Я не знаю, насколько книга карманного формата в 150 страниц, напечатанная разреженным шрифтом, с большими полями может быть романом, но она обозначена, как роман.

Действующих лиц в ней совсем немного, а протагонистом является очередной образец ментально-проблемного человека в современной европейской литературе.

Текст, конечно, не является в полном смысле примером «потока сознания», но близок к нему. Все события и переживания представлены через призму разума главного героя.

Я не специалист в области психиатрии, но главный герой, Штольп, наверное, шизофреник. Его с головой накрывают и не дают покоя разные идеи. Например, куда внезапно девались голуби из его двора. К нему привязываются разные словечки и словосочетания, которые он начинает вставлять в каждое предложение, такие как «в общих чертах», «ого, о да» и другие. Он зацикливается на какой-то одной детали в человеке, и не может думать ни о чём другом. Он носит в кармане маленький разводной ключ. Его мысли рыскают из стороны в сторону, словно автомобиль, у которого изношены наконечники рулевых тяг. Он непредсказуем и часто груб с людьми, он беседует с призраками, у него специфические отношения с женщинами.

Так что личность он, судя по всему, довольно неприятная. Однако автор вынуждает сочувствовать Штольпу, предлагая читателю догадаться, почему Штольп таким стал. С помощью разрозненных, часто трогательных и печальных воспоминаний, писатель заставляет просто по-человечески пожалеть своего злосчастного героя. Ведь бедняга страдает от неприкаянности. Скорее всего, такого места, где ему было бы хорошо, вовсе нет.

Я не хочу сказать, что «Мех форели» — плохая книга. Конечно, нет. Пауль Низон — профессиональный писатель, который не пишет плохо. Просто, по моему мнению, этот роман — литературное упражнение. Он обладает художественной ценностью, как акварельный рисунок, воздушный и зыбкий, но я не смог найти в нём собственно морали, писательского послания мне. Наверное, кто-то другой мог бы и найти.

Что ещё? Из перевода я узнал о существовании в русском языке глагола «взблёскивать». Я очень плохо владею немецким, и даже не могу себе представить, какое именно слово в оригинальном тексте могло быть так интерпретировано. И чем оно отличалось от простого «поблёскивать». Также я отметил пятикратное — то есть по разу на каждые тридцать маленьких страниц — употребление не самого распространённого союза «сиречь».

Отличная книга! Я выбрал её для чтения из-за места действия — Канада, 1860-е, но, в общем, ничего особенного не ждал. Однако оказался неправ. «Нежность волков» мне, как читателю, принесла массу положительных эмоций.

Очень понравился язык. Да, он прост, но прост не по неумению, а напротив благодаря мастерству избегать лишнего. При простоте образность нисколько не страдает. Атмосфера создаётся легко ощущаемая и характерная, все описания на месте. Внутренняя структура текста тоже скроена по современным лекалам: очень короткими главами, то есть постоянно меняющимися планами. У меня, жителя Сибири, большая слабость к «северам». И антураж романа — бесконечные снежные равнины, затерянные в лесах фактории, собаки и волки — в моём случае попал в яблочко.

Не меньше понравились и персонажи. И положительные, и отрицательные, они очень живые и правдоподобные, на мой взгляд. Отдельно хочу сказать про главную героиню (а её можно считать таковой, потому что только в её случае речь идёт от первого лица). Миссис Росс ударила прямо меня в сердце. Это женщина со стальным хребтом, природным достоинством, позволяющим с одинаковой естественностью принимать помощь и оказывать её; сдержанная, но страстная; надёжная и решительная. Я встречал таких в жизни. Где бы они ни обитали, чем бы ни занимались, они носят самих себя, как дорогое пальто, так что невозможно ими не восхищаться. Когда такая женщина отвечает мужчине взаимностью, ему следует лишь благодарить бога.

И другие персонажи «Нежности...» заставляют сопереживать на сюжетных поворотах. Сюжет в самом деле закрученный и трудно предсказуемый. Понятно лишь, что загадка так или иначе связана с рухлядью, так как пушнина была самым ценным и почти единственным источником дохода для всех жителей местности. Однако дело было не только в мехах, но и кое в чём другом, гораздо более эфемерном, но не менее важном! Меня поразило, как иногда предельно разные книги могут говорить об одном и том же. Вот кто бы мог даже представить, что между «Нежностью...» и «Слово» Сергея Трофимовича Алексеева есть хоть что-либо общее. А оно есть!

А концовка! Последняя страница своим драматизмом сделала бы честь любому классическому произведению высокой пробы.

Недостатки, которые я нашёл в книге, не авторские, а редакторские. В начале есть сцена с описанием добытого траппером животного, и через несколько страниц — почти такое же описание снова. Я считаю, автор не могла держать в уме все сцены, ведь она писала их, возможно, не в хронологическом порядке и могла просто забыть. Редактор должен был обратить внимание и сделать пометку для правки. И я бы хотел лучшей редактуры перевода («Хижина кажется маленькой и подавленной», плюс несколько похожих моментов).

Итого: изумительное произведение!

Когда я читал книгу, у меня перед глазами словно шёл обратный отсчёт: 8-7-6-5-4.

Объёмный детектив Диккера читается очень быстро. Скорость провоцируется его структурой — стопроцентно клиповой. На 670 страницах нет ни единого эпизода, который бы занял больше двух-трёх листов. Темп повествования — престиссимо! С одной стороны это хорошо: если уж идти по канату, то по туго натянутому, однако с каната можно и свалиться.

По мере чтения начинают бросаться в глаза логические недочёты типа того факта, что по сюжету за 20 лет, прошедших между двумя преступлениями, составляющими сюжетную основу, например, все волонтёры времён первого преступления остались на месте, продолжают волонтёрить и их можно заново опросить. Но так не бывает. Волонтёры — в большинстве люди молодые и мобильные. За 20 лет они бы повзрослели, получили образование и работу и разлетелись кто куда. Но ладно, это мелочь.

Есть и проколы покрупнее. В двух ключевых моментах — завязке и развязке. Во-первых, упомянутой в названии Стефани Мейлер, исходя из стоявшей перед ней задачи собственного расследования, стоило бы держаться подальше от главного героя-полицейского, вместо того, чтобы бросать зерно сомнения в его душу по поводу исхода дела 20-летней давности. Он мог, скорее, ей помешать, нежели помочь, тем более с ним пришлось бы делить славу в случае удачи. Но она к нему подошла, и, маня красотой и загадочным поведением, успешно пыталась вызвать его интерес. И, во-вторых, поимка злодея состоялась фактически из-за одной допущенной им оплошности на последних страницах книги. То есть, не будь её, никакое расследование ни к чему не привело бы. Так зачем оно было размазано на такой объём?

Есть ещё несколько труднообъяснимых или немотивированных эпизодов, но это будет уже пересказ сюжета, так что пусть читатель их сам найдёт…

Далее. Автор видимо не определился, пишет ли он серьёзно или гротескно. Вроде бы замах был на обычный детектив-триллер. Но вдруг откуда ни возьмись выскакивают несколько откровенных психов и превращают его в балаган. Причем не просто психов, а мегаломаньяков, совершенно карикатурных. И, что интересно, один из них управляет всем действием книги! Более того, когда автору по сюжету потребовалось здравомыслие, псих по щелчку пальцев стал квалифицированным розыскником, разумным и сдержанным.

И ещё. Конечно, в книжке не может не быть славян. Там есть девушка Наташа, ослепительной красоты, ума, доброты и целеустремлённости. Говорит, разумеется, по-русски, а также хочет открыть ресторан «Маленькая Россия». Действительно, многие русские женщины именно такие; я, по счастью, не раз в этом убеждался. Может ли русская девушка иметь фамилию на -ская? Да, конечно. Может ли эта фамилия быть Дарринская? Нет, не может. Ну что за [Роскомнадзор], неужели нельзя было погуглить распространённые русские фамилии? Сразу вспоминается мемофицированный Фома Киняев, также известный под именем «Ащьф Лштшфум».

В общем, книга полна недостатков, но благодаря стремительному темпу и напряжённому действию её можно терпеть.

Судьбы Монголии и России плотно переплетены. Естественно, в первую очередь, в памяти всплывает исторический период, известный как «иго». Существует множество радикально различающихся взглядов, вплоть до такого, что никакого ига и вовсе не было, однако, споры историков находятся немного в стороне от произведений художественной литературы.

Роман Сергея Петровича Бородина «Дмитрий Донской» рассказывает о периоде, непосредственно предшествовавшем Куликовской битве, — почти первому успешному опыту военного противостояния Орде. Автор безусловно работал с источниками, но это, конечно, не историческое исследование и не претендует на звание такового.

Как мне кажется, по своей сути, книга — это духоподъёмное средство, обращающееся к одной из ярких страниц истории, написанное и опубликованное в грозовое время — в 1941 году прямо перед началом войны. Первый тираж пошёл непосредственно на фронт.

