Но если мне потребуется описать эту книгу кому-то, кто с роду не брал в руки «Иных песен», я зайду совсем с другой стороны и скажу: до холеры ясной, да пусть пан представит себе нечестивую помесь «Хазарского словаря» Павича и «В лабиринте» Роб-Грийе! (Кстати, терпеть не могу эту вторую штуку, но это сейчас к делу не относится). «Оникромос» реально похож на сон — очень, очень длинный сон, который успевает смениться много раз за ночь. Общая нить прослеживается, но контекст меняется один раз, другой, третий, N-ный; отдельные истории тут и там связывают перекрёстные ссылки, но зачастую не столько проясняют, сколько запутывают дело. Ещё вы наверняка вспомните «Алису» Кэрролла (даже не захотите, а всё равно вспомните, её ближе к концу цитируют прямым текстом), но Алиса, хоть и превращается порою, всё-таки остаётся собою... Не тот случай!

Прикол, однако, в том, что во всём этом месиве не так сложно ориентироваться. На деле практически всё, что вам нужно знать для понимания «Оникромоса», вам объяснят ещё в пределах первой сотни страниц, ну или двух, не помню уже точно. Восприятие врёт, мы видим не реальность, как она есть, а её интерпретацию, обусловленную личной историей, особенностями биологического вида и структурой социума. Так и так, дружище Друсс, объясняют условному протагонисту, всё, что ты знал, ложь, и из-за этого город скоро рухнет, тут ничего не поделать, но мы попробуем — поди туда, не знаю куда, за тридевять миров, и найди то, не знаю что, то бишь Крек'х-пу, может, она пособит нам спасти город, чем бы она ни была. И, в сущности, достаточно держать это в голове всю дорогу, потому что это и происходит остаток книги — даже если это другой город (много других городов) и другой Друсс (иногда членистоногий, иногда бесплотный, иногда человек, но с совершенно другим контекстом, иногда чорт в квантовой ступе с псилоцибиновой поганкой в зубах — гм, тут я утрирую, но...). А параллельно его ищут, подвергаясь лишь чуть менее брутальным испытаниям восприятия себя и мира. А, и каждая нечётная глава — это законченный рассказ о землянах, которые сталкиваются со всяким аномальным. Многие из них можно читать отдельно, но вообще они вплетены в общий сюжет, одни по касательной, другие очень плотно.

Главная проблема, пожалуй, в том, что Матушек малость перемудрил и не понял, где вовремя остановиться. Так, он слишком любит парадоксальные описания — в смысле, камон, я их тоже обожаю, но когда это относится к каждому второму описанию в восьмисотстраничном кирпиче, быстро утомится и не такой эстет. И да, всегда круто, когда философская начинка книги иллюстрируется самой её структурой и подачей материала, но вот читатель уже всяко догнал, что к чему, и Друсс уже Крек'х-пу догнал, но автора несёт: смотрите, вот ещё, и ещё, у меня же осталось столько миров и парадигм без дела, некоторые из них даже в одну главу не уместишь!.. (Кстати, мне отдельно доставила линия Баркельби, недвусмысленно отсылающая к «Этюду в изумрудных тонах», но на предельно серьёзных щах.) Под конец сильно возрастает глубина рекурсии (хотя я видел гораздо хуже, «Интерлюдию об Обезьяне» у Ирвина пока ещё никто не переплюнул) и всё переплетается в мутный клубок щупалец, где даже и концы толком не подберёшь. Или подберёшь, но не сразу. И не наяву. По большому счёту концовка ясна, но детали... «Оникромос» оставит вас думать самостоятельно, можно ли разобраться в мелочах эдак со второго-третьего прочтения, или это намеренная иллюстрация того самого, нечеловеческого и непостижимого, которое в наше скудное понимание вообще никак не утиснешь.

В общем, думаю, вы уже поняли, рисковать ли этой книгой или ну нафиг. Если рисковать — вот ещё пара советов напоследок. Дьявол кроется в деталях. Держите ухо востро с анаграммами (нет, ещё вострее). Запоминайте лейтмотивы и геометрические формы. В идеале, вообще не помешает фотографическая память, чтобы при повторном появлении немедля отличить одну безымянную неописуемую НЁХ от другой, тоже неописуемой, но совершенно по-другому! Нет, это не так страшно, как кажется. Местами даже прикольно. Местами даже очень. Я не пожалел, хотя могло быть ещё лучше.

А, да-да-да, и о переводе. Вроде бы неплох, во всяком случае, не бросаются в глаза полонизмы, как в «Мире миров» Павла Майки. Но очень не помешала бы повторная корректура, а то и редактура — опечатки, лишние запятые, несогласования, порой кривоватые формулировки; не на каждой странице, но впечатление чуть портит. Кое-где хочется сверить с оригиналом — но, увы, у меня пока не получается его добыть. Надеюсь, однажды выйдет — глядишь, больше пасхалок сумею найти.

P.S. А, и если вы вдруг искали что-то вроде «Миазмов» Арделяна, но без гнили-смрада-разложения (что за ересь, кому придёт в голову санитаризировать «Миазмочки»?), зато с тем же уровнем безумия и метафизичности — то вам тоже может прийтись по вкусу «Оникромос».

Иногда Алану Муру приходит настроение похулиганить. И иногда ему приходит настроение похулиганить со свойственным ему размахом. Завербовав в это дело Кевина О'Нила, легендарный сценарист пустился в лихую авантюру длиной в целых двадцать лет, озаглавленную «Лига выдающихся джентльменов».

ЛВД — не стимпанк. ЛВД — не альтернативная история (не совсем). ЛВД — не «викторианская Лига справедливости». ЛВД — это кроссовер всего со всем. Мировая культура, из-под которой пинком вышибли реальный мир и бросили взаимодействовать в едином семиотическом пространстве. Всякие Руритании и Лилипутии существуют в единой геополитике, затерянные миры с динозаврами давно нанесены на карты, а соседние планеты все как одна кишат жизнью. И персонажи, конечно. Персонажи — вообще вопрос отдельный.

Чтобы понять метод Мура, рассмотрим его на примере... ну пусть будет Орландо. Наглядно и не очень спойлерно. В первую очередь это геро(й/иня) Вирджинии Вульф. Но ещё, естественно, был ведь «Орландо Фуриозо», то бишь «Неистовый Роланд». «Совпадение? — риторически спрашивает Мур. — Но ведь Орландо у Вульф долгожитель мафусаиловых масштабов... Так а давайте выжмем педаль в асфальт и предположим, что это один человек! Хм, а сколько тогда ж он(а) колобродит?.. А, кстати да, Орладно ж меняет пол; а кто ещё так делал? Тиресий! Пусть она будет его дочкой! Тогда у нас получается биография на целых три тысячи лет... О, отлично, теперь у нас есть персонаж, который своими глазами видел половину мировой истории!»

Уловили принцип? И так во всём. Раблезианская Утопия вторгается в свифтовский Бробдингег. Джон Картер в союзе с сорнами Льюиса против треножников Уэллса. Дин Мориарти — внук профессора Мориарти. Герои Вудхауса сталкиваются с Мифами Ктулху и Алистером Кро... э, кхе-кхе-кхе, простите, конечно же, Оливером Хаддо. По улицам Лондона сквозь все эпохи, нацепив имя собственного персонажа, разгуливает Йен Синклер, говорит загадками и разрушает четвёртую стену. И так далее, и тому подобное. И да, каждый вопрос «Кто все эти люди?», к сожалению, немножко убивает читательскую радость от прочтения. Чтобы по достоинству наслаждаться «Лигой», нужно знать не просто много, а МНОГО. В идеале, конечно, быть седым британским гиком со стажем минимум в полсотни лет — словом, кем-то вроде самого Мура. По большей части это именно британская вещь, охватывающая не только классическую литературу (начиная чуть ли не с Гальфрида Монмутского), но также фильмы, сериалы и дешёвые комиксы, которые знает только горсть очень олдскульных фанатов. Впрочем, про мировую культуру Мур тоже отнюдь не забывает — хотя преимущественно, конечно, конкретно европейскую и американскую, прочие части света представлены в основном глазами западных авторов. Россию, кстати, он тоже не обошёл стороной — тут засветились Пушкин, Салтыков-Щедрин, Булгаков, Обручев...

А ещё, чтобы по достоинству оценить «Лигу», нужно перечитать её целиком, теперь уже зная все сюжетные перипетии. Потому что тогда ранние тома предстанут совершенно в ином свете. В смысле, это всё ещё будут немудрящие приключенческие истории, которые служат только обоснованием для всех остроумных столкновений и пересечений — но станут отчётливо видны стратегически развешанные чеховские ружья. Ох и ружья!.. Целый арсенал. Мур вполне может вывесить одно такое в первом томе, смахнуть пыль в третьем, а потом выстрелить из него в четвёртом, прямо эпохе в колено. И это лишь один пример. Внутренние отсылки в ЛВД важны ничуть не меньше внешних, и чем меньше перерыв между томами — тем больше ваш шанс удерживать в голове связи и смотреть, как одно переплетается с другим, сквозь время и пространство.

При всей задорности подачи, Мур ведёт повествование отнюдь не к радостной точке. Фанаты давно шутят, что «где-нибудь раз в десятилетие Мур устраивает конец света». В истории, объединившей все прочие истории, он решил не мелочиться и устроить разом несколько, причём конкурирующих. Всё, чтобы показать: ребятки, взглянем правде в глаза, по большому счёту с нашей духовной жизнью всё очень плохо, и вот на что это похоже. Хотя, кстати, не так страшен финал, сколько путь к нему — последняя треть «Столетия» слезу вышибает только так.

Чтобы не впадать в распространённый грех сведения комикса к сценарию, нужно сказать и хоть пару слов о графоне Кевина О'Нила. Он... своеобразен. На первый взгляд весьма неряшливо-небрежный, с очень специфической, довольно гротескной физиогномикой персонажей, он вместе с тем подкупает хитроумной, почти дьявольской детализацией, заставляющей выискивать на заднем плане пасхалки в виде драк, скабрёзных сцен, дохлых собак и тому подобного. И он отлично дизайнит крутую технику, чужеродных чудовищ и инопланетные города.

В общем и целом, эксперимент очень недурственный. Конечно, на его страницах действуют отнюдь не аутентичные персонажи других авторов — это герои самого Мура, созданные «по мотивам». А ещё очень приятно, вернувшись к нему через несколько лет, оценить собственный прогресс: «О, а теперь я без подсказок понимаю больше шуток и отсылок, не стою на месте, оказывается!» Короче говоря, восьмёрка вполне заслуженная.

P.S. А вот с русским изданием ЛВД не повезло просто фатально. Во-первых, никакого справочного аппарата (кроме переводов иностранных реплик) — а уж тут-то он просто необходим! Во-вторых, сам перевод оставляет сильно желать — просачиваются англицизмы и ложные друзья переводчика, теряются некоторые отсылки, некоторые игры слов переведены не очень удачно, а большая часть стихов — и вовсе откровенно погано. Может быть, однажды, когда у текущих издателей истекут права, кто-то выкупит «Лигу» и переиздаст по достоинству? Кто знает. Чудеса порой случается.

Как гласит легенда, дело было примерно так.

Сидел однажды Алан Мур, при всей своей грозной славе, в весьма незавидном финансовом положении, а тут уже и по счетам за коммуналку платить пора. Оттого маг, писатель и комиксист пребывал в настроении злобном и мизантропическом. И тут как раз вовремя обращается к нему редактор «Аватар Пресс»: «Дружище Алан, а не напишешь ли нам сценарий для комикса из четырёх выпусков? Даём тебе полный карт-бланш, ни малейшей цензуры!» И Мур оживился: «А, вообще без цензуры? Так я могу показать и сиськи, и письки, и кровь, и кишки, и изнасилование, и зоофилию? Ну, держитесь, мать вашу!»

Так появился «Неономикон».

В этом издательстве как раз выходила и адаптация муровского «Двора», так что мэтр решил наконец извлечь из «Культур Юггота» весь запланированный потенциал и продолжить селекцию. И продолжил-таки! Изначальный рассказ вроде бы не подразумевал сиквела — но тот пришёлся вполне ко двору, оказался разом новаторским и уместным. По-своему и весьма остроумным — тем чернейшим, гиковским юмором, который позже в убийственных количествах пропитает «Провиденс». Лавкрафтианские каламбуры, переосмысления и деконструкции составляют главную прелесть комикса — особенно при первом прочтении, когда они ещё по-настоящему внезапны.

Но вообще, конечно, в контексте целой трилогии «Книга новых имён» здорово проигрывает. Брирс вышла довольно запоминающейся, и некоторые моменты весьма хороши, и всё же здешний лихой кровавый карнавал впечатляет меньше, чем сдержанные намёки «Двора», а сюжет и игра с ктулхианскими мотивами на фоне «Провиденса» становятся откровенно плоскими. Если «Двор» — это гусеница, а «Провиденс» — мотылёк из иных миров, то здесь перед нами... правильно, куколка. Просто кокон, переходная форма, где один жизненный этап сменяется другим, гораздо более изощрённым.

И всё же у Мура вышел вполне интересный эксперимент, и даже к этой злобной заказухе он подошёл по-муровски ответственно, выстроив красивую кольцевую композицию, где последняя страница переворачивает смысл первой. Да, это самая слабая часть трилогии — и всё же необходимая. Без неё не было бы Роберта Блэка и его квеста по оккультной Америке. Так что заслуженная семёрка.

Как гласит легенда, дело было примерно так.

Давным-давно маэстро Алан Мур взглянул на цикл сонетов маэстро Лавкрафта, «Грибы с Юггота», да вдруг призадумался: а ведь коли есть грибы, так должны быть ещё и споры? А раз так, можно же эти споры культивировать и вырастить из них ещё что-нибудь интересненькое. А дальше, если повезёт, из самого перспективного потомства вырастить ещё что-нибудь, совсем чудесатое. Так родился замысел проекта «Культуры Юггота». И, гласит легенда, Мур даже его реализовал, написав на основе чуть ли не всех сонетов по рассказу, да, вот беда, забыл рукопись на сиденье такси, и результат был безвозвратно утерян. Уцелели лишь три югготских культуры: «Узнавание», «Холм Замана» и «Двор».

Первые два — стихотворения в прозе, по своему любопытные, но не более того. А вот «Двор»... с «Двором» всё сложилось интереснее. Крепкий мистически-детективный рассказ, с немалым количеством отсылок к ГФЛ и другим мэтрам, впервые был опубликован в антологии «Starry Wisdom», где оказался в числе наиболее интересных вещей. А потом, некоторое время спустя, Энтони Джонстон адаптировал его для превращения в двухсерийный комикс для «Аватар Пресс». В общем, последняя из югготских культур оказалась на редкость живучей и действительно дала добрые плоды — из неё вырос «Неономикон», а там и легендарный «Провиденс»... Но это уже другая история.

А что у нас здесь? А здесь у нас футуристический/альтернативно-исторический нуар медленно перерождается в эзотерический трип по Лавкрафту и, спойлер для коллег-филологов, Сепиру — Уорфу. Проза Мура сохранена не в полном, но существенном объёме, и рисунок Барроуза отлично ей вторит. А ещё здесь впервые появляется незабываемый Джонни Каркоза, чью флегматичную шепелявую харизму не знаешь даже, с чем сравнить. И в остальном, пожалуй, даже нечего добавить, не портя интригу — произведение-то, в сущности, небольшое и крепко сделанное, всё сцеплено со всем, в полном соответствии с «теорией аномалий», культивируемой протагонистом.

Короче говоря, добротная неолавкрафтианская история с фирменными чертами Мура, интересная как сама по себе, так и в качестве первой ступеньки трилогии.

Всяко не лучший роман Кэмпбелла, но и определённо не худший, крепкий середнячок. Не стоит ожидать здесь чего-то калибра «Полуночного солнца». Здесь автор немного дал отдохнуть своей необузданной фантазии и обратился к классическому, почти клишированному арсеналу тропов. Темнота и туман, обманывающие чувства и скрывающие всякое нехорошее, ненадёжное человеческое восприятие, странные вещи, замеченные краем глаза, местный краевед, пытающийся невнятно поведать, что местечко-то скверное... И если аннотация заставляет вас думать, что тут на вас сразу обрушат калейдоскоп сверхъестественных странностей, то вы ей не верьте. Роман весьма неспешен. Он — вполне намеренно — похож на трясину. Шажок-другой, хлюп-хлюп, эк земля после дождя-то размокла. Хм, кажется, я не туда свернул, надо бы назад... в смысле ноги вязнут уже по колено? И лучше положение уже не станет.

