Если автор желает написать хорошую вещь, он никогда не черпает из одного источника.
Подозреваю, что отправной точкой для Конофальского послужил "Замок" старика нашего Кафки.
Некий молодой человек прибывает в феодальное владение, причем это небольшой городок, который охватывает поместье, сердцем которого, в свою очередь, является здоровенный особняк, уходящий вглубь земли на неизвестное количество этажей.
Хорошо показана вязкость общения с бюрократией. Почти да, да без пяти минут, да с крошечным условием — и сумма остальных ответов, никак не похожих на "нет" по форме, но именно к отказу стремящихся по своему содержанию. Многочасовое ожидание в приемной, как норма диалога, причем вне зависимости от статуса персонажа.
Но вязкостью сейчас читателя не проймешь. Надо вжарить постядерку.
Потому вокруг субтропический климат с мерзкими болотами, очень высокой влажностью, а фауна — козлолоси, барсулени, и т.п.
Электричества вроде бы нет, но опытный глаз его различает.
И еще генетическая редактура в действии.
Есть долгоживущие семейства, есть некие матери (носители чистой крови). Главный герой буквально секунду созерцает лицо одной из генетически совершенных женщин — Марианны — и вполне искреннее сравнивает её с ангелом. Есть специалисты, которые сотню лет разменяли, есть вполне себе боевые големы (каждый день им нужны десятки килограмм корма), есть нюхачи, которые могут просто по запаху определить, имеются ли при человеке яды и токсины, есть менталлографистки, отправляющие телеграммы в астрал — и за двести километров их получить можно. А на периферии генетических уродов немало.
Хорошо показано, что практически закончился распад старого общества, биотехнологии открыли дверцу в кастовый ад.
Но от простых мутантов и светящейся плесени на подвальных потолках публика тоже заскучает.
Еще нужен триллер.
Потом наше герой, он шпион и убийца — шиноби — который исполняет роль посланника от одного феодального владения к другому. Надо проникнуть в Замок, то есть дворец, и официальным путем забрать тело одного из семьи его нанимателей.
Тот случайно упал на нож или вдохнул споры гриба-паразита, или поломал себе парочку лишних конечностей, а потом умер от огорчения.
Война по этому поводу может начаться, а может и не начаться. У одного феодального владения маловато боевых големов, другому недостает хорошего предлога.
В ассортименте шпионаж, слежка, разговоры с местным резидентом, попытки вербовки.
Отлично выписан образ героя — совсем еще молодого человека, но храброго, умеющего сохранять лицо и принимать трудные решения (не всегда). Образ рыцаря без страха и упрека изрядно оживляет темноватый фон повествования.
Фактурно показано, что сословная система начинает пробиваться сквозь паттерны бондианы, и дураков исполнять роль героя не так много: потому юноша тут один, а старший товарищ почему-то попал под плевок ядовитой жабы, теперь отлеживается в придорожном трактире.
Три хорошо разыгранные компонента уже дают интересную фабулу. Но современный читатель — не жалуюсь, сам такой — желает чего-то актуального и остренького одновременно. Потому то историй про пастапокалипсис довольно много.
И тут всплывает творчество покойного Михаила Харитонова, подспудная дискуссия/соперничество с ним, но и опыт самого Конофальского с национальным (еврейским) юмором.
Потому дальше — просто цитата:
"И когда молодой человек прошёл под кривой перекладиной ворот, страж поднял одну из рук, качнулся в его сторону и пророкотал или, вернее, пробулькал из своей необычной утробы:
— Остановись!
И шиноби подчинился.
«Ни глаз, ни ушей. Лишь дыры под шляпой. А звук доносится из центра корпуса. Существо малопонятное».
Ратибор замер в нескольких метрах от существа. Если сначала сущность казалась ему вязанкой прутьев, то теперь она больше походила на тело без кожи, вот только обнажённые мускулы были насыщенного коричневого цвета.
— Назови своё имя, — продолжал страж.
— Ратибор Свиньин.
— Чей ты рот? — пророкотала охранная сущность.
— Я свободный, меня никто не кормит.
— Ты из высококровных?
— Нет, я из гоев.
— Куда ты идёшь, гой Ратибор Свиньин? — интересуется страж.
