Эти книжки были в середине шестидесятых и в семидесятых годах главным источником зарубежной фантастики для её многочисленных любителей в СССР (Ещё надо, конечно, упомянуть серию БСФ, начавшую издаваться тогда же «Молодой Гвардией», пять томом приложения к «Сельской молодёжи» и отдельные публикации в журналах, в основном «Знание-Сила» и «Химия и жизнь») В те годы я ни разу не видел книжки ЗФ в открытой продаже, они сразу уходили к перекупщикам и шли на чёрном рынке по 3 — 5 рублей при номинале около 1 р. Надо заметить, что на нашем сайте в списке не хватает очень многих книжек даже из первых лет серии.

Я бы предложил следующий рейтинг 10 лучших книг серии:

1. Паломничество на Землю — Р.Шекли

2. Вино из одуванчиков — Р.Брэдбери

3. Туннель под миром — сборник

4. Оловянные солдатики — М.Фрейн

5. Марсианские хроники — Р.Брэдбери

6. Путь марсиан — А.Азимов

7. Дом в тысячу этажей — Я.Вайсс

8. Андромеда — Ф.Хойл

9. Экспедиция на Землю — сборник

10. Операция «Венера» — Ф.Пол и С.Корнблатт

(кроме двух сборников, ничего этого в списке не вижу)

Книжки Станислава Лема не указываю, потому что к тому времени напечатанные в них произведения были уже хорошо известны по другим изданиям — польского писателя печатали гораздо больше, чем англичан и американцев.

Как распахнувшееся окно в мир западной фантастики, серия заслуживает высокой оценки, хотя кроме перечисленного не многое запомнилось и произвело впечатление.

Незабываемая вещь, раскрывающая глаза на всякие спекуляции на мему «жизни после жизни (или смерти, как кому приятней)». Наводит на мысль, что субъективное восприятие смерти может быть таким, что человек никогда не узнает, что он умер, продолжая бесконечно (для себя) переживать прежний опыт. Кто-то из знатоков «Что-где-когда» как-то сказал, что перестал бояться смерти, уяснив для себя, что там, где он есть, смерти нет, а там, где есть смерть, нет его. Завидная позиция.

Потрясающее стихотворение. Не представляю, как можно было в 37 году писать такое:

Сегодня с трибуны слово простое

В громе оваций вождь говорил.

Завтра — обломки дамб и устоев

Жадно затянет медленный ил.

Не даром это стихотворение всего раз напечатали в антивоенном сборнике 1987 года. И кто скажет, что оно не актуально сегодня, когда мир гуляет по краю пропасти не дальше, чем в конце 30-х? Только сейчас всё меньше строится и всё больше рушится.

Читал в детстве с интересом, помню, предлагал в классе назвать наш отряд именем Володи Дубинина (не поддержали, малоизвестен). С годами моё отношение к тем событиям изменилось. Подпольщиков, как и партизан, во всех армиях считали людьми вне закона, террористами, подлежащими безусловному уничтожению, только если это делали противники, это считалось зверством, а свои — справедливым возмездием. Польза от подпольной деятельности была в общем ничтожной, но уж если взрослые считали своим долгом заниматься этим опасным делом, то рисковать детьми не имели никакого морального права, как улицы потом ни называй и делегациям пионеров подвиги ни расписывай.

Написано хорошо, в знакомом стиле Стругацких, и исторически вполне верно. Сейчас, конечно, этот текст никаких Америк не открывает, но тогда, в 60-м году, это было (бы) очень, по-Солженицынски смело, потому, возможно, рассказ и не публиковался. Интересно, что герой говорит, что не объявлялся открытый набор добровольцев в Испанию. Наших бойцов и «советников» принято называть добровольцами, но это пропагандистский штамп, туда посылали кого считали нужным, а рвавшиеся добровольно вполне могли быстро оказаться в том самом подвале. Жаль героев, считавших, что воюют на перднем крае за правое дело. Они были пешками в политической игре на прощупывание потенциальных противников и испытание вооружений. Дело просоветской республики было изначально проиграно, так как она показала свою экономическую несостоятельность, что и вызвало военный мятеж. Кстати, военная помощь СССР оказалось очень даже небескорыстной, в СССР был вывезен немалый золотой запас Испании, который не вернули до сих пор, несмотря не неоднократные напоминания.

Поливать грязью советскую власть, как автор предыдущего отзыва, легко и, возможно, приятно, но была ли у неё достойная альтернатива в 17-18 годах? Царизм полностью прогнил, либералы без опоры в народных массах ни на что, кроме красивой болтовни, оказались неспособны. Большевистский переворот, несмотря на все кровавые издержки, всколыхнул страну, оживил её, как вспашка поле, позволив новым свежим силам проявить свои способности во всех областях. Поэтому народ в своей массе остался верен своему государству, не предал и отстоял его в ужасной войне (и это сделали простые люди, кадровая армия, получившая все привилегии от государства, разбежалась и сдалась в 41-м году, побросав свои лучшие в мире танки и самолёты). Вряд ли люди стали бы воевать за власть маньяков и серийных убийц.

Да, неплохо, однако тут тебе и супер-лингвистическая машина, помещающаяся в кармане, и инопланетяне, севшие прямо в соседнюю лужу, и самаритянский милиционер, готовый на всё для, считай безумного, ну не профессора хоть, а только МНСа. Это сильно смахивает на признак «Короли и капуста» из Словарика юного графомана Шайнера и Стерлинга — «Рассказ, отягощенный всем множеством разнообразных идей, пришедших автору в голову во время написания. (Приписывается Деймону Найту)».