Бородину пришлось решать сразу три взаимоконфликтующих задачи: 1. Показать роль Дмитрия Донского, как собирателя и объединителя русских; 2. В то же время подчеркнуть безразличие княжеской власти к бедам и нуждам народа; 3. Каким-то образом отразить деятельное участие православия в освободительном процессе в условиях гонений на религию в современности писателя. В итоге, с первой задачей всё понятно, Донской — персонаж безусловно положительный, хотя суровый и временами безжалостный. На вторую задачу пошли государственные деятели того периода, хотя и не все — некоторые сохранили позитивное реноме. А с третьей помогла титаническая фигура Сергия Радонежского — величайшего русского святого, отказывать в уважении к которому, видимо, не рисковали даже тогдашние власти.

Роман по форме является приключенческим, в нём много ярких и напряжённых сцен, неожиданных поворотов сюжета и батальных описаний. Есть колоритные главные действующие лица вроде расстриги Кирилла. Подробно и без прикрас описан быт русских княжеств того периода, их политическая среда и противоречия. Недвусмысленно роман подтверждает предположение, что внутренняя грызня и распри усугубили на много порядков урон, нанесённый внешними врагами. И хотя события тех лет отстоят от сегодняшнего дня на многие века, по моему мнению, они продолжают иметь последствия и по эту пору.

Жаль только любовная линия в «Дмитрии Донском» отсутствует как таковая, хотя в историческом _художественном_ произведении она всегда к месту. Лишь некоторые отдельные эпизоды имеют романтическую окраску.

Любопытно!

Это был бы, пожалуй, исчерпывающий отзыв на сборник рассказов и новелл «История твоей жизни», но я всё же взял за правило писать отзывы объёмом от 2500 до 3200 знаков, так что придётся немного расширить мысль.

Cразу обращает на себя внимание сдержанность текста (кроме одной повести) и нарочитая научность изложения. Оно насыщено различными сложными терминами, частью реальными, частью вымышленными. Если бы я имел техническое образование, возможно, я бы нашёл ошибки или несообразности, а так — мне понравилось. Убедительности в работы добавляет, что ли.

На мой взгляд, из семи произведений, составляющих этот сборник, ключевыми являются три. В них есть более детальное изучение поднятых писателем морально-этических проблем. Остальные рассказы тоже вполне интересны, но они построены, как короткие этюды вокруг различных парадоксальных ситуаций.

Титульная повесть является единственной, в которой автор отступает от сухого, даже несколько отстранённого стиля. Он пропитал её живыми эмоциями и человеческим страданием. Мне, как лингвисту по образованию, были интересны детали повествования, касавшиеся принципиально иной системы знаков, и Тед Чан здорово додумался до такого — это круто! — но самое важное всё таки, как мне кажется, это переданная им трагедия борьбы с прошлым и будущим, в которой разум, несмотря на очевидную безнадёжность, всё-таки оказывается в состоянии если не победить, то, во всяком случае, и не потерпеть неудачу.

Впрочем, лично мне больше всего понравилась повесть-имитация документального фильма «Тебе нравится, что ты видишь?» Она звучит совершенно в унисон с окрепшим во мне убеждением, что любое безумие, любая дичь могут стать не просто приемлемыми, но и обязательным стандартом, если людей соответствующим образом подготовить. Условно говоря, если человек поверит, что в круглую дырку надо запихивать квадраты, и наоборот, потому что только так можно обеспечить равенство кубиков с шариками — это станет нормой, и за её несоблюдение будут бить. Иногда хочется плакать, честно! Не удивлюсь, если эта повесть окажется пророческой лет через 15-20, может даже ещё при моей жизни.

Ну, и третья из основных новелл — «72 буквы». Отличается от остальных тем, что в ней есть фактическое действие. Даже с заговорщически-детективным оформлением. Автором ставится вопрос главенства общественного блага над иными факторами, и вообще, существует ли такое главенство.

Словом, мне понравилась книга. Тед Чан кажется мне писателем, который легко увлекает своими экспериментами. Они неожиданны и свежи, и могут доставить удовольствие многим читателям.

Я уже ранее читал несколько произведений Пола Остера, поэтому предполагал, что его текст не вызовет у меня отторжения. Тем более, что задействована практически беспроигрышная тема взаимоотношения человека и собаки. Удивительное совпадение ждало меня на начальных страницах: у главного из героев-людей первая собака появилась в 38 лет, и у меня первая собака появилась в этом же возрасте.

Перевод книги принадлежит Илье Кормильцеву. Мне было очень интересно посмотреть, как этот талантливый человек решил художественную задачу. А она была непростой: я нашёл несколько эпизодов, переложение которых на русский наверняка могло вызвать приличное напряжение творческой железы...

Роман очень короткий, я бы сказал стремительный. Композиционно он, словно ножом, разрезан на две части. Первая из них, как мне показалось, говорит о ценности доверия и о том, как не обмануть это доверие. И тут такой персонаж, как собака, — идеальный «инструмент» для разработки темы. Будучи символом преданности, пёс вынужден также безоговорочно доверять хозяину. Когда моя собака запрыгивает в багажник машины, она не знает куда мы едем, как надолго, будет ли нам хорошо там, куда мы направляемся, вернёмся ли вообще домой; она просто верит мне. И иногда возникает щемящий страх обмануть это доверие, оказаться недостойным его. В первой части «Тимбукту» с помощью мастерства писателя создаётся эмоционально насыщенное действие того сорта, когда всё сползает в пропасть, но нить надежды ещё не оборвалась и доверие не нарушено.

Со второй частью чуть проще. С моей точки зрения, помимо доверия, она о позолоченной и золотой клетках, о плене из которого очень трудно вырваться. И о том, что возникает искушение со многим смириться. Повествование в этой части вводит интересное противостояние: собаки и человека (женщины), которые оба сидят в этой клетке, но делают совершенно разный выбор в итоге. Собственно, автор главную идею прямо обозначил фразой, проносящейся в голове пса: «Я продал первородство за чечевичную похлёбку» (Книга Бытия, Исав и Иаков).

При чтении необходимо делать поправку на социально-культурную среду, в которой происходит действие, и прощать некоторые моменты, которые кажутся чудны́ми или неприятными в силу разницы менталитета.

Конечно, роман не ровня ни искусности «Каштанки», ни почти невыносимому трагизму «Белого Бима...», упомянутым в аннотации, но, тем не менее, Остер несомненно заставляет сопереживать своим героям. Хорошая книга, в общем.

С появлением в бороде седины, не только в ребро вселяется бес, но также возникает потребность вернуться во времена юности, постараться вновь пережить какие-то эмоции и ощущения, отпечатавшиеся в памяти с тех времён. Поэтому я снова взял в руки книгу о приключениях отца Брауна, читанную мною, когда мне было лет 15-16.

Хотя в этот раз загадочные случаи из жизни католического священника воспринимались совершенно по-другому, и моё внимание было привлечено к иным аспектам новелл, в целом воспоминания не лгали: книга действительно чудесная.

Я полностью согласен с тезисом, что Г.К. Честертон писал свои детективные истории так, чтобы, в первую очередь, их было интересно читать, нежели просто определять злоумышленника. Впрочем, и вторая задача не так уж просто решается. Примечательно, что во многих рассказах либо преступник остаётся без наказания, либо оказывается, что его преступление было каким-то образом морально оправдано.

При характеристиках личности автора, тексты о расследованиях отца Брауна не могли быть заурядными. Один из самых остроумных англичан своей эпохи, блестящий полемист, который никогда не уклонялся от дебатов, Честертон голосом отца Брауна, во многом, наверное, идентичным собственному голосу, произносит массу тонких замечаний, острот, проницательных наблюдений, как смешных, так и очень глубоких.

Меня поразил тот факт, что в эпоху до мании политкорректности, когда можно было называть вещи своими именами, не опасаясь потревожить чьё-то воспалённое коллективное эго, Честертону удавалось клеймить общественную нетерпимость и предубеждения намного яростнее и убедительнее, чем это делают сегодняшние авторы, часто конвейерные и однообразные.

При этом отец Браун, персонаж, неизбежно вызывающий симпатию читателя, фигура удивительная. Я бы назвал его чистой функцией, если бы он не был так выпукло прописан Честертоном в конкретных ситуациях. Судите сами, в новеллах у него нет привычек и страстей (даже ледяной Шерлок Холмс играл на скрипке и палил в стену из пистолета), нет прошлого (кроме намёков на знакомство с дном общества), нет будущего в виде определённой цели, к которой он идёт. Отец Браун есть только в настоящем, где, как и положено пастырю, борется за паству с силами зла и превозмогает их.

Ещё один интересный момент: оказывается, в очень многих из рассказов о патере Брауне либо действуют американцы, либо действие происходит в Америке. Честертон, мне кажется, видел в них новых англичан, менее закрепощённых условностями, более непосредственных.

PS Финальная фраза одного из последних рассказов цикла: «Я связан с Англией, — ответил отец Браун. — Я родом оттуда. А самое смешное, что можно любить ее, жить в ней и ничего в ней не смыслить». Божечки, можно заменить слово «Англией» на другое имя из семи букв, и фраза останется столь же правдивой...