— Я иду в поместье мамаши Эндельман, — отвечает шиноби.
— Зачем ты идёшь туда, гой?
— Я иду туда по желанию мамаши Гурвиц, да продлится шабат над нею. Я выполняю её волю. У мамаши Гурвиц к мамаше Эндельман есть дело."
Автору чрезвычайно удалась душная вонь местечкового национализма, которая фиксируется, если поискать, в истории многих народов. Это ядрёная смесь из желания быть хотя бы на одну ступеньку выше собеседника, постоянная демонстрация собственной исключительности при такой же же очевидной никчёмности. Риторика лишних людей, которые пытаются доказать всем встречным и поперечным, что они соль земли. И еще хорошо бы собеседника обмануть, получить с него денежку. А попытка некоей внутренней фронды — не к самой идее исключительности, но к её формам — приводит персонажей к яростному самоотрицанию. Потому еврейский оппозиционный интеллигент не только ищет свой вариант философского камня, но и вывешивает на стену портрет Генриха Гиммлера.
Где же здесь юмор?
Собственно с юмором и возникают некоторые проблемы. Нет, многим нравится. Но визит местного неудачника в матушкин дом, ночное выяснение, кого же он привел, и не убьет ли её шиноби, перекрикивание с соседями, попытка общаться с запершейся в сортире женщиной (отношения в семье не озонируют), мумия Филиппа Киркорова в столовой — смешно ли это? Юмор строится либо вокруг традиционнейших штампов (еврейская мамочка), либо вокруг довольно замусоленных тем (кто только не смеялся на г-ном Киркоровым?).
Автор это понимает, потому включает политическую контр-повесточку.
"— Прошу, входите, дверь моя открыта.
— Можно, да? — в двери появляется синяя голова. Это девушка, с «туннелями» в ушах и проколотыми ноздрями. Она входит и улыбается. — Слава демократии. Господин убийца, меня зовут Муми, меня прислала Лиля, оно наша президентка, оно кул, а я ваш ассистент.
— Оно? — уточнил шиноби, усаживаясь в кресле поудобнее.
— Да, «оно» местоимение нашего президентка, а вы разве не знали?...
— Признаться, отношения такие мне… непривычны. Я к слугам не привык, однако.
— К слугам! О май год… Это лютый кринж… — воскликнула Муми и замерла. Она уставилась на юношу с видимым осуждением, а потом заговорила с жаром: — Мы не слуги! Слава демократии, у нас тут при матушке Эндельман слуг нет, она наша мать, а все кровные господа — это просто старшие партнёры, которые нуждаются в нашей заботе. У нас свобода, у нас общий дом, мы комьюнити, мы сами выбираем себе президента, — девушка продолжала с пылом, который было не унять: — Итс кул… А наша работа — это наш личный выбор. Пёсанал чёйс! Мы должны приносить пользу… Зисис ауа осознанный выбор, за это у нас есть общая спальня, общая столовая, общая одежда, и у нас есть свобода, свобода гендера, свобода от денег и всего личного, что обременяет всех аза пипл. А ещё у нас у всех есть американ дрим."
А ниже по тексту показана генетическая лаборатория, где выращивают этих слуг, еще в эмбриональной стадии заражая вирусами, поражающими мозг.
Итого: при несомненном умении автора выстраивать сюжетные линии, структуру мира и передавать аромат событий, периодически возникает ощущение — какого ляда я вот это читаю? Потому что количество остроумных находок на страницу текста кажется бедноватым. А толочь в ступе еврейский юмор с крашенными трансвеститами — надоедает. Для повести средней величины вполне хватило бы, но текст явно длиннее, отчего возникает дисбаланс между однообразием юмора и развертыванием шпионско-постядерного сюжета... Но сам сюжет вполне держит, и хочется узнать, чем закончится интрига, заодно получить какие-то разъяснения по истории того мира. Потому я дочитал первые две части романа про ведьмака в еврейском местечке — даже если это не совсем ведьмак — и жду третью.
А что если взять попаданческий текст, который выскочил в топы Автортудея, и бестрепетно разъять его на составляющие?
Опытный геммолог отправился в тело подмастерья в 1807-й, в Санкт-Петербург.
Что начал творить протагонист в Северной Пальмире и чем автор смог привлечь читателей?