Чтобы не считать инопланетян в озере, услышанных только что изобретённым прибором, огромным роялем. то есть чрезмерной натяжкой, следовало бы намекнуть, что пришельцев кругом хоть пруд пруди, просто раньше средства не было их услышать. Ну, например, в конце могло послышаться из транслятора что-то вроде «вижу водоём, иду на посадку, трах-бабах» — а у них и шланг наготове!

Совершенно согласен с Shalalak, переделка СКР в СКИБР совершенно выхолостила смысл рассказа, превратив его в банальный отчёт об испытаниях, вконец испорченный хэппи-эндом с привлечением жены. Это мне напомнило увещевание злодеем героини Л.Орловой в фильме «Цирк» — «Для артиллерии это не имеет значения». Звездолёту всё нипочём, он не Боливар, и тысячу жён выдержит. Да ещё герой, в ореоле своей незаменимости, начинает учить своего командира как надо мерить людей.

А если бы танк и стрелять умел, они бы с ним справились, хочется спросить?

СКР поставил бы 8, а СКИБР больше тройки не заслуживает.

Рассказ о героях-первопроходцах космоса, ведущих себя как маленькие дети. Пославшие их на Курильский остров не знали о работе экспедиции на японской базе? И не заподозрили о возможном наличии оставшихся боеприпасов? Ну, наверное, в светлом будущем одно ведомство так же не знает, что делает другое, всё как у людей. Герой сокрушается, что ему дали неопытных помощников, хотя по смыслу ему бы одного-двух грузчиков хватило — яйцо перекантовать да камеры расставить. Из 20000 человеко-часов, ушедших на яйцо десяти минут не хватило чтобы научить его распознавать металлоконструкции и взрывчатку. Уже заподозрив неладное, герой лезет в воронку и позволяет ребятам залезть туда же — куда такому на дальние планеты? Японская подземная крепость на 20000 (?!) человек — для чего? Такую уйму народа снабжать же надо при скромных людских и прочих ресурсах страны. Простреливается территория острова — готовились с сухопутной войне на островке? Надо было бы береговую оборону создавать, орудия расставлять на господствующих высотах. Ну, позитронные мозги, конечно кивок в сторону Азимова. И ещё — в варианте «Поражения» герой справедливо строго указывает помощнику на хамское передразнивание пожилого айна. В «улучшенной» версии помощник скромно подшучивает, что можно было бы тут же сгладить ответной шуткой без громов и молний. В «улучшенном» варианте все отделываются в итоге царапинами и бодро размышляют о вечном, хотя должны были взлететь высоко над куполом этим при таком легкомысленном поведении. Наверное, все эти нелепости оправдывались замыслом авторов показать, насколько война и её опасности к тому времени забыты, но первопроходцы-то на это никак не имеют право. Такие вот полуденные впечатления.

Яркая декларация «лишнего человека» как его определял Белинский. Отпечаток личности автора, позволяющих отчасти понять его несносный характер, службу в летучем разведотряде, постоянную игру со смертью. Если вдуматься, у Лермонтова очень немного действительно ярких и сильных вещей. Кроме «Бородина», «Родины», «На смерть поэта» и «Пророка» (его как и Пушкинский помню наизусть), это «Выхожу один я на дорогу» и «Белеет парус одинокий», написанные, как и «И скучно и грустно» в последний год жизни. Гениальная простота без поэтических выкрутасов. Создаётся впечатление, что поэт только входил в силу и начал писать по настоящему хорошо перед самым концом.

Красивый остроумный стих, в котором блестяще отражается и детская и родительская психология (уж такой я стал хороший, сам себя не узнаю). Если подумать, что ещё я помню из детских стишков через почти 70 лет, это будет, кроме Снегиря, пожалуй только Муха-Цокотуха (от неё осталось скорее тревожное впечатление), Плих и Плюх (Гибнет роза, гибнет мак, резеда и георгин, Паолина на собак выливает керосин) и Птичье радио потому что меня попросили выучить его наизусть и выступать перед гостям. Не многое, однако, выдерживает испытание временем.

Гениальное стихотворение, которому нет равных в стихах для детей. Красивый стих о фантастическом превращении алфавита под влиянием существенной внешней помехи. Заставляет задуматься о помехозащищённости и адекватности восприятия при нашем с вами общении и тем более при попытке услышать инопланетный разум или обратиться к нему... «Буква А когда очнулась не узнали никого»

Оценивать это стихотворение отдельно от музыки бессмысленно – кто и где иначе о нем узнал бы, и тем более оценил? А песня потрясающе великолепна – это гимн школе, какой она должна быть в идеале, и неважно, что там пишут скрипучим пером, с скоро вообще писать перестанут, перейдя на сенсорику и голосовое управление.

Проблема школы состоит в том, что в ней, а после уроков и дома, надо учиться, а не красоваться, тусоваться, сплетничать и отбывать номер. Но как этого достичь, до сих пор никто не знает, и не верьте тем, кто говорит, что знает (как пел Галич в своей знаменитой песне). Школьная программа чудовищно перегружена, заданий невпроворот, каждый учитель, видимо, считает, что учат только его предмет. Зачем восьмикласснику знать орбитали электронов и принцип Паули? Зачем зубрить английские слова и пересказы, не научившись азам разговорной речи и построения предложений? Зачем давать малышам непосильные задания, с которыми и родителям нелегко справиться? Выучивший всё, положенное по программе, вундеркинд сразу становится первым кандидатом в студенты, кандидаты, доктора и академики – для такого пути программа, видимо, и создана. Но дело в том, что какого великого человека ни возьми – за партами все были безнадёжными тупицами и лоботрясами, будь то Ньютон, Эйнштейн, Эдисон или Уинстнон Черчилль, такой вот парадокс образования, однако, а круглые отличники в самостоятельном плавании как-то не очень…

