Не успели еще со страниц парижских газет сойти восторженные рецензии на фильм известного режиссера Трюффо, снятый по повести Рэя Бредбери «451 по Фаренгейту», как французская пресса начинает писать о еще одной новинке, поставленной по книге американского фантаста — на этот раз на театральных подмостках. Речь идет о «Марсианских хрониках» — книге, известной советскому читателю.
От этой постановки ждут многого потому, что «Хроники», пожалуй, — самое зрелое произведение Бредбери, над которым он работал около 10 лет. А также и потому, что режиссером постановки в театре Одеон является такой выдающийся мастер, как Жан Луи Барро.
«Марсианские хроники» — это не приключенческая или техническая фантастика, а философское произведение. Не со всеми идеями автора можно согласиться, однако он в яркой и своеобразной форме вскрывает глубокие социальные противоречия в жизни современной Америки.
Вот новелла «Налогоплательщик», герой которой «средний» американец, измученный ростом дороговизны, политическим нажимом и слежкой, страхом перед ядерной войной, бьется в истерике, требуя, чтобы его немедленно отправили на Марс. Или новелла «…Высоко в небеса» — точное и реалистическое (если это слово можно применить к фантастике) повествование о том, как негры, живущие в Америке, все негры продают или бросают дома, имущество, землю и строят ракеты, которые увозят их на Марс, где они надеются построить общество без расового неравенства.
Сам Рэй Бредбери определяет свою научную фантастику как «удивительный молот». «Я, — говорит Бредбери, — намерен и впредь использовать его в меру надобности, ударяя им по некоторым головам, которые не хотят оставить в покое себе подобных». Не удивительно, что рецензент журнала «Нуво Кандид», ознакомившись с пьесой, сделанной по «Марсианским хроникам», назвал их «самым антиамериканским произведением, написанным автором-американцем».
Жан Луи Барро, видимо, был привлечен к книге Бредбери её острой социальной направленностью и, конечно, высокими художественными качествами. Барро особо выделяет тему завоевания планеты Марс и уничтожения марсиан, столь похожую на историю истребления индейцев в Америке.
Жан Луи Барро и автор инсценировки Луи Повельс четыре года работали над «Марсианскими хрониками», пытаясь найти такую фантастическую форму, которая дала бы возможность сохранить психологический реализм Рэя Бредбери. Наряду с живыми актерами в пьесе примут участие сложные марионетки — «марсиане».
На снимке, взятом из журнала «Нуво Кандид», — один из таких «марсиан».
В городе Калинине, в доме с мезонином — номер 21, по переулку Специалистов, — живет Борис Васильевич Бажанов, библиотекарь, ныне пенсионер. Борис Васильевич был хорошо знаком и вел переписку с многими писателями, учеными. Среди них — К. Э. Циолковский.
— Константина Эдуардовича Циолковского, — рассказывает Борис Васильевич, — я знаю с 1914 года. Ездил тогда к нему в Калугу и там с ним беседовал — с большой пользой для себя.
Я увлекался в юности Жюлем Верном. Хотел написать книгу о его жизни и творчестве. Собирал для этого статьи, иллюстрации и другие материалы из русских и иностранных журналов. Узнал, что в городе Нанте, на родине Жюля Верна, живет его племянница Кристин Аллот де ла Фюйэ. Написал ей и получил от нее несколько фотопортретов ее знаменитого дядюшки.
Началась Великая Отечественная война. Я ушел на фронт. Калинин оккупировали гитлеровцы. Мой дом был разграблен, пропало много книг, писем, документов, и в том числе добрая половина материалов о Жюле Верне.
Когда после войны жизнь наладилась и можно было вновь взяться за книгу о Жюле Верне, оказалось, что Леонид Борисов, а вслед за ним Кирилл Андреев уже написали такие книги, и написали гораздо лучше, чем сумел бы это сделать я.
В сентябре 1965 года я неожиданно получил письмо из Нанта от Люси Курвиль, библиотекаря городской библиотеки. По рекомендации Кристин Аллот она обратилась ко мне с просьбой передать мой материал музею Жюля Верна, который собираются открыть в его доме.