— в первую голову автор опирается на образы ювелирных изделий и на передачу ощущений мастера от взаимодействия с ними. Восприятия-эмоции-решение-разочарование-новое решение. Мастер видит камень вовне и внутренним зрением, осязает его, практически ведет с ним диалог. Показан творческий поиск и по мере сил передаются красота материала и тонкость решений по его обработке. Может быть и не высоты стиля, но эта компонента свою роль играет, потому что вызывает в памяти образы камней и даже ощущение сопричастности к работе персонажа;
— в тесте видна логика развития сюжета: попадание, плохая жизнь подмастерьем, умение представить свои работы (сопутствующие проблемы), взлет до личного ювелира князя Оболенского, взлет до изготовления подарка для вдовствующей императрицы (очень много творческих и технических проблем), взлет до выполнения государственных заказов (проблемы смены покровителя и общения с представителями высшего света) и тут начинаются серьёзные проблемы, его пришли убивать (кончается первый том);
— гипербола. Больше гиперболы. Или даже Эпически Больше Гиперболы. Думаете, персонаж опытный геммолог? Не просто опытный, он лучший в современной России. Если он затачивает иголку, то только так: "Циркуль. Тяжелый, идеaльно сбaлaнсировaнный, с иглaми, которые я вчерa полчaсa зaтaчивaл нa оселке". Если он решает какую-то задачу, то почти сразу входит в круглосуточный решим работы. А если работа не поможет, то включается мега-супер везение, и вот в корзине с отбракованными кристаллами он видит крупный александрит (при том, что до открытия камня в реальной истории еще целые десятилетия). Если он желает приобрести магазин на Невском — то пусть это будет будущий Елисеевский, который ювелир (то есть его покровитель) перехватит у купца. Если персонажу приходят в головы мысли, то они просто гениальны — о чем персонаж сам себе и сообщает;
— эмоциональные качели — везде и постоянно. То персонаж хитер как змей (и так о себе думает), то готов биться головой о стену (неправильное письмо Кулибину написал, ой дурак!). То почти готова уникальная печать из александрита, то в последний момент персонаж фактически ломает её, но находит выход из положения. То ему заказывают гильош-станок, чтобы сложными узорами орнаментов защищать купюры от подделок, то он понимает, что надо ведь с кем-то сотрудничать, один он не потянет. То он чувствует себя практически свободным человеком, то вдруг понимает, что его юридическая грамотность около куля, и даже свой статус он осознает плоховато. То его колбасит от гормональных порывов молодого тела, которое влюбилось в известную авантюристку, и чтобы эти порывы загасить, надо пойти в бордель, то времени на бордель нет, проблемки... Создается упорное впечатление, что львиная доля особенностей 1807-го, с которыми сталкивается бывший геммолог, была раскопана автором исключительно для этих взлётов и падений;
— упрощение. Вся сложность должна существовать в голове протагониста, а полотно событий подается крупными, разборчивыми мазками. На всю первую книгу цикла едва ли десяток персонажей с именами. Прямолинейные мотивации. Минимум незнакомых слов. Штампы в описании политических структур и социальных связей. Оформление сложных действий простыми пожеланиями. А если описывается некая правовая процедура ("долговая яма"), то термин должен быть использован минимум дважды. Это не эпоха, это её кичевая и предельно схематизированная картинка, которая явно подогнана под восприятие современных читателей. Естественно, никакой арки персонажа тут нет. Это не роман, но повесть с прямолинейным поведением Героя и Мастера (может во второй книге что-то изменится?). Ключевое слово "броско".
Итого: это выглядит как сценарий для аниме про попаданца-ювелира или для псевдоисторического, гламурного фильма на тематику Российской империи, вроде "Дуэлянта" (2016). Условное "Восхождение героя огранки".
Тут надо заменить, что автор не из тех, кто тормозит с выкладкой своих текстов, у него шесть циклов романов, из которых два еще не завершены. Достаточно типичный представитель автортудейщиков, которые берут количеством.
Я заглянул в цикл "Инженер Петра Великого" и ничего хорошего об этом цикле, увы, сказать не могу. "Ювелиръ" на его фоне просто икона стиля и чудо многомерности в понимании человеческих душ. Буду рад, если автор продолжит свой творческий рост.