В 2016 году к двадцатилетней годовщине смерти Альтова в ТРВ-Наука был опубликован сильно сокращённый и «приглаженный» вариант этой статьи по заголовком «Опаляющий разум Генриха Альтова» (https://trv-science.ru/2016/09/20/opalyayushhij-razum-genrikha-altova/). В нём опущены воспоминания о допросах, «суде», сведения о тогдашней литературной среде и её давления на Альтова, его оценках новизны НФ идей по шкалам и анкетам (наверное, сегодня любая критика советского прошлого снова становится неполиткорректной). Нет там и никаких подробностей относительно реестра идей и практического применения разработанных Альтшуллером методов в изобретательстве и конструировании фантастических сюжетов.

Надеюсь, в 2026 году Амнуэль не забудет написать очередную заметку о Генрихе Альтове и его выдающемся вкладе в развитие идейной базы научной фантастики.

На три четверти всё хорошо и логично, но конец... Одни вопросы. «Познавший истину» беглец обуздал заразу своей добротой? Что с ней стало? Герой, только что готовый пожертвовать собой ради человечества, вдруг угоняет станцию, не дав этому человечеству шанс просветиться и познать или хотя бы исследовать заразу. Решил отложить это на потом, после решения своих проблем? «Чрезвычайное происшествие» Стругацких гораздо лучше самосогласовано, хотя и там конец сомнительный — командир не мог допустить такого риска, разрешив привести мух на Землю, это в любом будущем сказки, надо было решать по-другому.

Бесподобная вещь, настоящее украшение серии ЗФ наряду с «Паломничеством на Землю» Шекли и «Вином из одуванчиков» Брэдбери, хотя это, строго говоря, не совсем фантастика. Колоритнейшие персонажи — умники Голдвассер с Макинтошем одни чего стоят, руководство Института, писатель, решивший сочинить роман, начав с хвалебной аннотации, самаритянская программа великолепна как и её описание. «... напечатал — забил, напечатал — забил. Проклятая буква никак не хотела исчезать» — это о «Х». Помню через 50 лет после прочтения, и о четырёх окурках и трёх обгоревших спичках в лифте тоже. «убрать из кабинетов руководящих работников плакат «Мыслим масштабно»... как бы вы отнеслись к девизу «Согласуй!»?», «Если бы меня попросили дать в одном слове наставление юношеству, вы знаете, Прествик, какое это было бы слово? — Какое? — Думайте, Прествик. Думайте. — Не знаю, Эр-Пэ. Мелочи? Нет, Прествик. Думайте. — Э-э… смелость? — Да нет же. Думайте. — Ума не приложу, Эр-Пэ. Дерзание? — Думайте, Прествик! Думайте, думайте, думайте, думайте!»

«Так кто же у нас сейчас ставит «Обхохочешься»?» Ну, и история с королевой, конечно. Не читавшим немедленно восполнить этот пробел! Тут поможет цитата о чтении:

«Но кому интересно узнать, что некий совершенно незнакомый тебе человек умер, женился или смирился с чем бы то ни было?» — поэтому Голдвассер читал книги о конца к началу. «В дни особой депрессии он сознательно увеличивал дозу мазохистского удовольствия, которое извлекал из своего чудачества, и прочитывал от конца к началу каждую фразу».

Написано в конспективно-повествовательной, скорее «отрешённой» манере, так что стиль «не цепляет». Практически не раскрыта и не завершена тема конфликта между «богами», божественного и земного в них, что ждёт Удачу и её протеже, в общем непонятно. О развитии музыкальной карьеры ни слова, видимо, от красивой жизни на это времени и сил уже не хватало. Деньги не испортили героя, а, наоборот, сделали стойким к хроническому невезению, такая, что ли, мораль? И после этой прививки и от везения у него отторжение пропало, делайте выводы... Тема мне, в общем, близка, за это лишний балл, так и тянет переписать по-своему.

Вот он, долгожданный первый (точнее, второй) контакт — ходят тут, надоедают всем, отвлекают, будто у нас своих дел нет, мысли ваши насквозь видны и нет в вас ничего интересного. «Я вызову его на дуэль!», «..вот вам ключи — От города? — нет, от дома!» — один из самых смешных рассказов в мировой фантастике, хотя все герои в конце погибают. Если и есть у Брэдбери что-то, заслуживающее десятки (кроме кошмарного, не отпускающего Калейдоскопа), то это вторая, третья и, пожалуй четвёртая экспедиции их Хроник.

Сказ об американском несгибаемом патриотизме и решимости бороться с захватчиками в любых обстоятельствах. Этим, собственно, всё и сказано и ничего больше в этом рассказе нет. Президент, волею автора, не придумывает ничего оригинальней, чем не задумываясь послать остатки своего беспрекословно повинующегося народа на бесшансовую борьбу с абсолютно превосходящими силами оккупантов, которые в назидание оставляют его с женой в живых любоваться на результаты своего правления и триумф пришельцев. Напрашивающаяся и проводимая сознательно аналогия с уничтожением индейцев американцами слегка маскируется отсылкой к войне испанцев с коренным населением Перу, остатки которого продержались 50 лет в горной крепости, давшей название рассказу. Всё плоско и предсказуемо, никакой изюминки я не заметил.