Так и тут — долгое время ничего недвусмысленно сверхъестественного не происходит, всё можно списать на обман расстроенных от переутомления чувств и гадкий климат. Этот нескончаемый туман, в котором ни зги не видно, неразборчивые граффити на недостроенных домах... Нас неспешно знакомят с людьми, которые работают в этих условиях — тут служебный роман, там любовный треугольник, здесь штатный гей препирается со штатным гомофобом — а потом показывают, как в тлетворной атмосфере Фенни-Мидоуз, Болотных Лугов, коллектив деформируется и разлагается. По большей части перед нами чисто психологический хоррор, где каждый про себя понимает, что верить нельзя никому: собственным глазам и ушам, технике, языку, коллегам, постепенно слетающему с катушек управляющему, себе... Тем, кто любит такие вещи, может весьма доставить. Я, право, не фанат историй, где все до последнего ведут себя как мудаки, но вынужден признать, тут это в конечном счёте весьма красиво обосновано. И приятно, что причина не в призраках, как можно подумать, а в чём-то гораздо более странном. Даже банальность мистических проявлений становится оправданной: то, с чем мы имеем дело, слишком примитивно, не стоит ждать от него вычурности и уточённости... Тем паче что самый грубый подход оказывается самым эффективным: к тому моменту, когда начинается подлинный макабр, персонажи увязли уже по плечи и до сих пор толком не заметили, что творится что-то противоестественное.

В числе главных достоинств, разумеется, язык. Зрелый Кэмпбелл во всей красе, блистающий остротами, каламбурами, двусмыслицами, и до кучи ещё жонглирующий разницей между американским говором нанимателя и региональными различиями его подчинённых. Не уверен, что перевод сумеет передать их все по достоинству — а без них изрядная часть очарования книги потеряется. Она во во многом именно про динамику отношений между героями — их тут куча, отдельные главы повествователей, как у Мартина, сменяются голоса и точки зрения. Персонажи вполне яркие, и их взаимодействия запоминаются гораздо больше, нежели банальности вроде склизких следов, бормочущих голосов и артефактов на мониторе. В последней же трети атмосфера сгущается по-настоящему, и тут-то начинается собственно хоррор. Без особых откровений, но вполне добротный, на последних главках я даже испытал некоторый катарсис.

Брать перевод на бумаге всё-таки не стану — не вполне моё, да и сомневаюсь, опять же, в успехе начинания. Но кому-то, может, окажется в самый раз.

Искренне люблю этот цикл. Он, безусловно, не идеален — вообще сложно быть идеальным, распространяя историю на такое количество томов — но очень, очень хорош. И оттого читаю я его и перечитываю, и всякий раз радуюсь неимоверно.

Познакомился с ним я в сущности случайно, лет десять тому назад, когда дружественный продавец порекомендовал «Реки Лондона» — его рекомендации нередко попадают в яблочко, и в данном случае так и случилось. Следом была «Луна над Сохо», ну а дальше... Дальше стандартная ситуация, переводов нет, берёмся за оригинал, которого к тому времени набежало всего-то пять томов, не о чем говорить. Ну а потом принялся следить за новинками — и продолжаю до сих пор. Вопреки неизбежным скачкам качества, автор до сих пор меня не разочаровал.

Следующими словами рискую вызвать гнев сразу двух фандомов, посвящённых очень разным волшебникам с очень одинаковым именем. Однако же: этот цикл очень хочется описать как «Гарри Дрезден и методы рационального мышления». Может, я несколько несправедлив к Батчеру — пока что читал только пять книг и бросил из-за гадкого перевода, а на оригинал нужно сыскать время, силы и настроение — но всё же впечатление именно такое. Половина проблем Дрездена в том, что скрытность относительно магии там совершенно иррациональна и идёт герою только во вред. Читая, я всё приговаривал: «Гарри, да просто расскажи уже Мёрфи, как всё устроено и какие у тебя тёрки с Белым Советом». Через полторы книги, потирая поросший шишками лоб, Дрезден признаёт: «Да, наверное, надо всё-таки рассказать Мёрфи про тёрки с Советом...»

Так вот: цикл Аароновича не об этом, и это просто бальзам на душу. Что-то подобное есть только поначалу, в первой книге, и быстро сходит на нет. Никаких придурков, которые тычут в протагониста пальцами и склабятся: «гы, клоун, все знают, что магии не бывает», пока на заднем фоне творится колдунской армагеддон. Нетушки, здесь магическая безопасность Соединённого Королевства совершенно официально интегрирована в полицию — и полицейские занимаются делом, сотрудничают и компетентно себя ведут, а не ставят палки в колёса друг другу, когда нужно уворачиваться от приближающейся стены. Уже за одно это Аароновичу агромадный респект — и ведь здесь достоинства его книг только начинаются.

Во-первых, что сразу бросается в глаза ещё в переводе — стиль. Книги написаны прекрасным языком и пронизаны каноничнейшим британским юмором. «Вот почему магия даже хуже квантовой физики. Обе они плюют в глаза здравому смыслу, но бозон Хиггса хотя бы ни разу не попытался со мной заговорить». Или надпись тенгваром на магической мине: «Если вы можете это прочесть, то вы не только нёрд, но и, возможно, труп». Некоторые вещи в переводе неизбежно теряются, так что если есть возможность читать в оригинале — читайте так; но перевод, признаю, весьма добротен и достоин жить.

Во-вторых, персонажи. Персонажи хороши. Один только титульный Питер Грант чего стоит — он вполне гармонично сочетает в себе доблестного слугу закона, прошаренного масскультурного гика, начинающего трикстера, любителя архитектуры (стать профессионалом не смог — черчение завалил) и любителя-учёного, пытающегося примирить магию с физикой («Я — коп старой закалки и не верю в нарушение законов термодинамики»). И это ещё не говоря о гремучей наследственности — сын белого джазового музыканта и фанатки из Сьерра-Леоне... В общем, если вдуматься, то и мало удивительного, что этот способный паренёк взял свидетельские показания у призрака и благодаря этому угодил под патронаж Томаса Найтингейла, инспектора полиции и заодно последнего официального мага в Англии. О, Найтингейл («Тот Самый Найтингейл!») тоже блистательно хорош. Эталонный джентльмен, сдержанный, хладнокровный, педантичный и безукоризненно вежливый; если вы знаете его чуть лучше — обладающий весьма своеобразным чувством юмора; если знаете совсем хорошо (или слушаете правильных знакомых) — ветеран Второй Мировой, опаснейший чародей Европы и человек массового поражения. А ещё ведь есть и крайне непростая Лесли Мэй, изощрённый матерщинник Александр Сиволл, грозная Мириам Стефанопулос, «ниндзя-шахидка» Сахра Гулид — и это перебирая только полицейских и не засовывая нос в магический полусвет, где обитают боги и богини рек, призраки (и кое-что похуже), обитатели катакомб, прожорливые полугоблины, пройдохи с повадками лис и лисы с голосами людей, а также множество другой не менее колоритной публики, древней и юной.

В-третьих, сеттинг. Ааронович очень изощрённо выстраивает баланс между знанием и неведением. Мы постигаем этот мир вместе с Питером (позднее и с другими персонажами), всё время учимся, что-то узнаём, совершаем открытия, находим закономерности и выстраиваем стоящую за всем этим матчасть — но это происходит очень плавно, а в целом мир магии остаётся весьма загадочным и таинственным местом. (Да и что вообще такое «магия»? Тут не ответят ни сэр Исаак Ньютон — который, между прочим, кодифицировал современное волшебство — ни хардкорные немецкие теоретики.) Вот вроде тут и там видны пересечения с фольклором, но они то и дело подводят. С течением времени картина постепенно заполняется деталями, становится виден общий контур, но там и сям всё равно зияют белые пятна, и от чересчур пристального взгляда в их сторону мороз бежит по коже.

В-четвёртых, сюжеты (отдельные) и сюжет (сквозной). В первую очередь это детектив, и каждая история — это обычно расследование, или их комплекс. Каждый том — законченная закрученная история с внятной кульминацией, но есть и сквозные линии, объединяющие всё это в одно целое. Вот на этом уровне начинаются проблемы — с одними связками автор справляется лучше, с другими хуже. Например, он может демонстративно вывесить на стену ружьё, столь же демонстративно «забыть» о нём на два-три тома, а потом вдруг расстрелять из него растерянного читателя, который, если он не из перечитывающих маньяков, вполне мог уже забыть, а что это такое и где оно было. Взять тех же говорящих лис. Первое упоминание вызывает только «Чё?». Потом на несколько книг они почти исчезнут. А ещё через несколько вы к ним привыкнете, привяжетесь и полюбите, потому что лисы классные. (Хотя всё ещё нифига не понятные. Мир загадок.) Ещё хуже — отсылки на канонические комиксы и особенно на рассказы. Пока не появился сборник «Tales from the Folly», это была та ещё головная боль. (С тех пор рассказов прибавилось, так что теперь ждём второго сборника.)

Есть и более удачные проявления надсюжета. Так, безусловно, хорошо, что автор не стал до бесконечности доить линию Безликого — цикл не вертится вокруг одного антагониста... да он вообще не вертится вокруг антагонизма, вот в чём прелесть! Я уже писал, как радует уровень сотрудничества в лондонской полиции, взаимодействия между обычными копами и магическими чудаками — а ещё прекраснее то, что одной полицией всё не ограничивается. Колоссальную роль в цикле играет дипломатия — и как же это греет! Серьёзно, нужно ли решать всё силой, коли два хороших человека всегда могут договориться? Ну даже если они не совсем люди... Уже в первом томе одна из сюжетных линий — примирить Отца и Мать Темзу, и на этом протагонист отнюдь не успокаивается, наводя контакты с богами и фейри, налаживая международные связи в оккультной среде и межрегиональные — в полицейской... И начинания его отнюдь не остаются втуне, к тому же и Найтингейл в свою очередь перенимает от ученика некоторые новые идеи.

Чем дальше, тем очевиднее становится, что утихшая было магия снова идёт на взлёт; на горизонте маячит новый мир, но пока никому не ясно, каким же он будет. В конце концов, не всё здесь ванильно-сахарно — всё же полицейский процедурал, пусть даже магический; хватает тут и откровенных отморозков, попадаются и просто чудовища, считающие человека обычным элементом пищевой цепочки. Но чаще люди и нелюди всего лишь преследуют свои интересы, подчас не вполне легальным образом, и с этим приходится разбираться. Бывают и просто жертвы обстоятельств: магия — штука сложная и суровая, не прощающая ошибок. То, как именно она их не прощает, кстати, некоторым очень напомнит синдром Кранцберга из «Прачечной» Стросса — и это вряд ли совпадение, ведь авторы знакомы друг с другом. Иногда закрадывается даже зловещая мысль, что мир Гранта — это одна из параллельных реальностей в платоновском мультиверсуме Боба Говарда... И в «Ложной стоимости» даже мелькает краешек чего-то такого, практически ктулхианского.

Не всё тут одинаково гладко, как уже сказано. Некоторые произведения (особенно большая часть комиксов) — просто филлеры, которыми можно было бы пожертвовать без особой жалости. Но таких, по счастью, меньшинство. Когда-то, быть может, цикл и скатится (тьфу-тьфу-тьфу), но на момент написания этого отзыва данный день ещё не наступил. Если вы готовы надолго потеряться в онгоинге, который со временем расползается за пределы Лондона в Америку и Германию — можете заглянуть на огонёк. У волшебников-правоохранителей полно офигительных историй.

Не так давно писал я о «Некроскопе», теперь же вдруг захотелось и про «Дом Дверей» написать.

Фу-фу-фу-фу. Нет, серьёзно, очень плохо. Не прям безблагодатно-безнадёжно, удачные моменты есть, но ложкой мёда навозную гору не исправишь (ну разве что в мушиных рецепторах, и то спорный вопрос). Читал один раз, ещё в школе, и возвращаться не планирую.

Не, завязка интригует. Странный инопланетянин в человеческой маскировке расхаживает и что-то мутное мутит, непонятная аномалия в форме монолитного здания возникает, все дела. Но потом... потом начинаются уныние и тлен. Ожидаешь чего-то удивительного, потрясающего, космического — вместо этого получаешь что-то донельзя камерное в плохом смысле, и донельзя же тоскливое. Миры задуманы как индивидуализированное отражение страхов персонажей — но выходит не страшно, а противно. Не сплаттерпанковое «Господи Боже, какая мерзость; спасибо, поблевал, давай ещё», а просто «фу, пованивает, убери». В отзывах видел, что кого-то впечатлил ржавый мир-свалка. Мне он показался декорацией из допотопного фильма категории Б — из тех, что трудно воспринимать всерьёз даже в год выхода, тем паче теперь.

К тому же чем меньше остаётся загадочности, тем меньше всё это внушает. Весь сюжет оборачивается пшиком, как бы высоки ни были заявленные ставки. До кучи, правдоподобие резко падает, когда автор зачем-то приплетает свою любимую нумерологию — и превращает её (земную нумерологию!) в рабочую шпаргалку к инопланетной, туда её и так, эгниматической машинерии. Авторский антропоцентризм выпирает, где не ждали.

В конце первого тома оставлен задел на сиквел... и сиквел явился, и был поистине ужасен, опять-таки в плохом смысле. Я, право же, надеялся, что вторая книга окажется лучше, что в ней Ламли покажет свои более сильные стороны, виденные мною в других произведениях... Шиш там. Нет, завязка (снова) интриговала, до поры до времени — покуда персонажей снова не поглотил Дом... и тут уже откровенно хочется материться. Потому что ТОТ ЖЕ САМЫЙ Дом поглотил ТЕХ ЖЕ САМЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ (с микроскопическими изменениями кастинга), отправил по тем же самым (хватит уже капслока) мытарствам и декорациям под руководством того же самого антагониста — намеренно не прячу всё это под спойлер, дабы читатель был предупреждён и знал, на что подписывается, рискуя взяться за вторую половину дилогии. Это не просто самоповтор, но самоповтор с особым цинизмом. Эмоция та же самая: «фу, пованивает, убери уже».

Возможный безболезненный способ прочтения — ознакомиться лишь с началом каждой из книг, до проникновения в Дом, и остаток додумать самостоятельно. Почти гарантировано ваше воображение понравится вам больше, нежели то, что в книге написано на самом деле.

Пссст, парень! Я слышал, ты ищешь «соевый соус»? Не, новой поставки не было, но я знаю мужика, у которого найдётся дурь не хуже. Слушай внимательно, тебе нужен Роберт... да не Марли. Брокуэй. Роберт Брокуэй. Запомнил? Спроси у него про незаметников. Про Пустых. Или даже, если осмелишься, про ангелов. И он, как заведено у посвящённых, раскроет тебе пару-тройку страшных тайн вселенной.

Вселенная — это проблема. Она ужасно избыточна, полна всякой ерунды и работает вкривь и вкось. И живущий в ней человек — тоже проблема. Крайне неэффективное, переусложнённое создание, прозябающее в тенётах рефлексии и заблуждений, и, подумать только, постоянно тратящее на своё драгоценное бесполезное самосознание энергию. Энергию, которой можно найти сотни куда лучших применений.

У всякой проблемы есть решение.

Вам не доводилось встречать людей, которых решили полностью и окончательно — эти в процессе исчезают навсегда. Но иногда у вычислений бывает остаток... Вот _этих_, возможно, вы встречали. Тех, кто говорит невпопад. Тех, чья сияющая голливудская улыбка ничего не значит. Тех, в чьих глазах пустота и космический мрак. Предельно эффективных суперхищников, у которых ничего нет за душой... Ведь и души у них тоже нет.

Какой другой автор на таких предпосылках мог бы написать поистине удушливую, гнетущую книгу. Что-нибудь типа уоттсовского «Огнепада». Не таков Брокуэй. Он открывает нам панораму космического кошмара — и повествует о ней лихо, задорно, с огоньком и матерком, сочным стилем, приводящим на ум «Заводной апельсин» или «Сказки тёмного леса». Или даже Кристофера, чтоб его, Мура. Любая потусторонняя дичь воспринимается несколько легче, когда её повествует красноречивый, как бес, саркастичный рассказчик (на самом деле даже не один), и когда она постоянно сопровождается практически тарантиновскими диалогами.

«Господи, это что, «Самурай»? — Не, это мотоцикл. А ты про тех мужиков с мечами. — Более того, это же SS. — Мой мотик что, нацист?»

А потусторонней дичи и просто жести автор припас немало. Смоляные чудища с глазами-шестернями, растворяющие своих жертв. Незаметники, черты лица которых невозможно запомнить, даже глядя на них в упор. Бессмертные социопаты. Фрактальные ангелы. Тонны сюрреалистического ультранасилия, отрыв башки (совершенно буквально и неоднократно) и разрыв щачла (вы ещё спрашиваете?), нелюди-культисты, безумные жертвоприношения, ядрёный боди-хоррор — и много всего другого. Добавьте к этому сюжетные линии разных персонажей в разных временных периодах — Лос-Анджелес в 2013, панк-сцена Нью-Йорка и Лондона в конце семидесятых и середине восьмидесятых, несколько добавочных... Вся эта эклектика довольно быстро сложится во внятную картину, и вам захочется вздохнуть «Всё хорошо, но очень уж просто и недвусмысленно» — однако тут фокус немного поплывёт, и картина сложится иначе, одновременно закономерным и внезапным образом. И это только в финале первой книги! Каждый раз, когда вам будет казаться, что теперь-то вы окончательно разобрались и вас ничем уже не пронять, Брокуэй, злорадно похохатывая, бросит очередную кручёную подачу. Даже уяснив, что в каждой книге линия в прошлом и в современности частично отзеркаливают друг друга, вы всё равно будете напряжённо ждать финала, прекрасно зная, что козыри автор всегда приберегает напоследок.