Будь эта книга опубликована на следующий год после "Сезона гроз" негативных отзывов написали бы куда больше.
Но читатели сокучились по миру и опытный автор устроил экскурсию.
Нанеся снайперский удар в ностальгию.
В тексте присутствуют все составляющие хорошего авантюрного романа. Молодой герой и его циничный наставник. Многослойные интриги. Злодейства и предательства, самопожертвование и подвиг, победа чувства долга и временами даже добра. Описаны первые пару лет лет самостоятельной деятельности ведьмака и первая запутанная история, в которой он участвует.
Но!
Имхо, автор практически не показал морального выбора (только в финале молодой ведьмак как бы, для галочки, отказывается от завершения мести).
Действительно, а какой настоящий выбор стоит перед каждым начинающим ведьмаком, который только покинул стены Каэр Морхена и вышел на большак?
Быть презираемым истребителем чудовищ или стать садистом-Котом?
Нет.
Вокруг, черт подери, большой мир, в котором сотни разных дел и люди далеко не каждый день стремятся убить другу друга.
Зачем вообще заниматься истреблением чудовищ, если в конце карьеры все равно ждет яма с чьими-то жвалами или клыками? У серьезного бойца и немножко волшебника, которым становится каждый ведьмак, в жизни очень много возможностей. Есть запросы? Их можно удовлетворить.
Богатство, семья (или её заменитель), власть, может быть война...
Трисс Меригольд ведь внушила одному из ведьмаков — Койону — идеи патриотизма, и он пал на поле битвы.
Геральта обременяет и одновременно ведет чувство справедливости. В основном цикле — в рассказах и романах — дается образ романтика, который научился носить стальную маску в дюйм толщиной, и немного стоика, который понимает, что невозможно исправить человеческую натуру, но периодически пытается.
Для Геральта первичным искушением могла стать попытка наладить жизнь людей, как он её понимает. Не в глобальном масштабе, но на уровне небольшого удела.
"Начальник Чукотки".
Представьте условного "маркграфа-герцога", которому доносят об очередных попытках ведьмака кого-то спасти. Тот смотрит на возмутителя спокойствия.
— Вижу, ты порядочный болван человек. Есть у меня волость удаленная, Глубокоипатьевская. Там городок Мухопердынск, четыре деревни и непонятное количество хуторов. В сумме полторы тысячи душ обоего полу. Тамошнего начальника я повесил — вот, в окно видно. А ты хочешь следующим быть? Не на виселицу, а туда, начальником?
Опытный Геральт, конечно, свинтил бы оттуда под благовидным предлогом (или среди ночи, без всякого предлога). Но юный и начинающий мог бы клюнуть. Тем более, что чудовищ в тех краях с избытком.
Сел бы Геральт на воеводство. Разбойников бы повывел. Монстров повыбил. С вдовой какой-нибудь жил (та самая имитация). Мальчишки и юные девы видели бы в нем героя без страха и упрека. А через год народ на площади собрался и коллективно бы ему сказал: хороший ты человек, ведьмак, но иди откуда пришел. Да он бы и сам понимал, что не выходит каменная чаша. Потому что с эльфами как-то хреново получилось, трупов многовато. Низушка-кладовщика простил с обещанием не воровать, но пришлось через полгода вешать. Сожительница мозг ложкой выедает (купи батист на нижнее белье!), потому что ревнует и ясно, что скоро сама себе любовника заведет. А от маркграфа-герцога на неделе вообще карательный отряд приедет, потому что справедливость это одно, а налоги отдай и не греши.
Тогда бы стал понятен образ поведения заматеревшего Геральта с различными чиновниками: смесь презрения и подчинения. Он знает, что чиновник дурак и сволочь, но у самого получится что-то похожее. А со временем, уже не молодой ведьмак научится различать и ценить людей, у которых во власти хоть что-то полезное получается (Вильгефорц не подойдет).
Объяснимо почти полное одиночество Геральта — лучше раз в три года с магичкой по душам поговорить, или в соседнем борделе заночевать, чем становиться "другом семьи" какого-то лавочника. Лишь такие же необычные люди, как он сам, могут стать его семьей.