Этот рассказ конечно сплошная шутка, начиная с фамилии профессора (почему-то в русском тексте не дан её перевод с немецкого для тех, кто не знает) кончая заключительной прогулкой в «джунгли» на чучеле безголового моа. В тексте тоже есть прекрасные выражения: Голова печально покачала собой, Я бы отдал оба уха за одну ногу, Я вынужден сидеть здесь на собственной шее, Я ... рискнул намекнуть, что зато он застрахован от мозолей и радикулита. Сам способ передачи объектов на расстояние по проводам служит для подведения читателя к причине провала эксперимента — я, надо сказать, думал, что в доме отключат электричество, забыв, что профессор пользовался гальваническими элементами (как и наши с вами телефоны). Митчелл не утруждал себя размышлениями о том, в частности, сколько времени должна занять передача по тогдашним каналам связи информации о строении даже простейшего объекта. Принципиальную возможность телепортации обсуждал, например, Станислав Лем в своей «Сумме технологии», ничего в принципе невероятного в этом нет, остаётся моральный аспект дублирования личности и дальнейшей судьбы «оригинала» — не уничтожать ли его тут же во избежание коллизий, описанных, к примеру, у Саймака (Спокойной ночи, мистер Джеймс). Остроумный человек был Эдвард Пейдж Митчелл.

Давно не читал такого, чтобы мне сильно понравилось (больше надо читать наверное). Дело тут не в «двухступенчатом» умирании и даже не в коллективной реальности, которая, как можно понять из текста, появляется у любых индивидов, обменявшихся парой мыслей. А вот то, как относятся к выпавшим из этого «коллективного бессознательного» мне живо напомнило «Обряд перехода» — малоизвестный и очень недооцененный у нас рассказ Генри Каттнера, где приговорённый к этому «переходу» считается мертвецом, которого не замечают, что бы он ни делал — ходил где угодно, брал любой товар бесплатно и т.д. Здесь идут дальше, используя нарушителей для целей закулисных группировок, стремящихся по-своему использовать достижения земной науки. Хороши сцены из тюремной жизни, где заключённых заранее считают мертвецами и держат только для выпытывания полезных сведений. Вопрос, совершила ли героиня преступление, остаётся без ответа, как и её дальнейшая судьба, возможно, для того, чтобы оставить читателю пищу для размышлений после прочтения — так произведение и его автор пускают корни в нашем подсознании.

На фоне небывалого прогресса генной инженерии отдельными мазками показана история жизни втянувшегося в этот процесс человека. Поскольку всё это втиснуто в рамки маленького рассказа, получилось поневоле очень конспективно, читателю просто не хватает времени чтобы вжиться в сюжет и начать сопереживать. Но отдельные фрагменты стоят высокой оценки, например:

»... мой народ не может позволить себе покупать рис, который выращивает. Его приходится отправлять на экспорт, чтобы покрывать долги».

Всегда завидовал жителям Брунея, которых султан обеспечивал бензином бесплатно или Ираку при Саддаме, где на один доллар наливали 100 литров.

И ещё:

«У Эвана лет сто не было новых мыслей, одно лишь желание положить конец размышлениям вообще».

Поэтому моя оценка выше средней для этого произведения.

1977 год. Лимонов живёт в Нью Йорке на пособие по безработице, в дешёвом отеле, единственный белый среди чёрных — мелких наркодилеров, проституток, сутенёров, просто тёмных личностей. Ветхое постельное бельё, в лифте гадят собаки. Несколько эмигрантов из наших живут неподалёку, встречаются редко и без особого удовольствия. Все бедны, постоянно в долгах за проживание. Увидев по старому телевизору фильм о Муссолини, Эдуард заинтересовывается и хочет почитать о нём. Случайно на распродаже ему попадается книжка за 99 центов, он читает и находит много общего со своей молодостью — бедность, скитания, бродяжничество, но на фотографиях дуче выглядит не таким уж и неустроенным.

Такой вот капиталистический рай, в который попадали беглецы из социалистического. Выбирай, но осторожно...

Прекрасная маленькая поэма о пользе, необходимости и неизбежности коррупции. Три четверти её остроумно описывают быт, нравы и общественное устройство тогдашней (рубеж 17-го и 18-го веков) Британской Империи, на которую тогда равнялся весь мир (Современный читатель может попытаться найти десять отличий от того, что мы видим кругом каждый день, но это будет очень непростой задачей). И всё шло прекрасно, но мы же вечно всем недовольны, обличаем друг друга и власть имущих, призываем к честности и справедливости — и вот Боги услышали эти призывы и пошли навстречу пожеланиям трудящихся. Что из этого получилось — лучше автора не скажешь, я тут умолкаю и призываю всех — читать обязательно!

Один из лучших рассказов первого гения мировой фантастики. Диктат установленных форм несовместим с врождённой способностью принимать любую возможную. Опыт истории и сама жизнь на каждом шагу показывает бессмысленность в конечном итоге любых попыток этому препятствовать. Многословность Шекли кажущаяся, он как никто лаконичен в выражении своих идей, умея в коротком рассказе сказать больше, чем иной автор в многотомной эпопее. А остроумие? «Может быть, он мыслил?» — страшное подозрение в отношении любого исполнителя воли начальства, пробегающий мимо друг человека, оказывающийся таким же пришельцем, их подражание угловатой походке аборигенов... «Они выбрали свободу» говорили вражьи голоса о беглецах из лагеря социализма. Каждый стремится к свободе для себя, но понятие о ней у каждого своё, для многих казарма с гарантированной похлёбкой милей туманных далей с неясными перспективами, поэтому выбор героя вовсе не очевиден, на то уж воля Автора.