И ещё раз подчеркну достоинства стиля, потому что это попросту роскошно написано. Каждый рассказчик выписан как живой, каждому сопереживаешь, даже если категорически несогласен с его или её жизненной философией. Да что там! Это один из тех редких случаев, где я не жду с нетерпением, когда экшн уже закончится и перейдёт во что-то более внятное, а восторженно повизгиваю и прошу добавки. Читать интересно про всё и про всех, ничего лишнего, всё на своём месте. Глубокий кайф, глубокое удовлетворение и море драйва.

Как уже стало ясно мудрым по вступительному абзацу и дальнейшему описанию, всё это великолепие изрядно напоминает Дэвида нашего Вонга, сиречь маэстро Джейсона Парджина. Но самая прелесть в том, что это не просто подражание, а вполне самобытная вещь, просто сыгранная в схожем ключе. Скажем, если «В финале Джон умрёт» — это инди-трэшак с кучей импровизаций (и в исполнении «Трёхрукой Салли», разумеется), то «The Vicious Circuit» — симфонический панк-рок (если такое вообще бывает). Это не лучше и не хуже. Просто иначе. Я даже не очень удивлюсь, если выясню, что найдутся люди, которым зайдёт какое-то одно из этих произведений, но не оба сразу. Тем не менее, если вы фанат вонгианства и читаете по-английски — не проходите мимо. Почти наверняка не пожалеете.

13 из 10.

В средней школе я зело фанател от начальной пенталогии. Во многом, конечно, сказался чисто эффект новизны — я в ту пору был куда менее искушён, не читал всяких Бэккеров и Баркеров (не считая «Абарата», естественно), и эдакий гран-гиньоль меня, естественно, знатно шокировал. Графические описания секса? Длиннющее смакование вскрытия, с отягчающими? А что, так можно было?! Плюс сюжет оказался вполне себе захватывающим, так что на первой книге я не остановился и со временем выкурил и остаток основной пенталогии. Много позже, прокачав язык, перечитал уже в оригинале и заодно заценил «Мир вампиров»... и на этом пока что остановился, хотя прошло уже порядочно лет. Судя по тому, что пишет здесь тов. Deliann, остаток цикла в основном этого и не стоит, но до «Отдела экстрасенсорики» и «Касания», может, когда-нибудь и доберусь.

Что мы, значить, имеем в основном пятикнижии, которое единственное и переведено на русский язык? Времена Холодной войны, шпионские интриги, с поправкой на то, что некоторые державы наловчились использовать в этом деле экстрасенсов, в мире произведения дающих вполне неплохие, верифицируемые результаты. (В оригинале нередко вворачивается чудесный каламбур ESPionage, временами Ламли может). Круче всех в этом деле, естественно, британцы, ибо Ламли патриотичен, а на пятки им наступает, естественно, Советский Союз, ибо все боятся Империи Зла на Востоке. (Хотя надо отдать автору должное, он не рисует русских однотонным чёрным, по нашу сторону границы хватает хороших и вменяемых людей, и временами даже имеет место международное сотрудничество супротив общих проблем). Сама по себе уже интригующая завязка, безусловно. Со временем, однако, до кучи выясняется, что туз советской экстрасенсорной разведки, румынский некромант Борис Драгошани, преследует собственный интерес — он ещё в детстве познакомился с очень старым, погребённым в земле злом, и у них друг на друга и на окружающий мир большие планы...

Не будет спойлером сказать, что зло это, естественно, вампир, но надо отдать должное — остальные комментаторы не преувеличивают, вампиры в этом цикле действительно оригинальны, продуманы и просто чудо как хороши. Первая книга, когда их матчасть раскрывается по маленьким кусочкам, особенно интригует, но и потом, когда правила игры более или менее ясны, они всё равно весьма доставляют и порой подкидывают сюрпризы, которые по большей части даже не рояли в кустах, а вполне закономерное развитие изначальных концепций. (Более того, становятся ясны некоторые моменты, которые сперва могли показаться авторскими ляпами — ведь в самом деле, если у Вамфири может быть лишь один истинный потомок, откуда тогда у Тибора мог взяться «брат»?)

В общем, из этих вот предпосылок и начинается заварушка на много лет сюжета, в центре которой оказывается главный герой — Гарри Киф, уникально сильный экстрасенс с уникальной же абилкой общаться с мертвецами, интуитивный математик, типа святой, человек и пароход, ну и просто без пяти минут Марти Стью. Читаются его похождения вполне легко и увлекательно, в пятой книге завершаются довольно эпичным образом, кастинг персонажей подчас очень внушителен (особенно Фаэтор и Янош), есть капелька боди-хоррора и даже отсылки к лавкрафтовскому «Случаю Чарльза Декстера Варда» (ненавязчивым образом ещё в первом томе, но для тех, кто не уловил, будет настойчивее в четвёртом), так что, если не придираться, цикл крепок и хорош. Но не шедеврален, да, ибо придраться, безусловно, есть к чему 8)

Во-первых, что очевидно русскому читателю, естественно, клюква. Автор, например, даже не знает, что у русских есть такая штука, как отчество, тем более не подозревает, как им пользоваться, так что у него все обращаются друг к другу или по фамилии, или по имени. Во-вторых, хотя в целом персонажи более или менее шевелят мозгами, некоторые сюжетные повороты отличаются клиническим идиотизмом, и особенно это касается финала третьей книги — при первом прочтении ещё можно проглядеть, но потом, стоит только вдуматься...

Эти особенности, что плюсы, что косяки, становятся ещё заметнее в «Мире вампиров». Тут автор до кучи решил заглянуть в будущее — и, как многие его современники, былинно сел в лужу, ведь никто не подозревал, что Союз возьмёт и накроется. К тому же — генсек по имени, кхм, «Turkur Tzonov»? You serious, man, or what? К тому же, подвинув сюжет в будущее, автор пожалел что расставаться со старыми героями, что хотя бы дать им чуть-чуть постареть, так что та же Зекинта как была фансервисной красоткой, так и осталась. Бульварным духом сразу запахло гораздо сильнее. И обоснуй, что экстрасенсы всегда учат язык быстрее, даже если они по профилю вообще не телепаты, очень натянут. А ещё Ламли попытался выжать из старой гвардии дополнительную сюжетную линию, которая оказалась... просто тупиковой и ненужной. Ну Пакстон, ну посуровевший, ну хочет он стать вампиром... Думаете, из этого выйдет хоть какая-то сюжетная интрига? Нет. Эта линия настолько бессодержательна, что, если её убрать, не изменится вообще ничего. И она не одна такая, кстати.

Плюсы, конечно, тоже есть. Ламли попытался немного разнообразить сам мир вампиров, и вышло в чём-то даже годно. Вампирский анклав Тургошейм, созданный изгнанниками, оказался на редкость прикольным цирком уродов, и многих Вамфири из этой трилогии я хорошо помню до сих пор, хоть за все эти годы ни разу не перечитал. Они не столько блестяще прописаны, сколько просто безумно колоритны, как какая-нибудь суперзлодейская команда из, скажем, «Человека-паука». Деветаки Личина, Васаги Кровосос... Канкер, естественно, вот он, собачий сын, вообще был хорош =D Я традиционно питаю слабость к юродивым. Но ещё лучше удались пустынные троги, которые в основным цикле лишь бегло упоминались, это была довольно приятная сюжетная арка. И главный герой — один из самых толковых некроскопов в династии, который использует свои способности почти разумно, а не на ерунду! Именно «почти» — например, он упёрся в математику Мёбиуса, ставшую козырем предков, и совершенно не пытался найти что-то новое, чего они не знали, хотя, опять же, в его распоряжении все мёртвые гении обоих миров!

В общем, не хватая звёзд с неба и не раскрывая полного потенциала, цикл всё же предоставляет славное развлечение и радует некоторым количеством действительно свежих, запоминающихся идей и образов. Как минимум начальную пенталогию вполне можно прочитать. Вторая трилогия уже серьёзно более на любителя, но в целом тоже неплоха. Дальше, возможно, всё гораздо печальнее, но так далеко мои познания пока что не распространились. На основании первых восьми проставляю семёрку.

Скриптор Марцин из линии крови Подлевских, могущественный Искривлённый, читателю ведом в первую очередь своим четверокнижием «Глубина», где под аллегорией Бледности славит благословенную Тьму. Теперь же он будто бы решил всерьёз написать о судьбах Тейи — но да остережётся читатель принять сей трактат за чистую монету! На деле Подлевский, в немалой эрудиции своей (а среди учёных эпиграфов его, помимо исторических хроник, переписки иерархов и авторитетных скриптов, таятся и запретные писания, и даже вовсе словеса мужей неведомых, возможно даже, несуществующих — чего стоят «маркиз де Сад» или «Олдос Хаксли») обратился к старой легенде о Земле, или Гее, с которой Тейя будто бы столкнулась незапамятные эры назад.

Обычная сказка, интересующая лишь немногих любителей старины, однако автор решил описать современную жизнь на «Земле», живописуя мир, где зло всё ещё не одержало безоговорочной победы над добром, и где — какая ересь! — не действует Прямой Закон! А ведь даже несмышлёным помётам ведомо, что любой из возможных миров существует согласно Прямому Закону, что сильное царит над слабым, а то, что пало, уже не восстанет. Однако именно это и происходит в «Книге порчи», ведь Маль-кольм Руд, или «Малькольм Рудецкий», Искривлённый и Прямой, погибает, чтобы восстать на Тейе, и не немёртвым, но могущественным Искривлённым! Да, страдания приводят к Искривлению, и мучительная смерть, оказывается, рождает мучительную силу — в этом таится глубокая мудрость, спасибо за науку и кару. Однако, вопреки явленной мудрости, писание Подлевского заставляет подозревать, что Скриптор стал из Скривлённого Сломленным, а то и вовсе принял проклятие Сияния! Вместе с собою Рудецкий тащит множество вздорных, абсолютно нереалистичных представлений и обозначающих их слов, таких как «дружба» (союз, не основанный на выгоде?..), «изнасилование» (подразумевается, будто с женщиной можно сходиться _без_ насилия?..) и тому подобных бредней. На первых порах даже кажется, будто сама благословенная Тьма не в силах угомонить безумца, своим существованием отрицающего Закон Тейи, и Скриптор будто ликует вместе со своим безрассудным персонажем!.. И всё же неспроста, неспроста его пришествие именуется «Порчей», и, два малых хрона (или четыре «года») спустя явив второй том, Подлевский показал: его замысел гораздо тоньше...

...Ладно, пошутили, и хватит — хоть и велик соблазн стилизовать весь отзыв, но обо всём таким манером не скажешь =D Вкратце: пан Подлевский всё ещё может. Первый том заставил было усомниться — был он хорош, но цеплял не сказать чтобы сильно; семёрочка, не более того. Но вот второй... о, видно, что второй писал всё-таки автор «Глубины». То, что в первом томе было более или менее линейным квестом «как выбраться из этого холерного дурдома», во втором перерастает в хитро закрученную драму, попытки использовать жанровую смекалку больно бьют по щам, Сумрак царит в душах и умах, потихоньку не выдерживающих таких испытаний, но всё-таки, хоть Тейя тверда, Малькольм упрямо пробивает путь к финалу... О, этот финал. Кто вытянул протагониста в другой мир, читателю становится ясно довольно скоро, ближе к концу это выясняет и он сам, но последняя пара глав... перо замирает, достаточно сказать, что Марцин Романыч снова дал стране угля. И даже, несмотря на явные ассоциации с «Глубиной» (на которую он даже сделал недвусмысленную отсылку!), не скатился в полный самоповтор, а выкрутился довольно хитрым образом. До этих двух глав и коды я честно не собирался ставить выше восьмёрки, но они меня вынудили =D

При том что начало не предвещало ну вообще. Главная черта характера персонажа — гнев, и хотя сразу ясно, что автор прописал её с неким стратегическим зачином, поначалу безрассудная импульсивность героя довольно сильно раздражает. А поскольку в этот раз он реально единственный протагонист, никаких вам множественных сюжетных линий, приходится терпеть. Но терпение всё-таки окупается. Это, безусловно, отнюдь не «Иные песни», с которыми тут сравнивает товарищ Пузий — скорее уж, отчасти, «Без надежды на искупление» Флетчера, природа сверхъестественных способностей довольно схожа... Но ещё больше — «Имаджика». С «Имаджикой» сходств тут реально порядком, только «Книга порчи» менее кислотна и камасутрова и более экзистенциально-угрюма (хотя всё-таки не беспросветна).

В общем, правильно я дождался выхода дилогии целиком, и спасибо доброму самаритянину, который помог разжиться файлом. Вполне годное тёмное фэнтези с жутковатым миром и неоднозначным, сильным финалом.

Здесь меня никто не слышит:

Деньги, кровь, гордыня и спесь

Держат на себе величье этих стен.

Не поможет стать им выше

Слов и судеб адская смесь

И стремленье вверх во имя перемен.

Ария, «Вавилон».

Я не читал magnum opus г-жи Куанг об опиумной войне, и пока всё ещё не планирую. Но мимо «Вавилона» пройти не сумел, очень уж пленил он меня аннотацией, основной фантастической предпосылкой. Как филолух, как переводчик — мог ли я устоять? И да, как раз в этом отношении я действительно оказался вознаграждён — ценителям Логоса тут раздолье. Мир, где асимметрия языкового знака и неконгруэнтность языков меняет реальность — и всё это смачно прописано, проиллюстрировано примерами, со ссылками на великих лингвистов и переводоведов, в родной атмосфере университетских будней. Словом — лепота. Языковой материал привлечён богатый, применения ему находятся неожиданные, стоящая за этим (мета)физическая матчасть прописана скупо, но чётко. Однако... однако есть тут подвох, который подмигивает ещё из аннотации.

Серебро. Меня ещё тогда смутно напрягло: зачем тут серебряные слитки, почему так?.. А ответ исключительно печален: г-жа Куанг банально струсила. Привязка словесных пар сугубо и исключительно к серебру — это ни что иное, как приведение фантдопущения к виду, совместимому с экономической моделью того периода (хотя и современной тоже). Экономикой, завязанной на дефицитном ресурсе. И это позволяет ей поменять историческую картину по предельному минимуму, мелкими скупыми штришками, в основном проапргрейдив существующие технологии по принципу «быстрее, выше, сильнее» и добавив немножечко эффектных и эффективных штук сверх того. Скажете, разумно? Что ж, отчасти разумно.

И всё-таки трусливо.

Фантастика — это же экстраполяция, други. И вот с ней-то автор работать побоялась — и упустила не то что серебряную, платиновую жилу! Ладно, смиримся с необходимостью серебра — хотя сама возможность наносить словесные пары на любой материал, или хотя бы сообразуясь, не знаю, с сопроматом, электропроводностью или ещё чем, радикально перевернула бы вообще всё. Вывести экономику, целиком основанную на обмене идей, на нематериальных знаках, в эпоху до Интернета, до радио, на самой заре телеграфа — это ли не вызов?! Вызов — и его г-жа Куанг принять не осмелилась. И не только его — повторюсь, даже оставив серебро, мы всё равно наблюдаем сотни нереализованных, упущенных возможностей. Магия серебра и словесных пар известна этому миру уже века, кажется, даже более тысячи лет. Тысяча лет. Как вы думаете, не изменит ли это мировоззрения, социальные институты, сам взгляд на очень многие вещи? У Куанг, увы, не изменило. Колониализм идёт точно тем же курсом, что у нас, покорённые народы ущемляются, третируются и подвергаются навязыванию языка колонизаторов...

Но камон. За столько веков уже нашёлся бы кто-нибудь, кто просёк фишку — и эксплуатация колоний повернулась бы совсем иным путём. Резервации. Языковые фермы. Поколения рабов, выращенные специально в качестве будущих переводчиков. Кельтское возрождение на несколько веков раньше — да будет гэльский, да будет валлийский. Увеличение изоляции отдельных областей глубинки для пролиферации диалектов. Короче говоря, селекция языков, масштабные социологические эксперименты власть имущих ради получения ещё большего могущества! Это вышел бы мир во многом пострашнее того, что рисует Куанг, где малышей с детства приучают говорить только на конланге и смотрят, сработает или нет. А что имеем в «Вавилоне»? Всего один такой эксперимент на махонькой шкале, бегло упомянутый в сноске. Право слово, хочется, чтобы за это допущение взялся кто-нибудь вроде Теда Чана или Яцека Дукая — да хоть Чайна наш Мьевиль, на худой конец, — и выжал из него все двести процентов. Больше словесных пар и их комбинаций, больше удивительных, недоступных в нашем мире средств изменения реальности, отдалённые последствия и последствия последствий!..

Так вот, как вы поняли, всего этого писательница не делает. Вместо этого она пишет... простой политический памфлет. Реально простой, прямолинейный, как три копейки — и столь же неоригинальный. Языковая-переводческая тема придаёт ему живости и остроты, хорошо подчёркивает и подсвечивает проблематику — но не более того. Откровений здесь не будет. Да, г-жа Куанг негодует по дельным и правильным поводам... но делает это не очень умело, так что зачастую морщишься. Тем, кому по долгу службы приходилось хоть краем глаза ознакомиться с современными «постколониальными штудиями», текст будет резать глаз на каждом шагу, столько раз всё это уже пережёвано. Автор берёт викторианскую эпоху, главный жупел нынешних борцов за свободы, и расписывает нам все наичернейшие её аспекты... А сколько можно? Викторианцев поносили ещё сами викторианцы, в лице, например, упоминавшихся в книге Диккенса и Остин, а с той поры объём критики вырос на какие-то бессчётные петабайты. Сказать в этом деле новое слово очень трудно — и, о ирония, в романе о силе слов оно не звучит.