Святой Николай, архиепископ Мирликийский — это один из самых почитаемых святых в христианском мире и, в первую очередь, в православной его части. Древнейший храм Святого Николая Восточной церкви находится во Львове. Наибольшее количество церквей Николы Угодника расположено в России — более 1600. Эти и множество других фактов можно почерпнуть из объёмного исследования «Николай Чудотворец», опубликованного в серии «Жизнь замечательных людей».

Мне было очень интересно прочесть эту книгу, так как я частенько просил и прошу у Святого помощи и защиты. Николай — Великий Заступник — является покровителем большого числа социальных и профессиональных групп людей, от девственниц до юристов. В том числе, он помогает и путешественникам, а я в своё время проехал многие-многие тысячи километров по Алтаю, При- и Забайкалью, Монголии. Дороги трудные, перегоны большие, а прочтёшь акафист Святому Николаю на ночь перед сном, и как-то на душе делается спокойнее.

Сам том построен по традиционной схеме для биографий людей, живших в древнем мире. Сначала предложены имеющиеся довольно скудные данные о происхождении Николая Чудотворца, его становлении, затем исторические сведения о духовных и нравственных подвигах, чудесах, им явленных, преставлении и, наконец (одна из самых увесистых глав), «приключениях» Благодатных Мощей, которые у святых по исторической традиции бывают захватывающими, как настоящий остросюжетный роман с похищениями и неожиданными поворотами.

Пересказывать собственно содержание книги в рецензии я не вижу смысла. Хочу обратить внимание на другое: этот исследовательский труд демонстрирует, что не только религиоведение — это наука, требующая усидчивого, длительного изучения, но и собственно религиозность как таковая — тоже плод многолетних размышлений и получения знаний, и никак иначе. Сужу по себе. Я считаю себя человеком верующим, но если быть честным с самим собой, что у меня в голове? Ответ: каша из начатков религиозной информации, традиционных верований и каких-то лично моих взглядов и мнений... Такая работа, как книга «Николай Чудотворец», помогает систематизировать собственный разум и избавиться от части заблуждений, ведь Святой «растерзаяй лжу яко паучину».