Да, гонка за «Голубой лентой», северная Атлантика, апрельская ночь, айсберг, почти точные технические параметры — как Робертсон всё это предвидел? И вот Валентина Журавлёва даёт своё фантастическое предположение на этот счёт. Интересен главный герой — испытатель спасательных средств, и сколько за этим риска, столкновения интересов производителей, продавцов, покупателей. Он опасается писать об этом книгу, но найденные прогнозы Робертсона подвигают героя начать свою, явно рискованную войну за справедливость, что не слишком вяжется с недавней осторожностью. И само предвидение катастрофы 1988 года — в тумане воображения восьмёрку с шестёркой недолго перепутать, а тут тебе и Чернобыль, и Адмирал Нахимов с балкером. Нам не дано предугадать... А может быть всё-таки дано, да не научились пользоваться даром?

Автору удаётся погрузить (хотел сказать «макнуть с головой») читателя в яркий, солнечный мир детского восприятия жизни, где и хорошее и плохое воспринимается как есть, без оценок, приходящих с годами. Что касается содержания — за одну историю о телефонной трубке (иллюстрация к которой оттиснута на обложке ЗФ-ской книжки) к ногам автора можно сложить все мыслимые лавры.

Из всех сборников ЗФ «Вино» я ставлю на второе место (после «Паломничества» Шекли), хотя это, вообще-то, и не фантастика.

Автор предыдущего отзыва совершенно прав, это произведение насквозь пропитано временем написания — 1941 год, мировая война, отбрасывающее человечество далеко назад, что уже не раз бывало в истории, будящая в людях дремучие инстинкты древних охотников и воинов и разбойников. И тридцать тысяч могучих солнц, явившиеся с невиданного чёрного неба разом сдирают с героев налёт цивилизации при всей их учёности и попытках подготовиться с катаклизму. А всякие технические огрехи надо автоматически списывать на то же время написания — не о них речь. Чтобы очередной приход не стал последним — вот о чём надо думать.

»- Математики нет, астрономии нет, физики и химии нет, биологии и психологии тоже пришел конец... учёных ... нет. Все в великое будущее отправились, чтобы с великой наукой великого будущего знакомство совершить. ... Вы, ребята, ... наша единственная надежда». — Вот это парадокс науки и прогресса, вот оно, светлое будущее, сделавшее путешествия во времени реальностью! Красота, такого я ещё не читал, браво, Жан Порт и 58-й год!

Сумбурное и, в общем, малопонятное повествование об изначальной природе Добра и Зла (наверное эта тема и послужила стимулом к присвоению награды рассказу, других достоинств я у него не заметил). Как я понимаю, абстрактного зла, как и добра, не существует, это наши засечки на аршине, с которым мы подходим ко всем предметам и явлениям. И зло, если уж на то пошло, это изнанка, обратная сторона добра, реверс этой «золотой медали», одно без другого просто не может существовать. Не зря же тварь кричала исключительно о любви — каждый старается делать лучшее, на что способен (и как он это себе представляет). Дорога в ад известно чем вымощена, черти и Булгакова только добрыми делами и занимаются, как и Мефистофель у Гёте. Но «нам не дано предугадать...».

Русофобия как синоним антисоветчины? Да нет, почему же. К тому же, антисоветчиком легко стать, почитав (а ещё не так уж давно и услышав) о красном терроре и делах «психопатов из НКВД», но узнав, что белый террор был ничуть не краше, поколеблешься в убеждениях как весы, не пришедшие в равновесие. Я не любитель Чехова, мне о его произведениях хочется сказать, что я и без него знаю, сколько в жизни глупости и нелепости, которые он называл пошлостью (теперь это слово имеет скорее порнографическую окраску). Так вот, эта повесть своего рода советская «чеховщина». Дед скроен (грубовато) по образцу Льва Ландау, который, судя по воспоминаниям, отличался инфантильной бесцеремонностью и нонконформизмом во всём , а такие люди вполне могут быть жестокими. Ландау, кстати, до старческого маразма не дожил — «те, кого любят боги (судя по легендам, те ещё типы) умирают молодыми». А домовые? Ну, это так, красивая рамочка для нарисованной картины жизни. Написано хорошо.

Зачем в наше время (а 1975 год это конечно наше время) писать строго в стиле первой половины 19-го века? Что это за блестящий офицер, страдающий как курсистка и не умеющий толком застрелиться? Что это за друг, переодевающийся в женское платье и прекращающий дружбу после несчастного случае, к которому герой не имеет отношения? Почему ему становится легче после гибели героя? Всё это мистика и символы, которые читатель должен разгадать и прочувствовать? И всё это на фоне всеобщей мировой скорби, которую признаёт автор и согласиться с которой призывает читателя. Извините, это решительно не для меня, поэтому тройка.

Лучшее и самое человечное произведение Герберта Уэллса. Такие двери в прекрасное и неведомое снятся по ночам, мерещатся в полусне, воспоминания о них не дают покоя — символ тоски по упущенным возможностям, ведь, кажется, было так близко...

Мне понравилось (кроме сеанса разоблачения в конце). Остроумная вышла чернуха и точно в тему — название говорящее.

Конец вышел скомканный, вызывающий больше вопросов, чем всё остальное. Как Карахарес лишённый магической силы умудрился так ловко манипулировать и, надо думать, заметать следы за зомбированным героем? В чём была проблема найти подходящего исполнителя, чем герой так уникален? Если спор был с ангелом, куда пойдут 600 душ?

Удачи автору на дальнейшем творческом пути!