Я отправил все, что у меня уцелело, и, между прочим, журналы 1905 года с материалами по поводу кончины Жюля Верна и журналы 1928 года, когда отмечалось столетие со дня его рождения. Несколько моих знакомых, изучавших творчество Жюля Верна, по моей просьбе собрали книги для музея в Нанте.
В апреле нынешнего года нантская библиотека устраивала выставку, посвященную столетнему юбилею выхода в свет романа «От Земли до Луны». Для этой выставки я послал несколько книг К. Э. Циолковского — повесть «На Луне», брошюру «Исследование мировых пространств реактивными приборами» издания 1914 года и другие его произведения.
В знак благодарности библиотека города Нанта подарила мне медаль. Она выполнена по эскизу известного во Франции медалиста Р. Б. Барона. На лицевой ее стороне — портрет писателя и надписи: «Жюль Верн. 1828 — 1905. Наука — география — фантазия». На оборотной стороне — воздушный шар, подводная лодка, борющаяся со спрутом. На заднем плане — материки Евразии и Африки и звездное небо. Надпись по кругу: «Вокруг света в 80 дней» — «5 недель на воздушном шаре» — «От Земли до Луны» — «20 тысяч лье под водой».
...После того, как на поверхность Луны был доставлен вымпел с Государственным гербом моей страны, я представлял себе, что пройдут годы и настанет день, когда прилунится космический корабль, откроется люк, из него выйдет советский космонавт. Выйдет, возможно, именно в том заранее рассчитанном месте, где должен лежать наш вымпел. Космонавт поднимет его, зайдет обратно в кабину корабля, поднимет гермошлем и прикоснется губами к вымпелу. Так целуют знамя...
В Детгизе вышла хорошая, очень веселая и умная книжка Валерия Медведева. Она привлечет каждого уже одним своим названием: «Баранкин, будь человеком!».
Правда, как хорошо, неожиданно и вызывающе смешно? Я уверен, что не только каждый школьник, но и взрослый человек, увидев эту небольшую книжку с таким прелестным названием, сразу же захочет заглянуть в нее и познакомиться хотя бы с несколькими из «36 событий», происшедших в жизни Юры Баранкина, незадачливого паренька, которому и дома, и в классе, и на пионерских собраниях основательно поднадоели назидательными сентенциями: «Ой, Баранкин, будь человеком!»
В конце концов Баранкин и его ближайший друг-приятель Костя Малинин прямо-таки взвыли: «В школе будь человеком! На улице будь человеком! Дома будь человеком! А отдыхать когда же?!»
И обоим приятелям так осточертели призывы к выполнению казавшихся им докучливыми норм человеческого бытия, что они решили превратиться в любое иное существо, ну хотя бы в воробья, лишь бы избавиться от нотаций. И, как ни невероятно, им такое неожиданно удалось: приятели стали воробьями...
Я не люблю пересказывать книги, которые мне очень хочется рекомендовать читателю, чтоб он порадовался вместе со мной. Пусть сами читатели, поверив мне на слово, поспешат приобрести повесть Валерия Медведева «Баранкин, будь человеком!» и сами, получив при этом истинное удовольствие, узнают о всех «36 событиях из жизни Юры Баранкина». Они узнают тогда, что Баранкину и Малинину довелось стать не только воробьями, но затем и бабочками, а вскоре — муравьями...
И только после тех пренеприятных историй, в которые попадали воробьями, мотыльками и мурашами Баранкин и Малинин, оказываясь частенько в очень опасных и обидных положениях, поняли друзья, как хорошо, отказавшись от пары крылышек и шестерки ножек, иметь по-человечески две руки и десять пальцев, способных брать и давать, мастерить и драться, стискивать руку товарища и держать школьное перо!.. Словом, поняли приятели, какая это радость жить среди людей, какое это счастье быть человеком!
Так очень смешная, полная поначалу кажущихся нелепостей остроумная и увлекательная книжка заставляет неожиданно задуматься над вещами, которые на поверку оказываются весьма серьезными и поучительными. И в этом особая прелесть книги Медведева. Смешная сказка-повесть по-своему раскрывает перед детьми большую тему: как важно, как радостно быть у нас человеком. Казавшееся ходовым, иной раз приобретавшее звучание назойливого окрика, назидательное речение «будь человеком» вдруг раскрывает словно бы настежь двери, за которыми встает его подлинный смысл, гордый и требовательный: стань по-настоящему человеком, гордись тем, что ты человек! Так с назидательности сняты кавычки. Поучение стало художественным образом, сдобренным шуткой, подчас озорной игрой и неистощимой выдумкой.