Но истории про то, как юный герой окончательно стал "щитом царства человека", готовым защищать нильфграадских детей от любых монстров, в книге нет. Геральту просто дает совет сельский кузнец — каждый должен заниматься своим делом. И Геральт искренне этому совету следует.
Эх...
Вместе с тем, я прекрасно понимаю острожность и нарочитый консерватизм автора. Юный ведьмак и непривычная модель повествования могли бы читателям совершенно не зайти. Очень тяжело вернуться в неоднозначную простоту рассказов первого тома, когда в следующих томах создан циничный и политизированный мир.
Потому три подставы, два заказа, шаг вперед и два назад. Автор повел своего героя по тропе мушкетерства.
Вывод: Кто любит книги про ведьмака — смело читайте, тут все добротно написано. Но если только решили познакомиться с этим героем — начинайте с "Последнего желания".
Это попытка написать хорошую боярку — местами вполне успешная.
Автор ищет равновесие между гранитно-обсидиановыми штампами и оригинальными сюжетными ходами.
Что-то получается.
Есть умирающий в больничной палате авторитетный бизнесмен, который временами проваливается в тело подростка с магическими (темного спектра) способностями. Вокруг сиротский приют и вообще-то Российская империя. А временами персонаж возвращается, и пытается как-то закрыть счета, уладить дела и приготовиться к делам иным (послушать, например, лекции по истории).
Если говорить о приключениях на той стороне, то автор использует довольно простой принцип: одна книга — описание одного "социума" (детдом, малина "сталкеров", поезд, резиденция клана, завод, школа) и два батальных блока (один разминочно-подготовительный, один "по самые брови" и ощутимо длиннее). Нельзя сказать, что она его жестко придерживается, но в пяти с половиной опубликованных книгах этот принцип заметить очень легко.
Обход штампов построен на попытках резкой смены судьбы протагониста и такого же резкого сгущения событий.
Родственников презирал — трусы и подхалимы.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Но во второй книге постепенно понял, каким им тогда казался и каких проблем они ждали от молодого отморозка со стволом.
Поначалу это подселенец, который делит тело с душой самого подростка, и возникает вопрос — вытеснять эту душу или вроде получается договориться?
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
К концу второй книги выясняется, что подросток изначально был проклят и через пару месяцев должен был умереть, но проклята была именно душа, так что в юном теле и в этом мире бизнесмен теперь на ПМЖ.
Талантливого сироту подбирают "сталкеры", которые ходят на теневую сторону за "хабаром", казалось бы, половина будущей биографии сразу ясна.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Но один из бандитов — просто отчаявшийся военный, который в итоге понимает, что сироту надо доставить к родичам. И первые две книги — оказываются затянувшимся путешествием в резиденцию родного клана.
Для переезда из точки А в точку Б надо прокатиться на поезде, в котором с хорошей охраной передвигается важный чин МВД.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Это превратится в очень серьезное рубилово, в котором будут участвовать настоящие террористы, боевые маги, будут применены артефакты массового поражения, расчехляться анархистки и много кто еще.
И вот он среди родных, его признали, клан будет учить, выведет в люди, жизнь удалась, хотя есть и некоторые проблемы.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
После попытки массового убийства родичей следует применение эквивалента тактического ядерного заряда (перо ангела вступает в прямой конфликт с тьмой). Остаткам семьи надо переходить на нелегальное положение. Является богиня Мора, и ставит перед героем условие — он должен спасти и умножить род. Первая мысль /картинка внизу под катом!/ Но автор не такая. Вот уже две книги всё идет семейно, культурно. Хотя юноша еще не вышел на тропу демографических успехов и мало ли что будет потом?
Автор понимает, что надо работать на контрасте будущего и прошлого (почти все эпиграфы — цитаты из реальных газет 1900-1920-х), механики и магии, светозарного и мертвого, жесткости героя и некоторой расслабленности мира РИ перед великими потрясениями ХХ-го века.
Довольно хороший язык, глаз не цепляется. Яркие описания, хотя скорее вещей, а не переживаний.
Персонажи выглядят относительно уравновешенными, их представляют, развивают. Абсолютным злодейством, как и абсолютным геройством автор не разбрасывается. Горний и подземный мир показаны неоднозначно, и даже описан переход от тотальной обороны перед лицом сил тьмы к поискам хабара на той стороне. Ангелам, кстати, от людей тоже достается.