Более того, покуда Куанг нудно перемывает кости расизму, сексизму, империализму, колониализму, капитализму и снобизму, она впадает в распространённый грех наших западных современников и доходит до обратного расизма: белые плохи уже просто потому, что они белые, точка. Ай, молодца! Если кто-то из европеоидов и проявляет здравомыслие, будьте покойны, это с гарантией представитель угнетённого этноса. Например, ирландка. Всем остальным не верьте — обязательно сволочи, предатели и сторонники превосходства арийской ра... пшепрашам, британской аристократии. Ну да, ну да. Если присмотреться совсем внимательно, то можно найти даже более дивные приколы. Рами — уроженец Индии, а потому в полном соответствии с авторской логикой положительный персонаж и борец с системой — в какой-то момент говорит: «ужасно раздражает, когда все приравнивают Индию к индуизму. Будто правление мусульман – какое-то отклонение, Великие Моголы – просто захватчики и подлинные традиции – это санскрит и Упанишады». Ну как бы... да. То, что Моголы на тот момент правят уже несколько веков, не отменяет того, что они внаглую пришли из Афганистана, завоевали изрядную часть полуострова и насадили ислам сверху. Видимо, такое поведение трефно только для западноевропейских христиан, а для всех остальных это совершеннейший кошер. Ну или, в данном случае, халяль.

Вместе эти два указанных недостатка сливаются в ещё один, тоже симптоматичный: многие нынешние фантасты разучились мечтать. В чьих-то других руках эта восхитительная магия перевода стала бы поводом раздвинуть рамки привычного и бросить взгляд в удивительное светлое будущее. Или не очень светлое, но удивительное без вопросов. Увы, в той парадигме, в которой пишет Куанг, это тоже часть мышления белого колониста-угнетателя, маскулинистский дискурс Просвещения и тому подобная гиль и дичь. Местная магия есть всего лишь способ показать недостатки системы — и её на протяжении всей книги расшатывают, чтобы... а что? А неведомо. Открытый финал. Всё как положено в постмодернизме в плохом смысле этого слова: «Даёшь деконструкцию! Дали. / А дальше-то что? — А ничто. / Над грудой ненужных деталей / Сидим в мирозданье пустом» (с) Тимур Кибиров. Так и тут — спекулировать о последствиях революции Куанг тоже боится. Она взяла реальную историю, чуть утрировала с помощью фантастического допущения, представила историю группы заговорщиков, которые решили сказать веское «Нет!»... но даже предложить какие-то внятные последствия этого нет для неё оказалось слишком. Хм, последствия... на самом деле — и это, откровенно говоря, главный недостаток книги — писательница вовсю громоздит перед нами антипримеры, «как не надо», вроде как стремясь отучить от плохого... но показать, как всё-таки надо, и научить хорошему отчего-то затрудняется, так что из этого памфлета читатель не столько извлечёт что-то дельное, сколько придёт к мысли, что здоровое сосуществование рас невозможно в принципе. Ведь даже дружба протагонистов в итоге поломалась и починке не подлежит.

В общем и целом книга неожиданно напомнила мне страудовскую «Трилогию Бартимеуса» — вместо демонологов переводчики, и вся разница; но Страуд справился во всех отношениях лучше. Язык у него сочнее, персонажи ярче, фантдопущение раскрыто лучше, и нигилизма такого нет. Куанг пишет крепко, но без особого огонька; информативно-саркастические сноски слегка навевают Сюзанну Кларк, но до неё ей как Булгарину до Гоголя. Персонажи запоминаются, кое-где автор даже попыталась придать им неоднозначности, но вышло не очень здорово. Сюжет очень старается быть непредсказуемым — но финальный поворот становится ясен на странице эдак двухсотой (из шестисот с гаком). Отчаянно берёт за душу — но внелитературными средствами, просто безжалостно громоздит историческую чернуху: бачь, мол, яка кака намалёвана!

В общем, итог своеобразен — роман с большим потенциалом, который был не слишком умело истрачен на избыточную политизацию. Прочесть стоило... но побухтеть, как видите, тоже, и притом зело многословно =D В целом, пожалуй, семёрка.

За этим грандиозным трудом я следил ещё в онгоинге. Месяцами ждал новую главу, строил теории, участвовал в фанатских обсуждениях и разбирал каждый кадр на предмет пасхалок, а каждую реплику — на предмет вторых-третьих смыслов. Обожаю Лавкрафта с юных лет; высоко ценю безумный гений Мура; а уж их комбинация, прозванная ценителями муркрафтианством — это всякий раз пиршество. Всякий раз... но в особенности тут. Мур сам говорил, что в его личной истории лавкрафтианских штудий это безусловная кульминация, последнее слово — и был совершенно прав.

Сейчас выскажу очень своеобразную точку зрения, но всё-таки. Для человека в теме «Провиденс» — это очень, очень смешная, прямо-таки уморительная чёрная комедия. Протагонист, иронически собравший в себе горсть черт, которые ГФЛ не переносил, с глубокомысленно-глупым видом перемещается между сценами, каждая из которых состоит эдак из дюжины слоёв иронии, которые от него решительно ускользают, всё глубже теряется в невидимом многомерном лабиринте, даже не подозревая о его существовании, и не переставая пишет подробнейший мета-комментарий своих злосчастий, наивно думая, что пишет заметки к роману. Нет, серьёзно, ухохотаться можно. Особенно если приплюсовать к этому все каламбуры (_много_ каламбуров, и дичайший респект товарищу Мальскому, который проделал великолепную работу по их тщательному воссозданию), пасхалки на Лавкрафта, пасхалки на лавкрафтоведение, изощрённые кроссоверы и внезапные переосмысления... Короче, внутренний ктулхуист всю дорогу повизгивает от восторга и порою заходится совершенно неприличным ржанием, в том числе в самые неподобающие для более ортодоксальной публики моменты. Например, это касается пресловутой концовки шестой главы, где графический роман потерял немалое число читателей, решивших, что Мур пересёк моральный горизонт событий. «Не знаю, я смеялся» (с) — да, повторюсь, юмор чернушный, но иронию ситуации просто невозможно игнорировать.

К одному лишь изысканному глумлению, конечно, сей магнум опус не сводится. Тут хватает познавательных исторических экскурсов и остроумных соположений лавкрафтианской мифологии со «средой и моментом» (тактично умолчим об оставшемся компоненте триады Ипполита Тэна), проницательных рассуждений о литературе, искусстве и магии, об эффективных историях ужасов и о распространении меметических инфекций. Всё это, как водится у Мура, выстроено в идеальную сбалансированную архитектонику со сложным распределением лейтмотивов, перекличек и реминисценций, так что на все импликации и параллели можно медитировать годами. А ещё, разумеется, нельзя игнорировать графон Джейсона Барроуза (БЕрроуз пишется _не так_!) — его городские пейзажи хочется разглядывать и разглядывать (кстати, а вы всех чёрных кошек нашли?), а редкие прорывы туда монструозных чудовищ, как правило, довольно эффектны. И лица — в некоторых кадрах гримаса или улыбка сами по себе рассказывают целую историю.

Отчего девятка, а не десятка? Нет, не из-за пресловутого косяка русского издания, потерявшего заднюю обложку второй главы и через то перекосившего остаток книги (хотя кресло он в своё время подо мною подпалил). Нет, чуть-чуть снизил балл из-за концовки. Нет, не поймите превратно, она восхитительная. Волшебная. Похожая на сон, как и должна быть. Потрясающая как визуально, так и по смыслу. Просто если смотреть чуть шире, в контексте всей «лавкрафтианской трилогии» начиная со «Двора», просилось всё-таки чуть-чуть иное. До последнего верилось, что _сами люди_ окажутся не тем, чем кажутся, прозрят свою истинную природу... Но нет, вышло иначе. Тоже здорово — но чуть-чуть не настолько.

И всё-таки это прекрасный роман, один из лучших трибьютов Лавкрафту в истории. This is Providence... Or is it Yuggoth?

Пока что лучшая книга в цикле, однозначно. Автор не сдаёт позиции и продолжает развиваться, и это отлично.

В реальном мире прошло ещё три года, и вот Зои уже слишком пьяна для этой антиутопии. Не фанат алкоголия, но вынужден признать, что причины у неё самые весомые: как и обещано в прошлом томе, в беззаконном городе Табула Ра$а приближаются первые в истории выборы мэра. Если вы не видите проблемы — то подумайте ещё раз. То, что вежливо называют предвыборной кампанией — это, по сути, сюрреалистическая информационная война, где очень легко утратить берега и затонуть в волнах симулякров и фальсификаций. Вонг уже касался этого в прошлых томах, но здесь сосредоточил основное внимание — и вышло отлично. Приключений тела гораздо меньше, нежели в двух прошлых томах — но уровень напряжения и вовлечённости гораздо больше, а ставки выше. Не все доживут до конца, и жертвы отнюдь не ограничены массовкой. Антиутопическая мрачность отлично сочетается с лихим драйвом и фирменным стилем изложения, полным сарказма и словесных игр. Если прежде цикл про Зои напоминал «Трансметрополитен» в первую очередь антуражем, то сейчас приблизился к нему и по духу, по накалу. Сатира яростная, афоризмы и монологи можно смело растаскивать на цитаты, а закрученные планы не раз заставят уважительно поднять бровь — пусть даже в реальной жизни вряд ли получится обуздать столько переменных.

Постоянные читатели заметят, что некоторые волнующие автора темы кочуют из тома в том, подвергаясь новым осмыслениям. Рассмотрев виртуальный эскапизм в «Зои бьёт будущее по яйцам», Парджин вернулся к нему под новым углом в «Если эта книга реальна, вы не в той вселенной». Здесь же в лице Леонидаса Деймона вы быстро узнаете

Персонажи радуют. Зои постепенно набирается опыта — и очень боится увлечься и превратиться в ещё одно политиканское чудовище. Уилл Блэкуотер по-прежнему великолепен. И, конечно, из новых кадров — Авив. Man, Amazing Aviv is AMAZING! Я, конечно, по жизни симпатизирую трикстерам, но этот вдобавок очень душевный, а уж его кульминационная выходка... честное слово, вонгометр зашкалило! Низкий поклон, мэтр Парджин, вы не перестаёте жечь!

Отличный роман. Восемь с копейками — округлю всё-таки до восьмёрки, но цикл только что совершил знатный рывок вперёд.

Об этой вещице я впервые узнал из статьи на Посмотре.ли, в те времена, когда оно ещё не стало политизированным Посмерде.ли. Не такая уж толковая статья, но туда просочилось достаточно, чтобы я почуял: кажется, здесь есть интересные мне вещи. Так что, когда стартовал русский перевод ранобэ, я начал ознакомление. Ждать переводов XL Media приходится долго, хоть они всецело того стоят, так что, выкроив времечко, почитал я и английский перевод «Моногатари» — первые три сезона ранобэ, в общей сложности двадцать томиков (в оригинале восемнадцать, потому что переводчики сделали иную разбивку), до самого гранд-финала. Правда, на японском там продолжается опухание сиквелов, кто знает, к добру или к худу, но с основным сюжетом я всё-таки ознакомился — и, хотя под конец притомился, в целом остался более или менее доволен.

Самая ёмкая характеристика наиболее известного и долгоиграющего цикла NisiOisiN'а — guilty pleasure. Эта аглицкая идиома подходит как нельзя лучше.

Почему guilty? Ну как бы... Когда в ингредиентах фигурируют Обычный Японский Школьник, увиваюшиеся вокруг барышни и тонны фансервиса, это уже не сильно претендует на высоты оригинальности, особенно если эти тропы играются без заметного предподвыверта. Прибавьте к этому, что автор запросто может занять четверть повести единственной главой, где главный герой с сестрою сосредоточенно обсуждают фасоны нижнего белья и другие столь же важные вещи (ни малейших преувеличений, любопытствующих адресуем к «Чёрной Некомоногатари») — и даже в менее экстремальных случаях безответственный каламбурный трёп с отсылками к аниме, которые и в Нихоне-то знает, должно быть, не всякий ветеран, занимает целую кучу места. Словом, во многом напоминает отечественное юмористическое фэнтези, которое принято огульно поносить.

Но везде встречаются жемчужины, в том числе в помянутом юмористическом фэнтези; и «Истории», при всём вышеперечисленном, тоже не лишены достоинств, которые делают чтение хоть несколько постыдным, но удовольствием. Ибо — приятно временами ввернуть такую фразу — у автора есть мозг, и он не стесняется им пользоваться. Даже в цикле, который изначально писался сугубо как хобби и собственного увеселения ради. Не стоит ждать тут каких-то философских или научных откровений, но дельные мысли тут всё-таки найдутся, не раз и не два; а некоторые штампы, которые кажутся сыгранными прямо, вдруг развернутся неожиданной стороной. Если вы видите подвох и кажущуюся нелогичность — почти с гарантией автор поместил её там намеренно, и потом её детально разберут. Так что, хотя перед нами по-прежнему ситком с кучей гэгов и ситуативной эротикой, а также безудержным разрушением четвёртой стены на скорости едва ли не большей, чем она успевает отстраиваться заново, заодно это и роман взросления — а также изобретательная фантастическая история в очень занятном сеттинге, тайны которого по-настоящему увлекательно разбирать.

Мир, да, вот что меня в особенности привлекло. Мир гносеологической неопределённости, целиком сосредоточенный на том, сколь по-разному мы воспринимаем и интерпретируем вселенную, друг друга и самих себя (и в этом отношении, кстати, читать два перевода на разные языки — лучшее, что можно сделать с точки зрения авторской интенции). До такой степени, что порой индивидуальный заскок точки зрения даёт рождение странности — сверхъестественной аномалии, которая подчиняется другим, не физическим законам. Можно сбросить груз с души — и заодно лишиться веса как физического параметра. Или отсечь мешающие элементы личности — а потом иметь дело с чудовищной формой, которую они примут. Иногда странность воспринимает только затронутый ею человек; иногда она очень брутально физична и может сожрать тебя с костями, веришь ты в неё или нет. Но даже в последнем случае её форма, привычки и ограничения определяются народными представлениями, легендами, слухами и данным именем. Но вот новорожденная странность, которую ещё никто не успел зафиксировать и определить — о, тут даже специалисту придётся попотеть...

К тому же после первого сезона («Истории о монстрах», «История о ранах», два тома «Историй о фальшивках» и «История о кошке (чёрная)») автор ударяется в эксперименты — и это резко идёт циклу на пользу. Первая же смена рассказчика резко повышает градус серьёзности и выводит качество на совершенно новый уровень. «История о кошке (белая)», рассказанная Ханэкавой, к примеру, настолько пронзительна, что ей в отдельности я впаял бы восьмёрку или даже девятку, но её библиографической странички пока не появилось. Другие истории с альтернативными рассказчиками тоже дивно хороши — будь то бесячая Сэнгоку или великолепный в своей тотальной беспринципности мошенник Кайки. И даже Коёми, хоть и продолжает по жизни разыгрывать буффонаду, постепенно взрослеет и набирается ума (хотя шутки про лоликон не прекращаются и в конце концов утомляют в край). А, кстати, кроме смен рассказчика, во втором и третьем сезонах автор заодно начинает всерьёз играть с нелинейной хронологией, так что приходится набраться немалого терпения, чтобы узнать, что происходило за кадром одного из томов, через десяток книг, или удерживать в голове, в каком порядке всё это вообще творилось.

Могло быть, конечно, и лучше. Многие рассуждения персонажей довольно поверхностны и могли быть развиты куда интереснее... но, с другой стороны, большая часть персонажей — старшеклассники и академиев пока что не кончали, а специалисты по странностям — сами по себе публика странная, с закидонами, так что в этом отношении всё довольно логично. Странностей тоже хотелось бы постраннее — с такими предпосылками мог бы выйти хороший ответ умирающему в финале «Джону» (кстати, между этими циклами смехотворно много мелких, мало на что влияющих, но заметных совпадений).

Но, как бы то ни было, вещица довольно славная, хотя и далеко не шедевр. Есть над чем посмеяться, есть над чем поразмыслить, есть чем вдохновиться; есть и отличная драма, и неплохая душегрейка, и вполне себе приличный психологизм. Клоунада бы ещё поменьше опиралась на постоянные шутки! =D Словом, циклу в целом — твёрдая семёрка, хотя по индивидуальным томам разброс был бы больше, от шестёрки («Кабукимоногатари» уж очень лишняя и унылая) до помянутой уже девятки.

Не так уж много я читал Рэмси Кэмпбелла, но достаточно, чтобы видеть — это очень неровный писатель. Есть у него отличные вещи, есть работы крепкие, но проходные, попадается и... ну такое себе. Так вот, для меня «Три рождения Даолота» попали в последнюю категорию.