Мне очень хочется, чтобы как можно больше читателей, больших и маленьких, скорее познакомились бы с этой отличной книжкой, которой вступил в нашу детскую литературу молодой и несомненно одаренный писатель.
— - -
Валерий Медведев. «Баранкин, будь человеком! 36 событий из жизни Юры Баранкина». Детгиз. 1962 г.
Киноповестью назвал Л. Леонов «Бегство мистера Мак-Кинли» — это своеобразное, заставляющее размышлять, вдумываться, чем-то восторгаться, с чем-то спорить, удивительно талантливое произведение, — рассказ о человеке, который «задумал сбежать из своей жизнеопасной эпохи, вместо того, чтобы сообща с современниками внести в нее кое-какие поправки».
Да! Это произведение, впервые опубликованное в «Правде», называется «Бегство мистера Мак-Кинли», но размах его неизмеримо шире, чем одна судьба, одно бегство.
«Бегство мистера Мак-Кинли» написано Леоновым в том качестве и характере письма, которые придают ему эпическую выразительность и силу. Как бы три потока сливаются в один. Три разных приема записи сплетаются в плотную ткань этого «бегства».
Во-первых, подлинные документы. История как она есть. Страшная история капиталистического мира, обрушившая на голову человечества ужас войны, и удивительная история небывалой борьбы человека за счастье на земле, за свободу — история, ведущая отсчет от Октября. Кадры кинохроники, взятые из архивов, должны создавать фон для повествования.
Во-вторых, писатель пользуется приемом реалистического, вдумчивого рассказа о судьбах своего героя и окружающих его добрых людей, которые несут на своих плечах тяготы будней человечества.
Наконец, в-третьих, «Бегство мистера Мак-Кинли» использует острый, как удар резца, прием гиперболического изображения, шаржа на тех, кто толкает человека к гибели и смерти, кто занес над миром руку убийцы. Памфлетная линия в этой киноповести вызывает страстную ненависть к носителям зла. Писатель касается многих сторон современной жизни капиталистического мира. Взгляд его беспощаден. Суровая интонация, трагический колорит подобны набухшим сумраком тучам, за которыми, однако, неминуемо присутствует солнце. И только сознание этого дает человечеству радость, оно озарит в конце концов и бедного Мак-Кинли.
Все три указанных приема: документализм, лирико-реалистическое письмо и остро-памфлетные преувеличения используются в цепи отдельных, острых, небольших новелл, сцементированных судьбою сорокавосьмилетнего клерка Мак-Кинли. Такой прием дает возможность вести от круга к кругу капиталистического ада этого смирного человека, солдата, контуженного на войне, с раз и навсегда безропотно склоненной набок головою.
Я недаром упоминаю об аде: я имею в виду Дантов «Ад». Не думая сравнивать масштабы, жанры и форму этих двух произведений, хочу только отметить, что воплощение повести Л. Леонова на экране может действительно выглядеть как некое путешествие в самые глубины жизни современного западного ада.
Вопрос «быть или не быть» поставлен ребром. Писатель утверждает бытие, хотя, по правде говоря, хаос и ужас со всех сторон протягивают лапы к горлу бедного клерка.
Где выход?
Автор вводит в свой предполагаемый фильм дьявола и бога. Дьявол входит собственной персоной, а бог выступает под видом молодого священнослужителя. Они должны ответить на вечный вопрос: «В чем есть истина?». Однако в произведении Леонова боги бессильны решать судьбы мира. Человек — сам мерило и судья.
Наука делает человека всемогущим, в ней и возможность величайшего расцвета жизни, и самоубийственная сила атомных грибов, водородных взрывов и мало ли еще чего, ну, хотя бы пылающей поды, о чем повествуется в «Бегстве мистера Мак-Кинли». «Человеку надо быть начеку», — говорит эта киноповесть.
Война. Владыки концернов смерти готовят ее. Они стремятся сделать жизнь простого человека невыносимой, чтобы оболваненный человек безропотно согласился оплачивать деньгами и кровью их страшный бизнес.