Но штампы в целом изжить не получается и на заднем плане постоянно вертится что-то похожее
Почему у автора не получается выйти за рамки крепкой жанровой литературы?
Давайте по буквам:
А) Вот пишется шестая (!) книга цикла, а до сих пор в самом густом тумане причины кризиса Российской империи. С одной стороны показана магия, с другой же воспроизводятся практически все проблемы индустриализации. Малоземелье? Ну отправляли бы избыток крестьян на свободные земли — с магией это неизмеримо проще! Нет. Будут заводы с дикой скученностью рабочих, чудовищными условиями труда и формирующимся революционным (еще и злобно-магическим) подпольем. А после особо успешной операции протагониста вообще начинаются разговоры о возвращении крепостного права.
Между тем в мире магии на два порядка лучше контроль той немногочисленной группы высших аристократов, которая имеет реальную политическую власть. Они неизмеримо больше знают о жизни общества и куда существеннее могут давить на государственный аппарат самодержавной властью. В книгах описан громадный род Романовых с очень серьезными магическими возможностями. Но ведет себя правительство буквально как слепое и полупарализованное.
То есть получается весьма искусственная подгонка магических предпосылок "боярки" под реалии России 1860-1910 гг. Автору важнее общая стилистика "времен хруста французской булки", чем конструирование собственной вселенной. Между тем в этом мире есть реальные, рабочие телепорты (слышится песня: эх, российская дорога, семь загибов на версту...).
Да, еще предельно туманно описана ситуация в окружающем мире. Разве что заявлена фактическая власть инквизиции в Европе...
Б) Противоречие небесного и подземного миров, ох общее желание людям приказывать и выход на желание человечества распоряжаться собственной судьбой — идет очень медленно и печально. Пока автор намекает, немного подмигивает и чуть приоткрывает карты. Может быть книге к десятой этот конфликт будет осознан протагонистом. И вообще, неспешное развитие общего сюжета — явно принято автором в качестве базовой черты всего цикла.
В) Нет попыток описания характеров разумных нечеловеческих существ. Автор упорно описывает людей в рамках классического идеала человека, рассматривая все отклонения как форму наркомании или одержимости. Протагонист остается опытным стариком (с бандитским прошлым) в теле подростка, хотя у него должны быть явные сложности с именно человеческой самоидентификацией. Ручные "тени"-демоны — не комар начихал. Авторитетный бизнесмен их особо не раскармливает, но воспринимает просто как бойцовых животных. А в мире реально действующей магии должны быть как разумные дубы, так и вполне себе человеко-животные гибриды (не обязательно кентавры). Которых не показано.
Вывод: крепкая жанровая боярка, которую проще всего воспринимать в качестве убивалки времени — то есть литературы, которую можно читать с целью получения строго определенных эмоций, в заранее известном оформлении.
Наш стареющий бодхисатва навеки зажат в диалектическом противоречии.
С одной стороны — личностный подход. Тонкая религиозная проповедь требует сконструировать образец индивида, а потом показать в этом переплетении культурных шкивов и телесных шестеренок то мимолетное состояние равновесия, которое дарует покой и нежную светлую грусть.
С другой стороны — серийность рулит, читатель желает привычного, редакция давит сроками, потому раз в год требуется выдать на гора текст, в котором надо упомянуть как можно больше предыдущих романов (в этот раз "Круть" объединилась со "Священной книгой оборотня" через образ велосипеда), выдать дюжину русско-английских каламбуров (и пару украинских) и сконструировать несколько политически заряженных образов, которые, однако, не подпадут под требования цензуры (вроде беглого банкира "Денькова", который обретается в Лондоне).
В результате, как жаловался герой "Generation «П»" — нам надо перед каждым клиентом душу раскрыть, да такого ни одна проститутка не сделает!
Но разница между девушкой с пониженной социальной ответственностью и бодхисатвой в произведениях Пелевина давно стерлась («S.N.U.F.F.» и отчасти "KGBT+"), этим уже не удивить опытного читателя.
Минули времена ярких коротких рассказов, а эротика стала слишком откровенно работать составной частью буддистской морали.