Краткая предыстория. Давным-давно, когда Кэмпбелл был ещё юн и неопытен, он старательно, но не очень умело косил под Лавкрафта, что в итоге и вылилось в первый сборник «The Inhabitant of the Lake and Less Welcome Tenants». Надо сказать, дебют совершенно не предвещал — видно было, что воображение у автора яркое и нетривиальное, но пользоваться им он ещё толком не умел, подача задумок в основном хромала, а в логике попадались дыры. Взять к примеру «Разрывающего завесы» — историю, где впервые появился собственно Даолот. Задумка хороша: Даолот, божество настолько непостижимое, что даже его изваяние представляет собой с трудом поддающийся описанию геометрический парадокс, позволяет сорвать с несовершенного человеческого восприятия покровы и увидеть мир, как он есть... Да-да, классическая тема — «Великий бог Пан» Мейчена и «Извне» Лавкрафта — и я её очень люблю... Но до чего топорно она реализована в рассказе! Якобы наши чувства скрывают от нас, что человек на самом деле какая-то чешуйчатая образина... но это ж бред, товарищи. Не было никакой эволюционной необходимости для появления такого фильтра восприятия, те же рептилии живут и не жалуются, и вообще. А ничего более дикого и экзистенциального Кэмпбелл тогда породить не сумел.

Что ж.

Узнав, что автор вернулся к Даолоту в зрелом возрасте, после блистательных «Полночного солнца» и «Доброго Народа», я было воодушевился и преисполнился, тем паче видя высокие оценки фантлабовцев. О, думаю я, потирая руки, должно быть что-то незабываемое... Да ещё и трилогия! Почитаем, почитаем...

Увы, увы. Прочесть-то прочёл, но ожидания не оправдались, хотя начиналось всё многообещающе. Но пойдём же по порядку.

«The Searching Dead». О да, завязка, безусловно, вышла хороша. Очень выпуклый, объёмный портрет эпохи — явно автор снова в закрома автобиографии полез. Любимый мною приём, когда рассказчик с высоты прожитых лет комментирует события далёкого детства и рефлексирует о совершённых ошибках, попутно зловеще намекая на то, что впереди. Чисто кэмпбелловские словесные игры и сюрреалистические манифестации сверхъестественного. История неспешна, но неумолимо затягивает; в конце «антагонисты» вынуждены покинуть сцену, но всё указывает на то, что протагонист с ними ещё встретится... Тем не менее, в принципе «Мёртвых искателей» можно читать как отдельный законченный роман, и как таковой он вполне тянет на 8.

Но дальше всё становится очень грустно.

«Born to the Dark». Доминик Шелдрейк вырос — и из пытливого мальчишки с живым умом превратился в конченого филистера, чрезвычайно ограниченного, упёртого, нечуткого и склонного к мономании (да, даже филистер может быть одержимым). Как и можно было предсказать, он встретил повзрослевшую Кристину Ноубл и не сразу её узнал... но к тому моменту он уже женат и с сыном, так что накрылась самая соблазнительная сюжетная перспектива, намеченная в первом томе: что Тина сыграет роль мейченовской Хелен Воэн и втянет протагониста во тьму, со всеми потрохами, чтобы он сперва как следует замазался в нечеловеческих мистериях, а уже потом раскаялся. Это был бы потрясающий сюжет!.. Но ему не суждено было реализоваться. На смену сверхъестественному хоррору во втором и третьем томах приходит бытовая драма — и сопереживать в ней Шелдрейку совершенно не хочется, потому что ведёт он себя как полный баран. Кроме шуток, второй том процентов на восемьдесят состоит из диалогов примерно следующего содержания:

«О нет! Это Ноублы! Они плохие! Они творят чёрную магию и промывают мозги! — Доминик, у тебя есть доказательства? — Да я же всё видел! Ноублы плохие, вот дневник Кристиана! Ну да, он переписан моей рукой, оригинал пришлось вернуть... Но всё равно! — Доминик, но они помогают Тоби. — Нет! Они плохие! Вот, смотри, что в дневнике... А! Где дневник?! Тоби, это ты его забрал? Это Ноублы заставили тебя его забрать?! — Доминик, ты пугаешь ребёнка. — Но ведь его нужно спасти от Ноублов! Они плохие, промывают детям мозг и творят чёрную... — Шелдрейк, если ты будешь это продолжать, я с тобой разведусь. — Но Ноублы! Плохо! Промывка мозгов!.. Чёрная магия!.. — Так, всё общение через моего адвоката».

После этого развода ждёшь, как закономерного воздаяния главгерою —

Наконец, «Way of the Worm», где всё приходит к завершению... эх, что ж, язык по-прежнему изощрённый, мастерство не пропьёшь, но в остальном всё по-прежнему печально. Здесь тупость протагониста уже откровенно приводит в изнеможение. Какое откровение:

По «Пути Червя» я полз уже с превеликим трудом и усталостью, до того он безрадостен, и, опять-таки, шестёрка за слог.

В общем, трилогия поистине начата за здравие и кончена за упокой. Отчасти, конечно, повинны ожидания — я не получил ни раскрытия темы Даолота, каким он был изначально, ни проблесков скрытой природы мира (за этим к другой книге Кэмпбелла), ни протагониста, по доброй воле вступившего в заговор против человечества (за этим тоже к другой книге Кэмпбелла). Но даже если отбросить все преконцепции — после крепкого и атмосферного первого тома продолжения кажутся сущим разочарованием, слишком мелочным и слишком земным. У автора, правда, это всегда была сильная сторона — но то ли его подвёл нехарактерный многотомный масштаб, то ли что-то ещё, но вместо финального взрыва мы получили две книги жалобных всхлипов. Вернее, хныканья, исходящего от персонажа, которому и сочувствовать-то сложно.

Итого среднее арифметическое — 7. Начало уж больно хорошо.

Первый роман Рэмси Кэмпбелла, который я прочитал — и пока что любимейший, низкий поклон товарищу sityrom за наводку. Днями перечитал и снова нашёл, что вещь прекрасная. Какой-то неуловимой мелочи недостаёт, чтобы счесть полностью превосходной и впаять баллом-другим выше, но всё равно очень здорово.

Здесь есть всё то, за что Кэмпбелла хвалят и ценят; за что Алан Мур назвал его «блистательным», за что поёт ему дифирамбы Джоши. Выверенный стиль и чувство языка, порождающее такое изобилие полисемии, что сомнительно, что адекватный перевод вообще достижим. Буйное воображение, уравновешенное тонким вкусом к недосказанности. Распускающиеся на стыке прошлых пунктов цветы сюрреалистической образности. Мытарства героя, пытающегося выбрать между собственным безумием и сверхъестественной реальностью, и бессильного понять: какое объяснение страшнее?

И, разумеется, Добрый Народ. Те самые потаённые соседи британской мифологии, которых лучше не называть вслух, особенно на ночь, и которых неумеренно распиарили и обелили сперва викторианцы, потом Уолт Дисней. Сейчас в моде срывы покровов и постмодернистские мрачные ретеллинги; про злобных эль... фе... ну вы поняли, писали все, кому не лень, с переменным успехом — но мало кому удалось сделать это _так_. В этой книге живёт та дикая, дремучая магия, которая хлещет со страниц «Джонатана Стрэнджа и мистера Норрелла», которая мерцает в некоторых эпизодах «Хроники Убийцы Короля». Кэмпбелл — один из немногих, кому удалось поймать её в хорроре; кто смог показать за деревьями отдельных сказок густой лес, уходящий к неведомым горизонтам, где ветви и корни сплетаются, где легко потеряться, где стволы меняют форму, когда на них не смотришь, тропинки меняют направление, а из темноты доносится чьё-то слабоумное хихиканье.

Кстати, этот лес начинается прямо за вашим порогом.

Влияние Мейчена заметно не сразу, но оно есть. Текучая плоть и текучая реальность, алхимические трансформации, призванные обратить Творение вспять, к его истокам... Добавить к этому и несколько ненавязчивых отсылочек к Лавкрафту — больше в плане фоновой образности, чем чего-то конкретного — и получается нечто совершенно удивительное. И луна во всех её фазах, которая светит на эти страницы, даже когда её не видно... В итоге получается весьма изысканная смесь современности и архаики, заставляющая к себе возвращаться.

Я долго к этому шёл. Перефразируя известный мем, нельзя просто так взять и прочитать «Прачечную» в оригинале. Мало того, что объёмы — дюжина книг, не говоря о повестях и рассказах! — пугает ещё и техническая сторона, ведь автор без зазрения совести сыплет айтишным жаргоном. Но в конце лета (с заходом на начало осени) я выкроил время, собрался с могуществом — и наконец заценил до конца... вернее, догнал до онгоинга, но тоже нехилое достижение.

Не пожалел.

Что о чём? Записывайте рецепт: лавкрафтианский ужас, шпионский детектив, производственный роман, тайная правительственная служба с невменяемой бюрократией, нёрд-некромант в главных ролях, щедро заправить чисто британским юмором, подать к столу — shaken, not stirred.

Написано очень добротно. Нельзя сказать, что Стросс прям отличный стилист — он пишет живо и со множественными отсылками к мемам и прочей масскультуре, но отсылки эти очень уж типовые, так что его протагонисты могут отличаться мировоззрением, но почти неотличимы по языку. Тем не менее, нельзя не отметить дьявольски остроумные каламбуры — товарищ Лихтенштейн проделал мастерскую работу над первыми двумя томами, но если дело однажды дойдёт до следующих, я откровенно ему не завидую: Стросса приятно читать, но поистине кошмарно переводить. Не Джойс, конечно, но аббревиатура PHANG всяко способна добавить толмачу седых волос. Или милые диалоги в духе: «Do you pray? — Yes, but I spell it differently.»

Но самый кайф, конечно, в мироустройстве. Ещё до того, как был сформулирован закон Кларка, его вовсю применял Говард Лавкрафт — а Стросс перетащил лавкрафтианскую нечестивую науку в условия набирающей обороты компьютерной сингулярности. По сути, на всём протяжении «Прачечная» остаётся научной фантастикой, какая бы дичь не вылезала на свет из-за эшеровских углов. Конечно, не сказать чтобы твёрдой НФ — даже мне, гуманитарию, понятно, что «наблюдатель» в квантовой физике не имеет _ни малейшего_ отношения к человеческому разуму — но, стоит принять базовые допущения... и весь происходящий угар оказывается весьма логичным. При этом дополнительно приятно, что цикл имеет дело с _компетентными_ специалистами, которые со знанием дела защищают страну и планету от трансцендентных кошмаров, не отвлекаясь на межведомственную конкуренцию, распил бюджета и прочие глупости. Ну, почти не отвлекаясь — в начале такое, смеху для, всё-таки было, потом Стросс с этим завязал... позже вернул уже для полноценной драмы, но как, где и когда — спойлерить не стану.

В первых томах «Прачечная» вообще дьявольски смешна. Над шутками хохочешь в голос, а сердце прожжённого лавкрафтианца радуют пассажи про «что-то сквамозное и ругозное». Со временем, однако, цикл становится серьёзнее, масштабнее и существенно темнее. Каламбуры и шутки остаются, но отходят на второй план, по мере того, как кризисы становятся страшнее, звёзды занимают верное положение, а протагонисты набивают шишек и опыта. Вселенная темна и полна ужасов, рассмотреть её глазами одного героя уже не выходит, и со временем Боб отступает на второй план, и мы видим уже целые книги, сфокусированные на совсем иных персонажах — некоторые из них знакомы уже по первой книге, хотя на тот момент уж точно ничто не предвещало.

Впрочем, начало многого не предвещало. Да, мы ещё с «Бетонных джунглей» знаем, что всё идёт к ЧАСУ ЗЕЛЁНЫЙ КОШМАР, когда пробудятся Великие Древние и начнётся настоящая потеха... Но о том, как это будет происходить, и что случится в промежутке, остаётся только гадать — и догадки ваши наверняка попадут пальцем в небо. Ладно, что Стросс вдобавок к зомби притащил в свой сеттинг и вампиров («Не глупи, все знают, что вампиров не существует») — пха, по ходу дела персонажам предстоит иметь дело с

Короче говоря, автор постоянно экспериментирует — и это идёт серии на благо, не давая погрязнуть в самоповторах, раскрывая мир с разных углов и просто позволяя циклу _развиваться_. Хотя не все эксперименты, конечно, одинаково хороши. Вершиной цикла, на мой вкус, стал «The Delirium Brief», и следующий том тоже держал высокую планку — а вот вбоквельная трилогия «Tales of the New Management» показалась мне довольно... гм, спорной. Не то чтобы она плоха — по меркам цикла крепкий средний уровень — но несколько излишня, а хуже того, избыточна. Не удаётся отделаться от мысли, что Стросс мог бы сократить лишние навороты и уместить эту историю в единый том, довольно увесистый, но менее утомительный. К тому же здесь он начал слишком сильно полагаться на совпадения, даже не подкрепив никаким обоснуем из области вероятностной магии, а это не лучший подход.

И всё-таки в целом впечатления от цикла остались самые приятные, TNM не сумели их испортить. Язык, мир, персонажи, сюжетика — всё на высоте, не шедеврально, но очень крепко и увлекательно сработано. Интеллект, что называется, не спрячешь. Автор в блоге пишет, что осталась ещё пара-тройка томов, чтобы довести основную сюжетную линию до ума. Ну, дай-то Чёрный Фараон (йа! йа!)! Буду ждать последующих книг и завершения этой чудесной лавкрафтианы нового века. Даже если ради этого действительно придётся пережить ещё один том TNM 8)

После того, как на рубеже веков Мьевилль возвёл вокзал на Затерянной улице, миростроительство в духе Толкина и Мартина морально устарело. По инерции, конечно, оно продолжается по сей день, и отомрёт ещё, наверное, нескоро, но по всему миру нашлись ощутившие, что надо делать нечто иное. У нас, например, даже раньше Мьевиля отличился Логинов, воздвигнув далайн. В две тысячи третьем на польском зазвучали «Иные песни» Яцека Дукая.

А год спустя поплыл наперекор мейнстримным ветрам роман Алена Дамазио, чтобы ещё через двадцать лет отыскать путь на наш язык.

Титаническая вещь, конечно. Грандиозная, и переводческий труд грандиозен под стать. Переводчице земной поклон — хоть она и теряет подчас запятую-другую, а кое-где не очень оправданно оставляет латинизмы-галлицизмы, она совершила настоящий подвиг. Текст живой, яркий, сохраняет индивидуальные голоса героев; да что там — уже одна только дуэль на палиндромах свидетельствует о грандиозности проделанной работы и несомненном таланте! А ещё поэзия, игры слов, монофоны и многие другие изящные выверты языка. Я вряд ли когда-нибудь смогу оценить эту книгу в подлиннике, французский не прельщает меня совершенно, и потому я рад, что контр навстречу другому языку привёл ко мне историю об Орде, как кажется, в не слишком пострадавшем виде — насколько это вообще возможно.

Роман бросает вас сразу в гущу событий, терминов, реалий и взаимоотношений, предлагая разбираться в социуме, истории, физике и метафизике по ходу дела. А вы думали, крытни, будет легко? Построение каплей, переходим в апноэ, мы ещё покажем этим Диагональщикам, что такое настоящий контр! По ходу дела вы ещё научитесь читать нотацию ветра (нет), отличать друг от друга его разновидности (более или менее), усвоите типологию хронов (насколько они вообще поддаются классификации) и даже станете ориентироваться среди персонажей.

Кстати, на заявление о двадцати трёх главных героях не ведитесь. Главных действующих лиц здесь где-то с полдюжины (мог бы перечислить поимённо, но не стану), ещё примерно столько же второстепенных, остальные по сути массовка. Некоторым голос дан буквально единожды на всю книгу. Но всё равно книга позволяет проникнуться тем, что это такое — Орда. Сплочённая узами крепче родства, крепче дружбы, уже несколько десятилетий идущая навстречу Верхнему Пределу, пережившая несколько ярветров, на несколько лет опережающая своих предшественников. Постепенно возникнет и понимание мира вокруг неё — мира, вытянувшегося вдоль линии контра, обрамлённого с двух сторон ледниками, насквозь продуваемого ветром. Понимание, которое будет постепенно меняться по мере того, как роман становится всё метафизичнее, как становится яснее, что понимается в виду под «вихрем», как под сомнение ставится то, что в начале казалось аксиоматичным.

На все вопросы эта история не ответит. Останется достаточно простора для интерпретаций и додумок. Но и томить читателя сплошной недосказанностью Дамазио не собирается, напротив! Текст семиотически насыщен под завязку, приключения духа перемежаются с приключениями тела, а подчас они нерасторжимо сливаются — под конец всё больше. Равно интересно читать спокойную и мирную бытовуху на привалах или напряжённую схватку — с безжалостной средой или врагом из плоти и крови. Разбираться в интригах и особенностях онтологии, следить за кульбитами мысли и метаморфозами речи. Восьмисотстраничный текст ухитряется не отпускать на всём своём протяжении, каждая страница дарит удовольствие, хочется одновременно контровать дальше и окапываться в конкретном эпизоде, изучая параметры ветра и почвы, составляя общую картину. Так что четыре дня, ушедшие у меня на этот роман, оказались весьма насыщены.