В качестве литературного произведения «Бегство мистера Мак-Кинли» становится в ряд романов и драм Леонова, всегда с блеском написанных, отличающихся высокой точностью языка, диалогов и четкостью в обрисовке персонажей. Однако эта киноповесть полностью рассчитана на экранное воплощение.
Режиссеру пришлось бы провести вместе с писателем немалую работу для отбора и уточнения эпизодов и сцен. Очевидно, щедрость леоновского материала должна быть ограничена киновременем. Но, право же, дело сейчас не в том, как режиссер истолкует и осмыслит эту киноповесть. Дело в том, что уже и сейчас она дает нам ощущение великолепного зрелища. Все, что написано в повести, видно предметно, автор чрезвычайно интересно связывает философию, литературу и кино, находя новые пути выразительности и обобщая опыт прошлого.
Мак-Кинли. Он становится в ряд с маленьким человекам Чарли Чаплина, он так же одинок, он так же грустен, добр и гуманен. Если когда-то маленький Шарло пригрел на своей груди ребенка-оборвыша, то Мак-Кинли готов согреть у своего сердца всех детей будущего, но он не знает, как это сделать. Он беспомощен и во мраке ищет на ощупь путь. Итак, Мак-Кинли не чурается своего родства с маленьким Шарло, но в то же время в этом произведении автор удивительно интересно и своеобразно расширяет ассоциации, связанные с маленьким человеком Чарли Чаплина.
Неожиданно некогда безобидный гонимый полицейскими всех стран маленький Шарло здесь вырастает в фигуру идущего на преступление во имя полубезумной своей мечты человека. Жаждущий укрыться от пугающей войною и гибелью жизни в Сальватории, Мак-Кинли не может, однако, попасть в обетованную землю, не имея на руках достаточного количества долларов. Он готов идти на убийство, чтобы их заполучить.
Мак-Кинли берет топор и, повторяя путь Раскольникова, собирается убить и ограбить богатую и никчемную старуху. Неожиданно и, казалось бы, произвольно совмещение загнанного историей и жизнью клерка и этого дерзающего героя Достоевского из «Преступления и наказания». Но, по сути дела, это вполне справедливое и удивительное по своей глубине совмещение разных судеб и разных персонажей.
Созданный Чаплиным «Мосье Верду» уже пытался однажды жить и содержать семью за счет старых женщин, которых он убивал и грабил.
Леонов, введя мотив убийства старухи, прямо указывает на его связь с романом Достоевского (Мак-Кинли идет на убийство старухи, услышав однажды прерванный рассказ о Раскольникове от каких-то бездельников в кафе). Однако писатель превращает в страшную буффонаду сцепу убийства. Старухи не оказалось, топору не суждено было ее сразить. Она обманула Мак-Кинли, она хитрее его. Процентщица из Петербурга стала хищницей Шамуэй. Удары топора не могут изменить что-то в мире, они не разрубают страшной петли, затянутой на шее маленького человека капиталистического общества.
Автор не пытается оправдать своего клерка, нет. Жалок и смешон Мак-Кинли в спальне старухи. Он перерыл все: шкафы, столы, комоды. Он плачет навзрыд, потому что денег нет, их теперь не держат под подушкой. Но дело-то даже не в деньгах. Жалок сам замысел: желание вырвать себе из вечности 250 лет жизни путем преступления.
Сальватории Боулдера, эти «обители блаженства» сохраняют человека в некоем коллоидальном газе-кокильоне. (Кстати, новелла об изобретателе этого газа Кокильоне — острая сатира на бум в науке по поводу некоторых открытий, на рекламу и сенсации).
И вот для того, чтобы сохраниться и течение столетий, переждать возможный на земле хаос атомных войн, поток насмерть испуганных человечков устремляется в подземные газовые хранилища для исторической передышки. Эти люди готовы на все во имя своего жалкого, но влекущего к себе «загробного» блаженства.
Но разве дело только в газе-кокильоне? Мне думается, все это глубже. В конце концов, что значит одна обреченная Мак-Кинли на смерть старушка по сравнению с сотнями, тысячами, миллионами жертв войны.
Киноповесть подчеркивает очевидное сходство «кокильонного» будущего с «царством божьим» в раю. Оно даже имеет своего мессию, своего пророка — Боулдера, это сальваториальное будущее. С большой силой сделана новелла о выступлении Боулдера в сенате.