В разговоре Принца с лисой на нескольких страничках с картинками изложено содержание всех романов, которые были, есть и будут (что бы сам Экзюпери не говорил об отсутствии там сексуального подтекста), там всё сказано и нечего добавить, так что эту повесть можно назвать Книгой Книг. Про пьяницу и короля тоже хорошо сказано.

И ещё, писателю лучше бы было писать, а не соревноваться в стрельбе с мастерами это дела (как и Пушкину с Лермонтовым), но таков был его выбор.

Самый яркий и светлый рассказ у Шекли, полностью лишённый явного или скрытого трагизма, присутствующего в таких великолепных вещах как Академия, Форма, Запах мысли, Абсолютное оружие и тем более Лавка миров. Нет ничего невозможного для открывших Истину, только вот как это сделать? А ведь придётся, иначе человечеству так и вековать на Земле, стучась в закрытые двери и дожидаясь когда его тут случайный метеорит прихлопнет. Но если уж сестрёнка научилась, нам уж сам Бог велел, будем надеяться.

Похожий по идее на «Непобедимый», «Эдем» мог бы быть его предварительным вариантом, первой попыткой автора создать подобный сюжет, если бы не одно «но» — он был написан после «Непобедимого». Видимо, Лем размышлял над разными сюжетными линиями, которые в итоге не уместились в одном произведении. Безликие персонажи без имён и характеров очень в духе Лема (это заметно и в бесподобном «Непобедимом»), всегда ставившего идеи выше бытовых и физиологический деталей, над которыми он само большее подтрунивал. При чтении (а это было больше 50 лет назад) произвело впечатление то, что герои в итоге починили свой треснувший корабль и подняли его в воздух. Они пытаются что-то узнать о мире, в котором оказались, но что можно понять, глядя на него из танковой амбразуры? Им приходится стрелять во ответ на агрессивные действия, которые могут быть естественной защитной реакцией на чужое вмешательство. Можно ли быть судьями и палачами, «богами» в мире, которого не понимаешь? Они предпочитают уйти, и единственный действительно человеческий поступок в этом произведении совершает их инопланетный друг, не отошедший в сторону при старте ракеты.

«Улитка» состоит из двух совершенно разностильных и, на мой взгляд, неравноценных частей, слабо склеенных между собой. «Лесная» часть погружает читателя в прекрасно нарисованный таинственный мир с его говорливым, себе на уме, народом, горячими мертвяками, заболачиванием и одержанием. Я бы назвал эту часть «наш ответ «Солярису», похоже и по идее и по исполнению. «Институтская» часть хороша там, где она стыкуется с «лесной» — в начале и в конце, но и там не дотягивает до «Леса». В остальном это повесть о бюрократии, только лишённая запоминающихся моментов, украшающих тяжеловесную, в общем, «Сказку о Тройке». Читать обе части вперемежку, как было задумано авторами, мне кажется, всё равно, что разбавлять коньяк газировкой – две, по отдельности, приятные вещи только портят друг друга. Так что мои восторги и оценка на 90% относятся к «Лесу» — может быть потому, что я прочёл его первым в «Эллинском секрете» и не сразу добыл «Институтскую» часть.

Да кто сказал, что океан Соляриса вообще разумен? Прицепили к нему такой ярлык и считают, что это произведение о разумном океане. Где там разумность? Он что, говорит, пишет, читает, машины клепает, города строит, с другими планетами-океанами или с людьми-козявками общается, мыслями делится, научить чему-то хочет? Его действия свидетельствуют о разуме? Тогда зеркало — просто верх разумности, только нам иногда нравится, что оно показывает, а океан вот не угодил, всё чернуху лепит, а мы кричим — не такие мы, ну, есть отдельные недостатки, а в остальном сплошь разумное, доброе и вечное. В историю надо чаще заглядывать — сплошные войны, убийства, предательства, огонь и меч, сумасшедший дом с белой горячкой, а не разумность. В общем, неча на зеркало пенять, коли рожа кривая.

А кроме шуток — великолепное произведение, загадочное, непостижимое и недосказанное, как и сама жизнь.

Лем, как и Стругацкие, не любитель и не мастер описывать романтические чувства и переживания, недаром он говорил, что ему неинтересно писать о том, как гуляют Иван да Марья и о чём они говорят (в чём я с ним полностью солидарен). В этом смысле «Взврат со звезд» редкое исключение (у Стругацких можно вспомнить «Трудно быть богом» и его аналог «Обитаемый остров», который можно было бы назвать «Не трудно, а очень трудно или работа для супермена»).

Что видит на Земле человек, вернувшийся через много лет с безмолвных звёзд, привыкший к тяжёлым испытаниям и перегрузкам, оставивший мир, полный борьбы и противоречий (который мы, собственно и видим вокруг)? Этот дивный новый мир обрушившийся на него своим кажущимся хаосом, суетой, шумом, толпами народа, на проверку оказывается выхолощенным бетризацией сборищем надутых хлюпиков, сплошной декорацией, макетом того, что, по представлениям героя, должно быть на самом деле. Может ли любовь спасти его от безумия, примирить с новой действительностью или остаётся только бежать назад, в Космос, тоже, в сущности, декорацию Неведомого, чтобы в борьбе с этим неведомым попытаться забыть, что там, на Земле, всё это давно никому не нужно? Одно из лучших произведений мудрого писателя и философа.

Эта книга производит сильное впечатление не только как, в общем, весёлая карикатура на революцию и социализм, говорящая о них много правды, о чём приятно вспомнить пожившим в СССР. Она говорит много правды о природе человека и движущих пружинах личного и общественного поведения. В любом обществе «равных возможностей», будь то «свободный мир» или «империя зла», правящая и обеспеченная верхушка всегда считает себя равнее других, и вокруг этого идёт постоянная толкотня и работа локтями или чем покрепче.