Не знаю, насколько роман достоверен с точки зрения метеорологии. Но профана вроде меня то, как лихо персонажи управляются с терминологией, вполне убеждает, и создание этой иллюзии — ещё одно жирное свидетельство авторского мастерства. Куда сложнее верить, когда в самом начале ордийцы регулярно теряют чуть ли не анимешные количества крови, после чего быстро штопаются в полевых условиях и невозмутимо контруют дальше...

Отдельно, разумеется, стоит упомянуть типографику. Отчёт страниц действительно идёт в обратном порядке (и доходит, кстати, не до единицы, а до нуля), но на этом всё отнюдь не исчерпывается. Нотацию ветров я уже упоминал, а ведь есть ещё, к примеру, и схемы построения самой Орды в той или иной ситуации... Не знаю, каково читающим это в электронной форме, а издание вышло на редкость роскошным, при том, что лишено иллюстраций в обычном смысле слова.

В этом тексте есть, с чем поспорить, но даже спором наслаждаешься. Поставлю высший балл — особенно потому, что Караколь поистине восхитителен, он в одиночку отлично вывозил бы эту книгу, даже будь в ней больше недостатков.

P.S. Только закрыв глаза

на границе между Миром

и грудой его веселых обломков,

из которых складывают сновидения,

можно вспомнить, что Тень твоя – ветер.

Дует над степью, заросшей черной лиловой

белой колючей сияющей красной

горькой на вкус выгоревшей живой

неназываемой непостижимой,

а все-таки просто травой,

на краю того Мира, что ты никогда не увидишь,

даже если откроешь глаза.

(с) Макс Фрай

[В погоне за чагинским Снарком, или Пространная история тьмы]

Десять лет назад Эдуард Веркин написал «Краткую историю тьмы», поставив в ХСМ жирную точку с запятой, и на долгое время как-то выпал из моего поля зрения, в смысле, новые книги его проходили мимо меня, лишь изредка доносились некие смутные слухи о них. А тут вот привлёк моё внимание «снарк снарк», в объёме нечестиво эпическом, с аннотацией загадочной, но прельстивой, и я его приобрёл, и я до него добрался.

И постиг, что через десять лет Эдуард Николаевич начертал «Пространную историю тьмы».

Это уже даже на типографском уровне заметно, ей же ей. Строгая коричневая обложка, шрифт без засечек. Вчитаемся – и сомнения пропадут. У нас снова есть писатель по имени Виктор, злой и циничный. В этот раз даже злее, потому как сугубо неустроен в личной жизни. У него снова творческий кризис, но есть люди, которые хотят, чтобы он всё-таки написал, и не абы какую халтурку, а настоящее. И это, а равно другие жизненные обстоятельства разной степени неправдоподобности, втягивают писателя Виктора в непонятное. Вам всё ещё мало совпадений? В «Чагинске» герои мимоходом обсуждают концепцию книг шёпота. В «Снегу Энцелада» шутят про ледяной небесный свод. Оба образа пришли аккурат со страниц «Краткой истории», чтобы влиться в «Пространную».

В полторы тысячи страниц, где веет радоном, где дышит зло.

«Краткая история», конечно, написана в основном от третьего лица, оттого стиль там несколько более сдержанный. В погоне за чагинским Снарком лицо у нас сугубо и сокрушительно первое, а потому мы видим классического веркинского рассказчика, который за столько лет нисколько не поменялся. Аллюзии, интонации, даже на уровне синтаксиса – этот слог не спутать ни с чем. Нет, бывали у автора разные эксперименты, но рано или поздно всё возвращается на круги своя, и новые словеса возвещаются старыми голосами. За плечами у Виктора стоят Куропяткин и Безымянный, Кокосов и Уткин; воспой Дросю Ку, убей василиска. Разве что в этот раз автор недвусмысленно пишет для взрослых и оттого может позволить себе преспокойно материться время от времени да обсуждать скоромное. Ну, без этого никуда, материал, в конце концов, обязывает.

Каков материал? Русская хтонь, эталонная, из палаты мер и весов, и дело тут отнюдь не в изобилии возлияний, картинах упадка, «свинцовых мерзостях жизни» или чём-то подобном (хотя так или иначе вы на них наткнётесь); нет, тут дело в куда более глубоком, по существу, даже мистическом измерении. На позднюю Марию Галину чем-то похоже, на поющих во тьме «Медведок», на неопределённо-уклончивых «Автохтонов». Готовы будьте, что вопросов будет больше, чем ответов, готовьтесь к отвлекающим манёврам, которых на порядок больше, чем существа дела (со временем вы поймёте, что до некоторой степени в них-то и состоит изрядная часть сути, но не всякая птица долетит до этого осознания). В этом саду расходящихся тропок поистине не знаешь, с чего начать. Ну возьмём, допустим…

Возьмём, допустим, заголовки глав.

Очень интересный эксперимент, если так вдуматься. Первые три главы обладают вполне понятными названиями, следующими из текста, усыпляют бдительность… А с четвёртой внезапно начинается рандом. И не простой, а, похоже, с хитрым умыслом. Заголовки глав изменены местами, да так, что кое-где названия из одного тома перебрались в другой. Можно даже предположить, что это приглашение к сопоставлению поучаствовавших в размене глав (однажды я проведу такой эксперимент), но обстановку усложняет то, что некоторые заголовки, кажется, ничему толком не соответствуют, тогда как другие – ещё более неожиданно – располагаются на своих местах. Иными словами, роман начинает нагло лгать вам уже на уровне оглавления.

Ну кстати да. Ложь. Главные персонажи много и афористично общаются, рефлексируют, пьют, отчего начинают трепаться и рефлексировать ещё отчаяннее, пока силы и сознание не покинут их – и не переставая гонят пургу. Снег мифического и недостижимого Энцелада заметает улицы Чагинска и других городов, невзирая на летний зной, укутывает в нарративные сугробы. Эта колючая смесь бытового вранья, профессиональной дипломатии, лизоблюдства, слухов, городских легенд и художественного вымысла – тот самый пресловутый радон, которым пронизан воздух книги. Удивительно, как мало обращают на это внимание в прочитанных мной отзывах и рецензиях. Если перестать выискивать в составе текста «реализм», сколь угодно магический, и сосредоточить газоанализаторы на витающих всюду квантах лжи и зонах их концентрации, многое, право же, станет яснее.

Ложь принято осуждать. Делая это огульно, обычно забывают, что человек – существо по природе своей лживое, это отметил ещё Э. А. По, любопытствующих отсылаем к «Надувательству как точной науке». Совсем любопытствующих и желающих более серьёзного обзора проблемы отсылаем к «Онтологии лжи» А. К. Секацкого. Приводить все рассуждения Александра Куприяныча здесь не станем, это уведёт нас ещё дальше, чем пьяная болтовня Виктора с Хазиным, но отметим, что искусство фальсификации, как он показывает весьма убедительно – один из сильнейших элементов прогресса, тропа к могуществу, путь к изменению реальности, прямому или косвенному.

В крохотном дремучем Чагинске реальность меняется постоянно.

На это тоже как-то не очень склонны обращать внимание, хотя всё на поверхности. Главные герои, как уже сказано, непрерывно брешут – пустой, безответственный трёп, ни к чему не ведущий, лишённый последствий… Ведь да? А как бы не так. Прислушайтесь как следует к народному ропоту, что сбегает по полуразрушенным улицам, отдаётся в библиотечных залах и шелестит краями газетных страниц. Практически любая нелепая небылица, которая со временем обретает силу общепризнанной реальности и прокатывается по событиям паровым катком, восходит к этому якобы невинному трёпу. Радиационная паника, строительство новой ЧАЭС, радон опять-таки? – всё прослеживается к легкомысленному вбросу Виктора в ранних главах, о котором он почти сразу и думать забыл. А вдохновенные рассуждения о Пересвете в доме культуры аукнутся уже лет через семнадцать, во втором томе. Примеры можно множить.

И ведь это даже не самое тревожное. Куда тревожнее непрестанное генерирование Виктором мертворождённых сюжетов – которые так и остаются невоплощёнными, никому не рассказанными… а потом как-то невзначай тоже просачиваются в реальность, коли не целиком, так уж хотя бы намёком на целое. Вспомним, например, про Снаткину и ложку. Виктор выдумывает про колоритную пенсионерку всякого, а потом реальность косвенно намекает, что не такой уж это может быть и вымысел…

И после множества таких моментов как-то иначе воспринимаешь настойчивые заверения Светлова, что Виктор должен писать. Если его праздное и не направленное в конструктивное русло олживотворение выплёскивается таким образом, какой же эффект может оказать настоящая книга? Это тем интереснее, если учесть, что Светлов – сам по себе фигура довольно неоднозначная. Фасад у него безусловно притягательный, краше большей части других персонажей, погрязших в пороках больших и малых (за вычетом разве что Аглаи, особенно во втором томе), но стоит ли доверять фасаду, вот в чём вопрос… Фамилия-то наверняка говорящая, но проблема возникает, когда вспоминаем, кого зовут «Несущим Свет». НЭКСТРАН вроде как несёт светлое будущее, но Чагинск обещание светлого завтра вдруг обходит стороной… И почему? Не оттого ли, что [i]жертва[/i] оказалась неполна и оттого не принята?

Сейчас мы вступаем на почву особенно зыбкую, опасную и к тому ж чреватую спойлерами, так что не желающим сего рекомендовано пройти мимо в любом угодном им направлении. Здесь рецензия плавно перестаёт быть рецензией и превращается не столько даже в эссе, сколько в охоту за тем самым Снарком, которого так и не нашли главные герои и которого, быть может, не существует вовсе. Над нами сгущается тьма, а может, просто темнеет в глазах от того, что стискивает горло пресловутый радон, существующий либо нет. В центре лабиринта лжи, о котором мы беседовали раньше, зияет невосполнимая лакуна, которую он призван оградить; в этой лакуне сгинули два подростка, и её постарались загородить стенами мифа и недомолвок не хуже тех, что на повседневной основе воспроизводит Виктор. Лжец индивидуальный и высоко одарённый столкнулся с ложью провинциальной, зато коллективной и распределённой; итог оказался смутным, мглистым и туманным, как и следует ожидать в таких обстоятельствах, и по сути нашему изучению предъявлен именно туман, а не сама лакуна, которой заманивают читателя аннотации.

И всё же некоторые спекуляции можно высказать – и, поскольку мне очень хочется ими поделиться, дальше будет мало велеречивого словоблудия и несколько пунктов чётко по существу, ГРОБ ГРОБ КЛАДБИЩЕ СПОЙЛЕР, так что вы предупреждены.

P.S.

Бродят дикие ягморты,

Мыши бдят.

Чучел пыльные когорты

Встали в ряд.

И шушун по лесу мчится,

Чтобы нам в ночи явиться.

Тёмен старый парк…

Снарк. Снарк. Снарк.

Двоякие чувства оставила книжка.

Во-первых, её неприлично мало. Я только начал втягиваться, и такой — хоба, уже полтома позади? Эй, нечестно! Я рассчитывал, что хватит хотя бы на пару дней, но не учёл крупного шрифта; хватило ровно на один. По сути своей, если отойти на пару шагов, перед нами типичный рассказ в духе М. Р. Джеймса, растянутый до размеров повести (именно повести — назвать это «романом» у меня не повернётся язык при всём желании). Большею частью она состоит из экспозиции, которая подводит нас к единственному финальному недвусмысленно-потустороннему эпизоду — который, прямо скажем, внушает не слишком, после всего предшествовавшего я рассчитывал на нечто большее.

Но, как знают мудрые, зачастую в историях главное не «что», а «как». И вот с этим всё в порядке. Я кайфанул с первой же страницы, самое позднее со второй, и дальше особо не выходил из этого состояния практически до самого финала. Славный слог в весьма приличном переводе (хотя тот всё-таки не без огрехов — главное фиаско, конечно, когда Гришин перепутал Джека Лондона с городом Лондоном и приписал обстоятельства его смерти Амброзу Бирсу). Главный герой, умеющий _видеть_, а не смотреть, подмечающий в окружающем мире интересности. Его весьма приятное окружение, очерченное скупо, но ярко — к тому же персонажей можно пересчитать по пальцам, не запутаешься. Реминисценции к любимым авторам — особенный поклон за помещение в центр великого Кларкаш-Тона, планета должна знать своих героев. Берём все эти компоненты вместе — и будни главного героя (а это, по сути, весь текст — два-три дня его жизни, описанные в деталях) превращаются для меня в чистую усладу. И, разумеется, мегаполисомантия — её упоминание в аннотации стало решающим аргументом для приобретения книги. Тему психогеографии я очень ценю и уважаю, а здесь она выступает одним из центральных элементов и раскрыта весьма интересно и неплохо.

Это определённо не «ужас, который заставит ваш разум пошатнуться», как сулит обложка. Но это замечательное отдохновение для начитанного в поле библиофила, который просто порадуется обществу единомышленников и обсудит с ними всякую мистическую фигню и сомнительные, но занимательные и эстетически приятные теории. Доволен таким пополнением к библиотеке, буду время от времени возвращаться и поднимать уровень эндорфинов.

Всякий новый том «Джона» — всегда праздник. И вот нынче осенью миру была явлена четвёртая книга, не ставшая исключением. Кайф, господари мои. Какой же кайф.

Здесь всё то, за что мы любим автора. Я почти не преувеличиваю, действительно всё. Сперва даже возникает подозрение, что читаешь коллекцию блестящих самоповторов и фансервиса... ну, в принципе это действительно так, но со временем история раскрывается, набирает измерений, и постепенно становится ясно, что тут сделана серьёзная заявка на лучший том цикла. Тут есть концентрированный, укладывающийся в считанные дни сюжет третьего тома, его же изумительная непредсказуемость, гнетущая паранойя «Паукниги» и межвселенский размах самого первого «Джона», который был несколько затушёван в продолжениях, хотя и виднелся где-то на заднем плане. Да, нет того же жизненного автобиографического разброса, как в первом томе — но есть сходный разгул совершенно разных, будто бы никак не связанных сверхъестественных манифестаций... но так лишь кажется. На деле со временем всё, или почти всё, сойдётся в единую картину, глобальную, законченную, выносящую мозг (это же Вонг), пугающую до кирпичей (это же Вонг!) и в то же время под определённым углом сатанински смешную (это же... ну вы поняли, да). Я уже писал относительно первой книги, что сравнения тут не слишком полезны, но в данном случае не удержусь от ещё одного. «Если эта книга...» больше всего напоминает ядрёный микс «Прачечной» Стросса и самого первого тома «Холистического детективного агентства Дирка Джентли» Адамса. Паранойя, конспирология и чёрная магия распространённых девайсов — от первого; техника построения сюжета — от второго. Мы видим одну сюжетную линию, другую, третью, не подозревая, что на самом деле смотрим на единый оккультный сигил на обложке «Книги Ксаркракса», в свою очередь соответствующий... так, стоп, это меня уже заносит на территорию спойлероты, а это совершенно не дело. Как и в прошлом томе, незначительное вроде бы дело быстро принимает глобальный масштаб... и ещё более глобальный... и ещё, и ещё, и ещё! Двойное дно для слабаков, Вонг обрушит вас туда, где заканчиваются даже черепахи, те самые, которые all the way down! И снова найдёт повод пройтись по язвам общества! И пострелять из ружей, которые развесил прежде — да, эта книга чуть менее остальных болтается в вакууме! И пошутить про члены, и залить все кровищей, органами и топливом ночного кошмара, и выдать очередную религиоведческую простыню от доктора Маркони, и окончательно запутать вас в том, что за дичь здесь вообще происходит... а потом показать, что даже в том средоточии мрака, куда он вас завёл, всё равно сияет лучик света, за которым можно пойти. А самые последние страницы, скорее всего, выжмут из вас сардонический смешок. Опять-таки, настолько ударной концовки я не припоминаю со времён первого тома.

Эта книга, пожалуй, достойна стоять вровень с умирающим в финале «Джоном». Высший балл.

Набив руку на первом томе похождений Зои Эйш, автор возвращается в принёсший ему славу Неназванный — и возвращается триумфально. Сильные стороны «Паукниги» остались на месте, а вот от слабых Вонг благополучно избавился. Крепкий, лихой, безумный сюжет без малейших провисаний. Тот самый «соевый» угар, что так зацепил нас в первой книге — ну ладно, не прямо тот самый, но next best thing. Проклятые артефакты, тайные службы, зло из иных миров, абсурдные чудовища и странная техномагия, неприличный юмор и медленный социальный упадок. И эти восхитительные твисты. Предсказывать третью книгу решительно невозможно, а спойлерить — просто-напросто кощунственно. Классический сюжет о нечисти, похищающей ребёнка, превращается в... в нечто совсем иное, скажем так. По-настоящему внезапное, по-лавкрафтиански жуткое и космически масштабное. И всё это снова с опорой на хилую, глючную, любящую обманываться человеческую когнитивку. Дэвид Вонг — это во многом такой Питер Уоттс с человеческим лицом. Исходя из примерно тех же самых предпосылок, он всё же ухитряется не только писать об этом живо и увлекательно — он ухитряется сохранять надежду. Видеть в нас не детерминированные куклы из мяса и электронных импульсов, а живых людей, у которых всё-таки есть личность и свобода. И всё это благополучно завёрнуто в разухабистую приключенческую комедию... в кошмарный параноидальный хоррор... в... в типичную вонгиану, короче. Высококачественный трип под «соевым соусом», где пространство и время столь же условны, как граница между смешным и страшным. Доводилось ли вам когда-нибудь ржать от ужаса, читатель? Я при первом прочтении этой книги пару раз был близок. Чего и вам желаю.