В общем, книга о Святителе Николае — это настоящий подарок Санта Клауса для тех, кто интересуется православием и верою. Санта Клаус, кстати, это тоже Николай Чудотворец!..

~~~Этот отзыв был написан мною 27 марта 2021 года, поэтому уже частично устарел. Но я не стал его править. Пускай остаётся, как есть.~~~

На сегодняшний день эта почти документальная книга, изданная в 1944 году, по моему мнению, не столько художественное произведение и не столько исторический снимок, сколько лекарство от беспамятства и духовного обнищания. К сожалению, манкурты сейчас никак не могут быть внесены в Красную книгу России в виду большого числа и эффективных методов разведения.

Как понятно из названия, речь в повести идёт о войсковых операциях, локальных и значительных, на Волоколамском направлении поздней осенью и зимой 1941 года. События подаются через призму участия в них батальона под командованием Бауржана Момыш-улы. Автор-фронтовик записывает воспоминания и впечатления комбата при формировании батальона, его направлении на передовую и участии в боях. Изложение далеко от лакированного, оно честное и, самое главное, профессиональное. То есть с помощью Альфреда Бека мы имеем драгоценную возможность через письменный текст понять, каково это было в первый год Великой Отечественной войны, насколько было страшно, насколько жестоко. Но одновременно читатель видит сам, какого величия может достигать человеческий дух. В данном случае величия в любви к Родине — одной из высших форм любви, на которую он способен.

Меня коробит, когда я читаю что-то типа «Аааа, про войну слишком страшно, нафиг, пишут всякие ужасы, не люблю», или «Война грязна, нет правого дела, нет победителей», или вот что-то типа «Не буду покупать ребёнку автоматики, а то вырастет агрессором и милитаристом» (так что, пусть лучше вырастет [Роскомнадзор] в штанах до щиколоток в [Роскомнадзор] лофте?!). Процитирую по памяти апологета милитаризма, замечательного писателя Роберта Хайнлайна: «Три вещи не произойдут никогда: путешествия во времени, (вторую забыл) и конец всех войн».

Хайнлайн, очевидно, прав — войны были всегда и будут всегда. Надеяться мы можем только на то, что их не случится при нашей жизни, и то надежда эта зыбкая. Рано или поздно, при детях ли, внуках или правнуках, войны будут. И пусть по форме они, наверное, окажутся не такими, как у Бека в «Волоколамском шоссе», но по содержанию, по требованиям к воину они точно не станут менее жёсткими. И знать, как предки совершали ратный подвиг — полезно для души. Тем более, по меркам истории события повести произошли сегодня утром.

Книга изложена очень простым языком, потому что Бауржан Момыш-улы уж точно не был краснобаем. Меня удивило, что в произведении, написанном в 1942-44 гг., и изданном впервые во фронтовом журнале «Знамя» нет ни единого упоминания Сталина. Не то чтобы я ожидал панегириков Верховному Главнокомандующему, но всё же…

«Волоколамское шоссе» обязательно надо прочесть. И в чем более молодом возрасте, тем лучше.

«Мальвиль» является образцом социальной фантастики о мире после ядерной войны. Написанный в 1972 году, он, возможно, стал одним из первых романов, в которых была рассмотрена подобная гипотетическая судьба человечества. Действие разворачивается в Северо-Западной части Франции (хотя автор об этом не говорит), потому что постоянно упоминается «местное наречие», то есть вероятно Бретонский язык.

Мне книга понравилась с самого начала. Сразу стало очевидно, что она написана профессиональным, высококлассным писателем, который замечательно владеет речью, умеет вдохнуть жизнь в своих героев, наделить их яркими характерами. Все персонажи «Мальвиля» имеют уникальные, запоминающиеся черты. Особенно, конечно, рассказчик, от лица которого ведётся повествование.

Знаете, имеется такое не совсем этичное выражение в русском языке «Есть за что подержаться». Так вот в тексте «Мальвиля» определённо «есть за что подержаться». Он полнокровен и густ, нетороплив в развитии событий и богат деталями.

Самое интересное в произведении, на мой взгляд, это механизмы взаимодействия членов изолированных маленьких групп: как выстраивается внутренняя иерархия, выдвигается естественный руководитель, как налаживаются бытовые связи и так далее. В целом, я бы, как и некоторые другие читатели книги, счёл её утопией в большей степени, нежели антиутопией. Да, сюжетный пейзаж, ряд обстоятельств и авторских выводов далеки от оптимизма, но всё же, в представлении Робера Мерля, люди нацелены на достижение общественного блага в большей степени, чем личного, и готовы многим жертвовать ради друзей, сограждан и тех, кто нуждается в защите и помощи.

Также предметами изучения для автора являются место религии в мире после конца света, отношение к собственности, взаимоотношения полов (особенно в гендерно несбалансированном после термоядерной войны обществе). Ко всем этим вопросам персонажи романа предпочитают подходить с рационалистической и практичной точек зрения, что часто приводит их к неожиданным и неоднозначным решениям.

Я читал издание 1977 года с обширным предисловием. Если вам попадётся в руки это же издание, не повторяйте мою ошибку, не читайте предисловие до того, как прочтёте сам роман. По доброй традиции Советской критики, во вступительную статью понапихана масса «спойлеров».

Кому, как мне кажется, книга не понравится. Во-первых, тем, кто предпочитает скупой стиль изложения с минимумом детализации. Для них она будет скучна и затянута, «ни о чём». Во-вторых, — как бы так поосторожнее выразиться, — людям, которые близко к сердцу воспринимают разницу между миссиями мужчин и женщин в быту. Для таких «Мальвиль» будет источником яростного раздражения.

С моей точки зрения, Святослав Логинов является обладателем самого лучшего русского языка среди писателей, работавших в девяностых и нулевых в нише, условно называемой «фантастикой». Три из его произведений я определяю в числе наилучших книг, которые я когда-либо прочитал. Одно из них — это «Колодезь».

Оставляя в стороне тщательно построенный и захватывающий сюжет, с которым лучше, конечно, знакомиться не из отзыва, а из текста романа, я бы хотел отметить, насколько условны всё-таки жанровые рамки. Что заставляет редакторов определить эту книгу, как образчик фэнтези? Одно единственное допущение, которое само по себе, пожалуй, выглядит менее фантастическим, чем некоторые сюжетные коленца вполне себе реалистических произведений. Ну хорошо, пусть «Колодезь» будет фэнтези. Это лишь подчёркивает, что деление литературы на хорошую и плохую намного более значимо, чем систематизация её форм.

Этот роман — одна из небольшого числа книг, которые я читал два раза. Настолько привлекательна речь, настолько интересно течение событий, и, к тому же, кульминация настолько близка к откровению, что хочется повторить уже один раз испытанные ощущения от прочтения. Со второго раза замечаешь больше. Глаз цепляется уже за отдельные предложения-жемчужины, замечания, наблюдения. Это позволяет, конечно, более полно воспринять авторский замысел.

Для того, чтобы такой текст был создан, писатель должен являться не просто мастером своего дела, он должен быть мудрым человеком. Логинов, как мне кажется, — мудрый человек, и я был счастлив усвоить часть этой мудрости.

И — самая большая тайна для меня в этой книге. Как писатель, который является если не богоборцем, так уж точно атеистом, о чём он сам много раз говорил, сумел создать литературное произведение настолько глубоко пронизанное православными ценностями?! Особенно в канве эпохи религиозного раскола, который отравил жизнь России на столетия. Финал произведения — это просто катарсис. Причём он написан Логиновым так, что очищающее событие случается не только с главным героем, но и с читателем тоже, если он настроен на нужную волну. Это просто поразительно.

Да, забыл отметить... Действие происходит во второй половине XVII века. Мир той поры был суровым местом (а, впрочем, когда он был другим?) и описывается без лакировки. Так что имеются оправданные сюжетной необходимостью сцены жестокости и аморальности.

Если вы цените классный текст, то «Колодезь» должен вам понравиться.

В оригинале ‘Sister’, в испанском переводе ‘Hermana’, в датском (а, значит, и в норвежском) ‘Søster’, в болгарском (!!!) ‘Сестра’. Так какого [Роскомнадзор] в русском — «Разгадай мою смерть»?! Искали самое коммерчески перспективное название что ли? Впрочем, можно было роман назвать хоть «Меня убил красивый доктор», был бы только текст хороший. К сожалению, с этим вышла незадача.

Вообще, содержимое, поместившееся между двумя обложками, с моей точки зрения, не в полной мере писательский продукт. Это рассказанная простыми словами история. Увлекательная, местами трогательная, неожиданная, но пустая как барабан. Да ещё и напичканная клише. Писательской работы, как я её понимаю, — морали, — в ней около ноля.

Я плохо определяю злодеев в детективах. Не хватает качества логического мышления. Но в данном случае мне это удалось. Как только в тексте появился «красивый» белый гетеросексуальный мужчина, я понял — это приговор. Автор — женщина, современность, западное общество. Даже гадать не пришлось.

Сёстрам в книге 26 и 21 год. Но написаны они так, как будто старшей уже лет 45 (достигнута солидная должность, накоплен жизненный опыт, сформированы зрелые манеры, стиль поведения), а младшей около 30 (тоже уже вполне сложившиеся взгляды на жизнь). Сильно бросается в глаза несоответствие заявленного возраста и поведения персонажей. Также, по-настоящему тесные отношения поддерживать через океан нельзя. Чтобы быть близкими, необходима близость по расстоянию. Во всяком случае, на большом промежутке жизни.

Образ польской иммигрантки. Здесь художественная задача состояла в возведении восточноевропейских иммигрантов на уровень людей. Результат полностью противоположен. Польские иммигрантки: а) одеваются как проститутки даже дома. Нет-нет, она не проститутка, говорит автор. Так нахрена ты её так нарядила и сделала из этого яркую деталь персонажа?! б) проживая в языковой среде на протяжении длительного времени, не могут толком осилить простой словарный запас. Можно косячить с грамматикой, можно иметь проблемы с фонетикой, но бытовой вокабуляр усваивается сразу, если ты не бестолочь; в) не могут самостоятельно съездить домой, не получив благотворительный взнос от добрых коренных жителей. Ну, и так далее.

