Фон пастелью, тушью штрих
На холсте в оконной раме.
Мир прерывистых прямых
Схож с осенними дождями.

Выступят из темноты
Окна, тени, силуэты.
За стеклом в горшках цветы
В комнатах и кабинетах.

Капля пишет на стекле
Знак вопроса без причины.
И морщина на челе
Старит этого мужчину,
Что на покрывале тьмы
Отразился бликом глянца
За решёткою тюрьмы
Затянувшегося транса.

Волосы его седы,
Пряди падают рядами.
Как от скальпеля – следы,
Нанесённые годами.

Тих, но собран и суров,
Словно перед трудным боем.
И красноречив без слов,
Будто призванный судьбою
Бороздить морской простор
Дух «Летучего голландца»…
Или как тореадор,
Смерть ведущий в парном танце.

Не прочесть и не понять,
Тёмен взгляд как дно колодца.

Что тебе пришлось познать? –
– Видно, то и мне придётся:

Как что смолоду беречь,
Как узнать, с судьбой играя,
Стоит ли игра та свеч,
И зачем скользить по краю.
А, спалив в игре свечу –
– Как во мгле блуждать по кругу…

Но молчишь, и я молчу,
Нечего сказать друг другу.

Долог тягостный дурман.
Но, разбуженный рассветом,
Я усядусь на диван.
Призрак вещего портрета
Отряхну с усталых век,
За прозрение радея.

Густо выпал первый снег, –
– Осень старится, седея...
...................................................... .....................
Картинка из интернета, в свободном доступе.

Из старого, навеянное настроением осени

Напомнила осень о хрупкости жизни.
Я времени пастырем стал бережливым.
И в буйстве по лету справляемой тризны
Природа укажет мне путь прозорливо.

И я тороплюсь средь листвы под ногами.
И грудью широкой толкаю прохладу.
Я меряю время как землю – шагами:
Секунда, минута, неделя, декада.

В тугие узлы снова собраны нервы,
Репьём остроиглым щетинясь, возропщут.
Я снова не третий, не пятый, но первый.
Я дикий бурьян, но меня не затопчут.

И тело послушно как горное эхо.
И разум звенит чистотою хрустальной.
Залатана старая в сердце прореха,
Хоть стёрся с лица след улыбки опальной.

Пускай расступаются люди как тени,
Что прочь убегают от «дальнего света».
Дорога сокрыта во мраке осеннем,
Но путь нахожу я, читая приметы.

Сквозь стынущий сумрак они проступают
Подобно диковинным рунам на скалах, –
Веками прибой их упрямо стирает.
Но камень порой непокорней металла.

Мой путь созерцает, нахмурившись, небо,
Сдвигая мохнатые тучи как брови.
Но нет, не сверну я толпе на потребу.
Им – хлеба и зрелищ, им – плоти и крови.

А мне их потешить нельзя, да и нечем.
Я лишь открываю финальную сцену.
Но зрительный зал – не народное вече,
Не кровью вскипает – пузы́рится пеной.

А осень, наполнив дыханием смерти
Земное любовное летнее ложе,
Закончит виток суетной круговерти, –
И тем её миссия горше и строже.

Весна воскрешает умершую веру,
И призвана осень расчистить ей место.
А я – бить набат, как расстрельную меру,
И колокол греть для весны-благовеста.

В память о студенческих годах

Смиренно, отрок, принимай
Начало каторжное лета.
Промчался красочной кометой
Беспечный шаловливый май.

Июнь – пора иных примет
Для юных дам и кавалеров:
Платона, Гегеля, Вольтера
Клянут и славят на весь свет.

Прошли весенние забавы
Любви признаний и обид,
Отныне молодёжь зубрит
Азы истории и права.

Веселье выпускного бала
Венчает детских лет конец.
И оперившийся птенец
Стремится к новому началу.
...................................................... ............................

Исправленное и дополненное

"...Разговор столетий
Звучит как сердце, в сердце у меня.
Так я двусердый, я не встречу смерти
Живя в чужих словах, чужого дня".
Лев Гумилёв

Уехать бы прочь от возни городской
Туда, где б я духом окреп,
Где смог бы расстаться с привычной тоской,
Увидеть Великую Степь.