А можно ли считать социализм далёким прошлым в России, где три четверти общественных богатств принадлежат миллиардерам и миллионерам, а около половины населения живёт, по понятиям развитых стран, за чертой бедности? Такого расслоения нет ни в Китае, ни в США, не было и в царской России накануне революции. Масс-медиа создают впечатление благополучия и успехов, и с этим ещё могут согласиться жители столиц (в Москве и пенсии в 2,5 раза выше, чем в целом по стране, а цены-то везде одинаковы), но шагните на пару сотен километров в сторону, и вы увидите страну диктатуры капитала, где зарплата в 15000 считается приличной. Нефтегазовые ресурсы помогают как-то держаться, но шаткое равновесие может нарушиться от какого-то внутреннего или внешнего толчка, и к власти рванутся новые революционеры, стремящиеся всё отнять и поделить (в свою пользу). Соседние страны давно этого ждут и предрекают. Поэтому читайте классика и будьте бдительны!

Что тащат из отелей? Оказывается, всё, начиная с безобидных пакетиков шампуня, пепельниц, полотенец, халатов, «включённого» алкоголя до вещей, которые, казалось бы, просто невозможно утащить. Выламывают из стен фены, отрывают панели телевизоров, уносят напольные вазы, картины со стен, однажды увели даже рояль из холла. Крупные вещи крадут по принципу «Стариков-разбойников» — в спецодежде, по-хозяйски, сохраняя невозмутимый вид мелкой сошки, выполняющей свою работу. Кто и почему тащит? Богатые — из спортивного интереса и «для коллекции», показывать друзьям, бедные — по нужде и по привычке, для собственного пользования и продажи, Вообще, статья почти не затрагивает психологию такого воровства, концентрируясь на любопытных фактах, в общем «что в нас заложено».

Считаю «Ступени» может быть, лучшим периодическим изданием по тематике «тайны и загадки», всем рекомендую.

Полностью согласен с Bob-101, это почти единственный советский рассказ, не уступающий творениям лучших мастеров жанра (вторым я считаю почти забытый «Электронный советник» Анатолия Днепрова). Особенно хорошо «двойное дно», когда вроде бы всё ясно и таракан получает свою крошку, а вот же «... вихрь пронёсся по вершинам деревьев...» Не хуже Шекли. Жаль, что «Концентратор» включён только в один давнишний сборник Шалимова и поэтому мало известен народу.

Это, к моему стыду, единственная книга Достоевского, которую я прочитал. Диагноз «революционному движению» на ранней стадии. Точно подмечены основные черты «подпольщиков» — борьба за «должности» с громкими названиями, часто это посты в будущем правительстве после прихода к власти (это и сейчас модно — фирма из 3-х человек имеет президента, генерального и креативного директора, причём последняя туманная должность может быть синекурой или отмазкой для нужного человека), разбегание при первом шухере, добровольная сдача властям с покаянием и выдачей всего что знали, старание главарей повязать других кровью, «вотирование» по каждому поводу. Всё это в гротескном виде показали потом Ильф и Петров в сцене собрания «Союза Меча и Орала», там «повязка» ограничивается намёками на «длинные руки», а в остальном очень похоже.

Всех со столетием Революции! Что было бы без неё, мы, к сожалению, никогда не узнаем.

Надо помнить, что до «перестройки» в СССР можно было найти только две книги, более-менее правдиво описывающие события революции и первых лет советской власти — «10 дней» и «Россия во мгле» Уэллса, хотя последняя гораздо бледнее. Удивительно даже, что 10 дней издавали и переиздавали неоднократно, хотя там можно прочесть «неутомимый, пламенный Троцкий», а Ленин характеризуется как хладнокровный логик. Возможно, что автор другого отзыва Gudrun_Pak не знает, что Джон Рид умер при следующем приезде в России и похоронен в Кремлёвской стене. Он, скорее всего, не был «большевистским человеком», но увлекался революционным энтузиазмом, перед Россией он побывал в революционной Мексике и написал об этом книгу. Бывший с ним в России Рис Вильямс тоже написал книги о русской революции, но они не такие яркие, подруга Джона, журналистка, кажется, тоже написала, но у нас это вроде не печатали и я не читал. Описание «взятия» Зимнего дворца резко контрастирует с привычными сценами штурма — темнота, тишина, никакого сопротивления, а перед этим разговоры министров во дворце — опять прорвались матросы, опять обезоружены, сидят в подвале. Читать всем любителям реальной истории, если такие ещё остались...

В приведённых здесь изображениях изданий книги нет довоенных и самой популярной «красной» книги, снабжённой подробными комментариями.

Идея замораживания – размораживания (в данном случае скорее копчения – раскопчения) не раз использовалась в литературе и кино, у Маяковского получился этакий «Когда спящий проснётся» в люмпен-пролетарском исполнении.

Маяковский остроумен и, оказывается современен– «..на случай войны или с Грецией или с Польшей. Но... войны еще нет, а ветчина уже портится», «..будущее счастье человечества, именуемое в простонародье социализмом», «..великие учителя Маркс и Энгельс могли бы предположительно мечтать или даже мечтательно предположить, что мы будем сочетать узами Гименея безвестный, но великий труд с поверженным, но очаровательным капиталом?», «может вся страна отвечать, как какие-нибудь трубадуры:

Для промывки вашей глотки,

за изящество и негу

хвост сельдя и рюмку водки

преподносим мы Олегу»

Да, Маяковский прежде всего поэт, рядом с которым не знаю, можно ли кого поставить, он пробует себя в роли драматурга и сценариста, но в этих рамках чувствует себя неуютно. Поэтому из всего «Клопа» мне запомнились бессмертные строки

«Съезжалися к загсу трамваи — там красная свадьба была...»