И ещё интересный момент. Принято считать, что именно британская медицинская система — самая эффективная и качественная. Я пару раз расспрашивал на эту тему британцев. А тут в книжке медицина Великобритании — это какой-то суетливый, неуправляемый, задёрганный и шумный бардак. Странно. Может, как и у нас, у них модно рисовать свой дом в самых неприглядных картинках? И полиция в «Разгадае...» тоже подгуляла. Автор говорит, что люди-то они там хорошие, порядочные, добрые, а как профессионалы — швах!

И только в гадкие, жадные и беспринципные транснациональные корпорации я легко верю, тут автор убедительна. Хотя они-то и оказались почти не при чём.

И, завершая, пару моментов на посмеяться. «...воскресным утром, когда другие парочки не спешат покинуть кровать и занимаются любовью». Я привык считать, что эстроген у женщин по утрам находится на самом низком уровне. Неужели я всю жизнь заблуждался и напрасно потратил столько замечательных утр? Утров? Утрей?..

«- Герой появился в последний момент. Почти как американцы во Второй мировой.

- Ну если по справедливости, то всё-таки мы победили благодаря им».

Ага, всё именно так и было.

Сначала о хорошем. Книга написана интересно и живо. Когда начинаешь читать, то хочется знать, что будет дальше именно сейчас, а не через три часа и не завтра. Поэтому роман потребляется настолько стремительно, что знай себе шелести страницами, пока в нахзац не упрёшься. В общем, текст в этом аспекте не подкачал.

И имя главной героини, если это вообще возможно, делает произведение более интересным. Оно цепляет. Хотя в моём персональном рейтинге имя Мария по-прежнему вне конкуренции, но если бы судьба свела меня с какой-нибудь Плектрудой, я бы наверняка такое обстоятельство воспринял с любопытством.

О хорошем — всё.

Я не понял, почему это художественное произведение вообще классифицировано, как «роман». Я не литературовед, но роман, кажется, предполагает большой объём, значительное количество действующих лиц и событий. Здесь же мне чудилось, будто я читаю если не синопсис, то сюжетную выжимку из школьной хрестоматии. Ну, например, когда содержание «Войны и мира» пакуется в 10-20 страниц. Чтобы вроде как книгу не читать, а по её содержанию на уроке быть в состоянии ответить.

Далее. В очередной раз я увидел, что современная европейская литература очень часто не может обойтись без сумасшедших в самом прямом смысле этого слова. Конкретно в «Словаре...» их концентрация близится к стопроцентной. Все персонажи книги, на обрисовку которых автор потратила хотя бы абзац, в большей или меньшей степени безумны. Главная героиня, её мать, её мачеха и отчим — все они психически нездоровы. Да что там нездоровы, они — чокнутые. Ладно, это, конечно, право Нотомб. Но как предполагается сопереживать таким героям?

Ну, и, наконец, конец. С моей точки зрения, возможны два варианта, почему он получился у автора таким, каким получился. Либо написание книги в одночасье ей обрыдло сверх всякой меры, и терпеть дальше эту муку стало ей не по силам, либо она она очень сильно запаздывала по срокам сдачи текста издателю. Других причин, чтобы объяснить этот неуклюжий, скомканный и ничем не продиктованный финал я не могу придумать. Интересно, сможет ли кто-нибудь другой? Я бы ещё понял, если бы по сюжету главная героиня закольцевала судьбу с материнской и поступила в точности, как та. Но внезапный ввод демиурга в вылепленный им мир с последующим уничтожением создателя своим созданием?! Могу лишь процитировать рефрен одной из известных песен «Агаты Кристи» про два корабля: «Нафига?!» Понятия не имею, какое послание должен нести этот ход...

Может быть, знакомство с Амели Нотомб стоило начинать с какого-нибудь другого из её романов. А так, видимо, на «Словаре...» оно для меня и завершилось.

Большинство книг из серии «Жизнь замечательных людей», которые мне довелось прочесть, и в которых речь шла о личностях древнего мира и средних веков, представляют из себя срез исторического периода с вкраплениями информации о герое исследования. Так было с величайшими русскими святыми — Сергием Радонежским, Серафимом Саровским, Саввой Сторожевским, — так же получилось с государственным деятелем Афанасием Лаврентьевичем Ординым-Нащокиным. Даже больше, Ордин-Нащокин хоть сколько-то заметно появился в повествовании лишь спустя примерно треть от объёма всей книги. Конечно, это объяснимо. Документов мало, источники информации не всегда надёжны. Тем более, благодаря постоянной русской турбулентности документы и архивы многократно терпели величайший урон от рук современников и потомков.

Книгу об Ордине-Нащокине я захотел прочесть, так как думал, что основная его заслуга перед государством — это создание первой в России регулярной почтовой службы. Я был неправ. Этот государственный деятель Великой России сделал гораздо больше. Он был (так, на быструю вскидку) — первый настоящий дипломат, проведший массу продуктивных для страны переговоров, первый настоящий экономист, попытавшийся перестроить политику наполнения государственной казны, талантливый военный управленец, человек, возможно, определивший современный государственный флаг, в конце концов, создатель первого в России цветочного сада.

Его роль в развитии Российской империи могла быть намного более продуктивной, если бы не доминировавшее во времена после великой Смуты строго сословные и местнические принципы в системе государственного управления при слабохарактерном и не слишком умном, по всей видимости, царе. Вот при Петре I, наследнике царя Алексея Михайловича, «худородный» Ордин-Нащокин точно проявил бы себя ещё более ярко и мощно.

Ордин-Нащокин был проводником идеи сближения с Европой, но разумного, а не механистического подражания. Сближения с переработкой опыта Европы в российских реалиях вместо слепого и неумелого копирования. Россия, будучи не просто отдельным континентом, но даже отдельным миром внутри нашего мира, не может быть одной из, одной в ряду.

Мой интерес к книге был тем большим, что Смута — это, образно, почти 90-е моей жизни, а время после Смуты — это, пожалуй, конец 90-х и начало 00-х. К сожалению, условные 90-е многократно повторялись в истории величайшей страны, и нет никаких оснований предполагать, что такие же времена не наступят вновь когда-нибудь в будущем (тем более, что многие извне и изнутри премного тому способствуют). Чтение книги, может быть, позволит кому-то переосмыслить свои сегодняшние убеждения.

Семь историй о любви... Это же любопытно и, наверное, трогательно! Так я думал, когда стал читать «Другого мужчину» — сборник коротких произведений, который в оригинале называется Liebesfluchten. Трудно было бы адекватно передать это название в русский. «Другой мужчина», конечно, понятнее.

Однако, как выяснилось, эти тексты вобрали в себя многое из того, что я не люблю в современной европейской литературе.

1. Вялость. Всё персонажи, события, картины мира, все диалоги, сам воздух сборника создают впечатление какой-то всеобъемлющей усталости от себя, от меня и от всего на свете. Как будто и не сидится, и не лежится, а всё какое-то неясное томление и маета. В нашей литературе в подобных случаях хотя бы есть надрыв. А тут лямка тянется, тянется, тянется и так без конца, ну, то есть до точки последнего предложения. Язык удивительно бесцветный.

2. Нездоровье разума. Персонажи, при невеликой глубине, часто озабочены странными и одновременно никчёмными вещами. Которые пагубно влияют на их психическое здоровье к тому же. Возникает подозрение, что остальные возможности создания сюжета и его драматического эффекта уже исчерпаны. Да и действия, которые персонажи предпринимают под влиянием своих мелких обсессий, так же случайны и хаотичны, как сами эти страсти. Или в их мире реально такая огромная масса патологических неврастеников и девиантов?!

3. Гипертрофированное чувство вины. Да-да, Европа, конечно, в очень многом виновата перед белым светом. Но, ей-богу, хватит каяться так самозабвенно. Это уже просто унизительно для неё и неловко для остальных. Если верить «Другому мужчине», люди, вон, крайнюю плоть себе отрезают, только бы загладить, искупить, оплатить... Сюда же для комплектности я бы закинул неизбежную показную политкорректность — настырный клещ жизни социума, прогрызший себе дорогу и в тело художественной литературы.

В общем, хоть Шлинк, разумеется, известный писатель, признанный, печатаемый и продаваемый, но лично мне такая текстомасса не заходит. Пресно, трудно сопереживать и никаких эмоциональных затрат на прочтение.

Интересное произведение, где при всей метафоричности действие имеет чёткие и понятные формы. В романе соединилось мастерство писателя, как рассказчика, мыслителя и автора высококлассного текста. Уже несколько раз обращал внимание, что в произведениях, исследующих общественные механизмы с (как бы выразиться?) философским флёром, писатели зачастую обходятся даже без имён ключевых персонажей. Я полагаю, что имя прозвучавшее — это рождение индивидуальности персонажа и его личной уникальности, следовательно отсутствие имени — это, напротив, шаг в сторону обобществления и генерализации образа. Тем более, что в данной книге главный герой и именуется-то исключительно по должности — судья. Причём, по-моему, он является мировым судьёй.

Стилистический приём, на котором построена книга, это не то чтобы эффект обманутого ожидания, а, скорее, эффект бесконечного ожидания. Когда что-то должно вот-вот произойти, но проходит время — и ничего не происходит. А люди при этом могут и умом тронуться. Например, здесь нашествия варваров очень ждали, тщательно к нему готовились, а они не пришли. Точнее, пришли, но ко всем по отдельности и исключительно изнутри. Существование внешних враждебных варваров, цель которых смести с лица земли отдалённый имперский город, лично для меня так и осталось не доказанным, хотя по финальной части книги предположения можно делать разные.

Та коллизия, которая произошла между мужчиной и женщиной в этом произведении, вряд ли может называться любовной. Скорее, это неясная, тяжёлая маета, замешанная на чувстве бессилия и вины. Причём вины, которую берёт на себя судья без моральных и фактических на то оснований. Он внутренне объясняет свои импульсы солидным возрастом. Наверное, автор прав. Я чувствую по себе. С течением лет всё труднее относиться ко всему проще. Начинаешь сильнее тяготиться несовершенством жизни, если взять на себя смелость считать жизнь несовершенной…

И вообще, бессилие главного героя перед лицом обстоятельств — это самая яркая черта книги. Коли вообще возможно благородное бессилие, то это именно оно. Особенно жестоко это чувство, когда понимаешь, что те ужасные вещи, которые происходят с тобой и другими, не принесут никакой пользы вообще никому, даже твоим истязателям. Ни ты не станешь мучеником и героем, ни они не превратятся в архи-монстров, чья жестокость переживёт память хотя бы одного поколения, ни остальные люди не извлекут из твоей судьбы никаких уроков.