Где сходится с небом граница травы,
Где беркут кружится лихой,
Где нет ни ухмылок, ни гнусной молвы,
Где с ветром вдохну я покой.

У стойбища встретят собаки меня,
Хозяину юрты – почёт.
Проводят к огню и накормят коня,
И в чаши кумыс потечёт.

Чай с салом бараньим и крепкий айран –
– В степи нет вкуснее питья!
Чтя древний обычай, расспросит чабан,
Здоров ли, согрелся ли я.

Расскажет, бесстрастно оставшись в тени,
О чём ветер-странник шептал –
– Когда он на небе задул все огни
И месяц клинком заблистал.

Здесь людям не ведома чёрная ложь,
Что в каменных джунглях часта.
Здесь заново веру с мечтой обретёшь
В Аллаха ли, в Будду, в Христа.

Здесь несторианин оставил слова*,
Изгнанник в горах их сберёг.
И древние свитки прочёл Цзонхава** –
– И "жёлтою верой" нарёк***.

Кочевник, прельщённый ученьем Мани****,
Пресытившись миром Творца,
Взрастил семена беспощадной войны,
И ждал рокового конца.

И, как заплутавший в песках караван,
Уйгуры блуждали впотьмах.
Но мудрость Корана принёс Бограхан***** –
– И дух поборол тленный страх.

История сводит сердца и умы,
Живых и ушедших давно.
Здесь Клио, избавив от тягостной тьмы,
Узорное ткёт полотно.

Суровой природы науку постичь
Сумеешь, сомненья губя.
И гордого счастья воинственный клич
Услышишь в душе у себя.

15.06.2019.
------------------------------------------------------ -------------------------------------
* Исповедующий христианство несторианского толка.
** Тибетский монах-реформатор.
*** Название буддийского течения "Гелуг" в Монголии ("Шарын Шашин").
**** Основатель "манихейства", религии, получившей «титул» "мировой ереси".
***** Сатук Бограхан, каган (правитель) из рода Караханов, основавший Караханидское государство в Центральной Азии.

Исправленное и дополненное

Как я страдал, как я любил – не спрашивай меня.
Как яд разлуки долгой пил – не спрашивай меня.
Как я любовь свою искал и кто в конце концов
Теперь мне больше жизни мил – не спрашивай меня.
Хафиз (пер. Г.Плисецкого)



* * *
Свет грустной поэзии, схожий с луной,
Укроет незримо прохладой ночной.
Над свитком украдкой уронишь слезу.
А днём снова слышу твой смех озорной.

* * *
Скрыла ночь от меня дорогие черты,
Но глаза засияли в ней как две звезды.
Снова солнце взошло, осветив милый лик.
Снова очи твои равнодушно пусты.

* * *
Муэдзин позовёт поутру на намаз.
После ночи без сна не открыть тебе глаз.
Я не стану будить. Пусть же щедро простит
Милосердный Аллах за любовь нынче нас.

* * *
Я любуюсь луной, озаряющей ночью барханы.
Под её хладным светом во тьме оживают курганы.
Подарю я луну кареглазой, чей взор ярче солнца.
Изловчусь и поймаю светило петлёю аркана.

* * *
Словно горный ручей песня милой моей поутру.
Её голосу рад, словно путник ночному костру.
А состарится – будет ворчать и скрипеть как чинара,
Что рассохлась за годы на неутомимом ветру.

* * *
Зачем в судьбу швырять проклятия камнями,
Не лучше ль нам признать, что виноваты сами?

* * *
Я открыл тебе душу свою, будто выпустил птицу на волю.
И теперь у меня – ни тебя, ни души, ничего кроме боли.

* * *
Хлопок нынче созрел – встретишь месяц абан* в серебре.
Соловьи заливаются, месяц азар* на дворе.
Розы благоухают весной, покрывая все склоны.
Мне ж милее цветок в бирюзовой керманской** чадре.

* осенние месяцы в Иране.
** Керманская область славится изготовлением тканей.

...................................................... .....................................................


На фото Розы Дамаскин (Дамасская роза).