Всегда вспоминаю при всяких собраниях, съездах и сходах.

Одно из лучших из лучших произведений мировой фантастики и у Шекли в частности (в ряду с такими рассказами как Заяц, Форма, Академия, Запах мысли и др.). Шекли здесь ничего не пропагандирует, не воспевает унификацию и отсутствие свободы. Он говорит, что предназначение человека, его место в природе никому не известно и в первую очередь ему самому, и кто знает, что ждёт человечество впереди.

Необычная, яркая вещь, украшение 10-го тома БСФ (хотя его ещё много чего украшало, та же «Звёздочка»). Указываю на неё, когда меня спрашивают, каков мой идеал женщины. Иногда с удовольствием перечитываю. И «Механическое эго» Каттнера вспоминается, тоже шедевр, хотя и не о том совсем, а всё-таки..

У Бредбери (для меня, во всяком случае, если учесть что фэнтези я в принципе не люблю) не так уж много действительно хороших вещей. Это вторая и третья экспедиции из «Хроник», Здесь могут водиться тигры, Вино из одуванчиков и потрясающий Калейдоскоп. Можно, конечно, ещё вспомнить Вельд, это по смыслу вариант Урочного часа, но какой-то вялый и предопределённый с самого начала. В Урочном часе всё лаконично, как у Шекли, блестяще и к месту. Один из лучших рассказов мировой классической фантастики, который не с чем сравнить.

«В нем есть что-то от Чехова и Гоголя. Будущее этого писателя весьма огромно...»

Сергей Есенин

«...Зощенко — невероятно читаемый автор. В этом случае он может сравниться только с Горьким, что является весьма показательным и может быть даже не в пользу Горького, который признан образцом классической литературы».

Николай Тихонов

Почему я недолюбливаю людей вроде Зощенко? Потому что они пишут что-то похожее на рвотный порошок... Разве этот дурак, балаганный рассказчик, писака Зощенко может воспитывать?..»

И. В. Сталин

Михаил Зощенко прошёл 1-ю мировую войну, дослужившись до капитана, командира батальона, награждён четырьмя боевыми орденами, затем воевал на стороне красных в Сибири. Он был одним из очень немногих реально воевавших литераторов, большинство обреталось на тыловых должностях.

Рассказ «Приключения обезьяны» был впервые напечатан в 12-м номере «Мурзилки» за 1945 год, В отличие от варианта, публиковавшегося в дальнейшем, там были опущены большинство приписываемых автором его «героине» суждений и все упоминания о пиве. Местами добавлялись уменьшительные суффиксы, и сам рассказ назывался «Приключения обезьянКИ». Зощенко утверждал, что журнал «Звезда» опубликовал рассказ без его ведома. Это возможно, поскольку в это время он печатался в других редакциях, в частности, в библиотеке «Огонька». Публикация такого рассказа в «Звезде» оправдывалась тем, что в нём был открыт детский раздел, и кроме «Приключений» там были напечатаны другие произведения для детей.

В начале повествования в зоосад южного городка попадает вражеский снаряд, который убивает всех трёх живших там змей и, к сожалению, страуса. То есть, с обывательской точки зрения (с такой позиции и написаны большинство рассказов автора) делает в общем благое дело с неизбежными на войне издержками. Ещё о войне (в начальном, заметьте, периоде) напоминает только шофер военной машины, подобравший обезьяну и упомянутые мельком продуктовые карточки. В остальном спокойная мирная жизнь, никаких страданий и героизма. Вырвавшаяся из повреждённой взрывом клетки мартышка не видит смысла оставаться в городе, не поднимая головы при обстреле. «Ну — обезьяна. Не понимает, что к чему. Не видит смысла оставаться без продовольствия при отсутствии зарплаты..» Ещё она думает, что «зря покинула зоосад. В клетке спокойнее дышится».

Такой явной «антисоветчины» партноменклатура простить, конечно, не могла. Тут все были по-своему правы. И Зощенко, не хотевший напоминать детям об ужасах войны и пугать смертельными подвигами юных героев. И Вишневский со Ждановым, видевшим опасные намёки в тексте рассказа и его стиль, не изменившийся у автора с 20-х годов. В тоталитаризме, как давно замечено, страшнее всего не его ложь, а его правда. А правду, как известно, надо говорить, надо говорить много правды, но никогда не говорить всей правды. Тут вспоминается лучшая фраза, слышанная мной ещё в «старом» КВН: «Правду говоришь? Правду, её не говорить, её читать надо!» Поэтому читайте классику.

Об истории, связанной с «Приключением обезьяны» можно прочесть в книгах «ИЗ АРХИВА ПЕЧАТИ. МИХ. ЗОЩЕНКО. Уважаемые граждане”, «Под маской равнодушного», статьи «Случай Зощенко» и о дальнейшей судьбе писателя в комментариях к книге «Воспоминания Михаила Зощенко».

Вершина творчества Пушкина, которой он больше никогда не достиг (в стихах, в прозе Капитанская дочка очень хороша). Лёгкость, красота, остроумие, Вступление (у Лукоморья дуб зелёный) — отдельный шедевр на все времена, история мёртвой головы великолепна сама по себе и показывает незаурядную зрелость юного автора, увидевшего то, чего не хотят видеть очень многие взрослые мужи — человек достигает всего, к чему он стремился, когда эту ему уже не нужно.