Так как носителем зла в романе является империя, я очень долго ждал, когда это произнесёт главный герой. Но тянулись главы, судья переживал несчастья и страдания, но империю винить не спешил почти до самого конца. Если честно, я уже настроился, что этого не произойдёт. Во-первых, потому что империя «В ожидании варваров» вовсе не походит на таковую. Скорее, просто на обширную страну с отдалёнными территориями. Ведь империя всегда неоднородна, включая массу разнообразных регионов, не похожих один на другой. А здесь вся она вроде бы говорит на одном языке и обладает схожей культурой. А, во-вторых, потому что, как я считаю, империя — это высшая форма государственного устройства. Недаром самые сильные на какой-либо исторический момент страны развивались в империи. Так что, во всяком случае в моём понимании, империя и зло не тождественны.

Наверное, кто-то сочтёт роман «В ожидании варваров» слишком вялым. Я в число этих читателей не попаду, и всем рекомендую эту книгу к прочтению.

Книга составлена из трёх частей, каждая из которых состоит из разоблачения 10 «космических мифов». Все три написаны с разными зарядами.

Первая часть, касающаяся мифов о космонавтике до собственно начала эпохи активного освоения околоземного пространства, написана нейтрально. Однако я сразу понял, что добра не будет, когда в самом начале напоролся в произведении российского писателя (ну надо же!) на предложение, касавшееся космической отрасли СССР и содержавшее словосочетание «Советская Россия». Это как мизинцем неожиданно удариться о ножку дивана! А что не «Советский Азербайджан»? Это же чисто западное клише. Так страну называли только там. В СССР выражение «Советская Россия» могло использоваться исключительно при описании чего-то, касающегося локально РСФСР, и то редко, и уж точно никак не в связи с общегосударственными вопросами, там более настолько важными, как космонавтика. В общем, после этого я уже не ждал от взаимодействия с книгой ничего хорошего и оказался почти прав. Польза же лично для меня оказалась в том, что автор привёл в тексте имена писателей, названия и годы издания множества потенциально интересных фантастических произведений, о которых я иначе вряд ли бы узнал. Спасибо ему за это.

Вторая часть посвящена мифологии отечественной космонавтики. Как мне показалось, авторское изложение пронизано скрываемым или подавляемым чувством пренебрежения, высокомерия. Ага, всё было такое второсортное, такое несвободное… В упрёк советской космонавтике поставлено даже то, что она являлась частью военно-промышленного комплекса. А частью чего ей надо было быть? Животноводства что ли? Естественно космонавтику отдали в сильнейшую и наиболее обильно финансируемую сферу. Да и в наиболее защищённую от утечек тоже.

Кстати, отказ от вынесения в публичное пространство информации о каких-то локальных проблемах и неудачах, оно ли не обосновано?! Вот [Роскомнадзор] что-нибудь на главной площади в полдень, понятно, этого не спрячешь, да и незачем. Такая беда может наоборот сплотить людей, выступить объединяющим началом. А на кой широкой общественности знать про распаявшиеся проводки и не до конца выполненную программу исследований? Вот это условному Максиму Борисовичу для чего? Всё-таки многие люди сегодня в либеральном опьянении совсем отказываются признавать не то что главенство государственных интересов, а само их существование. Как по мне, так это печально… В общем, по-моему, автор, недолюбливая страну, перенёс это несветлое чувство и на предмет второго раздела своей книги.

Зато третья часть — это прославляющий гимн американской лунной программе. У меня вообще возникло впечатление, что книга могла быть написана по заказу NASA, и в техническом задании мог быть пункт об упоминании «лидерства в космической гонке» не менее 10 раз и «технического превосходства американской науки» тоже не менее 10 раз. Ну, ок. Имеет место и постоянное обвинение оппонентов в психической и умственной нестабильности, а некоторые люди из мира космоса, по мнению автора, впали в старческое слабоумие. Ну, ок ещё раз. И хотя аргументация развенчания мифов о якобы всемирном обмане насчёт «Апполонов» у автора прямо железобетонная, после прочтения как-то очень хочется посомневаться, что американцы действительно были на Луне!

Кстати, есть ещё один интересный момент: во время написания новой книги, почему бы не рекламировать свои старые? В тексте есть несколько ссылок типа, хотите знать больше по этому вопросу, читайте мою книгу такую-то.

Подводя итог, спасибо за список литературы, и всего наилучшего!

Несколько минут над клавиатурой просидел, прежде чем определился, как писать своё мнение об этой книге. Неоднозначная она очень. Начиная с личности автора, который нам представлен в качестве ямайца (ямаец — автор фэнтези, это же интересно!), но на деле является преподавателем в американском университете, оставившим Ямайку давным давно. То есть де факто книга написана американцем в американской культурной и политической среде, и это важный для облика произведения фактор.

Роман, нацеленный на многочастность, «сагаобразность», радует объёмом. Это внушительный том, при чтении которого стадии усвоения книги — знакомство, втягивание, крейсерское чтение, кульминация и, за неимением лучшего термина, инерция (или «послесвечение» — afterglow) не скомканы в кучу, а проходят своим чередом.

В структуре композиции противоречивая природа «Чёрного леопарда...» тоже проявляет себя. Сначала повествование кажется очень замысловатым: ввод информации о ландшафте произведения и его персонажах смешивается и накладывается друг на друга, события галопируют сразу во все стороны света. В определённый момент я просто закрыл книгу и подумал: какого хрена, ничё непонятно! Однако через некоторое время мне стало очевидно, что сюжет в целом линейный, просто подан под ретроспективным углом, а число действующих лиц, если посчитать на пальцах, не так и велико.

Далее. Читателям необходимо быть готовыми к тому, что многие ключевые персонажи, включая главного героя, — гомосексуалисты. Книга, мне всё-таки кажется, не была написана, как гимн педерастии, но это одна из самых — уммм — выпирающих её черт. Все самые трогательные и напряжённые сцены касаются любви и взаимоотношений мужчины и мужчины. Ну, как бы это дело автора, конечно. И тех читателей, что решились читать его труд...

И, кстати, персонажи как раз, по моему мнению, большой плюс произведения. Они необычные (я сейчас не про это самое), интересные и разноплановые, развивающиеся. Особенно в последней трети книги. Читать становится не только интересно, но и эмоционально затратно. Причём даже чудовища в этой книге имеют свои запоминающиеся характеры.

Плюсом, на мой взгляд, является также созданный в книге мир. Возможно, он и имеет под собой основу из африканской мифологии, но, как мне кажется, является большей частью плодом авторского воображения, выросшем на этой африканской ветви. Он ярок, даже как-то галюциногенно ярок, и не похож ни на что, с чем я встречался ранее.

Учитывая, что «Чёрный леопард...» претендует на экстремальность, то и его графическое содержание должно было соответствовать заявленному стандарту. И вправду, книга насыщена кровавыми и жестокими эпизодами, местами просто тошнотворными, зато изобретательными. Сексуальные сцены тоже совсем не всегда оформлены в романтический образный ряд. При этом хочу отметить, что роман вовсе не является образцом «контркультуры». Он вполне себе коммерчески ориентированный.

Я не могу сказать, стал бы читать эту книгу, зная о некоторых её деталях заранее, или не стал. Может, и не стал бы. Но, прочитав, не могу заявить, что она не вызвала у меня никакого душевного отклика. Это во многих отношениях качественно сделанный продукт. Просто, к примеру, вряд ли многие из нас ходят по улицам в кожаных шортиках с бахромой в облипку, пусть и качественно сшитых, но некоторые — ходят. Так и «Чёрный леопард, рыжий волк»...

Короткий сборник рассказов Михаила Загоскина посвящён мистике и макабру. Насколько я могу судить, жанр этот не возник в русской литературе самостоятельно, а был импортирован вместе с книгами популярных западных авторов в XVIII-XIX веках. (В первую очередь, принадлежащими перу Анны Радклифф, неоднократно упоминаемой в произведениях Загоскина.)

«Вечер на Хопре» — это попытка взрастить ужасы, так сказать, на отечественных нивах. В целом, попытку, я считаю, можно признать удавшейся, если не ожидать от неё ничего более, чем развлекательного чтения на вечер. Эту функцию сборник исполняет превосходно.

Что касается уровня нагнетаемого страха, то, вспоминая старый анекдот, могу заключить: «Да, ужас. Ужас. Но не ужас-ужас-ужас!» Сюжеты рассказов, если честно, интересны сами по себе менее, чем форма их исполнения. Потому что они очень незамысловаты, зачастую до примитивности. Но язык! Язык-то никуда не спрячешь, а он у Михаила Николаевича мастерский. Одна деталь персонажа, одно описание переживаний, одна картина природы, и — оп! — ты уже поглощён текстом. Картинки военного, помещичьего, дворянского быта Российской Империи той эпохи не могут не вызвать интереса.

Мне кажется, хотя, конечно, знать точно я не могу, что для самого Загоскина написание сборника «Вечер на Хопре» было своего рода игрой мускулов, проверкой своей способности писать ещё и об этом. Хотя даже в короткие сюжеты писатель зашил свои гражданские воззрения.

Все рассказы для цельности повествования объединены единым местом действия и персонажами, которые дождливым вечером делятся друг с другом своими страшными историями.

Михаил Николаевич Загоскин, создав «Искусителя», оставил своё привычное амплуа писателя исторических романов, занявшись изображением современного ему общества. Да, в «Искусителе» тоже речь идёт о событиях, отстоящих от времени публикации на 40 лет, но четыре десятилетия — это всё же не века...

Как мне кажется, выбор временного периода для повествования был определён тем, что Загоскин чувствовал потребность высказать своё отношение к некоторым чертам российского общества, точнее той его части, которую принято называть «свет». И просто поразительно, насколько эти черты живучи, и насколько они тождественны тому, что мы видим по эту пору.

Загоскин поступил мужественно, совершенно недвусмысленно высказавшись против чрезвычайно популярных в то время взглядов о необходимости «европеизации» России. И, в общем-то, поплатился за это, поскольку книга была крайне холодно встречена уколотым в ней типажом. Тогдашние «светлые лица» страны, поклонявшиеся западу, не замечавшие или, что ещё хуже, разделявшие презрение, которое западные страны веками испытывали к непонятной, неразвитой с их точки зрения России, как это было им свойственно во все времена, сочли мнение, отличное от их, за неправильное и глупое. Всё как сегодня, всё как сегодня...