Начиная с этого тома я читал Вонга в оригинале. Сетевой перевод явно был так себе, официального было ждать долго (да и он при появлении не впечатлил). Это книжка в творчестве автора переходная, он пытается освоить более традиционные методы построения сюжета... со временем у него получится, но вот здесь блин вышел комом — как по мне, это наименее удачная книга цикла. Безумия стало меньше; середина сюжета исключительно депрессивна и затянута. Финальные откровения хоть и пробирают, но всё же близко не доходят до накала первой книги.

И всё-таки это Вонг, и Вонг хорош. Перед нами отличная деконструкция зомби-апокалипсиса, приправленная традиционной для серии конспирологией (ура, конспирологiя!), космическими чудовищами из-за пределов известной нам реальности, экзистенциальным ужасом и некоторым количеством популярной антропологии, наглядно объясняющей читателю, отчего в некоторых ситуациях злые бесхвостые обезьяны ведут себя именно так, как этим могут воспользоваться Они (и молитесь, чтобы речь шла всего лишь о нашем правительстве, целиком состоящем из таких же злых бесхвостых обезьян) и что с этим делать (хотя бы давать себе отчёт, наверное?). Если пробиться через гримдарковую середину, состоящую из апатии, тлена и безысходности, в финале сюжет снова оберёт те обороты, что были в начале, и заставит уважительно кивнуть головой: нет, зря мы усомнились в авторе, он всё ещё может.

На деле, конечно, он может куда лучше и в дальнейшем это продемонстрирует, но это уже совсем другая история...

Лет десять тому назад, когда дизайн сайта «Мир фантастики» был ещё аккуратным, компактным и удобным, а не как сейчас, я увидел в списке книжных рецензий дикий заголовок: «В финале Джон умрёт». Прочёл рецензию и понял: вот это я обязан заценить, мимо этой книги пройти нельзя. Сказано — сделано. Дочитывал я её в новогоднюю ночь — и какой же роскошный это был Новый Год...

Я улетел с первой страницы, с первых же строк — и дальше было только лучше. Вонг — это нечто совершенно уникальное. Можно, конечно, проводить параллели и сравнения. Можно говорить, что это «Сверхъестественное» из-под пера Чака Паланика. Можно сказать, что сам ГФЛ дожил до наших дней и освоил искусство неприличного юмора. Можно наречь Парджина американским Дзюндзи Ито. Но лучше отбросить все сравнения и позволить автору говорить за себя — и пусть в ушах зазвучит «Верблюжий холокост», и пусть «соевый соус» наполнит нечестивыми видениями ваш разум. Улётная, непредсказуемая, едкая и по-настоящему кошмарная смесь хоррора и юмора, где эти два полюса не отрицают друг друга, а взаимно усиливают, творя подлинное диалектическое единство. В одну минуту вы истерически ржёте, в другую содрогаетесь перед очередным откровением, реальность стремительно распадается на куски и расползается в клочья — и при этом делает это редкостно _убедительно_, и никакая доза пародийности и глумления не спасает. Напротив: в наш век «постметаиронии», «постмодернизма» и прочих «пост-«ов, а также усиленной рефлексии над всем подряд, именно такая авторская установка — нескончаемый, слегка неадекватный смех, помогающий удержаться на краю подлинного безумия — выглядит особенно подкупающе и реалистично. Грамотное переосмысление городских легенд и широко распространённых когнитивных искажений только добавляет авторским видениям веса. На мой взгляд, Вонговерс — самая живучая авторская хоррор-мифология со времён дедушки Лавкрафта, и ничего удивительного, что автор регулярно жалуется в послесловиях на тех, кто не верит, что он это всё выдумал.

Да, верно, первая книга вырастала из сетевых рассказов, и у неё очень дёрганный, рваный сюжет, если это вообще можно назвать сюжетом... Но в этом, опять-таки, особый шарм, который не смогла повторить ни одна из последующих книг. Многомесячные паузы, оборванные сюжетные линии и сторонние анекдоты, уводящие в никуда, потусторонние мелочи, которые никак не влияют на основной сюжет, но творят незабываемую _атмосферу_ — вся эта неряшливость придаёт первой книге удивительно документальный дух, кажется, словно действительно читаешь чью-то необычайно упоротую автобиографию. Ведь разве не так всё происходит в нашей с вами жизни? Люди внезапно врываются в неё и так же внезапно исчезают. Вопросы иногда остаются без ответов. Некоторые странные случаи остаются просто странными случаями, а не завязкой удивительного приключения. Очень жаль, что автор так и не вернулся к этой схеме — и всё же она делает его дебют по-настоящему уникальным.

Отличный стиль, прекрасно переданный в русском переводе. Юмор в регистрах от телесного низа до социальной сатиры. Вихрь фантасмагорических образов. Шокирующие сюжетные повороты (ни один из которых не попал в фильм, хоть автор его и хвалит). Парализующий космический ужас. Конспирология. Монстры, гуро, расчленёнка. Вполне толковая философская проблематика. Огромное количество поводов ещё долгими месяцами параноидально вглядываться в каждую мелочь, проверяя, действительно мир сегодня именно таков, каким мы помним его со вчерашнего дня...

Шедевр. 13 из 10.

В принципе, достаточно было бы сказать, что я выучил польский специально, чтобы дочитать этот цикл. Пан Дукай вот сподвигнуть не смог — ибо, по счастью, не пишет многотомных циклов, — а вот пан Подлевский своим подлым клиффхэнгером таки сумел. Что ж, я освоил język, осилил четыре кирпича — и остался зело доволен. Оно того стоило.

Но это был бы решительно и неприлично краткий отзыв, поэтому попробую сказать нечто большее, при этом не пряча девяносто процентов под спойлер, поскольку об этой истории крайне сложно толково говорить без спойлеров. Эта тетралогия полным-полна отсылок и реминисценций — но автор твёрдо следует правилу «мало украсть, нужно убить» и лепит из разнородных элементов нечто глубоко (или даже глубинно, хе-хе-хе) своё, так что иногда даже ловишь себя на мысли, что сравнение с классиками не всегда выходит на пользу классикам. Потому что чего точно не отнять у Марцина Романыча — он отлично умеет в планирование и композицию. Видно, что история заранее продумана от и до, включая структуру (в каждом томе три части по одиннадцать глав в каждой, без исключений), чеховские ружья (все полностью заряжены, иногда очень неприятными патронами, и ни у одного не сбит прицел) и персонажей (никто не забыт, ничто не забыто — разве что один хитрый старый агент пропал после второго тома, но свою роль он целиком отыграл, и дальнейшее вполне доступно экстраполяции). Нет вам ни ревизионистского опухания сиквелов (машем ручкой «Песням Эндимиона»), ни позволения персонажам закручивать сюжет так, что самому автору десятилетиями не распутать (да-да, Мартин, это мы уже тебе).

Что ещё из достоинств? Персонажи, которые в большинстве своём найдут, чем вас удивить — рано или поздно, так или иначе; первое впечатление здесь нередко бывает обманчивым (и вообще в мрачном мире далёкого будущего есть место только лжи, с надёжными рассказчиками тут большая напряжёнка). Роскошный сеттинг, где почти нет фоновых украшений — все мало-мальски значимые фантастические допущения серьёзно влияют на сюжет — и чья подлинная история составляет одну из главных интриг. И неуклонно возрастающий масштаб: уже на середине второго тома хватаешься за голову от творящейся лавкрафтианской дичи, а четвёртый том проводит нас через бездны поистине лиготтического мрака к, не побоюсь этого слова, почти по-стэплдоновски масштабной концовке. Концовке, после которой покидаешь Выжженную Галактику не в угнетённом, а в самом что ни на есть возвышенном состоянии духа.

Есть ли ложка дёгтя в этой бочке мёда? Конечно, есть. Надо признать, что кое-где дополнительное урезание могло бы пойти осётру на пользу — часть объёма нагнетает, например, любовь Подлевского демонстрировать одно событие с разных ракурсов, при этом целиком цитируя соответствующие реплики, подчас довольно длинные. Он — соглашусь с теми, кто об этом бурчит — чересчур часто ссылается на лазурное время при том, что всё равно никто не пользуется временем местным. (Зато учитывает гравитационное замедление времени, и в этом таки плюс.) Наконец, всё-таки несколько диссонансным выглядит

С третьим томом ХСМ отношения у меня сложились сложно.

С одной стороны, тот же самый сочный стиль, что в «Пчелином Волке». И история, в общем-то, дюже хороша и атмосферна, к чему перейду далей. Но... Есть у меня уязвимость — ужасно не люблю испытывать испанский стыд за персонажей. Тем более за протагонистов. А Кокосов... Евгений Валентинович Кокосов, эсквайр, такого рода моменты генерирует. Во-первых, конформист, всеми правдами и неправдами удерживающий своё положение в стае... пшепрашам, в лицейском классе, хотя велика ли разница? Во-вторых, влюбился, что толкает на закономерные подвиги. В-третьих, ещё и роняйка — не буду объяснять, кто читал, тот в курсе. По юности лет такие моменты воспринимались ещё тяжеле, так что при первом прочтении отложил книгу, ещё когда главгерой полез на дачу Панченко.

Но в последствии вернулся. Втянулся. И даже теперь нахожу, что люблю эту книгу не меньше иных в цикле, несмотря на неприятные черты как Кокосова, так и Лары (никогда ей не доверял, хотя во всей красе она раскроется только в четвёртом томе). КХП показывают, что реальный мир здесь на самом-то деле не менее странен и причудлив, чем та самая Страна Мечты. В чём-то, пожалуй, он даже загадочнее и мистичней. И это придаёт уже душевно обстёбаной теме эскапизма новый твист. Середина книги, с вылазкой на природу и дальнейшими приключениями в

Вырастание протагониста из прежних рамок вышло здесь куда нагляднее, убедительнее, чем у Зимина в МС. И в свете вышеизложенного даже ставит вопрос, как расценивать финал: как неполное превращение, или как то, что Кокосов перерос иных персонажей цикла, понял, что этот мир и сам по себе достоин, чтобы в нём остаться и жить полной жизнью? Сложно судить. Как бы то ни было, вышло красиво.

P.S. Со страниц моего однозначно любимейшего эпизода в третьем томе, если не во всей серии, Колчеданов гневно требует, чтобы я накинул книге ещё один балл, но я всё-таки воздержусь.

Оценка, безусловно, мотивирована тем, что я полжизни возвращаюсь к этой книжке. Обожаю этот роман, натурально. В своё время он на меня очень сильно повлиял. Не уверен, можно ли назвать его объективно лучшим в ХСМ, но у меня он однозначно любимый, остальные не производят такого же впечатления.

Во-первых, стиль. Тот самый веркинский стиль, который меня прельстил при первом, нечаянном столкновении с ним в «Вампире на тонких ножках» и который заставил меня приобрести первые книги ХСМ просто из-за имени автора. Блистательный афористичный слог. Первые страницы полторы я могу цитировать наизусть, и много-много ещё иных цитат и отсылок к «Пчелиному Волку» регулярно у меня на устах. Безымянный, безусловно, мой фаворит среди протагонистов ХСМ — и притом, что к «Снежным псам» он сделался значительно выдержаннее и мудрее, «Волк» вызывает на порядок больший эстетический резонанс.

Сложно поверить, сколь малый промежуток отделяет эту книгу от МС. После дёрганых приключений Зимина, создающих порой (ложное) впечатление, что автор сам не знает, к чему идёт, тут всё очень чётко, лихо закручено, слегка нелинейно, с перескоками, с кучей тайн — некоторые откроются по ходу книги, некоторые в следующих томах, а некоторые всё ещё ждут шестого тома, чтобы разрешиться. И масштаб резко взмывает ввысь. Проект «Двери» из смутной байки превращается в один из нескольких секретных, хорошо финансируемых и эффективных предприятий. Детский фольклор переплетается с безумной наукой и конспирологией. Из противостоящих сил непонятно, кто кого хуже (а в дальнейших книгах это станет ещё туманнее), и со всем этим пытается разобраться главный герой, без имени, без прошлого, без понятия, без своих знаковых револьверов — а также со светлой головой, подвешенным языком и бескрайним самомнением. Но харизма у него всё же бешеная, искупает юношеский максимализм. Персонажи прошлой части заиграли ярче (и частично успели превратиться в легенды — я искренне обожаю этот приём), да и новые не подкачали, от эксцентричного Ван Холла и крутейшего Варгаса до скромного Кипчака (тоже в дальнейших томах не такого уж скромного).

«Пчелиного Волка» я перечитывал много раз. Последний раз совсем недавно. И всякий раз на последних страницах по коже бегут мурашки.

Первый роман ХСМ, и, на мой взгляд, всё-таки самый слабый. Неровный, невыдержанный. Есть тут фирменные веркинские изощрения стиля, но ещё не столь изысканные и афористичные. Сюжет очень дёрганый, что отчасти соотвествует эстетике сна («лоскутность» Страны Мечты неоднократно подчёркивается и здесь, и в дальнейших книгах). Ну и герои, самое уязвимое место. Пытаясь сделать Зимина «никаким» подростком, Эдуард Николаевич несколько переборщил. Ляжка пока что тоже несколько карикатурный, хотя уже выказывает некоторые задатки того, что будет впоследствии. Перец тоже ещё не тот, хотя это оправдано сюжетно,

Но тут уже есть премного славных вещей. Дивные пассажи, которые хочется цитировать на память («Ищи верблюда в себе, а не себя в верблюде, тут тебе не нерестилище!»). Восхитительные сюрреалистические моменты, вроде бутылки со скелетиком мёртвого джинна. Сам сеттинг — кто мог подумать, что Страна Мечты похожа на огромный ролевой полигон без инфраструктуры и с чудовищами, где подростки выживают как могут? И, разумеется, История о Страшной Тайне, которая в детстве, при первых прочтениях, пробирала меня аж до костей, да и сейчас чуется ещё в ней что-то такое. История, намекающая на иной сюжет, который начнёт по-настоящему разворачиваться уже в следующих книгах. Есть и другие зацепки, другие ружья — их я обнаружил уже при следующих прочтениях, в первый раз «Место Снов» прошло у меня со скрипом, не с первой попытки.

Не так давно перечитал все пять книг, как в процессе с удовольствием узнал, что шестой и финальной всё-таки быть. Посмотрим, какой она выйдет. Хороший цикл, и первая книга тоже хороша. И всё же определённо хуже других, как минимум, на мой вкус.

Люблю книги Дарьи Леонидовны. Что рассказы, что историю дачного посёлка, что хронику магазина, работающего до наступления тьмы, что абсолютно нехарактерную для автора «Неучтённую планету», относительно которой я не теряю надежды на продолжения. А сегодня вот закончил перечитывать «Наш двор».

Какая же всё-таки лепота.

Я родился в девяносто шестом, никогда не был дачником (в деревню к родне ездил, но это всё же другое) и в Москве был один раз со школьной экскурсией. По идее, для меня всё, о чём пишет автор, должно быть чужим и незнакомым. Ан нет — с её страниц всё равно веет чем-то изумительно родным и домашним. Не знаю, кто первым назвал её книги «уютным хоррором» — видимо, это определение само просится на уста всякому, кто проникся им в должной мере. Этот сумрак родных осин вместе с замечательным сказовым стилем, живым языком пленяют сразу и уже не отпускают.

Во «Вьюрках» писательница обращалась к славянской нечисти; здесь отдала предпочтение городским легендам. Тут, может, и не полный набор, но вполне репрезентативная выжимка — и пирожки с человечиной, и ведьмы, и полтергейст, и эксперименты над детьми, и даже

И, наконец, финальный рассказ. Право слово, даже при втором прочтении он вышиб из меня слезу. Замечательное, единственно верное завершение книги, а заодно ответ на вопрос, который внимательные читатели задавали себе с первого же рассказа:

В общем, Дарья Леонидовна в очередной раз уважила. Может, хотелось бы больше. Хотелось бы ещё чудесатее. И всё равно это прекрасно. На десятку рука, наверное, всё-таки не поднимется, но девятку я поставлю без вопросов.

Перечисляю я, значить, похожие книжечки в соответствующем меню и понимаю, что я, конечно, безбожно льщу Блэквуду. Потому что все они во время прочтения приходили мне на ум под знаменем «А там это сделано лучше». Грандиозные мистические паттерны проявляются в современности? Краули сделал это в «Эгипте» с гораздо большим размахом и глубочайшей эрудицией. Маленький городок отражает в себе полноту макрокосма и является средоточием жизни духа? Алан Мур куда ярче воспел Нортгемптон в «Гласе огня» и «Иерусалиме» — к тому же обращался к своей родине, а не к какой-то вымышленной деревушке в Альпах. Семейство, которое вплетено в узор вымысла, который в миниатюре отражает саму книгу, которую мы читаем? Снова «Эгипет» и опус магнум Краули — «Маленький, большой». Конечно, все они написаны _после_ Блэквуда, и существенно — но всё же, всё же... А вот Мейчен писал своих грезящих клерков на девять лет раньше, и чего Блэквуд попытался найти на этих дорожках, чего не отыскал задумчивый валлиец, не очень ясно. Что-то, видимо, во всём этом есть, раз уж, как я случайно выяснил, по мотивам написали пьесу, музыку к которой создал Элгар, но всё же это далеко не лучшее из творений мэтра.