Кто этот Боулдер? Создатель треста Сальваториев, делец и философ. Он безнаказан. Он расплющивает и растирает каблуком пытавшихся осудить его представителей властей. Ему курят фимиам лести. Он стар и немощен сам. Леонов с великолепным мастерством противопоставляет фактическую мощь, наглость, безнаказанность этого владыки концернов успокоения с его собственной, Боулдера, дряхлостью и гнилостью.
В киноповести превосходно показано, что утешительная патока Боулдера не менее страшна, чем воинственность империалистических государств и церкви. Этот господин Боулдер (так похожий на многих елейно-шамкающих зарубежных политических старцев) видит мечту человечества в безвольных воздыханиях, примиренности, но творческая мечта человечества всегда неразрывно связана с трудом, с единством людей в труде.
Единство в труде и в борьбе. Вот, собственно, о чем киноповесть, посвященная маленькому человеку Мак-Кинли.
Маленькому? Почему маленькому? Автор сумел в новелле о судьбе самого Мак-Кинли, в новелле о его дружбе с мисс Беттл, о его дружбе с соседями по квартире, по дому, по улице, в новелле о его огромной любви к живым, не будущим, а настоящим детям, окружающим его каждый день, показать удивительное сердце этого человека, его подлинный гуманизм. Наиболее глубокое раскрытие его происходит в замечательной сцене встречи с проституткой. Этой несчастной женщине, которая перетерта ладонями капиталистического города, но не потеряла облика человеческого, ни духа живого, Мак-Кинли готов отдать самое дорогое, что имеет, — свой талон в Сальваторий. Но нет, она не возьмет этот билет, это право на бегство. Она говорит о том, что все должно быть выстрадано и создано здесь, на земле.
Мистеру Мак-Кинли не пришлось убивать, чтобы получить свой пропуск в «бессмертие». Обыкновенный лотерейный билет, подброшенный ветром, дал ему возможность проникнуть в царствие избранных. Автор с чудесной иронией вводит эту удачу судьбы в биографию Ман-Кинли. Но новый жизненный опыт, все пережитое и обдуманное Мак-Кинли делают для него этот билет ненужным.
Писатель с мрачной силой показывает, что было бы через те триста лет, на которые Мак-Кинли спрятал бы себя в подземелье Боулдера. Самое величественное и поражающее в этом якобы финале — его обыденность. Вышедший через триста лет из Сальватория Мак-Кинли видит опустошенный мир, прикрытые герметическими крышками люки от подземных ходов. Все человечество зарылось в траншеи, шахты. Трубный глас, вой сирены — атомный налет. На поверхности земли мечется только одна обезумевшая кошка. Но это... сон.
Мак-Кинли просыпается в своей комнате, на своей маленькой земной площадке, из которой, однако, он может выйти в жизнь и борьбу. Во имя будущих детей нельзя же оставлять их, живущих с нами сегодня, на смерть, они — залог нашего бессмертия, ибо в них воплощаются труды и подвиги наши на земле. Эстафета поколений не будет прервана Сальватарием трусов.
Очень хочется, чтобы это произведение большого нашего писателя стало и значительным произведением нашего большого киноискусства, чтобы прекрасный язык реплик и ремарок нашел такой выразительный язык кадра, мизансцен и звука, чтобы все образы, иногда одним штрихом и с четкостью офорта очерченные Леоновым, были воплощены на экране в той же острой и неповторимой манере.
Вне всякого сомнения, при переходе в новое качество кинематографического произведения киноповесть обогатится всей той выразительностью, которая свойственна современной кинематографии.
Обнажая те пружины страха, который обуревает людей, обманываемых пропагандой монополистов и разносчиков смерти, автор показывает, что мужество должно сейчас явиться основной чертой человека. В этой киноповести — не только бегство Мак-Кинли, но и его возвращение. Возвращение к вере и надежде. За мир надо бороться, и мир может и должен победить.
Леонид Леонов — подлинный борец за мир. В нашу эпоху, когда Советский Союз делает все возможное, чтобы в мире были радость и надежда, это произведение входит в арсенал нашей борьбы с силами реакции и косности.
облако тэгов