И личная драма главного героя произведения, почти разрушившего свою жизнь, попав под влияние беса, накладывается на тот же каркас. В ней участвуют главный герой, русский дворянин, из тех, что попроще, и антагонист-прищелец с запада — космополит, развратник и мерзавец. Спас главного героя, в уложении с русской традицией, праведник. Человек, которого всегда боится зло. И которых так досадно мало.

Я бы и назвал главного героя человеком слабым, но мы же знаем, что ответил Иисус на предложение начать побивать камнями грешницу (Евангелие по Иоанну, 8:7). Каждый из нас живёт, полагаясь на личный опыт, а также обладая почерпнутым из разных источников опытом других людей. И мы понимаем, что для главного героя, как для мужчины, разом и без увёрток сказать «нет» добивающейся его женщине — была задача сложнее доказательства теории струн.

А вообще, давно я не читал произведений, в которых были бы так щедро рассыпаны тонкие наблюдения о человеческой природе, остроумные замечания о наших пороках и слабостях, да и просто прелестно живые описания бытовых сцен. Шушукающиеся барыни на балу, публика в частном театре, покупатели, точнее «покупщики», и продавцы на уездной ярмарке — целый строй замечательных и характерных образов!

Как мне кажется, «Искуситель» — это изумительное произведение, политически и социально острое, интересное и поучительное. Мне вот зашло в душу, как будто всегда там сидело...

Роман Михаила Николаевича Загоскина «Аскольдова могила» будет впору людям, которые интересуются развитием русского литературного языка и русской литературы на протяжении их истории. Прочитав книгу, знакомишься с языком российской беллетристики времён Пушкина. И что отметил лично я: почти за 190 лет, прошедшие с написания «Аскольдовой могилы», язык почти не изменился, за исключением того, что в оригинале книга писалась с буквами, давно вышедшими из нашего обихода.

Во время чтения погружение в прошлое происходит двухступенчатое. И сама книга написана довольно давно, а повествование в ней идёт о событиях ещё больше отдалённых по времени от сегодняшнего дня.

Михаил Николаевич жил ревностным христианином, поэтому самым главным для него было показать коллизию старой и новой веры на Руси. Все сюжетные линии — любовная, приключенческая, социальная — подчинены этой цели. Исходя из традиций православного христианства эмоциональный тон повествования весьма минорный. Вторая функция романа — патриотическая. Загоскин не только выносит на передний план величие России и русского духа, но и рисует персонажей чужеземных, любящих свою далёкую Родину, с большой симпатией, поскольку патриотизм и верность родной земле — явление вненациональное.

Сюжет произведения очень прост. То ли потому что ранее писателю не нужно было из кожи вон лезть, чтобы угодить читателю чем-то слишком уж изощрённым, то ли потому что художественная задача не требовала более сложного решения. Разве что в конце есть один очень неожиданный ход.

Что, может быть, характерно для такой романтической литературы — это сильная подгонка обстоятельств под нужды писателя. Всё складывается удивительным образом именно так, чтобы происходили необходимые события. Конечно, это вообще-то всегда бывает, в любой книге любой эпохи, но тут уж слишком явно. Обычно сейчас это как-то вуалируется. И прочие нативные атрибуты героического жанра присутствуют: умирающий от лап медведя произносит горячую речь на пару страниц (то есть не менее 8-9 минут хронометражом), полностью меняющую мировоззрение одного из ключевых персонажей. И всё в романе очень громкое: и природа, и погодные катаклизмы, и реакции героев. Буйные, необузданные, неукротимые.

Однако это не мешает получать удовольствие от чтения. «Аскольдова могила» очень легко и быстро читается. Есть яркие разноплановые персонажи, наделённые живыми характерами и запоминающимися чертами. Действие образцово динамичное и скучать не даст.

И снова: аннотация меня заинтересовала, так что прочёл я эту книгу, ничего не зная об авторе, ранее с его творчеством не столкнувшись.

Текст романа предельно вычурный, наполненный сотнями, если не тысячами, ярких метафор, неожиданных сравнений, парадоксальных речевых оборотов и ажурных словесных конструкций. Их так много на квадратный сантиметр, что продираться сквозь эту чащобу становится крайне утомительно. Знаете, есть такая присказка «потому что может себе позволить»? Автор здесь, на мой взгляд, перенасытил текст всеми этими стилистическими играми, потому что отлично владеет русским языком и может себе позволить. И прекрасно! Но всё же это средство, а не цель. А у меня сложилось впечатление, что цель написания романа именно в демонстрации мастерства владения языком и образности мышления.

Почему я пришёл к такому выводу? Потому что за словесными нагромождениями совершенно потерялся собственно сюжет. В этих вербальных хитросплетениях он едва различим. Как мне кажется, если почистить сюжет от всего, что на него налипло, получится хороший, динамичный и драматичный рассказ страниц на 7-8.

Более того, книга ещё и кончилась, по доброй традиции наших некоторых литераторов, ничем. Это даже не открытый финал. В моём понимании, открытый финал — это когда главный герой, цитируя известную песню, разбегается, чтобы прыгнуть со скалы. Но мы не знаем, прыгнет он или остановится на самом краю. А тут герой разбежался, а дальше с неба буквально упал слон. Такие дела.

Ну, и некоторые высказывания о Родине (о каком бы времени её жизни ни шла речь) просто глумливы. Я не знаю, может быть, это настолько тонкая ирония, что я оказался слишком глуп, чтобы её воспринять, а, может, и нет, и всё сказано всерьёз.

В общем, вероятно «Письма из одиночества» кому-нибудь сильно понравятся, но совершенно точно они были отправлены не мне.

«Читающий по телам» заинтересовал меня своей аннотацией. Всегда любопытно узнать о первопроходце в какой-то из областей человеческой деятельности. Пусть даже эта область настолько специфическая, как судмедэкспертиза. Зная, что история Китая — это одна из славнейших историй человечества в части науки и искусств, я был готов готов к усвоению новой информации, да ещё в оформлении приключенческого романа.

В общем, я не пожалел о своём выборе. С моей точки зрения, это интересная книга, с динамично развивающимся сюжетом, когда хочется прочитать перед сном одну главу, нет, две главы, нет три. О, уже полночь!.. Я, конечно, не самый лучший разгадыватель криминальных загадок, но кто негодяй я понял только довольно близко к финалу. Да плюс ещё довыверт в самом конце, такая своеобразная кода.

Герои, как мне показалось, автором созданы на хорошем уровне живости, их реакции натуральны, действия по сюжету, по-моему, вполне обоснованны. Но тут-то и кроется, в моём понимании, один из больших недостатков романа: автор не выдавил из себя европейца. Он создал персонажей европейской ментальности, живущих в Китае.

Забавно, но лет 15 назад мне довелось побывать в городе Ханчжоу, где происходило действие романа (в средние века город, правда, назывался по-другому). Естественно, я тогда провидеть, что прочту книгу об этом месте не мог, но, встречаясь с жителями этой удивительной страны, я видел, какие они другие, совершенно отличные от нас. И от европейцев, естественно, тоже. Трудно предсказать их реакции на какие-то слова или действия, трудно понять, что для них смешно, а что грустно. А в «Читающем по телам» иная ментальность этого великого народа не чувствуется.

И ещё один момент, в книге несколько раз встречаются эпизоды, в которых главный герой, упускает или отказывается, или не принимает что-то, и это «был его последний шанс» на какие-то будущие блага и успехи. Однако же, после последних шансов неизменно представлялись новые. По-моему, это стилистический косяк.

Есть и пара ружей, которые либо не выстрелили, либо выстрелили как-то слабо.

Резюме: роман «Читающий по телам» интересен, держит в напряжении и легко читается. Недостатки же не перевешивают его достоинства. Мне кажется, никто не бросит эту книгу на середине.

«Козлиная песнь» — очень сложный роман для сегодняшнего усреднённого читателя, типа меня. Слишком инакий мир по существовавшим на тот момент культурным и социальным реалиям. Знание их для качественного понимания и восприятия авторского замысла необходимо. Учитывая, что я, к примеру, этими знаниями не владею, то и «Козлиную песнь» я могу оценить (не в смысле выставления оценки, а в смысле получения удовольствия) лишь частично.

Однако на уровне переживаний, на уровне текстового исполнения, роман, как мне кажется, заслуживает внимания любого человека. В нём рассматривается литературная и околитературная, современная автору среда второй половины 20-х годов XX века. Персонажи «Козлиной песни» частично списаны с прототипов, но сейчас эта грань произведения, наверное, утратила значимость. Эти люди сегодня известны лишь специалистам.

Нельзя сказать, что линейное развитие событий в романе отсутствует, но всё равно, оно строится из довольно разрозненных эпизодов, отдельных сцен. Главное — это общее настроение, которое эти сцены создают. По мере приближения к финалу оно становится всё более грустным, и в конце уже полностью соответствует названию, ведь козлиная песнь — это буквальный перевод с греческого на русский слова «трагедия».

На мой взгляд, трагедия заключается в том, что множество людей вообще, и большинство персонажей книги в частности, очень остро ощущает, что они с реальным миром более не находятся в гармонии. Их время кончилось, а жизнь продолжается. И в ней, бесконечно гуляя по паркам и улицам, они теперь чувствуют себя так же бесконечно чужими. При этом персонажи не обязательно вызывают симпатию, являются «хорошими». Просто срок вышел как для хороших, так и для плохих, как для талантливых, так и для остальных.

Погружаться в их переживания очень эмоционально затратно. Исполнители «Козлиной песни» вынуждены уступить своё место в новой действительности. Кто-то фигурально (изменившись, сломав себя, мимикрировав), а кто-то буквально, как главный герой, исписавшийся и утративший свой дар, который, словно лист в осенней луже, знает, что скоро ляжет на дно и замёрзнет, но принимает это и не противится судьбе, считая естественным ходом событий.

Жизнь самого Константина Вагинова та же «Козлиная песнь» — коротка и полна несчастий. Во время чтения меня не покидало ощущение, что к моменту написания романа он это предчувствовал и говорил в значительной мере о себе.