Автор — вольно цитируя Шпенглера — стал из композиторов XVIII-го века, с легкостью выдававших десятки мелодий, своеобразным Вагнером XIX-го столетия — тяжеловесным и величавым, на самой грани напыщенности, которому приходиться страдать над каждой нотой.
В этот раз пафосная мораль сопровождает смерть Маркуса Зоргенфрея.
Баночный оперативник допрыгался: внедрение в образ чернокнижника времен Возрождения потянуло его вниз, экстренно вбиваемая начальством мораль (велосипедная!) тянула в нирвану, и между этих двух рогов произошел разрыв реальности (что живо напоминает "Ананасную воду для прекрасной дамы"). Финал — это отсвет фальшивого детства, которое только и было настоящим во всех руинах личности Зоргенфрея.
Чем же это, кроме декораций, отличается "Священной книги оборотня"?
В "A Sinistrе" нет значимых молодых персонажей. Все это опытные, пожившие люди, которые заняты, в основном, попытками взаимного обмана и сложными магическими дуэлями. Пороки их раскрыты без вдохновения. А значит — тут почти нет ярких искренних чувств. Выводы не переживают, а проговаривают. Потому мораль бес-чувственна, без-жизненна, это просто рассуждения в пустоту, среди которой должны сгуститься сонмы читательских ушей. Рома-Рама из вампирской серии, Салават из KGBT+ — были необходимы как воздух. Но не пришли.
И второе. Я не знаю где живет Пелевин, но в последних романах его литература все больше становится сетературой: приколы и шуточки, политические остроты и шаржи — берутся из сети, просто присыпаются философией и английским языком. Будь это в нулевых — автор все писал бы и писал про 80-е. "Чапаев и пустота", "Затворник и Шестипалый" стали бы его самым большим успехом, и он никогда бы не создал "Бубен верхнего мира". А сейчас из его текстов будто пробивается свет как раз нулевых годов, присыпанный актуальными сетевыми мемами и новейшими технологическими примочками. Требуется очередное подтягивание к современности и одновременное припадание к истокам, которым в 99-м стал "Generation «П»" — тогда автор понял, что на анекдотах про Василия Ивановича он больше лавров не соберет и взялся за актуальное ему общество.
При том "A Sinistra" нельзя назвать плохим романом в смысле композиции или проработки персонажа.
Собран очередной мистический кубик Рубика, "левый путь": интенсивные духовные практики, которыми адепт занимается для получения чисто материальных/чувственных выгод (И Хули была бы тут чемпионкой...). В результате получаются "поля будд" навыворот: вместо мира, в котором живые существа очень быстро могут уйти в нирвану, тут порочные сущности творят для себя новые миры, в которых будут медленно умирать.
Сконструирована интрига: большая часть знакомых протагониста окажется лишь масками и марионетками в декорациях итальянского Возрождения. И декорации весьма умеренного качества, пропитанные анахронизмами, потому что нейронка, гипнотизирующая Зоргенфрея, постоянно сует туда более современные фрагменты. О чем Зоргенфрей и его начальник Ломас пару раз беседуют. Мир усложняется, а потом сжимается и упрощается.
Есть яркие образы предметов.
Есть псевдо-религия с двумя "священными текстами". Снова буддистские мотивы, замаскированные двумя разными культурными контекстами и отсылками к предыдущим текстам.
Но ничего похожего на социальный роман — каким был «S.N.U.F.F.» — тут нет. Значимого фантастического допущения Пелевин тоже не обыгрывает. А общение лондонского эмигранта с нейронкой слишком уж буквально повторяет сетевые анекдоты, потому не кажется отблеском будущего.
Тут просто культурно-религиозный уроборос, который заглатывает сам себя вплоть до сжатия в точку сингулярной нирваны. Как бывало неоднократно.
И в комментах самых разных чатов обычно пишут: "Я не читаю Пелевина с такого-то года, с такого-то произведения".
Зачем же его читает автор этой рецензии?
Потому что иногда в текстах пробивается искра Литературы, и личный мир, личный космос критика несколько расширяется. Такие тексты неизменно рекомендую. "A Sinistra" можно пропустить без жалости к остроумным мемам или надежды на тайное знание.
Очередная модель Т на заводе имени Гаутамы.
Итого: плутовской роман с религиозной моралью, который могла бы написать нейронная сеть, выученная на текстах Пелевина.
облако тэгов