Трудно сказать, на кого рассчитана книга. На детей? — им быстро наскучит. На взрослых? — большинство сочтёт её слишком наивной. И, того хуже, книга затянута, и это говорю я, знающий толк в кирпичах. Здесь есть моменты подлинной красоты. Спящие дети, покидающие тела, «как меч выходит из ножен» — блистательный образ. Возведение «Строительных Лесов Ночи» запоминается надолго. И всё это для продвижения хороших и правильных мыслей об альтруизме, красоте и «если не обратитесь и не будете, как дети, то не войдёте в Царство Небесное». Но... пользуясь словами самой книги — hopelessly wumbled! Роман погрязает в самоповторах. У Блэквуда есть МЫСЛЬ — и он пережёвывает её раз за разом, одними и теми же словами, вкладывая в уста то одному, то другому, то третьему персонажу, лишь бы продемонстрировать их дивное взаимопонимание. Утомляет! Будь «Пленник волшебной страны» втрое более краткой повестью, он бы только выиграл.

Или будь он более разнообразен. Столько слов о важности воображения — и автору хватило его на довольно скромную систему образов, для которой тридцати четырёх глав явно слишком много. При первом появлении герои детских фантазий Роджерса ещё могут доставить, как и первый визит в Пещеру, но дальше всё это превращается в рутину. Право слово, эта книжка явна была задумана, чтобы превращать рутину в чудо, а вместо этого делает ровно наоборот! И при этом ближе к концу Минкс ещё помпезно заявляет, мол, книги, где человек помнит наяву сны, явно основаны не на опыте, это пустые фантазии... Элджернон, старый шарлатан, у тебя самого явно нет ни малейшего опыта сновидства! Сон куда более изменчив, разнообразен, и, была бы практика, может быть запомнен очень ярко — и я каждую неделю бываю в местах, куда ты свой Звёздный Экспресс не гонял.

В общем, не то, чего ожидаешь от могучего и грозного визионера, автора «Ив», «Вендиго» и «Кентавра». «Кентавр» близок по духу, но всё же как-то более убедителен. Здесь же... ну, в общем, Блэквуд, как ни странно, с головой нырнул в викторианский миф о «фейри — это для детишек», и написал чисто викторианскую в своей рафинированности историю, хотя вроде как в разгар эдвардианства уже и не сезон. И уснастил великим множеством стихов, преимущественно своих, и преимущественно не слишком-то удачных, мгновенно ускользающих из памяти. Есть некоторые удачные жемчужинки, особенно поэма про Женщину из Стога Сена, но их будет маловато.

Шестёрку всё-таки поставлю — вопреки всей своей неуклюжести, эта история не раз и не два сумела меня вдохновить, но под конец всё-таки безнадёжно запуталась сама в себе, подобно творениям отца семейства в первых главах книги. Где бы сыскался сновидец, который бы распутал самого Блэквуда...

Книга, которая соперничает с «Нон Лон Доном» за звание моей любимой у Мьевиля. Восхитительная, отвязная, многоцветная дичь. Много есть в британской фантастике «лондонских текстов», есть у них всех нечто неуловимо общее, роднящее самых разных авторов, но «Кракен» среди них, пожалуй, наиболее чудесатый. Канализация здешнего Лондона — это коллективное бессознательное, и роман повествует о жизни тех, кто живёт в полузатопленных подвалах или сталкивается с последствиями прорывов. А ещё город регулярно угрожает в этом бессознательном утонуть и весь мир за собой утянуть, но пока что как-то обходится. Только непонятно, обойдётся ли в этот раз — тут вам грозит не привычное затопление, тут вам огонь...

Огонь, да. Это я не только об экпирозисе — сама книга тоже огонь. По сути, Мьевиль не перестаёт блистать остроумием — а глядите, как я могу! — и демонстрирует разношёрстную панораму оккультных фриков и странный мир, порождаемый их взаимодействиями. Соревновательная эсхатология, лондонмантия, профсоюз фамильяров, оружейные фермеры, коллекционеры культов, метафорическая магия, и это я только по поверхности скользнул! Пожалуй, единственный сеттинг, который действительно напоминает мне «Кракена» — это настольная РПГ «Unknown Armies». Понятия не имею, играл ли в неё Мьевиль — с одной стороны, по датам вполне мог, с другой — вероятно, не стал бы делать произведение похожим на что-то уже существующее, или минимум упомянул бы в источниках вдохновения наряду с тем же Ходжсоном? Хотя сходство скорее в атмосфере, нежели в деталях; однако неизвестноармейский термин «оккультный андеграунд» подходит миру Мьевиля как влитой. И вообще книжка редкостно гиковская, так сказать, о гиках и для гиков. И даже авторский марскизм отлично вписывается в творящийся угар — в Ересеполисе найдётся место любым мыслимым (и немыслимым) идеологиям и платформам.

Это редкий для автора случай, когда сюжет несётся вскачь ураганом по морскому дну, взмётывая тонны бентоса и будоража святых моллюсков, и меня это, не менее редкий случай, не утомляет — я слишком занят тем, что упиваюсь играми концепций и слов. Финальные твисты, где разрешается природа эсхатологических угроз (а также разрешаются и сами эти угрозы), действительно радуют своей внезапностью и вместе с тем извращённой логикой. Перечитывая, видишь множество подсказок и хлопаешь себя по лбу — ну как, как можно было сразу не догадаться, где тут Ходжсоновская свинья порылась? (Не спойлер, просто уместная фигура речи)

В общем, свирепая концентрация «новой странности» в одном не слишком толстом томике. Как водится, на любителя, но я однозначно в целовой аудитории, для меня это было попадание в десятку.

Я тут только что накатал отзыв на «Абарат» и поведал, как страдал без переводов продолжений. Так вот, очень жаль, что во время оно мне не попалось первое издание «Нон Лон Дона». Потому что тут есть всё то, что за что я люблю «Абарат», и даже больше — добавим законченный, абсолютно логичный (с поправкой на особенности сеттинга) сюжет без дыр. А в остальном — ну чисто Абарат Абаратом, только на мистической изнанке Лондона! Школьница-попаданка — галочка. Связанное пророчество — галочка. Абсолютно укуренный мир с атмосферными авторскими иллюстрациями — галочка. Проникновение в него сатиры на реальность — ещё какая галочка, опять же, это Мьевиль, известный активист. Сотня тысяч странных персонажей, образов и реалий, которые возникают по ходу квеста и пропадают вновь, но ухитряются вполне убедительно намекнуть на более обширный тайный мир с богатой историей — опять-таки галочка, галочка, галочка, причём последнее удаётся Мьевилю куда лучше, чем Баркеру, вечно противоречащему самому себе. А ещё — щикарнейшее надругательство над некоторыми штампами %) А ещё — роскошные языковые игры, которые с явной любовью и талантом переведены на русский (конечно, не везде это адекватно возможно, и всё-таки бакдзя — далеко не binja, но переводчице колоссальный респект nevertheless). Короче, я счастлив, мне вернули моё детство, спасибо большое =D Именно как сказка для раннеподросткового возраста «Нон Лон Дон» идеален. И именно в силу полнейшего соответствия энтелехии и отсутствия недостатков (потому что все, о которых я могу помыслить, отметаются под эгидой: «Цыц, нишкните, это художественная специфика!») я проставлю этой книге десятку. Истинно, в своей нише она идеальна. Тем, кто жаждет _чудес_, а не пережёвывания пятикратно переваренных архетипов, кацегойрически рекомендовано прогуляться по улочкам нонгорода и посудачить о том, что там творится во Врио-де-Жанейро, Чулан-Баторе и других братских населённых пунктах. Даже некоторая предсказуемость финального твиста никоим образом не омрачает впечатления, скорее радует, что догадка оказалась совершенно справедливой.

Кто там сказал, что для детей надо писать, как для взрослых, только лучше? Мьевиль это сделал. Спасибо.

Первый том «Абарата» попал мне в руки классе втором или в третьем, когда я знать не знал таких слов, как «сплаттерпанк» или «боди-хоррор», и слыхать про автора не слыхивал. Просто углядел на полке с детской литературой чудесатую обложку с нечитаемым из-за шрифта заголовком, почитал аннотацию, посмотрел иллюстрации... в общем, принёс домой — и вскоре она стала одной из любимых книг моего детства. Иллюстрации, эпиграфы, персонажи, совершенно удивительные описания магии и много намёков на эзотерические тайны, плюс подступающий конец света — короче, я влюбился и долго ждал продолжения, а его всё не было. Может быть, со временем добрался бы до подлинника, но прежде, чем моя уверенность в английском достаточно возросла, появились сетевые переводы товарища Еретика. Минус — они были без картинок. Плюс — они были совершенно чудесны, верны переводческим традициям первого тома и позволили снова вернуться к морю Изабеллы и Двадцати Пяти Часам.

Это не идеальные книги. Канва хронически рваная — Баркер регулярно забывает какую-нибудь мелочь из прошлых томов и перевирает её. Большинство персонажей намечено пунктирно и с лёгкостью меняется в угоду сюжету, за немногими исключениями (Кристофер Тлен, несомненно, в числе самых сложных и интересных фигур, в отчётливой байронической традиции, но с баркеровским колоритом). Но атмосфера!.. Этот мир, который совершает рутинные надругательства над здравым смыслом, западает в душу. Здесь у архизлодея есть бабушка (поистине кошмарная женщина, о которой вы не захотите думать на ночь), убийца поёт жертве гротескную колыбельную, знаменитый вор расхаживает с семью сиамскими близнецами на голове, «доллары» и «Америка» — что-то из области сакральных легенд, у кошек буквальным образом девять жизней, музыка превращается в цвет и свет, слова становятся летучими машинами, молотками и лестницами, а на голове носят аквариумы и собственные сны. И в то же время здесь находится место реальной реальности на грани жёсткой социальной сатиры, что у нас в Иноземье, что там в Абарате — отец-алкоголик

Прошло уже много лет. Я дожил до аспирантуры. И я по-прежнему перечитываю вышедшие Книги Часов, наизусть цитирую стихотворения и жду последних двух книг сильнее, чем окончания эпопеи Мартина (хотя, справедливости ради, третьего Ротфусса я жду ещё сильнее). Баркер, надеюсь, ты доживёшь, чтобы показать нам завершение этой истории, сколько бы ещё противоречий ты ни навертел. Я на тебе вырос. Я в тебя верю.

Я буду не первым, кто это скажет, ага. В «Железном Совете» цикл уже не тот. Не Мьевиль, заметьте — Мьевиль ещё не раз зажжёт напалмом и порадует сердце читателя; но вот финальный том Нью-Кробюзонской трилогии уже не радует так, как первые два. Парадокс — он раза в три тоньше «Вокзала», но «Вокзалом» упиваешься, а тут стенаешь: «Да когда ж ты уже закончишься, окаянный?!»

Притом что всё то, за что я люблю Мьевиля вообще и данную трилогию в частности, никуда не делось. Нам снова показывают разные уголки Бас-Лага, полные красочного безумия, демонстрируют странные народы и странных существ, големов из одежды, теней и времени, странные обычаи и технологии Теша (опять же, скорее зловещим полунамёком, нежели во всех деталях), и всё такое. Как хороший и годный психоделический опыт «Железный Совет» по-прежнему работает.

И ружья, кстати, продолжают стрелять.

А вот в протагонистах как раз жирная проблема.

Я сопереживал Айзеку и Лин. Я до сих пор помню метания Беллис Хладовин, пикировки Доула с Бруколаком и махинации Саймона Фенека. ...Имена персонажей «Железного Совета» я забываю сразу, как только откладываю книгу. Даже этого... с големами... ой-вэй, да напомни, кто ты там — Иуда? Иегуда?! Вот, видите, окаянство какое! И он ещё один из самых запоминающихся, хотя и оставляет по себе довольно тягостное впечатление, будучи блаженненьким в плохом смысле слова. Отряд... Картера? Или Каттера? — безликие статисты, которых я не отличаю друг от друга на протяжении книги. И раздражают, раздражают, раздражают! Фанбой Торо и Спирального Джейкоба (характерный признак — второстепенные персонажи западают в память больше, чем главные) вызывает куда большую симпатию, но его имя всё равно забыл и без заглядывания в книгу не вспомню. Это огорчительно.

К тому же концовка здесь чуть ли не самая депрессивно-удручающая во всей трилогии. Красивая, если брать с точки зрения фантастического допущения — но настолько деморализующая, насколько это вообще возможно.

Шестёрка, и только за антураж, который остаётся вдохновительным вопреки неприятным протагонистам и их обречённым начинаниям.

«Шрам» весьма достойно продолжает весьма достойный «Вокзал потерянных снов» — в переводе кое-где есть расхождения в терминоте, но это, быть может, и к лучшему, хотя бы название не переведено надмозговым (пускай и меметичным) образом. Мы покидаем негостеприимный Нью-Кробюзон и странствуем по морям Бас-Лага, более обширного, но в целом ничуть не более гостеприимного.

В некоторых отношениях эта книга лучше предыдущей. Несмотря на всё ещё солидной объём — тут всё более сжато и концентрировано. Сюжет куда более цельный и напряжённый, но отнюдь не месиво из погонь-сражений-перестрелок. Стреляют некоторые едва заметные ружья из первого тома, вроде самой главной героини, мимоходом упоминавшейся ещё в «Вокзале»; узнаём мы, наконец, и что это за Растрескавшиеся земли такие, где водятся «мотыльки». Их сюда завезли только в качестве фоновых напоминаний, но чужеродных радостей в книге по-прежнему хватает, на правах как беглых упоминаний, так и более детальных картин. Описания глубоководного Бас-Лага и деятельности гриндилоу великолепны. Дразнящие намёки на Призрачников. Невозмутимый Утер Доул. Скупо, но ярко очерченный Великий Кромлех. Мир здесь играет множеством красок, пускай это множество оттенков морской воды, где таятся чудовища, и потрёпанной палубной обшивки.

Из минусов — Беллис Хладовин всё же импонирует мне куда меньше, нежели её бывший. Её скорее жалеешь, нежели действительно с ней солидаризируешься.

Но всё же «Шрам» всецело достоин прошлого тома, если вам зашёл «Вокзал» — зайдёт и он. Причём, что характерно, во многом он доставляет не тем, что рассказано и показано, а тем, на что только намекается. Бас-Лаг предстаёт действительно необъятным, странным и таинственным местом, и потом в воображении ещё не раз навещаешь те места и времена, о которых услышал лишь пару слов неясным шёпотом, гадаешь: «а как оно там?», достраиваешь версии одна фантастичнее другой.

За то и ценю.

Я много лет слышал разное, прежде чем добраться до этой книги, но однажды всё-таки добрался. Краеугольная работа «новых странных», первое, о чём вспоминают, говоря об этом направлении и о самом Мьевиле в частности.

Хорошо, и хорошо весьма. Тут на страничке хватает гневных отзывов, и почти все они сводятся к: «нет сюжета, тягомотно, не осилил». Какое счастье, что у меня нет фетиша на сюжетность и уж тем паче на остросюжетность %) Потому как не завезли как раз вторую, а первый есть — просто кроме него там есть огромное количество смачно расписанных будней и детализации сюрреалистического сеттинга, и ценим мы Нью-Кробюзонскую трилогию в первую очередь за это. (Хотя, как покажут следующие книги, сюжет тоже значим.) Здешний мир — это мозаика из кучи контрастных деталей, эклектичная и слегка галлюцинаторная, словом, всё как я люблю, и именно за это в первую очередь ценю Мьевиля. Да, здешние разумники в основном слишком человеческие, что удручает — но это явно сделано для того, чтобы на большем контрасте оттенить действительно чужеродных чудовищ, вроде Ткача и особенно «мотыльков». Ах, эти «мотыльки«! Совершенно восхитительные твари, половина лавкрафтианского бестиария разбежится с паническими воплями; про них читать было особенно кайфово.

И просто куча антуражных деталей разной степени (не)значительности, вроде лун луны, культов и культур, ИскИнов на основе перфокарт, площади в тени проклятых рёбер доисторического чудовища, мудрёной техномагии, изысканного боди-хоррора и тому подобного. Некоторые элементы вроде кризисной энергии и Вихревого потока изумительно напоминают по духу трепетно любимые «Иные песни» Яцека Дукая (которые, впрочем, я выкурил заметно позже). Наконец, что приятно, Айзек Гримнебулин — наиболее приятный протагонист во всей трилогии. Может, конечно, я предвзят и мне легче сопереживать учёным, но, по-моему, он реально самый человечный и разумный из всех, кто топтал страницы Бас-Лага на ролях протагониста. Жаль, право, что

Не раз перечитывал и ещё не раз перечитаю. Славный источник вдохновения.