Если хотите окунуться в минор, и вас при этом не пугает отсутствие галопирующего действия, то книга вам может понравиться, как она понравилась мне.

На задней стороне обложки «Мельмот» приведены несколько комплиментарных отрывков из медийных рецензий. По моему убеждению, они так же далеки от реальности, как теория о плоской Земле.

В романе автор исследует природу отношения человека к совершаемым им в течение жизни проступкам и подлостям. Вообще, идея самонаказания, возмездия себе — это плодородное поле для писателя. На нём можно вырастить чудо-текст, что многие мастера слова и делали на протяжении столетий. Но не в данном случае. Мне кажется, это произведение — низкокачественный эрзац-продукт. И вот почему.

Во-первых, картонные герои. Автор по 50 раз повторяет в описаниях одни и те же немногочисленные черты и детали, чтобы хоть как-то вдохнуть в них подобие жизни если не качеством, так количеством. В конечном счёте, это начинает надоедать. Причём непонятно, то ли это осознанное решение, стилистический приём, то ли просто так вышло. В итоге сочувствовать и сопереживать некому.

Во-вторых, постоянное заигрывание с читателем. Перри раз, да через раз обращается к нему напрямую. Мол посмотри, читатель, туда-то, герои не видят, а ты обрати-ка внимание. Причём «Смотрите» потешно выделено курсивом перед каждым описанием какой-то важной по сюжету локации. Ну, иногда, наверное, можно, но не по всему же тексту!

Из во-вторых вытекает в-третьих: «Если бы вы (то есть я — читатель) присмотрелись, то под деревом, на крыльце, под окном, в тени, у ступеней, в расщелине бетона (я не шучу!) вы бы заметили тёмный силуэт, неясный силуэт, силуэт, сотканный из тени, силуэт, похожий на роящихся мух»... Если выкинуть из текста вот эти однотипные абзацы, то объём ужался бы, пожалуй, страниц на 30.

Далее, странные детали. Скажем так, сомнительные. Я допускаю, что Чешский национальный драматический театр может быть слабее каких-то других национальных театров. Хотя это доподлинно не известно. Но фальшивящие исполнители на его сцене и «протёртые пятки» на колготках актрисы — увольте, так не может быть.

Наконец, один из самых бесячих конструктивных элементов повествования. Согласно современным идеологическим и политическим тенденциям в роман вставлены все болезненные для западного общества мозоли — истребление евреев прекрасными европейцами во время войны (славяне, кстати, по тексту романа тоже те ещё добряки), несчастные нелегальные иммигранты и представители ЛГБТ (причём, чтобы два раза не вставать, нелегальный иммигрант сразу и гей) и так далее. Нужно ли это всё в конкретном произведении? Какую художественную задачу решают эти эпизоды? У меня нет ответа.

Язык книги пластиковый. За весь роман лично мне понравились только две сцены. В общем, на мой взгляд, есть гораздо более интересные и мастерские книги, на которые стоит потратить своё время и эмоции.

Короткий роман «Я не боюсь» — первая книга итальянского автора Никколо Амманити, которую я прочёл.

Мне показалась очень привлекательной среда, в которой происходит действие. Привлекательной не в смысле происходящих событий, а в смысле детализации и передачи мироощущения живущих в ней людей — итальянцев далёких от туристических центров и больших городов. Изнуряющая жара над заросшими травой холмами с пыльными полевыми дорогами, вдалеке от побережья, так сильно напомнила мне жаркие июльские дни собственного континентального климата, что, читая, я практически ощущал этот зной.

И детские игры, и отношения между живущими рядом подростками, приведшие юного главного героя к коллизии произведения так же хорошо мне знакомы, ведь мы с ним приблизительно одного возраста, а значит росли в том же самом мире, конечно, с поправкой на разницу между СССР и Италией.

Не буду сильно углубляться собственно в сюжет, он прост и при чтении не требует каких-то особенных усилий к постижению авторского замысла. Отмечу главное, на мой взгляд. Амманити очень убедительно выписывает мальчика-мужчину. Мужчину, который является им уже в ранней подростковой поре, а значит с большой долей вероятности останется таковым в течение всей своей жизни. Готовым идти наперекор своим страхам, но не готовым бросить и предать.

И ещё одно сугубо личное впечатление. Для меня самый ударный момент книги произошёл намного раньше кульминации в финале. Финал — это, понятно, самый мощный аккорд, так чаще всего и бывает. Мне же самым звенящим показался момент, краткий эпизод, когда Микеле понимает, что его продал друг. Его неспособность мгновенно это осознать, а после осознания умение сохранить лицо, высветили подлинное, видимо, врождённое благородство этого паренька.

По-моему, книга легко понравится большинству читателей.

Кстати, я не считаю, что в романе присутствуют какие-либо чрезмерно ужасные или тошнотворные детали. Ничего сверх того, что требовалось художественным замыслом и его практической реализацией.

---~--- Первоначально этот отзыв был опубликован на сайте Ридли 28 января 2021 года. ---~---

«Малайсийский гобелен» я взял в руки из сентиментальных побуждений, так как в начале 90-х она стала одной из первых книг, прочитанных мною на языке оригинала, когда кроме канвы событий я мало что мог воспринять.

Удивившись, что переводчик включил три буквы Й в одно слово в названии книги вместо двух, я приступил к чтению и будто бы вернулся во времена, когда мы все впервые знакомились с лучшими образцами лёгкой в восприятии, но серьёзной англоязычной фантастики 70-х годов написания.

В книге действуют два разнополюсных фактора — стасис выдуманного города-порта Маласии (что-то вроде южноитальянского приморского города-государства), где любые изменения социального или технического характера законодательно запрещены, и динамика развития личности главного героя — беспечного шалопая в начале и умудрённого шалопая в финале. Коллизия на стыке этих двух факторов и создаёт драматический эффект.

Герой живёт в охотно принимаемой бедности и праздности среди множества прекрасных, податливых женщин. Но, волею случая, сначала сталкивается с опасными с точки зрения правителей прогрессистами, а затем попадает в круг представителей властного общества, хотя и оставаясь там чужаком, терпимым по причине, которую лучше узнать из книги.

Так как кроме расплёскивания своего семени и лицедейства других интересов у него нет, то, оказавшись втянутым в перипетии государственных дел, он смог разве что влюбиться в одну из девушек этого круга, да и той хранить верность был не в состоянии.

Однако происходящие события заставляют его, во-первых, разочароваться в некоторых людях, даже самых близких, даже в себе, и, во-вторых, поискать от жизни чуть большего, чем развлечения вечера сегодняшнего дня.

Главный герой вызывает симпатию, пускай и являясь подчёркнуто неглубоким и пустым человеком, но при этом не дураком и не подлецом (напротив!). Хорош и авторский слог, ведь это Брайан Олдисс периода своего расцвета. В произведении использован стилистический приём книга в книге — разыгрываемая героями пьеса в гротескном виде повторяет сюжет основного повествования.

Есть и другие примечательные моменты: интересная идея религиозного устройства жизни Маласии, а также классные детали, вроде уникальной фауны и обычаев, ключевых для реализации сюжетных ходов. Кстати, и само название «Малайсийский гобелен» будет просто чудесно объяснено одним из персонажей второго плана. Плюс совершенно потрясающая сцена-диалог ближе к финалу, которая играет важнейшую роль в эволюции главного героя.

В общем, хорошая книга для любителей классической социальной фантастики, которая доставит удовольствие и запомнится на длительное время.

---~--- Отзыв первоначально был опубликован на сайте Ридли 29 января 2021 года. ---~---

Если без экивоков, то это, с моей точки зрения, мусор.

Насколько я различил, «Золотая пуля» написана с двумя генеральными целями. Во-первых, сшить чудовище Франкенштейна из прямых заимствований сюжетных ходов других писателей и аллюзий на их произведения, а, во-вторых, поставить рекорд по градусу насилия и тошнотворности.

С первой целью всё удалось, чудовище получилось. Я, конечно, не все отсылки к разным работам определил, но, судя по их количеству, текст состоит из них почти полностью. Да что там отсылки к книгам, там даже есть незабвенное «можно грабить корованы», разве что корректор, по-видимому, с «корованами» смириться не смог, и это слово в романе пишется орфографически верно. Но, ей-богу, стоило ли писать целую книгу, чтобы она была «кавером» чужой песни?

Со второй целью не получилось — миссия провалена. Есть один непреложный закон: на всякую силу найдётся бо́льшая сила. Да, в «Золотой пуле» насилия выше крыши, оно очень изобретательное, массовое и жестокое. Огонь, ножи, пули, тупые и твёрдые предметы и даже швейные машинки собирают жатву смерти неустанно. Но бывает и похлеще. Та же «Могила для 500 000 солдат» французского литературного головореза Пьера Гийота даст по части душегубства сто очков вперёд. То же самое с тошнотворностью. По сравнению с «Коровами» Мэтью Стокоу, «Пуля...» — рецепт домашних вафелек. Я не к тому, что это недоработка дуэта Врочек-Некрасов, а к тому, что не стоит ставить ключевой акцент на подобной характеристике книги при её написании. Сплаттер-панк, сплаттер-панк… Лажа-панк.

Ещё одной причиной считать роман совершенно никчёмным для меня является чудовищная запутанность и мутность сюжета. То ли отдельные элементы плохо подходили друг другу, то ли у авторов плана никакого не было (или, наоборот, его было в избытке) но разобраться в том, что происходит на страницах «Пули...», оказалось мне не под силу. Можно, разумеется, возразить, мол, сам дурак, раз не понял. Готов даже с этим согласиться. Вероятно, человек с более структурированным мышлением, более внимательный и умный, действительно понял бы побольше моего. Но ведь нужна мотивация, чтобы постараться разобраться в чём-то. А так, какого xyz я буду морщить себе мозги, чтобы вникнуть в суть поразительно неряшливой текстомассы?! Ни одного повода для этого соавторы мне не дали.

Да и вообще, надо слушать голос разума и логики: если на обложке напечатан комплиментарный отзыв от пустышки Глуховского, что можно рассчитывать найти под этой обложкой? Плюс-минус того же Глуховского и найдёшь. У меня стойкое ощущение, что книга написана незачем.

Таким образом, «Золотая пуля» едва ли стоит бумаги, на которой она напечатана, даже такой дешёвой.

---~--- Первоначально этот отзыв был опубликован на сайте Ридли 8 октября 2023 года. ---~---